Савелихинская ведьма

У Павла Васильевича Ветеринарова померла тетка. В самом факте смерти нет ничего необычного, ибо таково естество человека, да и всякой живой твари, прожигающей свой недолгий век на этом свете. Необычным являлось лишь то, что из всей многочисленной теткиной родни на похороны был приглашен лишь один ее племянник Павел Васильевич. Да и приглашен был престранным образом: ни телефонным звонком, ни телеграммой, а почтовым голубем, который утром ранним залетел в квартиру его с конвертом в клюве, недобро глянул на изумленного Павла Васильевича красным глазом, бросил конверт на пол и, крикнув что-то на своем птичьем языке, выпорхнул в окно.

И вот, уж взяв билет до станции Савелихино, находящейся в десяти километрах от деревни с тем же названием, Ветеринаров трясся на затертой лавке в общем вагоне поезда. Павла Васильевича тяготили думы. И эти думы его не столько об утрате далекой и даже малознакомой ему родственницы, сколько о предстоящих хлопотах по продаже дома и бумажной волоките в нотариальной конторе.

Неожиданно внимание Павла Васильевича привлек разговор двух граждан, сидевших к нему спиной и, видимо, не замечавших его присутствия.

Кроме этих двух и Ветеринарова в вагоне не было ни души. И странным показался Ветеринарову этот разговор, хотя до него доносились лишь короткие обрывки фраз: « …ведьма…, напьюсь крови горячей…, упыри…».

Ветеринарова нельзя было обвинить в излишнем любопытстве, но, услышав подобное, он решил выяснить суть разговора двух темных личностей. Павел Васильевич встал, бесшумно прошмыгнул между рядами деревянных скамеек и лег за спинами говоривших на одну из них. Он притворился спящим и услышал вот что:

– Значит, померла Савелихинская ведьма, – сказал писклявый голос.

– Да, перестала быть человеком, отделалась от ненужного хлама – души, – пробасил другой.

– И теперь она стала такой же, как и все мы?

– Нет еще, для этого она должна напиться крови родственника своего. Последний срок для этого – сегодняшняя ночь, до того как прокричат первые петухи.

– Так ведь нет у нее родственников, бобылкой век коротала.

– Нет, многочисленна родня у ней. Живут только все более по городам крупным. Но старуха, помирая, голубочка, слугу своего верного, племяшу в город с весточкой направила, что так, мол, и так, приезжай на похороны тетки родной, да не опаздывай.

– Ох-хе-хе, – заблеял козлиный голосок, – тетке племяш, а нашему племени голодному теткины соседи.

– Да, большая воля будет дана в эту ночь нашему брату.

Ветеринаров лежал на лавке ни жив, ни мертв. Страх сковал его душу. Он понял, что двое говорили о его умершей тетке и о нем. Ему захотелось подняться и бежать. И, вероятно, ему удалось бы тихонько подняться на ноги, незамеченным перейти в другой вагон, выйти из поезда на ближайшей станции и подобру-поздорову укатить домой в свой родной город. Но в этот момент вагон качнуло с такой силой, что Ветеринаров не удержался на месте, заскользил по отшлифованной сотнями задов скамейке и ударился головой о стенку вагона. И Павел Васильевич не смог сдержать восклицания. Две темные личности мгновенно обернулись и подскочили на ноги. Ветеринаров увидел их обличья. Говоривший басом имел широкую красную морду и необъятное брюхо. Второй, напротив, был весьма худ. На бескровном лице его, со дна глубоких посинелых глазниц таращились белесые бельма. А из-под нижней губы торчал желтый клык.
 
– Человек какой-то, – завизжал тощий, – он слышал все!

– Нож в сердце и под поезд, – прорычал пузатый  и схватил Ветеринарова за ворот пиджака.

– Р-р-разорву! – опять препротивно завизжал тощий и блеснул клыком.

Павел Васильевич собрал всю свою волю в кулак и срывающимся, но более-менее спокойным голосом произнес:

– В чем дело, граждане? Я отдыхал, я спал. Вдруг удар в голову. Вы хватаете меня. Что за угрозы? Я буду жаловаться. Да пусти ты!

С этими словами Ветеринаров попытался отвести руку толстяка, вцепившегося в его ворот. Однако его попытка не увенчалась успехом. Толстяк же второй рукой схватил Ветеринарова за волосы.

– Спал он, спал, – хрипел пузатый, – мозги высосу, сердце вырву!

Рядом завывал тощий. У Ветеринарова от страха пропал голос, и подкосились ноги. Он уже не сопротивлялся, а лишь слабо поматывал головой из стороны в сторону.

– Где твой билет, сволочь? – прорычал пузатый и, не получив ответа, полез по карманам Ветеринарова, выудил железнодорожный билет и деньги, с хряском разорвал все это и, не жуя, проглотил.

Неизвестно, что сталось бы с бедным Павлом Васильевичем, не войди в этот момент в вагон контролер.

– В чем дело? Что за потасовка? – строго спросил он.

Пузатый мгновенно отпустил Ветеринарова, а тощий подскочил к контролеру и, проглатывая слова, заголосил:

– Товарищ контролер, вот безбилетника поймали. Видим – трутень без билета едет. Ну, мы его с дружком цап и к вам хотели лично, так он сопротивлялся, дружка моего чуть не угробил, мы его вдвоем едва уломали. А то моду взяли: без билета ездить. А вот мы его и к вам. Без билета ехал – штраф плати. А то много таких на дармовщину…

– Гражданин, предъявите ваш билет, – прервал контролер кудахтанье тощего.

– Что? Билет, мой? – заикаясь, выговорил Ветеринаров.

– Да, ваш и побыстрее, пожалуйста. Давно пора покончить с нарушениями законности на железнодорожном транспорте.

Последние слова контролера были сказаны им для пущей важности и приобретения веса в глазах окружающих.

– Билет? Вот этот, – Павел Васильевич показал на пузатого, – съел мой билет и деньги.

– Что вы несете!? – закричал контролер.

Тут в разговор опять влез тощий:

– Я вам точно, русским по белому, говорю, товарищ главный контролер: нет у него билета, и не было. Он еще и пьян к тому же. Он на наших глазах водку хлестал, а потом к нам драться полез, убить грозился и все стекла в этом поезде высадить. У-у-у, пьяница! Как таких земля носит?

И тощий погрозил Ветеринарову жилистым кулаком.

– Товарищ контролер, поверьте мне! – закричал Ветеринаров. – Эти двое черти, они сами меня убить хотели. Моя тетка ведьмой оказалась, и они всю деревню передушить хотят.

– Да, – сказал контролер, – теперь я действительно вижу, что вы пьяны. Стыдитесь, гражданин. Придется вам заплатить штраф и стоимость проезда.

– Я же вам объяснил: вот этот слопал мой билет и деньги.

– Значит, вы отказываетесь платить. Я вынужден сдать вас в отделение милиции. Они сообщат о происшедшем на место вашей работы, а уж там у вас высчитают кругленькую сумму. Пройдемте, – сурово произнес контролер, взял Ветеринарова за локоть и подтолкнул его к тамбуру, но вдруг резко обернулся и сказал:

– Да, кстати, граждане, предъявите ваши билеты.

Пузатый опустил глаза и замычал что-то нечленораздельное. Тощий же, недолго думая, вытащил из кармана какого-то истертого бубнового туза и со словами:

– Билеты наши, товарищ контролер, в порядке, – протянул его контролеру.

Контролер повертел туза в руках, продырявил его компостером и, сказавши:

– В порядке, – вернул тощему.

Тамбурные двери гулко захлопнулись за спинами Ветеринарова и контролера. Две темные личности переглянулись, усмехнулись и медленно растаяли в воздухе.

Стучали колеса, мерно покачивались вагоны, за стеклами окна маленькой подсобки в тепловозе, куда строгий контролер запер Ветеринарова, бушевал май. Павел Васильевич, сидел на колченогом стульчике и с грустью поглядывал то на проносящиеся за окном дива расцветающей природы, то на запертую дверь. Только теперь он получил возможность трезво оценить создавшуюся нелепую ситуацию.
Павел Васильевич, в общем-то, не был ни трусом, ни мистиком. Поразмыслив немного в спокойной обстановке, он начал склоняться к мысли, что разговор двух темных личностей, вероятнее всего, был дурацким розыгрышем. Что же касается обещания контролера сдать Ветеринарова в отделение милиции, то тут, по мнению Павла Васильевича, все было куда серьезнее. Дело в том, что он заканчивал писать кандидатскую диссертацию, и сообщение в институт о безбилетном проезде в поезде, да еще, якобы, в нетрезвом виде могло невыгодно повлиять на будущую защиту. «Бежать, – подумал Павел Васильевич, – нужно немедленно бежать, выбраться из этой каморы, сойти на ближайшей станции и на первом же поезде ехать домой. К черту похороны, еще случится что-нибудь на самом деле».

Ветеринаров встал и осмотрел запертую дверь. Замок вид имел хлипкий.  Его можно было легко отжать пальцем, через дверную щель, что Павел Васильевич и не замедлил сделать. Выскочив из места своего заточения, Ветеринаров бросился в тамбур и там, прижавшись спиной к холодному металлу дверей, стал дожидаться остановки поезда.
Маршрут, которым следовал сей поезд, не пользовался популярностью у жителей города и областных земель. Пассажиров в нем редко когда набиралось более двадцати, тридцати человек. Поэтому и не удивительно, что на первой же остановке Ветеренаров вышел из поезда один.

Павел Васильевич осмотрелся по сторонам. Он увидел старую железную будку. Сразу за ней начинался сосновый бор с ухабистой дорогой, уходящей куда-то в темное чрево его. Сбоку от будки находился довольно обширный водоем. Над всем этим возвышалась широкая доска с надписью «Савелихино». Павел Васильевич сошел именно на той станции, на которой ему никак не следовало выходить. «Какое это имеет значение, – рассеянно подумал он, – сяду на городской поезд здесь».
 
Вдруг, за спиной Ветеринарова раздался громкий машинный сигнал. От неожиданности Павел Васильевич вздрогнул и быстро обернулся. На противоположной стороне железной дороги стоял автомобиль. Рядом с ним красовался круглолицый человек. Он широко улыбался Ветеринарову.

– Здравствуйте, – сказал человек. – Павел Васильевич Ветеринаров, если не ошибаюсь?

И получив утвердительный ответ, продолжил:

– Я председатель колхоза, в котором жила ваша тетушка. В нашу глушь очень тяжело добраться без транспорта. И я, зная, что должен приехать наследник, решил заехать за вами на станцию.

Ветеринаров был ошеломлен. Дело принимало совсем не нужный для него оборот.
 
– Да, да, спасибо большое, – начал Ветеринаров, – но мне надо срочно вернуться домой, я только что вспомнил, у меня там очень важное дело. Я не могу отложить его ни на один день. Я должен сейчас же ехать домой.

Председатель непонимающе смотрел на Ветеринарова. Павел Васильевич нес какую-то нелепицу.

– Что вы на меня так смотрите? – взвизгнул Ветеринаров. – Я с вами никуда не поеду, мне домой надо.

– У вас родная тетка померла, а вы домой хотите ехать. У нее ж в деревне родственников никого нет, а вы, единственный для нее родной человек, не хотите даже побывать у нее на похоронах. И вообще, если у вас дела, для чего же вы тогда сюда приезжали? – сказал председатель.

Что мог на это ответить Павел Васильевич. Ему ничего не оставалось, как сесть в машину вместе с председателем и ехать в деревню навстречу неизвестности.
 
«В конце концов, – думал Павел Васильевич, – нечистой силы на свете не бывает, все это вымысел. А эти двое в поезде – глупые шутники. Ничего со мной в деревне не случится. Похороню тетку и уеду, черт с ним с домом, прожил без него полвека и еще столько же проживу».

– Вы пока остановитесь у меня, – после затянувшейся паузы сказал председатель, – вашу тетку еще не похоронили и вам вряд ли стоит останавливаться в ее доме.
 
– Да, конечно, – согласился Ветеринаров.

– Кстати, Игорь Семенович.

– Кто Игорь Семенович? – не понял Ветеринаров.

– Зовут меня Игорь Семенович.

– А, очень приятно, а меня, как вы знаете, Павел Васильевич.

Председатель оказался большим любителем поговорить. Всю оставшуюся дорогу он мучил Ветеринарова рассказами о своем колхозе, о недавно прошедшей посевной кампании и еще о многом другом, о чем Павлу Васильевичу не было никакой охоты слушать, но из уважения к рассказчику он все-таки слушал и изображал на своем лице мину заинтересованности.

Наконец показалась деревня. Автомобиль ворвался в нее по неровной проселочной дороге, разгоняя во все стороны кур и уток.

Затормозив у дома покойницы, председатель сказал:

– Нужно зайти, исполнить, так сказать, последний долг.

Ветеринаров кивнул и вылез из машины. Вдвоем с председателем они поднялись на высокое крыльцо небольшого сруба. Председатель громко постучал. Дверь открыла маленькая, худенькая старушка.
 
– Здравствуй, Лукерья Федоровна! – прокричал председатель в ухо старушке. – Вот родственника Ветеринаровой привез!

– Заходите в хату, честные люди.

Соседка умершей – сердобольная старушка – по неписаному русскому обычаю уже второй день сидела в избе умершей, читая подле гроба молитвы, и удалялась от умершей в свою хату только на ночь.

Изба тетки под стать своей хозяйки выглядела понуро и нелюдимо. Половину избы занимала небеленая печь. Рядом с печью было свалено в кучу какое-то тряпье. В красном углу не было иконы, на ее месте висели пучки сухих, пыльных трав. В центре комнаты находился большой стол. На нем стоял недавно сбитый гроб. В нем лежала покойница. Пожелтевшая кожа обтягивала заострившиеся черты лица. Рот был растянут в кривой ухмылке. Что делать? Смерть есть неизбежный финал любого жизненного пути, есть конец горестей и радостей человеческих. Смерть порой до неузнаваемости меняет лица умерших, уродует их или, наоборот, делает прекрасными.
Никакого страха при виде старухи Ветеринаров не испытал. Им овладело смешанное чувство жалости, неловкости и странной, потаенной радости, оттого, что место в гробу пока что досталось не ему, а, можно сказать, почти незнакомому человеку. И Павлу Васильевичу вдруг стала смешна мысль о том, что это холодное тело способно причинить ему пусть даже самый ничтожный вред.

– Похороны завтра, – тихо сказал на ухо Ветеринарова председатель и, положив руку ему на плечо, добавил. – Пойдемте.

Мужчины вышли из дома умершей.

– Поедем теперь ко мне, – сказал председатель, когда они с Павлом Васильевичем снова садились в машину. – Жена у меня славная. Я вас сейчас с ней познакомлю.

Когда Павел Васильевич вошел в дом председателя, навстречу ему вышла высокая женщина с волевым лицом и коротко стриженными волосами.

– Знакомьтесь, Павел Васильевич, моя жена Мария Адамовна, – заходя следом за своим гостем в прихожую, произнес председатель.

– Очень приятно.

– Маша, это родственник Ветеринаровой, Павел Васильевич. Он пока день, другой у нас поживет.

Женщина молча кивнула и скрылась в комнате.

– Да, Маша, мне сейчас надо срочно в сельсовет, так что ты гостя накорми пока. Я ближе к вечеру буду. Заодно позвоню нотариусу, он сегодня должен в Савелихино по своим делам заехать, так скажу ему, чтобы захватил нужные бумаги и зашел к нам. Мы без промедления переведем имущество на ваше имя.

Сказавши это, Игорь Семенович выскочил за дверь. Ветеринаров, не зная, что ему делать дальше, топтался в прихожей.

– Проходите в комнату, – раздался из глубины дома женский голос.

Ветеринаров вошел в гостиную. Из смежной комнаты вышла жена председателя.

– Садитесь за стол, сейчас обедать будем, – сказала она.

Ветеринаров сел. Мария Адамовна принесла из кухни обед.

– Знаете, тетя ваша чудаковата была, земля ей пухом, – сказала она, накладывая еду в тарелки.

– Расскажите о ней. Я с ней знаком не был и кроме родственных уз нас с ней ничего не связывало.

– Она была очень нелюдимой. Ничего не просила у других и ничего никому не давала. В отличие от всех остальных наших бабушек-старушек она никогда не ходила в церковь, хотя имела какую-то свою веру, вроде язычества. Я очень мало знаю об этом, но больше меня, пожалуй, никто не знает. Она поклонялась природе, но не дереву, лесу или реке, а какому-то духу природы, тому, что нельзя пощупать и измерить, но что живет где-то рядом с нами.

– На этом основаны почти все религии в мире, – улыбнулся Ветеринаров.

– В нашей деревне про вашу тетку много чего болтают, да только я этим байкам не очень-то верю. А что касается этой ее веры, то, как говорится, каждый дурак по-своему с ума сходит.

– А что за истории?

– Много всякого вздора на нее наговаривают, что, мол, и ведьма она и глаз у нее дурной, любит народ языки почесать. Какие ведьмы у нас-то, смешно говорить. В молодости, наши бабки говорят, ходило за ней двое парней, все любви ее домогались, и так они ей надоели, что наслала она на них порчу. Кончились оба они в одну неделю. Один схватил лихорадку и помер от нее, второй напился до бесчувствия и упал головой в растопленную печь, сгорел весь, одни ноги остались. Но если здраво рассудить, то эти смерти окажутся просто случайными совпадениями, ведь у нас, да и не только у нас, сколько народу дурной смертью погибло. Ладно, заболталась я с вами. Ждите мужа, а мне корову еще доить, свиней накормить да вычистить надо.

Мария Адамовна собрала со стола грязную посуду, унесла ее в кухню и
оттуда вышла во двор.

Время летело быстро, и вечер подкрался как-то незаметно. Павел Васильевич в ожидании председателя немного подремал, сидя в глубоком кресле и проснулся, когда за окном уже изрядно стемнело. Мария Адамовна смотрела по телевизору программу «Время». Вскорости пришел и председатель.

– Все улажено, – сказал он Ветеринарову. – Звонил нотариусу, днем он гулял на именинах тещи, но к вечеру или завтра утром обещался быть.

– Спасибо, Игорь Семенович, – поблагодарил председателя Ветеринаров.

– Не за что, это не составило для меня ровным счетом никакого труда.

Тем временем на улице сгущались сумерки. На потемневшем небе появились первые звезды. Бледное лицо лунного человека скалилось с небосвода своей вечной, загадочной улыбкой. Вдали, как огромный, фантастический зверь, чернел старый лес. Серебром переливалась река. Все предметы, окружающие человека и кажущиеся днем такими радостными и веселыми, во мраке ночи приобретали окраску таинственности и недосказанности. Вот огромный тополь. Как сказочный, зачарованный великан, стоял он на своей единственной ноге, тихо шелестел листьями и нашептывал что-то ветру – страннику и пустодому, единственному товарищу своему. А этот уродливый горбун – трухлявый пень. На дне реки около берега виднелась чья-то загадочная тень. Это водяной! Днем он притворялся разбухшей корягой, а ночью принимал свой истинный облик. Закопавшись в мягкий ил, он подстерегал неосторожного путника, рискнувшего подойти к самой кромке чернильной в ночном мраке воды.

Да, таинственна ночь, таинственны лишенные света дня образы, созданные шаловливой рукой матери-природы. И только окунаясь в хаос ночных звуков и шорохов, ощущая на себе взгляды таинственных ночных обитателей, начинаешь понимать всю бренность и непрочность скорлупы, созданной слабой рукой человека, имя которой цивилизация. Невольно осознаешь себя ничтожной пылинкой огромного океана мироздания, раскинувшего свои безбрежные воды вокруг тебя.
 
Вместе с темнотой к Ветеринарову пришел страх, он уже не чувствовал себя в безопасности в доме председателя. Какое-то смутное, тягостное предчувствие закралось в его душу. Он с содроганием вспоминал сегодняшнее происшествие в поезде, сожалел о том, что позволил председателю уговорить себя приехать в Савелихино. От его дневной уверенности в своих силах, от скептического отношения к слухам о своей тетке, ходившим по деревне, не осталось и следа. Он прислушивался к каждому уличному звуку, с содроганием поглядывал на темные прямоугольники окон.

Наступила ночь. Не дождавшись нотариуса, легли спать председатель с женой. Улегся на предложенную раскладушку и Ветеринаров.

Пробило полночь. Все стихло в доме председателя. Мрак и тишина опустились над Савелихино. Обитатели села не подозревали, что эта ночь станет для многих из них последней.

Могильное безмолвие стояла в доме старой ведьмы, не шуршали на чердаке мыши, не заводил своей песни за печью сверчок. На столе в гробу лежала ведьма. Неожиданно ее мертвое тело содрогнулось, и покойница со стоном открыла глаза. Страшная гримаса исказила черты ее лица. Ведьма медленно поднялась в гробу и, дико вращая глазами, завыла: «Настал урочный час, я призываю тебя, дух тьмы, приди». Затрещали половицы, зашатались стены дома, раздался дикий, нечеловеческий вопль, скрежет и рык. И тут, словно, сама ночь в тяжких родовых потугах и стенаниях начала плодить тьмы и тьмы наводящих ужас демонов и упырей.  Кривляясь и хохоча, носились по комнате горбатые карлики, хлеща друг друга своими длинными крысиными хвостами. Как туманные видения, колыхались в воздухе бескровные призраки толстогубых, огромных рыб. Загорались и тухли чьи-то злобные глаза, щелкали тяжелые, зубастые челюсти, выстукивали нелепую чечетку копыта чьих-то щетинистых ног. Казалось, весь ад, вся преисподняя собрались в эту ночь в доме умершей старухи, чтобы справить свой богопротивный шабаш, насладиться дикой пляской вокруг гроба ведьмы.
 
Колдунья закричала страшным голосом: «Братья мои, летите, упейтесь кровью людской, пусть ни один не уйдет из могучих лап ваших. Но одного человека не троньте – родственника моего. Я сама перекушу ему горло и вырву его сердце». Все завертелось вокруг нее в бешеном водовороте и искрящимся, ревущим потоком вырвалось в окно. Вслед за ним, словно голодная волчица хищно выскочила из избы ведьма.

Ветеринаров был разбужен громкими воплями, доносящимися с улицы. «Неужели началось, неужели правда, – в смятении подумал Павел Васильевич, – не может быть».
 
Председатель с женой проснулись раньше его и теперь стояли около окна, всматриваясь в ночную черноту.

– Кто там балует? – с негодованием произнес председатель, – спать не дают, я им сейчас покажу кузькину мать.

Он снял со стены двустволку и вышел во двор. Павел Васильевич хотел остановить его, но от страха язык перестал подчиняться ему, и он не смог произнести ни слова. С улицы послышалась ругань председателя, выстрелы, и вдруг все стихло.

– Игорь! – закричала жена. – Что они с тобою сделали?

С этими словами она хотела бежать на помощь мужу. Но Ветеринаров остановил ее:

– Мария Адамовна, не ходите туда. Это не люди, это бесы, это ожила моя умершая тетка.

Жена председателя со страхом посмотрела на Ветеринарова.

– О чем вы? – едва выговорила она.

Неожиданно на улице раздался громоподобный рев. Стены дома задрожали, с потолка посыпалась штукатурка. И вдруг из-под пола в комнату хлынул поток багровой густой жидкости.

– Кровь! – закричал Ветеринаров. – Это кровь!

Мария Адамовна стояла посреди комнаты бледная как смерть и с ужасом смотрела на быстро прибывающую жидкость. Кровь наполняла дом председателя. Вот она уже по колено, вот уже по пояс стоящим в ней людям.

– Нужно бежать, захлебнемся! – завопил Ветеринаров и бросился к двери.
Жена председателя не шелохнулась.

– Мария Адамовна, бежим отсюда!

Слова Ветеринарова словно вывели ее из оцепенения, она повернулась к Павлу Васильевичу и сказала:

– Да, бежать.

Но в этот момент неведомая, скрытая пропасть разверзлась под ее ногами, и она с головой скрылась в пенистом потоке дымящейся крови.

Ветеринаров хотел броситься искать ее, хотел нырнуть в темную жидкость, но кровь доходила ему уже до подбородка, и он, открыв дверь, был вынесен бурлящим потоком на улицу. Павел Васильевич вскочил и бросился бежать. Зацепившись ногой за что-то мягкое, он увидел на земле бездыханное тело председателя, рядом с ним валялась сломанная двустволка. Ветеринаров в последний раз оглянулся на только что оставленный дом. Из открытой двери его, окон и дымоходной трубы мощными фонтанами била кровь. Ветеринаров наутек бросился вон из деревни.

На окраине села его настигла колдунья. Завывая диким голосом, она метнулась к племяннику. Ветеринаров увернулся и кинулся по полю к реке. Ведьма не отставала. Даром, что была и стара, и мертва, как чучело из музея.  Размахивая жилистыми лапами, она старалась ухватить своего родственника. Трудно описать состояние, в котором находился в те минуты Павел Васильевич. Горячее дыхание вырывалось из его горла, ноги подкашивались, сердце бешено стучало. Но страх гнал его вперед.
Показалась река. Ведьма с хохотом рассекла воздух когтистой пятерней над ухом Ветеринарова. Он собрал последние силы и, оставив злую нежить позади, кинулся к воде. Недалеко от берега покачивалась лодка, в ней сидел укрывшийся плащом рыбак и удил рыбу. Задыхаясь, Павел Васильевич закричал ему:

– Плывите сюда, спасите меня от погони!

Рыбак не заставил просить себя дважды и быстро подгреб к берегу. Ветеринаров прыгнул в лодку и махнул рукой в сторону противоположного берега. Когда рыбак со своим пассажиром выплыли на середину реки, к берегу подбежала ведьма.

– Быстрей, быстрей, браток, – торопил рыбака Ветеринаров.

«Подозрительный он какой-то», – вдруг подумал он про своего спасителя и заглянул под капюшон, скрывающий лицо рыбака. Из-под широкого капюшона на Павла Васильевича в упор уставились горящие звериные глаза.    « Это не человек», – мелькнула паническая мысль в голове Ветеринарова.

– Ты прав, я не человек, – прохрипел рыбак, – и тебя я здесь давно дожидаюсь.

Алчные руки потянулись к горлу Ветеринарова. Павел Васильевич отшатнулся и упал в реку.

– Тащи его сюда! – кричала с берега ведьма.

– Сейчас я его, – снова прохрипел рыбак и склонился над барахтающимся в воде Ветеринаровым.
 
Руки рыбака растянулись и превратились в длинные, гибкие щупальца. Ветеринаров понял, что наступил его смертный час. И вот прислужник ведьмы схватил Павла Васильевича за шею. Сознание Ветеринарова начало тускнеть, предметы стали расплываться перед глазами его. И вдруг услышал он крик петуха. Наступало утро. Тут же ослабла на горле хватка чудовища. Увидел Ветеринаров, как вспыхнула на берегу синим огоньком и рассыпалась в прах проклятая ведьма. А рыбак, как облако сизого тумана, заструился и исчез вместе с налетевшим утренним ветерком.

– Спасен! – закричал Павел Васильевич. – Спасен! Я спасен!

И проснулся. Он лежал в кровати, в своей квартире на девятом этаже блочного дома в центре родного города.

– Спасен, – тихо повторил Ветеринаров. – Так это был сон, всего лишь сон?

Никогда ему не снились такие яркие, такие запоминающиеся сны. «Странно, – думал он, – я могу в мельчайших подробностях восстановить события, как будто это случилось со мной на самом деле».

Было уже девять часов утра. Неожиданно в дверь постучались. «Кто  это?» – подумал Ветеринаров, подходя к двери.
 
Открыв дверь, Павел Васильевич увидел высокого мужчину, стоящего в полумраке коридора.

– Почтальон. Вам телеграмма, – сказал он.

– Заходите, пожалуйста, – приветливо сказал Ветеринаров.

Мужчина вошел, протянул Павлу Васильевичу телеграмму и какую-то бумажку.

– Распишитесь здесь, – хмуро произнес он.

И тут Павел Васильевич увидел освещенную яркими лучами солнца физиономию почтальона. Перед ним стоял рыбак из его сегодняшнего сна. У Ветеринарова отвисла челюсть. Дрожащей рукой он расписался на бланке и взял протянутую ему телеграмму. Сделав свое дело, хмурый почтальон вышел из квартиры, громко хлопнув дверью. Павел Васильевич безумными глазами смотрел на врученное ему сообщение. Там было следующее: «Уважаемый Павел Васильевич. Правление колхоза сообщает вам о скоропостижной смерти вашей родственницы Матрены Ивановны Ветеринаровой и просит прибыть в деревню на похороны, также для передачи имущества умершей на ваше имя не позже двух дней с момента получения телеграммы». Ниже следовал точный адрес умершей тетки и дата.