Глава XXI Процесс обучения строптивых

- Опять совещание? – Сказал Саша Сергею, когда тот ему сообщил о том, что ровно в три собирает Раскуров у себя.
- Да Саш.
- А по какому поводу?
- Не знаю, но зовет почему-то нас с тобой и конструкторов всех, - с печалью на лице, сказал Саша.
- Как это? На хрен ему все конструкторы!
- Не знаю Саш. Сам я не могу понять ничего.
- Слушай, а может он увольнять их хочет?
- Как увольнять? Зачем? Не Саш, это ты перегнул чего-то, - улыбнулся Сергей.
- Я имею в виду, что он будет все-таки пенсионеров убирать. Ведь сколько уже говорят об этом? – сказал Саша.
- Правова ещё там будет, - подлил информации Сергей.
- Час от часу не легче.
- Попали мы с тобой Саш.
- Мы их учим профессии! Ведь они пришли совершенно из других миров! Правова чиновник. Раскуров вообще по первому образованию электрик, как он сам сказал. Они не хотят учиться, но в тихаря воруют наши знания, выдавая их потом за свои!
- За это и ненавидят нас Саш.
- Да. Они способны любить и уважать только непрофессионалов! Случайных, как и они сами, людей!
- Они пусты и от этого неспокойны.
- Даже агресивны и нам никогда их не заполнить знаниями. Они не способны удержаться в них.
- Пошли к Телегину в комнату, народ подготовим, - вздохнув, сменил тему, Сергей.
- Да, надо подготовить всех, чтобы не дай Бог, чего лишнего не сказали, - согласился с ним Саша.
Валерий Игнатьевич, был опытный конструктор, построивший за свою жизнь столько, что уже давно мог бы сидеть на пенсии и писать мемуары. Но ему было интересно работать, общаться с людьми, ездить на стройки. В седьмой мастерской до объединения с четвертой, было всего два ГИПа, Телегин и Лебедев. Лебедев был младше Валерия Игантьевича лет на двадцать, он занимался только проектированием, в отличие от Телегина, который в основном старался разгрузить всех от бремени авторского надзора, на высочайшем профессиональном уровне, разруливая любые сложнейшие ситуации, возникающие на строительных площадках во время строительства. И это ему удавалось до определенного времени. Пока и на сами стройки не пробрались те, новые требования, доводящие до абсурда процесс строительства, расправившись перед этим с проектированием. Как, только всё, что можно было решить авторским надзором, постепенно переросло в сложнейшую процедуру, заключавщую в себе перевыпуск проекной документации, с пересогласовыванием во всех зародившихся дополнительных инстанциях, его труд стал просто бесполезен и никому не нужен. То ли поняв это, то ли просто из-за усталости от пустой работы, навязываемой со сторону ничего не знающих, хорошо пристроившихся управленцев, он постепенно как-то сник, и перестал испытывать радость от дела, которое раньше так грело его.
Лебедеву рано было на пенсию. Но он так же устав от этого раздутого до невозможности, штата проверял, которые начинались в комитете по строительству, куда сдавались на тщательную проверку все выполненные ими проекты, и заканчивались в экспертизе.
Наступали те времена, когда каждый должен был сделать для себя выбор, проектировать, или проверять. Проверять было проще, и не требовало столько усилий, и времени, да и оплачивалось лучше. К тому же этим можно было заниматься, не неся никакой ответственности. Она возлагалась именно на тех, кто пытался устранить глупые, никому, кроме, как самим проверяющих, не нужные замечания.

- Здравствуйте товарищи, - сказал Саша, заходя в комнату, где уже собрались все конструкторы бывшей седьмой мастерской, каким-то немыслимым образом, благодаря цыганской почте, узнавшие о предстоящем совещании, и подтянувшиеся по этой причине в комнату, где работал их старший, ГИП, мастерской Телегин.
- Нас всех почему-то собирает Раскуров. Вы видимо уже знаете об этом? – спросил Сергей.
- Да, только вот нам интересно зачем? – спросил молодой человек, ведущий инженер Станислав. Очень ответственный, и работоспособный молодой человек.
- Я думаю, что Игорь Иванович собирается говорить со всеми в первую очередь о повышение работоспособности. Его не устраивают те задержки при выдаче документации, которые происходят у нас каждый раз, - сказал Саша, понимая, что только лишь этим своим предположением уже сильно обижает хорошо работающих сотрудников. Конечно не во всей свое массе. Но всегда, во всех коллективах, было, есть, и будет некое неравноправие, основанное на том, что люди не могут быть одинаковы, и только по этой причине, и отдача у них всегда разная.
Так и у их конструкторов были такие сотрудники, которые не то чтобы не умели, или не хотели работать. Нет. Скорее они считали себя обиженными и притеснёнными на фоне других. Думая, что именно они и работают больше всех. Это нормальное явление в большом коллективе, и бороться с ним нет смысла. Надо просто пресекать все попытки внутренних разборок. И если это делать вовремя, то и последствия не будут катастрофичны.
- Работоспособности? Да мы больше всех работаем. Надо доказать ему. Он не понимает ничего! – раздалось со стороны главспеца, Лидии Аркадьевны, которая, как раз, и отличалась перечисленными выше качествами. Она года два, как могла уйти на пенсию, но не спешила с этим решением, всеми фибрами души ощущая незаменимость.
- Мы, прежде всего сроки для них срываем, - сказал, с грустью в голосе Сергей.
- А пусть не ставят такие сроки, если их все равно не сорвать нельзя! - сказала Ирина Константиновна. Женщина так же пенсионного возраста, не менее независимая, чем Лидия Аркадьевна.
Собственно говоря, между ними творилось нечто вроде коммунистического соревнования, основанного на повышении уровня качества и объема выпускаемой проектной документации. Каждая из них пыталась доказать не на деле, а скорее словами, то, что именно ей и удаётся сделать больше.
В таком негласном соревновании они и прожили всю свою жизнь, устроившись в этот институт на работу, возможно сразу после ВУЗа, энное количество лет назад.
Весь этот коллектив достался Саше не по блату, как могла себе позволить в своё время Красавина, которая, благодаря своему непримиримому стилю руководства способна была добиться чего угодно, кроме, одного – усидеть на месте. Этого-то и не удалось ей из-за нетеримости к окружающим, приведшей в итоге к невозможности примириться с собой.
Саша принимал свои назначения, как должное, и всегда делал всё, что было в его силах для того, достижения какого-то результата в общем деле. Он созидал, а не разрушал. А любое созидание с каждым днём становилось всё опаснее и опаснее, как он начинал догадываться, но всё же старался пока ещё гнать от себя эти страшные мысли.
- Послушайте, давайте договоримся сейчас, перед тем, как нам всем будет устроен допрос у «Начальника конвейера» о том, чтобы не скандалить в его кабинете и не «валить» друг друга. Больше я вас ни о чем не прошу! - сказал Саша, понимая, что этим простым проектировщикам никогда не объяснить ту давящую атмосферу воинствующего идиотизма, которая зависла над третьим этажом, где хранится руководство института.
- А почему мы не можем ему говорить правду? – спросила Лидия Аркадьевна, ничуть, не унимая свой пыл.
- Да, потому, что вам вообще не реально ничего объяснить! – махнул рукой в их сторону Саша.
- А нам и не надо ничего объяснять. Мы понятливые. Только вот, обидно очень от всего того, что происходит, - сказал Станислав.
- Потом не надо забывать, что там возможно будет рассматриваться вопрос об увольнении всех сотрудников пенсионного возраста, - решил все-таки добить всех Саша.
- Ну, вот ещё! То мы плохо работаем, то вообще нас уволить хотят! – еще больше возмутилась Лидия Аркадьевна.
- В том-то все и дело, что им наплевать на вас, вместе со всеми вашими проблемами. Поэтому лучше молча, сидите и со всем соглашайтесь, - добавил безысходности Сергей.
Народ и дальше продолжал проявлять недовольство. Но переубедить их было невозможно, хотя бы по той причине, что они так далеки от всего этого идиотизма, в котором постоянно варились Саша с главным инжденером мастерской, Сергеем. Да, и времени на это у них уже не имелось. Надо было выдвигаться в сторону третьего этажа.

Унылой вереницей шли сотрудники в сторону кабинета бывшего директора, который занимал очередной заместитель по производству Раскуров.
Многие из тех, кто выходил в коридор, сталкиваясь с этой печальной картиной, заходили обратно в свои комнаты, чтобы не расстраиваться, понимая, что скоро наступит их череда, и им придется идти по этому коридору, понуро опустив голову, словно скот на убой.

- О, как вас много!? Заходите господа, - пригласил к себе всех гостей Раскуров.
На этот раз все сотрудники разместились за одним большим столом, не хватило место только двоим, которые взяли стулья из тех, что стояли возле окна.
- Господа. Я позвал вас к себе с целью разобраться, почему происходят хронические срывы сдачи проектной документации. И сегодня я бы хотел поговорить с каждым на эту тему, но в присутствии вашего руководства.
- Комитет по строительству постоянно находит несоответствия. Мы правим. Но, это невозможно. Такого раньше не было! - возмутился Телегин.
- А вы, как хотели? Времена меняются. Теперь нельзя ошибаться ни в чём. Каждый килограмм арматуры должен быть учтен, каждый килограмм раствора, - ответил Раскуров.
- Так, от того, что улучшиться качество нашей документации, строители не поумнеют! - ответил Телегин.
- И их заставят, - непробиваемо аргументировал Раскуров, Телегину.
- Заставят, так они всё равно будут просить нас менять одно сечение арматуры, на другое, то, что они достали подешевле, - встрял, не сдержавшись глупости профессионального руководителя, Лебедев.
- Ничего они менять не будут. Я им не позволю ничего. Будем бороться, - сказал, уверенный в себе, «Начальник конвейера».
- Никому, кто был до вас, это не удавалось еще. Если вы так уверены в себе, то мне становится страшно за вас, - не выдержал Саша.
- Я не столько уверен в себе, сколько знаю, как с такими, как вы нужно бороться, и перековывать вас из безответственных специалистов, в ответственных работников. А для вас я могу устроить элементарное наказание, с целью научить работать правильно. Я на ВАЗе делал очень просто. Ничего, никому не подписывал. Приходит человек ко мне, с накладной, а я ему отказываю. Говорю, чтобы ещё у кого-то подписал. А на завтра вообще его не принимаю. Вот так вот побегает он пару недель, сорвет план, лишат его премии, тогда и поймет, что к чему, - раскрыл тайны своего прошлого Раскуров.
- Так вот как вы за план боролись? – сдерживая улыбку, сказал Саша.
- Милый мой, ты ещё не знаешь, как за план борятся! – устрашающе сверкнул глазами Раскуров.
- А мы можем и не у вас подписывать, - сказал Телегин.
- У меня будете. Я так сделаю, что и обойти не сможете! - ответил Раскуров.
- Хорошо. Хорошо. Делайте с нами то, что хотите, или, что умеете, только, дайте нам работать! - сказал Саша.
- Вы хотите работать? А что же вы не работаете? Почему срываете выпуск «КР2», по ДОУ, на Ленинградке?  Стройка стоит. Или тоже скажете, что это я вам мешаю? Нет! Сегодня мой день. Я хочу разобраться с тем, кто и, что именно делает у вас по данному объекту, в этом альбоме, - словно упрямый прапорщик на плацу перед построенной им для разговора ротой, толдычил Раскуров.
- Но, ведь на это есть мы, руководитель мастерской, главный инженер, ГИПы, - сказал Сергей.
- А с сегодняшнего дня у меня нет больше доверия к вам. Я хочу знать, чем именно занимается каждый из сотрудников? И, если кто-то работает меньше, то и денег будем платить ему ровно столько, на сколько он наработал! - сказал, пытающийся руководить по-новому кризисный менеджер, сумевший своими руками выпрямить, и без того, такой прямой ВАЗовский конвейер.
- У нас все работают хорошо, и получают зарплату в соответствии с сеткой окладов, а премия начисляется каждому в соответствии с его возможностями, - сказал Саша.
- А это мы сейчас разберёмся! У меня огромный опыт выявления проблем на производстве. Я давно уяснил для себя, что нужно разложить весь механизм до самого последнего винтика, чтобы добраться до того звена, которое неисправно!
Мы на ВАЗе должны были сократить время на сборку одной машины, и, что вы думаете? Мне удалось это зделать! А ведь конвейер, скажу я вам, это гораздо сложнее, чем ваше проектирование! Я тогда обнаружил, что они неправильно складируют комплектующие! Якобы не по нормам хранить рядом колёса и фары! А мне плевать на нормы! Главное, чтобы удобнее было погрузчику! Как все сопротивлялись! Но, в результате полчаса экономии!
А норма-контроль! Сколько развелось там этих контролёров – бездельников. И все так и норовили саботировать! То одно не по стандартам, то другое! Я поувольнял всех до одного к чёртовой матери! И, что вы думаете! Гораздо быстрее дело пошло! И народу меньше и качество не хуже!
- Послушайте Игорь Иванович, мы знаем, как надо работать, и справимся, только дайте нам пару недель, - сказал Телегин, всё ещё веря в требующуюся от них качественную документацию.
- А у меня нет этих недель! Понимаете, нет и все Валерий Игнатьевич! И, если вы ещё не поняли, то я вам скажу! Я собираюсь и здесь, у вас, наладить самый настоящий конвейер по выпуску проектов!
- Мы постараемся выполнить в срок. Сделаем, все возможное, - вставил свое слово Лебедев, поняв, что от них требуется всего лишь согласие с драконовскими сроками.
- Когда я работал на ВАЗе, у нас бывали дни, когда никто не знал, как и что делать дальше, но, мы всё равно не теряли надежды. Мы боролись! Я ходил в зал и занимался спортом, каждый день, после работы. Когда бы, я ни заканчивал рабочий день. Даже, если и в двенадцать часов ночи. И не смотря, на это, утром, ровно в восемь, я сидел на своем рабочем месте! Если мы все не будем так работать, то у нас ничего не получится! – придал трагичности Раскуров, явно уже не реагируя на простое признание сокращённых им сроков.
- Но, мы же знаем, что нам нужно делать, в отличие от вас. Зачем же нам проявлять героизм? – спросил Лебедев.
- С сегодняшнего дня можете считать, что всё изменилось. Работать будете ровно столько, сколько скажу я. До семи вечера, до восьми, до девяти, до двенадцати, если надо по выходным! Это теперь моя зона ответственности. А если кто-то против, то скатертью дорожка! – сформулировал он, наконец, свой стиль выхода из кризиса, путем полнейшего погружения в него.
Мурашки вдруг пробежали у Саши по спине, и он вздрогнул. Со стороны, возможно, это выглядело так, словно он до определенного времени дремал, и его разбудила эта последняя, достаточно резко сказанная, фраза. Но на самом же деле он понял, что именно в том, что Раскуров раньше работал начальником конвейера, есть, какой-то мистический знак. И он говорит о том, что такие люди, как Раскуров скоро всё на свете превратят в конвейер.
- Мы не можем работать с утра до ночи! - ляпнула тут же, с ходу Лидия Аркадьевна.
- Минуточку. То есть вы хотите сказать, что, когда все зашиваются, вы не собираетесь работать больше, чем восемь часов и, что это прописано у вас в договоре? – начал разгром «Начальник конвейера», мысленно надев на Лидию Аркадьевну белый халат и поставив у конвейера.
- Конечно, не хотим. Нам никто за это не заплатит! – дополнила тут же Ирина Константиновна, так же надевая на себя халат и вставая рядом со своей «подругой» по соцсоревнованию.
Саша, поняв, что его здесь уже никто и не собирается слушать, схватился за лоб руками и провел ими по голове, как бы имитируя тот жест, которым обычно заправляют обратно назад, длинные, мокрые после нырка в воду, волосы.
- Ну, всё ясно, - тихо, как бы сам себе, сказал Сергей, сидевший рядом за столом.
- Вы будете работать столько, сколько нужно. Пока всё не будет сделано. И даже не обсуждается, сколько часов на это потребуется.
Лидия Аркадьевна, впрочем, как и Ирина Константиновна, были из тех, кто учился мгновенно, но не доверял при этом спокойным учителям, предпочитая крикливых, и нервных. Поэтому, уроки Игоря Ивановича достигли своей цели, моментально пробив их толстые лбы, и усмирив всю спесь.
- Саша, расскажи нам, кто у тебя, и что именно делает, - попросил Раскуров.
- Игорь Иванович, я могу только примерно это сказать. Давайте лучше на ваш вопрос ответит Сергей. Он, как главный инженер знает больше чем я о конструкторах, - попытался отвести свою кандидатуру в этом не свойственном ему деле Саша, хотя он всё же мог, как-то примерно, разъяснить загрузку каждого конструктора, чего не мог ни один из руководителей других мастерских. За исключением, разве, что только Хазанова, у которого было всего пять, или шесть человек в подчинении.
- Хорошо, - с непониманием, посмотрел на Сашу Раскуров, но всё же согласился с его самоотводом.
Сергей подробно расписал работу каждого из присутствующих здесь девяти человек, не считая его самого, и Александра.
- Так, значит, говоришь, что армирование наружных стен делает Лидия Аркадьевна? Хорошо, - сказал Раскуров, явно задумывая какую-то коварную мысль в своей мыслящей так же прямолинейно, как конвейер – голове,
- Да. Это очень серьезная, и сложная работа. И я, быстрее, чем за две недели её не сделаю, - словно тупая рыночная торговка, не способная делать выводов из свежеприобретенных житейских уроков – пробубнила Лидия Аркадьевна.
- А, вот вы бы, например, за какой срок, выполнили эту работу? – спросил Раскуров, сидящую напротив него, с наглой улыбочкой на круглом, покрытом веснушками лице Лихачёву.
- Я!? Легко! За пару дней, - легко, и главное, моментально ответила Мария Александровна.
Лихачёва играла с Раскуровым. Видя его насквозь, она понимала, что за ничтожество представляет он из себя. И сейчас, её не мог остановить даже страх перед возможностью быть уволенной в связи с уходом на пенсию. Она втянулась в игру с заместителем по производству словно кошка с мышкой. Не столько ради того, чтоб съесть её, сколько ради простой игры, втянувшись в которую не могла уже остановиться.
Ирина Константиновна сразу, как-то сникла, затихла, скукожилась, и смирилась. Раскуров же, изменился в лице. Это была его победа. Он нашёл! Докопался до истины! Выявил то, что от него так упорно скрывали все, пытаясь спасти от насилия Лидию Аркадьевну. А ведь это именно она и есть тот больной зуб, который он теперь не будет лечить, а выдернет к чертовой матери, чтобы не мешал всему здоровому рту. Именно он, лучше всех знает, как нужно руководить этим болотом, которое тут развели сердобольные, Саша с Сергеем, у него прямо под носом. Да он и президентом теперь смело может стать, после такого талантливого расследования, которое только что провел в подвластной ему, а точнее отданной на откуп мастерской.
- Вот до чего он мастерскую довел! Посмотрите, у него под носом люди бездельничают, а он их покрывает! Я же говорила, что он не справляется с таким объёмом работ, - словно стервятник на ещё полуживую, но уже не сопротивляющююся добычу, налетела на него Правова, вспомнив все обиды, доставшиеся ей со стороны его сотрудников.
- Да Саша, это уже ни в какие рамки не лезет. Я буду тебя наказывать! - сказал Раскуров, зловеще улыбнувшись.
Тут уже просматривался явный сговор Раскурова с ВРИО главного инженера.
Ненавидя друг-друга, они спелись, направив всю энергию ненависти на Сашу, найдя виновных в его мастерской.
Энергия была настолько велика, что затмевала здравый смысл. Сашу уже ничего не могло спасти, даже если бы он ещё вчера уволил этих двух строптивых женщин, это не помогло бы ему. Сегодня же их никто и не собирался увольнять, они сделали своё дело, выявив его некомпетентность в глазах руководства, и теперь могли продолжать вялый образ жизни в теле мастерской.

Обратно конструкторы шли, опустив головы. Все они понимали, что среди них присутствуют предатели. Операция была проведена Раскуровым гениально. И ведь никто больше, кроме, как он не сможет додуматься ворваться ночью в ваш дом, как это было показано в рекламе, и предложить средство от импотенции, причем в самый нужный момент. – Да, реклама постепенно превращается в жизнь, и от этого, совсем скоро будет уже некуда деться. Понял тогда Саша.
Но, сколько же еще страшных тайн спрятано в самом институте, сколько можно выявить, таким образом, непознанного, и скрываемого от руководства, да, и руководством от самих сотрудников? Да, пределов в поиске совершенства работы всей этой устаревшей структуры проектирования просто не могло быть. Только вот, кто бы занялся внедрением в те проблемы, которые не так явно влияли на сроки выпуска проектной документации? Кто бы смог заняться выявлением именно тех вопросов, которые касались микроклимата в мастерских, залезать в души сотрудников, раскладывая, и там всё по полочкам, и шкафчикам? Да, пока таких специалистов у них в институте не было. Увеличение размеров приработка было гораздо важнее оздоровления самой атмосферы среди сотрудников.
Теперь Саша видел, чего испугалась Опле несколько лет назад, оказавшись руководителем этой мастерской, так и не сумев заняться наведением порядка в ней, пустив дело на самотёк. И даже её ставленица Красавина обошла эту проблему стороной, приготовив ему мину замедленного действия в седьмой мастерской, избегая её объектов, но, исправившись, заминировала четвёртую, набрав наисложнейших проектов.
Это был полный провал для Саши. Практически только, что, всего полгода назад, приняв мастерскую со всеми её проблемами, он разбирался с ними, как мог, не спеша, вникая в каждую, и разруливая ситуацию не извне, а из самой сердцевины, прежде этого прислушавшись к причинам и истокам, Саша постоянно, то терял людей, то принимал новых. При этом у него убежал главный инженер, но Сергей, несмотря на то, что был гораздо лучше и грамотнее беглеца, не мог так быстро разобрать, и решить все оставленные после Жоры, нерешенные проблемы.
Саше казалось тогда, что весь мир обернулся протии него. На самом же деле, он кардинально менялся, уходя в область разрушения из созидания. Те, кто мог, что-то создавать своими руками, вынуждены были прятаться, или перестраиваться, превращаясь в разрушителей. Ведь только таким образом можно было выжить в этом, новом, не понятном пока еще, и тем более не знакомом, и страшном для него новом мире.
- Эх Мария Александровна! Что же вы натворили!? – с деланным сожалением, спросил Саша копию Пугачевой, когда они шли, замыкая колонну конструкторов мастерской, от Раскурова.
- А, что такого? Я правду сказала. Эта Лидия Аркадьевна вместе с Ириной Константиновной, просто охренели.
Саша и сам видел, что Лихачёва не смогла сдержаться и таким образом, как могла постаралась поставить двух строптивых сотрудниц на место, не задумываясь в тот момент о том, что данный способ опасен своими последствиями для многих. Она, как и другие не могла знать о том противостоянии начальника производства с самим же производством, которое, как раз и представлял по данным объектам Саша с Сергеем.
- Да, ничего такого. Все правильно сказали. Я и сам так считаю. Просто не смог их поставить на место. Теперь за это и пострадал, - не стал акцентировать неизбежность разростающейся теперь, словно бездна под ногами, проблемы, Саша.
- Ладно, вы извините меня Александр Александрович. Просто, что ещё другого я могла сказать, если это все правда? Там работы-то всего навсего на два, три дня, - покаялась в содеянном, никогда не унывающая Лихачёва. Теперь только она начала понимать, что наделала.
Сашу нагнал сзади Телегин, и, обняв его по-отцовски за плечо, зашёл с ним к нему в кабинет.
- Послушай Саш, я не могу больше так работать. Ты знаешь, я пойду с миром на пенсию. Да и жена мне говорит, что не может видеть, как я нервничаю, - сказал он.
- Валерий Игнатьевич, я вас умоляю! Ну, хотя бы ещё месяц, два продержитесь, - взмолился Саша.
- А зачем? Я не понимаю, зачем тебе это? Не все ли равно, когда они всё это разрушат!? Месяцем позже, месяцем раньше?
- Я думаю, что к этому времени Раскурова уберут.
- Ну, и что? Придет следующий! Знаешь сколько их в земле Российской? – придурковато улыбаясь, спросил Телегин.
- Ну, хотя бы месяц?
- Хорошо. Поработаю еще. Но жена мне житья не даст.
Телегин много лет проработал ГИПом в седьмой мастерской. С ним было интересно архитекторам. Он всегда старался выполнить любое из предлагаемых архитектором решений. Наталкина построила вместе с ним не одну школу, в которых, как актовые, так и спортивные залы, с большепролётными перекрытиями, которые он всегда рассчитывал.
Телегин любил свою профессию, впрочем, как и она его. Но, наступали такие времена, когда чувство переставало быть взаимным. Работа всё больше требовала от него ненависти к себе, лишая любви, без которой, он не представлял своего существования в институте.