Синий туман

    Было скучно. Ничего не радовало. Пить уже не хотелось. На Светку было противно смотреть. А может, нет? Эдик зашёл в спальню, посмотрел, как татуированный дракон желеобразно колышется в такт Светкиному храпу. Действительно, противно! На другом краю кровати спал Игорь. Судя по бутылкам на полу, он продержался дольше всех.
    — Вставай, — толкнул его Эдик, — скучно самому.
    — Иди к Светке.
    — Да ну её! Она возле тебя.
    — Не помню. Есть чего выпить? — он перевернул пустую бутылку.
    — Да всё есть. Самому как-то не пьётся.
    — Сейчас запьётся, — он попытался надеть штаны, но запутался в них и бросил эту затею.

    Но хорошее настроение не появлялось. Так, выпили по паре рюмочек, достали пиво из холодильника.
    — Может, к Светке пойдём? — предложил снова Игорь.
    — Давай лучше с балкона постреляем.
    — Не-а! Старик снова ствол отберёт.
    — Да мы не по окнам, просто, по голубям.
    — Тогда лучше к Светке!
    — Да далась она тебе! Если бы какая-то студенточка-училка.
    — Счас позвоню!
    — Это Юльке то? У неё только очки от училки.
    — А где я тебе студентку возьму? Сейчас уже лето.
    — Так они экзамены сдают. Поедем, подхватим чего-нибудь.

    Кроссовер завелся с пол-оборота. Распугав пешеходов, он выскочил на проспект и рванул к институту.

    Людей было мало. Игорь тормознул возле остановки и критически осмотрел ожидающих: дряхлый дедок с потёртым портфелем, крашеная дама с высоким начёсом, лысый мужичок с пивным брюшком и чёрными усиками, уставшие женщины и ноющие дети.
    — Опоздали, — огорчился Эдик.
    — Давай обождём.
    — Надоело мне. Поедем постреляем.

    Две студентки, весело болтая, приближались к остановке.
    — Гля! Училка! — показал на одну из них Игорь.
    — Без очков и зелёная.
    — Очки найдём. Напоим, наколем — будет, что надо!
    Эдик открыл дверь и ухватил её за руку.
    — Погуляем!

    Девушка неожиданно вырвалась и отбежала в сторону. Пришлось её догнать, но затащить в машину, даже вдвоём, не получалось.
    — Нинка, не сопротивляйся, хуже будет! — кричала ей подруга.
Дедок-преподаватель дёрнулся к машине, но властный голос плотно накрашенной дамы отрезвил его:
    — Сеня! Дети резвятся!

    Рядом резко тормознул крутой паркетник, и к толпе подскочил бритый качок с битой в руке. Увидев, что друзей никто не обижает, сам включился в весёлое развлечение. Студентка кричала, а они уже не затаскивали её в машину, а просто толкали и пытались разорвать одежду. Услышав издалека крик о помощи, к остановке подбежал крепкий парень, оттолкнул в сторону лысого мужичка и, выхватив из кармана смартфон, начал снимать. Помятый блоггер с чёрными усиками снова попытался протиснуть вперёд своё пивное брюшко, но мощная рука резко отодвинула его назад.
    — Родненькие, помогите! — в отчаянии закричала девушка.

    Звонкое эхо вдруг заглохло в невесть откуда появившемся тумане. Летний зной сменилась сырой осенней прохладой. Синяя дымка затянула солнце, тени исчезли. Нападающих словно просветили рентгеном. Они начали тускнеть, и вместо них появлялись серые кости скелетов. Нина с ужасом глядела на оскалившиеся зубами серые черепа с пустыми глазницами.
    — Помогите! — снова закричала она.

    Из-за поворота, рыча двигателем, вылетела полуторка. Почти на ходу, приоткрыв правую дверь, из кабины выскочил красноармеец с сержантскими погонами и выпустил в небо предупредительную очередь из ППШ. Откинув тент, из кузова выпрыгнул молоденький солдатик и побежал к толпе.

    В синем тумане вместо бритого качка, стоял серый скелет с битой. Он застыл от ужаса, потом бросил биту и, щёлкая зубами, бросился к своему паркетнику.
    — Петрович, дави машину! — крикнул сержант водителю полуторки, и, замахнувшись прикладом автомата, погнался за двумя другими скелетами.

    Игорь поднял пистолет и всадил пулю в лоб автоматчика. Пуля не остановила сержанта. Скелет отбежал в сторону и сделал ещё несколько выстрелов. Увидев, что пули не остановили красноармейца, он, гремя костями, бросился убегать. Паркетник, спасаясь от полуторки, рванул вперёд и врезался в машину Игоря. Какой-то хлипкий студент подхватил с земли биту и погнался за третьим скелетом.

    Девушка обрадовалась неожиданной помощи и одновременно испугалась, увидев страшное превращение. Оглянувшись, она увидела, что на остановке возле её подруги, дедка и женщин с детьми, тоже стоят серые скелеты и снимают на телефоны происходящее.
    — Как ты, внучка? Мы успели? — спросил сержант.

    Выгоревшая на солнце гимнастёрка с орденами и медалями, пилотка со звёздочкой, безусое обветренное лицо… Оно было очень знакомое.
    — Вы Григорий? Вы мой прадед? Я помню вас по фотографии.
    — А я вот тебя не видел. Но знаю, что это ты. Ты позвала меня! Как зовут-то тебя, внученька?
    — Нина.
    — Нина… Ниночка… Так звали мою маму. Какая ты красивая, вся в неё!
    — Бабушка много рассказывала о тебе. И на фотографиях ты такой же, только наград меньше.
    — Я очень по вас скучаю, очень хотелось бы вас всех увидеть! У тебя нет фотографии?
    — Нет. Есть дома в альбоме.
    — Жаль… — сержант расстегнул кармана гимнастёрки, достал свою. — Смотри, вот твоя прабабушка, молодая и очень красивая, рядом с ней маленькая девочка — это твоя бабушка.
    — У нас тоже есть эта фотография, — и, помедлив, продолжила: — Но как вы здесь оказались?
    — Мы не могли не прийти на помощь.
    — Но как? Я не понимаю…
    — Я сам был удивлён, когда впервые увидел синий туман. Это случилось поздней осенью сорок третьего.
    — Когда форсировали Днепр?
    — Да! Фашисты хорошо укрепились на правом берегу, и нам никак не получалось выбить их оттуда. Наши на лодках и плотах пытались переплыть реку. Взрывы снарядов и пулемётные очереди не давали им достичь противоположного берега. Многих уже охватил страх и отчаяние.
    — И вы увидели синий туман?
    — Да, внученька! Наш берег вдруг покрыла синяя дымка, и из тумана возникла колонна автомобилей. Из них выпрыгивали автоматчики и готовились к переправе. К нам подбежал лейтенант и закричал: «Вперёд, товарищи! Мы вам поможем!»
    Около сотни лодок уже были посредине Днепра. Снаряды рвались рядом с ними, окатывая ледяной водой, но лодки продолжали плыть дальше. Я подхватил пулемёт и побежал к реке. Мы ухватились за вёсла и что есть мочи начали грести. Слева и справа от нас в синем тумане плыли десятки лодок и плотов. Вода буквально кипела от взрывов.
    Правый берег уже был близко, и вдруг я увидел, что по нам стреляют скелеты! Да! Живые скелеты! Но разбираться было некогда. Фашисты или скелеты — какая разница! Они стреляли по нам, а мы по ним. Пулемётная очередь прорезала воду рядом с нами. Продырявленная лодка, еле дотянула до берега. Мы побежали по крутому склону вверх. Я бил по черепам скелетов тяжёлым прикладом, потом, укрепившись на берегу, открыл по ним огонь. Пуля ударила мне в правое плечо. Напарник подхватил пулемёт и продолжал стрелять.
    Из синего тумана ко мне подбежал старшина: «Держись, Гриша! Скоро будет подмога!» Я узнал его. Василий погиб два года назад, здесь же на Днепре, когда мы отступали. «Вася, ты? — Я Гриша, — Но ведь тебя же убили! — Да, но ты же меня помнишь? — Как я могу забыть? — Пока вы нас помните, мы будем с вами. Мы выбьем фашистов с нашей земли». Рядом разорвался снаряд, и я потерял сознание.

    — Бабушка рассказывала, что «Золотую Звезду» героя ты получил в кашкадарьинском госпитале.
    — Многих наградили посмертно, но я выжил и после госпиталя вернулся в часть. Ещё дважды я видел синий туман. Это было в те минуты, когда уже не было сил держаться, и мы кричали: «Товарищи, помогите, кто-нибудь!»
    — «Товарищи»… Слово непривычное…
    — Меня убили в Берлине в последний день апреля. Теперь уже и я спешил с нашей колонной в синем тумане туда, где нас звали. Мы не можем убивать фашистов, нас нет! Но и нас убить нельзя. Мы в памяти людской. Помогаем собраться с последними силами и победить.
    — Но сейчас вас только трое…
    — Это в нашей машине, хотя в других тоже осталось мало.
    — Их убили?
    — Нет, их забыли. Но это одно и то же. За несколько последних лет многих не стало. Что у вас тут твориться?
    — Люди меняются…
    — Не в лучшую сторону? Тогда это не люди.
    — Да нет, вроде бы и люди, но какие-то слабаки…
    — Нет, это не слабость. Это предательство. Если вы забыли близкого вам человека, считайте, что вы его убили.
    — Мы, наше поколение, снова убиваем вас…
    — Вот Ваню помнит сейчас только его невеста. Женщины редко любят по-настоящему, но если любят, то на всю жизнь. Ей уже почти девяносто. Другой семьи она не создала и после неё уже никто о Ване не вспомнит.
    — Я всегда буду помнить тебя! И дети, и внуки мои будут помнить!
    — Я верю тебе!

    Григорий достал карманные часы на цепочке. Открыл крышку циферблата и посмотрел на стрелки. На внутренней стороне крышки было выгравировано: «Время. Память. Совесть». Закрыв крышку, сержант завёл пружину часов.
    — Вот растёт при дороге деревце, даже не деревце, а просто прутик. Вы испачкали на дороге свои сапоги, сломали прутик и почистили их. Каждое дерево неповторимо, и нельзя заранее предугадать, каким оно вырастет. Но из этого прутика, с обломанной вершиной, уже никогда не вырастет красивое дерево. Будет что-то кривое и уродливое, – сказал задумчиво Григорий.
    — Замарав свою душу на жизненной дороге, — продолжал он, — у нас иногда возникает соблазн сломать чужую судьбу, чтобы очиститься. Но душа — это не сапоги. Совершив подлость, мы не сделаемся лучше, а человек со сломанной судьбой редко сможет выстоять и обрести надежду на будущее. Время нам неподвластно. Мы можем вернуться на то же место, но не можем вернуться в то же время, чтобы исправить содеянное. Совесть заставляет нас сравнивать ваши будущие поступки с тем, что хранит ваша память и не даёт переступить роковую черту. Совесть — это то, что отличает людей от подонков.
    — Значит, синий туман показывает людей такими, какими они есть на самом деле…
    — В вашей памяти даже после смерти мы остаёмся людьми, а эти существа без совести и при жизни остаются ходячими мертвецами, — и, отстегнув от ремня цепочку часов, сказал: — Бери! На память!

    Далеко в тумане завыли сирены полицейских машин.
    — Григорий Иванович, полицаи едут. Не нужно им нас видеть, — поторопил водитель полуторки и приоткрыл правую дверь кабины.
    — Прощай, правнучка! Пора! — сержант вскочил на подножку машины.
    — До свидания! Я всегда буду помнить тебя! Я вас всех буду помнить! Не умирайте!

    ГАЗ заурчал двигателем, посигналил на прощание и исчез за поворотом. Туман рассеялся так же быстро, как и появился. Яркое солнце высушило влажный асфальт.

    Оксана затащила Нину в троллейбус и повезла домой. Почти сразу с другой стороны улицы вылетели две полицейских машины. Стоящего с битой студента повалили на землю и ловко надели ему наручники. Сексапильная девушка в чёрной форме и кепочке подбежала к толпе:
    — Кто видел, как преступник бил машины?
    Лысый блоггер бросился к ней:
    — У меня всё снято!
    Мощная рука снова остановила его:
    — Докладываю, я зафиксировал всё с самого начала.
    — Мальчики подрались из-за шлюхи! Дело молодое! С кем не бывает — Алина Карловна протиснулась вперёд и включила смартфон. — А потом на мальчиков напали вооружённые бандиты.
    На экране показалась толпа зевак с телефонами, кричащая девушка…
    — Вот! Сейчас будут бандиты!
    Но ничего нового не появилось. На экране студент с битой бежал к машине. Паркетник рванул с места и смял пузотёрку.
    Блоггер, торжествуя, включил свою съёмку. Те же люди, драка, студент… Все начали просматривать свои записи. Ни полуторки, ни автоматчиков ни у кого не было.

    Толпа, недоумевая по поводу испорченных видеозаписей, начала потихоньку рассасываться.

    Полуденное солнце. Горячий асфальт. Обыкновенный июньский день.

    Нина, которую подруга завела в квартиру и уложила на диван, пришла в себя от маминого голоса. Она, наверное, не спала, а просто забылась. Вначале её колотила нервная дрожь. Потом она провалилась в тяжёлый сон.
    — Доченька, я так испугалась! Боже, у тебя всё лицо в ссадинах! Кто тебя так? Дай я посмотрю твои руки! Что у тебя болит?
    — Я страшно испугалась… А где часы?
    — Какие часы?
    — Часы твоего деда. Я их держала в руке.
    — В комоде, в шкатулке с медалями. Почему ты вспомнила о них?
    — Зачем Оксана положили их туда? Дай мне их.

    Нина взяла из маминых рук карманные часы на длинной цепочке. Да, это были они. Она бережно сжала их в руке. Потом открыла крышку. Часы стояли. Она перевела стрелки, завела пружину. Это были часы, которые ей сегодня подарил прадед.
    — Я буду вас помнить всегда! Всех буду помнить! Не умирайте! — шептала она.

    На внутренней стороне крышки часов была выгравирована надпись: «За форсирование Днепра. 1943 г.»