Хрустальная сказка, созданная байкальской стихией

   
     Кругобайкальская железная дорога – дорога тупиковая, малоиспользуемая, и потому здесь вольготно живётся растениям. Они – везде: на шпалах, на откосах, на тоннелях, на близлежащих скалах. У растений, живущих у самой воды – особенно на дамбах – судьба стоическая. Хорошо знакомы они с суровыми байкальскими ветрами и волнами, штурмующими дамбы, словно крепости. Но приспособились они к стихии, научились выносить её свирепое лихачество.
     В конце осени и в начале зимы, когда Байкал неспокоен, деревцам и кустам живётся очень нелегко. Особенно – во время ветра шелоника, который срывается со снежных хребтов Хамар-Дабана и с большой порывистостью устремляется к западному побережью, но, к счастью, берега не достигает. Затихает он над Байкалом, вложив всю свою пылкую могучесть в волны. В великолепной мощи рвутся к берегу посланники грозного ветра-отца, чтобы донести до берега его силищу, напомнить всему живому о его владычестве. Приятно любоваться волнами в безветрии и относительном зимнем тепле (шелоник бывает в тёплую погоду). Даже линия горизонта, откуда идёт безудержное шелониково войско, становится волнистой. Огромный вал загоняет суда в гавани, но и там не находят они покоя от сильной трёпки. Сверкает в кипящем Байкале солнечная дорожка. Мечутся, безудержно приближаясь, волны. Участь у них разная. Одни слабеют в пути и исчезают в морском кипении. Иные достигают берега в умеренной силе, громогласно заявляя о себе. А самые воинственные, гороподобные волны, выстроившись в линии, надвигаются на землю грозно, неумолимо. Живые синие «горы» с шумом и грохотом обрушиваются на дамбы, на деревца, на кусты. Бетонные стены глухо содрогаются от разгула байкальской стихии и отражают удар за ударом. Волна, сотрясая стену, мигом взлетает на неё. Часть её устремляется в поднебесье, закрывая солнце, рассыпаясь на множество блестящих брызг, а затем окатывает дамбу, омывает берег до самой железной дороги, образуя скользкую, мокрую наледь. Другая часть волны, бОльшая, срывается вниз и, отпрянув от стены, на огромной скорости сшибается со встречной волной. Обе от сильного столкновения взмывают над пучиной, останавливая прыть, рассыпаясь с плеском, сердито шипя.
     Волны захлёстывают растения и ручейками стекают с них. Не успеет стечь одна – уже хлещет другая, за ней – третья. Подойдёшь в это время чуть ближе к краю дамбы – и разделишь участь зелёных детей природы, и оценишь их волю к жизни. Ведь их окатывает с лихвой целыми сутками, пока море, бушующее не на шутку, не успокоится.
     Когда Байкал клокочет и ярится, все части растений покрываются ледком. Он щетинится на деревцах и кустах длинными изящными сосульками, которые день ото дня становятся всё толще. Терпеливые смельчаки, полностью покрытые льдом, принимают совершенно другой, диковинный облик. А когда крепко скованный Байкал затихнет до весны, ледяная корка на растеньицах станет очень толстой, и они, невидимые в мутноватой толще, станут прекрасными скульптурами, образующими длинные, диковинные ряды.
     Невозможно не любоваться растениями в ледяных одеждах, сковавших их, наполнивших светом и тайной. Привлекают взор несколько сосенок-малышек, одетых в толстые блестящие платьица. Их зелёные хвойные веточки, тоненькие стволики, похожие на стебельки, призрачно просвечивают сквозь толщу льда. Но сосенки-крохи, заколдованные водой и морозом, оказавшиеся в прозрачном неведомом мире, не так слабы, как кажутся. Ни коварные байкальские ветры, ни валы, ими порождённые, не погубят малышей. Они способны выстоять и выжить в самую неистовую погоду. Растения, как и люди, ко всему привыкают и, наверное, им только на пользу байкальская закалка.
     Непокорно, задорно смотрят ввысь кустики облепихи, растущей здесь во множестве. Толстый ледовый хрусталь покрыл колючие облепиховые ветви, просвечивающие через него коричневатыми прожилками. Ярко-оранжевые грозди ягод, застывшие в блестящей голубоватой глазури, выглядят очень привлекательно.
     Рядом с дамбой, у самой воды, живёт высокая молодая плакучая берёза. Кажется, что кривой ствол её летит по-над Байкалом. Ветви берёзки устремлены ввысь и отражаются в воде. Кончики ветвей, очень тонкие, висят длинными прядями. А нижние ветви сплошь покрыты ледяным острым хрусталём, который свисает до берегового песка и мокрых прибрежных камней. Во время ветра ветви колышутся, раскачиваются и издают нежный тихий хрустальный звон.
     Байкал даёт вторую жизнь даже высохшим травинкам. Они, ранее неприметные глазу, становятся больше, значительнее. Одни стоят в хрустальном обрамлении прямо, другие чуть пригнувшись, а третьи сгибаются в дугу да ещё врастают в землю поперечными сосульками. И каждой былинке очень идёт ледяное убранство.
     А как хороши байкальские хрустали на рассвете и на закате, когда играет, переливается в них множество цветов и оттенков! Восходящее светило озаряет море ярким, всепроникающим светом, и хрустальные растения радостно приветствуют солнце и от встречи с ним становятся ослепительно-весёлыми, золотисто-румяными. В вечернюю зарю они задумчиво-прекрасны. Прощаясь, солнце трогательно прикасается к ним, никого не обходя, украшая их наряды нежным блестящим радужным разноцветьем. Щемяще-грустно гаснут его лучи за тёмным мысом…
     Синяя живая вода, белый хрусталь, россыпи брызг. Что может быть лучше, красивее?! Невозможно не восхищаться «выставкой» байкальских ледяных фигур под открытым небом. Греет душу растительно-ледяное царство, творчески созданное самим Байкалом. Да не иссякнет никогда его животворящая сила!