О чём поведал белый лоскуток

   
В картонной коробке из-под старого, самого первого телевизора - был такой «Заря-2», на который по вечерам, как на чудо, собирались соседи и смотрели всё подряд, что показывали, - лежало одеяло. Лоскутное одеяло, тонкое, прохудившееся уже. Его выстегали, а лучше – сотворили моя мама и её бабушка. Долгими зимними вечерами, не привыкшими к безделью руками, собирали они это одеяло из накопившихся за целую жизнь лоскутков – остатков скромных деревенских нарядов. Я любила потом рассматривать каждый кусочек одеяла, а мама неторопливо вспоминала их историю.

Вот этот зелёный – от шерстяной юбки бабушки, с немыслимыми предосторожностями сохранённой во время «раскулачивания». Как последнюю ценность перешила она её своей сиротке-внучке, моей маме, на сарафан к окончанию седьмого класса, перед самой войной.

А это от маминого коричневого крепдешинового платья.
История была с его появлением. Она и мечтать о таком не смела. Да случилась беда. К нам во двор зашла одна её знакомая сотрудница, всегда нарядная, жена военного. Наша собака Шустра, всегда смирная, её никогда не сажали на цепь, вдруг бросилась и порвала нарядное платье гостьи. Та наутро платье принесла и швырнула маме, потребовав купить новое. Это была катастрофа. Денег не было. Мама выпросила деньги в кассе взаимопомощи на работе и купила взамен крепдешин вишнёвого цвета. Сама же искусно починила порванное собакой платье и долго потом считала его праздничным, украсив редкой красоты кружевным воротничком. Вязать она была замечательная мастерица.

А это от матроски моей или брата Вовки. У нас с ним были одинаковые костюмы. В них мы на фотографии стоим рядом с оградой детского сада, заросшей дикой смородиной. Вовка, как птенчик, с открытым ртом. Бедный мой, рано ушедший брат.

Кусочек от моего красного платьица с пелеринкой. В нём я от имени самых маленьких жителей нашего посёлка приветствовала каких-то делегатов на какой-то конференции. Появлялась из огромной корзины с цветами и произносила «речь».
Помню первую фразу «Мы тоже приветствуем вас. Мы – малыши…» и полученную в подарок матрёшку.

А этот розовый лоскуток с ажурной выработкой – от чехла к моему капроновому платью для выпускного. Очень нарядное было платье, и я, восторженная выпускница, казалось себе в тот день неотразимой.
Утром, после того как мы с классом встретили рассвет, меня провожал домой молодой человек, с которым я недавно познакомилась. Долго стояли мы у калитки, мечтали, строили планы. У меня впереди – университет. У него – политехнический. Он и стал потом моим мужем.

Вот ещё один памятный лоскуток. На чёрном едва заметная тонкая зелёная полоска. Это был модный в начале 70-х костюмчик, который я носила с белой водолазкой. Длинный пиджак и ультракороткая юбочка. К нему очень шли туфли с квадратными носами и красивыми пряжками. Память, что ты делаешь со мной!

А вот льняной кусочек ткани с остатками вышивки незапамятных времён. Насколько помню, из неё был сшит «праздничный» фартук прабабушки Арины (без фартука она не ходила), который надевался при гостях. Давно нет в живых милой бабушки моей, а лоскуток её фартука, к которому я тепло прижималась щекой – вот он. Рядышком лежит!

Белая ткань, похожая на фланельку, в тонкую красную полосочку. Бабушка, помню, рассказывала, как тяжело было в войну найти хоть что-нибудь для моей мамы на свадебное платье. Глажу рукой лоскуток. Мамочка моя…

***
Всю войну, с 16 лет, работала она на тракторе, бедная девочка- сирота, рано потерявшая мать, оставленная равнодушным отцом. А уж каково было в лютый мороз трактор этот чинить, когда руки прилипали к металлу. То с горечью, то весело рассказывала она о тех временах. Юная девочка военных лет. Сердце ждало любви. А вокруг одни мальчишки да старики. Но однажды в мастерских появился незнакомец – высокий кудрявый парень на костылях, тихонько и задушевно напевавший за работой украинские песни.

Когда Зинка робко призналась бабушке и тётке, что Николай, тот инвалид, который ждал её вчера возле калитки, зовёт замуж, те заволновались. Замуж! Легко сказать! Конечно, не мешает пристроить сироту. Восемнадцать уже. Но жених – человек новый, чужой. Хотя всем известно, что он ранен под Сталинградом. Да ведь какую-никакую свадьбу справить надо! И приданое полагается. Вот и одеть девчонке нечего – солдатская гимнастёрка и юбка из старой шинели.

Гордая саратовская родня, в голодные военные годы угодливо жавшаяся к деревенским, у которых была корова и огороды с картошкой и капустой, тут расстаралась. На базаре обменяли хлеб, полученный на трудодни Зинкой за работу в колхозе, на отрез белой фланельки в узенькую полоску и сами сшили платье к свадьбе. Да привезли в подарок зеркало. Чуть потемневшее, правда. Но невеста и такому рада была.

Бабушка подарила подушку и две своих старинные, заветные тарелки. Кое-каким кухонным скарбом поделилась. Тётка подарила покосившийся кухонный стол. Жених привёз с базара кровать и туфельки в подарок невесте. Задавленные нуждой бабушка и тётка как-то извернулись и собрали угощение.

А в остальном свадьба как свадьба. Весёлая, с песнями (вся моя родня певуньи) и пляской, на время забыв, что где-то грохочет проклятая война, до окончания которой было ещё больше года.

Регистрации брака тогда значения не придавали. И венчаться было негде. Во всей округе ни одной церкви. Вот почему о том, что у отца моего на далёкой Украине осталась семья, мама узнала не сразу. А жених не торопился в этом признаваться – взял невесту на десять лет моложе.

Война и в тылу резала по живому и сшивала накрепко вновь.

***
Вот в какие давние времена увели меня крохотные лоскутки ветхого одеяла. Словно кадры старого фильма промчались перед глазами. Да...

Фото из интернета.