Александр Македонский. Погибший замысел. Глава 52

      Глава 52

      Смерть Каллисфена всколыхнула Элладу. Отношения Аристотеля с Александром разладились. Учитель прислал ученику письмо. «Помни, что время властно надо всем, оно изничтожает деяния, рушит творения и изглаживает память, за исключением того, что останется высеченным в сердцах людей любовью и что они будут передавать из поколения в поколение», — писал знаменитый философ. Это был намёк Александру, указание на то, с чем надо подходить к своему пути, что держать в уме, творя его.

      Но в своих трудах Аристотель не упоминал Александра более. Последователи Платона и другие ученики Аристотеля тоже не смирились с участью несчастного Каллисфена. В своём сочинении «Каллисфен, или о печали» Теофраст писал, что Александр неверно воспользовался своим счастьем, этот труд явился основой для дальнейших отрицательных оценок деятельности царя Азии перипатетиками и стоиками*. Неприятие Александра набирало обороты, но это происходило в Греции, за тысячи парасангов от Бактрии.

------------------------------
      * Перипатетики, стоики — представители греческих философских школ, делавших акцент на добродетели.
------------------------------

      Александр был далеко, между ним и Грецией лежали десятки тысяч стадиев, высокие горы и безжизненные пустыни. Вести о его деяниях доходили до Афин спустя несколько месяцев после их совершения, переваривались, рождали отклик — и ответ, отправившись в обратный путь, достигал царя Азии через полгода или ещё позднее, а сын Зевса был уже в новых делах, новых обстоятельствах, новых задачах и новых настроениях. В стремительной смене картин и декораций мнения о сыгранных давно сценах не могли волновать сильно.

      Любил ли Александр Македонию, хотел ли в неё вернуться? Человека всегда тянет к родному дому, абсолютный космополитизм свойственен только законченным авантюристам без души, чести и совести, а Александр таким не был. Стоя лагерем около Гирканского моря, он предполагал, что воды, расстилавшиеся перед ним, — Меотийский залив, часть Понта; обогнув его, можно было выйти к Малой Скифии — и оттуда было уже недалеко от Пеллы. Выйдя год спустя к Оксу, он тоже заблуждался, думая, что река впадает в тот же залив, и, двигаясь по её течению, можно дойти до Македонии более коротким путём*.

------------------------------
      * Древние греки считали Амударью, впадающую в Арал, Доном, впадающим в Азовское море.
------------------------------

      Шагомеры считали пройденные парасанги, но Александр не двигался по строго прямой линии, он сам не подозревал, как далеко зашёл, пока вблизи не замаячила Индия. Он уходил всё дальше и дальше от Македонии, сын Зевса понимал, что возвращение на родину с каждым пройденным стадием откладывается и становится проблематичнее. Вести о делах Антипатра, долетавшие до Александра лишь несколько месяцев спустя после того времени, в которое те или иные события совершались, были неутешительны. За долгие годы отсутствия законного самодержца в Македонии полководец, некогда поддержавший Александра и присягнувший ему на верность, оставался фактически единовластным правителем в Пелле, мать царя Азии уже не могла ни одёргивать, ни сдерживать Антипатра: он вошёл во вкус правления и единоначалия. Что происходило за те месяцы, в течение которых известия шли, как далеко зайдёт и невыгодно обернётся для царя Азии ситуация через год-два, было неясно, но хорошего в будущем, судя по уже сложившемуся положению дел, ждать не следовало.

      Человек приспосабливается к своему несчастью, если расстаться с ним не в силах: десятилетиями тянутся неудачные браки, когда наиболее страдающая в них сторона зависит от второй половины, от детей или от воли клана; человек отдаёт свои способности, время и здоровье изнуряющей его и ненавистной ему работе, потому что должен добывать себе средства к существованию; рождённый инвалидом влачит свою жизнь с физическим недостатком или с тяжёлой хронической болезнью, с ограничением в естественных возможностях тела, ибо боится смерти. Но мышление человека своеобразно и в самом плохом изыскивает хорошее, закрывая глаза на суть. Кто-то гордится своими детьми — тем более, чем отпрыски гнуснее, и, с радостью смотря на своё продолжение, удачно забывает о том, что всякая династия в конце концов хиреет и обрывается; кто-то, трудясь на изматывающей работе, радуется своему профессионализму или набитому желудку; инвалид мнит себя особой исключительной, потому что должен прикладывать в своему выживанию больше сил, нежели обычный человек, — так и Александр, не возвращаясь в Македонию, нашёл устраивающее его в Азии: по сравнению с роскошью и размерами Вавилона Пелла казалась заброшенным провинциальным городком, сотни тысяч талантов были захвачены в персидских столицах, Багой изрядно расширил познания царя Азии в интимных забавах, гарем, как ни был бесполезен, повышал престиж и самооценку, и, самое главное, почитание, преклонение перед своей персоной неизменно приводили Александра в восторг. Как женщина, добивающаяся любви от тех, кто ей вовек не будет надобен, сын Зевса желал любви и обожания от каждого и видел их в челобитии. Таков уж человек, его зрение всегда очень избирательно. В конце концов, может быть, и ко благу…



      В начале лета 327 года до н. э. армия Александра покинула Бактрию. Люди уходили из неприветливых земель с лёгким сердцем: наконец- то эти жестокие, забравшие столько жизней македонян, арены расправы с Клитом и Каллисфеном, Согдиана и Бактрия оставались позади! Сами провинции тоже изрядно пострадали: сто двадцать тысяч человек было убито, десятки тысяч — уведены в рабство, десятки городов и деревень лежали в руинах, последними Александр разрушил Кариаты. Столица Бактры была переименована в Александрию, в ней царь Азии основал школу для детей из влиятельных семей, они должны были учить греческий и овладевать воинским искусством. Более старшие уходили в поход вместе с остальным войском; если ничего нельзя было сказать о них, как о храбрых воинах, то заложниками они были прекрасными.

      Памятуя о жестоком сопротивлении Бактрии, Александр оставил в восточной сатрапии сильный гарнизон: десять тысяч пехотинцев и три с половиной тысячи всадников; его же путь лежал в Александрию Кавказскую, туда же подтягивались и прибывавшие со всех уголков Ойкумены пополнения. Антипатр прислал восемь тысяч человек: семь тысяч четыреста пеших и шестьсот конных привели Сопол, Менид и Эпокил, тысяча кавалеристов и четыре тысячи пеших прибыли из граничивших с Македонией стран, вернулись Неарх, Асандр и сирийские наместники, навербовавшие в Малой Азии тысячу всадников и восемь тысяч пехотинцев, в дальних сатрапиях были набраны пикинёры, лучники и копейщики — с прибавленными к воинам штатскими в обозе Александра оказалось сто двадцать тысяч человек! Пятнадцать тысяч лошадей, мулы и буйволы, дромадеры и слоны, тяжёлые повозки с разобранными осадными башнями, метательными орудиями и плотами для переправ довершали впечатлявшее зрелище.

      Александр выполнял данное любимому обещание, вёл себя тише воды ниже травы, о проскинезе не заикался, Багоем любовался, только созерцая его танцы на умеренных приличных пирушках, грандиозных попоек не устраивал и вообще стал пить гораздо меньше. Гефестион не мог нарадоваться: наконец-то на сына Зевса снизошло благоразумие, наконец-то люди избавлены от мрачных ландшафтов Бактрии! Может быть, слова Александра на этот раз сбудутся, они пройдут Индию и вернутся: сначала — в Вавилон, а потом — и в Пеллу? Только бы за Индией ничего не лежало бы, кроме океана, или, на худой конец, совсем чуть-чуть земли на неделю перехода до Большой воды! Сын Аминтора, конечно, заметил, что теперь в войске азиаты составляли большинство, что этеры были крайне недовольны, видя среди телохранителей царя согдийцев, но и в этом постарался найти плюс: «Пусть Александр на поле сражения выводит туземцев вперёд, пусть неприятелю надо будет убивать их тысячами — врагу обуза, македонянам — облегчение».

      А Александру действительно недосуг было развлекаться: прознав о его намерениях, из Индии, уже недалёкой, ко двору царя Азии поспешили удельные князьки и царьки. Племён и кланов в неведомой стране водилось великое множество, как обычно, все они воевали, оспаривая друг у друга земли, нажитое и доходы, а заручиться поддержкой покорителя Ойкумены, приняв его с миром и выторговав за это и гарантии неприкосновенности, и деньги, и территории, нарезанные из владений упорствовавших и не желавших сдаваться без боя, было и выгодно, и нехлопотно, и спокойно. Более всего усердия в засылке переговорщиков проявил раджа Таксила, он давно воевал с влиятельным, могущественным и могучим Пором, но до сих пор безуспешно. Таксила мог послужить Александру союзником, дать и людей, и слонов — огромных, намного превосходивших размерами, мощью и умениями африканских, прекрасно выдрессированных: схватив неприятеля хоботом, уже покалечив его мощным зажимом, серые гиганты швыряли людей оземь, и облегчая, и приближая победу.

      Но, кроме Таксилы и его соседей, согласных подчиниться Александру, было ещё и много племён, чьи вожди не хотели признавать его власть и не присылали посланников для переговоров, и именно с ними царю Азии предстояло столкнуться в первую очередь. Вдоль реки Кофен*, берегом которой предполагалось продвигаться вглубь Индии, жили аспазии и ассакены, стояли их укреплённые города, вокруг простирались горы, в них легко можно было укрываться и устраивать засады, далее шла неприступная крепость Аорн, по случайному совпадению имевшая то же название, что и ранее покорённый Александром бастион в Бактрии.

------------------------------
      * Кофен — совр. Кабул, главная река восточного Афганистана, правый приток Инда.
      Фактически на территории Индии в её нынешних границах Александр не воевал, Инд и его притоки главным образом сосредоточены на территории Пакистана.
------------------------------

      Очевидно, к владениям Таксилы пролегала трудная дорога. Сын Зевса морщил лоб и старался понять, насколько будущая экспедиция будет схожа с покорением Бактрии и Согдианы.

      В этих раздумьях его и застал Гефестион.

      — О чём думает твоё императорское величество?

      — Нам нельзя допустить объединения рассыпанных вдоль берегов Кофена племён. Для этого мы сами разделим армию на две части: ты с Пердиккой возьмёшь полки Горгия, Клита и Мелеагра, половину этеров и наёмную конницу, вы пойдёте левым берегом через земли певкелаотов* к Инду, захватите области аспазиев и ассакенов и подготовите переправу, я в это время буду двигаться вдоль предгорий Имауса и наводить порядок на северном берегу, двигаясь вдоль предгорий Имауса. Тысяча эриний**, как бы я хотел узнать, что лежит за этими громадными горами!

------------------------------
      * Певкелаоты — жители Певкелаотиды, впоследствии Пушкалавати. Руины расположены на окраине современного города Чарсадда, в провинции Хайбер-Пахтунхва, на берегах реки Сват, недалеко от ее слияния с рекой Кабул.
      ** Эринии — в древнегреческой мифологии богини мести и ненависти.
------------------------------

      — Отложим, отложим… Не отвлекайся, мой царь!

      — Ну, как тебе мой план?

      — Всё отлично. «Divide et impera» — старая мудрая истина.

      — Ну да, и, сдаётся мне, из уст Луция.

      — Увы, только из его пергаментов.

      — И, переводя на греческий…

      — «Разделяй и властвуй».

      — Вот как! — царь Азии лукаво улыбнулся. — Если врагов мы разделим и ими овладеем, то нам самим лучше соединиться и… покориться… друг другу… — Руки сына Зевса легли на спину второго Александра.

      — Ммм… да… поочерёдно… — И Гефестион потонул в объятиях любимого.

      Почти что идиллия тянулась недолго: проснувшись поутру, Александр не нашёл друга у себя под боком. Нехорошее чувство — неясное, мрачное — томило грудь. Наскоро одевшись, царь Азии вышел из шатра. Гефестиона он обнаружил в конюшнях. Любимый рыдал, упав на колени возле лежащего Гектора. В соседнем стойле неспокойно бил копытами Буцефал, конюх вывел благородное животное к другу. Гектор не подавал признаков жизни, Буцефал то клонил к нему голову, тянул губы, то отступал с тревожным хрипом. Как же так, почему верный приятель лежит на земле и молчит, и не шевелится, и не дышит? С кем же Буцефал теперь будет разговаривать, кто понимал его лучше прошедшего рядом, бок о бок с ним, Буцефалом, не один десяток лет? Неужели ласковые глаза больше на него не посмотрят, губы, шаля, не выдернут пучок сена у приятеля из кормушки, умная голова не коснётся шеи? Неужели подошли к концу совместные трапезы и не будут Буцефал и Гектор вместе лакомиться приносимыми Гефестионом и Александром яблоками? А как грустны хозяева! Две слезы скатились из глаз, поникла голова, даже грива, казалось, беспомощно и страдальчески стекала с шеи…

      — Он ведь… он ведь уже старый был… тридцать лет… — Гефестиона не отпускали рыдания.

      Александр обнял плечи любимого.

      — Ты себя ни в чём не можешь упрекнуть, ты никогда о нём не забывал. Но так решено природой, что лошадиный век очень недолог.

      — Лучше бы я умер вместо него…

      — Не говори так. — Александр привлёк Гефестиона к себе и ощутил на своей шее влагу слёз, лившихся из безутешных синих глаз. — Он прожил хорошую долгую жизнь, он бился с тобой, одерживал победы, столько стран повидал, он любил тебя, и ты отвечал ему взаимностью, он никогда не слышал от тебя злого слова, ты никогда его не наказывал. Что делать, если живут они до тридцати…

      — Я понимаю. — Гефестион тяжело вздохнул. — Но как тяжело… — Слёзы опять хлынули из глаз… — Они ведь… — не смог договорить сын Аминтора.

      Оставшееся несказанным было ясно без слов. Гектор и Буцефал были одногодками с Гефестионом и Александром, как и хозяев, их можно было назвать Патроклом и Ахиллом, как и в легендарной паре, Патрокл умер первым, но и смерть Буцефала была не за горами. «Плохой знак, — думали царь и его верный друг. — Плохой знак перед началом похода. Рвутся нити с прошлым, уходит самое дорогое».

      Славный Гектор умер от старости, а не от лишений — Гефестиону действительно не в чем было упрекнуть себя, даже после смерти коня удостоили великих почестей: могилу ему рыли первые лица огромной империи, знаменитые на всю Ойкумену полководцы, участие в похоронах принял даже Кратер, забывший о вечных распрях с сыном Аминтора и вместе с Александром, Неархом, Кеном, Птолемеем и другими тащивший завёрнутый в подобие погребального савана труп благородного животного к могиле. На месте захоронения установили памятный камень, но Гефестион по-прежнему был безутешен, от его сердца словно отхватили половину и оставили незаживающую рану. А ещё он знал, что никогда сюда не вернётся и не отдаст дань горькой печали и давним воспоминаниям.

      Неарх смотрел на сына Аминтора и утешал себя тем, что через два дня армия уже выступает — смена мест должна была в какой-то мере унять боль товарища.



      Перед выступлением в Индию Александр приказал сжечь всё бесполезное, чтобы придать более мобильности многотысячной армии. В середине лоя* 327 года до н. э. огромный обоз, насчитывавший сто двадцать тысяч человек и десятки тысяч лошадей, вьючных животных, слонов и повозок, вышел из Александрии Кавказской, его путь пролегал вдоль правого притока Инда Кофена, начинался последний этап великого азиатского похода.

------------------------------
      * Лой — месяц древнемакедонского календаря, соответствует июлю.
------------------------------

      Миновав Хайбарский перевал, войско разделилось. Если на первых порах Гефестион и Пердикка, идя левым берегом горной реки, практически не встречали сопротивления, то на противоположной стороне всё было далеко не так спокойно. Уже скоро перед глазами царя Азии предстал первый укреплённый город аспасиев на Хое*.

------------------------------
      * Хой — совр. Алингар, приток Кабула в афганской провинции Лагман.
------------------------------

      Обнесённый двойной стеной, он доставил войску Александра много хлопот: изобретательные защитники, помимо града стрел, сыпали на штурмовавших раскалённый песок, кидали целые клубки ядовитых змей; сезон дождей, начинавшийся в этих краях с середины лета и тянувшийся три месяца, превращал землю под ногами наступавших в вязкую чавкающую грязь и затруднял атаку. Несколько попыток штурма были отбиты, вынужденные прорываться через двойное кольцо укреплений воины несли ощутимые потери, только после ряда безуспешных атак город удалось взять и срыть до основания: аспасии дорого поплатились за то, что ранили Александра в плечо.

      Напуганные свидетельствами очевидцев, созерцавших движимые неведомыми силами огромные осадные башни, и тем, что тридцать восемь тысяч воинов не смогли воспротивиться армии пришельцев и продержаться хотя бы несколько дней, жители Андаки, следующего города на пути царя Азии, сдались без сопротивления. Александр оставил там Кратера: полководец во главе тяжёлой пехоты должен был либо подчинять, либо уничтожать окрестные поселения; сам же Александр направился к Аригею*.

------------------------------
      * Аригей — совр. Банджаур.
------------------------------

      Ещё до подхода к нему был уничтожен тщетно пытавшийся укрыться близ реки Эваспл* аспасийский правитель: при преследовании в панике разбегавшихся туземцев Птолемей нанёс ему смертельную рану в бедро.

------------------------------
      * Эваспл — совр. Кунар, река, начинающаяся на северо-востоке Пакистана (Хайбер-Пахтунхва) и заканчивающаяся в восточной части Афганистана (Кунар и Нангархар). Является левым притоком реки Кабул.
------------------------------

      Аригей был сожжён и покинут жителями, бежавшими в горы, но на свою беду быстро приободирившимися и решившими атаковать зловредную саранчу, пожиравшую их владения. Индийцев ввела в заблуждение малочисленность отряда, отправившегося в горы за фуражом, а, может быть, они недостаточно верно посчитали зажжённые у стен Аригея костры войска Александра — как бы то ни было, они спустились в долину, были атакованы и разбиты. Более сорока тысяч человек было взято в плен, не менее ценной добычей оказалось двести тридцать тысяч голов рогатого скота — основного богатства племён в этих краях.

      Экспедиция быстро приобрела много схожего с предыдущими кампаниями в Бактрии и в Согдиане: с сопротивлявшимися не церемонились, сдававшихся миловали, необходимое для нужд армии реквизировали и у тех, и у других.

      Начало выдалось достаточно удачным, но дремать воинам не следовало: впереди, за владениями гуреев их ждали ассакены. Разведка докладывала, что туземцы собрали для обороны тридцать тысяч пехотинцев, две тысячи всадников и тридцать слонов.

      Как нож в масло, армия Александра вторглась в земли гуреев, пересекла бурную реку Гурей* и прошла к самому крупному городу приготовившихся ко встрече врага ассакенов Массаге**.

------------------------------
      * Гурей — совр. река Ландай.
      ** Массага — совр. Минглаур (Мингловар).
------------------------------

      Стены города были надёжны, чтобы пробить в них пролом, пришлось задействовавать осадные машины, но воины Александра никак не могли проникнуть в город, раз за разом их отбрасывали. Потери увеличивались с обеих сторон, осаждённые сопротивлялись ожесточённо и, лишь потеряв предводителя, пошли на переговоры. Индийцы согласились воевать на стороне царя Азии, в полном вооружении они вышли из крепости и разбили лагерь рядом с македонянами. Но, как выяснилось вскоре, радоваться Александру было рано: ассакены быстро раскаялись в принятом решении, никто из них не хотел воевать против соплеменников. В последовавшем озвученном отказе царь уловил желание бежать — ему оставалось только скрипнуть зубами и дать команду своим воинам взять взбунтовавшихся в клещи. Индийцы были перебиты — и армия Александра без труда вошла в Массагу, ибо защищать её уже было некому.

      Но Массага не была единственным противившимся завоевателям городом, Оры и Базиры*, вопреки надеждам Александра, не сдавались даже после её падения, к их стенам были посланы Алкета и Кен, но они не начали военных действий сразу, а стали ждать переговоров о капитуляции.

------------------------------
      * Оры и Базиры — совр. Удеграм и Барикот.
------------------------------

      Между тем до македонян дошло известие, что предводитель соседей Абисар Кашмирский спешит на помощь Орам. Медлить далее было нельзя: Александр прошёл к Орам, взял крепость штурмом и забрал из города всех слонов, там обнаруженных. Жители Базир в это время бежали в укреплённую крепость Аорн в области Сват*.

------------------------------
      * Аорн — город в Индии между Кофеном и Индом на горе Азарнег.
      Сват — округ в пакистанской провинции Хайбер-Пахтунхва, одноимённая долина, исторический регион и бывшее княжество.
------------------------------

      Перед взятием Аорна Александр захандрил. Его томили нехорошие предчувствия, его преследовало стойкое ощущение того, что он, словно в дурном сне, во второй раз выходит на дорогу, по которой уже проходил вчера, что и на сей раз она упрётся в тупик или замкнётся в круг. Всё это уже было, он уже брал крепость с таким названием, только это было в Бактрии. И Газ на его пути стояло две: одна в Согдиане, а другая, то есть не другая, а по хронологии первая, — на восточном побережье Срединного моря, на пути в Египет, и пять лет прошло с того момента — век или миг? А сколько Александрий возведено на пути следования! Ещё одна цитадель, которую надо покорить, и снова совет, и снова карты, и снова предатели, обещающие за несколько талантов показать потайные тропы, ведущие к осаждённым кратчайшим путём. Сколько раз это уже происходило, сколько ещё будет!
Александра лихорадило, и это тоже было в сотый раз. Недавно вдобавок к ранению в грудь ему досталась стрела в икру, а он не мог слезть с лошади, пока не оценил сложившуюся ситуацию, и потерял много крови. И так же, как некогда Филипп, ворчал на беспокойного пациента Критобул…

      Но и то, что отличало шедший день от канувших в Лету ранее, не радовало. Не было рядом Гефестиона, он шёл с Пердиккой другим берегом, не было Кратера, оставшегося позади замирять согласных и истреблять непокорных. Отсутствием главных сподвижников Александра был очень доволен Птолемей, ставший в последние дни правой рукой царя Азии.

      Сезон дождей закончился, но грязь не высыхала, сапоги офицеров и курьеров месили её на дороге и целыми минами* затаскивали в шатёр. Рабы сбивались с ног, вычищая ковры и стремясь изгнать нездоровую сырость, но это им плохо удавалось…

------------------------------
      * Мина — мера веса в древней Греции, 436,6 гр.
------------------------------

      «Так бывает, — пытался бодриться Александр. — Ничего страшного, меня просто знобит, и Гефестиона нет рядом. Всё пройдёт, возьмём этот Аидов Аорн, путь к Инду будет свободен. Я встречусь с Гефестионом, прижму его к груди — и всё пройдёт. Земли Таксилы и его соседей мы пройдём легко, а там… там останется Пор, и вот уже за ним… За ним — венец, дело всей моей жизни, её цель — Ганг и конец Ойкумены! Я пройду Индию и окажусь всё равно что по ту сторону мира! Что я там увижу? Верно ли писал Геродот, что за Индией лежит раскалённая пустыня? Это Имаус переходит в неё? Обитаема ли она, что это? Не могут такие огромные горы разделять одинаковое, наверняка на востоке за ними, за этой пустыней лежит Элизиум. Я спущусь по Гангу, дойду до Большой воды, загляну, совсем чуть-чуть загляну за эту пустыню и Имаус, всё разузнаю и отправлюсь обратно. И после меня уже будут ждать Понт, Рим и Карфаген. Или начать с Аравии? Ох, скорее бы!

      Пройдёт, пройдёт этот озноб. Надо сосредоточиться и внимательнее отнеститсь к предстоящей операции. Ведь даже Геракл не взял Аорн! Это дело моей чести — превзойти моего предка, превзойти деяния бога!»



      На штурм Аорна во главе передового отряда отправился Птолемей. Он сумел закрепиться в непосредственной близости от осаждённых; защитники Аорна предприняли вылазку, но были отбиты; в это время на соединение с сыном Лага поднимались основные силы, ведомые Александром. Пропасть перед стенами засыпали, к ним подвели осадные башни. На пятый день осады индийцы согласились на переговоры — для видимости, так как не думали сдаваться, а намеревались, выиграв время, дождаться темноты и бежать в оставленные ранее деревеньки.

      Александр узнал о планах осаждённых от разведчиков Балакра и снял сторожевые посты. Индийцы растворились в ночи — с семьюстами щитоносцев царь Азии занял крепость и отдал приказ преследовать беглецов. Ночь и тьма сыграли против индийцев: многие упали со скалы, многие были перебиты; ворота в Аорн они фактически открыли сами — конечно, крепость пала.

      Александр щедро наградил проводников и, как водится, разместил в Аорне гарнизон. Новым правителем был назначен Сизикотт, ещё в Бактрии перешедший на сторону Александра. Вообще, пятая колонна в Индии во многом сыграла на руку сына Зевса…



      Путь к Инду был свободен, но в недавно завоёванных землях прошли волнения. Новая власть не понравилась ассакенам, они захотели выйти из повиновения царю Азии и начали действовать под предводительством Эрика, брата бывшего вождя Ассакена, убитого при штурме Массаги. Александру пришлось повернуть назад, разбить двадцатитысячное войско и получить от побеждённых голову Эрика в ознаменование подавления бунта.

      Не дожидаясь окончательного замирения, Александр поспешил к берегам Инда, он мог гордиться собой: то, чего не сделал Геракл, свершил его потомок — Аорн взят, армия стоит у берегов Инда, и царь стал вровень с богами!



      В это же время Гефестион и Пердикка, двигаясь южным берегом, бо;льшую часть пути миновали без приключений, встретив сопротивление только единожды: чужеземцам не захотел подчиниться некий Астис, один из местных царьков. Всё, что ему удалось сделать, — задержать марш на месяц, но по истечении его он пал. На место свергнутого поставили умеренного Сапгая, весьма вовремя переметнувшегося на сторону Таксилы, — и, выйдя к месту встречи, Гефестион занялся наведением переправы для свидания со своим любимым и во имя его дальнейшей славы.

      Но говорить о победе македонского оружия уже не приходилось: ряды соотечественников неумолимо редели, в войске Александра воевали персы, даки, скифы, бактрийцы, согдийцы, а македоняне выходили в отставку — по выслуге лет или по инвалидности — и расселялись царём Азии на захваченных землях.



      Осень 327 года до н. э. уже перевалила за свою половину, когда Александр наконец-то перешёл через Инд и смог сжать в обътиях своего милого. Измотанность сына Зевса Гефестион заметил сразу:

      — Опять твою несчастную тушку в нескольких местах продырявили!

      — Это ерунда. Нам совсем немного осталось. Полечимся в гостях у Таксилы — и завалим Пора. А там уже Ганг и край Ойкумены. Как же я по тебе скучал!

      Однако рядовые оптимизм своего командующего не разделяли. Войдя в земли индов, они столкнулись с трудностями, о которых раньше не имели ни малейшего представления. Во влажном климате было трудно дышать; приученные степями и пустынями к нехватке воды, скифы, согдийцы и прочие страдали теперь от её избытка: дожди в Индии шли месяцами, даже не шли — стояли в воздухе сплошной стеной. Никто к этому не был готов: оружие ржавело, амуниция приходила в негодность, одежда быстро изнашивалась. Надо было отдать должное Гарпалу, сумевшему, находясь на огромном расстоянии от войска Александра, наладить регулярные поставки вооружения и обмундирования, но полностью стихии армия противостоять не могла. По её рядам гуляли малярия и местные лихорадки — изнуряющие, чреватые нехорошими осложнениями. Болезни укладывали воинов взводами.

      Конечно, в Индии было много золота, жемчуга, пряностей и благовоний, но нельзя было сказать, что их целыми пригоршнями черпали из рек и лопатами выгребали на берегах — зато и там, и там водилось огромное количество ядовитых змей и скорпионов. Укусов пресмыкающихся боялись больше всего: индийские рептилии были, да и сейчас являются самыми ядовитыми во всей Ойкумене. Многие умирали от их укусов, людей выкашивало сотнями; как всегда, Азия брала не мечом, а измором. Ходили нехорошие слухи о том, что дикари, с которыми придётся столкнуться в недалёком будущем, смазывают змеиным ядом наконечники стрел — и любая, даже самая пустяковая царапина становится смертельной и последней; о том, что Ганг кишит ужасными крокодилами; о том, что люди за ним в пять локтей высоты и в двести тысяч числом, а слонов у них сотни…

      Войско пока шло за Александром — в том же направлении, что и царь Азии, но всё больше расходясь в целях. Ими двигали обычные примитивные интересы: сохранить свою шкуру, набрать трофеев побольше — и отпасть. Лавры царя Азии никого не интересовали, а насчёт края Ойкумены у каждого было своё мнение…

      Продолжение выложено.