Ненависть

Книга  вторая
               
Удел мыслителя и художника самоотречение. Он должен страдать вместе с людьми, чтобы сказать то, что избавит их от страдания.
Л. Н. Толстой               
               

Как бы не сглазить, все хорошо… В семье благополучие, бизнес идет в гору. Вынужденный подобно тягловой лошади тащить нелегкую ношу предпринимателя средней руки, художник Салават Байгазин построил и продал большой магазин. На часть вырученных денег  купил трехэтажный дом. Остальной капитал вложил в  надежное и доходное нынче  дело – купил земли в черте города, выделенные во времена СССР горожанам под сады.
Конечно же, столь серьезные коммерческие проекты  не дались легко – пришлось  проявить недюжинную настойчивость. Но Салават, если уж  поставил цель,  прет как танк напролом, сметая все преграды и идет до победного конца. Находит решение даже таких задач, которые вначале казались просто невыполнимыми. 
Когда чиновники городской администрации попытались помешать оформлению земель,  зашел в юридический отдел, подал заявку на проведение  демонстрации и жестко предупредил:
– Я вложил в проект серьезные деньги. Вставите мне палки в колеса – перед мэрией будут стоять сотни людей с транспарантами!
Бюрократы струхнули и  отстали от Салавата.
Вроде бы, все хорошо… У жены Лилит тоже было немало успехов на поприще целительства и ясновидения. Приняв участие на Первом международном съезде космоэнергетов в Москве, она получила благословение на каналы от самого тибетского священного целителя и учителя Сонама  Джорфала  Ринпоче. Кстати говоря, такой чести удостоилась  тогда и известная российская актриса Рина Безрукина. После церемонии Лилит сфотографировалась с артисткой на память.
Да, все идет как надо… Салават не упускал из виду и дела благотворительные: регулярно помогал нуждающимся.
Наверное, лучше и не бывает… После двенадцатилетнего перерыва, наконец, потянулся  к творчеству. Для Салавата это было особенно большой радостью. Чтобы вернуться в стихию творчества, вначале он долго набрасывал небольшие этюды. Все больше и больше открывая сердце, настраивал душу на божественные волны и, наконец, с трудом обретя состояние гармонии, взялся за серьезные произведения. Его душа оказалась до краев переполненной, истосковавшейся по творчеству – картины создавались одна за другой. Вскоре он организовал персональную выставку. Большинство знатоков и любителей живописи  восприняли его последние работы просто восторженно. Да, это было триумфальное возвращение в искусство. Но один из маститых ценителей тонко подметил: «Жаль, за более чем десять лет перерыва,  стиль  письма слегка пострадал…»
Вроде бы, лучше и быть не может!.. Самой большой радостью  для них стала маленькая дочурка Акйондоз. Веселым смехом, радостным щебетом и беготней по просторному светлому дому она наполняет счастьем все их существование. Сколько тепла, отрады и согласия привнесла в семью, какой любовью окутала их жилище эта крохотная девочка! Даже у старшего сына Рустама смягчилось сердце, носит сестренку только на руках.
Может быть, смысл жизни и вправду в любви? В любви  к  жене, к детям, к родителям, к сородичам, к родной земле, к  стране, к жизни – ко всему миру?
Лишь в сорок три года, с рождением младшей дочери Салават по-настоящему понял, осознал - что значит любить собственное дитя. Акйондоз, хоть и еще совсем малышка, хорошо чувствует это, только и лопочет: «Атай, папочка!»
Кажется, все идет как по маслу… Вот только в последнее время Салавату  плохие сны снятся: то испачкает одежду или обувь, то  по  дому слоняются омерзительные бомжи в грязных лохмотьях… Недавно привиделось, что мутная вода смывает фундамент  дома и одна из стен вот-вот обрушится…
Разрушения из снов удивительным образом и быстро стали сбываться: назавтра прорвало канализацию и ее содержимым затопило подвал. Спустя пару дней треснул водопровод, затем сломалась стиральная машинка…
Незамедлительно устранив поломки, Салават всерьез забеспокоился:  хорошо бы, если неприятности  во сне и наяву на этом закончились. Лишь бы Лилит и дети были живы-здоровы.
       Салават закручинился: как бы с Лилит не случилась беда. Он не показал переживаний жене, но привык по ночам по нескольку раз просыпаться и прислушиваться: дышит ли она?.. А в голове, уже в который раз, пронеслись горестные мысли: «О, Всевышний, прошу, дай здоровье  жене моей! Если она умрет, как я справлюсь с четырьмя детьми? Старшие еще ладно, подросли, а Акйондоз еще совсем мала. Как я один воспитаю крохотную дочку? Девочке нужна мама… О, Аллах, не лишай  дитя материнской ласки!..»
Наутро Лилит вручила ему клочок бумаги:
– Сегодня у нас будут кунаки – приедут  брат Ануз с родней, привези к столу продукты по списку.
– А с кем приедет Ануз-кайнага? – удивленно поинтересовался Салават. Прежде этот родственник жены  ни разу у них не бывал.
– Звонил его братишка Муллаян, они  с сестренкой Гульшат хотят, чтобы я посмотрела  Ануз-абзыя...
– А что с ним?
– Подозревают, что жена порчу наслала…
Удивление Салавата росло:
– Зачем жене вредить мужу, с которым всю жизнь прожила?..
Лилит с недовольством ответила:
– Ты же слышал про них от моих сестер: она с самого начала издевалась над нашим Ануз-абзыем, держала под каблуком, ни в грош не ставила.
– Он не может совладать с ней, позволяет обижать себя? Почему же не проучил  жену, с самого начала не поставил на место?
– Не всем же мужикам быть такими, как ты…
– Я тебя не устраиваю?..
– Тебе слова не скажи, сразу начинаешь рявкать… А Ануз-абзый кроткий, святая душа, даже мухи не обидит…
– Как же он тогда работает в Верховном суде России?.. Каким  образом судья, не способный даже жену приструнить,  выносит, скажем, смертный приговор закоренелым преступникам?..
– Он судит по справедливости!  – Лилит с жаром вступилась за близкого родственника.
– Выходит, как судья он может стоять на страже закона, а как муж не в состоянии установить порядок  в собственной семье… Тебе это не кажется странным?
– Я и сама ломала голову над этим. Думаю, жена колдовским обрядом подчинила его… Потому и не может ей слова поперек сказать.
Вполне наслышанный о проблемах шурина, Салават подумал про себя: «Эх, жизнь… Если таких видных мужиков, как Ануз Япкаров, жены в бараний рог согнули, значит, у нас - точно матриархат…»
Салават знал, что даже большие начальники, держащие в страхе подчиненных, нередко находятся под каблуками у собственных жен.
 Не ускоряют ли ход колеса жизни в сторону Судного дня женщины, оседлавшие своих мужей?..
Ануз-кайнага – троюродный брат жены Салавата как со стороны отца, так и со стороны матери. Поэтому сестры Лилит всегда напоминают ему: раз он им родня с обеих сторон, значит, совсем как двоюродный. Ануз тоже тепло к ним относится, да только супруга его не считает их за родню. Именно поэтому Ануз Япкаров навещает их когда приезжает в одиночку. Бывал бы и чаще, да живет далеко – в Москве. Уже много лет работает в Верховном суде России.
Пожалуй, никто бы не смог сказать худого слова о судье Япкарове. С радушного лица Ануза никогда не сходит уважительная улыбка, чуть наклоненная к собеседнику фигура – будто олицетворение самой   почтительности.  Когда при беседе приветливо склоняется,  и  лысина на  голове поблескивает, будто тоже радостно улыбается. А бесцветные холодные глаза вовсе не здесь, а где-то далеко…
Многих выручает судья  Япкаров:  кое-кого из драчливой родни, аульчан, земляков и просто знакомых спас от тюрьмы. Он имеет большой вес, местным судьям достаточно лишь одного его звонка из Москвы…
О человечности и доброте Ануза ходят легенды. Оказывается, он к каждому празднику отправляет многочисленным сородичам из Москвы поздравительные открытки. Нуждающимся из них посылает деньги и подарки. Говорят,  втайне от жены раздает почти половину большой зарплаты в несколько сот тысяч рублей родственникам. А сам с семьей проживает в небольшой трехкомнатной квартире и кроме сада и железного гаража ничего не имеет. И даже первая в его жизни машина куплена в кредит.
Рассказывают, судья Япкаров и взяток не берет – ему деньги чемоданами приносили, а он даже не прикоснулся к ним…
И осужденным выносит приговоры насколько  можно мягче. Разумеется, в тех случаях, если  сверху не поступают какие-либо указания.
        Поговаривают, судья  Верховного суда России Ануз Япкаров такой большой человек  -  приезжая в Башкортостан, он запросто захаживает к самому Президенту…
Ходили слухи, что в  начале  двухтысячных республиканский Президент готовил Япкарова себе на смену. Но конкуренты Ануза, умело интригуя, полностью испортили  их отношения…
 С помощью  Япкарова служителями Фемиды стали десятки людей:  сородичи, земляки, друзья и знакомые, а родной брат Муллаян и сестра Гульшат пробились в судьи. Справедливости ради нужно сказать, оба они неплохие люди и ничуть не хуже коллег. Однако смогли бы надеть мантии судей, не будь поддержки брата? Это уже другой  вопрос...
Ануз скучает по Башкортостану, поэтому часто приезжает  в аул. Родня Япкарова всегда дружно собирается на застолье по случаю  возвращения высокопоставленного сородича. А он берет в руки гармонь и начинает вдохновенно пиликать. Анузу  невдомек, что ему медведь на ухо наступил, знай, мучает бедную гармошку и невольных слушателей ужасными звуками.  Ладно уж, пусть себе тешится, коли охота. Вдрызг не напивается, не скандалит, не дерется как многочисленная родня. Всего-то пытается играть на гармошке. Можно и потерпеть эту  причуду большого человека. Зато скольким людям от него польза… Мало того, что спасает от тюрьмы родственников, аульчан и земляков, еще и устраивает их детей в университеты  и  на работу.
Шурин Ануз пришел к ним с цветами и  сначала обнял Салавата:
– Здоров ли, Салават-кейэу ?!.
– Салам, шурин, милости просим, проходи!
Подарив букет Лилит, Ануз приобнял и ее:
– Здравия тебе, сестренка! – Затем гость ласково похлопал по спинам  восхищенно уставившихся на него детей, каждому вручил гостинец и подарок. Родственникам женского пола он, как правило, дарит золотые цепочки, а некоторым из мужчин – золотые значки с российским гербом. Не изменив  привычке, Ануз и на этот раз одарил всех щедрыми подарками.
– Здравствуйте, мои дорогие родственники!
Лишь только шурин потянулся, чтобы подхватить на руки Акйондоз, с любопытством разглядывающая дядюшку четырехлетняя девочка ловко увернулась и убежала.
– Ах, лисичка, куда ты? Поди сюда, и тебе подарок дам… – Сколько Ануз ни звал, Акйондоз к нему больше не приблизилась.
Поздоровавшись с шурином Муллаяном и свояченицей Гульшат, Салават усадил гостей на почетное место. После расспросов про житье-бытье и чая Муллаян перешел к делу:
– Лилия-апай, ты стала известной целительницей и ясновидящей, потому и уповаем на твою помощь -  пришли показать нашего брата. Сама знаешь, Гульниса-енгэ   всю жизнь мучает Ануз-абзыя…
– Да и мы, будто не родня ей, врагами нас считает. И брата нашего не уважает, – поддакнула сестра Гульшат.
Лилит смогла полечить Ануза лишь около часа - дом заполнили гости. Видно, Лилит заранее позвонила о его приезде  – из аула прибыли ее сестры с мужьями. Родня Лилит  полностью оправдывает принадлежность к роду Кашыка – очень уж любят ходить в гости… Ануз, хоть и из рода старика Волка, тоже обожает шумные застолья.
Дружно, всей гурьбой накрыли на стол, расселись. Салават открыл застолье:
– Дорогие родственники!  Сегодня радостный для нас день, поскольку приехал к нам  высокий  гость и близкий родственник из Москвы –  Ануз-кайнага. Я также рад впервые видеть в нашем доме шурина Муллаяна и свояченицу Гульшат. Спасибо вам за приезд, будете в нашем городе – всегда добро пожаловать! С этими пожеланиями предлагаю выпить! – Хозяин обошел каждого гостя с рюмкой, чокаясь. Гости дружно поддержали тост Салавата, выпили, закусили. Ануз-кайнага, отказавшись от водки, налил себе специально привезенное с собой сухое вино.
Салават тоже  в гостях наливает себе обычную воду, крепко помнит строгий запрет на спиртное после получения посвящения. Что случилось с женой после того, как выпил бутылку пива, он не забывает.
Взяла слово старшая сестра жены Бибинур:
– Дорогие мои! Сегодня счастливый день для нас –  мы встретились с дорогими и близкими людьми. Сидим за одним столом не с одним, аж с тремя судьями! Один из них – судья Верховного суда России! Дорогой Ануз, даже на таком высоком посту ты не зазнался, остался человеком, не перестал общаться с родственниками, никогда не отказывал в помощи. Жена твоя, конечно, нас не жалует…
– Она и нас-то – родных сестер и братьев мужа ни в грош не ставит! – успела вставить словечко порывистая Гульшат.
– Да, не считает нас за родню, – негромким голосом поддержал сестренку сдержанный по характеру  Муллаян.
– Ну, коли не считает – пусть пеняет на себя!.. – воскликнула известная горячим нравом Бибинур, бешено сверкнув глазами, отчего даже слегка осветилось ее очень смуглое лицо. – Зато нас почитает как родню сам судья Верховного суда, брат Ануз! Дорогой Ануз! Оставайся всегда таким, какой ты есть. Никогда не забудем твою доброту к нам, огромное спасибо тебе за все! Давайте-ка, родные, выпьем до дна за судью Верховного суда, нашего близкого родственника Ануза Япкарова! – Бибинур залпом опрокинула рюмку. В пример остальным, она надела рюмку на указательный палец и завертела им:
- Между первой и второй – промежуток небольшой, пейте  за нашего уважаемого родственника до дна, сделайте как я! – Выходка Бибинур пришлась гостям по нраву, они оживились. Все начали наперебой повторять ее «фокус». Когда разбилась рюмка, выпавшая из дрожащих из-за похмелья рук свояка Шакура, все радостно закричали:
– На счастье!
– Разбилась – к счастью!
Среднего роста Шакур, некогда неимоверно сильный  и буйный нравом мужик, виновато улыбнулся. К пятидесяти годам он перенес три инфаркта. Шакур, пожалуй, только и держится на белом свете благодаря выпивке и полному отсутствию страха перед грозной болезнью. Не боится, потому что не понимает своего плачевного состояния. Прихватит сердце – Шакур хряпнет сто граммов самогонки. И боль отступает.
Крепко сдала и свояченица Бибинур, будучи заведующей фермой не боявшаяся даже отхлестать кнутом попавшихся на краже фуража мужиков-забулдыг. Стенокардия – болезнь не пустяковая. Шумно завела все застолье, а сама уже,  больше ста граммов не может выпить.
Салават задумчивым взором окинул каждого из многочисленных свояков, своячениц и шуринов. За четверть века тесного общения они успели стать Салавату самыми близкими людьми. Сколько же пудов соли съедено с родственниками жены?..
С шуринами Анузом и Муллаяном, свояченицей Гульшат прежде  близко не общались. Разумеется, если бы не открывшийся в Лилит дар к целительству и ясновидению, вряд ли бы они сюда приехали…
Как обычно, мужчины помалкивали, а женщины всем заправляли. Вот вскочила с места еще одна родная сестра Лилит - Сафия, осклабилась, сверкнув напыленными под золото зубами и нарочито оглушительно расхохоталась:
– Ха-ха-ха! Родня! Все повторяйте за мной! – она опрокинула рюмку водки в рот, однако не стала глотать, поблескивая вытаращенными глазами, повертелась шутовскими ужимками, показывая всем полные щеки – дескать, опустошила стопку до капли. Лишь затем, проглотив, громко заохала: – Охо-хо, хорошо пошла!
В этот момент в голове Салавата промелькнула не политкорректная мыслишка: « Интересно, если б Сафия каким-то чудом оказалась в Америке, за кого бы ее приняли? За афроамериканку или метиску? И опять перед глазами возник образ прекрасной Анджелы Дэвис – недосягаемой мечты далекой юности. О, Анджела!..»
А разгояченная от водки Сафия снова громогласно расхохоталась и гаркнула:
– Ануз! Ты мне не только родня, еще и одноклассник, не забыл?!
Ануз едва заметно покраснел:
– Конечно, помню.
– Ануз! Споем песню нашей молодости! – Сафия затянула довольно мелодичным голосом:
Белыми цветами снег кружится
Напоминает нежную весну.
Как по цветущим черемуховым лугам
Ходили с тобой, лучась от счастья.
Все подхватили хором:
Как по цветущим черемуховым лугам
Ходили с тобой, лучась от счастья.
Сафия вскочила с места и  упоенно продолжила:
Вечером тем разошлись навсегда
Наши пути-дороги,
И все же любимый всегда в моем сердце,
Не променяю его на другого.
Песня жены заставила Шакура сжать кулаки. А раззадорившийся Ануз неведомо откуда достал  гармонь и с жаром принялся  наяривать, чем тотчас расстроил ладный хор. Сафия изо всех сил старалась выправить песню:
Долгий путь пролег между нами,
Я б прошла его без устали.
Сколько еще лет до нашей встречи,
Как нам одолеть свою тоску?
Муж Сафии и вовсе побагровел.
– Ануз! Не забыл еще, как я тебе писала все два года, пока ты в армии служил?! – воскликнула Сафия и допела последний куплет с особенным жаром:
Сколько еще лет до нашей встречи,
Как нам одолеть свою  тоску?
– Не забыл, конечно! – Ануз еще сильнее принялся терзать бедную гармонь. А Шакур побледнел и заскрежетал зубами.
Очень уж ревнив свояк Шакур. Из-за этой самой ревности и перенес  три инфаркта…
Хоть и была в ударе  Сафия, но тотчас  уловила настроение мужа и с ходу  перевернула «пластинку». Преданно и нежно  глядя на благоверного, затянула следующую песню:
Ах, душа моя, что за ресницы,
Одари меня хоть одной!
Ах, душа моя, что за ресницы,
Одари меня хоть одной!
Пританцовывая, она приблизилась  к мужу и ласково прикоснулась к его ресницам. Затем успела шустренько повернувшись к гостям, с лукавой улыбочкой подмигнуть, мол, глядите как надо крутить и вертеть глупыми мужиками. Затем продолжила:
Покуда с тобой в разлуке,
Буду хранить как частичку тебя!
Покуда с тобой в разлуке,
Буду хранить как частичку тебя!
Лицо Шакура, то бледневшее, то багровевшее от мук ревности, немного прояснилось. Он скупо улыбнулся.
Застолье прошло замечательно. От души повеселились, напелись песен, вдоволь наплясались. На прощание все обнялись как братья и сестры.
После той встречи Ануз  стал наведываться к ним довольно часто - Лилит лечила двоюродного брата. Муллаян с  Гульшат тоже приезжали. Но с недавних пор, отчего-то, перестали бывать у них…
Оказывается, у Ануза Япкарова большие планы. Он человек открытый, сам раскрыл Салавату намерения – хочет занять должность председателя Верховного суда республики. Однако на  пути немало преград и конкурентов. Эти-то помехи и надеется преодолеть Ануз с помощью необыкновенных способностей Лилит…
Выяснилось, Япкарова сватал на это место  сам Президент республики, потому как нынешний руководитель суда совсем не уважал и не подчинялся ему… “Он даже завел меня к председателю Верховного суда России и попросил назначить главным судьей республики. Приняли мое заявление, да только наш Президент забыл подмаслить за кресло кого надо…”, – рассказал Салавату Ануз с многозначительной улыбкой.
Когда  борьба  за  пост  руководителя республиканского Верховного суда накалилась, представители влиятельной группы, желавшие видеть на этом месте своего человека, сказали Анузу: «Примкнешь к нам – заплатим в Москве деньги, чтобы председателем назначили тебя…» Но Япкаров со словами: «Я - человек Президента республики…» категорически отказался от предложения, чем обрек себя на серьезные преследования. Против него начали плести разные интриги, всячески запугивали, посылали оскорбительные эсэмэски, донимали анонимными звонками,   прослушивали телефон. Команда конкурентов всеми способами хотела  заставить Япкарова отказаться от претензий  на высокий пост. Сильные мира сего во что бы то ни стало желали иметь  “карманного” главного судью республики...
Лилит говорила, что среди претендентов на председательство есть кандидат, использующий помощь черных магов. Он, считая  Ануза  главным конкурентом, насылал на него порчу через колдунов. Вот и Япкаров, жалуясь на сильные головные боли, еще больше зачастил в дом Салавата и Лилит.
Посадив родственника перед собой, Лилит некоторое время смотрела на него, сощурившись, затем воскликнула:
– Ай-ай-ай, абзый, на тебя наслали очень сильную порчу!
Ануз побледнел:
– Что ж мне теперь делать, сестренка? Может, снять свою кандидатуру да разом избавиться от всего этого?
– Погоди паниковать, Ануз-абзый. Не спеши сдаваться без борьбы, ведь мы из рода Япкаровых! Разве умный человек откажется от такого большого шанса? Будешь настойчив – победишь.
– Смогу ли? Уж больно рьяно вцепились. Хорошо, если уцелею… – Ануз сморщился и обхватил голову руками. – Голова совсем уже раскалывается. Да еще начальник отдела, он меня ненавидит, поиздевался, говорит: «В последнее время ходите как зомби, пойдите, обследуйтесь, мне безголовые судьи не нужны», дал направление к психиатру, сволочь…
– Значит, его подкупили твои конкуренты! – с легкостью объяснила Лилит. Затем долго рассматривала его с прищуром и торжественно провозгласила:
– Вижу… сидишь за огромным столом в роскошном кресле… А позади тебя железные решетки! Выходит, ты пройдешь на эту должность, Ануз-абзый!
Ануз малость посветлел лицом. Лилит же уверенно продолжила:
– А препятствия надо преодолеть! Сам подумай, кто же отдаст тебе такое место без боя? Будь решительным и уверенным! Не забывай, на тебя возлагает надежды не только наш род, но и весь народ! А насланной врагами нечисти не бойся – всякую порчу с тебя смахну. Приезжай к нам почаще…
Немного поразмыслив, Ануз поддался уговорам:
– Хорошо, сестренка, попробуем продолжить борьбу… – Он повернулся к Салавату. – А ты, зять, как думаешь, стоит ли биться дальше?
У Салавата внутри все кипело от злости и он гневно думал: « Какие подлецы! Не гнушаются даже колдовства и тянутся грязными лапами на такую высокую должность… И где же справедливость? Да еще делают гадости честнейшему Анузу, насылают  порчу…» В последнее время Салават с шурином нашли общий язык,  подружились. Салавату он теперь как родной брат. Была б его воля – разогнал бы коварных врагов Ануза к чертям собачьим.
Салават с жаром ответил шурину:
– Даже не сомневайся, кайнага! Ты самый достойный кандидат на эту должность и обязательно победишь! А мы с Лилит поможем всем, чем сможем.
***
В последнее время отношения между супругами  поостыли. Не ссорятся Салават и Лилит, но с каждым днем все больше отдаляются друг от друга. Холодок меж ними становится все больше и уже превращается в настоящий ледник.
Сразу бросается в глаза - Лилит теперь дюже возгордилась. Важно и чинно вышагивает по дому королевой.
Она уже спустя рукава относится к  готовке. Давно позабылись вкусные и душистые  пироги, голубцы и манты, фаршированные яблоками гуси-утки, пельмени и бишбармак, которые прежде радостно уплетывали всей семьей, не переставая нахваливать хозяйку. Теперь кое-как сварит мясо с картофелем или вермишелью и с равнодушным видом ставит на стол…
Лилит, в одном кармане халата – радиотелефон, в другом – сотовый,  целыми днями болтает с родственниками, практически живет их жизнью, вникая в их бесконечные проблемы. А на мужа совершенно перестала обращать внимание.
Остыло и супружеское ложе…
– Что-то мы охладели друг к другу, может, попробуешь открыть тот самый канал любви - Анаэль, что получила у московских космоэнергетов? – удрученно предложил Салават как-то ночью. Лилит закрыла глаза и прошептала секретные коды любовного канала. Увы… не помогло. Лилит оставалась бесчувственным бревном.
– Что с тобой?! Совсем недавно налюбиться не могли! – с болью выпалил муж. Помолчав, жена ответила:
– За все приходится платить. Космоэнергетика остудила мое сердце. Мне уже не нужна плотская любовь – душа будто  заледенела как у снежной королевы.
Слова жены обдали Салавата холодом. Он невольно вздрогнул:
– А как же я? Мне еще и пятидесяти нет! Я хочу любить! – Но полный отчаяния вопрос остался без ответа. Лилит засопела, погружаясь в сон.
А Салават погрузился в глубокий омут мыслей. С тех пор, как  восемь лет назад расстались с Зульфией, он ни разу не изменил жене. Серьезные уроки, полученные тогда, заставили осознанно отказаться от прелюбодеяния.  Ну вот, отношения опять уперлись в тупик… Но Салават не желает жить на белом свете без любви. Да только жена перестала его замечать. Закроется в одной  из комнат и часами трындит по телефону. Ей  дорога вся  многочисленная родня. Лишь муж оказался не нужен. Похоже, Салават необходим ей только как добытчик.
Когда муж, истосковавшийся по общению с женой, искал ее по всем комнатам и, наконец, находил, Лилит лишь вопрошающе вскидывала брови – мол, чего тебе? Если спрашивал: «С кем ты там так долго разговариваешь?», отвечала, что с Бибинур-апай, с Сафией-апай или же с племянницей  Айгузель. Когда он восклицал: «Мне тоже нужно с тобой поговорить!», она пожимала плечами: «Ладно, подожди немного, вот закончу разговор с сестрой». И опять забывала о существовании мужа.
Но как жить без любви? Хорошо, хоть есть маленькая дочурка Акйондоз.  Младшенькая в отце души не чает. А сын Рустам, дочери Ильмира и Наргиза уже выросли и отдалились от него.
Как же быть? Наверное, уже ничего не поделаешь... И гулять нельзя. Жажду любви придется утолять живописью и бизнесом.
Почему же так получается? На заре  юности полюбил больше жизни – потерял ту первую любовь навсегда. Думал, рожден для творчества, направил все устремления – и более чем на дюжину лет лишился счастья писать картины. Поставил  во главу угла семью, посвятил себя близким -  и они отвернулись от него.
Что же делать?! Ведь он еще не стар, добытчик в расцвете сил, завоевавший теплое место под солнцем для семьи. Салават достоин большего уважения.  А как же будут относиться к нему в немощной старости?..
Слава Богу,  у них есть младшенькая - отрада  глаз, радость  сердца, светлая надежда, душенька – ненаглядная доченька  Акйондоз.
***
Лилит с наигранно грациозной походкой подошла к мужу и холодно произнесла:
– Снова приснился тот же сон: я – хозяйка огромного дворца, на голове у меня – золотая корона…
Салават промолчал. Ему опять привиделся человек с обезображенным лицом, закованными руками и ногами –  предок в седьмом поколении Салават Юлаев. Салават-батыр что-то разгневанно кричал ему, однако  потомок не мог ни расслышать, ни понять тех слов. Он ведь еще даже не знает, что продолжает род Салавата…
 – Где же Рустам? Вчера так и не вернулся. – Салават обеспокоенно повернулся к жене. Но Лилит не слышала, думала о своем.
Не дождавшись  вестей, встревоженный отец решил  разыскать сына. Вначале направился в автосервис. Когда  бросил учебу в университете, зная, что интересуется  машинами,  устроил Рустама туда на работу. В мастерской Рустама не было.
Взволнованно набрал номер милиции.
– Байгазин Р. С.  вчера арестован сотрудниками отдела по контролю за оборотом наркотиков. – Сердце Салавата бешено забилось.
– Что? Как же так?! – Ему не ответили, бросили трубку. Немного придя в себя, Салават поспешил в управление внутренних дел города.
В кабинете руководителя отдела, пропахшем табачным дымом, сидел дюжий подполковник лет сорока.
– Здравствуйте, я отец  Байгазина Рустама, – сконфуженно представился Салават.
– Здравия желаю,  – начальник с понимающей  улыбкой протянул руку, – подполковник Снегин.
– Салават Байгазин.
– Нам дали некоторую информацию о вас. Оказывается, вы - один из уважаемых людей нашего города…
– А-а?.. Возможно… Я вот зачем, товарищ подполковник, мой сын арестован вашими сотрудниками… – Салават сам не заметил, как от нетерпения перебил собеседника.
– Да, задержан.- Снегин с наслаждением затянулся сигаретой.
– В чем же его обвиняют?
– В покупке, хранении и реализации наркотических средств. – Слова подполковника прозвучали как приговор. Сердце Салавата будто обожгло молнией.
– Неужто, этот паршивец занимался такими делами?.. – смог он выговорить, наконец. – Может быть, это… какое-то недоразумение? – Салават с надеждой уставился на Снегина. Подполковник покачал головой.
– Месяц назад мы внедрили в компанию вашего сына  сотрудника. Когда все выяснилось, организовали контрольную закупку. Вот протоколы. – Снегин положил перед Салаватом бумаги. – Он приобрел в наркоточке 6,2 грамма марихуаны. При продаже наркотика нашему сотруднику  арестован в присутствии понятых.
– 6,2 грамма марихуаны? Это много?
– Дурь больше шести граммов, согласно закону, считается крупной партией и вашему сыну грозит срок до двенадцати лет. Изъяли бы у него шесть грамм или меньше – попал бы под статью до восьми лет…
Салават схватился за голову:
– Двенадцать лет…
– Да не волнуйтесь вы так! Думаете, только ваш  попался на подобном преступлении? Мы арестовали детей разных чиновников, даже сына одного судьи поймали. Такими делами частенько  помышляют от безделья и сытости отпрыски  богатых и власть предержащих…  Если попадаются - всегда получают условные сроки… Ведь ваш ни разу не был осужден, значит, и ему  дадут  лишь условный срок…
– Отделается ли так легко, если грозит целых двенадцать лет?
Немного подумав, подполковник  ответил:
– У него была возможность пройти по  делу свидетелем – но он не согласился…- Лицо офицера выражало недоумение.
– Да?- Салават тоже удивился.
– Мы поставили ему условие: сольешь наркоточку – оформим как свидетеля. Уговаривали его в этом кабинете часа четыре – ни в какую! Сидит и твердит, мол, никого не сдам, сам виноват… Что ж нам делать, раз так упирается?- Снегин будто оправдывался.- Мало того, при задержании по всякому оскорблял наших сотрудников: кричал, обзывался, вырывался, угрожал, что проучит -  у него дядя в Москве, в Верховном суде…
Салават покраснел  от стыда.
– Вы уж простите, товарищ подполковник, несдержанный он у меня, распалится – сам не знает, что несет…
– Нам стало известно, что вы человек уважаемый, потому поберегли ваш авторитет, не стали проводить в вашем коттедже обыск. По инструкции, обязаны  провести обыск во всем доме, пригласив соседей понятыми…
– Огромное вам спасибо...
– Не расстраивайтесь, я уверен, есть шанс вытянуть вашего сына на условный срок…
Не переставая благодарить Снегина, Салават вышел из  кабинета.
Во дворе  управления, он потерянно застыл, не зная что делать дальше. В этот миг его окликнули:
– Байгазин, что еше стряслось?..
Перед ним стоял майор милиции Карбасаров Наиль. Полгода назад взломали магазин Салавата и унесли часть товара. Тогда и познакомились с Карбасаровым, расследовавшим это происшествие. Салават хорошо запомнил милиционера – он отказался от взятки, чем немало удивил его.
Салават вкратце рассказал Карбасарову о случившемся. Поразмыслив, Наиль сделал вывод:
– Надо поговорить с твоим сыном и убедить его сдать наркоточку. Ты сходи в магазин, купи ему покушать, а я зайду к начальнику, попрошу, чтоб пустили к нему. – Майор заспешил в управление.
Когда Салават вернулся из магазина, Карбасаров уже поджидал его:
– Он еще здесь, в подвале. Пойдем быстрее, пока не увезли.
Рустам был заперт в темном, провонявшем мочой остроге. Увидев сквозь железную решетку отца, он виновато понурил голову.
Оценивающе поглядев на Рустама, Карбасаров начал  расспрашивать:
– Здравствуй, туган, как ты?
– Нормально, – коротко бросил Рустам.
– А ведь тебя развели как последнего лоха... Тебя закроют в тюрьму, а сами наркодилеры, благодаря таким же простакам, как ты, будут дальше зашибать деньгу…
Рустам ничего не ответил.
– Туган, советую тебе слить наркоточку и пройти по делу свидетелем. Пока не поздно, поступи по уму…
Рустам грубо прервал офицера:
– Да не буду я сдавать никого!
Карбасаров сверкнул глазами  на Рустама и повернулся к Салавату:
– Ну ладно,  мне пора, поговорите сами. – Майор с недовольным видом направился к выходу.
– Большое спасибо! – успел крикнуть Салават.
Отец долго вглядывался в сына. В голове роились тяжелые мысли: « Что проку теперь ругать его, уже наворотил дел… Надо теперь спасать. Значит, напрасно радовался, заставив бросить пить. Выходит, единственный сын вышел из шайтанской воды и прямиком попал в дьявольское полымя... Как же мы  проглядели? Ну что ты, у нас же ба-альшие заботы! Даже планетарного масштаба... Мы же боремся против вселенского зла... У каждого свои заботы. Я  обязан кормить семью, Лилит живет проблемами многочисленной родни и возится с клиентами. (Она называет их пациентами). А дорогой первенец  оказался в беде…”
– Улым, подполковник Снегин твердо дал слово – если признаешься, где наркоточка, пройдешь по делу только свидетелем…
 Рустам  ответил без раздумий:
– Нет, атай, я никого не продам. Давай, не будем об этом говорить.
– Ты понимаешь, какая серьезная статья тебе грозит? У тебя нашли больше шести граммов, а это -  крупная партия! Тебе светит двенадцать лет тюрьмы!
Рустам криво усмехнулся:
– Да знаю я, два миллиграмма менты сами добавили. Хотят надолго упрятать… Я же купил шесть граммов. Отомстили за то, что я на них наорал…
– Чтож  ты кричал на них, зачем угрожал? Еще и дядю приплел, запятнал его имя. Разве забыл, Ануз-кайнага участвует в выборной кампании?..
– Накосячил  сгоряча, – Рустам понуро опустил голову. У отца сжалось сердце от жалости.
– Как тут кормят, ты не голоден?
– Не до еды мне сейчас...
– Ладно, не горюй, я сделаю все, чтобы спасти тебя от тюрьмы.
– Спасибо, атай, я тебе верю.
Отец и сын обнялись через решетку.
***
Узнав от мужа о большой беде, Лилит свалилась без сил. Долго пролежав неподвижно, слабым голосом проговорила:
– Это месть… Темные силы мстят мне  за  работу. Дочь Клары, мастера космоэнергетики из нашего города, чтоб выпить ворует на рынке, а дочка Софьи Ивановны,  магистра, ради наркотиков стала проституткой. Теперь и за нашего сына взялись… На меня у них сил не хватает, вот и отыгрываются на детях, сбивая с пути…
Салават молчал.
– Что нам делать? Может, мне оставить это дело? Слишком жестоко мстят…
Глава семьи мучительно думал, как избавить сына от тюрьмы.
С этого дня Лилит не вставала с постели сорок дней. От горя она заболела. А Салават неустанно хлопотал о спасении сына. Своими руками написав хорошую характеристику, попросил хозяина автосервиса, где работал Рустам, подписаться и поставить печать. Такие же положительные характеристики получил у председателя уличного комитета, участкового милиционера, еще у нескольких людей.
Когда дело Рустама направили следователю, Салават пошел с ним знакомиться. Попросил у капитана Бузгильдина по возможности смягчить преступление сына в официальных бумагах. Понимая отцовские переживания, офицер обещал помочь всем, что в его силах, затем поинтересовался:
– Вы уже наняли адвоката?
– Нет.
Бузгильдин вытащил из кармана визитку и вручил Салавату:
– Вот, рекомендую вам адвоката Ледникова, хороший специалист. Составите с ним договор – не прогадаете… Я позвоню ему, сходите в его контору сегодня же.
– Большое спасибо, сегодня же пойду к Ледникову.
Салават отлично понимал: следователь хочет навязать знакомого адвоката. Ясно как божий день, у Бузгильдина  личный интерес. Но как откажешь следователю, обещавшему помочь сыну? Если не наймет Ледникова, не заплатит ему – капитан Бузгильдин может навредить Рустаму…
Адвокат Ледников, высокий рыжеволосый человек лет тридцати пяти, расторопно составил договор и запросил оплату.
– До суда вашего сына продержат в тюрьме. Показав этот договор, я смогу, когда нужно, бывать у него, информировать вас о состоянии сына. И, разумеется, защищу его интересы во время следствия и на суде. – Ледников деловито протянул ему один экземпляр договора.
– Вы сможете вытащить Рустама на условный срок?
Ледников призадумался.
– Статья очень  серьезная – ему грозит до двенадцати лет. Добиться условного срока будет непросто. Ни один защитник не даст вам такой гарантии, таковы наши правила. Но я постараюсь. – Адвокат кивнул в знак окончания беседы.
Из конторы Салават вышел с тяжелым чувством. И погода стояла мерзкая: шел дождь со снегом. К тому же отвратительно пахло помоями от переполненных мусорных баков. Салават поспешил удалиться от неприятного места.
На следующий день Ледников позвонил ему:
– Сегодня состоится предварительный суд:  будут решать вопрос содержания вашего сына. Если хотите, чтобы он пробыл до суда не в тюрьме, а  дома – могу поговорить с судьей. Для этого нужно заплатить ему десять тысяч…
– Конечно! Я обеими руками за! Когда отдать деньги? – выпалил Салават.
– Принесите после обеда в адвокатскую контору.
К назначенному времени Салават засобирался было, но позвонил Ледников:
– Сегодня не приезжайте. Судья не согласился.
Салават расстроился, но подумав, сообразил:  судья, имеющий зарплату в сто пятьдесят тысяч рублей в месяц, связываться с каким-то адвокатом и продаваться так задешево не будет... Ледников хорошо знал судебные процедуры и  понимал, что  судья может удовлетворить  адвокатское ходатайство и  разрешить Рустаму до суда находиться дома. Вот и попытался банально надуть клиента на дополнительные десять тысяч.
Он разочаровался в адвокате, но не стал предъявлять претензий. Решив состричь с паршивой овцы хоть клок шерсти, отправил Ледникова в тюрьму проведать  Рустама.
В тот же день по «беспроводному телеграфу» до Салавата дошло известие: из отдела по контролю за оборотом наркотиков звонили в суд, узнавали, посадят ли Рустама…  Эта новость насторожила отца: похоже, сотрудники подполковника Снегина, сочтя, что Рустам  угрозами оскорбил честь их мундира, точат на него зуб?..
Салават получил у следователя Бузгильдина разрешение на свидание с сыном и начал собираться.
– Куда ты? – еле слышно окликнула мужа Лилит.
– Повидаться с Рустамом, – коротко отозвался Салават.
– Передавай ему привет… – Лилит повернулась на другой бок.
В последнее время страх за здоровье жены сменился огромным желанием спасти сына. Все помыслы отца были сосредоточены лишь на этой цели.
К тому времени позвонил Ледников:
– Я побывал у вашего сына, у него пока все хорошо.
– Хорошо, благодарю вас, я и сам сейчас собираюсь к нему.
– Я отнес Рустаму чай и сигареты…
– Спасибо, я отдам вам деньги.
Он вышел из машины возле тюрьмы и тут же нос к носу столкнулся с руководителем отдела безопасности городского театра Айрат-агаем и знакомым заслуженным артистом. Салават успел лишь подумать: «Ах, незадача, откуда только они взялись, теперь дурная весть о сыне разнесется по всей околокультурной среде». Он со смущенной улыбкой протянул им руку:
– Здравствуйте, как поживаете?
– Приехали повидать моего троюродного брата, уже два года здесь сидит. А сам что тут делаешь? – поинтересовался артист.
– Я с теми же хлопотами… – уклончиво ответил Салават и поспешил от знакомых подальше.
Стоило ему встать в длиннющую очередь, галдящую перед комнатой для свиданий, как он увидел еще одну знакомую – женщину, возглавлявшую отдел в землеустроительной организации. От смущения оба притворились, что не заметили друг друга…
Тюремные служащие с посетителями не церемонятся. Ведь перед ними родственники осужденных за разные преступления граждан, попросту зэков, разных отбросов общества…
Наконец, дошла очередь Салавата, его завели в комнату для коротких свиданий. За стеной, нижняя половина которой была из железа, а верхняя – из стекла, его поджидал Рустам, прижимавший к уху телефонную трубку. Рядом переговаривались еще человек десять.
– Здравствуй, атай, здесь прослушивают… будем говорить по-башкирски…
– Как твои дела, улым?
– Ништяк, меня посадили в хату «полосатиков»… – в голосе Рустама сквозила гордость.
Пристально взглянув на сына, Салават заметил немало перемен: похудел, лицо побледнело без солнечного света, а взгляд – буравящий, как у бывалых зэков, будто пронзающий  собеседника насквозь… Прекрасно зная, кто такие «полосатики», отец спросил:
– О каких «полосатиках» ты говоришь?
– Это осужденные за тяжкие преступления убийцы, воры-рецидивисты. Я среди них самый молодой. – На бесстрастном лице Рустама снова мелькнула тень горделивости. – Одному даже, за убийство двоих, присудили двадцать два года. Его скоро переведут в особо строгий режим. В нашей хате каждый каратист либо боксер…
– Как к тебе относятся?
– Хорошо. Как самого молодого поставили на окно сторожить тюремную почту. Всю ночь поджидаю малявы, читаю, тут же сжигаю, пишу ответы и отправляю обратно через форточку с помощью ниток. Утром передаю все вести сокамерникам и днем отсыпаюсь.
– Как там условия?
– В двенадцатиметровой хате нас тринадцать человек.
– Кормят нормально?
– Так себе. Выйдешь в коридор, там написано, почитай какую еду можно приносить… Поговорим о более важном, атай. Откуда ты выискал этого адвоката?
– Его предложил Бузгильдин, следователь по твоему делу. Он согласился тебе помочь, поэтому я не смог ему отказать.
Рустам потемнел лицом, в глазах заиграли злые искорки:
– Это ментовская западня, отец. Сегодня же откажись от него! Ледников многих зэков обвел вокруг пальца, его тут растерзать готовы…
– Понял, – в голове растерявшегося отца пронеслось: «Неужто такое возможно? Официально взять на себя обязательство защищать клиентов, получить за это деньги и действовать против них?..»
Громкий звонок оповестил об окончании свидания. Прозвучал резкий приказ:
– Свидания окончены, освободите помещение!
– Ладно, сынок, не горюй, сделаю все, чтобы ты выбрался отсюда! – Салават положил телефонную трубку.
В тюремном коридоре он внимательно прочел правила отправки передач заключенным. В неделю разрешалось до десяти кило продуктов, кроме того, можно было отправлять сколько угодно съестного из тюремного ларька с баснословными ценами.
Выйдя из тюрьмы и закупив по пути на базаре хлеб, чай, сахар, хорошую колбасу, сало, лук с чесноком, овощи, фрукты и всякой всячины, он заторопился домой.
Дома он расфасовал каждый продукт согласно правилам – все кусочками и в отдельных полиэтиленовых пакетиках. (Так как ножи в тюрьме запрещены, заключенные не могут разрезать продукты сами.) Он долго провозился, тщательно взвешивая все продукты на весах, затем выбрал из них самые сытные и витаминные для заключенного, набил десять килограммов в большой черный пакет и вновь поспешил в тюрьму.
– Не пообедаешь?.. – Слабым голосом спросила у него Лилит. Салават лишь отмахнулся:
–  Поем, когда вернусь. Надо поспешить с передачей для Рустама. Он там мучается, недоедает…
Очутившись в здании тюрьмы, он снова примкнул к длинной очереди.
С этого дня Салават протоптал к тюрьме тропинку. Два раза в неделю готовил сыну передачу: разрешенные десять кило плюс кое-что из тюремного ларька.
Мать передала сыну сборник дуа:
– Скажи Рустаму, пусть все время повторяет эти молитвы, глядя на минарет городской мечети, ее там видно из окна. Пусть молит Аллаха о спасении из заключения… – С трудом выговорив  просьбу, Лилит снова упала без сил.
Оказалось, в тюрьму нельзя передавать религиозные книги, но отец  нашел возможность послать сыну заветные молитвы.
Самое главное, он поговорил с Анузом. Тот перезвонил ему спустя несколько дней:
– Салават, не переживай, я позвонил председателю городского суда, сходи к нему и сам, он поможет.
Преисполненный благодарности к отзывчивому шурину, Салават направился к зданию суда.
Председатель городского суда Аткаров оказался человеком серьезным. Он внимательно выслушал Салавата, но сам ни слова не обронил, обнадеживать не стал. Зато разъяснил ситуацию Анузу. Шурин позвонил Салавату в тот же день:
– Аткаров на днях уходит в очередной отпуск. Сказал, что предупредил заместителя  не передавать дело Рустама никому другому, иначе ему впаяют реальный срок, ведь статья серьезная. Когда Аткаров вернется из отпуска, возьмет дело Рустама себе, либо передаст надежному судье. Придется Рустаму немного посидеть в тюрьме…
Салавату от этих слов немного полегчало на сердце.
От услуг Ледникова он тоже еще не отказался. Решил, что тот сгодится для всяких поручений, пока не найдется хороший адвокат. Этот самый Ледников, немного смягчив,  сообщил ему плохую новость:
– По вашей просьбе я побывал у вашего сына, у него случился небольшой конфликт с сокамерниками…
Салават ехал в Уфу, но похолодев от страха за сына, повернул машину обратно. Набрав номер телефона Валеры Сталина, одного из приближенных городского «смотрящего»  Данира, озвучил свою просьбу. С юных лет попавший в преступную среду, Валера в тюрьме завоевал авторитет и поднялся до уровня «бродяги». В их городе «бродяг» всего несколько. Схожего на Иосифа Виссарионовича Валеру наделили прозвищем «Сталин». По иерархии преступного мира «бродяги» находятся на второй ступени сверху, составляя высший слой. Выше них только малочисленные «воры в законе». 
Работая в сфере бизнеса, Салавату приходится иметь дело и с представителями криминала. Вкратце поведав Валере о положении сына, Салават попросил поддержать Рустама.
– В тюрьме меня хорошо знают, я передам туда весточку, что твой сын под моей защитой, – сказал Валера, обдумав услышанное.
– Городская тюрьма тоже под  Даниром? Может, лучше тогда обратиться и к нему?
– Тюрьма в руках другого пахана – Талпана. Заметано, скажу про твоего сына Даниру.
Салават сходил к следователю Бузгильдину, снова взял разрешение на свидание с сыном. Ему хотелось увидеть Рустама самому. Однако, как ни старался, в тот день к сыну не пропустили.
А вечером в их дом постучался незнакомец.
– Здравствуйте, я недавно проходил мимо тюрьмы, там нашел эту записку. Решил занести, может, что-то важное, тут ваш адрес… – Мужчина средних лет отдал свернутое трубочкой, с обоих сторон заклеенное хлебным мякишом письмо. Салават протянул ему деньги:
– Большое вам спасибо.
Получив вознаграждение, мужчина ушел с удовлетворенным видом.  Салават дрожащими руками вскрыл письмо и спешно начал читать. В короткой записке сын писал: «Атай! Мои дела плохи. Оказывается, меня посадили в пресс-хату, камеру для усмирения неугодных, где одни отморозки. Это подстроили менты  наркоконтроля за то, что я при задержании угрожал им. Меня тут прессуют по их заказу. Придумали подставу:  сами подбросили втихаря на пол маляву и теперь предъявляют, что я не сжег тюремную почту, значит, стукач. Грозятся убить. Отец, скорее найди способ спасти меня. Твой сын Рустам».
От негодования у Салавата поднялось давление, бешено забилось сердце, в голове забурлили мысли: «Единственному сыну грозит беда… Надо спасти  любым способом! Что же делать?.. Выходит, сообщение Валеры Сталина не успело дойти до тюрьмы… Да уж, если им доверишься… Строят из себя крутых, а сами…  Может быть, лучше сходить к подполковнику Снегину и  попросить, чтобы прекратили давить, попробовать дать взятку?.. Но к Снегину смогу пойти только завтра. А Рустаму грозит беда ежеминутно. Вдруг будет поздно? Я должен сейчас же спасти сына! Эх, почему только не взял у Маурбека тот «Макар»… Несколько лет назад чеченец Маурбек хотел подарить пистолет, и зачем я отказался? Отмазался, мол, если выпью лишку, сам себя не помню, вдруг застрелю кого-нибудь. Будь сейчас у меня ствол, пригодился бы. Ночью всю обойму разрядил бы в окно камеры. А эти отморозки поняли бы мой намек. Травматический пистолет-то имеется, но Лилит уже спрятала, не отдаст. Не дай Бог причинят вред сыну, я их тюрьму вверх дном переверну! Надо немедля заказать Маурбеку, пусть достанет гранатомет…»
Донельзя распалившись, Салават быстро оделся и метнулся к двери.
– Куда ты… на ночь глядя? – вяло поинтересовалась Лилит.
– Есть срочное дело, скоро вернусь. – Салават хлопнув дверью стремительно добрался до машины и включил зажигание. Он вмиг доехал до базарной площади, куда выходили окна тюрьмы. Время подходило к полуночи. Тем не менее, под окнами стояло много людей, надеющихся получить из неволи записку, либо переговорить с близкими через форточку. Сердце Салавата трепетало, готовое выпрыгнуть из груди. Он присоединился к этой группе и уставился на окна. Долго всматривался, стараясь увидеть родное лицо. Наконец, приметил понуро стоящего сына перед форточкой и замахал рукой:
- Рустам!
 Заметив отца, сын крикнул:
– Атай!..
Салават заорал, не помня себя:
– Рустам! Скажи сокамерникам: тронут тебя пальцем –  расстреляю камеру из гранатомета! Всех поджарю! Передай: я  Афган прошел, мне ничего не стоит их замочить! Сы-ын! Слышишь?! – Дикие крики Салавата прозвучали громогласно и зловеще.
Наконец, Рустам ответил:
– Я слышу, атай…
К Салавату подбежали два дежурных тюремных охранника.
– Гражданин, вы грубо нарушаете тюремные правила, разговаривать с заключенными строго запрещается!
– Я же не в тюрьме, чтоб нарушать ее правила… – строго возразил Салават. Затем сел в машину и стремглав помчался домой.
Когда дочь Ильмира позвала ужинать,  вспомнил, что у него сегодня во рту не было и маковой росинки. Но есть до сих пор не хотелось. Торопливо перекусив,  лег спать. Но всю ночь ворочался, не мог уснуть. Перед глазами все время стоял сын, будто не взрослый, а совсем еще крохотный  мальчик. Он умоляюще тянул к отцу маленькие ручонки…
Мучительно ища и перебирая  всевозможные пути  спасения Рустама,  решил с самого утра пойти с поклоном к  начальнику тюрьмы.  И забылся тяжелым сном лишь на рассвете. Снова привиделся маленький сынишка, с мольбой протягивающий к нему ручоньки. Первая их радость, единственный сын, плоть от плоти, будущий наследник. Каким же хорошим, умным ребенком ты был в детстве! Настоящий вундеркинд! Мы возлагали на тебя большие надежды… Где и когда ты перешел грань дозволенного и стал преступником?.. Как же теперь вытащить тебя из страшной ямы?..
Начальник тюрьмы полковник Холодов - светловолосый человек  плотного телосложения с пронизывающим взглядом, вопросительно  уставился на Салавата:
– Слушаю вас.
– Дмитрий Сергеевич, здесь содержится мой сын Байгазин Рустам. Хотя попал сюда впервые, его почему-то посадили в камеру к отморозкам-полосатикам в пресс-хату…
Полковник  скривился:
– У нас нет никаких  «полосатиков» и  пресс-хат.
– Разве воры-рецидивисты, убийцы – не «полосатики»?
– Учреждение для «полосатиков» – это тюрьма  строгого режима, а наша – изолятор обычного типа.
– Дмитрий Сергеевич, по заказу сотрудников наркоконтроля сокамерники оклеветали моего сына и  угрожают ему. Не сердитесь за прямоту,  но если что-нибудь случится с сыном – жестоко отомщу обидчикам. Ради единственного сына пойду на все…
Полковник пристально вгляделся в собеседника и увидев решительный настрой, немедленно набрал телефонный номер:
– Морозов! В какой камере у тебя Байгазин Рустам?
– В тридцать третьей.
Полковник нахмурился, его голос стал жестче:
– Как он там оказался?!
– Сатлыков велел посадить туда…
– Немедленно переведите Байгазина в камеру первоходок! А Сатлыкова ко мне через пятнадцать минут! – дал указание полковник. Воспрянувший духом Салават принялся торопливо благодарить начальника:
– Спасибо вам, Дмитрий Сергеевич, огромное спасибо! У меня к вам… предложение…
Полковник насторожился:
– Что за предложение?
– Я… имею возможности… Хочу оказать спонсорскую помощь вашему учреждению… Может быть, и вам нужна какая-нибудь помощь… – На всякое приходится идти ради спасения собственного ребенка. Салават прозрачно намекнул на взятку. Но полковник отреагировал не задумываясь:
– Перестаньте, ничего не нужно! А за сына не беспокойтесь: держать в отдельной камере, кормить персонально и зад подтирать ему не буду. Но ни один волос с его головы не упадет! – Голос Холодова звучал гневно, однако он интуитивно понял - этому человеку можно верить. Слова начальника будто сбросили тяжеленный камень с души Салавата.
– Как же я вам благодарен, товарищ полковник! Век не забуду вашу доброту…
Несколько смягчившись, начальник тюрьмы спросил:
– Вы нашли сыну адвоката?
– Составили договор с Ледниковым.
Полковник презрительно усмехнулся:
– Если хотите вытащить сына, скорее найдите хорошего адвоката…
 – Кто же из них хороший?
– Самый лучший адвокат в нашем городе – слепой Ракипов. Вот это - адвокат! Такой умница… Еще могу посоветовать Зубова. Фамилия ему под стать:  вцепиться зубами - обязательно вырвет клиента из тюрьмы.  Зубов – бывший следователь,  подполковник милиции. Он отлично знает все тонкости правоохранительной системы и умело использует… – Холодов поднялся в знак окончания разговора.
– Огромное спасибо за совет, товарищ полковник, успехов вам в нелегком труде, будьте здоровы! – Салават вышел из кабинета.
В тот же день снова посетил Рустама. Внимательно вглядевшись в сына,  увидел:  буравящий собеседника взгляд бывалого зека  исчез. Похоже, Рустам быстро убедился в ложности тюремной романтики.
Кого только не растоптала, не превратила в лагерную пыль безжалостная тюремная среда?.. А ведь тюрьмы – отражение нашего общества. Там  царят те же дикие законы джунглей:  у кого сила – тот и прав, хочешь жить – умей вертеться, имеешь сторонников – и слово твое полновесно. Если в жизни эти распространенные правила и неписаные законы для виду прикрываются и приукрашиваются красивой ложью, то здесь почти те же самые, только более жестокие каноны прячутся за тюремной романтикой, на деле являющейся лагерной идеологией.
– Как ты, улым?
– Хорошо, атай, меня перевели в камеру для первоходок.
– Те «полосатики» ничего тебе не сделали?
– Нет, после твоего предупреждения заткнулись.
– Читаешь те дуа?
Рустам посветлел лицом:
– Я их даже выучил.
– Ладно, молодец. Тебе придется просидеть здесь еще пару месяцев, пока не выйдет из отпуска судья, с которым договаривались. Только не вздумай брякнуть об этом сокамерникам…
– Да нет… никому не скажу… понимаю...
– Если все пройдет, как задумано – дадут условный срок и выйдешь отсюда.
– Если пожелает Аллах, атай.
– Да поможет тебе Всевышний.
– Спасибо, отец, спасибо за все. Как там мама, сестренки?
– Все нормально, ждут тебя с нетерпением.
– Если, дай Бог, выберусь отсюда, поступлю учиться в медресе, атай.
– Очень хорошо, верно мыслишь.
После встречи с сыном Салават ушел домой окрыленный. Слава Богу,  Рустам кое-что стал понимать. Это несчастье сплотило семью. Все они стали жить, одержимые единой целью – желанием вытащить Рустама из тюрьмы. Пролежав сорок дней, встала с постели и жена. Вместе с Салаватом сходила повидаться с сыном. Дочери же каждый вечер с нетерпением поджидали записки от брата под окнами тюрьмы.
***
Ануз-кайнага нашел нового  адвоката для Рустама. Об этом он сообщил Салавату по телефону:
– Он надежный человек, мой земляк. Когда уволили  из прокуратуры, я помог ему получить адвокатское удостоверение. Денег платить не надо, он в долгу передо мной…
– Большое спасибо, кайнага. Как дела у тебя самого, как идут выборы? 
– Борьба накаляется. Тот злобный конкурент, похоже, снова наслал порчу…
– Голова болит?
– Просто раскалывается! Начинает болеть так сильно,  чуть не теряю сознание. Да еще при выходе из гаража стукнулся лбом о перекладину над воротами. Долго пролежал без сознания. Уже сколько лет выхожу оттуда наклонив голову, а тут забыл пригнуться. Неспроста это, как пить дать, снова порчу наслали…
Салават всерьез забеспокоился за шурина: как бы не довели родственника до ручки те злыдни…
– Почему же к нам не приезжаешь? Лилит окрепла, встала на ноги, она бы сняла колдовские чары…
– Времени маловато, зять. На работе тоже взяли в кольцо. Начальника моего отдела злит, что претендую на председательство. Прохода не дает…
– Вот сволочь, все зуб точит. Ладно, кайнага, не сдавайся, продолжай борьбу, желаю тебе победы!
– Спасибо, зять!
Решился вопрос с адвокатом - Салават разорвал договор с Ледниковым.
***
Когда Салават вернулся домой, Лилит сидела перед фотокарточкой Ануза, быстро чиркая авторучкой  на  бумаге. Переворачивает испещренный листок, берет новый и начинает все заново. Лилит пристально смотрит на фото, а  рука ее стремительно  выводит  странные рисунки. Заполнив за полчаса приличный ворох листов, Лилит позже их сожжет. Это действие называется  списыванием  проблем  человека по фотографии. 
Вот уже несколько месяцев таким образом она старается облегчить трудности Ануза, расстроить подлые замыслы и интриги конкурентов. Хочет помочь близкому родственнику сесть в кресло председателя  Верховного Суда республики. Лилит ясно сказала: «Игра крупная, ставки высоки. Если Ануз-абзый достигнет цели, Президент бесплатно предоставит ему как минимум двухсотметровую элитную квартиру и дачу. Зарплата превысит десять тысяч долларов. Самое  главное – он приобретет власть и могущество. Большая игра на этом не кончится, должность председателя станет трамплином для  дальнейшего прыжка на головокружительную высоту…»
Закончив  работу, Лилит в беспокойстве подошла к мужу:
– Плохи дела у Ануз-абзыя…
– Да, он говорил, что ударился головой.
Жена еще сильнее встревожилась:
– Дело не только в головной боли, положение намного серьезнее…
Взволнованность жены передалась и Салавату:
– Все настолько плохо?
– Сверху была информация:  хотят вывести Ануз-абзыя с предвыборной гонки. На него навели сильнейшую порчу. – Очень смуглая Лилит даже побледнела. А ее темные глаза таинственно замерцали.
– Чтобы от головы маялся?
– Не только. Решили полностью свести с ума…- Лилит пошлепала в задумчивости толстыми губами.
Глаза Салавата сверкнули яростью:
– Чтоб их! Сволочи, чего только не придумают. Неужели власть им так сладостна? За должность душу готовы продать…
– Ты прав, прямо из кожи вон лезут! Согласны пойти на все…
– Как же помочь шурину? – Салават уставился на жену.
– Надо без промедления снять порчу, не то сойдет с ума…
– Звони скорее, пусть едет в институт космоэнергетики Джамиля Базарова! Там ему помогут.
Лилит на глазах погрустнела.
– Я так и подумала, только мне дали другую информацию…
– Какую?
– Передали:  на нем сильнейшая порча и спасти Ануз-абзыя  смогу только  я сама… Настаивают, чтобы поспешила…
       Салават растерялся. Помолчав, спросил:
– Что же нам делать?
Лилит решительно сверкнула глазами:
– Я должна сама поехать в Москву и спасти нашего родственника! Дашь денег на дорогу?
– Что за вопрос? Тут не до денег. Надо любым путем уберечь от беды шурина… – Салават спешно принес из сейфа деньги и задумавшись, с сомнением покачал головой. – Ты же едва встала на ноги, хватит сил съездить в Москву, не надорвешься?..
– Не переживай, мне уже лучше. Сейчас самое важное – спасти Ануз-абзыя. Тронется умом - жена не будет за ним ухаживать, тут же упрячет в психушку…
Представив себе потерявшего рассудок шурина, чахнущего в желтом доме,  у Салавата от жалости сжалось сердце. А жена продолжала:
– Если  Ануз-абзый сойдет с ума, кто спасет нашего сына от тюрьмы? Завтра же полечу авиарейсом в Москву!  Заодно наведаюсь в институт космоэнергетики, получу дополнительные каналы.
***
 Лилит вернулась через три дня.
– Порча оказалась чувашская, сняла сравнительно легко. Хоть и пришлось потрудиться.  Хорошо, что не использовали марийское колдовство. Они же язычники, их порчу в силах снять только знахарь-мариец. – с довольным видом верещала жена.
– Получила новые каналы?
– Нет, туда я не успела. Пришлось серьезно заниматься Ануз-абзыем. Совсем худо стало у него с головой…
***
Отсидев несколько месяцев, Рустам вышел из тюрьмы. Председатель городского суда Аткаров сдержал слово: ему дали шесть лет условно. Когда в прекрасный майский день сына освободили прямо в зале суда,  радости не было предела. Но Салават никогда не забудет, как тяжело досталась им эта радость. Он так устал морально и физически, теперь знает, каково бывает, когда дорогой первенец сидит за решеткой и ему грозит еще двенадцать лет заточения…
 Родные сестры Лилит к их возвращению накрыли стол как на праздник. От дикой усталости Салават перепутал и вместо минералки опрокинул рюмку с водкой. Почувствовав горечь спиртного, вздрогнул  и  настороженно посмотрел на жену. А Лилит продолжала веселиться,  как ни в чем не бывало. Прошло пять, десять минут, она и не думала падать в обморок. Напротив, счастливо улыбалась и время от времени от души хохотала.   Салават  опустошил еще одну рюмку, потом третью, а с Лилит ничего не случилось… Наверняка, она заметила перемену в облике мужа, но промолчала.
Более семи лет не прикасался Салават к спиртному. Но после сегодняшнего застолья бражничал еще три дня. Пил и пел протяжные народные песни, пока душе,   под завязку переполненной переживаниями, не стало легче…
***
Удивительно, но Рустаму тюремная баланда  пошла на пользу. В «казенном доме» вконец распоясавшегося и потерявшего всякие границы дозволенного  сына  будто подменили:  он бросил пить, курить, употреблять анашу-марихуану, стал набожным человеком. Как правило, отсидевшие  там долгие годы зэки обычно возвращаются еще более озлобленными и матерыми преступниками, уже непригодными к нормальной жизни. Ведь тюрьма влияет на человека губительно, превращает  в раненого зверя в человеческом обличье. Недолгая же отсидка  научила Рустама  ценить свободу, понять важные вещи, послужила  огромным уроком.
Рустам сдержал данный за решеткой зарок – поступил учиться в медресе. Там он нашел настоящих друзей и единомышленников. Взахлеб рассказывал близким, что прихожане мечети – люди разных национальностей (среди муъминов  есть и русские), живут как братья, всячески поддерживая единоверцев:  безработным находят работу, нуждающимся всей общиной собирают деньги, попавших в беду выручают, в свободное время дружно идут на помочь при строительстве домов. И отдыхают вместе: устраивают посиделки, застолья и даже мусульманские сабантуи.
Салават от души радовался – сын после стольких ошибок встал на праведный путь.
Проучившись несколько месяцев в медресе, Рустам стал уговаривать родителей, сестер, родственников и даже знакомых встать на намаз. С воодушевлением человека, открывшего самую важную тайну и смысл бытия, призывал близких принять Ислам. В эти мгновения он испытывал подлинное счастье. Вдохновленный частичкой великой истины, неожиданно пробившейся сквозь тюремные решетки и озарившей душу, он жаждал поделиться этим светом с родными людьми. Увы, Рустама не понимали…
– Сынок, я и так мусульманин: верю в Аллаха, раздаю хаир-садака, помогаю нуждающимся, несколько раз держал уразу…
Рустам перебил отца:
– Отец, этого мало! Чтобы стать настоящим мусульманином, ты должен читать намаз пять раз в день. Всевышний сотворил людей и джиннов для того, чтобы они поклонялись ему. Поклонение Всемилостивому Аллаху – наш первейший священный долг!
– Эх, улым, если я буду сидеть и читать намаз пять раз в день, кто вам  еду добудет? И ты мулла, и я мулла – кто же коню сено даст? Ведь на всю семью один работаю…
– Атай, пропитание дает нам через тебя Аллах, как ты не понимаешь? Ты думаешь, на пятикратный намаз потребуется много времени? На вот, почитай! – Стремясь доказать свою правоту, сын с горящим взглядом протянул отцу небольшую религиозную брошюру. – Взяв в руки книгу, Салават попытался прочесть написанные кириллицей дуа, но у него не поворачивался язык.
– Нет, улым, не выйдет у меня, не могу произнести слова дуа.
– Атай, научишься потихоньку, просто старайся всем сердцем!
– Не могу пока, начну читать намаз позже, когда полностью обеспечу вас материально. Раз невозможно построить коммунизм для всех – построю хотя бы для собственной семьи. Вот тогда – пожалуйста.
Рустам разгорячился:
– Много людей думают, вот состарятся, тогда и встанут на намаз. Это частая ошибка, отец. Нельзя оставлять на старость, ведь человек не знает, когда умрет. А вдруг он уйдет, так и не успев научиться намазу. Как же горько будет тогда…
Салават протянул книгу обратно:
– Ладно, сынок, продолжим спор в другой раз, у меня пока срочное дело.
Свет в глазах сына стал гаснуть:
– Эх, атай, ты всегда прикрываешься делами-заботами…
Он направился к матери. А Лилит тут же скривила лицо и замахала руками:
– Отстань, улым, не морочь мне голову! Проповеди оставь для  медресе. И зачем только туда подался, совсем уже религиозным фанатиком заделался. Как бы не превратился в ваххабита-террориста, которых часто  по телевизору показывают…
– Мама, что ты несешь?.. Террористы из телевизора не имеют никакого отношения к Исламу. Это же обыкновенные бандиты! Они прикрываются религией и зарабатывают деньги на крови.
Мать обхватила голову руками:
– Все, хватит, Рустам… – В этот момент у нее зазвонил сотовый телефон. Выхватив из кармана мобильник, Лилит поспешно вышла из комнаты.
– Эх, ничего вы не понимаете… – Рустам с грустью обвел взглядом сестренок. Те тоже в последнее время начали косо посматривать на брата.  Наргиз – пожестче нравом, она без сантиментов объяснила причину: «Как угораздило тебя попасть в тюрьму? Ануз-абзый обещал до этого, что протолкнет нас в судьи. Из-за тебя у нас рушатся планы!» Салават со злостью подумал: « Гляди-ка, еще молоко на губах не обсохло, а мечтают вершить судьбы людей…» Недавно дочь Наргиз снова неприятно удивила Салавата. И спора не было никакого, но она вдруг открыто «кинула перчатку» отцу: «Атай, ты зарабатываешь много, а я буду заколачивать денег еще больше, так и знай!»
Дочери тоже заперлись в комнатах. Одним словом, у каждого своя жизнь. Когда Рустам попал в беду, общая цель – спасение родного человека – на время сплотила семью, а сейчас они снова разобщены. Лишь маленькая Акйондоз, словно желая проложить мостик любви  между близкими, с поцелуями и объятиями  ласково щебечет: «Мама, я тебя люблю! Папа, и тебя люблю! Рустам-абзый, Ильмира-апай, Наргиз-апай, я вас всех люблю!» Вот и сейчас она бросилась к Рустаму и с детской искренностью закричала:
– Абзый, я буду читать намаз! Меня научи!
Рустам подхватил сестренку на руки:
– Сестренка моя, ты же еще совсем малышка.
– Нет, абзый, я уже большая, научусь намазу!
Рустам понял – сестричка пожалела его. На глаза навернулись слезы, он прижал Акйондоз к груди.
       Салават зашел в кабинет и окунулся в тяжелые думы: «Что же случилось? Когда же между нами пролег ледяной холод?.. Как  выбраться из этого? Даже после истории с Зульфией мы восстановили отношения, смогли сохранить тлевшие в глубине теплые чувства и замечательно прожили семь лет. А что творится с нами сейчас? Есть ли смысл в жизни без любви?
Еще совсем недавно, если изредка засыпал, повернувшись спиной к Лилит, тут же кто-то (домовой?) легонько прикасался к плечу, как бы говоря: « Спи обнявшись с женой». Теперь давно сплю отвернувшись от нее, но никто уже не будит… И вообще, нужен ли я семье? Ведь они привыкли воспринимать меня только как добытчика. Хорошо еще, есть у меня  маленькая, улыбчивая доченька  Акйондоз… Радость глаз моих, отрада  сердца, светлая надежда, душенька – ненаглядная доченька Акйондоз…»
Акйондоз часто подбегает  к нему и неустанно повторяет: «Папа-папочка, я тебя очень сильно люблю!», успевает между играми и беготней целовать и обнимать отца.
Тут Лилит вихрем ворвалась в кабинет:
– С Ануз-абзыем плохо!
– Что еще? – Салават уставился на нее с некоторым недовольством.
– Конкурент навел ему порчу на смерть…
– Что?.. – Салават оторопел. – Он сам тебе позвонил?
– Нет. Мне дали информацию, когда выводила на бумагу его проблемы.
– А вдруг это не так?
– Так! Я позвонила ему: говорит, голова раскалывается, задыхается, не хватает воздуха.
– Ничего себе… – задумался Салават.
– Как же нам спасти абзыя от беды?! Ох, доведут его… – всхлипнула Лилит и с мольбой уставилась на мужа: – Ну, скажи, что нам делать?..
– Сама как думаешь?
– Я должна снять порчу с Ануз-абзыя, не дать ему умереть!
– А хватит у тебя сил? Может быть, надо обратиться к твоим учителям – Джамилю Базарову и Индире Хусу?
– Мне голос сверху упорно повторяет  - порчу с Ануза-абзыя  способна убрать только я, близкая родственница… Нужно немедленно лететь в Москву. Отпустишь меня? – Лилит затравленно смотрела на мужа. Салават без раздумий согласился:
– Как не отпустить? Ведь шурин спас нашего единственного сына от тюрьмы. Мы ему по гроб обязаны. Сделаем все, чтобы оградить родственника от смертельной опасности.
***
Лилит вернулась из Москвы через три дня. Выглядела такой унылой, даже еще сильнее почернела лицом:
– На Ануза-абзыя снова навели чувашскую порчу, только посильнее прежней. Пришлось хорошенько потрудиться.
– Шурину больше не грозит смерть?
– Нет, я убрала порчу напрочь…
– Вот и замечательно. Обидно умирать из-за какого-то кресла…
– Кабы я вовремя не подоспела, абзыя бы уже не стало. Глаза у него совсем потухли, руки-ноги тряслись. Хорошо, что в последний момент успела приехать…
– А почему ты без настроения?
Лилит помолчала, надула толстые губы:
– Из-за участия на выборах начальник отдела по-всякому притесняет Ануз-абзыя:   нарочно поручает самые сложные и запутанные дела. А потом ругает: «Не успеваешь, у тебя низкая квалификация, не соответствуешь  должности», пишет на него докладные.
Салават едва не задохнулся от злости:
– Как же не соответствует?! Шурин в Верховном суде больше десяти лет! Отличный специалист стал вдруг неугодным? Пусть поговорит с вышестоящим начальством!
– Был он на приеме. Приняли сухо. Якобы,  не хотят ввязываться в мелкие вопросы…
– Тогда понятно: значит, кто-то уже подсуетился – проплатил руководству за председательскую должность.  А шурин им мешает, вот и давят на него.
У Лилит от злости заблестели глаза:
– На него конкретно наезжают: хотят дать в зубы  «волчий билет» и выкинуть на улицу без пенсии и привилегий. А ему всего четыре месяца осталось доработать судебный стаж. Стараются выгнать до этого срока.
– Даже не дожидаясь, чем закончатся выборы в Верховный суд республики?
– Да, сильно взъелись на него. Если дело так пойдет, вряд ли он пройдет в председатели… Верно говоришь, кто заплатил, того и посадят в кресло. У них все схвачено…
Чуть подумав, Салават задал жене щекотливый вопрос:
– А ведь ты обнадежила шурина, мол, он пройдет на эту должность, будет вершить правосудие, сидя за огромным дорогим столом, а за ним будут железные решетки. Теперь заявляешь, что может и не пройти. Как тебя понимать?
        Лилит на минутку замолкла, затем ответила:
– Будем надеяться, до выборов еще десять дней …
Увы, шурин не смог получить должность председателя Верховного Суда республики. Попытался претендовать хотя бы на кресло заместителя. Не прошел и туда. Мало того, чуть не лишился нынешнего  места. Когда уже почти уволили с «волчьим билетом», его жена пошла к начальству  и со слезами упросила оставить мужа на работе еще на четыре месяца. Пришлось унижаться, но удалось сохранить супругу сто тысяч в месяц судейской пенсии, полтора миллиона рублей выходного пособия и прочие привилегии. Да еще оказалось, что Ануз не удосужился приватизировать  московскую квартиру и жилье принадлежит судебному ведомству. Как можно быть таким лопухом - бессребенником и стремиться только к карьере? Салават никак не поймет еще шурина, но твердо уверен в его кристальной честности. «Возможно, он думает: «Бытовые проблемы подождут. Вот поднимусь высоко-высоко - все поднесут на золотом блюдечке с голубой каемочкой…»?
Связанные с выборами злоключения шурина еще раз показали Салавату горькую истину:  чтобы в эпоху дикого капитализма  вознестись  «на олимп»,  политику приходится остаться налегке и сбросить с себя мешающий  «балласт» - правдивость, долг, честь, совесть, достоинство и еще много чего…
ГЛАВА ВТОРАЯ
 Ануз Япкаров  в апреле вышел на пенсию и  вернулся на родину. Семью пока оставил в Москве. В середине мая он побывал в доме Салавата. При долгой беседе гость с горьким сожалением признался:
– Если б я принял предложение той влиятельной группы, согласился стать их человеком – прошел бы на должность председателя. Но не послушал, ответил, что являюсь человеком Президента. Они дали пять миллионов долларов москвичам, потом еще столько же, и все-таки поставили своего человека, а наш Президент теперь меня знать не хочет, звоню - не берет трубку…
–  Ладно, что теперь поделаешь, прошлого не воротишь. Надо жить с надеждой на лучшее, – постарался утешить шурина Салават. – Может, Президент даст тебе хорошую должность? Поработавших на федеральном уровне опытных людей у нас по пальцам можно пересчитать…
– Президент уже перекрыл мне все пути: здешним руководителям повелел не брать на работу. Я попробовал ткнуться в два-три места, меня как огня боятся…
– Но в чем причина такого отношения?
– Конкуренты постарались: наговорили Президенту, что, якобы, веду деятельность против него. А если даст мне влиятельную должность - использую московские связи, буду метить на его место. Но я-то и не собирался стремиться к власти нечестными способами. Если бы и претендовал, то только путем честной борьбы, демократических выборов…
Салават внимательно посмотрел на родственника: неужели он так глуп или притворяется? Чтоб шурин не догадался значения откровенного взгляда, продолжил разговор:
– Где же сейчас найдешь приличную должность?
– Попробую поискать в неподвластных республиканскому Президенту федеральных структурах. Возможности  имеются, только не хочется ходить в заместителях. Желаю найти и занять кресло большого руководителя…
– Найдется, кайнага! Люди, прошедшие московскую школу, на дороге не валяются… – Салават старался подбодрить переживающего шурина.
– А как дела у тебя самого, зять? Как бизнес, пишутся ли картины?
– Ну, если о бизнесе – долго промучился, но получил-таки документы на  земли. Наши городские чиновники самые злостные бюрократы в республике! Должны облегчать народу жизнь, делать ее удобнее, а вместо этого сидят себе, ставят подножки, создают проблемы. Я все равно победил этих ненасытных бурдюков! – Салават достал из сейфа свидетельства о праве собственности на земельные угодья. Мельком просмотрев желтоватые бумаги, Ануз с некоторым изумлением спросил:
– Ты записал земли на мою сестренку?
– Слишком уж сложной, многоходовой была эта сделка. Такой мудреный проект и не всякому юристу доверишь. Пришлось оформлять участки на многочисленную родню и на имя жены. Хотел позже перевести земли на себя, да Лилит устроила мне сцену.
Шурин вновь удивился:
– А почему?..
– Обиделась. Сказала: раз  собираешься переписать на себя, значит, не доверяешь. Я говорю: «Как мне тебе не верить, двадцать восемь лет женаты, четверо детей». Теперь земли, стоимостью один миллион долларов на ее имени!
– Миллион долларов?! – У шурина заблестели глаза.
– Ага, Лилит нынче - официальная хозяйка всего моего имущества. Даже наш трехэтажный дом записан на нее! Ха-ха-ха! Все оформлено на жену! Случись чего, она меня запросто из дому выгонит, ха-ха-ха! – Салават от души расхохотался. А кайнага полюбопытствовал:
– А зачем же ты оформил дом на Лилит?
– Чтоб у нее шел стаж, указал Лилит хозяйкой семейного бизнеса. Тот большой магазин тоже строил на ее имя. Жена слышала, якобы, при продаже имущества   и покупке жилья налог уменьшается. Вот и переписал дом на Лилит. Потом выяснилось, что она неправильно истолковала закон, да мне все равно. Не собираемся же разводиться на старости лет. Так какая разница, на кого оформлено имущество?
– Наверное, ты прав… А  картины пишешь?
– В конце года у меня юбилей. Не хотел отмечать, да родня настояла. С пустыми руками пятидесятилетие не встретишь, уже два года пишу не покладая рук. Надо успеть подготовить персональную выставку. Я теперь и в гости не хожу, отправляю Лилит одну.
Ануз понимающе улыбнулся:
– Знаю я эти хлопоты, сам в прошлом году справлял в Москве юбилей.
***
В двадцатых числах знойного июля Салават дописал очередную картину. Устал неимоверно,  чувствовал себя истекающим кровью воином. Долго парившая в горних высях творчества душа изнывала от тоски и  опустошенности, вынужденная спуститься на грешную землю. Но и дальше оставаться там не могла. Пропал аппетит, отпали все желания, не осталось  сил. Это произведение на какое-то время изменило сознание: одолевающую сердце грусть резко сменяла радость и он вдруг заливался смехом, не помня причину  веселья. А затем  внезапно погружался в печаль, на глаза наворачивались слезы.
Попробовал  отлежаться, не помогло. Понял, что нужно скорее что-нибудь сделать, пока окончательно не ослабли «шурупы».  Не нашел другого способа кроме выпивки. Неожиданно вспомнилась Зульфия.
Странной была эта попытка забыться. Он не успел даже вволю напеться любимых песен, сморил крепкий сон и сам не заметил, как задремал.
В какой-то миг Салават проснулся, услышав голос матери:
– Ох, погубишь ты мое дитя, зачем опоила снотворным?
– Какое еще снотворное? О чем ты? – Лилит, по обыкновению, все опровергала.
– Только что бросила в водку таблетки, думаешь, я не видела?
– Твой сын здоров как бык! Какой ему вред от крошечных таблеток? Зато спокойно поспит.
– Нельзя добавлять в водку снотворное! Разве не знаешь? Он же весь израненный, все здоровье там оставил…
– Ну и как мне его остановить? Горланит песни да плачет…
Мать Салавата распалилась пуще:
– Коли поет - пой вместе, плачет – утешь! Неспроста же он плачет?! Смолоду в самое пекло попал… Может, от жалости к убитым товарищам слезы льет… А ведь добытое им добро любишь! Сколько тряпок, золота-серебра  да бриллиантов накупила себе и дочерям! Сведешь мужа в могилу, кто четверых детей будет кормить? В доме ведь, кроме него, никто не работает! А скольким твоим родственникам помогает? Детей твоих сестер устроил учиться, а потом и на работу. Да ведь ты, килен , даже за продуктами в магазин не ходишь, возлежа на диване как боярыня, заказываешь моему сыну по телефону. Ни разу в очереди не стояла, чтоб за газ, воду и отопление заплатить. Об всем заботится все тот же муж, которого непутевым считаешь. И детей вырастила без яслей-детсадов. Конечно, ведь пришлось бы их спозаранку будить, одевать, отводить, а вечером обратно забирать… Я за свою жизнь двух алкашей людьми сделала, а ты моего золотого сыночка  норовишь угробить!
– Я же силком не наливаю, сам пьет! – успела вставить Лилит.
– Ерунду мелешь, килен, человек без причины не напивается: или жизнью недоволен, или ласки женской не хватает…
Слова свекрови заставили Лилит смутиться, но она быстро взяла себя в руки:
– Чтоб не умер, сейчас же отправлю в наркологию!
Мать окинула сноху гневным взглядом:
– Эх, килен, что не всосала с материнским молоком, не получишь и коровьем… Решила отправить моего сына в дом алкашей и опозорить?
– Но как я его отрезвлю? Сама же говоришь, что может умереть…
– Он еще вчера был трезв как стеклышко, денек выпил – и уже в наркологию? Я ни на что не годного, безработного алкоголика и инвалида войны обихаживала почти четверть века, довела до шестидесяти семи лет. Пусть земля будет пухом покойному мужу Зуфару,  а душа пребудет в раю. А за вторым, ветераном тыла, еле выжившим после обвала  шахты, ухаживала двадцать два года года, довела до восьмидесяти. Тоже был алкашом, весь день пил, а ночью орал. Я хоть раз отсылала их в дом алкоголиков?! Эх, сноха, жизни не понимаешь! Раз вышла замуж, обязана ухаживать за супружником.
Мать Салавата прошла на кухню:
– Где у тебя шурпа? Пьяному человеку нужно сварить мясной суп, а лучше харчо и кормить. Без нормальной еды мужики быстро спиваются… Ну-у, килен, хороший добытчик у тебя муж, да только цены ты ему не знаешь. Будешь потом каяться…
Оказалось, Лилит позаботилась обо всем заранее – как только мать ушла, Салавата тут же отвезли в наркологию. Приют алкашей и наркоманов хорошо ему знаком – самому много раз приходилось привозить сюда родственников Лилит. Эти серые  коридоры ему уже порядком надоели. Запьет кто-нибудь из ее родни – из аула привозят к ним. А Салават устраивает их  в наркологию. Сперва шуринов и шуряков держат в «обезьяннике», привязав руки- ноги к кровати. Те несколько дней проводят там, справляя нужду под себя, а в общую палату их переводят только после того, как пройдет психоз. Салават все эти дни носит им сменное белье и продукты. Мало того, еще и надоедают, умоляя принести водку. Сама же Лилит не ступает сюда ни ногой.
Салавата положили в элитную двухместную палату. Он был неимоверно зол на Лилит. Не отвечал на ее многократные звонки, гневно думая: « Вот это да, умрешь со стыда –  засунула родного мужа, с которым четверть века прожила, в гнездо конченых алкашей и наркоманов. Даже не успел толком напиться, вдоволь излить душу в задушевных песнях. Если б излил, встали бы на место струны сердца, готовые оборваться. Отступила бы гложущая душу тоска и  пустота».
Что поделаешь, Зулейха-Лилия-Лилит в последние годы не способна  понять мужа, она теперь на других волнах качается. Да, настоящее имя ее – Зулейха. В юности она не захотела иметь «старушечье» имя, стала Лилией. Начав же заниматься космоэнергетикой, знахарством и ясновидением, назвала себя Лилит.
Что бы она ни ворковала в оправдание, Салават решил не прощать жену. Семейный корабль и без наркологии сел на мель, а любовь сошла на нет. А какая радость жить без любви? Несомненно, он обязательно ответит ей…
 Салават вовсе не болел с похмелья, чувствовал себя хорошо, а после капельницы стал и вовсе джигитом. Он вышел в коридор. Там весело хохоча ходили табуном  парни и девушки. Девицы игривы, словно молодые кобылицы, а парни вились возле них и ржали как возбужденные жеребцы. Судя по состоянию, выпивохи успели хорошенько поддать, наркоманы приняли дозу.
Побродив по коридору, Салават встретил нескольких знакомых. Один из них, Саша – хозяин точки по сбору цветного металлолома, ездит на хорошей иномарке. Он держал машину на автостоянке Салавата и  каждый день после работы покупал в его магазине сумку пива. Выпивали вместе с женой. Благоверная сюда не попадала, а Саша, оказывается, отлеживается здесь время от времени.
Второго знакомого зовут Сергей. Салават называет его про себя «комнатным мальчиком». Он – сын покойного крупного начальника, у вдовы которого Салават купил большой дом.
Сергей отлично отучился и в школе, и на юридическом факультете, был не отрывающимся от компьютера ботаном и маменькиным сыночком. Отец допустил большую ошибку: устроил Сергея после университета в милицию.  Там бывший  комнатный мальчик и ботан изменился до неузнаваемости. Он с коллегами  зверски избивал и пытал  людей, попавших к ним в лапы. Бедняги не смели сопротивляться, иначе правоохранители могли отнять половину здоровья или  просто забить до смерти, затем вывезти и выбросить куда-нибудь на пустырь. А руки у Сергея мягкие, как у женщины. Скоро он пристрастился к выпивке. Разбил несколько машин, купленных высокопоставленным отцом. Врачи разводили руками: впервые видели, как стремительно может человек впасть в алкоголизм…
Через год Сергея уволили из милиции, но он уже успел деградировать. Сейчас двадцатипятилетний парень нигде не может  работать. Часто уходит в запой, попадает в наркологию, здоровье уже никудышное. По словам его матери, даже после увольнения прежние коллеги звонили Сергею, приглашая поучаствовать в избиениях: «У нас уже кулаки болят, приезжай, помоги!» Сергей сильно ожесточился и по отношению к матери. После смерти отца начал бить и ее. Он признался Салавату: «Эх, написал бы правдивую повесть о милиции, только боюсь, убьют…»
К ним подошел парень, сразу видно, из аула:
– Не угостите сигареткой?
Они пошли в курилку.
– Давно ты здесь, кустым ? – поинтересовался Салават.
– Двадцать дней пролежал, завтра должны выписать.
– Как попал сюда? Здесь впервые?
– Ага, в первый раз. Удачно накалымил семьдесят пять тысяч. Сам не помню, как пропил все с аульскими парнями и попал сюда. Говорят, белая горячка началась. Несколько дней побыл в «обезьяннике», потом перевели в общую палату. Хорошо еще, не сдох. Пока лежал в «обезьяннике», двое рядом со мной окочурились.
– Еще, небось, не женат?
– Нет, агай.
– А ведь пропитых денег хватило бы свадьбу сыграть...
- С кем, агай? Девчата-то давно убежали в города. В ауле уже ничего не осталось: клуб, детсад, школу, медпункт закрыли, колхоз распустили.  Поневоле запьешь, такая скука. Я бы и сам уехал, да мама стара.
– Слышал, многие уезжают на Север.
– Парни пошустрее давно уже на Севере или в городах. Мне тоже придется куда-нибудь уехать. Вернусь домой, посоветуюсь с матерью…
К ним присоединился еще один курильщик. Слово за слово, разговорились. Сабит, приехавший из Чечни, поделился переживаниями:
– Наградили Орденом мужества. Ехал домой как на крыльях. А любимую девушку будто подменили. Надменно взглянула на награду и ляпнула: «Ты молодец, конечно, но какая польза от твоего ордена?» Я говорю: «Устроюсь на завод, поженимся, дадут комнату в общежитии. Потихоньку на квартиру заработаем». Она была подшофе и ответила не таясь: « Времена изменились, я уже не та наивная девчонка и не собираюсь жить  в вонючей общаге. У меня новый жених - коммерсант с квартирой и крутой иномаркой. А с тобой у нас было по молодости и не всерьез.» После этого я  запил надолго.
Чуть подумав, Салават решил морально поддержать Сабита:
- И ты так быстро расклеился от слов какой-то предательницы? Ты же герой-орденоносец! Докажи ей, что ты настоящий мужчина, а не размазня!
- Как доказать?..
– Поступи в университет. Получишь образование и хорошую профессию - будешь не хуже того коммерсанта. Кто такой бизнесмен? Он сегодня есть, а завтра его нет. А хорошие специалисты всегда нарасхват. Заруби это на носу, Сабит-кустым.
– Ого, а хватит во мне пороху для такой большой цели?.. – неуверенно уставился он на Салавата.
– Почему бы и нет? После Чечни тебя даже с тройками примут в любой университет. Тем более, орден имеешь. Только на каждый экзамен иди в военной форме и при награде. Я когда-то постеснялся надеть форму с орденом на экзамены, из-за этого поступил в институт на два года позже. Вступи в организацию воинов-«чеченцев», изучи положенные тебе льготы. Затем иди  в городскую администрацию, встань в очередь на получение бесплатного жилья.
Лицо Сабита осветилось надеждой:
– Верно говоришь, агай, я слышал краем уха об этой организации. Большое вам спасибо за хорошие советы…
– Дел у тебя невпроворот, туган, некогда тебе пить… Отучишься, станешь человеком, потом сам поймешь – для чего тебе нужна была та девушка...
Сабит удивленно посмотрел на собеседника:
- Для чего она... Эта продажная сука?.. Да я… В самом деле, агай, а для чего?..
- Чтоб ты стал настоящим мужчиной…
       Тем временем, рядом с ними началась перебранка. Ругались две девушки - длинноногие стройные красотки лет двадцати двух. Одна – ухоженная крашеная блондинка, вторая – черноглазая смуглянка с иссиня-черными волосами и пухлыми губами. Они были похожи друг на друга, очевидно, родные сестры.
– Маша, ну забери меня отсюда, прошу тебя! Тошнит уже от этих стен, видеть не могу! – упрашивала черненькая блондинку.
– Настя, сколько тебе повторять: до конца курса лечения всего три дня!
– Машенька! Ты же мне родная сестра! Я так не хочу здесь оставаться! Забери меня отсюда сейчас же, пожалуйста!
– И что ты сделаешь? Снова начнешь бухать?
– Машенька! Я тебе слово даю: не буду пить…
Блондинка еще больше распалилась:
– В который раз уже клянешься, трепло! Хочешь подохнуть от водки?!
Брюнетка заплакала:
– Машенька, прошу тебя!
– Отвянь! Выйдешь через три дня! – Сестра со злостью всучила Насте пакет. – Надоела уже всем, алкашка! – Блондинка хлопнула дверью.
Салавату стало жаль девушку:
– Не плачь, Настя!  Если уж так хочешь, выкраду тебя отсюда, -сказал весело, желая поднять ей настроение.
Девушка удивленно посмотрела на него:
– Разве это возможно?
Честно говоря, и ему не хотелось оставаться ни дня в этом учреждении. Салават, склонный к авантюрам натура, вспомнил слова известной цыганской песни. Глядя в большие глаза девушки,  негромко и шутливо напел:
Спрячьте девчонку
За высоким забором,
Выкраду вместе
С забором…
Настя смотрела на него во все глаза с удивлением и надеждой. Достав телефон, Салават набрал нужный номер.
– Салям, брат. Есть время?
– Для тебя найдется.
– Короче, я в наркологии… Дорогая жена постаралась… Я в порядке, нет нужды здесь оставаться. Купи в хозмаге двадцать метров аркана  покрепче, чтоб меня выдержал. Буду спускаться с третьего этажа.  Договорились? Хорошо, жду тебя.
Оказывается, Салавата подслушивал какой-то странный мужик. Он с видом заговорщика  вплотную подошел к нему  и хитро подмигнув, пробормотал:
– Оставишь мне потом аркан?..
Салават с недоумением уставился на него:
– Для чего?
Мужик лет сорока пяти опасливо огляделся по сторонам и ответил:
– Я ведь работаю на инопланетян…
– И что ты для них делаешь?
 – Ямы рою.
– Какие ямы?
– Пробуриваю скважины диаметром в полметра.
Салавату стало занятно:
– А какая глубина?
– Пятьдесят метров.
Салават многозначительно покачал головой:
– Пятьдесят – это очень глубоко. И чем буришь?
– Инопланетяне дают мне специальный, мощный аппарат для бурения.
– Днем работаешь или по ночам?
– Ночью, когда все спят.
– А зарплату платят?
– Конечно.
– И сколько дают?
– Пятьдесят рублей за скважину.
Салават нарочито удивился:
- Так мало?! Немедленно потребуй, чтоб подняли зарплату!
Мужичок махнул рукой:
– Да  мне хватает. Одному много и не нужно. В нашем колхозе и того не получают...
Салават поспешил свернуть странную беседу:
– Ладно, дружище, давай договоримся так:  мы ночью привяжем аркан к батарее, спустимся вниз, а ты потом тихонько зайдешь в  палату и заберешь  себе. Только о нашем уговоре никому ни слова, ясно?
– Лады! – На лице больного, пожалуй, еще не до конца вышедшего из состояния психоза, появилась радостная улыбка. Салават, чуть поколебавшись, задал еще один вопрос:
- А ты не будешь вешаться?
- Ты что, думаешь, я дурак? Мне надо скважины бурить, деньги зарабатывать!
В обезьяннике заорали благим матом:
– Я ощенился! Заберите скорее! Я родил щенят! Заберите!
Салават сквозь решетку бросил взгляд на комнату, которую местные называли «обезьянником». Там, привязанный  к кровати, лежал здоровенный  мужчина лет сорока.
– У меня щенки! Заберите их! Суки! Я кому говорю?! Забирайте скорее!
Раскатистый крик не прекращался. Наконец, к мужчине неспешно подошли медсестра с санитаркой. Оказалось, тот справил большую нужду, а в затуманенном белой горячкой сознании возникла несуразная ассоциация.
Пообщавшись с работающим на инопланетян «шахтером» и став свидетелем выходки «ощенившегося» мужчины, Салават окончательно решил  уносить ноги из этого «веселого» учреждения.
Вскоре родственник привез аркан. Машина Салавата стоит перед центральным входом, ключи в кармане. А Настя  не отходит от него ни на шаг. Зашел к себе в  палату -  и она за ним. Вскипятили чай, перекусили. До побега оставалось время. Он растянулся на кровати, Настя прилегла рядом и прильнула к нему. Салават был так  обозлен  на жену:  куда  запихнула собственного мужа, стерва…  Да и во взаимоотношениях с Лилит не осталось уже ничего кроме холодной войны. Поэтому он лишь коротко спросил:
– У тебя нет венерических болезней?
Настя искренно и горячо зашептала:
– Ну что ты, нет, конечно! Я не гулящая, пью только…
Салават не дал ей договорить: заключил в объятия и стал торопливо раздевать. После, лежа в благостной тишине, прошептал Насте:
– Какая ты страстная…
Счастливо улыбаясь, Настя теснее прижалась к нему. Преодолев неловкость, Салават спросил:
– А где же ты пить научилась?..
Выровнив  дыхание, Настя ответила:
– Мой отец - вор-рецидивист, не вылезает из тюрем. Последний раз посадили на двадцать лет за двойное убийство. Мама тяжело растила нас четверых. Поэтому мы с детства по ночам продавали водку в нашей точке. Папе ведь тоже нужно отправлять передачки… Маша не пила, в зимние холода  как-то терпела. А я начала согреваться глотком-другим. Так и втянулась…
  – Тебе обязательно нужно бросить пить. Ты еще молодая и красивая …
Настя еще крепче обняла Салавата:
– А ты такой решительный, горячий, собираешься выкрасть меня отсюда. Был бы у меня любимый человек… такой… как ты  – бросила бы пить. Я была бы самой верной! Пылинки бы сдувала с любимого…
– Завяжешь со спиртным – найдешь своего мужчину.
- Правда?.. – Настя посмотрела на Салавата с надеждой.
- Конечно! Тебе надо найти мужа,  нарожать детей. Как можно угробить такую красоту и здоровье ради какого- то пьянства?! – Он ласково пошлепал Настю по пышному мягкому месту, нежно погладил шелковистые, приятно пахнущие волосы и сжал ее роскошное тело в крепких объятиях. Она с неукротимой пылкостью прильнула к нему всей плотью и душой, принялась страстно целовать. Поцелуи ее стали еще слаще, вернее, вкуснее от мощнейшего вброса в кровь гормонов.
Через несколько минут, Салават с трудом отстранился от нее:
– Пора собираться.
Крепко привязав аркан к батарее, другой конец  осторожно спустил  вниз и повернулся к Насте:
– Ладно, я пошел. Жду тебя внизу. Осторожнее перебирай руками, не торопись. Будешь спускаться мимо окон, не касайся стекол, не разбей.
Настя широко раскрыла глаза:
– Но я же боюсь! Вдруг руки соскользнут и упаду?
– Схватишься за аркан как надо – не соскользнут.
– Ой, страшно, что же мне делать?
– Если боишься, останься здесь. До встречи.
– Не хочу я тут оставаться!
– Ну, тогда за мной. Когда окажусь на земле, дам знать. Тогда и начнешь спускаться.
– Ой, я очень боюсь! – Чувствовалось, от страха душа ее ушла в пятки. Салават рассердился:
– Сказал же: если трусишь, оставайся тут! Я то думал, ты девушка решительная. А ты ничем не отличаешься от остальных женщин. Такая же трусиха. Ладно, больше нет у меня времени…
– А если упаду?
– Упадешь – поймаю. Буду поджидать тебя внизу.
Сказанные с некоторой бравадой слова подействовали, она успокоилась. Крепко держась за аркан, Салават перешагнул через подоконник и медленно начал спускаться вниз. Это было нетрудно. Добравшись до земли, он подергал аркан и тихонько окликнул спутницу:
– Настя, быстрее! Не бойся, я тебя тут поймаю!
Салават начал было сожалеть, что связался с Настей. Но, наконец,   упругие, чуть подрагивающие бедра  и мягкий зад девушки оказались в руках. Мэржэ  - она и есть мэрже. Несдержанна, но и искренна в проявлениях чувств  – Настя тут же, подчинившись мощному, дикому порыву, страстно сжала его в объятиях.
– Миленький! И впрямь поймал! Спасибо!..
Как бы ни были Салавату сладостны пылкие объятия и поцелуи, нужно отсюда  побыстрее уходить. С трудом  отстранившись от  горячего тела, за руку  повел Настю в сторону машины.
Они помчались в город.
– Где тебя оставить?
– Я живу на ВТС, только не хочу с тобой расставаться… Давай проведем вместе хотя бы сегодняшнюю ночь! – Настя умоляюще глядела на Салавата.
– У меня на сегодня  другие планы.
– Так поменяй их! Еще пока никто не знает, что мы сбежали из наркологии… Проведем ночь вместе, пожалуйста!
– Не получится! Мне надо выяснить отношения с Зулейхой-Лилией-Лилит!
– У тебя их трое что ли?
– Да, целых три в одном!
Настя решила поддержать шутку:
– Бросай нафиг всех троих и женись на мне: смогу легко заменить твоих Зулейхушек - Мархабушек…
Салават молча улыбнулся.
Доехав до ВТС, остановил машину. Настя снова начала осыпать Салавата поцелуями:  вкладывала в каждое движение столько безудержной страсти, ее ласки растопили бы даже камень, не то что жаждавшего любви мужчину. Они были как во сне - потеряли чувство реальности и времени.
Наконец, Салават с большим трудом очнулся:
– Настя, мне пора… - вымолвил тяжело дыша и спустил сильно запотевшие стекла автомобиля.
Она нежным, исходящим от сердца грудным голосом остановила Салавата:
– Ох!.. Милый!.. Ну, чуточку погоди!.. Расскажу  тебе… почему боялась спускаться через окно. А то так и подумаешь, что я трусиха…
Он согласился:
– Хорошо, слушаю тебя.
– В прошлом году осталась дома одна, пьяная. И вдруг услышала голоса. Заставили взять  веревку и велели повеситься. Мол, если удавлюсь, спасу от смерти сестренку, братишек и родителей. Убеждали с такой силой, показывали такое, что поневоле поверишь. Я полезла в петлю. Но тут веревка оборвалась и упала  в ванну. «Эх, ты, бестолковая, ради спасения  семьи даже повеситься как следует не можешь…» Меня обругали и приказали идти на балкон. Выхожу и слышу:  внизу, среди деревьев, горько плачет мама. Да так жалостно, что сердце разрывается. Тот голос спрашивает: «Слышишь, как плачет мама?!» Я отвечаю: «Слышу», а он: «Ты не смогла ради спасения  семьи вздернуться, а сейчас боишься прыгнуть с балкона к ней, потому она и рыдает!» Спрашиваю: «Что же мне делать?», голос отвечает: «Чтоб спасти родителей, сестренку и братишек от смерти, ты обязана пожертвовать собой, прыгнуть с балкона!» После этих слов мама еще сильнее заголосила. Я не выдержала, взяла и сиганула с третьего этажа. Очнулась в реанимации. После этого и боюсь высоты. А ты решил, что я трусиха… Видишь, меня так тянет к тебе – это даже сильнее страха высоты… – Настя снова прильнула к Салавату. – Откуда только ты взялся? Мне так хорошо с тобой! Понимаешь, я очень одинока, а так хочу любить… Но некого, кругом одни алкаши и наркоманы. А мне нужен такой, как ты!
Он еле вырвался из страстных объятий:
– Настя, мне нельзя. Я человек женатый, отец четверых детей. Семь лет не изменял жене. Просто разозлило, что она меня в наркологию упекла…
Она как-то сразу сникла. После тягостного молчания глухим голосом произнесла:
- Тогда… хотя бы… будь моим любовником… Нам же вместе так хорошо!
Салават ласково погладил ее поникшие плечи:
- Ты очень красивая… а какое у тебя тело… и такая горячая. Можешь найти хорошего парня и выйти замуж. Для счастья у тебя все есть. Главное, надо только бросить пить. Завяжешь с зеленым змием – твоя жизнь сразу наладится. Перед тем, как попрощаемся, я должен объяснить еще одну важную вещь. Голос, который понуждал тебя повеситься, прыгнуть с балкона – это голос беса. Он - не следствие белой горячки, а  реально существующая сила. Его цель – погубить людей. Пьющий человек, особенно ушедший в долгий запой, настолько ослабевает духом, что над ним берет власть шайтан и заставляет лезть в петлю или убить  других людей, даже близких. Сбить человека с пути, погубить – работа, долг шайтана. А пьяница -  самая легкая мишень для него… Поняла?
       Настя с содроганием ответила:
– Кажется, да… Но мне еще нужно обдумать твои слова…
– Ну ладно, поеду домой.
– Дай телефонный номер…
Салават торопливо черкнул цифры и протянул Насте.
– А когда встретимся еще? – Настя снова прижалась к нему. – Может быть, завтра?..
– Не будешь пить, может и встретимся.
– Да брошу я!
– Ладно, посмотрим, – Салават закрыл дверцу машины и поехал.
Он остановился у ворот. Дома был только Рустам. Почувствовав неладное, тревожно спросил:
– Ты почему один? Где остальные?..
– Все поехали  в аул на день рождения Ануз-абзыя, – невнятно пробормотал Рустам.
Слова сына неприятно удивили Салавата, а в голове завертелись противоречивые мысли: «Почему Зулейха-Лилия-Лилит  об этом ничего  не сказала? И Ануз-кайнага  не позвонил и не пригласил. Сам-то сколько раз у нас за столом пиликал на гармошке... Разве обычай: в гости ходить – надо и к себе водить, шурина не касается? Что же получается, я не достоин быть гостем такого важного человека, как Ануз Япкаров?.. А что тогда делают там моя жена и дети?»  И самый коварный вопрос заполз в  душу змеей: «А не связано ли с именинами Ануза то, что жена меня так поспешно отправила в наркологию?..» 
Салават поехал в родной аул жены. Он должен немедленно увезти семью с пирушки! А ведь еще совсем недавно Салават глубоко уважал  шурина. К тому же, тот спас Рустама от тюрьмы. Все таки то, что Ануз не позвал на праздник, а Лилит, почему то не пожелавшая присутствия собственного мужа на этом застолье коварно упекла в наркологию, глубоко оскорбило душу, породило нехорошие думы: «Разве я  хуже Ануза? Да, попиваю малость. Когда выпью, быстро схожу с катушек. Не прошли бесследно девять операций... А каждый общий наркоз убивает множество нервных клеток и они не восстанавливаются. Сколько еще протяну? Во что бы то ни стало, нужно успеть поставить детей на ноги…
Да, песни ору  по- пьяни,  вспоминая  наших великих батыров. Вот были люди, какие подвиги совершали… А мы? Я плачу от осознания мелкости своего существования по сравнению с деяниями героических предков. Сколько можно бездарно прожигать жизнь, занимаясь нелюбимым делом ради хлеба насущного, нелепо барахтаться, стараясь прокормить семью и выжить? Разве для этого я родился на белый свет? Движение мое к большой цели застопорилось, уткнувшись в мелкотравчатую  суету повседневности. Но заливать вином серость будней тоже не дело. Как пела душа в те годы, когда  вернувшись после университета  в родной  аул вдохновенно писал картины, учил детей… Спустя несколько лет выпил со злости на Лилит. Потом не прикасался к спиртному три года. Хорошенько отметили персональную выставку и снова не пил лет пять. Пахал как папа Карло. А после расставания с Зульфией забыл вкус спиртного на семь с половиной лет. Хорошо нам жилось. Но история с сыном подкосила меня. Устал я морально, обивая пороги тюрьмы. Вот и напился. А потом наркология. И измена… Вопрос, конечно, сложный. Наша любовь пала жертвой  магических войн. Лилит  перестала  воспринимать  меня в качестве мужа. Все дело в этом. А я не хочу так жить и не испытываю вину за измену.
Спасибо Анузу, спас  Рустама от тюрьмы. Мой единственный сын… А я успел напридумывать про шурина много плохого. Может быть, Лилит сказала, что я болен, вот он и не позвал на  день рождения…
Эти дурные мысли, наверное, от моей гордыни…
Начал выпивать, когда  навсегда потерял Земфиру – незабвенную, но несчастливую первую любовь мою. Земфира...девушка с волосами цвета лепестков подсолнуха и лучистыми серыми глазами. Недосягаемая, словно далекая звезда, мечта, светлая надежда на счастье, неутихающая боль и печаль моей юности. Среди самых дорогих мне людей ты стояла на самом первом месте. Потеряв тебя, почувствовал: внезапно погасло солнце и  померк белый свет. И не осталось смысла жить. Страдания, опалившие сердце, пытался залить вином. Не было надежного плеча рядом, способного поддержать, образумить меня. Мама говорила  о вреде спиртного. Но после  пару стаканов портвейна в компании дворовых  друзей  мне становилось легче,  боль от безответной любви заглушалась.
После неожиданной смерти Шагидуллы-атая, спустя месяц, ушла в мир иной и бабушка Гульфариза. Мы с матерью вернулись  в родной аул. Однако мама почему то не захотела здесь жить. Через три месяца она купила маленький глинобитный домик в ауле покойного мужа и мы снова переселились туда. Я от всей души радовался  нашему возвращению. Потому как снова начал ходить в свой пятый класс. А там, за третьей партой – Земфира! Каждый день  спешил в школу только для того, чтобы увидеть эту  девочку с волосами цвета подсолнуха и лучистыми серыми глазами. Любил ее со второго класса. За невнимательность меня посадили за первую парту. Я часто оборачивался назад и благоговейно смотрел на Земфиру. Но не мог насмотреться.  Во время перемены вился вокруг нее. И сейчас, будь такая возможность, вернулся бы в  детство и хоть разок взглянул на ту Земфиру…
В начале летних каникул созвали умэ, поставили столбы для хлева. Все остальное я доделал сам. Купили корову. Накосил около трех конных возов сена. Мать меня похвалила: улым, ты у меня молодец, работящий. Скоро вырастешь, выучишься на тракториста, заживем хорошо. А мне не хотелось стать трактористом. Я давно решил – выучусь на художника!
Взобравшись на крышу сарая,  долго глядел  на высокий сосновый дом, где жила большая семья Земфиры. Строил планы на будущее: закончу десятилетку, отслужу в армии, зашлю к ней сватов. Женюсь на ней, затем вместе поедем учиться в город. Я на художника, а Земфира сама решит кем стать.
В ту ночь мне приснился плохой сон: река Селеук сильно разлилась от весеннего половодья и вместе с грудами льда унесла мою маму… Проснувшись, я долго переживал: если вдруг она умрет -  я ведь останусь один-одинешенек. Нет никого, кто бы мог взять меня к себе. Мама - четырнадцатый ребенок Гульфаризы-олясэй  и она единственная, кто остался в живых из всех ее детей.
Я никому не рассказывал про дурной сон, но вскоре  произошло важное событие:  пришли сваты. Маму звали замуж в город. В октябре мы переехали туда. Позже мама утверждала: недоброжелательная к ней сноха нарочно сосватала ее  за плохого человека. Скоро узнали: оказывается,  Миннигали-агай  по пьянке пнул жену в грудь, отчего она вскоре умерла, но не заявила в милицию.
Отчим в день получки выпивал где-нибудь и непременно терял зарплату. Это повторилось несколько месяцев кряду. А семью надо кормить каждый день. На столе лишь хлеб да чай, на остальное нет денег. Жизнь в нужде – причина раздоров. Отчим стал иногда размахивать кулаками. Мама тоже не оставалась в долгу: хватала, что попадется под руку и лупила непутевого мужа. Она несколько раз разбила в кровь ему голову.  Добром бы это не кончилось. Все -таки, нашелся выход: троюродный брат Миннигали-агая уговорил его поехать за длинным рублем  в Приморский край. Перед отъездом отчим попытался всех нас отравить, подсыпал в сухое молоко стиральный порошок…
 Миннигали-агай уехал и как в воду канул. Ни один из четверых его детей не стали разыскивать отца…
 Несмотря на малообразованность, мама всегда была женщиной деловой. Наняла адвоката и уладив формальности, разменяла трехкомнатную квартиру пропавшего мужа. Мы поселились в коммуналке с общей кухней на трех хозяев. Уютный двор утопал в цветах сирени и черемухи. Напротив нашего дома – техникум культуры, оттуда часто звучали музыка и песни. Когда-то это учебное заведение закончил мой отец…
Мама, несмотря на плохое знание русского языка, быстро освоилась в городе. Сначала работала в большом продуктовом магазине, затем сказав, что люди уже хотят красивые одежды и украшения, перевелась в универмаг. Она верно подметила: население в конце пятидесятых стало досыта есть хлеб, в шестидесятых перебралось из бараков в тесноватые, но отдельные квартиры- хрущевки, а в семидесятых потянулось к кое-какой роскоши – золотым изделиям, мебели, коврам, бытовой технике.
Директор универмага – властная русская женщина лет пятидесяти, бывшая фронтовичка без трех пальцев в правой кисти, приблизила маму, только ей доверяла носить финансовые документы в вышестоящие инстанции. Имея доступ к дефицитным товарам, мама стала нужным человеком, обросла обширными связями.
К ней и здесь начали свататься.  Однажды прихожу домой, а у нас пьет чай маленький, смуглый мужичок. Мама с некоторым смущением сказала:
– Сынок, знакомься – это Сайфулла-агай. – Я много раз слышал, что этот абзый  в молодости  ухаживал за мамой. Но ее брат Хайдар-бабай не отдал ему сестренку. Да еще спел, выпроваживая сватов, издевательскую частушку. Оказывается, у него умерла жена. Честно говоря, хороший человек, да уж больно молчаливый, клещами из него слов не вытянешь.
Когда агай ушел, я высказался матери:
– Да ну, мам, не смеши людей, не води сюда больше этого чернявого коротышку. И молчит как пень… 
Мама ничего не ответила, но Сайфулла-агай продолжал ходить к нам. Не спеша выпьет чаю, посидит молчком  и уходит домой. Такое «сватовство» продолжалось довольно долго.
Как-то раз дверь в нашу комнату осталась распахнутой, а мама и тетка Юмабика, ее двоюродная сестра, лопотали на кухне за чаем.
– Ну, сестренка, когда замуж выйдешь за Сайфуллу?
– Удивляюсь, апай, и чем он приглянулся мне в юности?..
– Разонравился уже?
Мама разочарованно махнула рукой:
– Придет, попьет чаю, помолчит и уходит…
– Зато у него в городе шестистенный сосновый дом, дети определены. А ты схитри как-нибудь, по-бабьему…
       – Да уж пробовала.
Тетка насмешливо поинтересовалась:
– Что сделала-то?
– Залезла на стол, будто поменять лампочку. Потом говорю:  Сайфулла, боюсь спускаться, подхвати-ка меня…
Тетя Юмабика захихикала:
– Ну, ты и шельма! И что Сайфулла?
– Уставился, как  телок несмышленый, потом вякнул: «Почему это я должен тебя оттуда снимать? Как залезла, так и спускайся сама»…
Мама с тетей Юмабикой от души посмеялись:
– Ну, коли так, еще год-два походит без толку…
Мама продолжила:
– Я слезла и выпалила от сердца: «Эх ты, каким был – таким и остался! В  молодости даже поцеловать разок не осмелился, а сейчас не смог со стола взять в объятия…» Он  долго смотрел на меня, подумал и выдавил из себя: «Лезь обратно на стол.» Спрашиваю: «Зачем?» А он: «Говорю же, лезь обратно, так уж быть, подхвачу тебя на руки…»
Они снова захохотали. Тетушке не терпелось узнать, чем все кончилось:
 – И что, залезла?
– Нет, конечно! Сказала, что ничего у нас не получится и отправила восвояси…
***
Скоро к нам явился еще один жених – Зуфар-абзый Усаев, видный, худощавый мужчина под пятьдесят лет. На его пиджаке поблескивали медали. Агай считал себя татарином, но почти через полвека я узнал, что был он прямым потомком повстанческого полковника из мишар Канзафара Усаева, соратника по пугачевскому восстанию самого прославленного башкирского батыра Салавата Юлаева. Конечно, Зуфар-абзый ничего не знал о своем славном происхождении.
Познакомившись, абзый стал рассказывать:
– Я в семнадцать лет ушел добровольцем на фронт, был артиллеристом. Эх, туган, много пришлось пережить на войне… Однажды на нас пошли «тигры»  и тьма автоматчиков. Ох, и дали  мы им прикурить! Много фрицев положили! А эти сволочи идут и идут, идут и идут… Глянул по сторонам, а рядом никого в живых нет, все мои товарищи полегли… Заряжаю пушку, ору: «За Родину!» и стреляю, снова быстренько вгоняю снаряд, кричу: «За Сталина!» и бабах! – Зуфар-абзый в запале встал на ноги и размахивая руками показывал, как он стрелял из пушки. – Заряжаю сорокапятку и бабах! За Родину! За Сталина! – раздухарился он и горланил во все горло. Я тоже не усидел на месте, в горячке  азарта вскочил со стула и встал рядом с ним. Мать с улыбкой посмотрела на нас и молча протянула распалившемуся жениху рюмку. Агай залпом опрокинул стопку и не закусывая продолжил. – Это была уже седьмая атака немцев! За один день! Не помню, как свалился без сознания. Ранили в ногу. И контузило меня. Вот, наградили за тот бой. – Зуфар-абзый ткнул пальцем в медаль «За отвагу!»
Агай просто восхитил меня рассказами о своих подвигах.  А я с детства грезил о героях-батырах и слушал его с открытым ртом. Когда ушел, восторженно сказал матери:
–  Он -  настоящий герой! Выходи за Зуфар-абзыя!
Через несколько дней абзый переехал к нам. Привез старенький, раздолбанный  от частых переездов диван и два чемодана.  Мама говорила, что у него имелись раньше  и  шифоньер, и сервант, даже телевизор с холодильником. Только он оставил их у женщин, с которыми жил до нее. Вообщем, у каждой новой жены оставлял какую-нибудь мебель…
Зуфар-абзый прожил с первой супругой больше четверти века, вместе вырастили четверых детей. Жили бы себе и дальше, но жена попалась на измене. Обманутый муж не смог ее простить, подал заявление на развод.
Новый отчим и вправду оказался «героем»: весь день пил, всю ночь орал… После девятого класса в пору летних каникул я устроился монтером пути в железнодорожный цех крупного предприятия. Хотелось заработать  на одежду перед школой. Утром надо идти на завод, а абзый скандалит почти каждую ночь, не дает спать. Сосед, начальник смены на химкомбинате, попытался было утихомирить его, но Зуфар-абзый  схватил  грязный кирзовый сапог, надавал ему по лицу и выдворил вон.
Несколько раз  отчим  устраивался на работу. И сразу же стал таскать в дом все, что попадалось ему на глаза: копеечный алюминиевый ковшик, старенький чайник, оцинкованный тазик без одной ручки, даже пристегнутую железной цепочкой к бачку для воды металлическую кружку принес. Однажды запыхавшись, но с очень довольным видом притащил двухпудовую гирю. В те годы  на предприятиях мелкое воровство было повсеместно:  работники что производили, то и уносили помаленьку. Но отчим тырил совершенно бесполезное барахло…
Зуфар-абзый долго не задерживался на работе. Стоило начальнику сделать малейшее замечание, цедил в ответ сквозь зубы: «Пошел на… Я Берлин брал, а таких, как ты…» Разве руководитель стерпит такие слова от подчиненного?..
– Должен же кто-нибуд дом сторожить? Я буду охранять нашу квартиру, готовить еду… – заявил Зуфар-абзый после очередного увольнения с работы. Мама согласилась. Какой бы ни был, он инвалид войны, по третьей группе получает небольшую пенсию.
Скоро начались стычки. Чтоб не вопил ночью, мама старается  урезонить мужа.  А он и не думает успокаиваться, орет благим матом. Сильно не дерутся, просто толкаются, таскают друг дружку туда-сюда, схватив за шиворот. Иногда мама зовет меня на помощь. Я иду, а там Зуфар-абзый крепко удерживает маму за руку или за ногу, не отпускает. Мне приходится с трудом освобождать ее. В молодости Зуфар-абзый работал кузнецом, потому руки сильные и цепкие.
Как протрезвеет или выпьет совсем чуточку, с языка его льется только мед и елей: лебедушка да голубушка, красавица да картиночка… Идет к маме в универмаг и спрашивает у ее коллег: «Где моя лебедушка?» Те нарочно отвечают: « У нас нет таких…». А он продолжает настаивать: «Ну, скажите, где же моя картиночка?».
Что еще нужно башкирской женщине, доселе не слышавшей от мужей ни единого ласкового словца?.. Верно говорят, доброе слово – бальзам для души, злое –  гвоздь в голову. На их примере я смекнул: сладкие речи могут заслонить и дурной нрав…
Все таки, попытался уговорить маму: давай выгоним этого алкаша ненормального! Скандалит по ночам, не работает, пользы от него никакой, а вреда много. Хоть и сказал, что будет охранять дом, а на деле начал потихоньку таскать из квартиры мелкие вещи и пропивать.
Мама промолчала.
Мои приятели по железнодорожному цеху  уговаривали меня остаться на  работе насовсем. Я раскрыл им  планы:  нужно окончить десятилетку, а позже, после армии, поступить в университет и стать художником.
Когда отношения с отчимом  совсем испортились, стал подумывать: чем жить в таком кошмаре, не лучше ли остаться в цеху и переселиться в заводское общежитие? Позже пришла в голову другая, более романтичная идея. Вся страна шумит про БАМ, об этой всесоюзной стройке слагаются песни. Мы и сами, как выпьем с дворовыми  друзьями  портвейна, горланим под гитару:
Рельсы упрямо режут тайгу,
Дерзко и прямо в зной и пургу,
Веселей, ребята, выпало нам
строить путь железный, а  короче – БАМ.
Специальность  монтера  пути  уже освоил – с трех ударов кувалдой вбиваю костыль в шпалу. Ну,  конечно, лучше поехать на БАМ! Втихаря,  начал собираться в дальнюю дорогу. Но вскоре, мама с грохотом вытряхнула на пол из моего рюкзака консервные банки и спросила:
– Куда собрался?..
– Чем терпеть твоего мужа, лучше уеду на БАМ!
– С ума сошел? Тебе надо окончить десять классов!
– А как мне учиться в таком кошмаре? Здесь же жить невозможно…
– Никуда не поедешь!
– Тогда останусь работать на железной дороге и перееду в общагу. Живите сами как хотите: деритесь, миритесь, орите по ночам, позорьтесь перед соседями! А я больше не могу терпеть, ухожу из дома.
Мать даже побледнела:
– Только через мой труп!
Эти слова заставили меня вздрогнуть - я всегда боялся смерти матери. Ведь кроме нее у меня на свете никого не было.
– Что ты говоришь, мама?! Лучше давай выгоним этого придурка! Жили же без него. Зачем он нам сдался?
Чуть помолчав, мать грустно ответила:
– Эх, сынок, правду говорят, упустишь первого – дойдешь до пятого. С тех пор, как твоего отца увела Нинка, так и не нашла я хорошего мужа. Толковые мужики на дороге не валяются, у них уже есть хозяйки. Вот и приходится подбирать бесхозного. Потому что, не дело это - жить без мужа.  К одинокой женщине, улым, отношение людей другое – уважения к ней меньше. Без мужа жена – всегда сирота. Иду в гости, а там даже невзрачные замарашки  –  и то с мужьями рядышком сидят. А я же ничем их не хуже. Просто судьба у меня сложная. Так-то, сынок, пусть непутевый, пусть дурак дураком, а все  лучше, если муж имеется. Орет по ночам? Что поделаешь, человек войну прошел… В  семнадцать лет подделал метрику, чтоб уйти в армию. Он ведь двадцать шестого года рождения. Говорит, кабы не убежал на войну, помер бы с голоду. Смолоду прошел огонь и воду. На фронте и пить научился, здоровье потерял. И не был он всегда бестолковым! Плохая жена  довела до ручки. За всю жизнь три дома построил! По воле Аллаха остался жив, вернулся в аул. А тут ничего не изменилось – те же голод и нищета. Женился и пропитания ради поехали с семьей в Узбекистан. Ташкент – город хлебный, говорили тогда. Там поставил избу-мазанку. Подзаработали денег, вернулись назад. – Мама тяжело вздохнула и продолжила:  – И в нашем городе построил шестистенку. Уговорила глупая жена вернуться в родной аул,  а умная баба никогда не уедет из города в деревню, он и там заново отстроился. Много лет спустя та дура попалась. Он не простил. Честь сохранил, но остался без семьи и четверых детей. От боли душевной пьет он и орет ночами…
Конечно, тогда я не мог ни понять, ни принять маминых объяснений…
Много лет спустя мне стало известно: именно в ту пору моего родного отца  жена упекла в наркологию на целый год. Он оскорбился и дважды посылал маме записки: «Упрятав в наркологию, Нина меня унизила. К ней не вернусь. Давай сойдемся снова».
Не знал я об этом. Иначе  постарался бы уговорить ее забрать отца и спасти от пьянства. А она ему ответила так: «Уже поздно, я не смогу вернуть тебя к нормальной жизни, ты опоздал…»
А теперь и сам сбежал из наркологии… Неужели  повторю путь отца? Нет, я должен навсегда бросить пить. Не приведи Аллах ужасов, увиденных  в том заведении. На какие душевные и физические муки обрекают, как глупо уничтожают себя люди пьянством… Белая горячка – страшное состояние. Во время психоза алкоголик до жути боится всего и всех. Близкие начинают казаться ему страшными монстрами. Якобы, желая защититься, больной агрессивно кидается на окружающих.
У меня собственный взгляд на алкогольный психоз: человек в запое до крайности ослабевает духом, лишается защиты Бога и поддается влиянию бесов, начинает реально видеть всякую нечисть. А они по-всякому наущают, подстрекают и обманывают, стараются подтолкнуть больного даже на убийства, понуждают лезть в петлю (история Насти прямое тому подтверждение)».
          Доехав до аула жены, Салават встряхнул с себя воспоминания и думы. Когда вошел в дом родителей Ануза, шурин на миг растерялся. Но тут же взял себя в руки и кинулся обнимать Салавата:
– А вот и зять приехал! Добро пожаловать, проходи!
Увидев мужа, Лилит изумленно раскрыла рот, очень смуглое, даже черное лицо ее еще более потемнело. Остальные гости, а все они были из отпрысков старика Кашыка, родственников жены,  тоже с удивлением уставили на него темные лица. Вопросительно посматривали и на Лилит. На их физиономиях открыто читалось - Салавата сегодня никто не ждал. Похоже, Лилит известила родню, что он не приедет. После недолгой  тишины все одновременно бросились его приветствовать:
– О, зять Салават приехал!
– Дорогие гости всегда запаздывают…
- Посадите зятя на самое почетное место!
– Ты что так поздно? – поинтересовался младший шурин Ильмир. Салават тихонько шепнул ему на ушко:
– Еле выбрался из того места, куда тебя отвозил в прошлом году, хе-хе-хе! –  Тотчас поняв его слова, шурин весело расхохотался и спросил:
– Ха-ха-ха, а разве оттуда можно сбежать, езнэ ?
Внимательно оглядев гостей, Салават подумал: неужели знают о том, где он побывал? Неужто Лилит осмелилась рассказать об этом родне? Заметил он с недавних пор:  почему-то жена начала втихаря охаивать и как бы невзначай выказывать в неприглядном свете собственного мужа. Салават ответил Ильмиру:
– Я же бывший десантник, вот и спрыгнул с третьего этажа с парашютом.
Салават пристальнее всмотрелся в гостей: среди них не было ни жены, ни детей Ануза-кайнаги, как и родственников его жены. Затем злобно глянул на Лилит. Гневные глаза мужа не предвещали ей ничего хорошего. Лилит постаралась казаться спокойной.
Застолье прошло как обычно: женщины верховодили вовсю, до неприличия захваливали Ануза, поздравляли с днем рождения, дарили подарки, пели и плясали,  произносили тосты. А мужчины, по обыкновению,  молчали, как воды в рот набрав. Почти все из них ограничились словами: «Я присоединяюсь к поздравлениям жены».
Да, и здесь царил  матриархат… Из всех мужчин лишь шурин Ильмир с недовольством пробурчал:
– Тьфу, подхалимки!  И тут тявки, и там шавки, слушать противно… – Он вышел покурить. Остальные мужчины увязались за ним.
Не только в наших аулах, почти во всей России нынче правит бал матриархат. Только Кавказа эта напасть не коснулась. Там мужчина остался мужчиной, а женщина – женщиной, потому что сумели сохранить  религию и традиции.
Молодая Советская власть, будто ошалевшая от воли малолетка, принесла на подоле незаконнорожденного уродца – российский матриархат, приняв закон о равноправии полов. Ну, молоденькая была, глупая, свободы хотела. На деле, отобрала права мужчин и отдала женщинам, тем самым положив начало разрушению института семьи. Уродец – матриархат подрос, многократно увеличились разводы.
Советская власть продолжила ломать устои семьи, с какой-то одержимостью пытаясь уничтожить религию. И до плинтуса снизила авторитет мужчины, превратив в жалкого придатка семьи.
Когда-то Салават, искренне любя и Лилию, и Зульфию, мечтал жить с двумя женами. Тем более, зарабатывая много денег, считал, что вправе претендовать на двух женщин. Конечно, после известных читателю событий он убедился в несбыточности той сладкой мечты.
Бывают и исключения - изредка  встречаются настоящие мужчины, истинные хозяева в доме.  Но, увы, таких мало…
Одновременно с «призраком коммунизма, бродившего по Европе», стартовал и напяливший на себя «штаны» феминизма  призрак нового матриархата. Он нынче бродит не только по Европе, а вот уже больше века разрушает устои традиционной семьи по всему миру. Даже в Китае, тысячелетиями возвеличиваемом как Поднебесная Империя, жены начали поколачивать мужей.
Ведают ли жены, оседлавшие мужей как вьючных ослов, что мчатся они прямиком в пропасть?..
Салават всю жизнь стремился быть настоящим мужчиной. В доме  слово его имело силу закона. Видя единовластие сестер Бибинур и Сафии в  семьях, Лилит вначале  тоже пыталась верховодить. Называла Салавата тираном и диктатором, брыкалась как необъезженная кобыла. Позже, вроде бы смирилась. Деньгами  он  распоряжался сам. Ответственность за семью полностью взял на себя. Даже после дефолта девяносто восьмого близкие не испытывали нужды. Еще будучи «безлошадным», ковыляя на раненых ногах, исправно обеспечивал жену и детей. После покупки автомобиля работать стало легче. В начале девяностых огорошил журналистку признанием:  ради семьи пойду на все. Не дай Бог, станут детки голодать, соберу  родню и пойдем на штурм дворцов.
Гульфариза-олясэй с большим уважением и любовью рассказывала Салавату про деда Муллагали. Не жалея ярких красок описывала об отваге, силе, благородстве и щедрости Муллагали-олатая. Хоть и наслушался в детстве от бабушки историй о подвигах предков,  еще не ведает, что он потомок Салавата Юлаева. Не понимает, почему  великий батыр временами снится ему. На днях снова привиделся. Вначале батыр строго смотрел на него, затем погрозил указательным пальцем. Потом подняв руки, потряс цепями и послышался  звон кандалов. Салават долго размышлял, пытаясь понять смысл сна. Но ничего не приходило в голову. Ясно одно: Салават-батыр о чем-то предупредил его.  Может быть, запрещает пить?
Лилит тоже стали сниться странные сны: часто видела бывшего хозяина  дома. Почему-то,  он дюже злился на нее…
Последние события вновь доказали ему: если запивает, даже настоящий мужчина теряет верховенство в семье. Когда Салават прикладывается к бутылке, ключ от сейфа незаметно переходит к Лилит, каждодневная  выручка  от магазинов тоже попадает в ее руки, в доме полностью начинает властвовать жена. Вот же, даже осмелилась упечь мужа в наркологию…
Немного посидев, несмотря на протесты гостей, Салават увез Лилит с застолья. Дочерей забрали по пути. Они находились в ауле сестер жены. За всю дорогу не сказал ей ни слова. Да и припозднились, домой приехали лишь в три часа ночи. Решив, что сейчас не время для объяснений,  повернулся спиной к Лилит и уснул.
Утром, после чая, Салават спросил, глядя жене прямо в глаза:
– Захотела отгулять на дне рождения братца без меня? Поэтому отправила в наркологию?
У Лилит задрожали ресницы, она часто-часто заморгала:
– Ты что, Салават? Какая мне радость ехать туда одной?
– Видать, посчитала: мужу не место на застолье большо-о-ого человека… Побоялась,  наверное, что напьюсь и буду песни петь. У вас же одни бабы за столом верховодят, тосты произносят да веселятся. А мужики молчат в тряпочку. 
Лилит с умоляющим видом затараторила:
– Салават! Если б не наркология, ты бы уже умер! На тебе же лица не было, весь посинел… Вместо того, чтоб благодарить за спасение, ругаешь почем зря…
– Не говори ерунды! Я и полдня не успел песни попеть, уснул. Зачем подсыпала в водку снотворное? Вот от сонного со спиртным какраз и умирают… Я чувствовал себя хорошо, а ты меня отправила к конченым алкашам и наркоманам!
– Но ты весь посинел, Салават!
– Не ври! Я никогда не пил до посинения. Помнишь, парни – выпивохи из нашего двора, да и твои братья из аула по нескольку лет ходили с красными мордами, а потом синели? Я никогда не проходил через такие стадии алкоголизма! – Салават аж покраснел от возмущения.
Лилит зарыдала без слез:
– Я  не говорю, что ты алкоголик, просто перепугалась, когда посинел…
– И отправила к алкашам и наркоманам? Спасибо огромное, век не забуду твою доброту!
– Говорю же, ты не пьяница…
– Тебе лучше знать, где настоящие бухарики… Мне уже надоело возиться с ними.
Лилит зарыдала еще громче:
– Намекаешь на мою родню? У самого тоже проблемы с пьянством: когда бросил Зульфию, пил неделями…
Когда Лилит виновата, непременно вытаскивает против Салавата свой сильнейший козырь – Зульфию. Бывшая любовница стала сильнейшим оружием в ее арсенале во время  ссор  с мужем.
– Насчет недель ты загнула, выпивал всего по несколько дней. Не превратилась бы ты в бревно бесчувственное, я б не пил…
Лилит взбеленилась, по старой привычке замахала рукой, выпрямив указательный палец словно пистолет, раскричалась:
– А кто виноват?! Кто виноват?! Из-за приворота Зульфии пошли с тобой к Назире и  открылось во мне ясновидение, знахарство… Вот почему остыло мое сердце…
У Салавата иссякло терпение:
– Ладно, достаточно! Хватит на этом! Но заруби себе на носу: попытаешься еще раз упечь меня в наркологию, пеняй на себя!
Лилит прикусила язык.
Скоро дошла плохая весть: на следующий день после именин Ануза в ауле снова случилось массовое побоище. Немногочисленные остатки потомков старика Волка дюже обиделись, что не были приглашены на застолье близкого сородича – такого большого человека, и с досады накинулись на  отпрысков старика Кашыка. По давней привычке, побили и ни в чем неповинных в этом деле потомков старика Китайца. Восемнадцать человек попали в больницу. Из них шестеро китайцев – в реанимацию.
 Анузу Япкарову опять пришлось срочно подсуетиться, чтоб дело не дошло до суда.
***
К дому Салавата прибилась небольшая собачка темного окраса. Пролезает под воротами и с надеждой уставится на хозяина. Даст Салават покушать, аккуратно все съедает и снова вертится вокруг коттеджа. Дворняжке особенно обрадовалась малышка Акйондоз,  назвала Лялькой. Раз доченьке так приглянулась, Салават решил оставить ее во дворе. Купил Ляльке добротную конуру, дорогой ошейник, подстилку и поводок. Лялька привыкла к сытой жизни, но подстилку вытащила из конуры и обгадила. Иногда она начинает выть, навевая на домочадцев тягостные чувства. Пожалуй, тоскует по былой бродяжной жизни. Но стоит Салавату прикрикнуть, сразу умолкает.
***
Салават снова погрузился в работу. Пятьдесят лет, говорят друзья, самый лучший юбилей, значит нужно справить достойно. Заказал буклеты, афиши, пригласительные билеты. Переговорил с руководством Союза художников и Дворца культуры о персональной выставке. Арендовал банкетный зал на восемьдесят персон в хорошем кафе. Половина гостей – родственники, остальные – люди искусства и культуры.
Кажется, сделал все, чтобы юбилей прошел на высоком уровне.
В середине ноября Лилит вдруг попросила отпустить ее на десять дней в санаторий:
– Беда с Рустамом  подкосила меня, прихварываю. Боюсь, как бы сильно не заболеть и подвести тебя. Не хочу оставить тебя без поддержки в такое ответственное время…
Салават был удивлен – до отдыха ли сейчас?..
– А в какой санаторий ты надумала так резко?
– Уфимская подруга Зиля уже договорилась на заводе: ее коллега уступает мне путевку и я смогу подлечиться под ее именем.
Салават задумался:  идея сомнительного лечения по чужой путевке ему не понравилась. А Лилит  выглядела такой жалкой и больной, смотрела на мужа с мольбой, будто сейчас решался вопрос ее жизни и смерти.
– Ты дашь мне денег на санаторий?..- голос жены был слаб. Она застонала и приложила ладонь на грудь. – Опять сердце прихватило. – добавила тихо.
На следующий день Лилит уехала на курорт.
***
После отъезда жены Салават порядком извелся с младшей дочерью. Акйондоз совсем перестала признавать брата и сестер, льнула лишь к отцу. Спать тоже приходила к нему. Через несколько дней дочурка принялась мучать бесконечными вопросами о приезде матери. Вот и сегодня вечером, послушав сказку, попросила:
– Атай, ты тоже был маленьким?
– Конечно, кызым ?
– Что ты делал, когда был как я?
– Играл с друзьями.
– А в какие игры?
– В прятки, догонялки, войнушку.
– А как это, в догонялки?
– Ну, один догоняет, остальные бросаются от него врассыпную. Настигнет кого-нибудь, дотронется рукой, значит зацапал. Попавший бежит за другими, пока не поймает.
– А много у тебя было друзей?
– Целый вагон и маленькая тележка. – ответил отец шутливо, стараясь развеселить дочурку. Но Акйондоз грустно спросила:
– А почему у меня нет друзей и подружек?..
У Салавата защемило сердце. Конечно, раз не ходит в детсад, ей не хватает общения со сверстниками. Отец постарался утешить дочь:
– Зато у тебя много сестер и сестренок в ауле. Поедем к ним, вволю наиграешься.
– А когда мы поедем туда? Я по ним соскучилась.
– Скоро, доченька.
Акйондоз задала уже набивший оскомину, каждодневный вопрос:
– Когда приедет мама? Мне плохо без нее…
– Приедет через неделю.
– Через семь дней?! Так долго? Позвони, пускай приедет завтра же!
– Но ведь, доченька, мама болеет, ей надо лечиться.
– Разве нельзя лечиться дома? – Акйондоз все сильней капризничала.
– В санатории, кызым, маму лечат хорошие врачи.
– А тут нет хороших?
– Ну, доченька, когда мама болеет, всем же нам плохо. Поэтому ей нужно поправить здоровье.
 Акйондоз вроде бы смирилась, но тут же снова начала упрашивать отца:
– Ладно тогда, пусть побудет там еще неделю. Только ты, атай, обмани меня, скажи, что она приедет завтра!..
У Салавата сжалось сердце:
– Кызым, какая же тебе польза от вранья? Мама же все равно приедет только через неделю…
Акйондоз горько заплакала:
– Атай, ну пожалуйста, наври мне, что мама приедет завтра!
Отцовское сердце вновь защемило:
– Акйондоз, ты уже большая девочка. Тебе скоро семь лет исполнится…
– Папочка, неужели  трудно? Обмани, что мама завтра же приедет, пожалуйста!..  Я так по ней соскучилась… Ну, скажи, мне станет хорошо и сразу усну…
На душу легла тяжесть.
 – Ладно, кызым, мама приедет…
Дочка захлопала в ладоши:
– Ура-а! Мама завтра будет дома! Ура-а! Правда, папа?..
– Да, да, приедет.
Наконец, Акйондоз умиротворенно уснула, а у Салавата еще долго болело сердце. Ежевечерняя ложь по просьбе дочки о немедленном возвращении матери ему не по нутру. Вдруг сознание Салавата обожгло, уж в который раз, тревожное чувство, будто Лилит скоро умрет. Сердце похолодело. Если с женой что-нибудь случится, как он объяснит и что  ответит младшенькой?..
Неожиданно завыла собака. От тревожного воя смятение в душе обострилось. Вскоре Лялька принялась противно поскуливать. Оделся и вышел из дома. А там – столпотворение: целая свора бродячих собак омерзительно повизгивая крутилась возле конуры. Рассвирепевший Салават схватил длинную палку и прогнал псин со двора. Чтобы собаки вновь не проникли, зазор под воротами закрыл досками.
Зашел в дом и только задремал – опять послышались  отвратительное повизгивание, негромкий лай, возня. Выйдя, увидел: псины снова прорвались во двор и кучкуются вокруг его суки. Салават кинулся ударами и матюками отгонять наглецов. И вдруг удивленно застыл на месте – пригретая им дворняжка убегала за теми кобелями. Лялька перегрызла поводок…
***
После наркологии Салават встречался с Настей еще несколько месяцев. Хоть и с самого начала понимал, что в этом сложном мире они лишь случайные попутчики и пора расставаться, все еще не мог отказаться от роскошного тела, страстных ласк своей несколько экзотичной, мечтательной любовницы - алкоголички. Да и  не хватало духу резко обрывать ее романтические грезы, хотя давно собирался. Она сдержала слово, не пила. Но никому неизвестно, насколько крепко завязала. И как не крути, меж ними лежала глубокая пропасть и преодолеть ее по шаткому мостику притяжения плоти невозможно. А Настя всем сердцем прикипела к Салавату: купалась в сладких мечтах, лелеяла надежды, с каждым свиданием сильнее пьянела от счастья. Она уже несколько раз страстно умоляла, прильнув к груди Салавата: «Откуда только ты взялся!? Милый, я тебя так ждала… Вытащи меня из поганой ямы! Душа моя устала, ей больно. Ведь есть же где-то жизнь настоящая, светлая, вижу, ты оттуда… Пожалуйста, забери меня отсюда! Я уже бросила пить, устроюсь на работу. Сидеть у тебя на шее не собираюсь. Как долго я ждала тебя… В детстве видела сон: ты прискакал на белом коне, снял меня с балкона, посадил перед собой и ускакали мы в счастливую страну. Мне это часто снилось. И вот, наконец,  сбылся счастливый сон… И машина у тебя белая, значит, ошибки быть не может, ты и есть мой долгожданный!..» Почувствовав, что она чересчур увлеклась, Салават решил разорвать отношения. Потому как ясно понимал - эта странная связь ни к чему хорошему не приведет. В конце последней встречи, когда предупредил Настю, якобы, об отъезде в длительную командировку, она долго смотрела на него погрустневшими глазами и все поняла:
– Чуяло мое сердце, потеряю тебя. Знаю я, мы не пара. Я тебе уже надоела?..
Салават поспешно ответил:
– Нет же! Наоборот, ты мне очень нравишься. Но ты же знаешь: у меня жена и четверо детей. Семья – это святое, детей никогда не брошу. Прости,  не оправдал твоих надежд, прощай…
Настя молчала и долго, во все глаза смотрела на Салавата. Будто не могла насмотреться. Глаза ее уже не блестели, перестали излучать счастье. В них появилась такая печаль, словно она только что потеряла самое дорогое. Наконец, запинаясь ответила:
– Конечно,  прощаю... С тобой я испытала такое счастье, какое и не снилось. Ты сильно изменил, окрылил меня. Я уже не та Настя… Спасибо за все. Никогда тебя не забуду… –  Настя заплакала. Салават прижал ее к груди, пытаясь утешить.
***
Он увидит  Настю лишь через пять лет. Вдруг появится она перед ним как прекрасное видение и постояв несколько минут, высматривая кого-то, даже не заметит Салавата, уедет на подъехавшей белой иномарке. Настя разительно изменится  внешне: станет ухоженной, хорошо одетой красивой женщиной как ее родная сестра. Он так и не поймет: кем приходится ей этот неказистый, лысенький мужичок за рулем – супруг или любовник?
Салават не ведает еще и о том - какие перемены произойдут с ним самим…
***
Поехал в город, находящийся в другом конце республики, на открытие персональной выставки.
В конце первого дня  Салават обратил внимание на элегантно одетую, стройную,  красивую женщину лет сорока. Она с восхищением смотрела на  картины с видами  космоса и изображением  птицы счастья Хумай, чудесным образом показанные Салавату  в период посвящения.
Когда с грациозной походкой подошла, выяснилось, она ростом выше Салавата на полголовы.
– Ваши картины про космос и особенно Хумай, потрясли меня…– Женщина протянула руку. –  Анна.
Бережно пожав ее ладонь, Салават с улыбкой ответил:
– Спасибо за столь высокую оценку моих работ. –  Они повернулись к изображению Хумай. Эта картина нравилась и самому Салавату. Но птица счастья далась ему нелегко… Зато и вправду получилась замечательно: по бескрайнему голубому небу, освещая все вокруг ослепительными лучами, величественно пролетает огромная золотистая птица Хумай. Из ее крыла выпало  перо и плавно витает в воздухе. Золотое перо принесет счастье тому, кому предназначено. Хумай на полотне совсем как живая, кажется,  и впрямь летит.
Поговорив о живописи и найдя общий язык, они захотели продолжить беседу в уединенном месте. Анна пригласила к себе домой. Уловив вопросительный взгляд Салавата, поспешила пояснить:
– Я живу одна, развелась с мужем несколько лет назад.
Салават согласился. Тем более, в чужом городе на душу легла легкая грусть. Да и Анна понравилась: кроме  красоты, в ней чувствовались ум и вкус.
Долго ужинали, непринужденно беседовали, познакомились ближе. Анна раньше работала медсестрой, а два года назад открыла магазин. У нее разносторонние увлечения: серьезно практиковала Рэйки, занималась астрологией,  водила машину. Анна предложила:
– Посмотрим вашу астрологическую карту?
– Ну, давайте…
Включив ноутбук, Анна ввела в специальную программу час, день, год рождения Салавата и на экране возникла астрологическая карта.
– Вот смотрите, во время рождения звезды находились вокруг вашего созвездия в таком порядке.
Глядя на экран, Анна поведала о нем много интересного. Но Салават из всего сказанного запомнил мало: что имеет некие паруса, благодаря которым в силах достичь больших успехов, по выражению Анны, едва пошевелив  пальцами. По предназначению,  он человек творчества и бизнесмен, пришел в мир с определенной  миссией…
Порассуждав об астрологии, перешли к  Рэйки. Салават поинтересовался:
– А что из себя представляет Рэйки?
Чуть поразмыслив, Анна ответила:
– Это один из путей к Богу и способ исцеления.
– Разве кратчайший  путь к нему не один – через религию? – возразил Салават.
– Путей к Богу множество: религия, йога, Рэйки, добрые дела, праведная жизнь, непрерывное развитие  духа и другие. Каждый выбирает по душе. Ведь у человека есть право выбора.
– Да, но потом каждому предстоит ответить за этот выбор. Кроме того, ведь не исключена вероятность, что человек может принять ложный путь за истинный и впасть в заблуждение?
– Согласна, а…
– Я уверен, что в сравнении с Рэйки, йогой и другими системами, перенятыми от других народов и из чуждых культур, своя религия – наиболее  верный путь к Богу, – перебил он Анну.
Чуть помолчав, хозяйка продолжила беседу:
– Я тяжело пережила развод с мужем. В поисках утешения даже встала на намаз. Молитвы, и в самом деле, облегчили мои страдания…
– Разве ты не русская? – Салават от удивления не заметил, как перешел на «ты».
– Наполовину. Отец у меня русский, мама татарка, поэтому и читала намаз. Но позже молитвы забросила, начала профессионально заниматься астрологией и Рэйки.
– Зря ты оставила намаз… - произнес Салават с сожалением.
– У меня другое мнение по этому поводу.
– Какое же?
На лице Анны проявилась тень высокомерия:
– Пятикратный намаз – способ держать в узде простой народ, чтобы оградить от дурных деяний. А духовно развитые, образованные люди и без  молитвы не пойдут на злодеяния. Им можно обойтись и без дуа. Вот я, к примеру, продолжаю верить в Бога, совершаю добрые поступки, подаю неимущим, работаю над своим духовным развитием…
Салават вновь перебил ее:
– Ты сильно ошибаешься.
Желая остановить спор, Анна сменила тему:
– Хочешь, с помощью Рэйки очищу тебя от негативных энергий?
Салават, недолго думая, согласился:
– Давай…
Анна уложила Салавата на диван и глядя вверх, что-то прошептала. Затем, начиная с головы прикладывала ладони к разным частям его тела.
– Чувствуешь, как теплеют мои ладони?
– Да…
– Это энергия космоса переходит к тебе через меня, пронизывает от макушки до ног. Заодно выводит накопившиеся негативные энергии.
Такие слова хорошо знакомы Салавату. Все же, он пока не стал говорить, что жена занимается космоэнергетикой. Вернее, предпочел расслабленно лежать, получая наслаждение от нежных ладоней красивой женщины. А в голове промелькнула мысль: «Руки мягкие, значит,  не моя женщина…». У всех любимых женщин Салавата – и у Земфиры, и у Лилит, и у Зульфии – ладони жесткие и нрав суровый. Похоже, такая ему выпала доля – обуздать непокорных, диковатых женщин. Может быть, проказник Амур стрелял в сердце Салавата затупившими стрелами? Кратковременным партнершам эта примета не относилась. Руки у них были, вроде бы,  разной степени мягкости…
Салават сделал неожиданное открытие: оказывается, с тех пор, как Лилит остыла к нему, он бессознательно начал искать новую любовь, другую женщину… Таков  итог необъявленной холодной войны между мужем и женой… Не может Салават жить без любви. И не хочет. Пусть Лилит будет трижды космоэнергетка, но жена с отмороженным сердцем ему не нужна. Совсем. Что же удерживает пока Салавата в семье? Дети, особенно младшая дочь Акйондоз. Да и привязанность к родственникам Лилит, за более чем четверть века ставшими ему по-настоящему родными. Человек настолько привыкает к  семье, родне, работе, месту жительства и  дому, что не может себе представить, как оторвется от привычной жизни и близких людей.
Салават провел у Анны две ночи. Расстались безо всяких обещаний. Муж Анны, директор местного хлебокомбината, ушел от нее к молодой любовнице.
               
                ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Настал долгожданный день возвращения Лилит из санатория. Салават позвонил утром, она сказала  -  выедет ближе к обеду. В полдень снова набрал ее номер – жена ответила, что не успела забрать нужные бумаги, придется припоздниться.
День прошел в тягостном ожидании Лилит. И Акйондоз замучила  ежеминутными расспросами о маме. Когда часы пробили десять вечера,  замирая от беспокойства, как бы чего не произошло в пути, опять взялся за телефон. Лилит долго не отвечала. Сердце Салавата будто сжало в тиски. Тревожная мысль беспрестанно изводила душу: «Лишь жива-здорова!» Наконец, она взяла трубку. Салават, хотя и облегченно вздохнул, гневно  выпалил:
– Куда ты там пропала?! Почему до сих пор не возвращаешься?!
– Ох, напугал меня грубым криком… – Тяжело дыша, Лилит принялась оправдываться: – Уснула от усталости… Еду на «Газели», осталось всего километров сорок… – связь прервалась.
Прошло еще полтора часа, а жена не возвращалась. «Всего сорок километров… А почему едут так долго?» Эта мысль переполошила сердце. Сколько еще в беспокойстве поднимался на мансарду и смотрел из окна на улицу? Нетерпеливо походив по дому, он опять поднялся в мансарду и прильнул к окну.
Вот вышла во двор Наргиз. Открыв калитку, она сделала несколько шагов и, что-то увидев, резко остановилась. Немного потоптавшись на месте, дочь зашла обратно в дом. Салават тоже глянул в ту сторону, куда смотрела Наргиз и увидел – возле соседнего дома стояла машина шурина Ануза. «Ба, почему кайнага не остановился у нашего дома?» –  успел он удивиться, как из машины вышла Лилит с двумя пакетами в руках… Салават опешил. Меж тем жена торопливо зашагала к дому.
Салават почуял нехорошее. Ноги стали тяжелыми, словно налились свинцом, сердце похолодело. Он спустился на первый этаж и подошел к входной двери. В этот момент деловито впорхнула Лилит и с фальшивой улыбкой поздоровалась:
– Салям!
Салават не ответил на приветствие. А подбежавшая Акйондоз повисла на матери:
– Мама! Я так по тебе соскучилась! Я тебя люблю! Сильно-сильно! Больше никогда не уезжай от нас!..
Лилит прижала дочь к груди:
– Я тоже скучала по тебе, доченька. Я тоже люблю тебя…
Когда зашли на кухню, с трудом сдерживая гнев, Салават спросил:
– На чем  приехала?
– Сказала же, на «Газели». – Лилит солгала, не моргнув глазом.
– «Газель» не может ехать сорок километров целых полтора часа…
Лилит вспыхнула от злости:
– А мне откуда знать, так получилось. Может, спросонок не сориентировалась, что расстояние было больше.
«Интересно, что она еще наплетет?» – зло подумал Салават и  задал следующий вопрос:
– А на чем приехала из автовокзала?
– На троллейбусе. Еле добралась с пакетами от остановки, уф…
Сердце Салавата бешено забилось и  не осталось терпения продолжать зту  комедию. Он за руку потащил Лилит в мансарду и показал из окна в сторону соседнего дома:
– Ты сидела там, в машине шурина Ануза…
На лице Лилит не дрогнул ни один мускул.
– Да, мы с Ануз-абзыем неожиданно встретились в Уфе, раз нам по пути, приехали вместе.
– Почему не остановились возле нашего дома?
Запнувшись на несколько секунд, Лилит нашлась и тут:
– Побоялись, вдруг приревнуешь…
– Есть повод для ревности?- Салават презрительно уставился на нее.
Лилит поспешно возразила:
– Что ты, нет конечно!
– Тогда почему так сказала?
– Нечаянно вырвалось.
Дверь мансарды открылась и с виноватым видом зашла Акйондоз. Робко сделав несколько шагов, остановилась. Девочка понимала, что мешает родителям, но она так соскучилась по матери и хотела быть рядом с ней.
– Акйондоз! Выйди, нам надо поговорить с твоим папой! – раздраженно гаркнула Лилит. Не ожидавшая такой грубости, Акйондоз в слезах побежала вниз. Салавату до боли стало жаль дочурку, но он продолжил допрос:
– Почему машина стояла так долго?
– Я доставала вещи из багажника…
Муж разозлился еще сильнее:
– Снова врешь! Ты с двумя пакетами в руках вышла из салона. Видно, не зря столько лжешь. Значит, путаешься со своим абзыем?!
 Лилит потеряла терпение, нагло уставилась на мужа и крикнула:
– А это спроси у него!
Салават достал из кармана мобильник:
– Сейчас спрошу. Интересно, что ответит твой дорогой братец…
Лилит порывистым движением вырвала у него телефон:
– Не морочь человеку голову!
– Выходит, я правильно понял: ты и вправду спуталась с родственничком?
Лилит бесстыдно вытаращила глаза и противным голосом завизжала:
– Да, ты  правильно догадался!
 Салават мгновенно ошутил, будто что-то оборвалось внутри. А сердце бешено забилось, приливая волны крови в отяжелевшую голову. Уставившись в упор в лицо Лилит,  он повторил вопрос:
– Ты загуляла с близким родственником?
Вдруг Лилит неожиданно  «запела» по-другому:
– Нет, не гуляем, он меня любит…
– А разве близких сестренок любят?..
– Ну, не знаю.
– Сам сказал?
– Да, признался…
– Как именно?
– Ты же знаешь, память у меня не очень... Он не сказал напрямую, просто намекнул…
– А ты?..
Лилит тихо ответила:
– Я его очень уважаю…
– Вы переспали?
Лилит изобразила на лице испуг:
– Не-ет, никогда такого не было!
– Поклянись!
– Клянусь!
Повысив голос, Салават приказал:
– Повтори полностью и скажи: клянусь, мы с Ануз-абзыем  не переспали!
Лилит испуганно вскинула глаза:
– Клянусь, мы с Ануз-абзыем  не переспали…
Разумеется, Салават не поверил ее словам. Она за какие-то полчаса сколько раз солгала ему? Надо бы нарочно сосчитать… Вспомнив, что уже полночь, пошел в спальню. Вскоре зашла Лилит и неслышно легла рядом. Он пока не стал ее прогонять. Нужно было обсудить дальнейшую жизнь. Обманутый муж с трудом сдержал гнев и сказал:
– Не держи меня за дурачка, не верю ни единому твоему слову. Измены  не прощу, жить с тобой не буду.
Лилит не растерялась:
– А я сколько раз прощала тебя? Ты гулял всю жизнь, а я терпела стиснув зубы…
– Ты - женщина, должна терпеть, а я мужчина. Хоть и гулял, вас не бросал, обеспечивал всем необходимым.
– У нас равные права.
– Ошибаешься, у мужчины – свое, у женщины – свое место. Ты обязана была беречь семейный очаг, но не сумела… – Салават старался говорить с ней не слишком жестко. Он все еще полагал по инерции, что в санаторий Лилит поехала из-за болезни, а не на длительное свидание с любовником. Салават всерьез остерегался: вдруг по причине разоблачения с ней случится сердечный приступ и она умрет. Что будет тогда с доченькой Акйондоз? А Лилит, чуть помолчав, выдала нечто неожиданное:
– Я тебе не изменяла.
– Прекращай льгать!
– Не вру, не изменяла! Потому что, ты мне не муж… – огорошила  жена.
Салават оторопело приподнял голову с подушки и уставился на Лилит:
– Что ты несешь? С ума сошла? Ну, сбрендила-то точно, нормальная женщина не станет путаться с близким родственником…
Лилит торопливо повторила:
– Ты мне и вправду не муж… Уже восемь лет. Когда поймала тебя с Зульфией, ты три раза прокричал «талак». С того дня ты перестал быть мне мужем. Значит, я тебе не изменяла…
Салават остолбенел. Собравшись с мыслями, ответил:
– Ну, ты змея! Мало ли что спьяну брякнул! И ты прикрываешься этим, пытаешься себя оправдать?!
– Я права! Если не веришь, завтра же сходим к мулле, спросим!
– Заткни пасть, черная змеюка! Совсем стыд потеряла…
– А сам-то, сам?..
Салават удивленно продолжил:
– Ну, ты безголовая, с тобой все ясно.  Но зачем тому болвану зариться на  двоюродную сестренку? Бедняга, не нашел, видать, других любовниц, кроме как из своей же родни…Какое ничтожество! Боится, небось, подкатывать к  другим  женщинам, олух. Да разве нормальный мужик будет жить под каблуком у жены…
– Не забывай, этот человек вызволил из тюрьмы нашего единственного сына! – кинулась защищать родственника Лилит.
– А ты решила расплатиться за это?
– Нет, но он избавил  Рустама от тюрьмы…
– Да, сына вытащил из тюрьмы, а семью нам разрушил…
– Ты сам ее разрушил десять лет назад, когда завел любовницу Зульфию! Во всем виноват только ты! – Лилит, похоже, решила перейти к наступлению.
– Что ж ты не развелась десять лет назад, тогда не было выгодного варианта?
Лилит ответила вопросом на вопрос:
– Чтоб ты ушел к Зульфии? Зачем мне отдавать мужа какой-то шалаве…
Салават подловил ее на слове:
– Вот ведь, говоришь, «мужа». А сама уверяешь, что после того «талак», я перестал быть тебе мужем. И чем ты сейчас лучше Зульфии?
Лилит схватилась за сердце, выпучила глаза и застонала:
– С кем меня сравниваешь?! Ох-х, разбередил мне сердце, ох-х…
После небольшой паузы, Салават глубоко вздохнул:
– Ладно, успокойся, что было, то было… Теперь бесполезно спорить, дело сделано… Уже ничего не исправим, все разрушилось. Будем разводиться. Только знай: разведемся со скандалом.
– Это почему?.. – вскинулась Лилит, быстро забыв о плохом самочувствии.
– Из-за имущества, что я нажил…
Лилит снова вспомнила о «болезни»:
– Уф, сердце, кажется, отпустило… Хорошо еще, если все кончится только разводом…
Салават вопрошающе посмотрел на нее:
– Что ты хочешь этим сказать?..
– Под каналом мне много раз показывали крышу нашего дома…
– Ну и что?..
– Мы купили дом с плохой энергетикой. Жизнь в нем грозит большой опасностью и даже смертью…
– Я же говорил тебе, когда покупали, чтобы хорошо проверила  энергетику коттеджа!
– Я проверяла, аура была грязноватой. Понадеялась, что смогу очистить…
Тут Салават смекнул, к чему клонила Лилит: змеюка, хочет схитрить, чтобы после развода оставить дом себе. Вот и пытается посеять сомнения в его душе…
– Больше не старайся, я твою уловку просек…
– Какую? – Нарочито удивилась Лилит.
– Пытаешься запугать дурной энергетикой и захапать коттедж себе.
Полежав молча, Лилит проговорила:
– Дом и так оформлен на меня и детей…
– Не боишься, что дети будут жить в доме с дурной энергетикой?
– Не будут, продадим  и купим квартиры.
Лилит не обойти, не объехать, и тут нашла, что ответить. Салават продолжил:
– Я не только дом, но и земли оформил на тебя. Никак не предвидел, что разведемся на старости лет…
– Не бойся, земли не трону. Если пожелаешь, можешь своей любимице Акйондоз отдать шестую часть земель… А дом поделим на шестерых…
Салават вспыхнул от ярости:
– Не стыдно тебе делить то, что я заработал? Ты что, все продумала заранее?
Лилит издевательски усмехнулась:
– Ты сам назвал меня безголовой, как же мне, глупой, все наперед продумать… – подколов его, она приняла серьезный вид: – Салават, пойми: от судьбы не уйдешь. Под каналами космоэнергетики мне показали Ануз-абзыя и ясно сказали: «Этот человек станет твоим мужем!» Когда-то и Ануз-абзый был у астролога-ясновидящей, ему тоже предсказали, что женится на близкой родственнице.
– Понятно. Значит, ты сама заморочила Анузу голову, зомбировала этого придурка… Конечно, тебе не составило труда обмануть такого болвана. А сейчас выдумала очередное вранье, чтоб оправдать себя.
Лилит с отчаянием воскликнула:
– Не веришь?!
– Не выделывайся. Артистка из тебя никудышная, за версту видно, что врешь. И вообще, ты – фальшивка. Если кого и сможешь провести, то разве что идиота Ануза…
 Лилит придала лицу трагическое выражение:
– Значит, не веришь… Под космоэнергетическими каналами мне и вправду показали Ануз-абзыя, сказали, что он будет мне мужем… А ты не веришь.
– Как же тебе поверить? Каждое твое слово лживое. Сколько раз  сегодня попыталась обдурить меня, скажи?
– Сегодняшнее – не считается… – не моргнув глазом, оборвала его Лилит.
– Вот она, твоя логика!
– Понимаешь, просто я влюбилась.
Салават усмехнулся:
– В сорок восемь лет, в двоюродного брата?..
Лилит передернуло от этих слов.
– Причем тут возраст?
– А при  том, что нам уже под пятьдесят: пора  сыграть свадьбы Рустаму, Ильмире и Наргиз, ждать внуков и готовиться к тихой старости. Ни один из четверых детей еще не устроен, младшей нет и семи. Ну, и дура же ты, коли надумала в пятьдесят лет мужа менять. Свихнулась под старость. Кстати, отличный мне подарок на юбилей приготовила, большое спасибо…
Лилит слушала, стиснув зубы:
– Проведем твой юбилей вместе, ведь гости уже приглашены…
– До юбилея ли тут…
– Ладно, не переживай. Ты всегда гулял и всю жизнь норовил меня бросить. Кабы не путался с Зульфией, у меня бы не хватило на такое совести. Но знай: я не попрошу у тебя прощения, потому что просто влюбилась.
Салават разозлился:
– Эх, сама тянешь за язык... Погляди в зеркало: на голове ни одного черного волоса, если б не подкрашивала, была бы седая как лунь, на лице  морщины, откроешь рот, а там зубные протезы. Влюбилась она, видите ли…
Лилит всерьез обиделась:
– Это ты меня состарил!
– У вас в роду все рано стареют. И Ануз такой же: весь седой, голова лысая, даже горб вырос на спине от того, что кланяется каждому начальнику да подлизывается. Влюбилась  бы ты в него, не сиди он в Москве, в Верховном суде?..  Ну, удивила, старушка! Знал о твоем легкомысии, но не думал, что настолько пустоголовая ты бабенка…
Лилит рассвирепела. В такие минуты она могла наговорить много плохих слов:
– Это я пустоголовая?! Если хочешь знать, перед этим шагом я тысячу раз все обдумала! Знал бы ты, какие я планы строила… Я самая умная, самая способная дочь своих родителей, но только из-за тебя ничего не смогла достичь в жизни. Даже библиотечный техникум не окончила, замучилась от головной боли и вернулась в аул. А представляешь, какие высоты мне откроются с Ануз-абзыем?!. Думаешь, зря во сне вижу себя королевой с золотой короной на голове и живу во дворце?!. Между прочим, Бибинур-апай тоже приснилось, будто мы с Ануз-абзыем держась за руку поднимаемся по мраморной лестнице вверх, высоко-высоко… Знаешь, что означают эти сны?! – воодушевленная Лилит сама же ответила на вопрос. – Я стану Президентшей, первой леди!
Салават не поверил ушам:
– Президентшей?.. Ты с ума сошла?..
– Сам дурак! Неужели не понимаешь: скоро Ануз-абзый станет  Президентом республики!
– Ха-ха-ха, не смеши! Он из-за природной тупости и на должность председателя республиканского Верховного суда не прошел. Кто его поставит Президентом? Он же, по своей сути, так и остался трактористом-колхозником с гармошкой, кем всегда и был. А ты совершенно необразованная и по тебе коровы мычат на колхозной ферме! Не выскочила бы за меня замуж, доила бы буренок как и все твои тетушки…
Лилит понесло от обиды, как от удара бича лошадьку с норовом:
– Смеешься?! Ах, ты еще издеваешься?! Ну, так знай: сначала Ануз-абзый сядет на место министра юстиции. Временно. Он уже заплатил два миллиона рублей за должность. Значит, задачу можно считать решенной. А через несколько лет займет место Президента! Понимаешь, что это значит? Не только сами поднимемся, но и всю родню, весь род возвысим! Ильмиру с Наргиз сделаем судьями. Детей сестер Бибинур и Сафии, братьев Газинура, Ильмира и всех других родственников устроим в хорошие места!
Салават с улыбкой возразил:
– Да, аппетит у тебя отменный…
Лилит криво усмехнулась:
– А ты не знал?..
– Про страсть твою к деньгам знал, но не думал, что настолько…
Лилит нетерпеливо перебила:
– Ты еще многое обо мне узнаешь…
– Несбыточные мечты!  Да и Ильмиру с Наргиз не допустят до судейских кресел из-за отсидки Рустама…
– Допустят. Ведь стал же судьей Ануз-абзый, даже до Москвы дошел. А у него отец дважды судимый.
– Твой абзый стал судьей в конце восьмидесятых, когда в стране начался бардак. А нынче - век компьютерный, все зафиксировано, не сотрешь.
– Не сотрем, так вычеркнем. Скоро придет наше время,  в республике мы станем хозяевами! Да, мы были детьми колхозников, но станем господами… Ты превратил меня в кухарку, а я стану первой леди и буду управлять государством… – высокомерно бросила ему в лицо Лилит.
– Значит, пустая надежда, что Ануз станет Президентом, и подтолкнула тебя на предательство семьи?
– Во-первых, совсем не пустая, он и вправду станет Президентом. Под каналами космоэнергетики мне это ясно показали. Тем более, у него немало влиятельных друзей в Москве. Во-вторых, я направлю все ясновидческие способности и умения на то, чтобы Ануз-абзый получил власть. Ни перед чем не остановлюсь! В-третьих, моя семья – это ведь не только ты… Если поразмыслить, муж ведь жене и близко не родня. Потому что его можно заменить. А дети – родная кровь. И родственники  ближе мужа. Нового мужа найти можно, а родню – нет. В-четвертых, ты всего лишь художник, а Ануз был большим начальником, скоро поднимется еще выше. – Лилит продолжила пламенную речь. – Что у тебя есть? Кисть, холст и краски, ну, еще средненькое имущество, земли, а вот власти – нет… – Лилит произнесла это особенно уничижительно.
– У твоего любовничка  нет ничего, кроме взятой в кредит средненькой машины. Ведомственная квартира в Москве – останется семье. Ему даже жить негде. Ануз – бомж! А мое общее имущество тянет на полтора миллиона долларов! – Салават старался не поддаваться. А Лилит, разъярилась пуще прежнего:
– Кто бомж?! Кто бомж?! А сам ты кто? Инвалид! Афганец-калека! Твое богатство – на время, сегодня есть, завтра нет. И здоровье плохое, нервы потрепаны, не факт, что успел бы поднять детей на ноги. Еще большой вопрос – выживешь ты, или нет. Как ты смеешь поносить Ануз-абзыя?! Скоро будут в наших руках все богатства республики!  И я не только обеспечу себя и детей на всю жизнь, но и родню выведу из нищеты. Время социализма ушло, теперь капитализм и каждый должен заботиться о себе. Я не упущу удачу из рук!..
Глаза Салавата налились кровью, однако он не собирался отступать:
– Хоть и изранен, я ворочаю большими делами, какие не каждому здоровяку по плечу. Без меня не разбогатеешь, а вот нищей станешь.  А Ануз после увольнения уже никому не нужен. И работу он не найдет. До него в Верховном Суде тоже сидел долгие годы представитель Башкортостана. И кто сейчас помнит этого бабая?.. Ануз Япкаров – обычный пенсионер, не получивший высоких званий и даже крохотной медальки…
Лилит вновь перебила:
– Намекаешь на свои звания?
– Да, я заслуженный художник республики, мои картины изучаются в учебных заведениях, выставляются в музеях. В университетах по моим произведениям пишут дипломные работы и диссертации, в газетах и журналах публикуют статьи, проводят конференции. Мое имя занесено в справочники, энциклопедии, даже семитомную «Историю башкирского народа». А Ануза даже в справочник именитых выходцев из нашего района не включили…
 Лилит ошарашенно спросила:
–  Ты ставишь себя выше Ануз-абзыя?!.
– Ануз был всего лишь чиновником-бюрократом, бессловесным исполнителем указаний свыше. Таких как он – миллионы, а я – художник, внесший  вклад в развитие национального искусства. Интересно, а почему это ты продолжаешь называть  любовничка «абзыем»?.. – с усмешкой спросил Салават.
– Хоть и передали сверху, что мой будущий муж, он мне все равно старший брат…
 Салават снова вспомнил детей, сердце болезненно сжалось:
– А наши дети не обвинят тебя в предательстве?..
Лилит ухмыльнулась:
– Не надейся, и слова мне поперек не скажут…
– Не бездушные же они, со временем поумнеют и такое тебе выскажут…
– Не дождешься! – убежденно возразила Лилит.
– Тогда они и сами повторят тебя… А вот ты – совершенно пустая фальшивка, продавшая семью за тщетные мечты и неуместные амбиции.
– Я же сказала, семья – это не ты один…
– Сама увидишь, какой бывает семья без отца…
– Ануз-абзый заменит тебя.
Салават взвился от ярости:
– У этого тупицы - своя семья! А родного отца никто не сможет заменить. Видно, пришли времена, когда отец не знает сына, мать не знает дочери, а брат – сестры… Вы же близкие родственники, неужели хоть чуточку не стыдно и не понимаете, что позорите свой род и аул? Что скажут люди?..
– Поболтают и заткнутся…
– На чужой роток не накинешь платок.
– Значит, наденем намордник… Вот придем к власти… – надменно заверила Лилит.
– Горбатый глупец и старый подкаблучник не достоин кресла Президента республики! Х-ха-ха!
– Не пытайся издеваться! Посмеешься над святым человеком – рот скривится. Мой Ануз-абзый немало натерпелся от злой жены. Еще когда работал в должности председателя районного суда, у его суки было больше дюжины любовников. И одного из них звали Салават…
– И твой любовник-абзый терпел все это? Наверняка, снова врешь…
– Терпел ради детей.
 Салават, старавшийся держать себя в узде, опять вспылил:
– А я не потерплю! Вот тебе снова трижды талак: Талак! Талак! Талак! Говорю на трезвую голову, это настоящий талак. Отныне ты мне не жена. С завтрашнего дня переселяешься в спальню на первом этаже. Пока. А после юбилея съедешь из дома.
Лилит крикнула:
– И съеду! Уйду от плохого человека к хорошему!
– Если я такой плохой, как же ты прожила со мной двадцать восемь лет, родила четверых детей? От плохого быстро сбегают…
– Судьба была такая! Кабы не гулял с Зульфией, моя совесть не позволила бы пойти на такое. – Лилит  в очередной раз выложила свой сильнейший козырь.
– Нет у тебя никакой совести! Зульфия ведь мне не двоюродная сестренка… И я тогда вас не бросал… – Чуть подумав, Салават с горечью добавил. – Нам нужно обустроить  детей – как будем сидеть на свадьбах?.. И вообще, как будем жить дальше?..
– Останешься в доме. Ради этого дворца бабы к тебе в очередь выстроятся. Ты же всю жизнь мечтал о молоденькой жене, вот и выберешь…
– Разве в этом дело?..
– Дом поделим на шестерых, отдашь мне шестую часть земельных угодьев, – противореча только что сказанному, Лилит повторила мысль о разделе имущества.
– Ты ничегошеньки не внесла в семейный бизнес, состояние я сколотил сам. А теперь смеешь делить мое имущество? И вообще, почему цепляешься за собственность плохого мужа? Что, у твоего хорошего человека нет ни гроша за душой? Пойманная сторона должна остаться ни с чем: забирай тряпки и катись к своему нищему московскому олуху, брату-любовнику!
– Он не нищий! Кроме машины, пенсии в сто тысяч, у него еще были два миллиона рублей.
– Машина куплена в кредит, два миллиона, идиот, заплатил за должность. Тебе остается зариться разве что на пенсию…
– Скоро он станет министром юстиции, а потом… 
Салават прервал ее:
– Да не станет этот дурень министром! Если каждому ослу начнут выдавать министерский портфель…
– Он же заплатил!
– Его кинут.
Лилия растерялась:
– Как это?..
– Деньги взяли, а должность не дадут.
Лилит осеклась. Затем, придя к какому-то решению, заявила:
– Я не уйду от тебя только с тряпками, горсткой украшений и всякой мелочью. Кроме дома, отдашь мне треть своих земель…
– А мое имущество тебе поперек горла не встанет?
– Не встанет, я с тобой двадцать восемь лет мучилась.
Салават с грустью покачал головой:
– Мучилась? Вот нахлебаешься горя без меня,  поймешь:  прожитые со мной годы были для тебя самыми счастливыми…
– Я буду жить намного лучше и богаче!
–Да разве в богатстве счастье? Запомни, твои планы не сбудутся и проживете вместе недолго. Ануз не станет ни министром, ни Президентом. Где это видано, чтобы безродный дворняжка занял место льва?
– Ты же сам говорил, что настало время  подхалимов… –  в голосе Лилит прозвучали нотки сомнения.
– У подлиз и шестерок имеются свои места, однако не на троне…
– А почему не будем вместе? Я же обо всем позаботилась…
– Несмотря на тупость, твой абзый рано или поздно поймет, что ты дуришь и превращаешь его в зомби. И сделает ноги. А ты останешься у разбитого корыта…
Переборов сомнения, Лилит заносчиво расхохоталась:
– Ха-ха-ха! Я не останусь у разбитого корыта, а тебя уже сейчас в него усадила, ха-ха-ха!
Салават постарался обуздать гнев:
– Пока-то смеешься, а потом будешь лить горькие слезы. Но когда жизнь припрет к стенке, слишком не переживай.  Без помощи не оставлю. Ради  доченьки – моей Акйондоз… Что бы тебе ни пришлось испытать без меня, не отчаивайся, не вздумай наложить на себя руки. Лишила Акйондоз отца, не лишай еще и матери. Будет совсем  худо – обращайся ко мне. Уже никогда не будем вместе, но в беде не оставлю, поддержу. На сегодня хватит - полностью выяснили отношения, сожгли мосты. А теперь иди на первый этаж.  – Сердце Салавата снова заныло.
Лилит внезапно расхохоталась:
– Ха-ха-ха! Я боялась, что когда ты все узнаешь, у меня будет депрессия! Ха-ха-ха! Нет  никакой депрессии! Даже полегчало! Ха-ха-ха!..
Салават настороженно вгляделся в нее: как бы умом не тронулась…
***
С утра  должны были ехать к сестре Лилит на гусиное умэ. Салават отправил домочадцев, а сам остался один. Не хотелось никого видеть. Нежданно накрывшая семью беда  еще не дошла полностью до его сознания. Нужно было как следует обдумать катастрофическую ситуацию…
        Салават метался по дому как раненый зверь. Не помня себя, вдруг начинал говорить вслух, иногда и вскрикивать:
– Доигрался! Догулялся… Всех женщин не перелюбил, а законную проморгал. Ясно как день – и родных детей потеряю. Четверть века строил семейный дворец, а он оказался из песка, рухнул в одночасье. Уже ничего не исправить,  дороги назад нет, мосты сожжены. Потерял, прогулял, прокутил все, что было мне дорого. И виноват во всем только сам… – терзался он, многократно повторяя про себя эти слова.
Беспорядочные, порой противоречивые мысли беспрестанно шли сплошным потоком в голове, подгоняли, толкали, иногда  наскакивали друг на друга как льдины во время половодья: «Ничего уже не вернуть, ошибок не исправить. Почему же так произошло? Отчего Лилит так неузнаваемо изменилась? Ах, сука позорная! Но… Вина лишь на мне. Если бы тогда, в тридцать девять лет, не полюбил Зульфию, семья бы не разрушилась. Ну что ты, я же хотел двух жен…Вот и получил… Теперь ни одной… А сколько  гулял до этого?.. Ведь женщины стали тогда для меня сильнейшим наркотиком. Я  бегал за ними так, как азартный охотник неустанно гоняется за зверьком с ценным мехом.  Однажды обманул Лилит, что уезжаю в командировку, а сам подобно волку, рыскающему в пору гона в поисках самки для спаривания, целый день колесил, ища очередную новую женщину. Двести километров намотал по городу. Но зверей-то толкает инстинкт продолжения рода. А меня  какая сила подвигнула на многочисленные измены? А почему же тогда остановился на Зульфие? О-ох, какой аромат! Будто снова ударил в нос ее запах… Что же случилось со мной? Почему стал таким разнузданным? Ведь в юности и даже в Афгане, а позже в ауле после окончания университета, когда вдохновенно писал картины,  был честен и чист душой, как утренняя роса. Хорошо помню, молодые женщины и девушки открыто заигрывали со мной, но я держал себя в узде  и делал вид, что не понимаю их прозрачных намеков. Потому что имел совесть. Где же я потерял  стыд?.. Может быть, когда вернулся в город, подался в бизнес и в кармане зашуршали первые длинные рубли…
 Шальные деньги, вдруг обрушившиеся на меня, вскружили голову. Поддался иллюзии, что за них смогу купить все, даже вторую жену. Если б  сам не сошел с катушек, и Лилит бы не упала так низко. Во всем виноват только сам. Что посеешь, то и пожнешь…
Сколько знакомых и друзей моих потеряли семьи, а я всегда радовался, что до сих пор живу с первой женой. Рано радовался, вот и мой черед настал. А как понять Ануза? Ведь он был похож на порядочного человека… Ладно, допустим, решил уйти, выбраться из-под каблука Гульнисы. Только зачем ему понадобилась почти пятидесятилетняя близкая родственница с четырьмя детьми?.. Разве мало незамужних молодых  женщин, способных родить ему ребенка? Даже засидевшиеся в девках пошли бы за Ануза, раскатав губы на его огромную пенсию и льготы…
А не зарится ли он на мое имущество?.. Глазки - то судьи Япкарова загорелись, когда услышал, что мои земли стоят миллион  долларов. Да и дом у меня трехэтажный, построенный на века. Да нет же… Все это, наверняка, мелочь для человека, дерзнувшего намахнуться аж на кресло Президента республики. Но неспроста он заинтересован пятидесятилетней женщиной - шаманкой… Как пить дать, вознамерился подняться на вершину власти с помощью ясновидения и эзотерических способностей Лилит. Ночной разговор - прямое тому доказательство. Ануз, как не крути, слабак. Был бы настоящим мужчиной, не находился бы под гнетом жены. Вот и угодил из огня да в полымя – попал под влияние Лилит, поверил ее щедрым посулам. А уж она умеет превращать простодушных людей в марионеток и подергать за ниточки, строго блюдя собственные интересы, змеюка подколодная. Многому научилась и в московской школе космоэнергетики».
Только что ругавший себя Салават запылал ненавистью к Лилит: «Вот подлая баба! Гиена ненасытная!.. Какой  я  глупец! Считал врагами  мешающих  бизнесу налоговиков, милиционеров, пожарников, бюрократов, бандитов и конкурентов. Оказалось, самую злейшую вражину, гадюку коварную я пригрел на собственной груди… Больше четверти  века сидевшая на моей шее  дармоедка вместо благодарности кусает руку дающую - собирается меня обобрать до нитки! »
В этот момент вдруг вспомнил: «Ах, простодыра! Я же еще оформил все имущество на эту лисицу хитрющую и подлую, поверил ее сладким речам… Как она изображала тогда из себя оскорбленную добродетель, обиженную недоверием преданную супругу, тварь продажная! Значит, уже тогда замышляла коварные планы! Ни дня не буду жить с этой падшей женщиной!
Эх,  детей жаль… Ни один еще не устроен. А моя маленькая Акйондоз… Не раним ли на всю жизнь ей душу? Детишек не оставлю без поддержки. Для них же старался, пахал как папа Карло, чтобы были сыты, одеты-обуты, не жили хуже других. Об отпрысках моих позабочусь. А продавшей меня ради призрачного богатства и власти Лилит даже частичка моего состояния будет харамом !»
Салават продолжал грузно и зло топать по дому как пробудившийся не вовремя от зимней спячки медведь-шатун. Десятки раз поднимался в мансардный этаж, оттуда долго вглядывался туда, где вчера стояла машина Ануза. Снова и снова выходил на улицу и словно дотошный сыщик внимательно осматривал следы шин. Будто это могло сейчас что-то исправить… «Эх, шурин, что же ты наделал?..  Неужели умышленно втирался ко мне в доверие, раскрывая сокровенные секреты и планы? Хотел усыпить мою бдительность или просто случился очередной приступ болтливости и хвастливости? Я ведь тебя за родню считал. После  поражения на выборах искренне сочувствовал, желал наказать твоих обидчиков. Казался мне лучшим другом.  А ведь ты уже тогда знал, что мы с тобой враги. Как  можно быть таким двуличным? Ведаешь ли, что творишь?
Конечно, сука не захочет, кобель не вскочит. Теперь Ануз мне – враг номер два. А Лилит – самый и наипервейший ворог.  Да про такую подлость и низость видом не видывали и  слыхом не слыхивали в наших краях! Несомненно, это все – гнусные проделки Лилит. Ануз -  ее безвольная жертва. Вина Япкарова тоже огромна. Сколько сиживал у меня в гостях на самом почетном месте, пиликая на гармошке? Или возомнил, что  чинуше из Верховного суда законы не писаны и ему все дозволено? Плевал я на его высокую должность. Будь он хоть Президентом, но обязан ответить за содеянное! Стало быть, Ануз посчитал, что таким образом может обращаться  с моей женой?.. Не понимал, что эта мерзость когда-либо раскроется? Неужто Ануз настолько глуп и забыл поговорку про шило в мешке, которого не утаишь?.. Или решил, что я, как и он, стерплю все ради детей, молча проглочу столь несусветный позор? Просчитался бывший судъя Япкаров. Слава Аллаху, я не такой слюнтяй и подкаблучник как он. Лилит, пустоголовая бабенка, безусловно, получит по заслугам. Но не сегодня. Ануз тоже не выйдет чистым из дерьма, куда вляпался. Я отомщу ему. Надо тщательно продумать, как именно отплатить ему. За столь гнусный поступок его бы пристрелить как шелудивого пса. Нет, так не пойдет, слишком быстро подохнет. Если даже расчленю чмочника  позорного на сорок частей и брошу в огонь – все равно не удовлетворю жажду мести.  Буду резать на куски - рука моя не дрогнет. Однако к лицу ли мужчине исподтишка вонзать нож в спину  врага? Я накажу эту сволочь, глядя ему прямо в глаза. За то, что посмел испоганить  достоинство и честь моей семьи. Значит, дуэль?.. Но достоин ли он справедливой схватки? Ведь такое скотство опустило Ануза ниже некуда.  Разве дворяне  вызывали  на поединок людей, стоящих намного ниже себя и разных  холуев?   А свинское поведение низвергло Ануза до положения холопа.  Конечно, он недостоин дуэли. Что же с ним тогда делать?.. Нужно серьезно все обдумать. Слышал, Аллах не одобряет мщение. Но бывают, наверное, и исключения из правил… Может быть, Бог меня простит за справедливую месть?»
 Салават резко остановившись,  застыл на месте в раздумье, а через минуту снова поспешил на улицу. Распахнув  калитку, уставился туда, где вчера стояла машина Ануза. Сознание обожгла внезапная  мысль: «Отсюда они были видны как на ладони! Наргиз видела мать с Анузом?!. Потому и топталась здесь в растерянности. Если дочь вышла открывать калитку, значит, мать позвонила ей и повелела  отворить. Почему Лилит не побоялась  попасться  на глаза дочери с чужим мужчиной? Что могла подумать о них Наргиз? Лилит теперь уже и детей наших не стыдится?..»
Обманутый муж был потрясен.
Оглушенный очередным открытием,  медленно повернул голову в сторону дома. В голове завертелись другие мысли: «Когда купил коттедж, радовался:  у детей появился отчий дом. Ведь самому не довелось ощутить силу и тепло отчего дома. Лишь изредка вижу во сне дом Шагидуллы-атая. Может быть, эта изба и сохранилась в душе как отчий дом? Поэтому и снится. Только нет уже его  давным-давно  -  сестра отчима перевезла  в соседний аул. А место уже давно заросло крапивой и чертополохом.
Каким же по счету пристанищем стал для меня этот коттедж площадью полтысячи квадратных метров и высотой с пятиэтажную хрущевку?» Загибая пальцы, Салават начал считать. «Получается, это жилище – девятое в моей жизни. Вот только нет среди этих девяти отцовского дома. И отсюда придется мне съехать. Зато у детей моих будет отчий дом…»
Домочадцы вернулись из аула далеко за полночь. Понятно, Лилит советовалась с родными сестрами. Оставшись наедине, она подошла к Салавату с видом деловой женщины:
– Давай объявим всем, что ты, якобы, уходишь из семьи к другой женщине. Я уже сказала так братьям Газинуру и  Ильмиру…
 Салават итак был весь на нервах, а тут рассвирепел:
– Ах ты, грязная сука! Пытаешься свалить вину на меня!? Утопила семью и весь свой род в дерьме, а теперь пытаешься обелить себя, мерзавка! – Слова эти были полны такой ненависти, что Лилит вздрогнула. Но она тут же переборола страх и сходу перешла в наступление:
– А ты сколько гулял на стороне?! Сам чистеньким остался?!.
– Мужчинам измены прощаются, а женщинам нет! Женщина -хранительница семейного очага, обязана всегда быть чистой. Ты даже  прописных истин не понимаешь…
– Ты… больно много понимаешь… Но знай: я заберу половину всего нашего имущества! Половина земель тоже положена мне! Закон на моей стороне!
Обманутый муж потерял всякий контроль над собой:
– Тебя сестры надоумили или братец - любовник насоветовал?! Он же юрист… Так передай Анузу: я вызываю его на дуэль! Не из-за тебя! Ты дешевка и этого не стоишь! Буду отстаивать собственную честь - пристрелю этого негодяя как вшивую собаку!
Лилит на миг опешила, но продолжала иступленно повторять:
– Половина имущества – моя! Так требует закон!
На шум сбежались дети. Первой вмешалась самая языкастая из них – Наргиз:
– Не успели развестись, уже начали делить добро? Не забудьте про детей своих – нам тоже положены доли…
До отца еще не дошел смысл слов дочери, а сын поддакнул сестренке:
– Ага, Наргиз правильно говорит:  вы должны выделить нам наши доли!
К ним присоединилась Ильмира:
– Вы обязаны нас обеспечить: поделите все имущество на шесть частей!
Лишь Акйондоз смотрела на родные лица удивленными глазами. А Лилит с кривой ухмылкой повернулась к Салавату, внимательно следила за его реакцией. Требование детей  не было для нее неожиданностью. Они в ауле уже сговорились сделать все, чтобы отцу после развода досталось как можно меньше имущества…
– Ильмира-апай права – нас шестеро, значит, надо поделить всем поровну! – Наргиз даже повысила голос. Ее снова поддержал Рустам:
– Правильно! На наше  имущество все члены семьи имеют равные права!
– Да! После вашего развода мы не должны оставаться ни с чем! Отдайте нам наши доли! – крикнула Ильмира.
Тут заговорила Акйондоз:
– Папа! Мама! Абзый! Ильмира-апай! Наргиз-апай! Прекратите ругаться! – отчаянно закричала  Акйондоз и  схватив  маму за руку,  подвела к отцу. Затем подтолкнула к ним брата и сестер. – Будем жить так, как всегда! Вот так: папа, мама, Рустам-абзый, Ильмира-апай, Наргиз-апай, я, собачка Лялька,  кот Бася – давайте жить все вместе! – Акйондоз произнесла это с такой мольбой и убежденностью в своей правоте, что у Салавата заныло сердце. И Лилит переменилась в лице. Лишь старшие дети, не обращая внимания на Акйондоз, снова наперебой зашумели:
– Отдайте наши доли!
– Делите поровну!
– Мы не виноваты, что вы разводитесь! Вы обязаны нас обеспечить!
 Отец в сердцах обхватил голову руками:
– Прекратите! Успокойтесь! – Когда все приумолкли и уставились на него, продолжил. – Все, что имеем, зарабатывал для вас, для семьи. Мне самому много не надо. Раз уж потерял самое дорогое для себя – семью, для чего мне теперь все это? Забирайте себе все: и дом, и земли, и дачу. – Салават повернулся к Лилит. – А я поеду в Уфу, попрошу комнату в общежитии и переберусь туда…
Наступила тягостная тишина. Он ошарашил домочадцев, никак не ожидавших таких слов.  Все в молчаливом замешательстве уставились на него. А Салават переключил внимание на большой экран телевизора, откуда вдруг стали доноситься  громкий визг, рев и возня –  обезьяны затеяли нешуточную драку. Он любил смотреть телепередачи про животных. Лилит и дети тоже невольно повернули головы к экрану. Разборка человекообразных и впрямь была  драматична:  на вожака яростно нападал примат-чужак, желающий изгнать законного хозяина  и захватить стаю. Интересно было наблюдать, что члены стаи не остались безучастными наблюдателями  схватки: и стар, и млад всячески помогали вожаку одолеть агрессора, не страшась его огромного роста. Даже самый маленький детеныш, защищая отца, со свирепым визгом вцепился чужаку в шею. Наконец, всеобщими усилиями врага крепко отлупили и прогнали…
Когда телепередача о дружной семье обезьян закончилась, Салават многозначительно посмотрел на Лилит с детьми и, не проронив ни слова, направился в спальню. Почему то Лилит увязалась за ним. Салават сухо бросил ей:
– Иди вниз.
Чуть постояв в задумчивости, она вышла из комнаты.
Салават сделал для себя нерадостные выводы: «Потерял не только жену, упустил и детей… В лихие девяностые не до воспитания мне было, крутился-вертелся волчком, чтоб как-нибудь прокормить и одеть-обуть семью. Теперь уже поздно. Видно невооруженным глазом: наше решение  разводиться их ничуть не удивило. Получается, они знали об отношениях  матери с  Анузом… Знали, но не пошли против этой подлой связи. Поэтому Лилит и уверена в себе. Для них дядя – большой человек. Он спас Рустама от тюрьмы, а  Ильмире  и  Наргиз обещал в будущем судейские должности. Дети мои предали меня ради собственных интересов. Все, кроме Акйондоз…»
В эту ночь Салавату приснился страшный сон. Будто, они с Лилит стоят на крыше их полуразрушенного дома. Небо затянуто черными тучами, но невыносимо жарко. Все вокруг превратилось в сплошную мусорную свалку, от домов остались лишь руины. Вот из развалин начали вылезать  отвратительные волосатые существа, отдаленно напоминающие людей, но больше похожие на обезьян. Сбившись в стаю, они шумно направились в сторону коттеджа  Салавата  и Лилит. Со страхом смотревшие на дикую процессию супруги  увидели, что в обличье обезьян – их родственники, знакомые и другие аульчане… Впереди шла превратившаяся  в огромную самку гориллы сестра жены - Бибинур, волоча за руку довольно крупного шимпанзе - Ануза. Несмотря на покрытое густыми волосами тело, голова обезьяны -Япкарова  осталась плешивой. Шимпанзе-Ануз неуверенно дергаясь, пытается  вырваться из цепких лап гориллы- Бибинур, однако она с размаху шлепает бедного обезьяну - Ануза по лысой макушке и тащит дальше. Шимпанзе -Япкаров жалобно скулит, но вынужден и дальше идти с  ней. За ними плетутся большие и малые обезьянообразные, вернее,  мутанты:  сестра ее - Сафия,  дочери Айгузель и Айгуль, сын Сафии Аксабир, их собственные дети Ильмира и Наргиз, близкие родственницы Салавата  Райля,   Минзифа и другие.
 В увеличивающейся с каждой  минутой стае важно вышагивают толстые обезьяны – начальники разного калибра и мастей с портфелями в руках, при галстуках на волосатых шеях, а некоторые в судебных мантиях. Их окружили юркие макаки - милиционеры, вездесущие бабуины - приставы, суровые ревуны - прокуроры. Если присмотреться, то видно, что обезьяны-милиционеры идут рука об руку с бандитами-гориллами Даниром,  Маурбеком и Валерой Сталиным, павианы - наркоконтролеры ведут за руки капуцинов - наркодилеров, бабуины -приставы заломили руки мартышкам- алиментщикам, сонные гиббоны-налоговики держат за шкирку мелких лемуров- коммерсантов. А толстомордые обезьяны-начальники надели на разжиревших орангутанов - судей ошейники с цепью и крепко держат поводки в волосатых лапах.
Ба, оказывается, среди них и  Джамиль Базаров с Индирой Хусу, Назира с Антипом, сошедшая с ума от Антипова колдовства аульская женщина, а также другие ведьмы да колдуны, шаманы с бубнами на оленях, экстрасенсы, астрологи, ясновидящие и прочие маги. Все члены большущей стаи в обличье обезьян-мутантов, однако каждый узнаваем за версту по характерным чертам лица.
Издающая истошные  возгласы, скулящая и рычащая, хлопающая себя по груди с ревом  «Хо-хо-хо!», понукающая оленей и беспрерывно бьющая в бубны огромная стая остановилась как вкопанная неподалеку от дома Салавата и Лилит. Потому что против дикой толпы выступили те, кто сумел сохранить человеческий облик: мать Ануза, его родственники Муллаян, Гульшат, Галия, сыновья Бибинур и Сафии - Айдар и Азамат, двоюродная сестра жены - Салия с мужем Шафкатом, майор милиции Наиль Карбасаров и другие. Забили барабаны, протяжно затрубили рожки, забухали литавры, возвещая начало величайшей и последней битвы. Эту войну не будут помнить в веках, его герои будут преданы забвению, ибо после нее…  Силы были неравные, обезьянье войско намного превышало противостоящих им людей. Беспощадная битва не на жизнь, а насмерть продолжалась  шесть дней и шесть ночей и обезьяны - мутанты наголову разбили врагов. Салават и Лилит остались самыми последними людьми на всей Земле.
На исходе победной для обезьян ночи, когда чуть забрезжил  рассвет, мутанты пошли на последних людей. Тут показалось солнце, но дневное светило почему-то взошло с  запада. Вдруг Салават увидел: Лилит на его глазах превратилась  в отвратительное хвостатое существо и свирепо щелкнув зубами, со злобным рыком набросилась на него… И тогда он, единственный уцелевший на Земле хомо сапиенс,  сбросил обезьяну-Лилит вниз, в толпу нападающих мутантов. Обезьяны  ловко подхватили падающую Лилит,  с радостными визгами водрузили ей на голову корону  царицы обезьян-мутантов – закопченный черный котел, всучили в лапы бубен и принялись с шумом-гамом подкидывать вверх. Но в этот торжественный звездный миг случилось непредвиденное:  увесистая корона-чугунок сорвалась с головы Лилит, перевернулась  пару раз в воздухе и  попала прямо в лоб шимпанзе – Анузу… И… лысая голова бедняги вмиг  раскололась пополам, словно гнилая тыква… Неожиданная трагедия заставила мутантов остолбенеть. Потом поднялся невообразимый  переполох: обезьяны завыли и завопили истошными дикими голосами…
Странный  и  кошмарный сон Салавата оборвался. Он проснулся в  поту и долго лежал, размышляя:  к чему бы это?.. Затем решил, что страшные обезьяны-мутанты (а может быть, люди-мутанты) приснились из-за вчерашней телепередачи. Вдруг в комнату зашел Рустам и деловито заявил:
– Атай, у меня к тебе серьезный разговор…
– Что еще? – Салават холодно взглянул на сына.
– Хм, с чего бы начать?.. Короче, мы тут подумали: ты - далеко не подарок. Жена Ануз-абзыя Гульниса  - тоже женщина  злобная. Вообщем, женись на ней. Тебе, как художнику, в Москве откроются большие перспективы. У них трехкомнатная квартира. Одна дочь замужем, живет отдельно. В квартире Гульниса  осталась только с младшей дочерью. Одним словом, она для тебя отличный вариант. А мама и дядя Ануз – люди мягкосердечные, добрые,  пусть живут вместе…
– Значит, твоя мать предлагает выгодный обмен: жену Ануза – мне, а сама – Анузу?.. – Салават горько усмехнулся, глядя сыну в глаза. Рустам, хоть и заметил гнев отца, продолжал гнуть свое:
– А что, атай, это же взаимовыгодно…
Салават не выдержал, заорал:
– Сгинь с моих глаз, дубина!
Сын вышел, обиженно поджав губы. А у Салавата снова перед глазами предстали  алчные лица собственных детей, требующих имущество. Он в отчаянии  воскликнул:
–  Когда же они превратились в таких людей?!.
Салават порывисто поднялся с постели и направился на первый этаж.  Спускаясь по ступенькам,  увидел через приоткрытую дверь кухни сидевших за столом Лилит с домочадцами. Размахивая руками, она с жаром рассказывала:
– Позвонила подругам, врезала  правду-матку:  вы изменяете  мужьям втихую, а вот я гуляла в открытую! Все удивляются! Никто не верит, что мы разводимся. Говорят: «Ты ведь даже из дома не выходишь, когда успела?». Ха-ха-ха! А он переживает… Сразу заговорил о детях, ха-ха-ха!
Айгуль, дочь сестры ее Бибинур, проживала у них. Племянница время от времени подхихикивала словам тети.
– Ага, ходит мрачный, чернее тучи, – поддакнула матери Ильмира.
Салават вошел на кухню.
– Ты, бесстыжая бабенка, хоть понимаешь то, что произносит твой язык поганый?! Чему ты учишь дочерей своих?..
– А что я такого сказала?..
– Хвастаешься перед детьми, что объявила подругам, как открыто гуляла с братцем – любовником!, По - твоему, это геройство, идиотка?!
Лилит и глазом не моргнула:
– Ничего такого я не говорила!
– Как так?.. Я своими ушами…
Она прервала его:
– Тебе послышалось…
– Опять все отрицаешь, лгунья?
– Да нет же, тебе послышалось!
– Льжешь, глядя в глаза! Только что бахвалялась перед собственными дочерьми, что путалась с двоюродным братом! И тут же отказываешься от своих слов? Ни капли совести в тебе не осталось…
Лилит метнула быстрый взгляд на дочерей и громко спросила:
– Дети, скажите-ка, говорила я такие слова?..
 Наргиз тут же выпалила:
– Нет, не говорила…
Тридцатилетняя Айгуль тоже спокойно соврала:
– Не-а, ничего такого от Лилит-апай мы не слышали…
Обрадованная Лилит захотела, чтобы ее ложь поддержала и старшая дочь:
– Ильмира, скажи, говорила я такое?!
Та смутилась, затем сердито нахмурилась и махнула рукой:
– Замучили уже! Не спрашивайте у меня ничего!
Лилит перешла к атаке:
– Слышал? Дети подтверждают мои слова. Большинство на моей стороне… Я таких слов не говорила, тебе просто послышалось!..
От столь бессовестного вранья,  Салават даже растерялся. Может быть, ему и впрямь послышалось? Но чуть подумав, он мысленно обругал себя: «Какой же я глупец!.. Эта баба меня совсем с ума сведет., Как нагло внушает. Похоже, использует психологические приемы, которым научилась у московских  космоэнергетов. А я чуть не поверил. Ну, как она может отрицать то, что сказала при свидетелях? Вернее, при лжесвидетелях…» Салават подошел к внимательно наблюдавшей за ним  Лилит:
– Эх ты, хвастаешься перед детьми подлой связью с братцем, совращаешь дочерям души, тьфу, шалава! – Он плюнул ей в лицо. Лилит вскочила с места, лихорадочно пошарила рукой по столу, чтоб найти чем ударить обидчика. Но дрожащие руки безвольно опустились и она застыла  как статуя, устремив на Салавата горящие ненавистью глаза.
– Ты даже не способна понять, как низко пала и опозорила всех, грязная лживая тварь!
Лилит ничего не ответила, продолжала стоять как истукан и пялиться на него, будто страстно желала испепелить бывшего мужа взглядом. Салават повернулся к дочерям:
– А вы продали меня ради будущей карьеры! Посмотрим, далеко ли пойдете, предав собственного отца... Сейчас вы на стороне матери, открыто защищаете измену, ложь, бесчестие и подлость. Рано или поздно, вы все осознаете. Низость и позор матери коснется и вас. И вам не хватит моих денег, чтобы оправдаться перед обществом и людьми!..
***
Салават старался отвлечь себя от навалившейся на семью катастрофы подготовкой к юбилею, который уже невозможно было отменить. По этим делам выехал в Уфу. Покончив с хлопотами, позвонил Анне. Оказалось, она  тоже находится в столице. Договорились о встрече. Он взял у приятеля ключи от пустующей квартиры.
Вначале  не хотел говорить Анне о семейных проблемах. Остерегался, вдруг одинокая женщина начнет надеяться на него, нафантазирует себе их совместное будущее. Но пылкие объятия и жаркие поцелуи не обманули ее,  она быстро прочувствовала его настроение:
- Скажи, пожалуйста, что случилось с тобой?
- Ничего, все нормально.
- А я вижу, гложет тебя что-то…
- Просто устал немного, хлопот невпроворот с этим юбилеем...
- Да не шифруйся ты, вижу же… Расскажешь – самому станет легче.
- Не беспокойся, все у меня хорошо.
Анна слегка обиделась:
- Не хочешь говорить…Считаешь, что мы пока не так уж близки…
Не хотел он ее обидеть, да и потребность поделиться горем взяла верх.  Вкратце поведал ей о предстоящем разводе.
Подумав,  Анна высказала свое мнение:
– Раз твоя жена пошла на такое – она находится на очень низкой ступени духовного развития. Понимаю, годы совместной жизни, дом, дети… Трудно тебе сейчас. Но все пройдет. Я сама пережила тяжелый развод.
– Тяжелый развод, наверное, из-за дележа имущества?
– Муж оказался ушлым человеком, всю нахапанную во время директорства недвижимость оформил на свою родню.  А мне оставил дом. Он заранее подготовился к разводу: купил мне машину и научил водить. Открыл магазин, показал оптовые базы, где можно купить товары для перепродажи. Одним словом, ушел, приучив меня к  самостоятельной жизни.
Крепко обнявшись, задремали. В какой-то миг меж сном и явью Салават услышал тихий и нежный шепот:
– Я люблю тебя…
 Салават ответил:
– Жаль, пока не могу сказать тебе такие же слова…
Анна открыла глаза:
– Это сказала не я, а душа моя…
Они еще теснее прижались друг к  другу и снова забылись.
***
Вдруг  Акйондоз вбежала  в кабинет и взволнованно вскричала:
– Атай! Ты, мама, Рустам-абзый, Ильмира-апай,  Наргиз-апай, я, собачка Лялька и кот Бася – давайте  всегда будем жить  вместе! – Она умоляюще глядела на отца.
У Салавата  сердце облилось кровью. Он прижал к груди шестилетнюю дочь, единственную из всех детей, искренне переживающую за судьбу  семьи.
– Не получится, доченька…
– Получится, атай! Будем жить вместе, как всегда, а не отдельно!
– Никак не получится, кызым.
– Почему, атай?! – Младшая дочь с надеждой смотрела на отца.
– Потому что, мама не хочет.
– Почему не хочет?
– Она хочет жить с твоим дядей Анузом.
– А я хочу жить с тобой, а не с ним! Ведь мой папа – ты, а не дядя Ануз… Пусть он живет со своими детьми!
– Но твоя мама…
Дочь перебила отца:
– Я уговорю маму, давайте жить все вместе!
– Не сможем, кызым…
 Слезы брызнули из ее глаз, но она продолжала повторять:
– Я уговорю маму! Она меня любит! Она меня послушается!..
– Уже ничего не поделать, доченька…
Акйондоз все еще пыталась донести до него свою правду:
– Я уговорю маму! Мы должны жить вместе, как всегда: ты, мама, Рустам-абзый, Илмира-апай, Наргиз-апай, я, собака Лялька и кот Бася… Как вы не понимаете?!.
Салават еще крепче прижал дочь к груди. Он не стал говорить ей, что Лялька перегрызла поводок и убежала с чужими псами…
***
Старшие дети, как выяснилось позже, знали о связи матери с их дядей Анузом. Она  убедила отпрысков о законности своего права на личную жизнь, красочно обрисовав выгоды в будущем, заручилась поддержкой. Родные сестры и подруги Лилит тоже были осведомлены обо всем. Общеизвестные слова о том, что муж узнает об измене жены  последним, подтвердились снова…
***
Спустя несколько дней Салават спросил у Лилит:
– Ты известила брата-любовника о моем вызове на дуэль?..
Она давно ожидала этот вопрос и  тотчас ответила:
– Он сказал, что не пойдет на такое преступление.
Салават вскинулся от ярости:
– Так и знал! Он трус и чмо позорное! Передай ему: Ануз и не достоин чести быть застреленным на поединке! Его место - в выгребной яме сортира!…
***
   Настал день рождения Салавата. Близится и юбилейный вечер. Столько людей приглашены со всей республики, никак нельзя перед ними и обществом ударить в грязь лицом.  Хоть камни с неба падай, нужно провести торжество на высоком уровне.
Когда  узнал об измене жены, появилась привычка  кружить по всему городу и искать Ануза. Даже мотаясь по делам, машинально высматривал   заклятого врага, который совсем недавно был ему близким родственником и почти другом.  Пробовал звонить на мобильник, но телефон молчал. Салават и сам не знал, как бы он поступил, встретив ненавистного ворога: протаранил бы машину и задавил Ануза?..
Недавно на трассе Уфа-Оренбург заметив встречную машину, похожую на автомобиль Ануза, резко развернулся  и помчался за ней. В разгоряченной голове мелькнул отчаянный план: сейчас ударит сбоку и столкнет Ануза в кювет. Быстренько догнав, стал теснить серебристую иномарку к обочине. К счастью, в последнее мгновение увидел испуганное лицо незнакомого водителя и понял, что обознался.
Сегодня снова рыскал по улицам, когда позвонила Лилит:
– Пожарила на твой день рождения гуся, привези торт и фрукты.
– Не нужно было! – Сердито рявкнул Салават.
– Почему, тебе же пятьдесят…
– Ну и что? Ты уже поздравила меня с юбилеем! Вот и хватит...
– До юбилейного вечера еще четыре дня…
– Тем более…
– Тебе сегодня пятьдесят… – не унималась Лилит.
– Да мне безразлично.
– Справим вместе, посидим в семейном кругу, отпразднуем.
– Семьи уже нет…
И тут она привела неопровержимый для Салавата довод:
– Акйондоз требует отметить твой день рождения. Нарисовала тебе  открытку с цветочками…
Эти слова, будто полоснули его ножом по сердцу…
– Ладно… привезу…
Когда все расселись за столом, Лилит  произнесла слащавый тост:
– Салават, от всей души поздравляю тебя с пятидесятилетием! Желаю большого счастья, долгой жизни, крепкого здоровья, удачи в делах и творческих успехов…
Салават прекрасно понимал:  каждое слово Лилит – ложь и лицемерие. На самом деле,  она желает ему не здоровья, а скорейшей смерти. Только ради доченьки Акйондоз он терпел эту дешевую показуху. Но душа  воспротивилась принимать  фальш и Салават отвернулся в сторону. Презрительно подумал: «Рисуется перед детьми, змеюка. Хочет доказать им, какая она хорошая… ».
Закончив «реч», скомандовала детям:
– Поздравьте отца, он много сделал для семьи. Никогда не забывайте его заслуг!
Сын Рустам и старшие дочери вяло произнесли:
– Атай, с днем рождения…
– Желаем здоровья…
– Удачи тебе…
В душе Салавата поднялась буря, а в голове забурлили мысли:      «Желаешь счастья? Разве не ты сама украла мое счастье, лишив самого дорогого на свете:  семьи, дома, детей, и даже будущих внуков? Желает, видите ли, здоровья… А не задумывалась, насколько укоротит мне жизнь твоя подлая измена? И удачи желаешь в придачу... А на какое время выбьют меня из творческой колеи такие потрясения и душевные муки?.. Не будь рядом  Акйондоз  -  все бы высказал тебе в глаза бесстыжие!..»
Младшая дочь отвлекла отца от горьких мыслей, вручила ему  самодельную открытку:
– Атай! Поздравляю тебя с днем рождения! Я тебя очень-очень сильно люблю! – Дочурка обняла его. Он взял Акйондоз на руки, ласково погладил по головке  и усадил рядом. Открыли шампанское.
Вскоре Салават захмелел – сказались потрясения и душевные муки последних дней. Ослабнув духом от вина, вдруг стал громко ругать себя, противореча недавним собственным мыслям:
– Во всем виноват только сам! Пытался быть сильным, без продыху гнался за богатством. В результате – упустил самое дорогое в жизни. Вроде бы, был  полновластным хозяином в доме. А вот, шиш тебе! – Салават сам себе показал кукиш. - Оказалось, не понял главного – женщину теперь строгостью и плеткой не удержишь в кулаке. Затаится, сделает вид, что подчинилась, но все равно поступит  по – своему. Разве только лаской да добрым словом? Дорого я заплатил за понимание того, что женщину нельзя победить, ее нужно только любить…
        Лилит расплылась в довольной улыбке и подмигнула сыну:
– Рустам, мотай на ус…
– Наконец, немного оттаяло его сердце, – хмыкнул сын.
– Я прощаю тебя, желаю счастья. Дети, вас тоже прощаю…
Лилит хотела было повторить ему, что ее право на личную жизнь незыблемо и не просит за это прощения, но смолчала. А Салават открыл очередную бутылку шампанского. Они остались на кухне вдвоем. Выпив около трех бутылок вина, он довольно крепко опьянел и решил показать Лилит, что и сам не промах:
– Меня тоже кое-кто любит! На выставке познакомился с прекрасной женщиной: красивая, умная, высокая как фотомодель! Кожа у нее такая белая, будто фарфоровая! Эта  богатая  бизнес-вумен оказалась такой страстной…
 Очень смуглое лицо Лилит аж побледнело, а пальцы и  ресницы мелко задрожали. Не усидев на месте, она резко вскочила и принялась нервно ходить по комнате. Потом выбежала из кухни.
– Ха-ха-ха! Все еще ревнуешь?!  – громко крикнул он ей вслед.
 Через полминуты Лилит снова вбежала  на кухню и со стуком  положила на стол… ключ от квартиры, где Салават провел ночь с Анной. Он не успел отдать ключ хозяину, а Лилит уже успела обшарить его карманы…
– Ты с любовницей - фотомоделью спал в обшарпанной  квартире, а мы - в шикарных отелях, где двери открываются только электронной карточкой!
– Я отпускал тебя в Москву не для инцеста, а чтобы спасти твоего абзыя от смерти…
Лилит не ответила, лишь издевательски усмехнулась.
***
Утром Салавата разбудил телефонный звонок.
– Здравствуй! – Это была  Анна  и  голос ее прозвучал довольно гневно. – Салават,  какая  муха укусила твою жену? У самой же рыльце в пушку, только что попалась, а еще смеет выяснять отношения! С утра морочит мне голову, уже три раза звонила…
Салават растерялся. Обычно Лилит так рано не встает, просыпается лишь к двенадцати дня. Наконец, уразумел: она ночью потихоньку  пробралась к нему в спальню и нашла в мобильнике номер Анны.
– Не обращай на нее внимания…
– Сначала попыталась наехать, мол, почему гуляешь с моим мужем, проститутка… Но услышав от меня пару ласковых, быстро угомонилась. Все же, высказала то, что хотела: свяжешься, говорит, с Салаватом,  будешь потом слезы кровавые лить…
– Понятно… – тут Салават краем глаза заметил Лилит. Она затаилась за дверью  и  исподтишка подслушивала. Вдруг дернул его бес, решил подразнить бывшую жену: – Да, белоснежка моя, я тоже соскучился, но сейчас  не могу долго говорить, позвоню позже. До свидания, моя красавица, целую тебя! Да, обязательно… – он не успел закончить фразу, Лилит стремительно влетела в спальню и свирепо напала на него.
– Ах, ты, сволочь! Опять сюсюкаешь с этой проституткой?! – Она остервенело махала кулаками, стараясь попасть ему в лицо. Поняв, что удары  не достигают  цели, сходу поменяла тактику: стала царапаться как одичавшая кошка и  несколько раз попыталась укусить. Негоже мужчине получать от женщины тумаки, тем более, от бывшей жены. Это -  просто позор. Салават рывком вскочил с кровати  и влепил ей звонкую пощечину. Не смог удержаться, хотя и хорошо запомнил советы своего юриста, предостерегшего:  «Не вздумай избить жену или ее любовника, если даже будут провоцировать:  сразу упекут за решетку и оставят без гроша». Оправившись от оплеухи,  Лилит снова накинулась на него. Другого выхода не было, Салават крепко сжал ее в обьятиях:
– Ты понимаешь, что делаешь?.. Сама же отказалась от меня и собираешься уйти к двоюродному брату. Если у тебя осталась хоть капля совести, должна  радоваться, что я  нашел кого-то. Как ты смеешь лезть в мою жизнь после всего, что натворила?..
 Лилит дернулась несколько раз в его обьятиях и замерла, а затем сама  прильнула к нему. Салават попытался отстраниться. Она будто очнулась и с некоторым смущением сказала:
– Ладно, больше не буду вмешиваться в твою жизнь… - в ее голосе прозвучали нотки обиды.- Пусти, ты мне не нужен… – Уста ее говорили одно, а тело – совершенно другое… Она еще сильнее прижалась к Салавату… Почувствовав, к чему это ведет, мужчина оттолкнул от себя бывшую жену.
– Ты мне не нужен!.. – повторила оскорбленная отказом женщина.
– Тогда почему достаешь звонками Анну?
– Не напоминай мне об этой потаскушке! Ты мне не нужен!
– Поэтому и ревнуешь меня? И даже драться кинулась…
– Ты мне не нужен! – У Лилит заблестели слезы на глазах. Похоже, она старалась убедить в этом саму себя.
Салавату стало обидно от ее слов, поэтому он нарочито громко расхохотался:
– Ха-ха-ха! Твердишь, что не нужен? А сама все еще любишь и просто изнываешь от ревности… Ты только ради призрачного  богатства и власти спуталась с двоюродным братцем, глупая. А я тебя уже не люблю! Вырвал из сердца да выкинул вон!  И нисколечко не ревную. После подлой  измены ты для меня умерла. Даже  если останемся на земле только вдвоем, я бы с тобой рядом… – Ненависть к Лилит и Анузу росла будто на дрожжах и стала как гора Торатау, все же он постыдился закончить известную грубую поговорку.  Любили они с Лилит и детьми  подниматься  на Торатау. Однако в те времена любили друг друга и были счастливы…
 Лилит  вспыхнула  от негодования, снова двинулась на Салавата со сжатыми кулаками, но внезапно остановилась и злобно зашипела как змея:
– Сволочь! Понимаешь, ты мне не нужен! Я сегодня же ухожу от тебя! Проводи свой юбилей сам! И детей заберу. Сволочь! Продажная душа! Племенной бык! Не успела я уйти, уже нашел любовницу… Иди, женись на этой шалаве! На всем белом свете только ты способен жениться за три дня… А я… Ухожу прямо сейчас…
– Ха-ха-ха! Уходи! Катись на все четыре стороны! Да хоть в саму преисподнюю!
– И уйду, и уйду, сейчас же ухожу! – Лилит с грохотом захлопнула за собой дверь.
Увидев, как разьяренная мама спешно собирает вещи, Акйондоз забилась в угол возле двери и тихонько заплакала. Безвинные слезы младшенькой и самой любимой доченьки перевернули душу отца. Какое горе причиняют они маленькому ребенку, разрушая семью… Ее искренние переживания, жалкий, страдающий вид разрывали ему сердце. Салават не вытерпел, в бешенстве заорал:
– Уйдешь ты сегодня или нет?! Забери с собой дочь!
– Оставлю ее тебе!..
Услышав перепалку родителей, Акйондоз заревела в голос. Салават кинулся к ней:
– Не плачь, моя маленькая, сейчас мама возьмет тебя с собой…
Дочь не могла ответить отцу, захлебнулась в рыданиях и  слезы ее полились ручьем. Душа Салавата вот-вот была готова разорваться, сердце бешено забилось,  подскочило давление, свело скулы.
– Уберешься отсюда, наконец, или нет?! Шмотки заберешь потом! – У него не осталось ни капли терпения.
– Собрался к своей проститутке?! Смотри, поедешь сегодня к Анне - попадешь в аварию!..
 – Пошла бы ты!..
– Говорю же, поедешь к ней – сдохнешь на дороге…
– Плевал я на твои предсказания…
– Спешишь к  этой суке?! Сволочь! Предатель! Бык племенной!
- Не твое дело! Вон из моего дома!
Наконец, Лилит схватила за руку горько плакавшую Акйондоз и покатила сумку на колесиках к выходу. Салават тоже быстренько оделся и направился к двери. К отцу подскочили Ильмира с Наргиз:
– Атай! Хоть ты останься сегодня с нами… – через силу попросила Ильмира. Слова старшей сестры подхватила Наргиз:
– Нам тяжело видеть, как бросаете нас одновременно!
Он пожалел дочерей и порывисто прижал к груди. Эх, жизнь! Разве мог он предвидеть, даже в кошмарном сне не снилось, что его такие маленькие, родненькие детишки вырастут и станут ему врагами? Кем станут тебе дети - всегда зависит от жены твоей…
 Салават стряхнул с лица боль  и  ответил:
– Вы поймите меня, не могу я сегодня тут оставаться…
Заторопился к машине. Уже порядком стемнело, а путь предстоял неблизкий -  около трехсот километров. Надо было спешить.
Стоял декабрь. Зима была в этом году малоснежная. Длинною дорогой  много о чем передумал. Потихоньку успокоился.
Доехал далеко за полночь. Анна встретила с распростертыми объятиями. Два дня возилась с ним,  утверждая, что с помощью методов Рэйки очищает от грязной энергетики жены. А также, всячески старалась отвлечь Салавата от тяжелых дум.
 Он собрался домой  после обеда, накануне юбилейного торжества. Анна проводила его, пожелав удачи.
Когда доехал до трассы Уфа-Оренбург, уже смеркалось. На сороковом километре от столицы, почти перед самой автозаправкой, лишь  краем глаза успел заметить мелкнувшую сбоку машину. Через мгновение  автомобиль врезался в него. Салават быстро свернул машину к обочине и остановился в изумлении: удар был такой сильный, почему же ничего не болит?.. Хотел выйти, но дверь не открывалась, заклинило. С трудом выбрался со стороны пассажирского сиденья.
Машина, влетевшая в него со встречной полосы,  стояла поперек дороги, мешая движению автотранспортного потока. Водители недовольно сигналили. Возникла опасность, что какой-нибудь зазевавшийся лихач запросто мог  снести ее с пути. Мгновенно оценив ситуацию, Салават подбежал к машине и увидел в салоне  двух мужчин лет тридцати, сидящих в шоковом состоянии. Салавата заорал, заставив их очнуться:
– Что вы сидите, мать вашу?! Быстро уберите машину с дороги!
Безмолвно подчинившись, те припарковались к краю шоссе. Салават вызвал по телефону ГИБДД и внимательно оглядел свой автомобиль: повреждено переднее крыло слева, вышло из строя колесо, вдребезги разбиты бампер и фары, заклинило двери, искривлена передняя стойка. Хорошо еще, не случилось лобовое столкновение. Ту машину занесло и она долбанула  задней частью вскольз. Сила удара пришлась на переднее крыло и стойку. Слава  Всевышнему, все остались живы и здоровы.
Пока ждали автоинспекторов, Салават заставил виновных в аварии поработать: с помощью монтировки выгнули вверх смятое крыло и сменили колесо. Заполнявшие протокол сотрудники ГИБДД посоветовали вызвать эвакуатор, однако он не послушался, поехал домой своим ходом. В голове крутились горькие  мысли: «Вот тебе и юбилей! И семья разрушена, и машина разбита. Нечего сказать, хорошо встречаю  пятидесятилетие… Может быть, Лилит накаркала  аварию?.. Ладно, чему быть, того не миновать. Самое главное, жив и не изувечен »
Утром поехал во Дворец культуры.
– Я уж боялся, что и вовсе не появитесь. Обычно, перед такими юбилеями  целый оргкомитет работает денно и нощно, а вас не видно и не слышно. – Директор встретил Салавата с упреками.
– Да, ладно, туган, не волнуйся попусту. Все организовал заранее: режиссер, конферансье, артисты готовы, гости приглашены, кафе заказано. Беспокоиться не стоит, все будет хорошо.
Приехал домой, а там Лилит бегает, готовится  к  торжеству. Сейчас они живут  с  Акйондоз  в  ауле  у сестры Бибинур. Почти все родственники жены собираются приехать на юбилейный  вечер.
Официальная часть прошла  как обычно: поздравляли, вручали почетные грамоты и подарки, наговорили кучу хвалебных речей и  пожеланий. Выступления, по обыкновению, чередовались с песнями и танцами.
Банкет тоже прошел хорошо. Салават и Лилит сидели рядышком, будто пара голубков, старательно играя роль счастливых супругов. Особенно усердствовала Лилит. Вот она с надменной  улыбкой шепнула ему на ухо: «Держись, веселей!»  Салават тоже не остался в долгу, ощерившись послал  туда, куда Макар телят не гонял. Она напустила на себя вид оскорбленного достоинства.  Через несколько минут оправилась от обиды и продолжала горделиво и снисходительно скалиться, словно королева на светском приеме. По ее физиономии было видно, что она до сих пор лелеет мечту о восхождении в ранг первой леди республики. Непомерная гордыня и высокомерие бывшей жены неприятно удивили Салавата. Он поневоле задался вопросом: «Откуда взялись  такая спесь, напыщенность и  высокомерие  в  женщине, выросшей в многодетной и полунищей  семье малограмотных колхозников?..»
 Из гостей лишь сестры жены Бибинур и Сафия знали об их семейном крахе. Братья ее постеснялись приехать на это печальное празднество. А родственники  Салавата и  не  подозревали, даже мать ничего не ведала о случившемся. Они от души радовались успехам Салавата, гордились им, весело поздравляли, произнося незатейливые, но искренние тосты, наперебой хвалили его и особенно Лилит, пели и плясали. Счастливее всех была мама Салавата: тайком утирая слезы радости, накрыла плечи Лилит собственноручно связанной пуховой шалью. Это был высший знак и обычай признания заслуг снохи свекровью. 
 Салават обвел долгим взглядом  родственников Лилит: как никак, в последний раз сидят на совместном застолье… Пусть полон рот черной крови, но нельзя выплевывать перед людьми…
Лилит опять прошептала ему:
– Сегодня поеду с тобой…
Салават сказал, как отрезал:
 – Не морочь мне голову, раз ушла – нет у тебя пути назад! Не хочешь жить в ауле, снимай квартиру в городе…
Лилит сразу сникла. Надменная улыбка исчезла с ее лица. Но не прошло и минуты, она  взяла себя в руки и вновь надела маску притворства. Затем снова зашептала Салавату:
– Знай же, я тысячу раз обдумывала, прежде чем решиться на развод.  Акйондоз подтолкнула меня на этот шаг…
Салават удивленно глянул на нее, но промолчал. Она продолжила:
– Помнишь, как только научилась говорить, Акйондоз часто твердила: «Я – своя, я – моя»?
– И что?
– Сознание маленького ребенка, пока свободное от ограничений, хорошо понимало и четко утверждало: «Я – своя, я – моя». Значит, человек в первую очередь должен принадлежать себе, заботиться о себе, жить именно ради себя.
– Не пытайся прикрываться и оправдаться словами невинной малышки! Ты уже раскрыла свое истинное лицо…
– А разве у меня нет права выбора?
– Есть, но потом придется отвечать за свой выбор.
– Не пугай…
– Поздно пугать, только напоминаю. Это на будущее…
После банкета Салават направился домой. Хоть и напрашивалась, не взял с собой Лилит. Она была вынуждена  опять поехать к сестре  Бибинур. И вновь с горечью подумал: «Юбилей встретил с покореженной машиной,  с разрушенной семьей, с разбитым сердцем. Одним словом, остался у разбитого корыта. Почему так случилось? Кто виноват?..»
***
Утром неожиданно позвонила Гульниса, жена Ануза:
– Здравствуйте, вы Байгазин Салават?
– Да…
– А я Гульниса, жена Ануза…
Салават стало не по себе.
– Да...
– Давайте сначала перейдем на «ты»!
В голосе женщины чувствовались напор и решительность.
– Согласен.
– Короче говоря, и сам, наверное, узнал – твоя жена колдовством охмурила моего придурка…
Салават вспомнил слова сына, который получив кое – какие религиозные знания, сразу предупредил маму: «Космоэнергетика и ясновидение  –  самое настоящее колдовство и огромный грех. Немедленно бросай это богопротивное занятие!.» Но тогда получилось наоборот: Лилит вынудила сына уйти из медресе, сославшись на страшные телепередачи про террористов – ваххабитов.
– Да, как только узнал, выгнал ее из дома.
– А наш, трус паршивый, убежал от нас, ничего не сказав. Тихонько собрал документы, стащил два миллиона рублей семейных денег, угнал общую машину и рванул в Башкортостан. Пробовала припугнуть, что за кражу общих сбережений подам в суд. А он сам пригрозил: если дернусь, напишет заявление об отказе от ведомственной квартиры и оставит нас на улице. Поэтому я пока притормозила. Алло, слышишь меня?
– Да, только вы не сможете вернуть эти деньги…
Гульниса нетерпеливо перебила:
– Почему?! Твоя ведьма уже забрала наши бабки?..
– Нет, Ануз отдал эти два миллиона не то каким-то чиновникам, не то мошенникам.
Гульниса сильно удивилась:
 – Что?.. Когда?.. С какой стати?
-Чтоб занять должность министра юстиции…
-Ох, тупоголовый!.. Всю жизнь ума не было, только благодаря мне в люди выбился… Как можно собственными руками отдать такие деньжищи?! А если они мошенники?… – Сокрушалась Гульниса. И вдруг с чисто женской логикой мстительно подытожила: – Обманут – так ему и надо! Пусть и самого оставят с носом... Главное, эти миллионы не достались ведьме Лилии… Кстати, от кого ты узнал про деньги?
– Лилит сама проговорилась, когда ругались…
– Какая еще Лилит?..
–Когда Лилия занялась космоэнергетикой, ясновидением и целительством, взяла новое имя - Лилит.
– А-а, вот оно что… А ведь она и не Лилия, первое имя ее Зулейха. – Гульниса из того же аула, откуда и Ануз с Лилит.  Они хорошо знают друг друга.
– В молодости решила, что Зулейха – старушечье имя. Сначала  назвалась Лилией, а теперь Лилит…
– Вот тебе на! Аферистка – она и в Африке аферистка…
Салават так зол на Лилит, что внутри беспрестанно кипело уже в течение неполных двух недель после ее возвращения из санатория. Он испытывал удовлетворение от нелестных слов Гульнисы о бывшей жене, но в то же время было как – то не по себе. С другой стороны, хоть и разговор  тяготил его, все равно неудобно прерывать собеседницу. Все же, воспользовавшись небольшой паузой, предложил:
– Гульниса, не будем затягивать беседу. Давай, ближе к делу…
– Хорошо. Перед тем как сбежать, Ануз тайком подал заявление на развод. У меня к тебе большая просьба: когда подаст и твоя  -  не соглашайся на развод, затягивай, проси у судьи отсрочку. Я тоже сделаю так.
Салават сразу запротестовал:
 – Что ты мне предлагаешь?! Нет! После ее измены она уже не существует для меня! Я уже развелся с ней.
– Правильно сделал, что выгнал, но официально пока не разводись…
– Мне это не нужно, я разорвал наш никах.
Гульниса начала терять терпение:
–  А мне нужно! Я буду до предела тянуть с разводом и ты сделай так же! – Ее слова прозвучали как приказ. Салават вскипел от гнева.
– Гульниса, не пытайся командовать мной, я тебе не подкаблучник Ануз…
– Салават, постой! Не горячись, пожалуйста, не бросай трубку! Понимаешь, мы потерпевшая сторона и должны быть солидарны, поддерживать друг  друга. Нам надо гнуть свое и делать сообща то, что выгодно. Прошу тебя, не давай жене развод!..
– Гульниса, и ты пойми: я не стану унижаться, умоляя на суде, чтобы нас не разводили. Даже не надейся, не буду я ронять достоинство перед павшей так низко грязной женщиной. Ладно, всего хорошего. – Прервав разговор, Салават перевел дух.
Он старался не подавать виду, отвлекал себя будничными делами. А  изнутри реально горел от мук. Сердце обливалось кровью, душа стенала, в голове роились бесконечные мысли: «Если Лилит  влюбилась так, что даже решилась разрушить семью,  то почему одновременно жила и со мной, и с ним?..  А как  Ануз мог позволить возлюбленной продолжать делить постель с другим? Почему сразу же не увез?.. Ведь я сам, когда любил Зульфию, просто с ума сходил от ревности! Караулил ее, проверял, гонял ее парней с отверткой в руке…
Попадись Лилит  с посторонним человеком, было бы гораздо легче. Конечно, все равно не смог бы простить. Нельзя прощать предательство. Связь с близким родственником опустила Лилит до состояния животного. Не мужлан же деградированный, в конце концов, Ануз, и не алкоголичка  конченная Лилит, чтобы пойти на такое скотство… Почему же человек начинает терять потихоньку свои лучшие качества? Когда же люди успели превратиться в хищников по отношению к собратьям? Еще совсем недавно мы не были такими. Что случилось с нами?  Отец не признает сына, а мать – дочь? В голове не укладывается: известная на всю страну актриса судится с собственной матерью из-за квартиры… Сын выгоняет отца на улицу, сдает мать в дом престарелых. Из-за имущества родные люди  становятся непримиримыми  врагами, жены вышвыривают на улицу мужей, превращая в бомжей.
А как опозорила  меня жена, с которой прожили больше четверти века? А дети мои? Я же в них души не чаял. А они предали  меня ради призрачной карьеры.  Я же для них пахал, как проклятый. Чтоб получить взамен подлое предательство… Стоило ли  цепляться за жизнь в Афгане?..  Для чего? Чтобы пережить огромное словно гора Торатау горе, испытать  невосполнимые подобно Шахтау потери,  страдать от необъятных  как Юрактау мук душевных?!.
Нынче человек  человеку не просто  волк, а свирепая обезьяна-мутант… Почему мы скатились в такое  состояние? Кто виноват? Что делать? Как выжить в такой реальности? Как жить дальше?! Как  найти ответы на все эти вопросы?!.»
***
На днях собрала вещички и съехала от них дочь Бибинур – Айгуль. Вскоре Лилит пожаловалась, что боится жить в съемной квартире вдвоем с Акйондоз и переманила старших дочерей к себе. Затем и Рустам ушел к ней.
Благополучно плывший по океану жизни семейный ковчег Байгазиных неожиданно врезался в айсберг – измену и  все убежали  из него как крысы с тонущего корабля. Салават остался  совсем  один, как капитан обреченного на гибель судна. Он неспешно бродит с этажа на этаж, из комнаты в комнату, подолгу смотрит на кровати, столы, стулья и шкафы детей, воскрешая в памяти обыденные, но столь дорогие сердцу события из прошлой жизни. Изредка  безрадостное лицо Салавата на краткий миг освещает задумчивая улыбка. Он часами  рассматривает фотоальбомы. Вот они стоят, обнявшись, на вершине горы Торатау – Рустам, Ильмира и Наргиз еще малы, а Акйондоз пока не родилась. Спустившись с вершины, со счастливыми  улыбками на устах  сидят у озера с кувшинками. На следующем фото – уплетают шашлык у дымящегося  костра на зеленом лугу близ серебристой Агидели.  А тут ловят рыбу, варят уху на берегу длинного озера у подножия Юрактау. Не забыли сфотографироваться и в Аркаиме, пещере Шульган-таш, на озере Талкас, в музее Салават-батыра. От светящихся улыбками лиц веет искренней  радостью. Больно царапнув сердце, промелькнула мысль: а ведь тогда они были счастливы! Что осталось нынче от их безбрежного счастья?..
Он в сердцах швырнул альбомы на стол и торопливо спустился вниз. Зашел в просторную светлую гостиную и почему-то остановил взгляд на дубовом гарнитуре. Присмотревшись, заметил: от символа счастливой и зажиточной семьи – набора толстых фарфоровых крыс – остался лишь один предмет. На полке сиротливо стояла только фигурка крысы-отца. Остальные статуэтки, олицетворяющие мать и четверых детей, исчезли. Застыв на месте от душевного потрясения, понял: это - очередная психологическая атака Лилит. Она хотела, чтоб Салават каждый раз страдал, как только увидит оставшуюся в одиночестве фигурку крысы, уподобляя себя с ним…
Сжав кулаки от гнева, поднялся  в  кабинет. На столе аккуратно, в ряд, сложены три тетради. Взял в руки одну из них – на обложке  крупными буквами выведено слово «Апокалипсис», а в скобках «Триптих безумного художника». Приписано и название: «Картина 1. Муки телесные». На второй тетради написано  –  «Картина II. Муки душевные», на третьей была лишь надпись «Картина III». Салават вспомнил: семь лет назад, во время посвящения, ему свыше было велено создать триптих «Апокалипсис» и к каждой картине поставить эпиграф:
Познал муки – страдания,
Но выдержал испытания,
Обрел веру - истину,
Ступил на путь истинный.
Салават долго просидел,  уставившись на тетради, затем вычеркнул слово «Апокалипсис» и написал сверху «Покаяние». От приписки в скобках «Триптих безумного художника», оставил только «Триптих». Названия будущих произведений также изменил: «Картина I. Вкус запретного плода», «Картина II. Ненависть», «Картина III.» - пока оставил без названия. И вдруг будто обрел крылья,   ощутив мощную эйфорию.
Какую радость подарил ему краткий миг соприкосновения с творчеством! Он понимал: Лилит намеревалась разрушительно воздействовать на его подсознание. А Салават сумел повернуть психологическую ловушку в русло  вдохновения и созидания.  Обратил  плохое в хорошее. Бывшая жена, ставшая главным врагом, невольно напомнила  о важном –  творческих задачах.
***
На пороге снова появился широко улыбающийся Аксабир, сын Сафии, сестры Лилит. Салават понимал причину столь частого посещения:   Аксабира  отправляют «на разведку». Серьезно беспокоятся: как бы бывший «самый лучший зять» не натворил делов против них… На днях заходили разузнать о житье-бытье братишка Аксабира - Азамат, сын шурина Газинура - Ильнур. Эти  -  на стороне Салавата, резко осуждают преступную связь  родной тетки Лилит и дяди Ануза.
Все смешалось в ауле… после этого небывалого доселе события. Раньше было все ясно и просто: испокон века отпрыски родных братьев - стариков Волка и Китайца люто ненавидели друг друга, хоть и причину вражды никто не знал, и вели беспрестанную войну меж собой. А потомки третьего их брата  – старика Кашыка, хотя иногда и попадали под раздачу, ни во что не вмешивались, знай, истово молились на свою святыню – деревянную дырявую ложку... А вот после раскрытия неестественной связи  Ануза и Лилит, круто замешанной на магии, все смешалось в ауле... Сначала волки, разозленные  тем, что лучший их представитель Ануз бросил «волчицу», предпочтя  ей  какую-то «чумичку - кашыковку» Лилит и теперь все блага как из рога изобилия посыплются на них, стали нещадно бить потомков старика Кашыка. Китайцы вздохнули было облегченно и приготовились к мирной, безмятежной жизни, но ни тут-то было… Опять все испортил наглый кобель  Актырнак, однако на этот раз не наложил большую кучу на крыльце дома культуры, а намного хуже - повторно покусился на территорию, права, свободу и жизнь одноглазого петуха Пирата. Конечно же, хозяин петуха волк Мидарис схватился с владельцем паршивого пса китайцем Ахметом. Когда беспощадно мутузили друг дружку… вдруг застыли в ужасе, услышав и увидев нечто… По сумрачному небу с оглушительным грохотом во весь опор промчалась огненная колесница, запряженная двумя пристяжными кентаврами и коренником – черным козлом… Это жуткое явление случилось на следующий вечер после появления в ауле Ануза с Лилит.  Визит сладкой парочки  многократно усилил вражду, так как к бесконечной войне волков с китайцами влились  потомки старика Кашыка и внесли в противостояние большую неразбериху. И вовсе все смешалось в ауле…
 Большинство близких Лилит, и  даже две родственницы Салавата, надеясь получить  выгоду от большого начальника  Ануза, старались по-всякому оправдать их. В то же время, некоторые сородичи  Лилит взяли сторону  Салавата. А мать Ануза собрала семейный совет, где строго запретили постыдную связь. И Лилит предупредили, что никогда не пустят ее на порог.  Анузу пригрозили отлучением от семьи.
Дурная слава Лилит серьезно задела ее близких. Внезапная смерть пышущей здоровьем сестренки мужа Бибинур ясно подтвердила сей факт. Пришедших попрощаться с покойницей и положить хаир Бибинур и Сафию с позором выгнали перед всем честным народом.  Такого случая еще никогда не бывало в ауле. Оказалось, муж умершей несколько дней назад нашел во дворе завернутые в тряпицу свиные уши и заподозрил, что на его жену навели  порчу. Кто мог это сделать? Кроме Бибинур и Сафии больше некому, решил убитый горем муж. Припомнили, что у Бибинур были  виды на дом, доставшийся покойной от родителей. К тому же, ее родная сестра Лилит – ясновидящая, знахарка, проще говоря – колдунья, подумал вдовец.  Возможно, в смерти женщины нет их вины… Но подозрительное занятие  Лилит подтолкнула его к таким выводам.
Аксабир лукаво улыбнулся Салавату. Кстати, история имени шуряка довольно забавна. Отец собирался  дать новорожденному сыну имя  Сабир. А мать Сафия, опечаленная излишней смуглостью младенца, предложила назвать Аксабиром. Она искренне верила: ребенок услышав, как его нарекли, непременно  побелеет… Однако малыш светлее не стал. Похоже, иначе истолковав значение своего имени, сызмала проявил недюжинную страсть к деньгам.  Заметив  эту склонность Аксабира,  аульчане тут же смягчили ударение на последнем слоге его имени с намеком на товарно-денежные отношения. Некоторые зубоскалы обращаются к нему и с прямым переводом имени на русский язык: «Деньгидай!» Вообщем, он вполне оправдал имя. Алчный взгляд Аксабира так и  шарит кругом в поисках наживы. Если подвезет на машине в город, то не только аульчанам, даже родной тетушке Бибинур протягивает ладонь со словами: «Акса бир!» Ради денег готов забыть обо всем, вплоть до значения собственного имени…
Несмотря на малограмотность Аксабира, Ануз помог ему поступить на юридический факультет университета. Узнав об этом,  Рустам с удивлением воскликнул: ты же тупой! А Салават сказал тогда: «Ты, вот, хоть и бывший вундеркинд, из-за разгильдяйства бросил университет. А он упертый, обязательно получит диплом». Признаться, Салават сам приобщил Аксабира к бизнесу и тот уже делает успехи.
Одним словом,  Салават научил Аксабира многому. А он, учуяв выгоду поболее, как шакал наживу,  резво перебежал на сторону Ануза.
– Салам, езнэ! Как поживаешь? – Смуглое лицо Аксабира растянулось в широкой улыбке.
– Прекрасно. – Салават не проявил радушия.
– Не болеешь?
– Помирать пока не собираюсь… Так и передай мамке и апайке Бибинур… – холодно ответил Салават.
Аксабир изобразил оскорбленный вид.
– Езнэ, зачем ты так говоришь?..
– Аксабир, когда мы с твоей тетей поженились, ты был годовалым ребенком. С тех пор вместе  съели не один пуд соли. До армии, когда учился в городе, ты жил у нас. После службы тоже работал у меня. Когда появился Ануз, твой братишка Азамат не перешел на сторону дяди, а ты почему ему продался?! Твоя мать и тетя Бибинур способствовали этой скотской случке  Лилит с Анузом. Передай им, я все знаю. Я протолкнул  детей Бибинур в университеты, видимо, она с помощью Ануза рассчитывает устроить их карьеру. Вот только не сбудутся ее надежды. Доведи мои слова до нее…
 Аксабир вытер пот со лба и ушел несолоно хлебавши.
А он снова нырнул в темный омут черных мыслей. Когда-то долгие годы терзали сны об Афганистане, теперь же каждую ночь видел Ануза: Салават его без конца преследовал, а если догонял, то зверски бил, топтал, давил… Сколько раз уже убивал во сне второго по значимости врага своего?.. По отношению же к Лилит, некогда самому близкому человеку, ставшему злейшим ворогом номер один, кровожадных желаний не возникало. Какой бы ни была, она мама Акйондоз. Не без отца дитя сирота, а без матери… Несмотря на застившую сознание ненависть, помнит об этом всегда.
Но Ануза… каким бы способом ни прикончил, ничуть бы не дрогнула рука, но не смог бы насытить чувство мести. Тем не менее, хоть и всем  сердцем жаждал уничтожить Ануза, осознавал четко: убить Ануза - значит погубить  собственную душу. К сожалению ли, иль к счастью, ему известна история  первого убийцы на Земле Каина и его жертвы Авеля, он достаточно образованный человек, читавший «Преступление и наказание» Ф. М. Достоевского, «Конформиста» Альберто Моравиа. Будь Салават человеком неискушенным, не забивавшим голову высокими материями, тотчас бы прикончил  Ануза, пытаясь успокоить беспрерывно сжигающую его изнутри  огромную  ненависть,  а затем, может быть, без сожаления сел в тюрьму. А возможно, состряпал бы алиби и не попался. Мало ли у Ануза врагов?.. Салават прекрасно понимает  и  то, что таким образом смог бы сохранить честь и достоинство перед обществом и большинство людей  одобрило бы его стремление к возмездию. Разве мы не чувствуем внутреннее удовлетворение, созерцая в  фильмах, как положительный герой отправляет на тот свет злодея из чувства мести? Разве даже публика со взыскательным вкусом уже второй век не рукоплещет  опере «Паяц» Руджеро Леонкавалло, когда главный герой Канио убивает ножом  жену Недду и ее любовника Сильвио?..
А Раскольников… Одержимому «наполеоновской сверхидеей» и с целью узнать тварь он  дрожащая, иль право имеет, загубившему две жизни Родиону Раскольникову до совершения преступления и не снилось, и представиться не моглось все то, что познал и пережил Салават Байгазин. Потому как Раскольников, хоть и униженный от голода и бедности студент,  пока еще зеленый юнец, не изведавший почти ничего. К Раскольникову осознания приходят после… А успевший пройти огонь и воду Салават давно уже понял многое. У Раскольникова нет повода мстить старухе-процентщице, а Салават не смог бы утолить  месть,  даже  разорвав  Ануза на сорок частей и скормив бродячим собакам. Однако он прекрасно знает: даже если найдет способ избежать суда человеческого, не избежит суда Всевышнего. Всем существом Салават жаждал возмездия, но страх перед Аллахом вынуждал воздержаться от кровопролития. Именно это и есть самая большая его трагедия. Потому что то, что не может позволить себе зарезать врага и утолить  жажду мести, обрекает Салавата на беспрестанные душевные  муки, рвет сердце как голодный шакал.
***
Поздним  вечером в дом ворвалась Лилит. Волосы растрепаны, дышит тяжело, смуглое лицо стало искрасна - черноватой. Можно подумать, что за ней погоня.
– Мне нужно фото Ануз-абзыя! – громко выкрикнула она.  И прямо в   обуви побежала наверх. Салават в недоумении  поднялся вслед за ней. Зашел в настежь открытую библиотеку, а Лилит уже начала там  переворачивать все вверх дном. Впопыхах хватает какую нибудь книгу, быстро ворошит страницы, откидывает в сторону и берется  за следующую. Салават закричал:
– Что ты делаешь?!
– Ищу фотокарточку Ануз-абзыя.
– Зачем?
Лилит не успела ответить, зазвонил ее телефон.
– Да, Гульшат, слушаю! Да - да… Я сейчас приехала домой, чтобы отыскать… Сейчас найду, подождите немного… – Лилит еще торопливее продолжила проверять книги и кидать их на пол.
– Тебя спрашиваю, что ты делаешь? – Салават сердито уставился на Лилит.
– Говорю же, ищу фотку Ануз-абзыя!
– Что?..
– Ту самую, через которую убирала его проблемы…
– Зачем она тебе понадобилась?
Снова зазвонил ее телефон.
– Да, ищу. Пока не нашла, сейчас отыщется… Подождите чуть-чуть… – Лилит снова рванулась к книгам.
– Что случилось? Объяснишь ты толком или нет? – Салават начал злиться.
– Гульшат с Муллаяном приехали из Уфы и требуют фотокарточку брата…
– И зачем она им нужна?.. – Его гнев и удивление нарастали.
– Им позвонила Гульниса  и  сказала, будто я околдовала  Ануз-абзыя через эту фотку… Они требуют вернуть фото.
– Дурдом! Ты скоро всю  родню доведешь до желтого дома… – Салават постоял, что-то припоминая, и добавил: – А ведь ты пялилась на фото Ануза и чертила на бумаге какие-то рисунки, выводила круги, будто окольцовывала. Может, и вправду, околдовала?.. – Салават внимательно всмотрелся в ее лицо.
Лилит злобно зашипела:
– Не повторяй слова сплетницы Гульнисы!
– Зачем ее оскорбляешь? Она же не увела твоего мужа, это ты разрушила их семью!
Глаза Лилит замерцали недобрым блеском:
– Я не околдовала Ануз-абзыя!
– Помнишь, Рустам предупреждал тебя: то, чем ты занимаешься -   колдовство…
– Откуда Рустаму это знать?!
– Он целый год учился в медресе.
– Подумаешь… – Лилит глумливо скривила рот. Затем принялась твердить свое: – Эх, я же спрятала ее где-то здесь… где же это фото?! – Лилит  вдруг  повернулась к Салавату. – Отдай фотку Ануз-абзыя, только ты мог ее спрятать!..
Салавата передернуло от ярости.
– Пошла отсюда, сука! Уходи из моего дома, пропади с глаз долой!
Лилит трагически сморщила лицо и начала умолять:
– Салават, ну отдай, пожалуйста!  Ведь знаю, это ты ее спрятал…
– Зачем мне фотокарточка  этого придурка?! Вот глупая баба… Уходи, говорю, сгинь!
Снова зазвонил телефон Лилит.
– Алло… Сейчас… Ищу… Найду… – ее лицо стало буро - красной. Она с мольбой уставилась на Салавата:
– Пойми, у меня судьба решается! Я должна вернуть им фотку брата и доказать, что не околдовала его. Отдай, прошу тебя!..
– Ты понимаешь, что сейчас городишь?! Требуешь от бывшего мужа фотокарточку своего братца - любовника… Ты не осознаешь абсурдность ситуации? Совсем с ума сбрендила? 
Вновь зазвонил телефон.
– Да, не могу найти, куда-то подевалась… Наверное,  Салават разорвал и выкинул…
 Эти слова Лилит окончательно вывели его из себя:
– Ах, стерва! Какая же ты тварь!
Лилит перебила бывшего мужа:
– Говорю же, решается моя судьба! Нельзя, чтобы болтовне  Гульнисы поверили! Отдай фотку Ануз-абзыя!
– Прочь из моего дома, дрянь!
 Лилит из умоляющей женщины мгновенно превратилась в свирепую фурию:
– Не отдашь фотку по – хорошему -  закопаю твои фотокарточки  в шесть могил шести кладбищ! Как только зарою шестую -  у тебя начнутся судороги по всему телу и на шестой день подохнешь!..
– Ха-ха-ха! – Салават издевательски расхохотался. – Ха-ха-ха! Пытаешься запугать меня, бедняжка?! Плевал я на твое колдовство! После того, как потерял все самое дорогое,  уже ничего не боюсь!
 Лилит  сразу остыла, словно ее окатили холодной водой. Она  будто сдулась. Немного поразмыслив, Салават внес весомую поправку в свои слова:
– Хоть и не боюсь смерти, страшусь гнева Аллаха. Иначе давно бы прикончил  Ануза  и бросил труп в канализационный колодец. Только не желаю из-за какого-то недоумка губить душу свою. Передаю Ануза на суд Всевышнего…
 Лилит побледнела, покачнулась и чтоб не упасть, судорожно  схватилась за шкаф.  Постояв немного с зажмуренными глазами, тихонько пошла вниз. Сердце Салавата охватила жалость. А в голове снова заворошились совершенно противоположные только что сказанным словам нехорошие  мысли и с новой силой продолжили терзать душу: «Эх, найти бы мне способ уничтожить кровного врага, оставшись при этом безвинным перед Аллахом… Ведь в Исламе множество течений, какое  из них может позволить мне убить Ануза?.. Ваххабитов обвиняют в террористических актах, может быть, они дадут благословение? Ануз лишил меня всего самого дорогого: разрушил семью, которой я посвятил всю жизнь, разворотил гнездо, что я свил годами, превратил детей моих  во врагов, украл счастье радоваться будущим  внукам. Конечно, в этой подлости главную роль сыграли  амбиции Лилит. Но и вины Ануза немерено. Ведь до Октябрьской революции, когда шариат имел силу закона,  таких как Ануз и Лилит просто побивали камнями. Если сверну  подонку шею, может быть, даже заслужу вознаграждение Аллаха?..
Ах, что скажут люди? Как сохранить лицо, честь и достоинство? Как  же очиститься от посрамления? Такое позорище можно смыть только кровью…
Тяжело, невыносимо тяжело мне… О, Всевышний, дай мне силы  вынести эти беды, выдержать душевные муки…
Дети мои… О, Аллах, даруй счастья единственному сыну и дочерям, особенно Акйондоз. Старшие уже выросли, они в силах преодолеть трудности. Только вот, моя маленькая Акйондоз всего в шесть лет видит, как рушится семья… Пусть переживет это потрясение, не поранив сердце, не разбив душу. Прошу Тебя,  смягчи сердце Лилит, чтоб не притесняла, не обижала доченьку…
Нет уже у меня близких, способных разделить мое горе. Я остался совсем  один. Из друзей одни умерли, других разбросало по стране. Друг  юности Рафис – на Севере. Когда приезжает, не успеваем даже поговорить, напивается вдрызг. Марат в Уфе, у него своих забот полон рот. Тимерхан звонит  иногда. Может быть, мне и самому выпить? Стало бы легче. А Лилит бы обрадовалась…
Потерял всех разом. Не осталось никого, кроме восьмидесятилетней матери. Но я не могу  сейчас рассказать ей о беде своей. Нельзя  расстраивать раньше времени.
Анна звонит часто, зовет к себе.  Не ошибусь, если женюсь на ней? Надо еще  развестись с Лилит. Тоже дело хлопотное. Анна - хорошая женщина. Вот только… эзотерика… Она всерьез занимается Рэйки и астрологией. Развестись с ведьмой  -  шаманкой и взять в жены  женщину -  звездочета? Из огня да в полымя? Ведь Ислам причисляет астрологию  к  колдовству.
Может быть, вовсе не стоит переживать? Не первый же я рогоносец на свете… Разве покорившему полмира могущественному Наполеону Бонапарту не изменяла прекраснейшая Жозефина?.. Даже жены восточных султанов, прекрасно зная о грозящей  гибели, шли на такой шаг. А принцесса Диана?.. Если уж есть в душе женщины пагубная склонность, уже ничто не удержит ее от прелюбодеяния. Запретный плод сладок… Предательства супружниц  пережили императоры, короли, цари, ханы, президенты и принцы! Я не одинок!..».
 Салават воспрянул  духом. Выкарабкавшись из черной пропасти мук  душевных, внезапно  отдался  радостным чувствам, весело рассмеялся:
– Ха-ха-ха! Ха-ха-ха! Я не первый рогоносец на свете! Ха-ха-ха! Ха-ха-ха! – в этот момент почувствовал, что не может остановиться от хохота. – Ха-ха-ха! – Его охватил страх. – Ха-ха-ха! – Сознание обжег страх за свое психическое здоровье, однако никак не удавалось унять себя. – Ха-ха-ха! – Что же делать? – Ха-ха-ха! – Как остановиться? – Ха-ха-ха! – Ага, понял. – Ха-ха-ха! – Салават, не переставая хохотать, спустился в гараж, выхватил оставшуюся после юбилея бутылку водки, быстро открыл ее и начал пить из горла. – Уф-ф, кажется, прошло…
Опустошив бутылку наполовину, затянул старинную песню  «Сибай»:
В зеленые сани, дуга с колокольчиком,
Запряги, Фатима моя, гнедую лошадь.
Если бы вернулся жить в свой край,
Добился бы я, Фатима моя, цели…
 Протяжная песня снова напомнила Зульфию. Затем перед глазами встали  Лилит, дети… Представив вслед за ними младшенькую Акйондоз,  не выдержал накатившей огромной волны страдания и снова схватил бутылку.
Когда на одном дыхании опустошил бутылку, гигантская волна отступила. Салават вновь затянул песню:
Пойду  я на берег Идели,
Попрошу безмолвную реку:
Унеси с собою вдаль, к морю,
И мои печали и тоску…
Перед глазами так и стояли рядком уже навсегда  потерянные близкие. Он попытался прогнать их прочь:
– Уйдите же! Уходите! Почему я должен все время думать о вас и горевать?.. Все кончено, все прошло. Уже ничего нельзя вернуть. И не хочу! На что мне падшая женщина? Мне нужна чистая и порядочная жена! Так-так… Как же быть? Наверняка, имеются в моем положении и плюсы?.. Конечно! Теперь я полностью свободен! Ура-а! Да здравствует свобода! Имею право переспать с любой женщиной! Лилит не будет меня караулить, не сможет скандалить. За это мне ничего не будет… Хи-хи-хи! Я же всю жизнь тайно мечтал об этом… Какая еще польза от развода?.. Подумаем… Ого, теперь я полностью свободен и в творчестве! Уж это-то сокровище намного слаще и дороже…- он будто обратился к коллегам-художникам. - Скажите-ка, господа – товарищи, кто из вас смог добиться полной творческой и внутренней свободы?.. А-а, молчите… За это приходится  слишком дорого платить: пройти огонь и воду, обрести и все потерять,  изнывать от мук телесных, сгореть в пламени мук душевных и снова воскреснуть из пепла, как птица Феникс, вместить в горячее сердце все страдания, раны и  боли своего времени…
Сознание захмелевшего Салавата пронзила еще одна мысль, больно отозвавшаяся в сердце: «Творческая свобода досталась мне неимоверно высокой ценой, я должен ценить ее…»
Проснувшись,  обнаружил себя лежащим на толстом ковре в гостиной и с трудом попытался подняться. Тут увидел Лилит. Она снимала его на видеокамеру.
– А-а, очнулся?.. А я кино снимаю! Моя картина будет называться так: «Заслуженный художник Салават Байгазин культурно отдыхает»… Загружу-ка  в интернет, может, и мне дадут звание… – Лилит скривила рот в издевательской ухмылке.
– Пошла ты… Плевал я на твой дешевый компромат! – в сердцах отмахнулся Салават и смежил веки, чтобы не видеть ее радостного лица.
***
Он отыскал таки мусульманина - ваххабита. Не стал подробно рассказывать  бородачу лет тридцати о  семейных перипетиях, объяснил лишь вкратце. Под конец задал прямой вопрос:
– Нужно убить заклятого врага. Ваше религиозное течение  может  мне разрешить?
После короткой паузы, ваххабит ответил:
– Возможно…
У Салавата загорелись глаза:
– Как мне получить благословение?!.
– Должны быть соблюдены жесткие условия…
– Я готов, что это за условия?
– Можете убить, если он нападет на вас и на ваших близких. Но никого  нельзя  провоцировать на  нападение, иначе сами будете виноваты  перед Аллахом за душегубство.
Салават был разочарован:
– А-а, понятно… В таком раскладе -  и Уголовный кодекс разрешает. Я-то думал, ваххабиты – самые крутые радикалы…
Бородач понимающе улыбнулся:
– После просмотра телепередач?
– Да.
– Ваххабиты не имеют никакого отношения к терроризму. Террористы – обыкновенные бандиты, делающие деньги на крови, прикрываясь религией Ислама. Ваххабиты относятся к мазхабу Абу-Ханифы, мы ничем не отличаемся от традиционных мусульман. То ли по невежеству, то ли специально, нас начали приравнивать к террористам. Согласно предписаниям Ислама, мы обязаны подчиняться правителям и законам своей страны.
– Значит… – Салават не смог скрыть досады.
Ваххабит перебил его:
– Вы, агай, не мучайте себя ненужными мыслями, подчинитесь предписанной Аллахом судьбе. Священный Коран учит нас не враждовать излишне с неприятелем, ведь он может стать нам другом. Слишком сближаться с другом тоже не следует - он может превратиться во врага. Знайте, на все воля  Всевышнего. Без ведома Творца  не упадет даже листочек  с дерева. Вот и вы не усердствуйте в ненависти к врагу, не поддавайтесь наущению шайтана. Кто знает, а вдруг его поступок обернется пользой для вас?..
Салават недоуменно посмотрел на  собеседника:
– Что?..
– Проступки вашего врага могут стать причиной, толчком к другим событиям, открывающим перед вами новые  возможности более высокого уровня… - Чуть помолчав, ваххабит дал еще один совет. - Сделайте курбан -принесите в жертву барана.
                ***
  Когда перерезал горло упитанному барану, животное дернулось, попыталось жалобно заблеять, но смогло только беспомощно мекнуть, захлебываясь в собственной крови. Вид крови обычно почти не действовал на Салавата. А тут сознание будто помутилось -  морда барана показалась ему лицом агонизирующего в предсмертных муках под его ножом Ануза…
               
                ***
  Все - таки, мудреные советы  ваххабита  не  успокоили Салавата, хоть и после принесения в жертву барана стало ему легче. Но он никак не мог избавиться от беспрестанно кипевших в голове назойливых мыслей, от  вопросов, на которые не мог найти ответа, от обуревавших его чувств и эмоций. Когда и по какой причине успела неузнаваемо измениться жена? Почему родные сестры не остановили ее от мерзости? Как получилось, что родные дети, выросшие в ласке и заботе, с  легкостью отреклись от него? Как такое могло произойти? Кто виноват? Что делать? Как жить дальше после всего этого?..
Не зря Салават проводил дни, а иногда и ночи в напряженных раздумьях – он кое – что понял. Посчитав за долг донести и до Лилит сделанные выводы,  пригласил ее на разговор. Она обрадовалась и  тут же примчалась. Бывшая жена  надеялась, что Салават попросит ее вернуться к нему. В таком  случае  Лилит поднялась бы  в глазах Ануза…
Постояв  возле дома, она справилась с волнением, отдышалась. Затем  упрямо  вскинула голову и  вошла гордой поступью в дом. Окинув Салавата надменным взглядом, не поздоровавшись, не сняв обуви и шубы, важно  направилась было на второй этаж, но бывший муж остановил ее:
– Шубу сними.
Смерив его по-королевски холодным взором, Лилит неспешно сняла норковую шубу и величавой походкой поднялась в спальню. Грациозно виляя  бедрами  подошла к зеркалу, пригладила волосы, поправила  серьги и   села на кровать. Ее повадки разозлили Салавата, но он постарался не обращать внимания и приступил к разговору:
– Я должен сообщить  важные сведения. Мы долгие годы жили вместе, у нас общие дети, поэтому, хоть и стали злейшими врагами друг к другу, считаю своим долгом открыть тебе глаза. Я долго анализировал и  ясно понял: когда ты впервые посетила ведунью Назиру,  произошло подселение . Именно из-за этого у тебя появились ясновидение, знахарство, а позже шаманство. Нет у нас с тобой даже минимальных религиозных знаний  –  вот и попались на удочку, не смогли распознать, что все это от лукавого. Обрадовались, что якобы у тебя открылись способности, думали, творим людям добро. Он нас обманул…
Лилит внезапно изменилась в лице, стала искрасна - черноватой. Все же,  попыталась возразить:
– Почему в меня должны вселиться бесы? Подселиться могут только к слишком  грешным людям. А я совершенно чиста душой… У меня же такие каналы космоэнергетики! Даже если бы попытались в меня вселиться, их бы мигом вышвырнуло…
Салават усмехнулся:
– Меня всю жизнь удивляла твоя безграничная самоуверенность… Непомерная гордыня, патологическая лживость, избиение  беременной  Зульфии  –  все это и стало для темных сил мостиком для проникновения. Обращение с просьбой к ворожее ускорило падение …
 Лилит вспыхнула и горячо заспорила:
– А ты сам?.. Разве в тебе нет горделивости? Разве мало ты меня обманывал, гуляя на стороне?!
– Успокойся! Я не ругаться тебя звал. Не отрицаю, ты права: у меня полно  грехов. И в твоем падении есть моя вина.  Потому и стараюсь  объяснить тебе, образумить. Перед нами теперь задача намного важнее:  спасти наши души. Может, еще не поздно… Пойми, в этом мире за каждую человеческую душу идет беспощадная борьба. С того момента, как Азазель ослушался Бога и отказался поклониться Адаму, началось это величайшее противостояние. Выслушай меня, не прерывай. Пользуясь твоей гордыней  и непомерными амбициями, темные силы запутали, а затем увели тебя на гибельный путь. Меня тоже подловили, ловко используя мои постоянные поиски смысла жизни…
Лилит стала темно – красной, но старалась найти хоть какие -то  доводы:
– А если мои способности от светлых сил?..
– Не обольщайся…Твое ясновидение говорит об обратном. Провидчество, как правило, идет от дьявола…
– Разве под каналами космоэнергетики тебя учили плохому? Наоборот, запретили пить и курить, гулять с женщинами. Уменьшились страшные шрамы на теле, почти исчезла хромота…
– Это была их военная хитрость, чтоб убедить нас, будто они от Бога. Вроде бы, укрепили мне здоровье, но обольстив этим, попытались погубить мою душу… – После короткой паузы Салават продолжил: – А тебя они научили хорошему?.. До какой мерзости довели! Совсем затуманили тебе сознание:  совершенно не понимаешь, в какую грязь вляпалась, а ходишь с гордо поднятой головой. А во что ты втянула  близкого родственника  Ануза, прежде известного только с положительной стороны?
Посчитав себя оскорбленной, Лилит попыталась возразить, однако Салават пресек ее:
– Не перебивай! Дослушай до конца, это в твоих интересах! Вспомни-ка, чем Дьявол пытался искушать Иисуса?
Лилит сморщила лоб, силясь вспомнить, но промолчала.
– «Искушение хлебом насущным, чудом и властью на  земле» – знакомы тебе эти слова?!. – Грозный голос Салавата прозвучал торжественно и строго, будто исходил из небес.
Лилит потерянно молчала. А Салават продолжал задавать вопросы:
– Припомни теперь, что приносили люди, приходившие к тебе на прием?
– Хлеб, молоко, сметану, мясо… – оторопело ответила Лилит.
– Это и есть хлеб насущный… А якобы раскрытие твоих способностей, показанные нам чудеса – то было искушение чудом… С целью обмануть нас и твоих клиентов. Ведь лжепророки тоже совершали чудеса с помощью бесов, чтобы ввести людей в заблуждение.  А  для чего ты спуталась со своим Ануз-абзыем и кем мечтаешь стать?..
Взгляд Лилит загорелся злобой, она надменно оборвала:
– Хватит складно умничать, я все равно стану Президентшей!
– А вот это и есть искушение властью на земле – самый большой соблазн в бренном мире… – Салават улыбнулся. – Внушив, что Ануз  – твой будущий муж и он займет должность Президента, тебя подбили разрушить нашу семью. А ты, в свою очередь, надоумила наших детей продать  родного отца, поманив будущей карьерой. Разобщение людей, разжигание  меж ними вражды, сбивание с пути истинного и обречение на погибель – это дьявольские проделки. Работа у него такая. Знай же, вражда меж нами еще больше усилится…
Лилит, ёрзающая на месте от нетерпения, прервала его:
- Почему усилится?
 - Потому что нам предстоит раздел солидного имущества. И тут я виноват – зарабатывал много…  Предупреждаю: не усердствуй во вражде. Темные силы и без того завели тебя слишком далеко. Дальше  будут толкать на еще более тяжкие грехи и проступки. Чтоб вырваться из их когтей, немедленно бросай космоэнергетику, ясновидение, покайся и встань на намаз. Моли Всевышнего простить тебе грехи тяжкие и просись под Его  защиту. Прекрати принимать людей! Пытаясь лечить, ты калечишь их души…
Лилит снова вскочила с места:
– Кого это я принимала для лечения?! Я уже давно…
– Перестань оправдываться! Если бы не вселились в тебя бесы, ты бы не пошла на такую мерзость…
– Может, и так… – неожиданно согласилась Лилит, приняв задумчивое выражение лица.
– Отлично понимаю, Ануз с помощью твоего ясновидения мечтает взобраться наверх, сделать головокружительную карьеру. Поймите, наконец,  вас обоих обманули и ввели в искушение… Единственный путь спасения – покаяние и обретение веры. Самое главное, помни: кара за твои занятия колдовством может пасть не только на наших детей, но даже на будущих внуков и правнуков. Не забыла, как разрушительно воздействовал на весь ваш род приворот твоего деда Кинзягула?
 Лилит  упрямо молчала. Но было видно, ее убедили доводы  Салавата.
– То, чем занимаешься ты, намного страшнее приворота деда… Он, женившись с помощью приворота  на твоей бабушке, впал в грех только сам, а ты скольких людей вовлекла в колдовство? Ты натворила таких делов… Может быть, я должен дать тебе последний шанс, протянуть руку и  вытащить из пропасти... – Салават задумался.
Лилит с неприкрытым ожиданием смотрела на него. Вдобавок,  призывно заулыбалась. Когда  почти бежала на встречу, она стопроцентно была уверена  и даже сейчас  не теряла надежды услышать от бывшего мужа  то, ради чего спешила сюда. Лилит все еще верила, что одержит победу в очередном  раунде  противостояния, хотя Салават ошарашил и практически нокаутировал ее совершенно неожиданными для нее умозаключениями.
- Вижу, что-то еще  хочешь сказать мне. Ну же, не тяни…- Она явно заманивала его, как безнадежно проигрывающий поединок боксер пытается усыпив бдительность противника поймать в ловушку и вырвать победу одним ударом.
Салават уразумел - она очень желает, просто жаждет вытянуть из него только одно слово: возвращайся! Оно нужно ей для удовлетворения гордыни и похвальбы перед  Анузом, родней и подружками. Поняв мелкие устремления бывшей жены, расстроился: он ей про спасение души, а она… Делать нечего, надо довести разговор до конца:
– Я подсказал тебе единственно возможный путь спасения. Это и есть протянутая тебе рука помощи… Еще вот что: будь готова к тому, что с Анузом ничего не получится, рано или поздно он  даст деру.
–  Почему так думаешь?..
– Так велит правда жизни.  Скоро он поймет, в какое дерьмо вляпался с тобой и убежит. Не вздумай после ухода Ануза полезть в петлю! Это второй важный момент, о котором я хотел предупредить. Наши  пути - дороги навеки разошлись, но в беде я тебя не брошу, без помощи не оставлю. Никогда не отчаивайся. Если будет совсем невмоготу, звони мне. И в-третьих, не будет уже тебе покоя, придется метаться, чтобы как можно дольше удержать в руках Ануза. Увлекшись в борьбе, не упусти детей. Хорошая ли,  плохая, им нужна мать, особенно младшенькой  Акйондоз. Оставила детей без отца, не лишай их и матери…
Удрученная  Лилит нетвердыми шагами и опущенной головой поплелась  к выходу. Около двери чуть не упала, спотыкнувшись об обувь. Со злостью пнула в этот ботинок и резко повернулась  к Салавату:
– Только знай:  скоро я похороню тебя! – Прошипела она как змея, захлебывающаяся собственным ядом.
Он, конечно, понял -  Лилит пытается оказать на него разрушительное психологическое воздействие. Знал Салават: она давно мечтает избавиться от него. В этом случае все его состояние перекочевало бы под ее контроль…
– Если умру -  не смей даже приближаться к моей могиле!  Уйдешь ты -  не пойду на твои  похороны. Но гляди, не вздумай умереть, не поставив на ноги Акйондоз! – ответил Салават.
***
Тридцатого декабря позвонила Лилит:
– Завтра же идем в суд, подадим заявление на развод!
Салават подумал про себя: «Сильно же тебя зацепил наш последний разговор…» Лилит нетерпеливо спросила:
– Что молчишь? Слышишь меня?!.
– Просто удивляюсь. Не примут ли нас за идиотов, если явимся в суд тридцать первого декабря?..
Лилит разозлилась:
– А кому какое дело?! Тридцать первого – рабочий день…
Салават прервал ее:
– Тридцать первого декабря – канун Нового года… В этот день нигде толком не работают, проводят корпоративы.
Лилит не дослушала:
– А-а, поняла! Ты не хочешь дать мне развода, вот и не идешь в суд…
– Плевал я  на тебя! Развод дам с радостью. Но я тебе не придурок, чтобы перед самым Новым годом таскаться по судам. Иди в  суд с Анузом, пусть нас разведут по блату за короткий срок. А я лучше поеду к Анне. – Салават прервал разговор. Лилит звонила еще несколько раз, он не стал отвечать.
На следующий день он поехал встречать Новый год к Анне. Поехал на автобусе, так как  после аварии сдал машину в ремонт. Столько лет не ездил в общественном транспорте, оказывается, спокойно сидеть и наблюдать из окна довольно интересно. Похолодало, но день был ясный, солнечный.
Доехал до уфимского автовокзала. Здесь нужно пересесть на другой автобус. Купил билет и зашел пообедать в кафе. Только взялся за вилку, ему позвонила из Москвы жена Ануза Гульниса:
– Здравствуй, Салават! С Новым годом тебя!
– Спасибо, и тебя поздравляю.
– Как дела? Какие новости?
– Все хорошо, особых изменений нет. Сама как живешь?
– Тоже нормально. А у меня интересные новости. Утром звонила сестренка Ануза – Галия. Удивленно рассказала, как спозаранку к ним явились Ануз с твоей женой… – Последние слова Гульнисы неприятно царапнули самолюбие и он машинально прервал ее:
-Зачем?
-  Галия Говорит, что эта полуграмотная бабенка  прямо с порога заявила:  мол, вот собираемся породниться… Представляешь, Ануз в это время  молча стоял у двери с опущенной головой  как провинившийся школьник! А Галия их обругала и выгнала! Ха-ха-ха! – Гульниса весело расхохоталась. Представив тех двоих, Салават грустно улыбнулся.  Гульниса продолжила: – Не прошло и двух часов, позвонил мой хороший знакомый – мировой судья из вашего города. Сидим, говорит, с председателем суда, обсуждаем предстоящий корпоративный вечер. Вдруг заходит твой муж с какой-то чернявой женщиной, сует лист бумаги и говорит шефу: «Я -  судья Верховного суда России Ануз Япкаров, вот удостоверение. У меня к вам просьба: без промедления разведите мою сестренку и ее мужа! Он постоянно пьет, скандалит, бьет жену.  Как бы ни случилось непоправимое дело…». Знакомый просто изумлен, интересуется: «Как у него  со здоровьем, все ли в порядке с головой?»
– Да не может быть такого!.. – Салават поразился глупости Ануза.
– Почему не веришь? Мой знакомый –человек серьезный, он врать не станет… – слегка обиделась  Гульниса.
– Скажи, Гульниса, Ануз всегда был таким безмозглым?..
– Ну, он слегка  придурковат,  конечно, но не настолько…
– И как мог такой недоумок столько лет заседать в Верховном суде?!. –
 – Он же редкостный подхалим, всегда умел угождать начальству… По правде говоря, он не был до такой уж степени глупым. Все, кто общался с нами, не перестают поражаться: «Что с Анузом? Глаза потускнели, будто заледенели, городит какую - то несуразицу…» Я думаю, твоя жена околдовала Ануза, превратила в зомби… Потому и ловит каждое ее слово, ходит за ней, как собака… Когда созвонились с ним, сказал: «Не верь слухам,  с Лилит не гуляю, она мне близкая родня. Я защищаю  ее от мужа, который постоянно пьет и бьет ее. А она за это лечит мне голову. Скоро сяду на высокую должность, получу квартиру и перевезу вас из Москвы в Уфу».
– Не верь, врет, – хмыкнул Салават.
– Да знаю я… На этот раз он меня не сможет обмануть! На днях нашла блокнот Ануза. Я тебе прочту, вот послушай, что тут написано: «Хорошо, что Л. успела меня заранее предупредить: «Если не разведешься с Гульнисой и срочно не уедешь из Москвы, то потеряв над собой контроль, задушишь ее и сядешь в тюрьму. Там сойдешь с ума. Эту информацию мне передали сверху неоднократно». Так что, приходится уезжать в спешке. Слава богу, что Л., рассказав об этом, спасла меня от страшной беды, вернее, даже от духовной гибели. Я ей безгранично благодарен за это! Л. говорит, что у нас очень совпадают гороскопы. С ней передо мной откроются невиданные возможности! А чего стоит сон, который приснился ее сестре Бибинур! Будто мы с Лилит, держась  за руки, поднимаемся по мраморной лестнице в небо!  Л. говорит, что сон Бибинур-апай – вещий». – Дочитав, Гульниса спросила у Салавата: – Слышишь, Салават?
– Слышу, – отозвался он.
– Понял теперь, как она задурила  моего  идиота?..
– Но ведь, на такую примитивную приманку может попасться только последний кретин! – Не переставал Салават дивиться.
– Что же поделаешь, ума нет – считай, урод... Ничего, я тоже приготовила этой недоделанной ведьме – аферистке подарочек: дочь полетела в Башкортостан, скоро отыщет отца и встретит с ним праздник. А твоя жена будет куковать в Новый год одна…
– Лилит мне теперь не жена, я разорвал с ней отношения. – Салават с раздражением перебил ее.
– Кстати, Салават, хочу тебя еще раз попросить – не давай ей развода…
– Мы с тобой уже говорили об этом… – Салават начал выходить из себя.
– Салават, ну затяни развод на несколько месяцев, за это время я придумаю, что с ними сделать…
– Я уже сказал тебе: никогда не стану унижаться перед этой бабой! Все, до свидания. – Салават прервал разговор и после раздумий сделал вывод:  «Лилит пошла ва - банк, значит, не приняла мои доводы, не одумалась. Наоборот, закусила удила. А какой тряпкой оказался Ануз! И этот болван  мечтает стать министром, Президентом...»
***
Новый год встречали только вдвоем  с Анной. Ближе к одиннадцати ночи стала названивать Лилит. Салават не взял трубку, знал – ничего хорошего от нее не услышит. Не дозвонившись, бывшая жена отправила  длинное и истеричное  SМS с проклятиями. Прочитав сообщение, он  подумал: «Значит,  и  вправду дочь забрала Ануза. А Лилит вымещает на мне зло и  выдает себя с головой…»
Салавата поздравили многие, в том числе большинство родственников Лилит. А сам он никому не звонил. Поздравил только маму.
Далеко за полночь, Анна попросила:
–  Телевизор уже наскучил. Может быть, споешь что–нибудь задушевное?
Салават не заставил долго упрашивать, затянул все тот же «Сибай»:
В зеленые сани, дуга с колокольчиком,
Запряги, Фатима моя, гнедую лошадь.
Если бы вернулся жить в свой край,
Добился бы я, Фатима моя, цели…
Он пел эту старинную песню, а душа его плакала. Перед глазами вереницей прошли  Зульфия,  Лилит, дети. Мысленный взор остановился на  малышке Акйондоз и сердце нестерпимо заныло, а к глазам подступили   слезы. Допев, стряхнул с себя грусть – печаль и виновато улыбнулся Анне. Чуткая женщина все поняла и решила поднять ему настроение:
– Спасибо, ты спел прекрасно! – сказала она и с таинственной улыбкой добавила: – А у меня для тебя сюрприз…
– Интересно, а какой? – Чтобы не обидеть ее, Салават постарался изобразить на лице любопытство.
– Я  в Уфе за неделю выучилась на массажиста! – Анна радостно улыбнулась.
– Да у тебя и других талантов полно:  медсестра, астролог, мастер Рэйки, бизнес - вумен… Зачем тебе понадобились курсы массажа?
– Неужели непонятно? Чтобы лечить твои израненные ноги и тело…
– Спасибо…- Салават был глубоко тронут.
Анна задорно улыбнулась:
– Хочу сейчас же показать тебе свое умение! Раздевайся и ложись на кровать…
Когда нежно гладила тело Салавата, покрытое глубокими  шрамами от лица до ступней, Анна ласково приговаривала:
 – Да на тебе живого места нет… Даже на лице есть шрамы. – Анна внимательно вгляделась в лицо Салавата. – Похожи на буквы «Б» , «З»  и «И» . И крылья носа зашиты…
Анна долго делала ему массаж, покрывая поцелуями рубцы от ран.
Пробыв у нее четыре дня, Салават собрался домой. Анна сияла как майское солнце. Она страстно поцеловала на прощание и шепнула на ухо:
– Спасибо тебе. Никогда в жизни  не встречала Новый год так хорошо, как с тобой…
– И тебе большое спасибо… – Салават сел в автобус.
Когда автобус тронулся, а Анна радостно продолжала махать ему на прощание,  в голове мелькнула мысль: «Может быть,  и вправду жениться на Анне? Хоть одного человека на Земле сделал бы счастливым…»
***
 В день рождения Акйондоз позвонил Лилит,  велел привезти ее к себе. Вчера целый день готовился: навел в доме порядок, накупил сладостей, альбомов, красок.  Младшенькая пошла в отца, обожает рисовать.
Услышав,  как хлопнула дверь, почти бегом  спустился вниз. Наргиз сердито ворчала на Акйондоз:
– Ну, что ты там стоишь? Кому говорю, заходи скорей!
Отец подошел к ним – покрасневшая дочурка пряталась за дверью. Наргиз продолжала ее ругать:
– Стесняется, она! Чего тут стесняться? Раз уж пришла, заходи!
Салават бросил укоризненный взгляд на старшую дочь и, подхватив на руки, прижал к груди младшую:
– Ба, да ведь это моя доченька пришла! Поздравляю тебя с днем рождения, кызым, расти счастливым и добрым человеком!.. Желаю тебе имана  и здоровья!
– Спасибо, атай. – Акйондоз крепко обняла отца.
– Не робей, доченька, я же твой папа.
Младшенькая смущенно ответила:
– Ладно, атай…
Салавату стало понятно: Акйондоз было стыдно перед ним за маму, брата и сестер… Поэтому она и пряталась за дверью, стеснялась отца. Он еще крепче обнял дочурку. Поставил на плиту пельмени и начал угощать дочь фруктами. Она понемногу свыклась, стала есть с аппетитом:
– О-о, какой вкусный виноград! И мандарин очень сладкий!
Отведав изюма, дочурка воскликнула:
– А какой изюм, язык проглотишь! Спасибо, атай, я давно не ела такую вкуснятину.
Отцу стало не по себе  после этих слов. Вот почему, когда взял дочь на руки, она показалась ему такой легонькой. Наргиз тоже похудела. Похоже, Лилит толком не заботится о детях. У нее теперь другие интересы. Салават внимательно посмотрел на Акйондоз:
– Ты давно не ела фруктов?
– Да. На  Новый  год мама купила только яблоки, мы  съели их вдвоем. У нас и елки не было…
– А почему не покупаете фрукты?
– Мама говорит, нет денег.
– Что же вы едите?
– Тети Бибинур и Сафия, дяди Шакур, Газинур и Ильнур привозят из аула мясо, картошку, хлеб, молоко и сметану…
У Салавата защемило сердце: «Не понимают, что обстоятельства изменились  и  продолжают жить как раньше… Ладно,  Ильмира с Наргиз учатся. Почему Рустаму не устроиться на работу? Да и старшие дочери  могли бы найти подработку на полдня. Лилит, конечно,  уже ничто не заставит трудиться. Подохнет с голоду, но на работу не выйдет. Будет ждать, когда принесет все муж, тогда она приготовит пищу… Что теперь сетовать? Сам так приучил. Всегда хотел быть полноправным хозяином в доме. Детей пристроил в престижный университет, а воспитывать было некогда. Чтоб сколотить состояние, приходилось рыскать как волк, рвать и  кусаться… » – с горечью думал, свергнутый с семейного трона отец.
– Мама тебя не ругает?
– Нет…
– Не бьет?
– Нет, ни разу не била…
– А сестры не обижают?
– Нет, они тоже не трогают.
– Смотри, если кто обидит – сразу говори мне…
– Ладно, атай, не беспокойся, – ответила дочурка.
Замявшись, задал волновавший его щекотливый вопрос:
– А Ануз-бабай к вам приходит?..
Акйондоз недоуменно посмотрела на отца:
– Почему он должен к нам приходить? Ни разу не пришел…
Настал черед удивляться и Салавату. Он смущенно спросил:
– Разве Ануз-бабай не живет с вами?..
Акйондоз нахмурила брови:
– Зачем ему с нами жить?.. Пусть живет у себя дома…
Он засомневался: верить или нет словам дочери? Подумал: «Неужели Лилит подговорила ребенка обмануть его? Плохи же дела, если с этих лет научит лгать…» Снова защемило сердце.
Пельмени ели, как любила Акйондоз, полив томатным соусом и соревнуясь. Отец давно придумал эту игру, чтобы младшенькая хорошо кушала. Он  понарошку  старался опередить дочку, но как и прежде, остался побежденным. Доев пельмени, Акйондоз радостно воскликнула:
– Я первая!
А он шумно восхищался:
– Гляди-ка! Какая ты крутая, даже папу обогнала! Вот это да!  Эх, у меня всего две пельмешки оставались, совсем чуточку не успел…
Дочурка принялась утешать:
– Ладно, атай, не переживай, победишь в другой раз…
– Ну, хорошо… Будем пить чай?
– Давай попозже, атай. В меня пока не поместится, вот! – Акйондоз выпятила животик.
– Тогда поиграем?
Дочка с готовностью подхватила:
– Айда!
Салават посадил ее на плечи и выбежал из кухни. Побегав кругами по гостиной, усадил на диван и начал игру в потешки-«этестэ»:
Этесте, этесте,
Маленькая бэпестэ,
Этесте-этесте,
Крохотуля-малышка.
Вдоволь посмеявшись под потешки, Акйондоз внезапно замолкла и с серьезным видом посмотрела на отца:
– Атай, я ведь больше не малышка, я  выросла – мне уже семь лет…
Не  по- детски серьезный взгляд дочери оборвал его на полуслове. «Эх, жизнь… Наш развод преждевременно заставил повзрослеть ребенка…» – с грустью подумал Салават. Стараясь не выказать чувств,  весело расхохотался, быстро встал на четвереньки и предложил новую игру:
– Садись на меня верхом, я буду лошадкой!
Это была любимая забава Акйондоз. Она живо взобралась отцу на спину и радостно стала понукать:
– Но-о, Акбузат, но-о!
Салават с  громким ржанием «Иго-го-го! Иго-го-го!» рванул на четвереньках по гостиной. Дочь азартно гнала его вперед:
– Но-о, Акбузат, но-о! Ха-ха-ха! Но-о!
После довольно долгих «скачек», уставший отец остановился:
– Все, кызым, твой Акбузат хочет пить…
– Тогда пойдем пить чай! – тут же согласилась Акйондоз.
За веселой болтовней попили чаю и пошли рисовать. Акйондоз, как и всегда, быстренько набросала на первый лист альбома дом, солнце, забор и деревья. Нарисовала стоящих вместе родителей, брата, сестер, себя, собаку Ляльку и кота Басю. Чуть подумав, аккуратно вывела Ануза, растерянно стоящим  неподалеку от них. Салават узнал врага по лысой голове и сутулой фигуре. Опытный отцовский глаз сразу подметил изменения в рисунке дочери: раньше она изображала их дом большим и высоким.  А тут у нее  получилась покосившаяся избушка. Прежде и деревья у нее были с мощными стволами и ярко-зелеными листьями. А на этом  -  кроны  и ветки получились тонкими, а листья – желтоватыми. Родители, брат, сестры и она сама всякий раз изображались улыбающимися, а здесь не только они, даже собака с котом выглядят понурыми. И даже солнце, всегда большое и яркое, стало маленьким и без лучей. Невеселые перемены на рисунке дочери подействовали на отца удручающе. Он попытался отвлечь ее на что-то другое:
– Пойдем смотреть мультфильм?!
Повернув к нему погрустневшее личико, дочь вяло согласилась:
– Ну, айда…
Соскучившийся по дочери Салават и не заметил, как прошел короткий зимний день. Наргиз приехала забирать Акйондоз. Перед уходом она с серьезным видом попросила:
– Атай, мне с тобой очень-очень хорошо, можно, я буду приходить к тебе почаще?..
У отца снова сжалось сердце:
– Конечно, доченька, приходи  в любое время…
Акйондоз посветлела лицом:
– А можно прийти завтра?
Отец прижал ее к  груди:
– Приходи, кызым…
Дочка радостно захлопала:
– Ура-а! Я завтра снова приду к папе!
Салават дал детям гостинцы, перед уходом вручил Наргиз деньги. Проводив их до ворот, взбежал на мансардный этаж и бросился к окну – хотел еще раз взглянуть на детей. Но сколько ни высматривал, не смог увидеть. Сердце заныло сильнее, душу снова накрыла штормовая волна  терзаний. На дворе тоже бушевала метель. Поднявшийся недавно сильный ветер заунывно завыл раненым зверем. Застонали оголенные тополя, загудели провода, заскрипели ворота и захлопали створки окон соседних старинных домов. Вскоре буран вовсе разбушевался  и почудилось, будто земля смешалась с небом. Зловещее завывание  ветра  подняло бурю  и в  душе Салавата. Он знал, что троллейбусы продолжают ездить, несмотря на  непогоду, но жалость к крохотной дочке, ушедшую из дома в такую пургу,  снова всколыхнула в сердце Салавата ненавистные мысли об Анузе, Лилит и старших детях: «Сколько лет я гнался за деньгами и богатством, отказавшись от своего призвания – живописи! Изо всех сил строил коммунизм для собственной семьи. Рвался к поставленной цели как танк, сметая на пути все преграды. Готов был раздавить каждого, кто попытается мне помешать. В бесконечном противостоянии с милицией, налоговиками, чиновниками, пожарниками, конкурентами, рэкетирами заматерел и огрубел до неузнаваемости, запачкал  душу и совесть. Я уже не тот художник Байгазин с чистой совестью и тонкой душой. На какие только грехи и проступки не шел? Ради теплого места под солнцем совершал даже преступления: через подставные фирмы уходил от налогов. Для этого составлял подложные договора. Моя многолетняя битва в  бизнес - сражениях была  даже пострашнее Афганской войны... В коммерческих войнах девяностых годов полегло намного  больше людей чем в Афгане. Предпринимателей  вешали,  резали, травили, топили, расстреливали, сжигали заживо, незаконно сажали в тюрьмы. А многие, разорившись,  сами наложили на себя руки. А сколько раз я шел на смертельный риск?.. И все это делал для вас -  ради  семьи и детей… И чем вы ответили мне?! Продали с потрохами и выкинули мужа и отца родного из семьи как  собаку…  Позарились на лучшую долю с Анузом…А я-то считал вас самыми близкими людьми, готов был пожертвовать собой ради семьи. Как вы осмелились пойти на такое предательство? Как вы будете  после этого жить дальше? А я кому смогу поверить? Как мне жить на белом свете без веры в людей?!.»
Надрывно  и  требовательно мяукая, к нему подошел Бася. С тех пор как Салават остался  совсем один, кот доводит его до белого каления утробным и  жалобным мявканием. Он  понимает: Бася скучает по  большой семье, к которой привык. Кот часто и удивленно ищет их по всему дому. Но от этого понимания  Салавату не становится легче.  Вывел его из себя, котяра, в сердцах пнул Басю.  Бедный кот жалобно мяукнул и обиженно уставился на хозяина.
 – Только тебя тут не хватало!.. Пошел вон! И ты уходи к ним!
Кот недоуменно мявкнул, будто вопрошая: «А я тут причем?» Салавату стало совестно, что несправедливо обидел Басю.
 – Эх, Бася, совсем недавно здесь звучали  веселые  и  счастливые голоса. Осиротели мы, остались только вдвоем… – Салават взял кота на руки и направился на кухню. – Пойдем, налью тебе молочка. – Пристально всмотревшись в кота, увидел: морда  и  уши снова в крови. Как только переехали в этот дом, местные коты ополчились против него. Считая Басю чужаком, стараются  прогнать отсюда. А  кот не сдается,  уже два с половиной года ведет с обидчиками беспрерывную войну. Выходит во двор и сходу набрасывается на любого котяру, ступившего на придомовую территорию. Размышления о кошачьих битвах снова подтолкнули взбудораженного Салавата к тягостным рассуждениям. Он долго глядел на  кота, потом задал вопрос:
– Скажи мне, Бася, почему я не могу драться за семью и дом, как ты?..
Бася строго мяукнул  в ответ.
– А-а,  человеческие законы, говоришь, не позволяют, потому что они  отличаются от кошачьих… Но сам то гоняешь и даже можешь искалечить  любого неприятеля, покусившегося на твое и ты всегда прав. Недавно оставил без левого глаза соседского Мурзика и с тебя – как с гуся вода. Самооборона, понимаешь ли, он сам полез… Получается, кошачьи законы справедливее и умнее человеческих?  А Лилит с Анузом до основания  разрушили  мой мир, который я строил всю жизнь. Разве они не нарушили… если уж не людские… то законы божьи они точно попрали?.. Почему законы человеческие не могут защитить меня от явной несправедливости?
Бася снова недовольно мявкнул.
– Ага, все - таки настаиваешь, что они нарушили только законы морали… Но я то терплю от этого не только моральный урон, Лилит собирается оттяпать на законном основании половину моего состояния! То есть, хочет попросту грабануть!  Даже мелкого воришку сажают за кражу в тюрьму. А Лилит желает  содрать с меня  миллионы. Нарушив нравственные  каноны, Ануз нанес мне неисчислимые моральные и нравственные потери. Почему наше общество до сих пор не имеет законы, позволяющие по справедливости наказать бывшего судью  Япкарова?!.
Чувствуя, что вопросы обращены к нему, Бася ответил  протяжным мяуканьем.
Салават решил завершить «дискуссию» с котом:
– Ты же понимаешь, что это несправедливо! Должен же этот подонок получить по заслугам?!. Да, нельзя убивать… Убить Ануза – значит погубить собственную  душу… Но какая мне польза от этой умной мысли?.. Ведь она не спасет меня от мук душевных … Лилит и Ануз опозорили меня перед всем чесным  народом, фактически, прилюдно  дали  пощечину. И что,  я должен сказать:  «Большое спасибо! Ударили по левой,  а теперь, пожалуйста, врежьте вот сюда»   и подставить им правую щеку?!. Это будет справедливо? Разве Ануз не должен быть наказан?.. Если нельзя уничтожить  врага ненавистного… – И вдруг лицо Салавата просияло от пришедшей в голову неожиданной мысли. – то обязан,  хотя бы… поджечь… – Он задал коту последний вопрос. – Как ты думаешь, Бася, я прав?..
Зловеще сверкнув глазами, черный кот почему то на этот раз одобрительно мявкнул в ответ.
Наспех одевшись, Салават торопливо спустился в гараж. Аккуратно завернув в тряпку, положил в багажник оставшиеся с прошлогоднего ремонта три бутылки растворителя и отправился  в  ночной путь. Буран   порядком поутих. Он десятки раз повторял вслух одни и те же слова: «Если нельзя убивать, хотя бы, подожгу!» - старался укрепиться в решимости на страшное дело. «Даже  кот Бася охраняет свою территорию и бьется в кровь! А я не могу что ли?! Что, я хуже паршивого кота?!. » Этими мыслями он постоянно накручивал себя всю дорогу.
Добравшись  до аула, остановился  возле отчего дома Ануза и выскочил из машины. Взял из багажника одну из трех бутылок и озираясь по сторонам,  с яростью толкнул калитку - она оказалась запертой изнутри. Недолго думая, перелез через забор и подбежал к веранде. «Ага, на двери огромный замок, значит, внутри никого!» – подумал он, пытаясь успокоить дыхание. Вытащил из внутреннего кармана и с трудом открыл бутылку. Торопливо плеснув жидкость на сосновую стену, стал лихорадочно чиркать спичкой об коробок, но они не зажигались – ломались одна за другой. В воспаленном мозгу молнией пронеслись недовольные  мысли: «Думал, рука  моя не дрогнет, когда буду  убивать  Ануза. А дом не могу поджечь, пальцы дрожат…» Почему то, думы неожиданно  потекли в другом направлении: «Несколько раз здесь был почетным гостем. Кто бы мог подумать, что потом  ночью подкрадусь сюда как вор и  спалю этот дом…» Перед глазами предстали Ануз, его родной брат Муллаян, сестры Гульшат и Галия. Салават продолжал думать: « Ануз - мой непримиримый враг, он для меня  даже хуже кровного ворога. Однако, надо признать - его родные на стороне справедливости. Ради чести и достоинства они даже отреклись от Ануза…  Это отчий дом не только моего врага, но и ни в чем неповинных передо мной  Муллаяна, Гульшат и Галии... Почему я не подумал об этом раньше?.. Что теперь делать? Уехать обратно, так и ничего не сделав врагу?.. А как же отомстить ему?!. Убивать нельзя… Как же проучить этого подонка? Эх, если бы спалил дом, может быть, в пламени сгорели бы муки мои душевные. Что же делать?!. Если уеду просто так, потом не прощу себе нерешительность. Сожгу хотя бы сарай - пусть это будет черной меткой  Анузу от меня…»
Салават вылил остатки жидкости на бревенчатую стену сарая и быстро кинул зажженную спичку – почему то, пальцы уже не дрожали. Когда  ярко вспыхнул огонь, рывком перемахнул через забор. Подбежал к машине, сел за руль и стремительно тронулся с места. На пригорке остановился. Вышел из автомобиля,  со злостью  глядя на полыхающее пламя, пробормотал: «Гори-ит, хорошо горит!.. Пусть этот огонь уничтожит ненависть к врагам, полыхающую во мне, утолит жажду мщения в сердце  и сгорят в нем  все мои муки душевные…» 
***
 Салавата вызвали в суд – Лилит подала заявление на развод. В коридоре она стояла с Ильмирой и Наргиз. Увидев дочерей, вспылил:
– Зачем привела сюда детей? Как ты не понимаешь, нельзя их впутывать в нашу грязь?!.
У нее задрожали толстые губы и  ресницы:
– Побоялась, вдруг начнешь скандалить. Знаешь же, я болею: мне станет плохо и упаду прямо в суде…
Салават обжег ее гневным взглядом:
– Если такая хворая, как ты могла наломать столько дров?! 
Лилит трагически зажмурилась и  правую ладонь приложила на грудь:
– Ради бога, не скандаль, я сейчас свалюсь…
Их вызвали в зал суда. Проверив паспорта, велели сесть. Мировой судья,  женщина средних лет, обратилась к Салавату:
– Ваша супруга написала заявление на развод. Как вы смотрите на это?
Салават встал, чтобы ответить:
–  Если даже с этой женщиной останемся на необитаемом острове только вдвоем – к ней близко не подойду! Я полностью согласен на развод. Меня сдерживает лишь вопрос о разделе имущества.  Она старается оставить меня с носом: хитростью убедила оформить все мое имущество на свое имя. В том числе дом, соврав, что в таком случае не придется платить налог, зарегистрировала на себя…
Лилит вскочила с места:
– Я не хотела обманывать! Просто неверно поняла закон и оформила дом на себя…
– Опять льжешь… – Салават с отвращением отвел с нее взгляд. После своей измены Лилит вызывала в нем только чувство ненависти и омерзения. Будь его воля – век бы ее не видел.
– Да не вру я! А насчет земель – хоть завтра пойдем делить...
– Как ты смеешь распоряжаться моим имуществом?.. Знай, в мое состояние ты не внесла даже ломаного гроша!..
– По закону -  половина имущества моя! – закричала Лилит.
– Не пререкайтесь, прошу уважать суд, – мировой судья постаралась угомонить их. – Что касается имущества, ваша жена права. Согласно статьям Семейного кодекса Российской Федерации, накопленное за время брака имущество при разводе считается общим для мужа и жены, поэтому делится поровну.
Салават знал об этом, но все же возразил:
– Хоть она и не внесла лепты даже с мизинец в семейное имущество, всю жизнь просидела на моей шее?
Судья ответила:
– Это не учитывается, общая собственность все равно делится пополам.
– А это справедливо?.. – Салават настойчиво смотрел судье в глаза. Не выдержав его взгляда, она склонилась к бумагам. Но все же, ответила:
– Если вы не согласны с законом, пишите в Государственную Думу жалобу.
– Благодарю за совет, у меня хватает и  других дел.
Лилит с подленькой улыбочкой посмотрела на судью как на сторонницу, всем видом призывая ее обменяться исподтишка издевательскими ухмылочками в адрес Салавата. Однако судья не поддалась ей, осталась серьезной и строгой. Салават, конечно, понимал бесполезность дебатов с судьей. Но он весь кипел от негодования и просто не мог смолчать. Тем более, глумливая и высокомерная физиономия бывшей жены драконила,  выводила его из себя:
– Не обезьянничай, не смеши людей! Сейчас-то,  кривишь рот. Гляди, потом будешь горько плакать…
***
На следующий день встретились в регистрационной палате и поровну поделили все тридцать восемь земельных участков. Пришлось составить соглашение, что владелица земель Лилит, якобы, передает половину угодий  в дар Салавату.
Спустя несколько дней пошли делить дом, однако приемщица  почему-то потребовала  свидетельство о браке… Когда объяснили, что этот документ  сдали мировому судье, она сказала: «Если вы подали заявление на развод, то не сможете произвести раздел дома через дарение. В таком случае придется оформить сделку посредством договора купли-продажи». А Лилит категорически воспротивилась:
– Я не согласна, при таком раскладе подпадаю под  налог. Лучше продадим дом, а потом поделим деньги…
 Несомненно, это была очередная западня   Лилит. Прекрасно знавший о  ее коварстве, Салават задумался. Затем возразил девушке, принимающей документы:
– Мы еще не разведены, в паспортах имеются штампы ЗАГС-а. Выходит, официально считаемся супругами. Значит, при сделке дарения, как близкие родственники, не подпадаем под налогообложение. И вообще, сколько сделок я проводил, никогда до этого не спрашивали свидетельство о браке…
Девушка густо покраснела от смущения:
– Вы сдали свидетельство о браке в мировой суд с целью развода?
Лилит торопливо ответила:
– Да!
– Вот видите…
Салават лихорадочно думал: «Может быть, зайти к  руководителю конторы? А вдруг приемщица  права? Тогда могут признать недействительным и договор дарения  земельных участков… В таком случае, потеряю намного больше…Потому что земельные угодья – самая ценная часть имущества. И стоят они около миллиона долларов. Посоветоваться бы с юристом, да времени нет». Он был измотан переживаниями и не мог пока здраво мыслить. Именно на его душевное состояние и рассчитывала Лилит, расставляя бывшему мужу эту ловушку.
– Иди к мировому судье, выпроси обратно свидетельство о браке.
Лилит издевательски ухмыльнулась:
– Что, уже не желаешь со мной разводиться?..
И без того взвинченный, Салават вскипел:
– Я же говорю, забери на время! Как поделим дом, сдашь опять.
Лилит заупрямилась:
– Нет, не пойду. Мне стыдно перед судьей…
Салават не смог сдержаться и съязвил:
-Тебе знакомо чувство стыда? А штаны снимать перед братцем – судьей не было стыдно?..
Лилит вспылила:
-Ты опять за свое! Будешь оскорблять – вообще не получишь долю дома! – Бешено сверкнув глазами, она хотела уйти. Но Салават, не помня себя, схватил ее за шиворот и прижал к углу.
- Ты, сука, не отдашь мою долю – сожгу дом вместе с тобой! – В эту минуту он выглядел так свирепо, что Лилит от страха вытаращила глаза и  заикаясь, с трудом выговорила:
- Сказала же… продадим дом… поделим… Отпусти меня!
В этот момент к ним решительно подбежала Айгузель, дочь ее сестры Бибинур. Она подрабатывала здесь риэлтором после университета, куда  поступила с помощью Салавата.
-Лилия – апай, он тебя обижает?! Езнэ, отпусти мою апай!
Салават  презрительно посмотрел на нее. А Лилит сказала:
- Нет, не обижает, мы просто разговариваем…
Айгузель отошла в сторонку. Лилит снова повторила:
- Подай объявление о продаже дома. Продадим и поделим.
Салават  неохотно согласился. И допустил большую ошибку. Потому как Лилит, договорившись с работавшим здесь Айдаром, сыном Бибинур, подстроила  ему эту ловушку заранее. Проведя их без очереди, оказывается,  Айдар попросил ту девушку отказать им в приеме документов…
Из-за коварной уловки бывшей жены,  смог получить  долю от  дома  только через три года. Забрал с боем, так как Лилит не хотела отдавать, тянула и изворачивалась до последнего.
Лишь позже узнал и  о подленькой роли Айдара, которого Салават сам устроил учиться в университет… А Айдар был туп как валенок. Тем более, с  Чеченской войны пришел почти одичавшим головорезом, хоть и с  орденом на груди. Салават возился с ним, воспитывал как сына родного. Кроме университета, устроил на работу. Сделал ему городскую прописку, благодаря чему Айдар получил как участник боевых действий участок под строительство дома. Тут же продал и купил на вырученные деньги двухкомнатную квартиру в городе.
Правильно говорят: не делай добра – не получишь зла. Но Салават нисколько не жалеет, что помог Айдару. Наоборот, думает: «Хорошо, что Айдар вовремя заимел квартиру. Иначе, где бы жил со своей многодетной семьей…»
А проживал Айдар до решения жилищного вопроса в доме Салавата с женой и тремя малыми детьми…
***
Через месяц их снова вызвали в суд по поводу развода. На этот раз Лилит не пришла, отправила вместо себя Ильмиру и Наргиз. Салават встретил дочерей гневным вопросом:
– Что вы тут делаете? Где ваша мать?
– При тебе маме становится плохо. Поэтому оформила нотариальную доверенность и послала нас, – ответила Наргиз.
Салавату не оставалось ничего другого, как зло выругаться про себя. Мировой судья тоже посмотрела на них с недоумением:
– Где истица?..
– Мама болеет. Оформила на нас доверенность. – Ильмира положила  на стол бумагу. С озадаченным лицом прочитав документ, судья обратилась к Салавату:
– Вы согласны с тем, что ваши дети будут представлять свою мать в суде?
Салавату хотелось поскорее закончить с этими муторными делами:
– Да… - Он тяжело вздохнул.
– Тогда начнем… – После небольшой паузы, судья задумчиво посмотрела на девушек: – Одной из вас будет достаточно. Кто останется?
– Я. – Ильмира поднялась с места.
– А вы подождите в коридоре, – сказала судья, строго взглянув на  Наргиз. Она недовольно вышла из кабинета.
– Слово дается вам, что вы можете сказать о разводе родителей? – спросила судья у Ильмиры.
– Я полностью одобряю мамино заявление. Они уже два месяца живут отдельно. Папа всю жизнь изменял маме, не уважал ее. По этой причине  их дальнейшая совместная жизнь и сохранение брака невозможны.
Как только измена Лилит раскрылась, она стала говорить всей  родне и  знакомым,  что муж ее не уважал. Судья задала вопрос Салавату:
– Что вы можете сказать в ответ на слова дочери?
Он прекрасно понял, почему Лилит не пришла в суд сама, а предпочла спрятаться за спины дочерей, впутав и детей в это поганое дело. Есть такой прием у бандитов: повязать кровью подельников. А тут уместно будет выражение: замазать грязью всех… К тому же, она испугалась, что он  выложит  на процессе истинную причину развода. А Салават перед приходом сюда решил: обвинять бывшую жену не станет и в свое оправдание не скажет ни слова.. Судье  их  грызня абсолютно не нужна.  А дети потом все поймут сами…
– Ничего не хочу сказать, когда-нибудь сама все осознает...
Судья задала чисто процедурный вопрос:
– Вы прожили с женой двадцать восемь лет, у вас четверо детей, младшая дочь еще несовершеннолетняя. Может быть, попросите суд дать время на примирение?
Салават ответил категорически:
– Ни в коем случае.
Судью удовлетворил ответ, а секретарь за несколько минут напечатала судебное решение о  разводе.
Семейный ковчег Байгазиных, не спеша плывший по океану жизни, выдерживая  бури, шторма, ураганы и даже цунами,  нежданно-негаданно налетел на  айсберг женской измены и пошел ко дну.
Испокон века мужские шалости на стороне прощались, а женское предательство – нет. Тысячелетиями сложились и укрепились нравственные устои человечества. Причин – множество и трудно оспаривать их разумность. Мужчина во время охоты на мамонта в два счета может быть зашиблен или раздавлен хищником. А то может и ненароком поскользнуться и вляпаться в навоз этого самого мамонта…А удел женщины -  терпеливо ждать мужа, держать жилище в порядке, детей под присмотром, поддерживать огонь в очаге и себя блюсти в чистоте. Это нужно для продолжения жизни на земле.
***
Вернувшись из суда с бумагой о разводе, Салават вновь нырнул, пытаясь дойти до  недосягаемых глубин нескончаемых дум: «Случилась бы такая мерзость, если б не отпускал тогда Лилит в Москву «спасать» ее Ануз-абзыя? Где корень этой подлости?  А может быть, причиной наших бед стала  моя грешная любовь  к Зульфии?
А горькие слезы и муки невинного младенца, избиенного разъяренной Лилит еще в утробе Зульфии?..
Из-за моей запретной любви Лилит повела меня к Назире. Там открылись ее способности и почти на другой день она начала принимать людей. Вскоре поехали в Москву. Если бы Лилит не занялась космоэнергетикой и ясновидением, Ануз бы не появился в нашем доме… Раньше же мы не общались с ним. Ведь брат с сестрой  привели его, якобы, избавить от порчи жены.
Выходит, первопричина  потерь  и лишений  –   моя распутная любовь? А разве настоящая любовь может быть распутной?.. Не страсть ли это? А где грань между страстью и любовью?
А если это такдир ?..
Но очевидно одно  -  Лилит  воочию  показала, на что способна… Раз уж почти в пятьдесят лет пошла на такое, в более молодые годы продала бы меня с потрохами, не раздумывая. Просто не было раньше у нее таких заманчивых возможностей. Способная на измену женщина все равно когда-нибудь предала бы…
Почему же теряю все и всех, кого люблю больше жизни?.. Семнадцатая весна лишила меня незабвенной первой любви моей – Земфиры. Как возликовал, когда нашел себя - оседлал крылатого Акбузата и устремился в творческие выси… Но в наш мир неожиданно ворвался огромный  огнедышащий бык, перевернул все с ног на голову и сбил меня  с  коня. В ладони остались лишь три  волосинки  из гривы Акбузата. А золотой телец не дал себя оседлать, взмахнул хвостом и ринулся дальше. Мне пришлось довольствоваться лишь посыпавшимися из-под копыт быка золотыми монетами. А Акбузат улетел от меня  ввысь, к далеким  звездам. Опалю   волосинку как в сказке - спустится снова ко мне белый конь крылатый с  небес высоких?..
Семья была… в самом центре  сердца моего…
Тихо радовался, что хоть и не познал сам тепло отчего дома, зато заимел большой и высокий, просторный и светлый коттедж…
А какой радостью и любовью наполняла мне душу младшенькая Акйондоз…
Все пошло прахом, разом и безвозвратно  потеряно  самое  дорогое, что по камушку собиралось почти полвека… Люди даже во время войны не испытывали таких потерь. Главный герой рассказа «Судьба человека» М. Шолохова Соколов тоже лишается всего, однако у него в сердце остается любовь и добрая память  о погибших при бомбежке жене и детях. А я какую память сохраню о предавших меня бывшей  жене и детях?.. Ясно как день – и маленькую Акйондоз скоро настроят против меня… И тогда в душе моей останутся только угли и головешки вместо некогда самых близких и любимых…
Какая же бомба уничтожила наш дом и семью?.. Кто даст мне ответ?!.»
Салават внезапно вспомнил отчима  Зуфар-абзыя  Усаева: «Вот сейчас я   осознал глубину твоей  трагедии, Зуфар-агай!.. В семнадцать лет ушел на фронт, спасаясь от голодной смерти. Вернулся с раненой правой ногой, контузией и потрепанными нервами. Нас после Афгана  месяцами держали в реабилитационных центрах. А вы возвратились в разрушенные города, обнищавшие аулы и сразу впряглись в работу  как тягловые лошади…
А ведь человек,  повоевав двести дней подряд,  начинает сходить с ума – это утверждают ученые врачи. Зуфар-абзый, ты и вправду был ненормальным. Потому и пил почти каждый день, орал по ночам. Поймав жену на измене, лишился семьи и четверых детей. Также, как и я… В то время я, шестнадцатилетний парнишка, не мог понять тебя. Прости меня, Зуфар-агай…».
Всплыли в памяти еще несколько событий, связанных с третьим отчимом. Даже после женитьбы Салавата и рождения Рустама Зуфар-абзый не успокоился, наоборот, начал буянить пуще прежнего. Как-то раз, услышав из кухни пронзительный вопль Лилии, Салават вылетел из комнаты:
– Что случилось?..
– Он ударил меня игрушкой Рустама! - Лилия прижимала ладонь к щеке.
         А пьяный Зуфар-абзый держал в руках пластмассовую игрушку  Рустама и недоуменно смотрел на сноху.
– Ах, алкаш! Как ты посмел ударить мою жену?! – Салават кинулся на отчима. Тот, хоть и хмельной, проявил недюжинную прыть: живо запрыгнул в зал и заперся. Рассвирепевший Салават принялся колотить в дверь:
– Открой, сволочь! Убью!
С залитыми кровью глазами Салават вынес дверь и увидел – окна нараспашку, а Зуфар-абзый исчез… Подбежал к окну – тот спрыгнул со второго этажа на улицу… А на дворе был март, снег во дворе подтаял и заледенел. К тому же, второй этаж их старого дома наверняка вровень с третьими этажами нынешних…
       Зуфар-абзый никогда долго не раздумывал. Хорошо еще, не приземлился головой, сломал лишь два ребра. Пролежав в больнице пару дней, отчим сказал  врачу  свои матерные слова  «пошел…», добавил про Берлин и ушел домой. Честно говоря, до Берлина он не дошел, Великую Победу встретил в Кенигсберге.
Бывали  и такие случаи, когда они с Зуфар-абзыем дрались на одной стороне. Однажды, Салавату тогда не исполнилось и семнадцати, в начале мая с ними произошло такое происшествие.  Во дворе их дома довоенной постройки у хозяев каждой квартиры имелся дощатый сарайчик и небольшой  огородик. Запыхавшийся Зуфар-абзый прибежал домой и крикнул:
– Идемте! Татары Мустаевы в наш огород будку поставили! – Подвыпивший отчим снова ринулся на улицу. За ним побежала мать.  Салават тоже  выбежал во двор и увидел – в их огород, примыкавший к сараю Мустаевых, те установили еще одну,  довольно большую деревянную будку.
Зуфар-абзый заорал во все горло:
– Зачем на нашу землю будку поставили?!.
Мать поддержала мужа зычным голосом:
– Хто велел будка паставил?! Это наша земля!
– Это общая земля, не только ваша! Поднимаете шум из-за клочка земли в пятнадцать метров! – к ним подошел живший в соседнем доме этого же двора Мустаев Хамза, ведя за собой жену и двух долговязых сыновей.
– Я вам покажу общую землю! – разгорячился Зуфар-абзый.
– Вун далуй с наша земля! – запальчиво подхватила мать.
К тому времени сбежались поглазеть на зрелище большинство обитателей двора.
– Еще чего?! – Хамза, приземистый рыжий мужик, тоже разозлился. – Вон долой еще… Это казенная земля!
Некоторые соседи  не преминули выразить свои мнения:
– Верно, это казенная земля! – Крикнула рябоватая жена Хамзы.
– Но огород –то, ихний! – Сказал бородатый дед Василий.
– Прошли времена, когда земля была вашей… -Хамза гнул свое.
– Теперь все земли – общее добро! – угодливо брякнул кто -то.
- Нехорошо захватывать чужое…- Возразил другой.
- Да, нужно было хотя бы попросить. – Поддержала его толстая тетя Клава.
- Это все равно, советская собственность!
– Пошли вы на… Я Берлин брал, а вас всех… – Зуфар-абзый повторил  излюбленное выражение и крикнул жене:
– Азнабика! Что делать будем?!.
Мать решительно скомандовала:
– Зуфар! Салават! Несите из сарая топор, лом и кувалду! Живо! Будем ломать будку!
Мигом принесли инструменты и яростно принялись разрушать будку. Зуфар-абзый, весь в поту, выворачивал углы будки ломом, Салават свирепо  крушил кувалдой, мать ловко орудовала топором. А остолбеневшие соседи удивленно наблюдали за ними.
Не прошло и пятнадцати минут,  они полностью разломали деревянную будку и начали откидывать обломки в огород Мустаевых.
– Ух, ты,  кровь Салавата Юлаева играет еще в  жилах… – усмехнулся  старик Василий.
– Как бы и наши сараи не разломали… – испуганно пробормотала его старуха, всегда приветливая бабушка Евдокия. Эти слова подействовали на застывших в оцепенении Мустаевых словно красная тряпка на быка. Хамза размашисто влепил Зуфар-абзыю, но попал вскольз:
– Зачем сломали, сволочи?!
 Зуфар-абзый не остался в долгу, увесистой доской огрел Хамзу в плечо. Его сыновья, как по команде, кинулись на Салавата. Он стал жестко отбиваться от Радика и Владика. Мать отшвырнула в сторону жену Хамзы  и начала  нещадно лупить противников.
 Неизвестно, сколько продолжалась  потасовка. Вдруг прерывисто завыла сирена - подъехала милицейская машина и стражи порядка  бросились разнимать дерущихся. Вошедшие в раж  Зуфар-абзый с Салаватом не хотели поддаваться, но милиционеры  надели на них наручники и потащили к машине.
– Пошли вы на… Я Берлин брал, а вас всех… –   отчим успел привычно выругаться, однако милиционеры зашвырнули его в машину. Распаленная мать надрывалась в крике:
– Ах, вороны черный! Пашаму мая мужикты и сын тругаешь?! Он – ветеран вайна! – Несмотря на четыре года, прожитых в городе, она  до сих пор не научилась толком разговаривать по-русски. Закованный в наручники Салават изо всех сил сопротивлялся милиционерам, пока те не затолкали  в машину к отчиму. Их увезли. Мать Азнабика осталась стоять с воздетыми кверху руками, плача и проклиная милиционеров.
После шумной стычки, разгоревшейся из-за клочка огорода, Салавата  с отчимом закрыли в каталажку. Зуфар-абзый отсидел пятнадцать суток, а Салавата отпустили на следующий день. Учтя, что один - ветеран войны, а другой - несовершеннолетний, милиционеры не стали раздувать это дело. Однако и мать, и Зуфар-абзый, и сам Салават испытывали внутреннее удовлетворение. Изредка даже со смехом вспоминали тот конфликт. Как же не быть довольными, ведь они отстояли свои права, сберегли землю от наглых захватчиков. Более того, вскоре расширили  и  жилплощадь:  прежде жили в коммуналке на три хозяина, а теперь все комнаты достались им. Недолюбливавшая их соседская старуха, не выдержав ночных «концертов» отчима, переселилась в другой подъезд. Второму соседу дали отдельную  квартиру. Несмотря на малограмотность, мать, твердя: «Мой муж - ветеран войны», сумела  выхлопотать пустующие помещения через военкомат.
А еще мама, не обращая внимания на то, что муж всегда упирался со словами: «Не поеду, там не дают выпить», почти каждый год возила его в санаторий. Как же она умудрялась «отдыхать» там с таким  беспокойным благоверным, одному Богу известно...
Через несколько лет мать выбила  супругу машину «Запорожец»…
Вдруг Салават отчетливо вспомнил и вздрогнул: а ведь именно в ту ночь, проведенную в остроге отдела внутренних дел города, ему впервые приснился тот страшно изуродованный джигит в  кандалах! Потом привиделся младенец в подвешенной к разлапистой ветке дерева колыбели…
Мама ухаживала  за  Зуфар-абзыем как за малым ребенком. Несмотря   на раненую ногу и контузию, полученную на войне, сотрясение мозга, случившуюся когда  сбил троллейбус, сломанные  ребра  от приземления со второго этажа  на обледеневший тротуар, повторные резекции желудка от беспрерывного пьянства, он прожил довольно долго – умер на шестьдесят восьмом году жизни. В последние несколько лет отчим на глазах оскудел умом, а незадолго до смерти и вовсе его лишился. Позабыл даже о  водке и табаке. Прежде в гостях буянил напропалую, а в конце жизни вел себя тихо и смирно как благовоспитанный кот муллы. Спустя еще немного времени, совсем превратился в овощ, перестал ходить в туалет…
Мама жила с ним отнюдь не как за каменной стеной, скорее всего - будто на пороховой бочке. Однако она никогда  не сказала худого слова о покойном супруге, напротив, частенько тоскует по своему буяну и  вспоминает, рассказывая о нем только  хорошее…
 Зуфар Усаев  -  прямой потомок Канзафара Усаева, мишарского феодала, пугачевского полковника и соратника Салавата Юлаева, ушел из жизни, так и не узнав о своем славном предке. Да будет земля ему пухом, а душа пребудет в раю. Хотя  уместно ли здесь чему-то удивляться?.. Ведь и художнику с высшим образованием Салавату  Байгазину до сих пор невдомек, что он из рода славного батыра Салавата…
Слышал Салават через много лет краем уха – младший сын Зуфар-абзыя стал в Татарстане, куда уехал еще молодым, генеральным директором крупного завода…
Так почему же Всевышний так жестко запретил прелюбодеяние, поставив в один ряд со смертными грехами, даже наравне с убийством? Этот вопрос всегда удручал Салавата. И вот, наконец, он понял, что такое прелюбодеяние. Осознал, испытав на собственной шкуре…
Прелюбодеяние – это из– за нее жена становится мужу лютой вражиной, а близкий родственник превращается в ненавистного ворога. И  даже   дети, и родня бывшей супруги  оборачиваются врагами.
Прелюбодеяние – это потеря отцом, отрекшихся от него детей, утрата  будущих внуков.
Прелюбодеяние – это избиенный еще в  утробе матери  безгрешный младенец, покидающий этот мир в муках, обливаясь горькими слезами в одиночестве, тоскуя по грудному молоку, мягким рукам и ласковым объятиям матери.
Прелюбодеяние – это когда родные дети становятся безотцовщинами при живом отце.
Прелюбодеяние – это когда в беспощадной борьбе за мужа жена  становится ведьмой и увязает  в смертных грехах.
Прелюбодеяние – это причина, толкающая не только родственников, но и всех людей к конфликтам, нескончаемой вражде,  непоправимым трагедиям и даже к войнам.
Вот что такое прелюбодеяние…

МАЛЫЙ ЭПИЛОГ
Обращение Лилии за помощью к  ведунье Назире и последующие ее занятия ворожбой, шаманством, космоэнергетикой, одним словом,  колдовством, привели к весьма тягостным последствиям.
Разрушилась семья.  Лилит не только сама погрязла  в заблуждениях, но и вовлекла в магию  близких, родственников и многочисленных клиентов. Она сагитировала и  повезла учиться космоэнергетике Рустама и сына Сафии – Азамата. Их собственный сын вскоре попал в тюрьму, а Азамат потом  повесился. Много раз приходившая к Лилит «лечиться» ее сестра Сафура неожиданно для всех тоже удавилась, а вскоре скончался и ее муж. Еще у нескольких клиентов Лилит распались семьи. В том числе, у ее Ануз-абзыя. Кстати, он так и не смог занять кресло министра юстиции – взяв с него два миллиона рублей, его кинули.
Все пошло прахом и в жизни других ясновидящих, магов  и  колдунов,  их города. Дочь космоэнергета Клары до сих пор ради выпивки подворовывает на рынке, а дочь магистра космоэнергетики Софьи Ивановны за дозу наркотика торгует телом на трассе. У одной знакомой Лилии ворожеи  - умер муж. У прославившейся на всю республику ведьмы из Уфы  оба сына попали в тюрьму и один из них погиб за решеткой. Колдунью, принимавшую по адресу Пантелеева, 110, собственный сын сжег, заперев в бане. До этого скончался  ее муж.
Слава Всевышнему, их сын Рустам после тюрьмы стал читать намаз. Двоюродная сестренка Лилит - Науфиля, некогда благоговевшая перед неожиданно «открывшимися» талантами сестры, отказалась во сне от заманчивого предложения шайтана и тоже приняла Ислам.
Салават и самому лютому врагу не пожелал бы тех болей и страданий, перенесенных им в госпиталях. Однако теперь узнал и испытал на себе, что есть на земле муки намного тяжелее телесных – муки душевные.
Поднявшись на мансардный этаж, ставший ему мастерской, Салават обвел взглядом две готовые картины из триптиха «Покаяние». Первая называется «Картина I. Вкус запретного плода». На кровати лежит парень, почти все тело его перевязано бинтами. На лице печать невыносимого страдания от мук телесных. Неподалеку от него – яблоня с красными плодами. Ствол яблони обвил ухмыляющийся змей. Здесь же стоят  прикрывшиеся  фиговыми листами мужчина и женщина. Они с вожделением смотрят на соблазнительные сочные яблоки.
В вену правой руки лежащего на кровати парня воткнута игла от системы, подвешенной к яблоневой ветви.
Почти заполняя собой голубой небосвод, освещая все вокруг, величественно пролетает над ними огромная златокрылая птица Хумай. Выпавшее из ее крыла перо парит в воздухе. Изнывающий от мук телесных  парень с надеждой тянет к золотому перу правую руку… Поодаль стоит джигит в кандалах с изувеченным до неузнаваемости лицом.
На следующей картине триптиха, именуемой «Картина II. Ненависть» изображен Демон, распростерший в надвигающихся сумерках черные крылья, тщась заслонить собой вечернюю зарю. Под его крылами копошатся разных размеров рогатые сущности с копытами и хвостами, разноликие провидцы, колдуны, шаманы на оленях и ведьмы.
Издали  виден тот джигит в кандалах.
 Под  яблоней  с  соблазнительными плодами  стоят полуголые мужчина с женщиной,  слегка  прикрытые фиговыми листами. Они похожи на Салавата и Лилит.  Женщина держит в левой руке  надкушенное красное яблоко. Только теперь они стоят не вместе, а  порознь…

(КОНЕЦ ВТОРОЙ КНИГИ)