Глава IV

 Бывшая школа для девочек, чрезвычайно напоминавшая своим видом Ловудский приют, в котором училась Джейн Эйр, при первом взгляде произвела на Берка крайне отталкивающее впечатление. Он помнил и собственные годы учения, когда учителя могли открыто назвать его бездарем, застав за рисованием картинок на уроке, и потому невольно содрогнулся.
 - Здесь и живет теперь сестра Андре? - спросил он у Эсперанзы, пытаясь немного отвлечься от воспоминаний.
 - Да, мы как раз виделись незадолго до того злосчастного вечера, и она прекрасно себя чувствует в этих стенах.
 - Не понимаю, как можно жить в этих холодных пустых классах-комнатушках, напоминающих камеры Тауэра, - продолжил разговор Эдвард, когда они уже шли по коридорам темного здания.
 - О, сестра Андре не чувствует неудобств от такого, она как раз предпочитает тишину и уединение, ей было бы сложно находиться весь день в окружении людей.
 - Но ведь в Испании она жила в монастыре среди десятков или даже сотен монахинь, разве не так?
 Эсперанза неожиданно остановилась и выразительно посмотрела на сыщика:
 - Поймите, мистер Берк, я не стану с вами спорить в вопросах вашей веры и всего прочего, это ваше дело, однако сестра Андре весьма отличается от того нелицеприятного образа католической послушницы, который сложился у протестантов еще триста лет назад. Во время своей жизни в монастыре сестра Андре часто пропускала общие сборы и молитвы, находясь в это время в монастырском саду или часовне. Как она сама утверждала, в такие моменты она по-настоящему общалась с Всевышним, но не стоя на коленях и читая "Отче наш", а просто лежа на земле и глядя на облака или касаясь руками камней в стене часовни. И любой, кто застал бы ее за этим, мог выслушать в свою сторону немало упреков, в том числе и настоятельница. Сестра Андре всегда отличалась прямолинейностью и не стеснялась говорить все, что думает. Разумеется, злые языки быстро распустили слухи, что на самом деле сестра Андре общается не с Богом, а с Сатаной, и ее необходимо удалить из монастыря как можно быстрее. Дело довершило то, что такие вот "беседы" начали происходить ночью, и некоторых монахинь стали очень пугать появления сестры Андре в глубине коридора, когда она, точно лунатик, шла вперед с остекленевшими глазами, а затем вдруг резко замирала и смотрела в пустоту, беззвучно шевеля губами. С того времени и было решено отправить сестру жить отдельно от монастыря, дабы не нарушать его течение жизни и не внушать сумятицу в сердца монахинь. Незадолго до этого мы с ней и познакомились.

 Будучи рационалистом по своему мышлению, Эдвард, разумеется, весьма скептически отнесся к рассказу Эсперанзы. Он не думал, что какая-то полубезумная монахиня, которую, по сути, даже выгнали из монастыря фанатики-католики, сможет как-то помочь в деле о пропаже ожерелья. Неужели испанка всерьез полагает, что ее духовная сестра пообщается с Богом, и тот ей скажет где искать это украшение? Впрочем, при всей своей манерности, Эсперанза была явно глубоко верующей, и для нее дар сестры Андре значил очень много. Вздохнув, Берк лишь произнес "Тогда нам нужно скорее ее увидеть", и последовал дальше за молодой женщиной.
 Как и ожидалось, сестра Андре находилась в пустой комнате-классе, где почти все окна были заколочены, для света оставались лишь узкие щели. В таком месте ночью даже скептик мог бы увидеть призрака или услышать шаги, а днем здесь словно царила некая печаль. Когда они открыли дверь, то силуэт монахини стоял к ним спиной и не двигался, но стоило им сделать еще шаг, как она, не оборачиваясь, спросила:
 - Кто вы такие? Зачем пришли?
 - Сестра Андре, это я, - поздоровалась Эсперанза, - нас привело к вам весьма печальное событие...
 - Вот как. Нас, значит... - с этими словами монахиня медленно обернулась. Эдвард ожидал увидеть перекошенное безумием лицо и пустые глаза лунатика, но перед ним предстала вполне обычная женщина неопределенного возраста из-за своего бесформенного одеяния. Пожалуй, из необычной черты у нее было лишь легкое косоглазие и сам взгляд, несколько пронзительный. Ее тонкие бледные пальцы сжимали нить четок.
 - Я уже немного рассказала мистеру Берку о вас... о ваших способностях, сестра. Теперь он знает, что вы можете впадать в состояние, когда видите больше, чем обычные люди.
 - Я не только вижу, но порой и слышу и чувствую... - сестра Андре пристально посмотрела на Эдварда, - А впрочем, мистер Берк и сам подобное испытывал, пускай и довольно давно. Но он знает, хорошо знает...
 Эдвард смутился. Как монахиня могла это понять? Да, во время его увлечения опиумом он не раз погружался в грезы, в которых видел едва ли не больше чем Россетти и Милле вместе взятые, но всегда считал это лишь бредом расстроенного сознания.
 - Да, да, не удивляйтесь, мистер Берк, я могу определить по лицу, в частности, по глазам, испытывал ли человек в своей жизни подобное, или нет. Большинству людей для такого нужны дополнительные источники воздействия на сознания, а вот мне - нет. Когда мой разум покидает границы нашего мира, а душа устремляется ввысь, я способна еще воспринимать обычный мир, но если меня в тот момент, к примеру, спросить сколько будет два плюс два, я могу ответить "Три" или "Пять миллионов". Там цифры и буквы не имеют никакого значения, их придумали люди, а не Души. А места тоже хранят память о прошлом так, словно это было лишь вчера. Эсперанза, знаешь, по прибытии сюда, я первые дни долго изучала историю этой школы, но не по архивам. Мне достаточно лишь прикоснуться к одной из стен, чтобы услышать детские всхлипывания, неуверенные ответы на вопросы учителя и щелчки от ударов розгами. Здесь царят глубокая печаль, боль и одиночество. Но в то же время, пока я нахожусь здесь, мне никто не мешает неспешно заниматься созерцанием и общаться с Всевышним не заученными бездушными молитвами, а искренними словами.
 Выждав небольшую паузу, сестра Андре продолжила:
 - Так какое же печальное событие привело вас ко мне?
 Узнав историю о пропаже ожерелья, монахиня прищурилась.
 - Да, я ведь видела его на тебе однажды... Это упрощает дело. Я попробую вспомнить... если не смогу сейчас, то придите позже, когда я буду сидеть под каштаном возле входа в школу.
 Не договорив, Андре внезапно начала очень быстро перебирать свои четки, а другой рукой дотронулась до левого виска и зажмурилась. Через несколько секунд она принялась отрывисто и тихо бормотать:
 - Да, я помню его... Немного поблекшее и с отломанным краем на огранке одного из камней... со старой застежкой... оно целое, его никто не собирается портить... но в темноте... его спрятали... Париж... темные улочки... он идет там... В черном... пряча стилет под пальто... его пальцы сжимают ручку... месть, месть, он хочет отомстить... хочет...
 Остановившись на полуслове, сестра Андре вдруг резко откинулась на стену и сползла по ней вниз. Когда испуганная Эсперанза наклонилась к ней, та лишь покачала головой и глухо ответила, что все в порядке.
 - К сожалению, это все, что я видела, я не Ленорман, чтобы предсказывать будущее и видеть прошлое во всех деталях. Но одно могу сказать точно: здесь правит очень сильная месть. Не слишком хорошего человека, любящего всевозможные пороки.
 - Но вы говорили что-то про Париж, а я там была полгода назад! - возразила Эсперанза, - А ожерелье пропало в Лондоне.
 - Повторюсь, я не могу с точностью растолковать свои видения, я сказала тебе все, что смогла увидеть. А сейчас мне нужно отдохнуть, вернитесь, когда я буду в саду.
 Понимая, что больше они ничего пока что не узнают, Эдвард и Эсперанза решили оставить Андре наедине с собой. Но когда Берк уже собирался уходить, монахиня взяла его за руку и сказала, глядя в глаза:
 - Твоя любимая очень страдает. Заботься о ней и покажи, сколько она для тебя значит, а иначе ты ее потеряешь.