Последние Кельты - отрывок 3

                НОВЫЙ СЕКВАН

     Мать стояла на коленях перед кроватью, где лежал Энрике – Гвелд Кельтский, и страшно рыдала. Хотя нет, она ОРАЛА от невыносимого горя. Сын стоял рядом. Потому что ее муж, потерявший ВСЕ на свете, - лежал в постели, и умирал. Лишенный юности, чудовищно старый, с трясущимися в артрите руками, уродливый, он почти ослеп, но мог говорить. Таким бы он стал. Если бы остался человеком. А до этого…
     Торстейн просто оставил отца умирать, на полу, высосав магией из него ВСЮ молодость, да не только ее. ВСЕ средние года, в ноль выкачав Силу. Перелив ее себе. Обнаружила мужа Тильсирвэ на полу, придя с прогулки. Тот хрипел и полз куда – то, таща ноги за собой, нерабочие, словно тряпки. Дико заорав, она испугалась страшного старика. Но тот, протянув руку к камину, чтобы согреться, повернул к жене почти лысую голову. Длинные волосы еще где – то остались на ней, но оказались абсолютно СЕДЫЕ, а от бывшей шевелюры ничего не осталось. И Волшебница узнала Его. Своего возлюбленного. По глазам, постаревшим, оплывшим, с мешками… Но таким же голубо – синим. На пальце едва держалось обручальное кольцо. Тонкая шея еле держала голову. На лице, сморщенном и испещренном морщинами и оспинами, остались следы то ли Чумы, то ли чего – то такого.
     Гвелд не мог встать вообще. Просто полз и стонал. Коготь Дракона болтался на его шее, как на палке. Вторая рука просто повисла, словно тряпка. На вид ему было, по человеческим меркам, лет сто двадцать, не меньше. Мускул больше не осталось, это стала мумия живая, скелет неходячий, который теперь обречен ходить под себя. Брюки с Архимага сваливались, вернее, он из них выполз. То же самое было и с трусами. Кожа и кости. Красные вены на ногах… Он просто смотрел на свою жену, улыбаясь ртом, в котором остались еще зубы. Причем так, словно не знал ее или же знал, но едва. Ему выкачал Торстейн и бессмертие, сделав Архимага человеком.
     Закрыв лицо руками, причем так, что остались только лоб и глаза, женщина бросилась к Гвелду в тот день. Побелела от страха, как мел. Дала воды, на которую страшный старик с жадностью накинулся. Но даже пить не мог. Пришлось дать ему трубочку, чтобы губы, розовые и тонкие, сжали ее. Все, это теперь лежачий больной. Но с разумом. Но и то могла грянуть деменция, тогда все… А после Смерть. Но это был все тот же Светлый. ВСЕ годы, что он провел в молодом теле, ушли, и вместо них пришла старость, страшная и нещадная. Косящая всех без разбора.
     Обняв беднягу, Тильсирвэ зарыдала. Принесла ему одеяло, накрыла. А тот произнес:
     - Это все он, любимая моя… - Голос Архимага теперь звучал хрипло, как из колодца. Как у стандартного старика. Он улыбнулся. – Ну вот видишь, к чему все пришло, Ира? Я замерз, укрой меня еще одним одеялом… Понимаешь, все бывает в первый раз. Даже это.
     - Не умирай, Гвелд! Прошу тебя! Не покидай нас! – Она еще крепче прижала к себе мужа, и положила его голову себе на колени. Старик просто улыбался, взяв ее руки в свою высохшую ладонь. Как пергамент, кожа просвечивала все – кости, мышцы, хрящи…
     - Не смотри на меня, я такой безобразный… - прошептал тот, уже прощаясь с жизнью. – Живи долго и счастливо, моя радость, моя Единственная… Я уже пожил свое, пора отправляться к мертвым. Хватит уже. Две тысячи лет прошло.
     Мать семейства схватила сотовый, и набрала Ингилэйва. Но перед этим она попыталась дотащить Энрике до постели. Не получилось: тот оказался тяжелый даже в ТАКОМ виде. Плюс он просил горшок.
     - Да, мама, что произошло? – встревожился сын.
     - Бросай смену, и дуй домой, срочно!!! Случилось страшное! Торстейн просто себя превзошел! Он отца убил! Почти! Состарил до уровня столетнего лежачего больного!
     - ЧТО?! – вскричал Андрей, треснув кулаком по столу. – Я выезжаю, точнее, вылетаю в Портал, сразу…
     Не прошло и минуты, как дверь с грохотом распахнулась, и предстала взору Властелину Времени чудовищная картина: отец лежит на полу, умирая, не в состоянии даже есть, а мать орет, воет, заливаясь слезами. Моментально подхватив родителя на руки, Лэйв укрыл беспомощного старика еще одним теплым одеялом, так как тот не мог согреться, поднес что – то вроде детского горшка, чтобы тот нужду справил, и обнял безутешную мать. Она зарылась лицом в его грудь, и сын прекрасно видел: она не переживет такого. Отец умирал, кровь пошла у него горлом, и кашель не давал нормально говорить.
     - Прекрасно понимаю, ЧТО хочет мой брат. Он его просто убрал с дороги так, лишь бы снова в кому не отправили. Отец погибнет, если сидеть и ничего не делать. Я просто в шоке… Если такое случилось с самим Энрике, то это ВСЕ, предел. Торстейн достиг уровня Всесильного. Набить морду ему будет мало. Уделать родного отца так… Не плачь, дорогая… Я спасу его.
     Прошло несколько часов. Архимагу становилось все хуже и хуже. Годы пожирали его тело, секунда за секундой.
    Сварив кофе и бульон, Ингилэйв обмыл кельта, после расчесал его последние прядки. Что удивительно, у постаревшего разом Архимага не было ни усов, ни бороды. Он уже начал терять память, и не узнавал ни сына, ни жену. Голос становился все более слабым… Еще немного – и говорить не сможет вообще.
     - Где я? – спросил Энрике, удивленно рассматривая дом, который сам же и купил. – А вы кто такие? Пришли все забрать? Я сейчас вызову полицию!
     Сын, прекрасно понимая, что это уже маразм хватил, ответил:
     - Я Андрей, сын. А это мама моя, жена твоя. Помнишь нас? – ласково ответил он, погладив старика по лысине. Тот стеклянными глазами глядел на Ингилэйва в офисной форме.
     - Рассказать тебе, как фея меня щекотала в ванной? И она такая вся зеленая… Понимаешь? Я ухожу к праотцам, и пора освободить место. Живите долго и счастливо, дети мои. Ты же моя дочка, я помню это…
     У Ирины от такого пересохло горло. Все, деменция…
     - А колечко ты купила мне у бабушки в ларьке, которая торговала сладостями. Красивое. Спасибо. Я вот думал его снять и переплавить, чтобы расплатиться за квартиру матери… А вот птица Феникс летает над полотком… - продолжал он, повернув голову к Тиль. – Какие у тебя красивые волосы. Я почти не вижу, вернее, вижу лишь пятна. Овалы, квадраты. – Он выхаркнул кровь. Рак горла сжирал его тело. Причем стремительно.
     И тут Ингилэйв просто отвел Тиль в сторону, а та кричала, что тот умирает.
     - Не смотри на это, мама… Не надо. – сказал он твердо.
     - Энрике! Не покидай меня! Я люблю тебя!
     - Ты был мне хорошим сыном, Ингилэйв. Если бы я знал, что все так будет… То не родился бы брат. А теперь только такую участь я и заслужил. Прости, если чем обидел. Силы покидают меня. Славное время прошло, в боях и подвигах. – спокойно произнес Энрике, смотря куда – то в сторону, улыбаясь. – Прими мою Смерть спокойно. Все умирают. Вот и я тоже. Я последний кельт в своем роде. Даже локонов не осталось… Все забрала эта треклятая жизнь, юноша… Прощай навеки, Прекраснейший…
     - Отец, отец… - рыдал Ингилэйв, рухнув на колени и уронив голову на грудь отцу, - Нет, не умирай, прошу!!! Не надо так! Мы… мы все сможем! Отец… - Спина Властелина Времени сотрясалась от рыданий. Он взвыл вместе с матерью. А Энрике просто положил ему на голову руку, которая работала, и сказал, уже не в силах терпя страшный артрит:
     - Пустое. Просто схорони меня в поле. Там, где есть дуб. Смерть идет, я слышу вопли Бэньши, и Валькирии кружат над головой… Все закончено.
     - Отец!!! Не говори так! Пускай брат гнида! Но мы все преодолеем! – вскричал Ингилэйв истошно. Пока что Энрике его слышал, но плохо.
     - Смерть еще никто не обманул. И она здесь. Я чувствую ее дыхание, сын мой. Пусть ты ее не видишь… Но вопит Бэньши, зовя мой дух в Вальгаллу, или еще куда.
     И тут сын Энрике резко встрепенулся, взглянул на те самые часы, которые уже тридцать два года шли в доме. Ярость исказила его прекрасные черты.
     - Что ты сказал?! Ты говоришь, что Смерть никто не обманет?! Еще не все закончено, Архимаг Энрике – Гвелд Кельтский! Я тебе сейчас покажу, Смерть… Да я ее раком поставлю и трахну, понял?! В рот я ее имел, ясно?! Я верну все тебе, что было! Я или не я!
     И настал час применить свой Дар по – настоящему, без всяких там остановок часов просто так, ради забавы. Обняв Ирину, Ингилэйв просто попросил ее закрыть глаза.
     - Я верну все… и мужа, и любимого, и отца… Торстейн бессилен предо мной, Властелином Времени!
     Взяв на руки умирающего, прекраснейший Светлый взглянул на часы еще раз, и ясным голосом, чистым, как слезы, в первый раз произнес СЛОВА. И Сила услышала его, пахнув сначала ледяным холодом… А после ветерком, и озоном повеяло… Пол покрылся легким инеем, узорами. Тильсирвэ сидела и плакала, не в силах что – либо поменять. Один раз бумкнула кукушка в часах, и испуганно вжалась обратно: не до шуток сейчас стало.
     Закрыв глаза, на ресницах которых блестели алмазы слез, Ингилэйв медленно стал говорить… Слова, вложенные еще до рождения в его подсознание, Дар Богов…

     - Когда не было ничего… ни солнца, ни ветра, ни живого… Ни земли, ни песни, ни меня… Как Вселенная видела свое рождение, как ветер шевелит колосья, так и Время, появившееся в результате Бесконечности, несшееся по Миру, - начал он произносить заветное, и Сила дрогнула, начиная слушать Властелина, – лети, приходи, подчинись мне, Властелину, останови свой вечный ход! Службу хочу тебе сослужить, положить меч – кладенец на камень, - но нет, возьму его в руку, поклонюсь на все четыре стороны, - Солнцу, Ветру, Огню, Воде, и укажу, куда надо идти.  Покажи мне первого человека, который создал часы, ходики, сыпься песком в пустыне, свети Солнцем в Небесах, взрывайся во Вселенной звездами, рождая новые Миры! Я призываю Тебя сейчас вершить Добро, останови вечный ход, открой мне свои двери, Порталы, пропусти хозяина, я с Миром пришел. Воскреси то, что умерло, узреть позволь мне старое, вечное! Как ветром погоняемое, летит птичье перышко, как рождается ребенок, как умирает все живое, - так пусть предстанет предо Мной отошедшее, чего нет сейчас, что заперто в кладовках Познания! Призываю тебя, Время, перенеси, по моему повелению, Энрике – Гвелда, Архимага, в тайные Божественные Тени, в последний день, когда он был человеком, в момент инициации в Иного, Бессмертного, верни ему то, что было подло украдено! Дай ему девятнадцать лет, верни Вечность, и меня проводи туда! Дай мне узреть Смерть тех, кто насиловал тело кельта – воина на стене, а после погруженного в Своды Бесконечности! В племени Секванов, откуда мой отец родом! Верни ему жизнь и юность цветущую, красу! После вернись в свой привычный ход, отдайся мне сейчас, как женщина в близости, как дитя матери при родах, отец Времени – Взрыв Вселенной, а я – твой жених, губами ласкающий женщину, подчинись, отдайся! Я любить буду Время, как невесту в первую брачную ночь, и рассеку твою невинность мечом – кладенцом, целовать, творить… Дай мне тебя познать, открой мне Портал Времени, пусти в даль неизведанную… Прошу, призываю, приходи, прилетай сюда, в мои руки, дева юная, расступись пред ногами! Да будет так! Остановитесь, часы на стене, на руке, во всем Мире, так я повелел! Пусти в пространство, которое не видят люди…
     Вихрь снежинок облетел Властелина Времени, и туман стал застилать комнату… Стрелки часов, всех, что были в доме, ВСТАЛИ. Даже песочные часы перестали сыпаться вниз. Замерли песчинки. В голове у сына Гвелда звучали удары курантов, но потом стихли, и настала мертвая тишина. Время встало во всем Мире, и больше не двигалось дальше. И на часах, везде, и вообще. Остановилось ВСЕ, как бабочка в янтаре. Так повелел Властелин. И без его команды НИЧЕГО и НИКОГДА не пойдет дальше. И вот, из угла комнаты, возле двери, полился тусклый, но различимый свет. Невидимый Мир открыл Портал во Времени, и Ингилэйв с хрипящим отцом шагнул в эти лучи.
     Две тысячи лет у него остались позади, далеко… И раздались далекие крики его отца, в Прошлом, когда тот в первый раз вошел в невидимую Вселенную. Молодой секван, стоя перед Судьбой и демоницами, кои его в другую реальность и затащили, чтобы сделать Темным, смотрел на свои поступки в шоковом состоянии, осознавая, что был не прав. Его глаза, ставшие размером с блюдца, даже не мигали. Рот закрыт ладонью.
     Ингилэйв ждал, стоя неподалеку. А после Гвелд, рухнув на колени, принялся рыдать. Дальше его аура полыхнула ТАКИМ Светом, что глазам стало больно. Сын Архимага зажмурился. А после фонтан крови ударил в потолок домика – Гвелд просто рубанул кому – то голову, и после, схватив за грудки Темную демоницу, принялся со смаком ей ломать кости. После просто выпотрошил, и принялся кромсать своих врагов. Кровавая баня продолжалась минут двадцать. И новорожденный Светлый увидел, наконец, себя и сына, повернув голову. В ушах Гвелда звучало его новое имя.
     Ингилэйв посмотрел на отца, умирающего. Тот просто полуугасшим взором смотрел куда – то в потолок. Было плевать, что все залито кровью, и запах просто дурманит мозги.
     - Я Бог Бальдр… Пойдем со мной. Я дам власть, любовь. Но оставаться нельзя здесь, Энрике. Помоги этому человеку. Прошу… - он указал на старика, который вот – вот умрет. И тот пошевелился. Еле поставив дряхлого, немощного Гвелда рядом с собой, (так как тот нехило пошевелился, попросив поставить его на пол), чувствуя Силу, сын Архимага окликнул отца. Тот сразу открыл глаза, и поглядел на себя самого в Прошлом.
     - Ты Бог Рощи? – удивленно произнес молодой секван, перепачканный кровью и не только ею, и шагнул к будущему своему сыну. Изумление читалось в его очах. Он повесил меч на пояс, и протянул руку. Ингилэйв мог спокойно принять рукопожатие: как Властелин, Светлый работал с сущностями давно. Энрике – старик уже стоял на ногах вполне хорошо, и улыбался. Подведя кельта к немощному, страшенному деду, Андрей просто свел их руки. И секван принялся таять в воздухе, сливаясь с собой. А потом вихрь искр и Света закружил бедолагу, и прямо на глазах к Гвелду стали возвращаться и бессмертие, и молодость вечная, и то, что было нагло забрано. Запрокинув голову, он протянул руку в сторону, и последняя вспышка, как прожектор, вернула Энрике в том виде, в каком он был. Перед Властелином Времени стоял возрожденный красавец, жадно дышащий, ловящий алыми губами воздух. В офисной рабочей форме, с золотыми волосами, ясными глазами, в коих горел огонь. От маразма и немощи не осталось и следа.
     Властелин улыбнулся, и подошел к отцу. Из очей Архимага брызнули неостановимые слезы благодарности. И он рухнул на колени.
     - Спасибо, сынок! Спасибо!!! Ты мой хороший, возлюбленный сын… спас меня от Смерти! Я помню, как старость охватила все тело, но теперь ВСЕ возвращено. КАК же ты пробился в ТАКИЕ дебри – в мою инициацию? – изумился новый Секван.
     - Я же повелеваю Временем в любом виде. Даже в невидимых астральных плоскостях… - улыбнулся интроверт, протянув руку, и крепко обнял родителя. – Помнишь наш разговор на веранде? Что такое Время…
     - Я обязан Властелину Времени жизнью! Отныне ты – моя смена. Теперь нам пора идти в нашу Реальность. Давно я не видел это место, куда ты пробрался… Две тысячи лет прошло. – ухмыльнулся Кельтский. – Нехило я тут изрубил вампиров и прочую нечисть… Если бы еще немного, то не сносить бы головы твоему папе… Хорошо ты все сказал, - Бог Бальдр… Молодец! Такой силищи я еще ни у кого не видел, правда… - тут же изумление сменило радость Гвелда. Он растерянно смотрел на сына, прямо как Люк Скайуокер на Рэй.
     - Да, отец. Пойдем. Лети, Время, принеси нас домой, откуда я пришел сюда… Как деву милую, поцелую Время, как на брачном ложе, заласкаю… - прошептал Ингилэйв, и шагнул в проем двери. Тут же сноп Света раскрыл перед ними Портал, и их вынесло в комнату у камина. Туман принялся расступаться, и в этот миг стала куковать в часах кукушка. Истошно можно сказать, и затикали часы по дому. Время двинулось дальше, повинуясь приказу интроверта. Сразу выбежала мать семейства, и крепко обняла по очереди обоих. А перед сыном и она встала на колени. Но тот попросил так не делать.
     - Люблю вас обоих… - прошептала она. И жадно поцеловала мужа. – Я думала, что больше никогда не увижу тебя!
     - Больше такого не повторится никогда. Ведь мы с тобой старались, родили ТАКОГО шикарного сына… - ответил Архимаг.
     Светлый сын Гвелда мягко улыбался. Прекрасно зная: еще не вечер.
     А в это время Торстейна нехило крутило и рвало. Все, что он забрал себе, возвращалось обратно – через Прошлое.
     - Но все равно я сделал то, что следует! – прошипел он. – Ему вернули молодость! И бессмертие!