Колеса любви, Эпилог

                Э П И Л О Г

                "НЕ ПАРЬСЯ, БУДЬ ХЭППИ!"

                (М.Башаков, «Будь хэппи!»)

Евгений верил – и не верил, что отдал свой непрошенный дар и бессмертие «даром», и что при этом остался жив. Неужели он снова твёрдо стоит на ногах? Это стоит отметить! Где тут у Воронова бар? Ага, ага, Бордо, Шато-Марго, Марлетт, Токай… Он верен своим вкусам даже тут. Богато, но не то! Слабовато… Ага, вот и русская водка – ностальгия, блин! Пожалуй, Женя тоже приобщится к этому ностальгическому напитку.

В дверь постучали, сначала тихо и испуганно, потом – громче и настойчивей. Затем дверь распахнулась. На пороге стояла Саша, нервно теребя край малинового шарфика.

- Тут жарко. Можно, я разденусь? Уф…  Мне пришлось активизировать связи, чтобы вычислить тебя. Ты не против? – сказала Саша извиняющимся тоном. – А ты мило устроился…

Женя потерял дар речи. «Это не мой дом», - хотел сказать Женя, но не смог даже кивнуть, лишь открыл – и закрыл рот, так и застыв с бутылкой в одной руке и рюмкой в другой. А потом заговорила Саша, и ему оставалось только слушать.
А Саша уже поспешно, словно боялась, что он откажет, сбрасывала мерцающий плащик.

- Женя! Не удивляйся и не пугайся. Я пришла не к Воронову, а к тебе. То есть, сначала мне сообщили, что он здесь, и я собиралась выспросить о тебе… А потом мне сказали, что ты здесь, и что Воронов перевел недвижимость на тебя. Да-да, это точно. Короче говоря, я тебя нашла. Молчи, не перебивай! Я хочу сказать, что… что я принимаю твои извинения, Женя. Ты был моим первым и настоящим мужем в двух мирах. Нам было хорошо – большую часть жизни. Ты… ты не хотел бы снова стать им… то есть, мужем, моим мужем? Понимаешь, я совсем заледенела в одиночестве и скуке, глушу себя работой, и очень устала, очень, и, кажется, скоро сама сойду с ума. С того момента, как ты появился, я только о тебе и думаю. Вот.

Саша умолкла, и остолбеневший Женя опомнился. Он кивнул на бутылку и рюмку: - Да?

- Нет, что ты! А впрочем, почему бы и нет? Да, конечно, да, наливай, я забыла вкус нашей водки. И поэтому не удивляйся, если со мной что-то пойдёт не так…

- Я и так уже удивлён, по самое некуда! Вот сюрприз, Саша! Но… ты не ошиблась, это ведь Вороновский дом, как он мог его перевести? С какой стати?… Мне неловко…

- Плевать на неловкость, если и ошибка, Воронов перетопчется. А кстати, где он?

Башмачников махнул рукой: - Далеко, оч-чень далеко!

И он налил Саше щедро, до самого края. И она улыбнулась, как прежде, подкупающе и лукаво – словно солнцем осветилась мрачноватая, чёрно-белая комната. Саша выпила залпом, сморщилась, ухнула, поднесла к носу рукав, благоухающий белой розой, и пошарила глазами в поисках холодильника или чего-либо съестного на обеденном столе. Потом  рухнула в кресло и расхохоталась.


- Извини, - развёл руками Женя. – Я сюда, понимаешь ли, не на банкет явился.

- А для чего же?

- Э… - Евгений не успел ответить.

- А я говорю, что вы меня пустите! – раздался в коридоре разгневанный голос. – Да вы знаете, кто я? Прочь! – послышался грохот, смачный шлепок и топот убегающих ног, а в комнату фурией ворвалась Сара Беркут, сверкая очами, в развевающихся супермодных одеждах из бутика «Сиреневый туман».

- Башмачник! Подлец! Как ты смел сбежать? Сегодня нам заключать контракт с оркестром, и не возражай, пора возвращаться к творчеству, а не валять дурака, тебе есть что сказать! Ну, что стоишь истуканом? Думал, я забуду свои обещания? И помни, Евгений, что ты обязан мне жизнью и выздоровлением!

И тут Сара услышала чей-то сдавленный голос – не то всхлип, не то смех, развернулась – и увидела Александру Ковалёву. И тоже открыла рот от удивления: - Евгений, что это значит, кто это?

Женя почувствовал, что краска медленно заливает его с ног до головы. Он судорожно соображал, что же сказать, что сделать, или же Саре тоже предложить водки?

А две женщины, такие разные и непохожие, словно белый цветок и лиловая стрекоза, тем временем с любопытством, изумлением и ревностью разглядывали друг друга.

- Александра Ковалёва – я правильно угадала? – первой нарушила молчание Сара.

- А вы – Сара Беркут?

- Несложно узнать, - хмыкнула Сара.

– Потрясающе! Вы – та самая знаменитая любовница Башмачникова?

- А вы –  та самая знаменитая жена?

Женщины медленными кругами двигались по комнате друг против друга, и Евгений попятился к стене.

- Насколько я знаю, вы – выдающийся детский врач?

- А вы – выдающаяся певица и музыкальный продюсер!

- Я так понимаю, вы имеете на него виды? – Сара небрежно кивнула в сторону Башмачникова.

- Так же, как и вы.

- Кажется, вы уже состояли во втором браке.

- А вы никогда не были ничьей женой.

- А вы милы, милы, - Сара вдруг улыбнулась Саше ободряюще, и та лучезарно улыбнулась в ответ. – Я понимаю мужчин. Вы напоминаете им о девственности и наивности. А кого напоминаю вам я?

- Э… скорее всего, пантеру перед прыжком.

Сара расхохоталась: - Милочка, неужели на Башмачникове свет клином сошёлся? Не спуститься ли нам в кафе, чтобы познакомиться поближе за рюмкой коньяка и горячим шоколадом?

Саша взмахнула рукой и качнулась: - Кажется, я уже успела опьянеть – Евгений первым делом напоил меня водкой!

- О! Я немного опоздала! Но обещаю догнать. Думаю, нам будет неплохо. Или лучше заказать в номер? – Сара вкрадчиво и плавно протянула Саше свою царственную руку, и Саша весело и беззаботно шагнула к ней.

Забытый Евгений понял, что ему самое время тихонько ретироваться, и плевать на Вороновский подарок, не нужен ему этот дом, он так привык к странствиям... Он пятился к двери, пока женщины плели кружево своих, чисто женских бесед, ходили вокруг да около главной темы, интриговали друг с другом, против него и против всего мира, влюблялись друг в друга и готовили ловушки. И лишь оказавшись рядом с распахнутой дверью, он вздохнул с облегчением, собираясь выскользнуть вон.

Как вдруг услышал окрик на два голоса. Грозный и хрипловатый – Сары, и звонкий и обеспокоенный – Сашин: - Евгений, а ты куда направился? Мы ещё не закончили разговор!

К сожалению – или к счастью, правда, достоверно неизвестно, к чьему именно, - но Башмачник к этому моменту оказался уже в опасной близости к спасительному выходу, и не собирался терять шанс. В его голове попутно промелькнула мысль о том, что если уж женщина непостоянна, то это надолго, то есть, навсегда. И это не всегда есть плохо: непостоянство Саши дало ему возможность изучить Инмир и закалиться, а непостоянство Сары подарило такие головокружительные приключения, что не каждому доведётся испытать. И это ему, несомненно, пригодится. Ибо больше он не собирался прятаться под утончённый модерновый каблучок.

 А в следующее мгновение, к изумлению женщин, он уже выскочил в коридор и, минуя озадаченных охранников, понёсся к выходу, к новой свободе, окончательной и бесповоротной.

……………………………………………………
……………………………………………………


- Три мира уже предъявили свои претензии к нам, требуя вашей выдачи. У вас нет выбора, девушка, - Дар Дит Таушен-Оппенгеймер тяжело поднялся со стула, чтобы пройтись по своему широкому кабинету, разминая ноги.

- У меня есть имя!

- Простите, фрейлейн Элоиз-Аннис Шнайдер. – Дар Дит вытащил из коробочки красного дерева сигарету, зажал её зубами, упиваясь ароматом. Рот наполнился слюной. Он давно бросил курить, но не мог отказаться от наслаждения вкусом и запахом хорошего табака. И потому изжёвывал несколько десятков сигарет в день – различных марок и сортов, сожалея лишь о том, что ни сигары, ни трубка не прижились в его жизни: детство и подростковый период Второго Секретаря прошли в трущобах, где не было места деликатесам, только грубые наркотики.

Военная юность и вовсе не оставляла выбора: либо дешёвые, вонючие папиросы, либо виртуальное расслабление. Ему ещё крупно повезло – попал в Десантную Разведку. Честолюбие, целеустремлённость и сметливость уверенно вели его вверх по иерархической лестнице и сделали тем, кем он стал. Поэтому он не мог понять, как это возможно - отказаться от такого предложения, какое случается раз в жизни, от такого исключительного будущего, такой блистательной карьеры, которую, несомненно, может сделать эта упрямая девушка.

- У вас нет выбора. Либо вы идёте в тюрьму, либо к нам. Это всё, чем я могу вам помочь. Чем плоха работа рейнджера?

- Вы набираете рекрутов для войны? Вам мало регулярной армии? Вояки хотят подмять под себя Инмир?

- Ну, почему же! У нас в Управлении, кроме так называемого Активного Сектора, куда входят отделы экономического шпионажа и развития, расследований и специального реагирования, имеются отделы вполне мирные и пассивные, - Дар Дит начал перечислять, загибая широкие, волосатые пальцы: - Отдел информации и связи, отдел аналитический, отдел миротворческий, отдел исторический, где не изучают, а творят историю, отдел наблюдательный, отдел транспортный, отдел науки и прогнозирования. Выбирайте! Три года учёбы по уплотненной программе – и вы в штате с возможностью командировок. Это лучше, чем киснуть в самой лучшей Союзной тюрьме. А лучшая вам не светит, даже при моём ходатайстве.

Его голос гудел низким набатным колоколом, не давая возможности расслабиться и забыться. Если сейчас она скажет твёрдое «нет», её отведут назад, в следственный изолятор, и она даже не успеет выспаться, как мытарства начнутся по новой. Что ждёт её в Большой Тюремной Жизни, можно было не гадать. Она наслышана достаточно. Даже при её физической подготовке, жизнелюбии, и милосердно и надёжно залеченных ранах, ей достанется круто, пока она дождётся амнистии. Ей ещё крупно повезёт, если её переправят в женскую колонию на «Мусорку». Сбежать оттуда – нереально. Зарубят на первом же Перекрёстке. А просекать Пространство, как Ворон, она не умеет.

- Я могу подумать? – хмуро спросила Аннис.

- И вы туда же? Думайте! – широко развёл руками Дар Дит. – Не понимаю, чего тут думать. У вас есть возможность получить самое лучшее образование, девушка! Простите, фрейлейн Аннис. Кроме того, у вас есть шанс отыскать Воронова.

Аннис вскинула лицо так, словно её ударили.

- Он… он сам отыщет меня!

- Разумеется. Хорошо, если это произойдёт не тогда, когда вы будете в длительной командировке или на пенсии по выслуге лет. Можно, конечно, пересидеть это время в тюрьме, но с большими, очень большими потерями, поверьте мне! Значит, думаете?

Аннис заставила себя кивнуть.

- Ну, думайте, думайте. Даю сутки. Увести!

Аннис встала и, не дожидаясь, пока её подтолкнут в спину, в сопровождении конвоира вышла из кабинета. Четыре преисполненных чувства собственного значения, серьёзных и холодных секретарши и два мрачных, педантичных секретаря проводили её неприязненными взглядами, спрашивающими у безразличных компьютеров и безликих стен: «И что он с ней церемонится? Зачем она сдалась Управлению?»

А Дар Дит думал о том, что она, конечно же, согласится – свобода всегда лучше заключения, добьётся больших успехов в учёбе, как и он в своё время, станет жёсткой и властной, и судьба снова непременно сведёт её с Вороновым, он чует это шестым чувством. И тогда Союзный Рейнджер Высшего Класса Элоиз-Аннис Шнайдер сделает то, чего не сумел сделать Второй Секретарь: она обратит Воронова в свою веру – их веру, завербует в Управление.
               
                «Ворон! Взмахнул широкими крыльями,
                Оторвался от тверди без надсад и усилия,
                Он свободен от пут и оков -
                Улетел на гребне ветров
                Океан миров бороздить,
                В Высших Сферах смеяться и плыть.

                Он оставил меня на лугу изумрудном,
              С расплетённой косой, с обнажённою грудью.
                Лишь ветром от крыл холодит мою кожу…
                Я изменюсь! Стану твёрже и строже.
                Я стану достойней, сильнее и выше.
                Я в жизни не стану нищей и лишней.

                Я дождусь, обернётся находкой потеря.
              Я к небу приближусь. Я выскользну в Двери…

                Я схвачу своё счастье. Всем поперек.
                Я найду тебя, Ворон. Дай только срок!»