Поклонимся и мертвым и живым

 ПОКЛОНИМСЯ И МЕРТВЫМ И ЖИВЫМ…


Мы дань отдавая прошедшим эпохам,
С особым доверием в сердце храним         
Всех тех, кто в войну до последнего вздоха
На землю родную путь врагу заступил.
 
В канун 74 годовщины Победы нашей страны  над нацистскими полчищами в годы Великой Отечественной  войны  1941 – 1945гг. Департамент национальной политики и межрегиональных связей города Москвы совместно с Советом ветеранов города Москвы и администрацией Волоколамского района традиционно организовали выезд ветеранов и представителей московских региональных землячеств к Мемориальному  комплексу защитникам Москвы в Снегирях на 42 километре Волоколамского шоссе.

Здесь   в ноябре 1941-го советские войска  противостояли  немецко-фашистским  захватчикам. Костяк  девятой гвардейской стрелковой   дивизии   составляли   воины-сибиряки.  Именно  здесь бойцы и командиры дивизии генерала  А.П. Белобородова, а   также   других  сибирских  дивизий   остановили и разгромили  немецко-фашистские  войска, а затем  начали победоносное изгнание врага от стен столицы.  19  из них за битву под Москвой удостоены звания Героя Советского Союза. Эти жестокие кровопролитные бои стали началом разгрома фашистской Германии во второй мировой  войне.

Цветы к Монументу и на могилу  генералу А.П. Белобородову возложили ветераны, школьники, кадеты, представители региональных землячеств, в том числе нашего, Западно-Сибирского, и члены Совета Федерации ФС РФ. Торжественным строем с отданием чести прошли бойцы почетного караула,  юнармейцы, поисковики и кадеты. Для всех участников мероприятия силами творческих коллективов и артистов был дан замечательный гала-концерт межрегионального фестиваля военно-патриотической песни «Победа остается молодой».  А песню – гимн «Поклонимся великим тем годам…» все слушали  стоя со слезами на глазах. На импровизированных столах рядом с  открытым музеем  боевой техники времен войны была развёрнута военно-полевая кухня с настоящей гречневой кашей. Кроме того, в рамках акции школьники посетили Военно-исторический музей. Председатель Совета Западно-Сибирского землячества в Москве Геннадий Шмаль подчеркнул: «Надо, чтобы наше подрастающее поколение понимало и чувствовало. Ведь с патриотизмом не рождаются. Он воспитывается на примере старших поколений. Поэтому эта традиционная поездка земляков к Мемориалу очень важна и значима».

К великому сожалению, на митинге не присутствовал, как это было в предыдущие  годы,  В.И. Долгих – потомственный сибиряк, председатель  Московского городского совета  ветеранов.  Участник Великой Отечественной войны (1941 – 1944 гг.), участник сражения под Москвой и декабрьского наступления 1941г., Владимир Иванович является одним из инициаторов и организаторов создания Мемориального комплекса воинам-сибирякам в Снегирях.

Этот легендарный человек, дважды Герой Социалистического Труда, ученый и политик с мировым именем своим участием и выступлением всегда придает особую значимость патриотическим мероприятиям. В своих выступлениях он постоянно говорит не только о победах, но с особой  горечью – о колоссальных потерях государства и массовых людских потерях и страданиях в этой войне. Даже в свои уже преклонные годы он неустанно призывает к памяти  живущих о погибших и уже ушедших из жизни  фронтовиках. Под его руководством Совет ветеранов с местными органами власти проводят большую  работу по оказанию помощи  ветеранам и их семьям. Отмечу: с большим облегчением и чувством справедливости 9 мая 2019г. я увидел по телевидению, как  Владимира Ивановича лично поздравил Президент нашей страны на правительственной трибуне, установленной на Красной площади.

Обход стоящей рядом с Монументом боевой техники я,  как и в прошлые годы, начал с не понаслышке  знакомых мне  зенитных ракетных комплексов (ЗРК) противовоздушной обороны, элегантных С-75 и С-125. С этими «старушками» у меня связаны воспоминания о первых  молодых годах  офицерской службы в начале далеких 70-х годов прошлого столетия.  Мирная,  спокойная и  созидательная жизнь страны  после окончания войны продолжалась недолго, и очень быстро, благодаря амбициям и стараниям бывших союзников по антигитлеровской  коалиции, переросла в  холодную войну, а в отдельные периоды и в горячую в дружественных нам странах, которые нуждались в нашей помощи. Эстафета по защите Отечества стала традиционно для нашего общества постепенно переходить под руководством еще живых фронтовиков к нам, детям войны, чьи отцы, защищая нас, погибли на фронте или вернулись ветеранами домой.

Вспоминаю слова,  сказанные мне,  молодому  офицеру,  в начале службы на одном из первых моих объектов ЗРК  С-75 в 1962 году,  при инспекционном облете частей Командующим войсками Московского округа ПВО, а затем Главкомом ПВО страны – Героем Советского Союза маршалом  П.Ф. Батицким. Родился будущий маршал в Харькове в семье русского рабочего. В 1924 году по путевке Харьковского завода «Серп и молот» стал курсантом Украинской военно-подготовительной школы, затем кавалерийской школы. В 1938 году окончил Военную академию им. М.В. Фрунзе. В годы Великой Отечественной войны (1941–1945гг.) сражался на Северо-Западном, Воронежском, Степном, 1-м и 2-м Украинских, 1-м и 3-м Белорусских фронтах. Участвовал в освобождении Украины, Молдавии, Белоруссии. Командовал дивизией под Демьянском (1942).

Командуя корпусом, генерал Батицкий особо отличился под Корсунь-Шевченковским, Бобруйском, Брестом, а также при освобождении Польши, Восточной Пруссии, штурме Берлина, освобождении Праги. 

В 1948 году окончил Военную академию Генерального штаба. П.Ф. Батицкий – один из участников ареста Л.П. Берии в 1953 году. Был похоронен на Новодевичьем кладбище в 1984г.

…Тогда, в 62-м, после нашего доклада  прилетевшим генералам от внимания  П.Ф. Батицкого  не ускользнуло мое движение поддержать локтями сползающие брюки.

– Ты чего, лейтенант, ёжишься?! Штаны что ли не держатся?

– Никак нет,  товарищ Командующий, – сконфузился я.

– Это ничего.  Живот еще успеешь нарастить. Ты сколько служишь?

– Девять месяцев.

– Ну вот, видишь, ты девять месяцев, а я 36 лет. Служба, брат, дело длинное. Откуда ты родом? – спросил он, здороваясь за руку со мной.

– Из Сибири.  Недалеко от Тобольска.

– Это хорошо, что ты – сибиряк.  Очень неплохие были  офицеры и бойцы-сибиряки.  Прекрасно, храбро и хорошо воевали на фронте, да и сейчас служат достойно. Ну, пойдем, лейтенант, показывай свою стройку.

– Этот объект,  Семин, – сказал Командующий командиру дивизиона ЗРК, остановившись перед входом в строящееся  здание хранилища собранных и заряженных ракет, – очень нужен при массированных и эшелонированных  групповых  налетах  авиации  противника. Опыт  боев во Вьетнаме показал, что крайне важно в этом случае рядом со стартовыми огневыми позициями  иметь,  по крайней мере, двукратный  запас ракет в собранном и заряженном состоянии.  На подготовку и транспортировку ракет для повторного залпа может не оказаться времени.  Особенно в наших случаях – при сезонном бездорожье и  значительных расстояниях до технического дивизиона полка.

– Так точно, товарищ Командующий, – ответил майор Семин.

– Ефимов! Этот объект нужно делать вне всякой очереди. Обстановка в мире очень непростая. Даже после Карибского кризиса от противника можно ждать что угодно в любое время.  Его коварство и жестокость нам известны. Каждый год корректируют планы  нападения на нас. Не исключают даже ядерной войны. Если они напалмом и химией уничтожали целые поселения и районы во Вьетнаме вместе с женщинами и детьми, то и здесь ни перед чем не остановятся.  Не моргнув  глазом,   взорвут  плотины и утопят нас, как котят. Если, конечно, мы им не помешаем.

– Слушаюсь, товарищ Командующий. Задачу выполним в срок.

– Постарайся. Из тебя, сибиряк, выйдет достойный офицер.

Могу только доложить, что  эту задачу и многие другие мы, военные строители, выполняли в срок, чего бы это нам ни стоило.

К моему глубокому огорчению, на этих торжествах в Снегирях я не встретил командира 3-го корпуса Московского округа ПВО генерала Р.С. Акчурина. Авиационные полки и ракетные  дивизионы с радиолокационными частями этого корпуса несли в то время круглосуточное боевое дежурство, даже зимой в полевом варианте в палатках, защищая самое опасное для страны направление от воздушного нападения вероятного противника – войск НАТО: Северо-Западные регионы страны, Центральный промышленный и административный район со  столицей – Москвой, а также плотины  ГЭС Верхневолжского каскада. А мы, военные строители, ускоренно строили  капитальные объекты и инженерные сооружения для этих подразделений, тоже не считаясь  со временем года, погодой на неосвоенных территориях,  при минимальных бытовых условиях.   

Именно в тот период зенитные ракетные комплексы С-75 и С-125 были практически единственным и надежным средством защиты воздушных границ нашей Родины в тех случаях, когда не хватало технических возможностей авиации и ствольной артиллерии для уничтожения противника. Достаточно сказать, что этой ракетой был сбит под г. Свердловском недосягаемый для авиации и  зенитной артиллерии  самолет – разведчик, управляемый летчиком США Пауэрсом, пролетевший безнаказанно полстраны, пока не вышел на ЗРК С-75 на Урале. Именно этими ЗРК совместно с зенитной артиллерией и авиацией во время Вьетнамской войны 1965 года  было сбито более   3 500  самолетов США, в том числе 50 самолетов Б-52, что, в конечном счете, повлияло на исход войны. Всего же в налетах на Вьетнам участвовало 5 000 самолетов.  Да, именно эти ЗРК охраняли нашу страну и дружеские нам государства от вражеского воздушного нашествия более тридцати лет.

В завершающие годы военной службы мне посчастливилось участвовать  под руководством  Расима Сулеймановича в очередном, очень серьезном и  перспективном, перевооружении  нашей армии на новую технику. Это были уже ЗРК С-200 и С-300, в том числе и по защите г.Москвы. Позднее  генерал – полковник Р.С. Акчурин занимал должность Командующего зенитными  ракетными войсками ПВО страны и сейчас является заместителем председателя Московского городского совета ветеранов. Доблестный талантливый офицер, достойный патриот своей страны, замечательный воспитатель молодежи, – он всегда для нас являлся и является примером служения своему Отечеству.

На память приходят слова 20-летнего начинающего  поэта – добровольца Василия Кубанёва, чья жизнь вскоре оборвалась:  «Есть всё-таки в военной службе что-то такое, что наполняет огнём даже моё сугубо штатское сердце. Вероятно, вся штука в том, что военная служба позволяет наиболее полно и ярко проявиться чувству патриотизма».

С нескрываемым интересом я уже не в первый раз рассматриваю следующий трофейный экспонат в Снегирях – подбитый  немецкий танк «Тигр».  Сорванные во время боя гусеницы, сквозные отверстия от артиллерийских болванок в непробиваемой броне. Даже обезоруженный и побежденный, он внушает ужас своей мощью и  неприступностью. Приведу отрывки из рассказа «Засада», из книги «Дорогие мои сибиряки».  Автор этой книги Алексей Викторович Василишин – наш современник и  земляк, летчик, проработавший в Сибири многие годы в период освоения нефтяной целины, член союза писателей России, в недавнем прошлом член Государственной Думы РФ. Рассказ написан им со слов Якова Сергеевича Мирошниченко, 1915 года рождения, мужа тетки. Артиллерист, прошел всю войну с первого до последнего дня и закончил ее капитаном. Награжден орденами Великой Отечественной войны первой и второй степени, орденом Боевого Красного Знамени и многими медалями.

«….Немцы выбили нас с занимаемых позиций, и мы снова стали отступать к Москве. Казалось, что теперь никто и ничто не остановит неумолимый ход набравшей силу вражеской машины, сокрушающей все живое на своем пути. После нескольких дней отступления наша бригада, не получавшая ни пополнения, ни боеприпасов, оказалась на грани окружения. Немцы буквально висели у нас на хвосте. Мы находились в ужасном состоянии. С нами отступало и гражданское население.  По этой причине отступающая  колона, отягощенная беженцами, была лишена возможности выполнить маневр и занять положение, в котором мы могли оказать какое-то сопротивление врагу.

…Командир артдивизиона говорит:  Чтобы занять по приказу оборону у деревни Миткино, нужно 3-4 часа, а немцы, Яша, на хвосте. Их механизированная колонна  максимум в трех километрах от нас.  Бери свою батарею и задержи немцев у дамбы через пойму реки. Мост заминирован. Саперы его взорвут, как только вы после боя пересечете его. Пока будешь немцев сдерживать, мы развернем бригаду и примем бой.

– Да у меня от батареи осталось одно орудие и два десятка снарядов.

– Снаряды тебе подвезем. А в общем, действуй по обстановке.  Не грибы собирать остаешься.  Смотри сам.

– Ну, давай.

Мы обнялись, и майор ускакал вперед.

…Оценив ситуацию, поставил орудие на самой опушке леса в молодой сосняк. Получилась отличная маскировка. Мы находились метрах в двухстах от дамбы со стороны заходящего солнца.  Противнику непросто было нас увидеть.  Их слепило солнце.  Мы же прекрасно просматривали местность. Времени у нас было в обрез. Наши еще переправлялись через мост, а из-за леса на пригорке уже был слышен гул преследующих нас  танков. Предстоял неравный бой. С одной стороны, моторизованная пехота на танках, с другой стороны – одно орудие с расчетом и двадцатью снарядами. Правда, с офицером.

Было от чего нервничать. Остаться в живых – один шанс из тысячи. Одним залпом этой колонны нас сотрут в порошок. Единственно, о чем мы жалели, – мало снарядов. Но за годы войны всякое бывало. Иногда и выстрелить не дадут.

…Гул за лесом усиливался, вызывая леденящий душу страх. Душа в пятки опускалась, руки и ноги холодели от осознания наступавшей опасности, от которой и не укрыться, и не убежать. Безобразен образ войны, а отвернуться нельзя. Страх с началом боя заменит азарт и холодный расчет. В мыслях останется стремление найти оптимальное решение, чтобы нанести врагу смертельный удар. А жизнь, что жизнь!? Не мы первые, не мы и последние. Сколько уже наших товарищей лежит на безымянных высотах под фанерными звездами.  Одной меньше, одной больше.

…Прошло немного времени, и из-за леса на пригорке на большой скорости появился танк. Был он необычайно громадным.  У меня возникла мысль: возьмут ли наши бронебойные снаряды его боковую броню? Грозно рычал его двигатель, сливаясь с лязгом гусениц.  Крутые бока украшала паучья свастика.  Приплюснутую башню венчало орудие. Орудийный ствол заканчивался каким-то мощным набалдашником. Стальная громадина величаво двинулась в сторону моста, при этом значительно уменьшила свою скорость. Всего медленно на дамбу втянулось двенадцать танков.  Посредине колонны находился большой грузовик с пехотой. Вся эта техника медленно перемещалась по узкой дамбе в сторону моста.  К нашим еще не успевшим окопаться бойцам.

Решение созрело мгновенно. Прицел на грузовик! Прямой наводкой, расстояние двести метров. Огонь!  Одновременно с хлопком от выстрела увидел, как грузовик подпрыгнул над дамбой, развалился пополам и своим кузовом накрыл пехоту. Затем были подожжены последний и первый танки, чем закупорили на дамбе всю колонну и в течение пятнадцати минут расстреляли ее. У танкистов на узкой дамбе не было места для маневра, они мешали друг другу, обзор через смотровые  щели был ограничен, да и солнце слепило наводчиков. С их стороны было сделано несколько неприцельных выстрелов, которые прошли мимо нас. Несколько танков попытались спастись за дамбой в пойме, но безнадежно завязли в болоте. Экипажи убежали в лес, а завязшие танки  потом  подорвали саперы. Таким образом, наш расчет задержал немцев не на один час, и можно было спокойно уходить с чувством исполненного долга.

…Через мост пересекли реку.  Нас обступили бойцы, которые наблюдали за боем с другого берега реки.  Они не скрывали своего восторга.  Кто-то жал нам руки, кто-то пытался обнять, другие наливали нам из своих запасов спирт и предлагали тут же выпить за победу.

– Артиллерия – бог войны. Вот дали, так дали.  Видали,  как наши артиллеристы врезали фрицам… А, видали, танки какие-то не простые. Да, хрен с ними. Видели мы, как они горят, мать их…

Нам не давали буквально пройти.  Наконец, мы встретились с начальником штаба бригады, который с саперами наблюдал за нашим поединком.

Майор спросил:

– Кто стрелял?

Я назвал фамилии батарейцев и себя.

– Молодцы. – Приказал порученцу подготовить представление о награждении нас орденами.

Наконец, мы расслабились. Дрожь от пережитого трясла нас. Мы с трудом смогли закурить. Успокаивали нас и придавали силы и уверенности всей бригаде высоко поднимавшиеся черные клубы дыма от дымящихся костров из подожженных нашей батареей немецких танков на фоне соснового леса и предзакатного  подмосковного, такого прекрасного и мирного  неба…»
 рассматривая расставленное на музейной площадке Мемориала вооружение времен войны, несколько слов о  борьбе с танками еще одного участника войны. Мой дядя по матери Павел Егорович Подольский после окончания артиллерийского училища начал войну в Финляндии, а затем практически без перерыва продолжил ее с немецко-фашистской Германией.  Закончил в Берлине, где расписался на стенах Рейхстага. Воевал в должностях  командира противотанковой батареи и командира противотанкового батальона резерва Верховного Главнокомандования. Затем командовал полком в звании подполковника. Последние годы уже в отставке жил в  Сталинграде, где и похоронен  на городском кладбище. Награжден орденом  Красного Знамени, двумя орденами Красной Звезды, двумя орденами Отечественной войны и многими  медалями, в том числе за  оборону Ленинграда и взятие Берлина.

Однажды, во время очередной встречи с дядей Пашей, у нас в Москве, по случаю присвоения мне звания полковника, чему он был очень рад, я попросил его коротко рассказать о войне.

– О войне, Толя, ее участники рассказывают обычно мало, потому что это, во-первых, тяжелая и опасная работа, а во-вторых, это жестокость и все, что ей сопутствует… Еще в перерывах между боями люди отвлекаются на обустройство  позиций и приведение в порядок оружия, ячеек и жилья. Тоже тяжелая работа.  Особенно зимой. Залечивают раны и обучают молодое пополнение.  А в бою, Толя,  люди грубеют от риска потерять жизнь. Здесь уже другой закон. Кто – кого. И чтобы победить и уничтожить врага, а самому остаться  живым.  Главное, что он тоже так хочет.  Побеждает более смелый, сильный, хладнокровный, профессиональный и мыслящий.  И конечно, чтобы оружие было хорошее и боеприпасов достаточно. Очень важно иметь рядом обстрелянных и хорошо обученных для войны людей. Мы защищали свою землю, и у нас было еще одно качество – сильный дух и воля к  победе. Немцы же были  захватчики,  и у них такого оружия  не было.

Я служил, а позднее командовал  до конца войны  противотанковым батальоном резерва Верховного главнокомандования. Это было самостоятельное воинское подразделение, имело свой  номер части  и знамя. В течение всей войны нас направляли на разные участки фронта, где по данным разведки ожидался танковый удар немцев.  С началом боя дрались с немецкими танками до победы или взаимного истребления.  После этого остатки батальона и оружия отводили в тыл для переформирования и пополнения. Получали новые пушки, боеприпасы и тягачи, проводили обучение полученного пополнения и ожидали нового приказа, чтобы передислоцироваться в другое место ожидаемого наступления  противника.

– Часто так было, дядя Паша?

– Не считал.  Здесь еще было важным, какие потери понес батальон.  Если только несколько орудий и пару расчетов, то пополнение производилось на тыловых базах фронта.  Ну, а если от батальона оставался только командир со знаменем части, пару офицеров с десятком раненых и измученных бойцов и одним поврежденным орудием, тогда нас отводили для переформирования в глубокий тыл, даже иногда на заводы изготовители  орудий.

– Было и такое,  что погибал почти весь батальон?

– На войне, Толя, бывало все. Особенно тяжело было терять людей, с которыми уже пришлось породниться фронтовой дружбой. Да и сражения по своему накалу и продолжительности бывают разные. Порой приходилось расчетам раздеваться зимой по пояс. Так было жарко. Война – это ведь не только стрельба, а в основном тяжкая работа. Переносить тяжести, перекатывать вручную орудия при смене позиций, строить землянки, копать землю, долбить траншеи и так далее. Стволы орудий иногда во время затяжного боя раскалялись, и на них приходилось  укладывать мокрые шинели и гимнастерки, чтобы остудить и продолжить бой. Танки же прут, и их надо уничтожить. Иначе они тебя. Немцы были, как правило, хорошо вооружены и профессионально подготовлены. Во второй половине войны мы их уже превосходили по вооружению и опыту ведения боевых действий.

Много потерь мы несли от штурмовой авиации и  немецких  тяжелых гаубиц и минометов. С ними стрелковым оружием бороться было невозможно. А нашей авиации часто не было. Наш батальон практически всегда находился на переднем крае. Часто работали на прямой наводке.  А это как на дуэли.  Кто вперед и точнее сделает выстрел. Помогали часто пехоте по подавлению пулеметных гнезд, дотов, минометов разных калибров, да и своего брата, немецкой артиллерии.  Рассеивали атакующую пехоту противника.

– И на каких  фронтах приходилось воевать?

– После  зимней Финской компании, которая для нас была тяжелой проверкой готовности армии  к современной войне, я продолжил войну на Ленинградском, а затем на Волховском фронте, под Мгой. Позднее на Прибалтийском и Белорусском. Добивали немцев под Прагой, и закончил войну в Берлине.

– Мой отец воевал тоже на Волховском фронте с1942 по 1943 год. Там и пропал без вести.

– Анатолий!  А что известно о  службе твоего отца?

– К сожалению, очень мало, дядя Паша. Мы жили в п. Шангинск Вагайского района Тюменской области.  Он был сельский фельдшер. Отец ушел на фронт в августе 1942-го. С дороги он прислал одно письмо, где писал, что их везут на запад.  Потом мама получила еще одно,  где он писал, что он воюет на Волховском фронте, где-то на Синявинских высотах. Больше от него не было никаких известий. Письма не сохранились.  Их мать передала уже после войны в военкомат, чтобы начислили пособие на нас.  Маме тяжело было растить нас троих одной. Деньги небольшие, но какая ни есть помощь.

В конце войны маме сказали, что в соседнюю деревню вернулся раненый солдат. Инвалид, без руки.  Он случайно встречался с нашим отцом на фронте. Она ездила к нему. При встрече на станции на привале отец рассказал, что они прибыли на фронт, и спросил у Григория про обстановку. Григорий махнул рукой, что ничего, мол, хорошего. Посмотри, вот возвращаюсь уже раненый. А был здесь всего несколько дней. Немцы закрепились на всех высотах, дорогах и населенных пунктах, хорошо вооружены, у них все пристрелено. Наши позиции внизу, в болотах и низменностях. Без дорог танки пройти не могут, да их и не хватает. Самолетов тоже мало. Командование бесконечно посылает в атаки для захвата немецких позиций, чтобы снять кольцо с блокадного Ленинграда, а у немцев ДОТы, минометы и пушки, авиация. Все наши попытки кончаются  массовой  гибелью людей и возвращением на исходные позиции.  Мы даже не успеваем убирать погибших наших бойцов. Многие раненые, даже при небольших ранениях, умирали от холода в залитых болотной водой окопах.
…Потом раздалась команда, и они разошлись в разные стороны.  Григорий – в тыл на лечение, где потом у него отняли руку. Наш отец – дальше на фронт.

 
Было еще известие от моей племянницы Ольги. Она живет в Тюмени, и нашла по интернету информацию, что наш отец в 1943 году был награжден медалью  «За оборону Ленинграда». Из Подольского Центрального архива Министерства обороны и Санкт-Петербургского военно-медицинского музея на мой запрос ответили, что информация о красноармейце Ефимове П.М. отсутствует, так как не сохранились архивы даже крупных воинских соединений.

– Да, Анатолий! В то время мой батальон сражался с немецкой танковой группировкой возле населенного пункта Мга, рядом с Синявинскими высотами. У немцев начало войны было успешным, и воевали они самоуверенно и жестоко. Мы знали, какие   кровопролитные и безуспешные бои непрерывно шли в Синявино в течение двух лет. К большому огорчению, тот раненый боец, с которым встречалась твоя мать, был прав на сто процентов. Бои за Синявинские высоты стали одной из самых трагических страниц битвы за Ленинград. После выхода немецких войск к Ладоге в сентябре 1941 года высоты оказались в их руках, они создали на этих возвышенностях систему оборонительных сооружений. Отсюда немцы корректировали артиллерийский огонь по ладожской Дороге жизни. Здесь было самое короткое расстояние между Ленинградским и  Волховским фронтами.

Для обеспечения жизни населения блокадного Ленинграда и бойцов Ленинградского фронта даже по  урезанной норме нужно было 1 000 тонн продуктов ежедневно. Такое количество можно было доставить только по железной дороге. Попытки прорвать блокаду Ленинграда в ходе Синявинских наступательных операций 1941-1942 годов успеха не имели. Даже после прорыва блокады в январе Синявинские высоты остались за немцами, что позволяло им обстреливать вновь построенную истощенными жителями города железнодорожную линию Поляны – Шлиссельбург, связавшую в феврале Ленинград с остальной страной.

Точное количество погибших неизвестно. По данным военных историков, всего на Синявинских высотах погибло до 360 тысяч человек; основная часть потерь — личный состав воинских частей и подразделений Волховского и Ленинградского фронтов. По некоторым оценкам, поисковикам нужно ещё найти и захоронить останки десятков тысяч советских солдат, погибших здесь во время тех страшных событий.

Мы с дядей Пашей молча посидели с чувством  безысходности в полутемноте нашей московской квартиры.

– Даже слушать это все невозможно, а каково было тем, кто это пережил в действительности?! Вы, дядя Паша, и все Ваше поколение прошли собственной жизнью этот военный ад прошлой войны. Действительно, может быть еще одна подобная война, как всех пугают СМИ?  Неужели люди ничему не научились?! – нарушил молчание я.

– Будет, дорогой мой племянник Толя. Рано или позже. Как это не печально мне тебе говорить, – после продолжительной паузы, тяжело вздохнув и в упор посмотрев на меня, ответил дядя. – Эти сволочи не успокоятся. Еще не остыли стволы орудий от войны, а они начали разработку планов новой. Их волчью натуру я знаю. Сотни раз смотрел на них в панораму прицела моих орудий. Насмотрелся за войну. Чужую кровь и боль они не чувствуют и не считают. Считают только свои корыстные интересы власти и богатства. Они захватчики, и этим все сказано. Они понимают при всем их коварстве только силу.

И мы об этом должны помнить всегда. Россия у них на беспредельном пути обогащения, как кость стоит поперек горла. Мы, Толя,  прожили жизнь неверующими людьми.  Так уж получилось. Как человек, не раз побывавший на краю жизни, я тебе вот что скажу. Будет новая большая война, если только Бог от нас, то есть от России,  окончательно отступится. Много, Толя, мы перед ним нагрешили, да и дальше продолжаем. Но одновременно своими страданиями и искупили не меньше. Вот от этого и страдаем уже не в первом поколении.

–  Дядя Паша!  Вы за время войны часто были рядом со смертью.  О чем жалели больше всего?

– Мало был с семьей в мирное время.  Воинская служба много отнимала времени.  Все думалось, что потом с семьей буду больше встречаться.  А это «потом» растянулось на целых четыре года опаснейшей войны. И, конечно же, чудо, что я вернулся домой живым из этой кровавой мясорубки, а вот твой отец не вернулся.

Вот такой состоялся невеселый разговор двух русских офицеров смежных родственных поколений поздним московским вечером в конце двадцатого века…

На наружной музейной площадке комплекса в Снегирях значительное место занимает экспозиция  артиллерийских орудий всевозможного предназначения. От самоходных САУ и тяжелых стволов береговой артиллерии до бомбометов, зенитных и противотанковых пушек и, конечно же, минометов и полевых орудий, в том числе гаубиц.

Меня заинтересовали  152 мм гаубицы.  Я думаю, от того, что именно командиром расчета такого орудия прошел всю войну до Кёнисберга сержант Павел Сергеевич Позолотин – уралец из города Миасса, муж моей двоюродной сестры по отцу Зои Васильевны Ефимовой.

Ее отец Василий Михайлович Ефимов тоже погиб на войне, как и его братья  Николай и мой отец Петр. Её мать тетя Дуня, тоже одна, как и моя мама, вырастила четверых детей. Две младшие дочери Вера и Анна замуж не выходили, так как в войну нужно было помогать матери содержать семью, да и женихи воевали, а после они оказались уже переростками, а их женихов взяла война. Так и прожили в одиночестве без счастья, любви и материнства две прекрасные русские молодые женщины. И таких по России из-за войны одиноких женщин и молодых вдов десятки, если не сотни тысяч.

У  Павла Сергеевича с Зоей детей не было, и в годы моего тощего студенчества  они часто меня привечали с любовью и заботой. Естественно, при встречах наш разговор касался войны. Дядя Паша войну прошел в звании сержанта, командира орудия 152 мм гаубицы. Воевал  тоже на Волховском фронте, потом на Прибалтийском и закончил войну под Кёнигсбергом в Пруссии.

– У меня в расчете было 8 человек. На позициях мы размещались не на переднем крае, а во второй или даже третьей линии обороны.  Дальность стрельбы у нас была  почти 15 км. Стрельбу  вели по данным  разведки и корректировщиков огня, так как цели мы, конечно, не видели.  У нас были более капитальные  землянки, укрытия и блиндажи, чем у пехоты, – рассказывал Павел Сергеевич.

–  А почему в расчете было восемь человек?

– Согласно,  Толян, штатного расписания. Каждый номер имел свои обязанности. Вес нашего орудия  был 3600 кг, вес снаряда – 40кг,  скорострельность – 4 выстрела в минуту. Как правило, мы вели огонь при подавлении отдельных укрепленных огневых точек, по скоплениям танков или другого вооружения, скоплениям живой силы. Особенно было тяжело перед наступлением. Как правило, перед началом наступления проводилась артподготовка. После пристрелки давалась команда на стрельбу беглым огнем. Это значит, нужно было выпустить до 50 снарядов, с учетом скорострельности, в течение 25-30 минут. Особенно доставалось подносчикам 40-килограммовых снарядов и заряжающему.  Даже зимой бойцы раздевались до нательной рубахи. А при смене позиции  при таком тяжелом орудии тоже было не просто. Перенести боеприпасы, оборудовать позицию, перевезти  и развернуть орудие. Тяжелая работа. Доставалось всем.

– Дядя Паша, а за что Вы получили награды?  Два ордена и несколько медалей?

 – Первый орден мы, командиры орудий, получили при прорыве блокады Ленинграда.  У нас тогда была наиболее мощная по продолжительности и интенсивности артподготовка, а второй – за взятие Кёнигсберга при разрушении хорошо укрепленной  и мощной  обороны немцев. Медали нам давали, кроме «За боевые заслуги»,  за взятие и оборону отдельных городов.  Но у меня есть еще личная благодарность от Командующего фронтом.

– От Командующего фронтом!  За что?
– За вшей.

– Как это?

– Толя, кроме немцев, на фронте у солдат был еще один страшный враг. Вши!  Не  всегда были условия и возможности на переднем крае помыться вовремя в бане или сменить белье. Поэтому эта гадость преследовала бойцов постоянно. Особенно, в местах массового скопления людей. В блиндажах же спали вповалку, не раздеваясь, в тесноте. Однажды к нам на позицию батареи пришел с проверкой Командующий фронтом  генерал, а впоследствии, маршал К.А. Мерецков. Он очень удивился, когда после проверки ему доложили, что в орудийном расчете сержанта Позолотина П.С. отсутствуют вши.

– Я ему показал  нашу фронтовую баню с парной, а также баки и устройства для кипячения белья и прожаривания одежды при высокой температуре. Он тут же мне объявил благодарность и  поручил издать приказ по армии об оборудовании таких бань в каждой батарее и взводе. В нашей бане мылась вся батарея, и один раз в неделю мы топили баню для девушек и женщин из расчета охранявшей нас зенитной батареи и узла связи, а также  лазарета.

Отдавая дань уважения и памяти фронтовикам, все присутствующие на встрече в Снегирях вспоминали о тружениках тыла во время войны.

После эвакуации заводов с оккупированных западных территорий  в Сибирь, на Урал и Дальний Восток в условиях зимы эти заводы через три - четыре месяца начинали выпуск оружия, так необходимого фронту. К станкам становились женщины и дети. После призыва в армию наиболее действенного мужского населения колхозы и совхозы силами женщин и детей  обеспечивали выполнение  всех сельскохозяйственных работ для снабжения фронта продовольствием.

Победа  в Великой Отечественной войне, послевоенное  укрепление  страны  и её обороноспособности обеспечили мир на наше земле уже в течение 74 лет. Даже несмотря на развал СССР, никто не решился на прямую военную агрессию на нашу Отчизну. Значит, так нужно держать и дальше.

…Поставлен памятник с оградой
Всем не вернувшимся  с войны.
С наградами и без награды,
Все перечислены они:
 
Отцы, мужья и братья тоже,
Весь род мужской у всех семей,
Кто не вернулся, кто не дожил,
Не увидал родных  полей.
 
В могилах братских и отдельно
Они лежат по всей земле,
Чтоб сыновья их жили вольно,
А женам крест нести вдвойне.
 
И наш  отец, с ним двое братьев
Остались в той же стороне.               
Полков сибирских рядовые –
Надежнейшие из людей.
 
Просторы русские родные
Собой прикрыли как броней.
 
Что думали они в далеком,
В том сорок памятном году
Под Ельней, Мгой и под Смоленском,
Закрыв дорогу на Москву?
 
О чем мечтали у прицелов,
В окопах, просто на снегу?
С землей сживались мёрзлой телом,
На  горло наступив врагу.
 
Быть может, просто вспоминали
Огни далеких деревень
И в мыслях горько целовали
Детей, жену да свой плетень.
 
Там их судьба была лишь в том, –
Перед врагом стоять щитом.

…А где-то бились до Победы
Добро со злом за честь страны,
Мы за троих трудились годы,
Мы очень были здесь нужны.
Нужны, чтоб дети-голодранцы
Сменить затем отцов смогли,
Нужны, что снова были танцы,
Скорей бы только подросли.
Смогли своим трудом и потом
Очистить грязь с родной земли,
Мы материнскою заботой
Отчизне славу принесли.


Полковник в отставке Анатолий Петрович Ефимов


 Специально для портала Западно - Сибирского землячества, 31 мая 2019г.


ред. 19.01.2024