Ночное путешествие в Ростов - на - Дону

Легкой, бесшумной поступью подкралась ночь, затянула небосвод чёрной пеленой, рассыпала звезды, и выставила будто на показ золотой месяц. Я замкнув сарай от непрошенных гостей, захожу в дом и слышу стук в окошко. Это приехал мой друг Михаил, высокий, с темными волосами, сбитым набок от бокса носом, и родинкой в виде матрёшки на щеке.

- Серёга, поехали со мной за компанию в Ростов, мне одному скучно ехать.
- А когда?
- Сейчас, ответил Михаил, так зовут друга.
- А почему в ночь? - интересуясь я.
- Так надо.

Я не много по размышлял, и согласился, ну как тут откажешь другу. Сменил одежду, и наскоро выпив крепкого чаю для бодрости духа, сел в машину, пристегнул ремень безопасности, и в путь.

Выезжаем на трассу ст. Обливская - Ростов. Хорошо, в машине уютно и тепло, на панели горят красные, синие, и жёлтые огоньки, не громко звучит музыка. За лобовым стеклом словно белые черви, с невероятной быстротой исчезают под машиной разметочные полосы. По обочинам дороги сияют дорожные знаки, осведомляя о том, что находится впереди. Ослепительно блестят дорожные столбики, слепят глаза проходящие на встречу автомобили. Ругается друг на них, что не переключаются на ближний свет. За стеклом полный мрак, и лишь на чёрном полотне неба, величественно восседает золотой месяц.

Друг переключает не понравившуюся ему музыку, и тут же добавляет звук.
- Это все она, на, на, на, на...., запел Сергей Лазарев. Я оживился ещё больше, и стал не заметно приплясывать ногами.

Михаил закупил, мне не нравится что он курит, но очень нравится запах дыма от его сигарет. Мишкун, как мы его дружески называем, курит с раннего детства, и ни как не может отказаться от своей пагубной привычки.

Говорят, что ночью оживает все, пни, коряги, камни, и многое другое. У нас же ожили дорожные кочки и ухабы. Они почти до самого города Миллерово безжалостно, с неимоверной силой трясли нашу машину, а ночь безумно хохотала с наших физиономий заглядывая сквозь окна в салон машины.

Проехав Миллеровскую развязку, нас радостно приняла в свои об,ятия знаменитая трасса М4. Гладкая, без всяких ям и ухабов, перегороженная в доль казалось бы бесконечным железным ограждением.

Мишкун переключил скорость, и мы спокойно без всяких трясок, словно летим в недрах ночи к городу Ростову - на - Дону.

Какая же все таки хорошая эта дорога, мечта всех водителей 70 - 90 годов прошлого века. Жаль, что пока ещё не везде такие дороги, но это лишь дело времени, они обязательно будут.

Трасса М4, Москва Ростов,
Где по шире, где по уже,
Тридцать пять постов...раздается из динамиков.

Я вскоре уснул, сказался трудный день, и убаюкала музыка. Проснулся уже в Ростове, возле старого аэропорта.
Друг сделал  свои полуночные дела, и дождавшись утра, мы поехали в город Батайск, где я почему-то вспомнил свой призывной пункт, ведь я из него уезжал воинским эшелоном служить в С\А. Холодные голые нары, на которых неимоверно тосковал по своей любимой девушке, а ны ныне жене.

Домой возвращались в полдень. Я сожалел, что на моём телефоне некудышняя камера. Проезжая по левому берегу Дона, я видел всю красоту величавой реки, пристани Дона, белые корабли, груженные железом баржи. О Дон батюшка, как же ты прекрасен, чистая гладь воды отражает облака, и голубое небо.

На трассе стало появляться все больше и больше машин. Они как огромные разноцветные жуки "наглотавшись" людей, пищат каждый по своему, подают голос чтобы им уступили дорогу, пропустили в перед.

Я не жалею, что поехал с Мишей. Спасибо тебе друг, за приятно проведенное время.

СПАСИБО ТЕБЕ ШИПОВНИК.

Осень. Медленно, и с большой неохотой ночь уступает свое место рассвету. Да и сам рассвет, словно пробудившись ото сна, идет на смену ночи гусиным шагом. Серое, мрачное, и не уютное утро вступает в свои права. Уже не голосит петух как летом, не слышен лай собак, лишь где то в далеке звенящую тишину нарушает крик коров идущих в череду. Вот где то "заговорил" двигатель заведенного трактора. Оголодавшие за ночь кошки столпились у двери, и терпеливо ждут когда приоткрыв дверь выйдет хозяин, и тогда они опрометью ринутся в уют и тепло, попьют молока из плошки, и с удовольствием растянутся или уснут на диване, кресле. На улице ещё стоит полумрак, и немножечко не уютно. Серая земля, пустые огороды в ожидании вспашки. Деревья окрасились в багряный и жёлтый цвет. Проходя мимо слышен их грустный шелест. Обильно опадая, они будто прощаются с деревом своим грустным шепотом. Я иду в степь собирать шиповник. Поднимаюсь по крутому склону своей густой левады. Вся моя тропинка усыпана опавшей листвой, кое где повылазили и с любопытством смотрят на меня грибы. Как приятен прохладный утренний воздух, не надышишься. С лева и справа разнообразие деревьев стремящихся достать своей кроной тяжелые облака. Тяжело дыша поднимаюсь на гору, обхожу элеватор который радостно приветствует меня, и как бы молча говорит:
- Здравствуй, я рад снова видеть тебя... И я в ответ приветствую доброго "великана" взмахом руки. Обойдя длинное и высокое ограждение, иду дальше по густой траве, радуясь ещё цветущим цветам тысячелистника и шалфея. Перехожу через асфальт, и вот оно багровое "зарево" многочисленных кустов шиповника. Слева поле, справа глубокие овраги и балки, а под ногами непроходимая, не скошенная трава. А ведь было время когда её здесь не было и в помине, все поедало домашнее или колхозное стадо коров. А сейчас идёшь и всюду путы травы, словно она не хочет что бы я уходил, а по был с ней. Вот он первый куст с "капельками крови". Продеваю через ручку ведра платок, и повязываю его на пояс, так удобнее, и нагнув над ним ветку, аккуратно, чтобы не уколоться, начинаю обрывать нежные плоды шиповника. Бум, бум, бум, бубнит довольно ведро, ведь падение ягод для него как массаж. Смотрю в даль, и вижу, что меня манят к себе все кусты, и один громче другого прямо наперебой "кричат":
- Подойди ко мне!
- Нет, подойди ко мне!
Это только с виду шиповник одинаковый, а на самом деле нет, он разный, круглый и продолговатый, ранний и поздний, с шипами и без шипов,( колючек), крупный и мелкий. Я выбираю крупный, разговариваю с ним, пою ему песни, а он внимательно меня слушает. Оборвав куст, всегда говорю ему спасибо. Но есть и жадные кусты, только начнешь обрывать плоды, а он тут же в руку шипы острые вонзает, и держит, не хочет отпускать окаянный, не принимая ни каких уговоров. Тогда приходится помогать другой рукой чтобы отцепиться, и все равно он из подтяжка наносит мне рану.
- Ну и колюч же ты братец, говорю я ему, и попрощавшись иду к другим кустам которые так настойчиво к себе зазывают. Это тоже своего рода тихая охота. Свою добычу я сушу на чердаке, потом скалкой в мешочке разбиваю в порошок, завариваю, и всю зиму пью терпкий, кисло сладкий чай. Благодарю тебя матушка осень, спасибо тебе шиповник.

ПОХОД ЗА ДЕРЕЗОЙ.

6 часов утра, лёгкая прохлада, воздух такой, что не только дышать, его пить хочется. Красный восход, красный ясень и клёны, сухая трава как зеркало отражает в себе восходящее солнце, красные сараи, все красное, и кажется, что я не на земле, а где-то в глубине бесконечного космоса на марсе. Иду осматриваю двор:
- Кво, квы, кву, доносится из под двери курятника. Это не свет, не заря проснувшиеся куры столпились у двери желая вырваться на свободу. Открываю дверь и они врассыпную. Чистое синие небо "режет" пролетающий самолет оставляя свой ярко белый шлейф. И возникает вопрос, а может небо и в самом деле застывший океан, невольно рождаются такие вот наивные строки.

Словно конькобежец, в небе самолёт,
Шлейф свой оставляет, будто режет лёд,
Синье, синье небо, беленькие тучи,
Свиду не большие, а вообще могучи.
Солнце озаряет, синий небосвод,
Может небо море, безграничных вод?

Выпив наскоро чашечку чая беру секатор, веревку через плечо и отправляясь на курганы за дерезой ( сибирьком ) чтобы вязать веники и метёлки. Иду по улице, кто то открыл ворота и выпустил гусей, и они гогоча расправив веером крылья понеслись, и скрылись в неизвестном направлении.
Кто то затопил печь, и светло серый дым ровным потоком устремился в высь, пытаясь во чтобы то не стало попасть на небо, ну или хотя бы прикоснуться к нему. Свернул в улочку, иду по узкой тропинке зарослей разнообразным бурьяном, мимо старых верб, жестоко поломанных сильными ветрами. Их мощные "руки" ( ветви) беспомощно висят над землей, и безмолвно просят о помощи. Мимо брошенных домов, печально зияющими пустыми проемами окон. В них давно уже никто не живёт, разве что сквознячок не редко посещающий пустые комнаты. То тут, то там кричат железным голосом пролетающие фазаны. Мимо поникшего журавля, никогда не покидающего свой пост от сруба колодца из которого уже давным давно никто не берет воду. Журавль терпеливо ждёт, что кто нибудь подойдёт и погладит его, по говорит  с ним, спросит как живёшь дружище, что я и сделал. Журавль был очень доволен, и даже поскрипел мне в знак благодарности. Он бедолага был в плену ненавистного хмеля, который опутал его с ног до головы, а на самой макушке связал ему мохнатую зеленую шапку. Я оборвал его "оковы" на сколько смог, уж больно крепкие все же его " цепи". Мне было жалко одинокого журавля, я даже увидел его желание, и душу. ( фото прилагается ). Я представляю как ему больно смотреть на пролетающие над головой косяки журавлей стремящихся к югу. Поднимаюсь дальше по крутому склону, на грунтовую дорогу накатанную тракторами, любуюсь ей, она словно полотно художника исписана разнообразными узорами от потоков воды прошедшего накануне сильного дождя. Прохожу мимо "останков" бывшей колхозной кузницы, нет больше тех людей которые стояли у горнила, и улыбаясь стучали молотом, нет тех светлых и мудрых голов с золотыми руками, они ушли в мир иной. Лишь один ранет ( райки ) остался со своими маленькими но вкусными яблоками. Ну вот и курган с многочисленными полянками дерезы. Густая трава в которой полно ловушек, это покинутые байбаками норы надёжно укрытые травой, зазевался и попался. Благо если плавно наступил, а ведь можно запросто поломать ногу. Повсеместно " дедовы вши", это такая мелкая упрямая колючка, которая очень любит путешествовать и кататься на человеке. Пока он их не оставит для житья и размножения в каком нибудь для них новом месте, т. е. уберет их с себя. Куда не глянь всюду серебрится от росы паутина, мастерски сплетенная пауками. У дерезы на каждой поляне свои порядки, свои законы. Горбатая дереза не пускает к себе ровную, а ровная не допускает к себе горбатую. Ну вообщем на одной поляне растёт только горбатая и кривая, на иной маленькая и очень колючая, на третьей стройная и красивая, любо дорого посмотреть, вот её то я и беру. Расстелю веревку на траве, и аккуратно нарезаю стебли секатором, и укладываю их на нее. Нарезав достаточное количество ровных веток, затягиваю петлей, взваливаю на плечо, и довольный сделанной работой, мокрый до колен от росы, иду в обратный путь.

ТРИДЦАТЬ ПЯТЫЙ ДЕНЬ ОСЕНИ.

Сегодня пятое Октября, тридцать пятый день осени. Обуваю галоши чтобы выйти на улицу, и слышу на против меня через дверной проем тарахтят и пищат за столом на кухни мыши. А ведь недавно их не было. Рано они перебрались в дом подумал я, похоже зима будет ранняя и суровая, так говорят старые люди.

Выхожу во двор, на улице очень, тепло, подхожу к летней кухне на стене которой несет повседневную вахту термометр, удивительно, Октябрь месяц, а я в одной майке, и на его шкале +14.

Серый день, не пасмурно и не ясно, не туман и не дымка, но солнца не видно, оно словно за какой-то вуалью, и можно смело на него смотреть и видеть его круглое светлое очертание.

Меняются на глазах деревья, "лысеют" сбрасывая листву, уже нет их пышной шевелюры, и нет тех красок которые ещё вчера так радовали взор. Полуобнаженные деревья с ужасом готовятся к спячке, чтобы не видеть холодных и хрустальных глаз матушки зимы.

Грустит и огород, укутанный навозной шубой, в ожидании ненавистной вспашки.
Куры с удовольствием гребут гнилую пожухлую траву и опавшие листья.

В сером небе стонет грузовой самолёт, тяжело ему лететь неся тонны груза. Как не старайся но увидеть это зрелище увы не возможно, его надёжно скрывает непонятная пелена былого голубого неба.

Все в печали, все грустит, даже тишина не звенит, она словно уснула. Нет лая собак, нет крика птиц, все замерло, все застыло.

Иду в леваду, на пути меня радостно встречает стая мошкары, клубится, прохода не даёт, так и норовит в глаза забраться. Вот пристали, по думал я, и отмахиваюсь от них руками. Иду в надежде найти грибы после прошедшего ливня, но все тщетно, все тропинки усыпаны толстым слоем опавшей листвы. Слой так глубок, что словно в большой луже утопают в нем галоши. Какие уж тут грибы, подумал я, и побрел обратно домой.

Перехожу по старому мостику, сделанным каким-то добрым человеком. Мостик так прост, обыкновенные тракторные скаты ( покрышки ), на которых лежат полусгнившие доски. Иду и думаю, как бы не проломить их, а тут как на зло не даёт прохода завалившейся на бок жёлтый камыш. Но прошёл. Дело в том, что ещё в пятидесятых годах прошлого века, по этому месту проходило русло реки, но потом оно поменяло направление, ( со слов старожилов ), и теперь тут по осени поднимается из земли вода, и стоит до весны мёртвой лужей, в которой обильно плодятся комары. По этому и была сооружена такая вот примитивная переправа, чтобы перебираться рабочим на элеватор.

Ну что же, гулять хорошо, но надо и по трудиться. Ещё много осталось не доделанной работы, обкашивать огород, заборы, от назойливого бурьяна, а так не охота, но надо. Да что об этом говорить, вы и сами все прекрасно знаете.


Рецензии