История одного награждения

   На стенде в холле нашего областного статуправления появилось объявление о собрании коллектива. Первым вопросом был отчёт о работе отдела по статистике цен и финансов, а вот второй – обещал очень приятные вещи: грамоты и материальное поощрение лучших сотрудников. И ещё одна маленькая греющая душу деталь: собрание будет проводиться сразу после обеденного перерыва, а не по окончании рабочего дня, чему коллектив статуправления был очень рад.

   История эта происходила во времена, когда родная руководящая партия активно внедряла в жизнь свою очередную заморочку: никаких дел в рабочее время, не относящихся к трудовому процессу. Но в этот раз коллективу вышло послабление, потому что была пятница и директор собирался к друзьям на дачу, а выезжать туда нужно было именно в пятницу. В общем, всё складывалось удачно.

   Николай Петрович Лисицын работал в отделе по статистике населения. Он на секунду задержался возле объявления и одним взглядом охватил текст. Радостная мысль закружилась в его голове: «Грамоты! Должны мне сегодня грамоту дать, должны! И начальство ко мне благоволит. Ведь сколько я для него делаю! А к грамоте, глядишь, и конвертик приложат». Он был абсолютно уверен, что поощрение, не говоря уже о материальном носителе благодарности, ему непременно обеспечено.

   Николай Петрович работником, что уж греха таить, был посредственным, потому что  не совсем хорошо понимал суть своих должностных обязанностей, вследствие чего часто совершал ляпы в работе. Однако он всегда держал себя очень уверенно и выглядел большим знатоком своего дела. К тому же он находился на хорошем счету у начальства, потому что в общении с ним выражал глубокую почтительность и при случае, благодаря своим обширным знакомствам, в частном порядке мог оказать незаменимую услугу.

   Маленький, толстенький, лысенький, приходя на работу, он незаметно проскальзывал на своё место в отделе по статистике населения, а если не было особой занятости, тихонько заходил в соседние кабинеты, молча пристраивался за последними столами и внимательно впитывал бесшабашные и озорные разговоры сотрудников.

   Коллектив отдела по статистике населения был давно устоявшимся и устаканившимся. Все хорошо знали друг друга и, когда обсуждали дела насущные, бывало, не всегда стеснялись давать оценку происходящему, правда, потом удивлялись, почему начальство, вызывая к себе для поисков решения нерешаемого вопроса, проявляло эмоции, не совсем соответствующие текущему моменту.

   А ещё Николай Петрович имел массу полезных знакомств. И для нужных людей с их помощью ему удавалось уладить почти любую проблему. Решать щекотливые вопросы он старался незаметно, так, чтобы об этой стороне его бытия знало как можно меньше народу. Объясняя своё отсутствие на рабочем месте, он рассказывал разные небылицы, прикидывался несчастной жертвой обстоятельств, которой необходимо было находиться в данный момент в суде, поликлинике, районном отделении милиции... А для красного словца не брезговал и художественным вымыслом. Народ у нас сердобольный, жалостливый, глядишь – проникнется к тебе и слабость  проявит. А ты этим быстренько воспользуешься.

   Однако всё тайное в конце концов становится явным. Вот одна из многочисленных историй, якобы случившихся с Николаем Петровичем, и её закономерный финал.

   Приходит Николай Петрович утром на работу. Вид у него несчастный-разнесчастный. Протиснется бочком между столов, сядет, насупившись, в дальнем углу и уткнётся глазами в столешницу.

   – Николай Петрович! – скажет через некоторое время кто-нибудь из коллег. – Случилось что?

   Он поёрзает-поёрзает на стуле, вздохнёт тяжело и начинает жаловаться.

   – Да, вот… Встретил вчера на улице сына, а он прошёл мимо и даже не посмотрел в мою сторону. Вот как жена его против меня на-строила!..

   Лисицын, имеющий двоих взрослых разнополых детей, уже год как развёлся с женой.

   – Да и сынок хорош! – продолжает трагическим голосом Николай Петрович. – Иван, родства не помнящий.

   Коллеги, за долгие годы совместной работы узнав его как облупленного, всё же сочувственно кивают головами: ведь прозвучало это очень убедительно.
 
   – Да, Петрович, что тут сказать-то.

   Через некоторое время Николай Петрович потихоньку выходит из кабинета и растворяется в коридорах статуправления.

   Спустя несколько минут в отдел врывается вечно опаздывающий Витька Евстафьев, наш главный острослов и заводила.

   – Привет, мужики! Меня никто не спрашивал? Начальник не вызывал? Уфф, значит я вовремя. Чего я припозднился-то – вчера в пивбаре с приятелями зависли. Знаете, кого я там встретил? Нашего Петровича! Сидят с сыном в обнимку, воблой по столу синхронно стучат и пивко дуэтом потягивают. Картинка не для слабонервных!
 
  Коллеги переглянутся друг с другом, всхохотнут тихонько и продолжают работу.

   * * *
   Первая половина рабочего дня показалась Николаю Петровичу чрезвычайно длинной. Он поминутно взглядывал на круглые часы с большими чёрными цифрами на циферблате, висящие прямо над входной дверью в отдел, мысленно умоляя длинную стрелку двигаться быстрее.

   Долго ли, коротко ли,  подошло время обеда. Не дожидаясь окончания обеденного перерыва, Николай Петрович поспешил в актовый зал, чтобы занять место в середине первого ряда.

   Зал постепенно наполнялся, и вот наконец появилось начальство. Как положено, выбрали президиум, и собрание коллектива началось.

   С первым вопросом разобрались довольно быстро. Выслушав двадцатиминутный отчёт начальника координационного сектора о проделанной работе, все единогласно проголосовали «за», а на предложение председателя собрания задавать вопросы зал ответил дружным молчанием.

   – Приступаем ко второму вопросу, – сказал председатель собрания. – Приятную обязанность вручить по итогам отчётного периода заслуженные награды и материальное поощрение лучшим сотрудникам нашей организации я предоставляю нашему уважаемому директору – Сергею Александровичу Бибикову.

   – Ну вот, – подумал Николай Петрович, нетерпеливо ёрзая в кресле, – сначала будут администрацию три часа награждать, а потом продолжат в алфавитном порядке. Директор наш любит турусы на колёсах разводить, про каждого по полчаса говорить будет. Ну, ничего, потерпим…

   И, действительно, директор красочно рассказывал о профессиональных достоинствах награждаемых, по нескольку раз упоминал слова «дорогой», «уважаемый», «бескорыстно», долго тряс руку и ещё минуту что-то вполголоса журчал вышедшим за наградами сотрудникам.

   Лисицын плохо понимал цветистые речи директора. Единственное, на что он реагировал, это фамилия награждаемого.

   – …для вручения грамоты приглашаем на сцену Ивана Тихоновича Кондакова.

   – Ну, наконец-то! – с замиранием сердца подумал Николай Петрович, когда довольный Кондаков покинул сцену. – Следующий  я!
   И тут действительно прозвучало его имя.

   – Вначале я хочу сказать несколько тёплых слов о нашем замечательном сотруднике – нашем дорогом Николае Петровиче, – завибрировал обертонами своего хорошо поставленного баритона директор.

   Николай Петрович стал медленно распрямлять позвоночник. Его подбородок начал потихоньку подниматься вверх. Глаза заблистали, на лице появилось горделивое выражение.

   – Наш дорогой Николай Петрович не один десяток лет работает в нашей организации и за время своей работы зарекомендовал себя как честный, добросовестный и безотказный работник.

   Морщины на лбу Николая Петровича стали разглаживаться, на щеках появился лёгкий румянец. Со стороны казалось, что он начинает наполняться каким-то специальным газом, как воздушный шарик, и незаметно подниматься в воздух.

   Сидевший сбоку на втором ряду и наблюдавший за Лисицыным Витька Евстафьев стал тихо толкать локтями коллег, которые с насмешливым выражением на лицах слушали шефа, и кивать головой на Николая Петровича.

   – Смотрите, мужики! Наш Петрович сейчас над стулом взлетит от радости! Эх, нет правды на земле, но нет её и выше.

   – Я знаю, что Николай Петрович, – продолжал струиться бархатный баритон директора, – всегда готов прийти на помощь и подставить своё плечо в трудной ситуации – тьфу-тьфу, слава богу, таковых у нас не было и, надеюсь, не будет. И я приглашаю на сцену Николая Петровича…

   Николай Петрович Лисицын начал медленно подниматься с места.

   – … Мерзлякова!

    Лисицын как-то совершенно упустил из виду, что во втором корпусе нашего статуправления, который находился через квартал от главного здания, работает его тёзка – Николай Петрович Мерзляков. Лисицын знал, что в статуправлении работает такой Мерзляков, но потом совершенно о нём забыл, потому что тот не имел нужных возможностей и связей, а посему не мог быть полезен.

   Николай Петрович упал назад в кресло. Сидящие сзади и наблюдавшие за происходящим коллеги по отделу  стали изо всех сил стискивать губы и зажимать рты ладонями. Витька Евстафьев согнулся пополам и вцепился в ручки кресел, чтобы не сползти на пол.

   Обида жаркой волной окатила Николая Петровича с головы до ног.

   – Как же так? Почему? Чем я так не угодил начальству? Ведь за все мои заслуги… Жаловаться! Нужно жаловаться!
   
   Но кому можно пожаловаться на совершённую по отношению к нему несправедливость? Начальству на начальство?

      
   * * *
   После собрания Николай Петрович, не сказав никому ни слова, отправился домой. Он чувствовал себя неважно, а потому, поужинав без аппетита, лёг в постель, да так и пролежал в ней до вечера воскресенья. В голове, отчего та делалась свинцовой, постоянно вертелась мысль: «Сколько я для них делал! А ведь грамоту не дали. Ну что ж, я им покажу! Они у меня сто раз пожалеют!»

   Идея «как им показать» пришла к Николаю Петровичу в воскресенье ровно в половине седьмого вечера.

   – Не хотите - не надо! У меня в городе много друзей среди начальников в других конторах. Они прекрасно понимают, что я очень нужный для них человек, – рассудил он.

   Придя в понедельник на работу, Николай Петрович с гордо поднятой головой  отправился в отдел кадров и бросил на стол заявление об уходе.

   Новость быстро распространилась по организации.

   Его коллеги по отделу с облегчением вздохнули.

07-14.10.2019