Три дня в конце апреля
Вдруг невдалеке раздались давно не слыханные голоса. Чайки! Приятно оттого, что прилетели милые птицы-рыбАчки. Прилетели, а рыбачить и негде! Две чайки уселись на камнях и застыли, в недоумении глядя на узкую полоску воды возле самого берега и простирающееся вдаль и вширь огромное ледовое поле. Их вид говорил: «Мы вернулись, нам кормиться нужно, а тут такой непорядок! Что же ветры-то спят?! Пора бы им грянуть как следует, а льду бы и честь знать!» При моём приближении птицы спешно взлетели: надо обезопасить себя, мало ли что!
Я стала подниматься по крутой тропке. Красивы в конце апреля склоны наших гор! Здесь встретишь все оттенки зелёного цвета. Зелень только нарождается, она жиденькая и слабенькая, но уже обрела свои характерные черты. Задорно смотрят вверх жёлто-зелёные мелкие пучки мягкой травы. Другие пучки, ярко-зелёные, состоящие из более жёстких травинок, тоже устремляются ввысь. Во множестве виднеются и малахитовые островочки травы, жмущейся к земле. Вот проклюнулся мышиный горошек. Он совсем мал, но уже узнаваем. А вот тянутся ввысь стебельки будущих цветов. В юной траве яркими солнышками желтеют первоцветы. В их мягкой желтизне во множестве деловито копошатся насекомые. Хорошо кругом, зелено. Счастье видеть пробуждение природы. Её весеннее младенчество всегда вызывает тихий восторг…
Следующий день, праздничный, приготовил подарок. С утра было тепло, но внезапно сорвался ветер. Он гнал по дорогам пыль, раскачивал деревья. Небо сделалось свинцовым. Трещины, давно образовавшиеся у береговой линии льда, стали понемногу увеличиваться. Ветер не стихал, он изо всех сил старался сделать великое дело – очистить Байкал. И ему это удалось. Оторвав лёд от берега, он погнал его вглубь. Несмотря на неприветливую погоду, не хотелось уходить от Байкала: ведь происходило событие значительное, бывающее всего раз в году.
Не зря прилетели чайки: им, не потерявшим связь с миром природы, дано чувство высокого полёта, дано точное знание, когда нужно начать путь в родные пределы и когда его окончить…
Разгульный ветер буянил до позднего вечера. Серость постепенно сменилась ночной темнотой. В потёмках пошёл дождик, и ветер стал стихать.
Утро выдалось тихое, ясное. Байкал был так трогательно красив, что не наглядеться. Счастье увидеть после четырёх месяцев ледового господства хрустальные воды, раскинувшиеся от снежных хребтов Хамар-Дабана на противоположном берегу до свежего зелёного откоса, который круто сбегал к морю всего в нескольких шагах от меня. Байкал, привыкший к прочным ледяным цепям, оторопевший от свободы, до конца не пробудившийся, был недвижим. На стеклянной поверхности синей воды виднелись неподвижные сахарно-белые льдины и льдинки. Горы на восточной стороне с острыми белыми гольцами видны были ясно, и выглядели большими, больше обычного, будто некто неведомый и сильный придвинул их ночью. Они отражались в лоне вод так чётко, что отражения их казались полной копией снежных вершин, их продолжением. Только были они перевёрнутыми, вдвое увеличивающими высоту байкальских гор.
Кое-где зажглись солнцем одуванчики. Засинели первые низенькие ирисы. И трава, и цветы, и деревья – все растения, умытые ночным дождём – были в сияющих серебряных росинках. Ангельски чистая вода, белые льдины, несколько невесомых крохотных облачков, росистая травка, первые цветы – картина, на которую не насмотреться. И воздух такой по-весеннему пьянящий – не надышаться!
И пусть ветрам не один день ещё носить по озеру-морю неприкаянные льды, но весна пришла. Земля байкальская ожила, отогрелась, зацвела. Отогрелась и зацвела душа.
Свидетельство о публикации №219101201507