Ох уж эти неразлучники. Бобрам тут нет покоя

 
          Лесорубы просто отдыхают, коль за дело взялся бобр

    
     Закончил плести лапти из березы своим рассказом покорный ваш слуга, костер стал посылать тревожные сигналы голода, почти затух.
    
     Петрович наш, нагнувшись к большой куче валежника осины со смехом произнес: «Довольно мистики, Владимирыч! Дровишки эти из осины бобрам покоя не дадут, коль мы у них их отобрали». С этими словами он взял осиновых дровишек-чурочек, со следами зубов на них бобровых, и бросил их в костер.
    
     Пока компания честная готова была слушать, «открыв рот», мои рассказы, постукивая палочкой по одному из бревнышек осины, после затянувшейся паузы продолжил я вести рассказ.
    
     - А то и верно, господа, к чему сгущать сумерки в тумане предрассветном мистическим сюжетом? Поговорим, конечно, о живом, да вспомним про бобра.
    
     Вы знаете, к тому же, что родина моя – Воронеж. Много заслуг моего города в истории России. Каждый из вас, видимо, знает, что Воронеж – колыбель русского флота, у истоков которого стоял великий Петр Первый. 
      
     Нелишне будет, кстати, вам сказать, что бревнышки осины острым бобровым зубом обточены искусно, нашли приют в нашем костре, поставлены нам нашим воронежским бобром. К тому же, вся Евразия обязана шестьсот сорока тысячным семейством обыкновенного бобра воронежскому заповеднику.
    
     Подумать только, к началу двадцатых годов прошлого века бобр практически был истреблен человеком!
      
     Нужно сказать, что бобр в природе живет что-то около 16-18 лет, зато в неволе он доживает до 35 годов.
      
     Иной из вас, друзья, подумает, к чему веду я речь про этого полуводного млекопитающего.
      
     Все дело в том, что мы с вами привыкли знать, что в качестве домашних питомцев люди, в основном, заводят у себя в хозяйстве киску, собачку, птичку, рыбку. Есть, конечно, любители и змей, и пауков-жуков, тараканов, медведей, рысей, хомячков. Да и еще бог весть кого мы можем встретить в домах людей. 
    
     Но, вот такого, чтобы в доме человека жил домашний речной бобр, да еще не просто бы жил, а помогал ему в хозяйстве, уж такого вы, ребята, и не слышали! Ведь так?
    
     Ну, так вот. Сейчас, поди проверь, правдив ли мой рассказ, коль я его завел, будто человек у нас в Воронеже умудрился одомашнить речного бобра. Мало того, с опережением скажу, что хозяйка дома весной умудрялась потчевать иных людей бобровым молоком!
    
     Сам-то я его не пробовал, но со слов моего почившего деда Никанора Никитовича, царствие ему небесное, хороший его знакомый пытался и его угостить сим напитком. Напиток тот был моему деду не по душе.
    
     Кстати, и историю я эту услышал от своего деда.
    
     Товарищ его, Тарас Григорьевич, еще до образования воронежского моря (водохранилища, в 1972 году) жил в своем доме на правом берегу реки Воронеж. Был у него на участке и садик небольшой, и прудик, в котором он выгуливал своих уток.
    
     Работал он в сороковых годах в воронежском бобровом заповеднике. Уж и не знаю, почему решил он приобщить к домашнему хозяйству речного бобра: не просто содержать его в неволе в качестве питомца дома, а с тем, чтоб пользу он семье всей приносил.
      
     Сейчас не буду я искушать любопытного читателя секретом мастерства дрессуры Тараса, владеть которым был бы счастлив не только Куклачев, с его кисками, но и сам великий Дуров, с его животным театром. Сейчас речь будет не о том.
      
     Теперь, друзья мои, скажу вам, что один речной бобр (обыкновенный), представьте, за ночь может «разделать под орех» живое дерево диаметром до 40 см. За полчаса он, легко и не спеша, свалить может 3-4 дерева, до 12 см в диаметре. И это ведь на воле, когда его ничего не гонит, не торопит. Представьте, что сможет сотворить сей дивный лесоруб в неволе, по указке!
      
     Приходится признать, коль взялся бобр за дело, придется лесорубам нашим отдыхать.
      
     Случилось так, что однажды на заготовке дров в лесу для отопления своих домов, наши товарищи на перекуре разговорились. Интересовало моего деда, почему вместе с сухим лесом (сосной, березой, дубом) Тарас Григорьевич «в прилов» берет и «живую» осину. Да еще и с ветками, не распилив их на чурбаки.
       
     Григорьевич ответил деду, что дрова ему дома «пилит» ручной бобр. Дед мой, естественно, поднял товарища на смех.
      
     Побились наши спорщики уже об заклад за четвертак, что речной бобр может дома дрова хозяину «пилить».
    
     Нагрузив прицепы лесом, отправились наши спорщики прямиком к хате Тараса.
    
     Дед мой, пока ехали, все думал, какой же он подарок купит своей Анне Васильевне на дармовой, казалось, четвертной.
    
     Приехали. Открыл ворота дома Тарас, у домашнего пруда вывалил дрова на землю. Дед наблюдает, что же дальше будет, как будет «отбивать» хозяин свой четвертак.
    
     Дрессировщик чуда, подняв свою правую руку, жестом «Будь спок!», подошел к висящей на распорках двух столбов проволоке (как  будто,  «беговила» для собак), на которой был карабин пристегнут с железной цепью среднего звена. Потянув слегка за цепочку, опустив край комелька осины в воду пруда, слегка постучал он поленом по осине.
      
     Дед мой готов был провалиться в Штаты: из воды пруда, как по команде (а оно так и было) на привязи железной вылез на берег бобр в сопровождении своего семейства из четырех особ и ну осину «оформлять»!
    
     Пятерка дивная бобров «уделали» осину в раз, дед не успел и моргнуть глазом.
      
     Прошло минуты три, или четыре, и славная пятерка, разделав осинку на чурбачки, снесла все ее ветки к себе в хатку на берегу пруда, и с тем, конечно, отдыхали наши лесорубы.
    
     Плакали денежки моего деда (да простит его моя бабуля!).
      
     Есть у истории с теми  бобрами продолжение, ну, прямо, детектив. Но на то – отдельный сказ.