Говард и голуби

Говард обожал голубей. Рассказчик, к своему стыду, мало знает о такой тонкой материи, как голубиная любовь, и пренебрежет рассуждениями о чувственной взаимности птиц. Однако он знает некоторые факты из жизни Говарда.

Птицы его не боялись. Как-то раз крайне узкую улочку преградил один из представителей горделивых курлычущих созданий. Пернатый вынудил самым наглым способом обойти себя стороной: гипнотизировал взглядом и абсолютно не двигался с места. Выпрашивал ли он таким образом кусочек хлеба или же считал себя ровней человеку? Боюсь, ответа мы не узнаем. Но когда наш рубаха-парень обошел голубя стороной, – птица вспорхнула и улетела. «И среди них бывают храбрецы», – подумал Говард.

Он был голубеводом и очень любил выбранную профессию. Старик многое знал о сизокрылых: например, что человек приручил первого дикого голубя более пяти тысяч лет тому назад, а вероятно и того больше. В голубятне имелось с десяток отличных самцов и самок. Говард мог назвать наизусть все тридцать пять видов, а при беглом взгляде определить, к какому виду какая птица принадлежит. Но его удручало, что в городе редко встретишь необычных голубей, о которых приходилось читать в различных зоологических энциклопедиях. К большой радости старика, который с рождения был не слишком говорлив, люди не сильно донимали его с расспросами, а обходились малым. «Вот этот серый, а этот белый», – говорил Говард. И ему верили.

Говард всегда жил в финансовом достатке. Был случай, когда у него одолжили пару птиц для состязания почтовых голубей, и, к глубокому сожалению голубевода, один из пернатых бесследно пропал, сбившись с курса во время гонок. Это была трагедия, но Говард спокойно сказал заказчику: «Некоторые голуби не в меру свободолюбивы: не успеешь открыть клетку, как они уже метят памятник мэра на центральной улице». Но свято место пусто не бывает! Однажды в дверь постучал непутевый заказчик. Он приехал с радостной новостью. Благодаря невозможной удаче (иначе рассказчик просто не может обозначить судьбоносное совпадение) оказалось, что у заказчика имеется брат, который работает археологом. В тот момент он проводил раскопки на Канарских островах Пальма. В лавровых лесах этого острова обитает один из нестандартных видов голубей, который скромный голубевод мог получить только если бы раскошелился на поимку и доставку диковинной для его мест птицы. Но откуда взяться такой баснословной сумме? К тому же существует карантин на перевозку, и определенно его заставят заплатить за дополнительные «внезапные» расходы. Так что Говард решил воспользоваться случаем. Тем более заказчик уверил, что возьмет все проблемы с перевозкой на себя.

Получить такой экзотический экземпляр задарма – это ли не радость истинного голубевода? Рассказчик был бы рад перу необычного андского гуся, как кузнец рад хорошему и прочному инструменту. А голубевод рад редкому голубю. Пользы от птицы, вероятно, мало, но душа-то радуется, и этого иногда более чем достаточно.

Приглашенный на чай заказчик написал при Говарде письмо брату и вскоре вежливо попрощался. Его брат спустя несколько дней окончил раскопки и с командой отплыл от берегов. Ценный груз голубевода был на корабле. Путь археолога огибал небольшой портовый город, где жил наш Говард, и он уговорил капитана совершить остановку, чтобы пополнить припасы. Это должно было произойти на третьи сутки после отправки. Но судно так и не пришло. Вскоре стало известно, что оно затонуло, не достигнув точки назначения. Некоторым из команды удалось спастись, но груз ушел под воду вместе с кораблем, включая заточенную в клетку птицу, мысль о спасении которой затерялась в общей корабельной панике. 

Говард тяжело пережил эту новость. Здоровье его, страдающее от старости, еще больше пошатнулось. Он обвинял себя в том, что чуть не загубил жизнь брата своего заказчика (тот, к счастью, спасся вместе с некоторыми матросами). Спустя неделю после катастрофы братья навестили Говарда и просили не корить себя по пустякам. «Это море, – начинали они слова утешения, – в нем случаются вещи и хуже». Они пообещали достать другого голубя, чтобы сдержать слово и отплатить старику за переживания. Старик доверительно кивал, хоть и пытался всеми способами найти в себе силы попросить их не рисковать ради него. Братья в своих кругах были известны как люди чести. Спустя два месяца они вновь подступили к порогу дома Говарда. Но никого не обнаружили. Голубевод состарился и покинул наш мир неделей ранее…

Говард открыл глаза и понял – он призрак. Сложно передать ощущения (в силу того, что рассказчик еще не перебирался на тот свет), когда старик осознал свою смерть, но одно ясно точно: голубевод не пал духом. Да, он грустил, что теперь не сможет разводить пернатых любимцев. Да, голуби перестали реагировать на уважительный голос и присутствие. Но вскоре стал ясен веский повод не грустить. Причина крылась в новом видении сокрытого от глаз живого человека.

Бродя по парку и слегка распугивая прохожих дам, считавших его шалости игрою ветра, Говард заметил, что на бетонном окаймлении пруда сидит птица интересного окраса: у нее была серая верхняя и более светлая нижняя часть туловища, а оперение было переливчато-бронзовое. На крыльях у нее, словно точки в домино, имелись черные пятнышки. Птица выжидающе смотрела на него сверкающими глазками. Она была не живее нашего новоиспеченного призрака, и никто ее не видел. «Я читал о таких в одной зоологической книге!» – восклицал в мыслях Говард. На радостях он помчался к странствующему голубю, чей вид исчез несколько столетий назад, но только вспугнул ее. Птица моментально улетела, и Говард дал себе легкую оплеуху за безрассудность. На какой-то момент голубеводу подумалось, что она и не хотела подпускать кого-либо к себе. Словно ждала кого-то конкретно, а он – просто путник. Тело его уже было оторвалось от земли, чтобы проследить за ней, но что-то яркое вдруг привлекло внимание! Красно-коричневого окраса голубь вертел своей длинной светло-серой головой и медленно-медленно перебирал лапками в сторону Говарда. Он сразу же догадался: «тот самый затонувший груз!» Лавровый голубь произнес «гуууур» и, взлетая, повел призрака за собой.

Паря над землей, видя ее с высоты птичьего полета, призрак сразу же устремился за птицей вдогонку. Он летел чуть позади голубя и следил, куда же того ведет чутье. Долог был путь этой прекрасной пары. Они пролетали то выше, то ниже над целыми континентами, иногда выхватывая взглядом силуэты диковинных зверей. Порой Говард приходил к мысли, что некоторые звери, которых он видел под собой, считаются вымершими. А иногда ему чудилось, что в небе мелькали смутные очертания похожие на человеческие силуэты, исчезающие в облаках и при бликах яркого солнца. «Кто они, эти путешественники?» – задавался вопрос Говард, но быстро забывал об этом, мысленно растворяясь в своем первом полете. 

Вскоре они прилетели, и Говард обомлел; перед ним, словно из тумана, всплыла абсолютно новая земля! Всюду на ней росли густые кусты, высились стройные деревья и источали аромат прекрасные цветы. Ветки деревьев обсыпаны голубями! Каких только видов здесь не было! «Как интересно, – подумал Говард, – а ведь я никогда не видел, кроме картинок, чтобы голуби сидели в городе на ветках деревьев! Крыши, провода, трубы, но никогда не деревья!»

Здесь он и остался коротать время в ожидании чего-то большего. Но за прогулками по всевозможным великим лесам и садам большее не наступало. Он много думал и ждал чего-то, а вскоре решил, что ничего и не должно происходить. Говард построил небольшую голубятню и населил ее несколькими видами птиц, с которыми и коротал вечность. Иногда он видел других голубеводов, приветливо машущих ему рукой. «Соседи», – думал он и шел навстречу.

Рассказчику осталось сказать еще совсем чуть-чуть. Если вы любите голубей, как их любит Говард, то не упустите своего странствующего гида. Возможно, облетая однажды голубиное царство, вы заметите маленький сутулый силуэт старика, который, сидя на гладкой скамейке возле своей голубятни, подбрасывает в воздух кусочки призрачного хлеба для своих призрачных и единственных друзей, навек лишенных губительных клеток.