Чулки

— Хм, это я удачно зашёл! — присвистывая, произнёс он любимую с детства фразу. Кто бы мог подумать, что он, Колька Смирнов, подобно «самому Жоржу Милославскому», будет вот так же стоять посреди роскошной незнакомой квартиры в поисках относительно легкой наживы. — Не, ну тут-то определённо есть, чем поживиться! И как я раньше не догадался! — рука в чёрной перчатке неуклюже почесала макушку.

 Он делал так и раньше. Нет, не то, чтобы каждый раз, убеждаясь в своих прежних неудачах, он  тянулся к носителю серого вещества, хотя, и не без этого тоже. Уже давно жест этот стал для него куда более привычным, чем просмотр телевизора у среднестатистического обывателя.

  Речь тут совсем о другом. Он и раньше посягал на чужое имущество.
Причём настолько часто, что уже и припомнить не мог, сколько форточек, приветливо постукивая, встречали его в отсутствии своих хозяев.

 В общем, вором он был опытным и весьма даже. Вот только работал по мелочам, да и в тех районах, где из дома, кроме захудалой пятерки, непременно запрятанной между «Гоголем» и «Достоевским», и унести то было нечего...
 
 — А тут такой кладезь! Одни обои чего стоят! Вот прям срезай аккуратными полосочками и тащи к себе в замызганную «хрущевку» на окраину. Жаль, что времени нет возиться, а то ободрал бы хозяев, как ту самую липку, до самых голых стен.  — Рассуждая, Колька все чаще выпучивал глаза и поднимал брови в удивлении от обнаруженного богатства. Он, конечно, знал, что в стране равных возможностей люди жили не совсем одинаково, но чтоб на столько!

 В очередной раз он похвалил себя за находчивость и сообразительность. Это ж надо было так вовремя смекнуть, лёжа на своём стареньком диване, что пора уже, так сказать, выходить на новый уровень!
 И, естественно, это он сам, а, вовсе, не выскочившая пружина, с резкой болью  впьявившаяся в бок, заставила его задуматься над вариантами.

   В тот холодный и не самый сытый вечер каких только идей не промелькнуло в его голове. Представляя себя совершенно озверевшим и осмелевшим, он безжалостно «брал» то сберкассу, то выручку  Центрального Универмага, а то и сам Госбанк СССР.

 И он незамедлительно решился бы, ведь кому-кому, а ему, Кольке Смирнову, решимости не занимать.
 Подвели те самые, как обычно поступающие с женщинами, пуская стрелки в ненужные моменты и в самых неподходящих местах, чулки. Точнее их отсутствие.
 
 Все дамы, которых он знал, обходились не нейлоновыми предметами гордости стройных ножек, а самыми что ни на есть обычными хлопковыми, закрученными у самого пикантного места на тугую широченную резинку. А уж в них не то что видеть, дышать невозможно.

 Вот тогда-то и закралась в его голову мысль, что неплохо было бы завести знакомство с особой женского пола более обеспеченной, нежели Ленка Ветрова с улицы Центральной  их Северного микрорайона. Она, конечно, девочка высшего класса и на личико смазлива, но всё-таки, птица не того полёта.

 А дамочки высшего общества, они совсем не такие. Их и целовать приятно, и взять есть что... Да и опять же, чулочки! Вот тогда смело можно раздумывать и о сберкассе и о самом Госбанке.

 Только что он, обычный парень, выросший рядом с матерью-пьянчугой мог предложить подобной особе? Чем он мог её привлечь, а главное, на какие шиши дамочку «гулять»?

 Он даже подскочил от этой мысли, как будто уже не одна, а тысячи пружин лопнули под ним, причиняя адскую боль.
 
 Решение пришло молниеносно, с такой скоростью, что он и сам поразился ходу своих мыслей. Ведь он хорош собой! Сколько раз он ловил на себе восторженные и вполне себе двусмысленные взгляды женщин! Так почему бы не сделать ставку именно на этот номер?

 Теперь он представил себя, входящим в ресторан.
 В мелких деталях он рассмотрел  картину, как десятки богатеньких раскованных, а рисовались они именно такими, женщин оказывают ему знаки внимания, приглашают танцевать и непременно тянут к столу, ломящемуся от деликатесов.
 
 От подобных мыслей живот его скрутило, но он стойко продолжал фантазировать...

 
 
 Часть 2

 Его воображению представилась «Чайка» последней модели, невероятно чёрная, со слепящими глаза серебристыми молдингами, и он в белоснежном костюме, вальяжно усаживающийся на мягкое сидение перламутрового цвета.

 Дама, ожидавшая внутри, распустила волосы и, прильнув к его плечу, скомандовала водителю: «Вперёд!»
 
 Обкомовские дачи, Ялта, рестораны, снова Ялта, манящая своими красотами,  — один за другим образы сытой жизни вспыхивали в его голове. Где-то вдалеке оставались форточки, убогая квартира и даже Гоголь с Достоевским в бесценных книжных переплётах.

 Жизнь представала перед ним в ярких красках. Она манила и увлекала за собой. В какой-то момент ему показалось, что вот сейчас, ещё шаг, и он окажется там.

 С закрытыми глазами он сделал робкое движение вперёд и попросту свалился на пол. Но даже это неприятное обстоятельство нисколько его не расстроило. Он метнулся к шкафу, ведь именно там должен был в тоскливом ожидании находиться белый, как чистейший снег, костюм... Должен был, но именно сейчас его там не оказалось.

 Единственные приличные серые брюки обиженно свесились с полки и даже попытались предложить себя, нахально с неё съезжая, но были возвращены на место с фырканьем и зловредным бубнением.
 
В виду сложившейся ситуации мечта медленно таяла, как мороженое за два двадцать в шершавом брикете жарким днём.
 
— Думай! — он подгонял себя, слизывая сладкие капли утекающей мечты с пальцев. — Не может такой план провалиться из-за отсутствия одной только детали!

В голове зазвучало: «Соберись!» И плавно перешло в мелодию о капитане, которому следовало и собраться, и подтянуться, и только так покорить моря.

— Эврика! — выныривая из омута своих мыслей, привычно почесав затылок, он выкрикнул фразу, вернувшуюся к нему звонким эхом полупустой комнаты.

 Натянув трико, он выскочил на лестничную клетку и забарабанил в соседнюю дверь.

 Николай Степанович, сосед Кольки, конечно не был никаким капитаном, но знаете ли, почётное звание работника месяца не каждому вахтёру клуба «Завода Шестерён» выдают!

 А главное, что именно у этого почтенного гражданина месяц назад случился юбилей, куда Николай был приглашён не просто как сосед, но и как сын единственного, но давно ушедшего друга Степаныча. По случаю торжества им был прикуплен новенький костюмчик. Естественно не совсем белого, а скорее совсем не белого цвета , но новенький и с голубой рубашкой!

 Степаныч с удовольствием поделился с Колькой обновкой, а как человек однажды побывавший в ресторане, пусть и на поминках бывшего директора клуба, добавил, что освещение там настолько тусклое, что все гости выглядят приблизительно одинаково.

 Довод преподнесенный с грозным стуканьем по столу окончательно убедил Николая в правоте соседа, а слова о какой-то там харизме, Степаныч и сам толком не знал какой, но присущей мужчинам всех возрастов, добавили ему чрезвычайной уверенности.

 Заначки были собраны воедино и составили ни много, ни мало, а целый бумажный рубль и сорок восемь медных копеек сверху.

 Уже через час у блестящей вывески не менее блестящего ресторана с громким названием «Орлик» появился пылающий надеждами Колька.

 Степаныч был не просто заметно крупнее Кольки в нижней части тела, но и ниже ростом.  Посему серый пиджак, поджимающий торс было решено расстегнуть совсем, что несомненно сыграло в его пользу, и рукава, короткие для него по определению, опустились на почти положенную отметку, а в груди снова зациркулировал воздух.

 С брюками все оказалось значительно сложнее. Собравшись под ремнём волнами, они предательски оголяли щиколотки.

 И без того комичную ситуацию спасали только идеальные  кипельно-белые носки, купленные у местного фарцовщика за баснословные деньги, а потому, дожидающиеся своего звездного часа не первый месяц, и полная уверенность, что где-где, а уж в темном зале ресторана эта погрешность будет не столь очевидной. приблизительно одинаково.

 


 Колька ловко пристроился к шумной компании, выходившей освежиться, и проскочил внутрь.

 К его огромному разочарованию в зале было достаточно светло, а за столами не наблюдалось ни одной готовой броситься в его объятия богатенькой и распущенной дамочки.

 И это ему ещё крупно повезло, что изрядно подвыпивший технолог отмечающего за сдвинутыми столами не то день рыбака, не то рыболова «Рыбпромсбыта», принял его за нового грузчика и усадил рядом с собой за край стола.

 — Вишь, руководство гуляет! — тыркал он пальцем в сторону розовощекого пухлого мужчины и его близкого окружения. — Всю жизнь этого хапугу знаю. Живем, вишь, рядом. Только у меня квартира 12-я, а у него 11-я. Только моя конура с его хоромами не сравнится! Мне, вишь, пакеты и конверты не несут...
 
 Технолог болтал без умолку, а Колька не сводил глаз с соседнего столика, где, задумчиво улыбаясь, сидела молоденькая дамочка. Именно такая, которую он рисовал в своём воображении, размышляя о чулочках и прелестях богатой жизни.

 Видимо приглянулась она не только Кольке. Тот самый розовощекий из гуляющего руководства, бросив музыканту красную бумажку с гордым профилем вождя, измусолив своими сальными губами её нежную ручку, вытянул дамочку на середину зала и закружил под «Ты мне не снишься...»

  Кольке его телодвижения почему-то очень не понравились и он было решился двинуться в их сторону, но был остановлен крепкой рукой несмолкающего соседа.
— Вишь, сам женатый, а туда же. — Пока Люсьен его на курортах, молодуху окучивает. А путёвочка-то профсоюзная! Да не про нашу честь, как впрочем, — добавил он, сумбурно раскачиваясь и тряся рыжими кудрями. — И девочка эта. Сразу видно, дочь какого-нибудь видного  члена или начальника.

 Абсолютно несогласный с его словами Николай отодвинулся подальше от собеседника. Теперь все его мысли занимала она. На второй план отошло всё.  И даже Ялта, так манившая его совсем недавно.
 Вот такую девушку он готов завоёвывать, и вовсе не до богатеньких разведёнок ему теперь. И жизнь эта сладкая не нужна. Только бы она была рядом! Но разве очаровать такую в костюме Степаныча?
 
 Колька задумался, а мечты снова унесли его туда, где он на месте розовощекого приглашает её на танец, везёт в Ялту по профсоюзной путёвочке, а она, соглашаясь стать его женой, поправляет те самые нейлоновые чулочки.
 За чулками снова потянулись и Госбанк, и Универмаг, и серое здание сберкассы...
 
 Он так бы и остался ещё на какое-то время со своими мыслями, если бы не придвинувшийся к нему вплотную дотошный и приставучий технолог.

— О! Вишь, друг, Овсянников то наш разгорячился. Но, староват для такой, староват... Вишь, в сортир ломанул, — он потрепал рыжий ус и хихикнул. — С дипломатом... Слышал я через стенку все Люськины недовольства. Это уж она для него Люсьен, а сама, что есть — Люська... Но, я б тоже таблеточки-то при всех глотать не стал. — выдав пикантную подробность, технолог захрюкал и потянулся за стопкой. — Недержание, оно, брат такое... Возрастное.
 
 Не понятно зачем, но Колька направился вслед за розовощёким. В тот момент ему хотелось стукнуть его и смыть его масленность хорошей порцией ледяной воды.
 Полный решимости снять с пухлого лица довольное выражение, он буквально влетел в уборную за коричневой дверью, обозначенной буквой «М».
 
 Розовощекий Овсянников, насвистывая какую-то мелодию, прятался от Колькиного гнева, сам того не зная, за серой кабинкой.
 Николай ждал, сжимая кулаки.

 Сейчас над  Овсянниковым нависли проблемы пострашнее тех, что по глупости разболтала  сквозь тонкие стены его супруга. И ему точно не удалось бы их избежать, если бы не дипломат, оставленный приоткрытым на подоконнике.

 Помимо бумажек, коробочки «Пикамилона» и прочей ерунды, в углу на странном брелоке, напоминающем фигу, притаились ключи. Причём рядом находился дубликат, украшенный еще более нелепым брелоком из жутких пластиковых розочек.
— Видимо, Люсьен отбыла на курорт, не отягощая себя ненужными элементами. — решил Колька.
 
 Такой шанс упускать было нельзя. Эта месть будет поинтереснее, чем просто разбитая морда.
 Схватив розочки, Колька выбежал в зал и, отдышавшись, вернулся за стол.

 Ещё раз он посмотрел в сторону своей мечты. А когда мечта одарила его ослепительной улыбкой и подмигнула, он просто растаял от удовольствия, но собрался и решил действовать здесь и сейчас.
 
  Довольный и ничего не подозревающий Овсянников вновь нарисовался во главе стола, произнёс тост и , выпив очередную рюмку, принялся жевать, поглядывая на Колькину мечту.

 Дошедший до кондиции технолог, хлопнув Кольке по плечу сообщил, что он крепостью и здоровьем вышестоиящих инстанций не обладает, пить до трёх ночи не собирается, а потому собирается в места не столь удаленные, а именно – домой.
 
 Как нельзя кстати для Николая прозвучала его речь, и он с радостью вызвался проводить новоиспеченного друга.

 Правда случилось это не сразу. Пока технолог лобызался и прощался с присутствующими, а Колька сосредоточенно наблюдал за этим действом, мечта его успела испариться, чем безумно расстроила Овсянникова.
 
Но горевал он недолго, ибо внушительных размеров бухгалтер Ирина Аркадьевна приняла всё бремя печали на свою грудь.
 Абсолютно филигранным и прямым способом уложив его голову на то самое место, куда пало это тяжкое бремя.
 
 Технолог, решивший шикануть и спасти себя от неприятностей, затолкал провожающего в такси и ещё долгих пять минут возле кирпичной пятиэтажки признавался новому грузчику в любви и искренней мужской дружбе.

 Наконец-то дверь его квартиры захлопнулась, а Колька, присвистывая и почёсывая затылок, оказался в квартире розовощёкого.

 Часть 3

Бронзовые статуэтки, подсвечники и огромная люстра на восемь рожков, мебель из красного дерева с идеальной полировкой, индийские ковры на полу и стенах и даже магнитофон причудливой формы — всё в этом доме подтверждало изречения технолога.
 
 — Красиво жить не запретишь! — с этими словами он двинулся к большому комодному ящику, но странный шорох заставил его насторожиться. Он прислушался. Даже обошёл комнату, но источника непонятных звуков так и не обнаружил.

 Вспомнив болтовню пьяного технолога про Люськины откровения, он решил, что всему виной тонкие стены, и , возможно, шорохи доносятся из соседней квартиры.

 Выдохнув, он уже было решил приступить к приятному процессу раскулачивания, как вдруг услышал новый звук.
 
 Тот, от которого и раньше сердце его начинало колотиться бешено, а руки нервно трястись. Ключ, поворачивающийся в замочной скважине, — вот страшный Колькин сон.

 О! Этот звук он не спутает ни с чем и никогда. Звук при котором надо всенепременно брать ноги в руки и уносить их любым доступным способом.

 Обычно любой доступный способ для Николая заключался в пути обратном попаданию в чужие квартиры.
 Но это было обычно, когда он сам выбирал квартиры и находились они не на пятом этаже.
 В попытке справиться с ситуацией и нарастающим внутренним волнением он открыл дверь платяного шкафа и спрятался за висящими пальто и многочисленными платьями.
 
 Через глухую дверь он услышал уже знакомые голоса Овсянникова и его грудастой утешительницы.

 Судя по тому, что речь вошедших гуляла в диапазоне от шёпота до громогласных воплей, сменялась хихиканьем и чмоканьем и была не слишком членораздельной, у Кольки появилась надежда, что эти двое скоро отключатся. Но жизнь преподнесла ему в этот вечер ещё больший сюрприз.
 
 Пошарудив в ящиках, все так же заговорщически хихикая, пара удалилась, если верить словам бухгалтерши, в исключительное место любви и свободы, то бишь на её дачу.

Только после того как на улице хлопнули двери автомобиля, увозящие Овсянникова, кричащего что-то про рай на земле, Колька толкнул дверь шкафа и попытался выпрямить затёкшую от неудобной позы ногу.

 — Фууууух, — слетело с его губ, которые тут же зажала рука. Колька потянулся к затылку и выскочил из шкафа, осознав, что рука, закрывшая рот, совсем не его. — Кто здесь? А ну, выходи!

 В глубине шкафа вновь послышался шорох. Именно такой, который насторожил его вначале. Затем две руки раздвинули вещи, и перед удивленными глазами принявшего боксёрскую стойку Николая возникло лицо его мечты.
 Колька опешил, а мечта снова улыбнулась и заигрывающе подмигнула.

 — Может поможете даме?
— Охотно, — произнёс Колька. — Ты... эээ... вы ... вы как здесь?
— Также как и ты! Через дверь! Это ж надо, — стряхивая с себя ворсинки, произнесла мечта. — Две недели работы в помойное ведро! А всё потому, что какой-то пройдоха, хоть и милый весьма, вклинился туда, где его совсем не ждали.

Колька снова почесал затылок и сложил губы в тонкую ниточку.

— Давай не стой, раз пришёл. — добавила «Мечта», ловко скидывая ценности в сумку.
— Ну и денёк выдался! —  озадаченно добавил Колька, а еще одни проворные руки принялись помогать.


Потом ещё долго они пили чай на Колькиной кухне и смеялись. «Мечта» улыбалась, а Колька смотрел и думал, что именно о такой девушке он и грезил всю жизнь...

— О чём ты думаешь? — спросила она, потрепав его за волосы.
— О тебе, — честно ответил он. — А ещё о том, как быстро меняется жизнь, если очень захотеть. И Колька рассказал ей о том, как несколько часов назад ему подумалось о чулках, которые привели его к совсем другой мечте.
— Так мечта — это я?
— А то кто же? Вот ещё бы знать твоё имя!

— Погоди! — она потянулась за сумочкой. — Я Катя, но ты можешь звать меня Бонни...

На столе оказалась упаковка с парой новеньких чулочков. И перед Колькой снова замаячили и сберкасса, и Универмаг, и сам Госбанк...