06 03. Глава третья. К Комбату

Желтой стрелкой изображено направление нашего огня по душманской переправе.



         Потом произошло вот что. Мы пошли к Комбату. Как известно любому жителю белорусских болот, в горах пацаны могут ходить либо вверх, либо вниз. Поскольку внизу только что произошла перестрелка с душманами, мы решили походить вверх. Потому что в горах кто выше, тот сильней.
       Наша рота начала «шкарябаться» по склону горы. Раньше я слышал мнение, будто бы самые трудные в мире занятия – это землю рыть да лес валить. На том подъёме мне очень захотелось добавить к означенному списку прогулки по горам в сторону Комбата с железом на горбу. Поднимались мы с каким-то надрывом. Наверное, с тем, с которым убегали из зоны поражения миномёта. Видимо, наше утро как началось с улыбки, так и продолжило скалить зубы весь этот злосчастный день.
         На счастье нам, как говорится, на радость маме, надрывались мы не очень долго. Поднялась метров на двести, вышли в точку из которой открылся вид на внутреннее убранство в глубине ущелья Хисарак. При движении по горам мы уже приловчились вести наблюдение не только себе под подошвы, в поисках следов установленных взрывных устройств, не только в поисках ближайшего укрытия. Некоторые из нас научились обследовать органами зрения ближнюю и дальние перспективы радующего глаз корявого горного ландшафта. В общем, кто-то особо бинокулярный, умудрился заметить, что в глубине ущелья Хисарак суетились душманы.
       Старцев подал команду. На одном из отрогов хребта мы заняли позицию, подобающую для сложившейся обстановки. При помощи армейского бинокля Старцев усилил свои способности к созерцанию, принялся визуально изучать действия душманов. Душманы в полутора километрах от нас тащили что-то на одеялах. То ли погибших, то ли раненых. С расстояния в полтора кэ-мэ пульс у чувака в одеяле пропальпировать было не реально, поэтому Старцев не мог догадаться убитых транспортировали в одеялах или раненых.
     Всех одеял Старцев насчитал 6 штук. Лаконичным, красивым, ёмким русским языком, понятным даже для пацанов, призванных в ряды из Средней Азии, Старцев приказал открыть огонь по переправе, совместно с душманами и их интригующими одеялами. Вся рота дружно открыла огонь точно в сторону противника. Если изъясняться армейским языком, то мы вели огонь по площади.
     Вроде бы, на переправе мы ни в кого не попали. А может быть и попали. В те годы между нами и душманами не было традиции присылать друг другу телеграммы, мол, поздравляем с точным попаданием в душмана Васю. Но, тем не менее, стреляли все от души. Я ещё подумал, что мои патроны всё равно скоро придётся выкинуть, то есть заменить на новые. Так пусть же старые патроны принесут много-много радости детишкам, как Маленькая Ёлочка. Для этого фейерверка я отмерил себе все свои 6 магазинов. В них содержалось боеприпасов на 270 выстрелов. С патроном, который находился в патроннике, получился 271 выстрел.   
       С толстым удовольствием я закатал рукава, шмыгнул носом и принялся выполнять команду Старцева.  С расстояния 1500 метров душманы мне казались букашками. По команде «По грёбаным пидарасам ОГОНЬ!» я дал упреждение на 10 букашек и принялся обстреливать квадрат, в который те букашки бежали.
      Развлекались мы долго. Сколько духи парами и тройками переправлялись через Хисарак, столько мы их обстреливали. Минут сорок, наверное, длилось это мероприятие.
      Потом Старцев провёл быстрый «разбор полётов, не отходя от кассы». Пацаны в рекордно короткие сроки обменялись мнениями о том, кто стрелял, во что попал. Кондрашину засчитали убитого духа с радиостанцией, мне засчитали душмана в паколи. Прапорщик Рушелюк рассказал, что он видел, как душман залёг за камень и открыл огонь из автомата. Рушелюк выстрелил в душмана из подствольника. Граната ВОГ-25 попала рядом с башкой духа в камень, выбила пыль, но не разорвалась. Я ещё подумал, что у подствольника очень сильная отдача. Пытаться сделать снайперский выстрел гранатой в голову при сильной отдаче – это не самый рациональный поступок. Зря Рушелюк стрелял гранатой с такой малой дистанции. Надо было пользоваться короткой очередью из автомата. А так душок от подачи гранатой только «спортил воздух» и быстренько ретировался за скалы.
     За сорок минут переправы Старцев насчитал шесть одеял (или плащ-палаток). Выходило, что кто-то подстрелил ещё четверых душманов. Думаю, что один из них был «курбаши», то есть владелец блестящего автомата. Полагаю, что он катался в третьей плащ-палатке, а билет в эту плацкарту ему выписал Салман. Мне хочется верить, что в четвёртой плащ-палатке потащили долговязого бородатого. Нам не удалось установить кто его приголубил. Но, он был в головном дозоре, то есть в очень опасном месте. Шансов выжить у него было немного.
     Потом Старцев «подбил» общую бухгалтерию расклада. В плащ-палатках катались шестеро душманов. Эти плащ-палатки тащили за четыре угла какие-то другие душманы. Шесть умножить на 4, получится 24. Раненых душманов несли 24 рыла. Старцев просуммировал раненых с целыми, получил цифру в 30 рыл. Кроме них на переправе суетилось нормальное количество «букашек», которые перескакивали через Хисарак поодиночке. То есть 30 человек — это минимум, который поддаётся точному математическому исчислению. На самом деле банда была 50-60 «штыков». Собственно нас было столько же. Человек 50-60. Получилось, что против нашей роты действовала рота душманов, вооруженная миномётом.
       Знаете, сложившаяся ситуация оказалась совсем не похожей на антиправительственные выступления неграмотных крестьян. То, что Старцев разрулил, было очень похоже на действия регулярных частей вермахта во время проведения операции «Тайфун».
       После того как мы разобрались с «бухгалтерией», Старцев завершил «разбор полётов». Поставил бойцам задачу снарядить разряженные магазины, а сам в это время отправился посмотреть на складки местности вокруг нашей позиции. Так всегда надо делать: пойти, провести пятаком из стороны в сторону, обстановочку рассмотреть, противнику язык показать. Так всё и оказалось, Старцев не зря пошел по территории. Недалеко от позиции нашей роты он нашел площадку, с которой духи вели миномётный обстрел по полку.
     Старцев обратился в воодушевлённое состояние, закричал с той площадки Рогачеву чтобы тот подошел, глянул вместе с ним. Рогачев подошел, глянул. Вдвоём они определили следы от миномётной плиты, в том месте, где она была вдавлена. Я спецом не поленился, поднял свою задницу, пошел посмотреть, как это выглядит.
       Позицию для миномёта душманы выбрали очень грамотно. От прямого наблюдения с территории нашего полка она была прикрыта гребнем распадка.  Душманов в этом месте было невозможно ни рассмотреть, ни попасть прямым выстрелом. Пути подхода-отхода к позиции тоже были очень грамотно проложены. Они вели в кишлак Хисарак под прикрытием скал и прочих складок душманской местности. Короче, в очень больших горах Старцев проявил высший пилотаж - нашел иголку в стоге сена.
      Нанесли Старцев с Рогачевым ту позицию на карту, чтобы, в случае миномётного обстрела полка, запустить сюда пару крупнокалиберных снарядов. Чтобы неповадно было душманам стрелять по нашему полку. После всех этих трудовых армейских дел мы поднялись и полезли в горы. Надо было забраться куда-нибудь повыше для ночевки.
      Путь наверх проходил по склону хребта, который я просматривал в бинокль с Зуба Дракона на протяжении всего лета. Я шел среди скал, вертел башкой, сопоставлял картинки, которые я видел с Зуба с той обстановкой, которая шаг-за-шагом материализовывалась вокруг меня. Вот там, где я наткнулся на Рогачева, там по огромной серой скале струился небольшой водопад. На него я смотрел из траншеи Бендера. О-о-о-о, я помню сколько непроизвольных глотательных движений сделало моё горло, когда в окуляры бинокля вплывали эти черные от струящейся воды камни! Все скалы вокруг были сухие и серые, а там, где текла вода, там камни были мокрые и черные. В периоды обезвоживания организма горло пыталось спазматически заглотить увиденную издалека воду. Было очень больно и отвратительно.
     Вскоре мы дошли до склона, на котором я из АГС-17 долбил на тропе душманов. В августе 1984-го прапорщик Хайретдинов смотрел в бинокль и корректировал огонь, а я из АГСа херачил по этой тропе. По ней передвигались 20 душманов. В тот день тут было всё черное от тротиловых разрывов. Бля, а чё будет, если пацаны с Зуба сейчас наблюдают за нами? Вдруг они со сведёнными в кучу бровями наводят на нас АГС с угрюмой мордой? Вдруг они примут нас за душманов и снова устроят здесь всё чёрное от тротиловых разрывов? Мне почему-то резко захотелось сделаться маленьким и незаметным. Пришла в голову мысль о том, что напрасно я в детстве усердно жрал и вымахал 1,85. Лучше бы сидел на диете, рос маленьким цурипопиком. В ту минуту мне стало обидно и больно за бесцельно совершенные ошибки детства.
         Потом мы соскочили с тропы каким-то неуловимым поворотом между мелкого кустарника и хлипких деревьев. Попёрли вверх, изображая примитивную «змейку». Солдатскими полусапожками раскрошили склон в труху, выдолбили между кустиками и деревцами рассыпчатую корявую траншею. Колонна растянулась. На одном из поворотов между огромных валунов тропа подошла вплотную к огромной скале. Змейка тропы вильнула, я упёрся репой в охеренный душманский схрон.
 
Попробую описать его. От большой округлой скалы откололся каменный пласт. Он откололся на всю высоту огромной скалы, отполз от неё сантиметров на 80-90. Душманы камнями на глиняный раствор выложили вертикальную стенку, закрыли пространство между пластом и основной скалой. Получилась вертикальная стенка высотой метров 6 или 7. А может выше. На уровень третьего- четвёртого этажа. Такой большой объём работ был зачем-то душманам нужен. Интересно – зачем? Может быть они там спрятали что-нибудь от нас? Лично я направил бы двух солдат посмотреть, как говорится, что за группа крови внутри у этого гринго. Я приказал бы двум бойцам залезть на самый верх этой каменной кладки, приказал бы разрушить её, скинуть несколько камней вниз, затем заглянуть внутрь. Полюбопытствовать что там спрятано.
     Однако, я топал вверх по склону вдоль этой скалы, тяжело дышал, думал всю эту херню, но никому ничего не доложил. По рации, в открытый эфир, докладывать вот такую херню? Я шел, наступал полусапожками в раскрошенную тропу. Толпа народа прошла здесь. Я один что ли вижу эту громадину? Вот я сейчас возьму рацию, вызову Рогачева, скажу ему, что он идёт впереди, щёлкает хлебалом и не может без меня разглядеть трудолюбие местных душманов. Что, серьёзно что ли мне надо это сделать? Взять и доложить Рогачёву, что вижу душманское укрытие? И чё будет потом?
       Если в этом укрытии духи заныкали ДШК, если я его найду, то будет мне «Красная Звезда». А если ДШК в этом укрытии нету, то Рогачёв отлупит меня до неузнаваемости.
        Мне очень захотелось выругаться матом. Орден я получить хотел, а побои от Рогачёва – нет. Несколько минут я посомневался, потом выдохнул. Вспомнил, что инициатива в армии наказуема. Рогачев сам мне говорил: - «Не тянут за язык – не трынди».
        В связи с этой историей меня в очередной раз пробило на размышления о том, какая тонкая грань пролегает между тем, чего следует и чего не следует докладывать по радиосвязи. В каком учебном заведении эту грань освещают в ходе учебной программы? Прикол ситуации был ещё и в том, что рация, по которой я мог бы доложить Рогачёву висела у меня на боку. А Рогачёв шел где-то впереди. Какой позывной я должен был использовать, чтобы с ним перетереть? Короче, на этом подъёме всё было через жопу, как всегда. По старинной солдатской привычке правой волосатой рукой я почесал себе репу со стороны затылка, произнёс неприличное ругательство и потопал вверх мелкими шажками по раздолбанной армейскими гамашами тропе.
         К Комбату мы вышли часа через два. Офицеры тут же собрались на совещанье в НП батальона. Обменивались там с Комбатом докладами обстановки. Потом колдовали над армейской картой. Потом планировали планы. А мы, чумазые и потные солдаты, ворочали огромные булыжники, чтобы выложить из них стрелковые полевые сооружения. Я со специальным понтом решил приармянить свой СПС поближе к Третьему взводу. Очень хотел скоротать вечерок с пацанами, которые видели гибель Орлова и Драндрова. Из-за того, что Кандер рассказал в оружейке про гранату, из-за этой мутной истории я захотел долго и вдумчиво послушать рассказы очевидцев. Поэтому, соорудил свой СПС возле СПСа очевидцев.
       Через час-полтора все закрепились, оборудовались и обустроились. Потом поковырялись ложками в консервных банках, хлебнули из фляжек водички, собрались, как грицца, баю-бай и в люлю. В этот момент я вылез из своего СПСа и «пошел в гости» в соседний со мной СПС к Сане Тимофееву и Шуре Фомину. Решил расспросить их про обстоятельства гибели Орлова и Драндрова.