Везучий

           В преддверии шестьдесят пятой  годовщины празднования Победы в ВОВ, собирая материал об участниках войны, я наметила встречу с Петром Яковлевичем Милованкиным.  Его, как и других фронтовиков нашего поселка, я знала по предыдущим праздникам 9 мая,  да и  не раз встречала на  других мероприятиях посёлка: всегда подтянутый,   в костюме и обязательно при галстуке.  Перед встречей  я навела справки о нём: за его  спиной были долгие  фронтовые годы,  потом окончание горного техникума и работа начальником теходела на шахте.

                ***
           При встрече, чтобы разговорить его, я просто спросила:
—  Петр Яковлевич, а как выживали зимой в окопах?
— Снегом заваливались и всё. Сами удивлялись тому, что не болели. Закалился я ещё в армии  в 1940 году в Монголии. Там снега практически не было, а морозы доходили до -500С, летом наоборот  — невыносимая жара. Занятия проводились на улице в любую погоду, одежда была не такая и теплая, на ногах ботинки. Вот и закалился, за все годы на фронте ни разу ни чихнул. Берег, наверно,  меня мой ангел-хранитель, был ранен, несколько раз был в шаге от смерти, но остался жив.
           Я почувствовала, что он готов к разговору, и за  внешней сдержанностью скрывается потребность выговориться. Это свойственно всем одиноким старикам. Дети давно выросли и разъехались, у них свои  семьи, свои заботы, бывают наездами и остаются старики один на один со своими воспоминаниями. Хотя, находясь на пенсии, Петр Яковлевич не замкнулся в домашнем мирке, он как один из  активных участников клуба «Оптимист»,  не пропускал ни одного мероприятия. Любил танцевать и даже участвовал в танцевальных конкурсах, но шутником и балагуром его назвать нельзя было, всегда сдержан, немногословен, и о войне вспоминать не любил.
Но сейчас передо мной сидел совсем другой человек,  исчезла напряженность и все его мысли, да и он сам был в том далёком прошлом. И я попросила его вспомнить о каком-нибудь фронтовом эпизоде.

                ***
— Эпизодов, которые врезались в память, было много, — начал свой рассказал Петр Яковлевич.  Наша дивизия, в которой я служил, стояла недалеко от пограничной станции Борзя и в ноябре 1941 года нас отправили на оборону Москвы.  Там и получил первое боевое крещение, стояли насмерть, даже пришлось в штыковой атаке участвовать. В декабре получил тяжелое ранение, после лечения в госпитале списали по инвалидности, но молодой организм быстро восстановился. И в 1943 году с плацдарма на Днестре в составе I-го Украинского фронта, с боями, вместе с дивизией,  тесня немцев  на Запад,   пол-Европы прошагал, вернее, прополз  на брюхе, с катушкой за спиной. Я ведь связистом  был на фронте.

                ***
           И он рассказал мне случай, когда был действительно в шаге от смерти:
 — Тянул  я кабель под обстрелом,  и вдруг со свистом перед носом шлепается противопехотная мина. «Прощай, Петя!» — мысленно прощаясь  с собой, я зажмурил глаза. Прошла секунда, нет взрыва, ещё секунда ; тишина, перепрыгнул в другую воронку, прижался к земле, а взрыва всё не было. Повезло! Мина  по какой-то причине просто не взорвалась!

Петр Яковлевич вспомнил еще один необычный случай:
—  Тяну телефонный кабель, как всегда,   автомат у меня впереди, а катушка сзади. Вдруг  нос к носу сталкиваюсь с ползущим навстречу немцем. Я оторопел, а немец от неожиданности, увидев перед лицом  автомат,  залепетал,— Найн пуф, пуф! —  и поднял руки,  —  что делать, пришлось  взять немца в плен.  И тут же мелькнула мысль, — а что, если бы немец поднял голову всего на какое-то мгновение раньше меня? Значит, опять повезло!

                ***

—  Потом был такой случай, — припомнил Петр Яковлевич, — была глубокая осень, мы несколько дней держали оборону на окраине деревни, снега ещё не было, но погода была промозглая. С наступлением темноты бои прекращались, и наступало  затишье.
         Не выдержав холода, несколько солдат решили потихонечку уйти в деревню, чтобы пару часов поспать в тепле, звали с собой и меня, но я от усталости не мог пошевелиться.  Чуть-чуть просушив свою одежду на костре, я тут же  натянул её на себя, и,  плотнее прижавшись к прикорнувшим солдатам, в  полудреме  дожидался рассвета.  Днём  нас ждала очередная атака врага, надо было, во что бы то ни стало удержать этот плацдарм.
         На рассвете  обнаружилось, что ушедших ночью солдат нет в строю и хотя, буквально в считанные минуты, они прибежали из деревни, их расстреляли на виду у всех за то, что они на пару часов покинули линию обороны. Было очень жутко  —   я мог тоже оказаться  на их месте, и только неимоверная усталость спасла меня от такой участи.

                ***

         Наши войска гнали немцев с оккупированных территорий. Вот как-то, перейдя вброд  небольшую реку, вошли в одну деревню, где нам и приказали расквартироваться  по пять-семь человек  в пустых хатах, Окинув наметанным взглядом один двор,  я свернул к нему, за мной потянулись остальные. Меня он привлек тем, что рядом с домом был колодец,  у сарая лежали наколотые дрова, чуть поодаль виднелся погреб. Один солдат, открыв крышку погреба, решил проверить,  —  может, там остались какие-то запасы.  Погреб был пуст,  но крепок, как блиндаж.
        Быстро разожгли дрова в печи, хотелось согреться, после переправы все были мокрые и продрогшие, заодно решили устроить постирушку. Управившись со стиркой и  дожидаясь ужина в хорошо натопленной хате, травили байки. Полевая кухня расположилась на краю деревни. Идти за ужином была моя очередь, я уже натянул сапоги и  подсохшую форму, собрал у всех котелки, как вдруг один солдат со двора в приоткрытую дверь  крикнул: «Петро, меня вызывает старшина, давай котелки, я  заодно сбегаю на кухню и  прихвачу ужин». Забрав у меня котелки, он убежал.
         Вскоре послышался гул немецких самолётов. Страшный свист падающих бомб и грохот от взрывов, заставил нас, хватая одежду, выскочить на улицу и быстро запрыгнуть  в погреб. Взрывы раздавались  все ближе и ближе. И вдруг  так бабахнуло, что всё затрещало,  на нас посыпалась земля и упали какие-то доски, все отскочили  в дальний угол погреба.  Ну, подумал, —  хана! Следующая бомба наша, —  сами себе выбрали могилу. Вдруг наступила тишина,  сердце бешено колотилось, —  пронесло или сейчас жахнет. Немного выждав, помогая друг другу, вылезли из полуразрушенного погреба.
На месте хаты дымилась воронка. Да, выдохнул  я, —  вовремя закончились у немца бомбы.
        Натянув наконец-то одежду, побежали смотреть, что натворил немецкий бомбардировщик. Добрались по разбомбленной деревне до  окраины, где уже толпились  солдаты  нашей роты,  мы вместо кухни увидели  огромную воронку. Кто-то бросил, — вот и поужинали, а я подумал не о пропавшем ужине, а о том, что  мне сегодня  повезло  дважды: не пошёл в своё дежурство на кухню, от которой ничего не осталось, и последняя бомба рванула совсем рядом с погребом, никого не задев. Повезло и повару, он успел укрыться подальше от кухни, и тому солдату с нашими  котелками, которого по дороге задержал старшина. 

                ***
   
            Освобождая от немецких захватчиков  Украину, Бессарабию, прошёл Петр Яковлевич с боями Румынию, Болгарию, Венгрию, воевал и на территории Германии,  Чехословакии.
Вспоминая, как в Германии и Чехословакии они освобождали из лагерей военнопленных, он продолжал,  —  Жуткая была картина:  выводили ходячие скелеты, половину заключенных выносили на руках, идти у них не было сил. В Праге довелось встретиться с американцами. Обыкновенные солдаты, как и мы, хлопали друг друга, делились сигаретами.
           После официального объявления окончания войны, мы   почти всё  лето 1945 года выбивали из лесов на территории Чехословакии, засевших там немцев. 
В конце июля,  нас отправили на Восток. Радуясь, что остались живы, все уже грезили домом: волнуясь перед предстоящей встречей  с родными,  с девчонками, которые провожали на фронт.
           Поезд уносил всё дальше на Восток и вскоре  прошёл слух, что  нас везут  на другую войну, на войну  с Японией, союзницей Германии,  тема разговоров о доме отошла на задний план, и я думал,  — повезёт ли мне выжить и на этот раз.
           Переброска войск на Дальний Восток проводилась в тайне. Ехали в теплушках целый месяц: днём состав стоял где-нибудь в тупике на станции, а ночью  продолжал свой путь.
           Удивительно,  почти через четыре года я оказался  на той же  пограничной с Монголией станции Борзя, откуда  в 1941 году отправили на фронт, на Запад.

           На этот раз путь лежал в обратном направлении, воевать пришлось с японцами. И  боевой путь на  Дальнем Востоке начался через пустыню, а впереди переход вслед за  танковыми войсками через хребет Большой Хинган. В начале пути от палящего  зноя и  духоты, казалось, — вот сейчас остановиться сердце и было только одно желание —  вдоволь напиться воды. Температура доходила до пятидесяти градусов,  не выдерживала и техника — вскипала вода в радиаторах машин.  Все чаши  перед глазами появлялись  миражи с водоёмами.
         
         Переход через хребет дался с большим трудом, на перевалах колонна  двигалась медленно, по два-три километра в час. Особенно движение замедлилось, когда  вокруг нас стал сгущаться туман,  невозможно было различить впереди идущего. Потом туман стал рассеиваться, а когда я  через некоторое время оглянулся, то обомлел от увиденного: хвост нашей колонны выползал прямо   из белого облака,  повисшего на вершине хребта.
         Спуск  был ещё сложнее,  чем подъём: перевалив хребет, нас  накрыли  такие  дожди, которых я не видывал раньше, нас просто сносило потоком воды, техника сползала, натыкаясь друг на друга.
Но такой маневр наших войск через хребет оправдал себя.  Для японцев появление наших войск с этой стороны  был для них  полной неожиданностью. В результате стремительной операции, проведенной войсками Советской Армии,                Квантунская армия в начале сентября 1945 года была окружена и разгромлена.
         Довелось мне участвовать и в штурме знаменитого Порт-Артура, удивившего нас своим видом. Порт-Артур оказался небольшой деревушкой на побережье полуострова, но по своему стратегическому положению он имел громадное значение,  и именно там располагалась японская военно-морская база.               
          Повезло мне и на этот раз, ни одной царапины не получил в боях с  японцами, может правда, есть у меня ангел-хранитель, — сказал в заключении Петр Яковлевич.

                ***

Участники войны, не любят рассказывать о своих геройских подвигах, — для них это тяжелые воспоминания — рядом гибли их фронтовые друзья,  и  вспоминали вот такие случаи,  в которых  повезло выжить. Не был исключением и Петр Яковлевич, ведь медали «За отвагу» и «Воинскую доблесть» просто так не давали. 
           Его сердце остановилось за полтора месяца до празднования шестьдесят пятой  годовщины со дня Победы.
С того момента, как состоялся этот разговор прошло немало лет. Уходят  герои Великой Победы, но остаются в памяти людской вот в таких маленьких эпизодах.