Кларисс 0721 и её мечта

    
1
    
- И знаешь, что странно? - спросила Вера, с усилием поднимая проржавевшую решётку.
- Ну? - угрюмо отозвалась Гера.
- Я наблюдала за ними. Они продолжают мечтать, строить планы, ставить цели.
Вера проскользнула через небольшое отверстие в тёмный коридор, тускло освещённый редкими лампочками. За ней, сгорбившись, шагнула высокая Гера, развернулась, неловко поставила решётку на место - замок щёлкнул, выпрямилась, нахмурилась.
- О чём можно мечтать в аду, кроме как не покинуть его ради мест более приятных?
- Нет! - голос у Веры был звонкий и безмятежный. Она торопливо шагала по чёрному от плесени бетонному полу и, не оборачиваясь к Гере, продолжала говорить. - Они не знают, что есть более приятные места. Их мечты о том, как бы Джейсону поселиться в одной клетке с Бланкой. Или Реббеке считаться красивее других Реббек. Стать бригадиром, чтобы каждый месяц иметь новую женщину. Ну, или, наоборот, стать женщиной бригадира. Ещё они страстно желают красную униформу - ту, что выдают только для Выходов. Они все поголовно мечтают о Выходах. Мужчины о женщинах. Женщины о мужчинах. О превосходстве. Добиться Выхода и новую униформу - это превосходство. Добиться привилегии быть переведённым из сектора «Б» в сектор «Альфа» - это превосходство. Ради превосходства они готовы больше работать, меньше есть и спать, готовы предавать и убивать. Очень легко это делают ради мечты.
Коридору не было конца. Время от времени встречались на их пути железные двери с огромными тяжёлыми засовами, которые, похоже, лет триста никто не открывал. За некоторыми явно кто-то находился. Оттуда доносились стоны, механический скрежет и тихий болезненный смех. Голоса, странные, хриплые, безумные голоса, что-то монотонно бормотали. Но женщины не прислушивались. Они, похоже, давно привыкли к этим странным звукам.
Обе были одеты в комбинезоны из плотной чёрной ткани, с множеством карманов и широким поясом, на котором крепились оружие и связки ключей. Головы их были совершенно лишены волос. Гера выше и мощнее, чем Вера. Тёмные, глубоко посаженные глаза и резко очерченные скулы. Тонкие губы сурово сжаты. Вера казалась легче и подвижнее. Большие равнодушные глаза бледно-голубого цвета были холодны, как лёд. Рот всё время кривился в недоброй ухмылке, даже когда она говорила. А говорила она постоянно.
- Ведь что такое Выходы по сути? Назначаются особо отличившиеся встречать корабль с новоприбывшими и проводить Первый Ритуал. Им выдаются красные комбинезоны. И вот, переодевшись, эти уроды начинают вести себя до нелепости высокомерно, будто они хозяева этого мира. Смеются над паникой и отчаянием новоприбывших, унижают их. Это доставляет недочеловекам колоссальное удовольствие. Первый Ритуал очень жесток, ты же знаешь. И эта жестокость особенно им по душе.
- Не понимаю, - сказала Гера. - Они же сами когда-то были новоприбывшими...
- Так вот и поэтому тоже, - перебила Вера. - Они помнят свой страх и бессилие в тот момент, но хотят забыть, как позор, как слабость. Ненавидят себя за это. А свою ненависть вымещают во время ритуала на тех, кто слаб сейчас. И считают это почётным делом, между прочим. Миссией. А на память им остаются эти красные комбинезоны, как символ превосходства, избранности. У тех, кто был на Выходе, совсем другой статус. Они упиваются завистью окружающих, их радует чужая к ним злоба и раболепство.
Коридор, наконец, закончился, упершись в металлическую массивную дверь. Вера сняла с пояса связку ключей и принялась открывать замки. Гера молча хмурилась.
- Так себе мечты, правда? - спросила Вера.
Женщины с усилием отворили дверь и вышли на огромную круглую площадку, абсолютно пустую и безлюдную. Потолок терялся в темноте. На одинаковом расстоянии друг от друга по окружности располагались большие, в два человеческих роста, железные двери. Рядом с ними висели мерцающие светильники. На двери, из которой женщины вышли, было грубо начертано синей краской слово «Альфа». На остальных пяти значились только буквы: А, Б, В, Г, Д.
- Какой сектор сегодня? - мрачно спросила Гера.
- Б, - бойко ответила Вера и направилась быстрым шагом к двери с крупной синей буквой «Б». - Переводы, работы, наказания. Всего двенадцать разнарядок. Быстро справимся. Она погремела ключами и навалилась плечом на дверь. Гера уже стояла рядом с поднятым оружием в руках.
   
2
   
Дверь с лязгом и грохотом открылась. На двух женщин-охранниц привычно обрушился невообразимый шум, который лавиной скатился вглубь помещения и постепенно затих. Сотни глаз уставились на вошедших из бесконечных рядов клеток. Наступила тишина. Всякое движение прекратилось. Разговоры умолкли. Существа в клетках, все разом, побросали свои дела и встали. Они были похожи на людей, но это были не люди.
Более всего отличала их от человека огромная массивная голова, совершенно не подходившая к низкорослому тощему телу. На круглых, как блины, лицах зияли дырами пустые обессмысленные глаза. Дряблая кожа имела пепельный оттенок от грязи, постоянного сумрака и скудной пищи. Они сутулились, они нестерпимо воняли. Головасты или недочеловеки, как их тут называли, производили впечатление жуткое и жалкое одновременно. Но никто их здесь не боялся и, тем более, не жалел.
Вера и Гера неторопливо шли вдоль клеток, оглядывая номера и сверяясь с разнарядкой. На тех, кто смотрел на них изнутри, они внимания не обращали. Площадью пять на пять клетки вмещали в себя до семи большеголовых уродцев в синей изношенной униформе. На грязных лицах-блинах застыло одинаковое выражение тревожного ожидания и покорности. Они были все изранены, некоторые увечны. Их обширные лысины украшали шрамы и синяки. Редкие особи были в красной униформе и выглядели, как будто, немного почище, хотя не менее истощенными. Клетки были завалены кучами грязного, рваного тряпья, служившего для ночлега. В руках почти все жители этого унылого места сжимали круглые металлические банки с порядковыми номерами. В этих банках приносили из раздаточника еду.
Замков на клетках снаружи не было. Недочеловеки запирали свои жилища изнутри на хитроумные шпингалеты с кодом. Больше всего они боялись не охранников, а друг друга.
   
3
   
- Клетка номер шестьдесят восемь, - пробормотала Вера, упершись ледяным взглядом в большую бугристую лысину старика, который ростом не доставал ей даже до груди. - Перевод Уэльбека три-ноль-ноль-девять и Реббеки один-четыре-шесть в сектор «Альфа». Кто?
Она равнодушно разглядывала шестерых большеголовых оборванцев в клетке - по трое каждого пола. Одна из женщин вдруг всхлипнула и нерешительно потянула руку вверх. Рукав её комбинезона был изорван в клочья. Она не поднимала глаз на охранниц и закрывала ладонью глубокую рваную рану на щеке. Вера сделала ей знак выходить.
- Реббека? - негромко спросила Гера. И приказала спокойным тоном. - Открой лицо.
Женщина медленно убрала руку, но глаз так и не подняла. Огромная лысая голова в шрамах размеренно покачивалась на тонкой и длинной шее.
- Собаки? - Гера больше утверждала, чем спрашивала. - Выходи. Проводим тебя в сектор «Альфа».
Гера смотрела на женщину почти мягко. Она опустила автомат и кивнула беззубому старику, тоже с немой мольбой тянувшему вверх руку:
- И ты, Уэльбек.
Старик вздрогнул и дёрнулся к шпингалету. Ноги его неожиданно подкосились, и он упал, выронив свою жестянку с едой. Но подбирать ничего не стал, а быстро поднялся и, шагнув к замку, дрожащими пальцами ввёл код. Они вместе с Реббекой торопливо вышли наружу. Остальные четверо в клетке шестьдесят восемь засуетились, зашептали что-то неодобрительное. Исподлобья бросали они быстрые взгляды на покидающих клетку товарищей, но не пытались помешать.
- Что, уроды? - весело спросила Вера. - Завидуете? Думаете, а чем эти двое заслужили такую честь? Да били их больше вас! Собаками травили, пайка лишали. Вот за то и большая честь.
Она ухмыльнулась и повернулась уже уходить вслед за Герой и двумя подконвойными, когда раздался за её спиной визгливый отчаянный голос:
- Нас тоже бьют!
Охранница резко развернулась и сверкнула глазами. Но не увидела, кто говорил - только гадкие лысины.
- Мало бьют! - отрезала она и пошла вслед за напарницей. - Гера! Клетка номер семьсот пять.
Дальше была такая же рутина. Ещё трое переведены в сектор «Альфа». Пятеро - в сектор «Д» на починку купола. Десятерых головастов необходимо было снять с металлозаготовительных работ и определить в наряд литейному цеху. Остались наказания.
На этот раз наказать требовалось двоих. Первый - Джейсон три-три-девять – украл четыре лишних пайка, отобрав насилием и хитростью именные раздаточные цистерны у более слабых и глупых представителей здешнего социума.
Второй - тоже Джейсон, но под номером один-один-ноль-два - во время работ по шлифовке белого камня впал в ярость, разгромил готовых изделий две кладки, поранив при этом двух охранников инструментом, затем расшиб себе голову о стену и два дня не мог ходить на работу. За такую несдержанность и нанесённый значительный ущерб рабочему процессу полагалось травить собаками. Но ни в коем случае не до смерти, а так, чтобы впоследствии преступник мог опять работать, но сделался более смирным.
Для первого Джейсона, укравшего чужие пайки, этот путь будет последним. Охранницы проводят его до Ямы Чистилища - глубокого колодца, у которого нет дна. Туда охрана сбрасывает мёртвых и делают свой последний шаг из этого мира в какой-то другой живые, виновные в особо тяжких преступлениях. Джейсон три-три-девять, несомненно, был из таких.
Теперь он нетвёрдой походкой перемещался впереди всей колонны конвоируемых. Следом за ним шла Гера, погонявшая его то и дело оружием. Преступник трясся, просил всё время прощения, плакал, что-то объяснял про больную свою женщину, которую хотел накормить. Гера периодически глухо рыкала на него, как медведица:
- Врёшь ты всё! Иди! Иди, давай!
Второй Джейсон, тот, которого вели к собакам, был, наоборот, до странности спокоен и молчалив. Передвигался он с трудом, замирая иногда на одном месте, так что Гере приходилось подгонять и его. Но в болезненном, заплывшем от побоев, жутком лице его, в застывшем, как у сломанной куклы, опустошённом взгляде, было что-то окончательное свершившееся, как приговор. Гера невольно смотрела на этого большеголового уродца с уважением, думая о том, что после собак тот непременно попадёт в Альфу. От этого Гере становилось спокойно. «Всё справедливо, - думала она. - Так и должно быть».
- Подожди, - догнала её Вера и поднесла листок разнарядки к глазам. - Сказано ещё: выслушать донос бригадира. Это последнее. Клетка двести двадцать четыре. Туда.
   
4
   
Они повернули всей колонной направо и, пройдя метров триста мимо однообразных клеток, заполненных однообразными недолюдьми, вышли к самой дальней стене сектора. Здесь, поодаль от остальных, стояла особо статусная бригадирская клетка поновее и почище. Населяли её только двое. Старый мужчина в красном комбинезоне, задиравший горделиво вверх свою огромную и на редкость чистую голову. И молодая женщина в комбинезоне синем странно высокого для недолюдей роста, чрезвычайно худая и бледнокожая. Её голова была не так велика, как у других, щёки не круглые, а, скорее, впалые. Очень маленькие губы, но очень большие глаза.
«Странное лицо, - отметила про себя Гера. - Почти человеческое».
Женщина кротко взглянула на охранниц и отошла в самый угол клетки. Стала в пол оборота, опустила голову. Она отвернулась ровно настолько, чтобы не оскорбить пренебрежением, но насколько это возможно постаралась дистанцироваться от происходящего.
«Стыд? Скромность? Или такая форма высокомерия? – Гера нахмурилась. Она всегда замечала странности и несоответствия. А в этой девушке их как-то было слишком много.
Веру же больше интересовал бригадир. Вера стремилась поскорее закончить дело и отправиться на обед.
Казалось, старик был в том возрасте, до которого здесь не доживают. Даже лысина его морщинилась. Обесцвеченные временем глаза слезились. Тонкие, как плети, руки тряслись. Бригадир церемонно поклонился Вере и Гере и направился к защёлке на двери, намереваясь выйти.
- Говори оттуда! – остановила его Вера.
Старик застыл. Затем потряс отрицательно круглой головой, так что все услышали хруст его шейных позвонков, и промямлил масляным голосом:
- При всём уважении, невозможно! Информация конфиденциальная и очень ценная. Я уверяю вас. Надо отойти вон туда, к стене, - он указал дрожащим пальцем. - Там никто не услышит. Я сообщу.
Вера с минуту рассматривала его своими колючими глазами. Старик не сдавался, глядел исподлобья внимательно и твёрдо. В конце-концов Вера решила, что информация и впрямь может быть интересной.
- Гера! - позвала она. - Пойдём со мной. Только не спускай глаз и оружия с преступников.
Она кивнула бригадиру, и тот принялся выбираться из клетки.
- Дело небывалое, - начал он, когда они оказались втроём достаточно далеко от остальных. - Вы видите эту девушку, что со мной в клетке? Не смотрите! Не смотрите! Она же поймёт, что речь о ней!
- Это ж твоя женщина? - спросила Вера. - Разве нет?
- Моя, моя, - радостно закивал старик. На мятом лице появилось болезненно-сладострастное выражение. - Но в том и дело, почему она стала моя.
Вера брезгливо поморщилась. Гера совсем отвернулась и рассеянно смотрела на подконвойных. Они сбились в кучу и застыли, сделавшись похожими на большое диковинное растение.
- Ты ж бригадир, - пожала плечами Вера. - Чего тут странного? Обычное женское тщеславие.
- Она не такая, - поднял палец вверх бригадир. - А я хитёр. О, как я хитёр. Иначе я был бы не я.
Он самодовольно подмигнул и растянул синие губы в глумливой беззубой улыбке. Не замечая раздраженного нетерпеливого взгляда Веры, уродец продолжал в том же тоне:
- Она, глупая, мне всё рассказала. Из новоприбывших. Глупая очень и очень. Думает, что я с ней заодно. Хе-хе-хе…
- Да не тяни, в чём суть? – рявкнула на него Гера, резко обернувшись.
Старик покачнулся, улыбка сползла с его физиономии. Он сглотнул и продолжал совсем без эмоций тихим монотонным голосом:
- Она хочет на Выход. Но…, - он покачал головой, отметая возражения. - Не как все. У неё цель. Работала много, делала сверхнормы. Доносила на всех за всё, отчего была населением гонима, неоднократно бита. Я заинтересовался: откуда у новоприбывшей такая прыть? Предложил жить со мной. Взамен - Выход. Согласилась, не раздумывая. За ласку и заботу эта дура рассказала мне свои планы. Сбежать хочет.
Вера и Гера недоумённо переглянулись.
- Что? - спросила Вера. - Куда сбежать?
Бригадир продолжал:
- Такой план. Когда прибудёт подлодка, желает девица эта затеряться среди новоприбывших и пробраться на борт. Собирается раздеться донага, благо, чистая ещё - мало отличишь её от новых. Угнать намерена транспорт ваш. И сказала она мне: «Помню, что двери не закрывают до самого Первого Ритуала». Она следила, понимаете, пока все тряслись? Высматривала, - старик сделал паузу и закончил с отвращением. - Такая вот она… Непростая. С самого начала, как доставлена была, задумала такое, чтобы удрать. Говорит: «И ты мне помоги - отвлеки охрану». Если любишь, говорит, помоги. Так и сказала, да. Любишь! Слыхали такое?
Старик сложил руки на груди с победоносным выражением на лице.
Гера сумрачно смотрела на него, борясь с желанием обернуться и ещё раз взглянуть на девушку в клетке.
- Что ты там говорила, Вера, насчёт того о чём мечтают эти существа?
Вера пожала плечами, но на лице её всегда равнодушном сейчас явственно читалась растерянность. Старик же, обрадованный произведённым впечатлением, тут же начал:
- Что? О чём мечтаем? Известное дело...
- Заткнись! - оборвала его Гера и, не удержавшись, пнула оружием в плечо.
Вера ободряюще хлопнула испуганного старика по лысине (правда, чуть сильнее, чем она это планировала сделать) и сказала:
- Хорошо служишь. Иди в клетку, мы решим, что делать.
Голос её звучал непривычно тихо и грустно. Бригадир ушёл, а обе охранницы, наконец, получили возможность обернуться и как следует рассмотреть странную девушку. Та стояла в том же углу с опущенной головой.
- Что будем делать? – спросила Гера.
Вера почесала переносицу и ответила:
- Можно вообще ничего не делать. План её глупый. Если даже, допустим, она проберётся на подлодку, то не сумеет её завести. Доставка автоматическая же, разве нет?
Гера пожала плечами.
- А даже если, - продолжала Вера. - Куда она поплывёт? Некуда плыть же. Путь только сюда. Подлодки не возвращаются. Головасты их разбирают на материалы в ремонтном цехе. Она не знает что ли этого всего?
- Вопрос не в этом, - задумчиво проговорила Гера, рассеянно глядя на подконвойных, улегшихся прямо на пол отдыхать. - Их же лишают памяти, доставляя сюда. Откуда ей знать, что там, откуда её привезли, лучше, чем здесь?
- Да ниоткуда. Просто. Надежда.
- Если бы была надежда, то я сама бы осуществила такой план.
- Гера, у тебя нет надежды, а у неё, вот, есть, - Вера грустно усмехнулась.
- Ни у кого здесь нет надежды, - отрезала Гера. – Нет, и не может быть. Всем известно: выход только через сектор «Альфа».
- Но не всем известно, чем заслуживается этот выход.
Гера отчаянно посмотрела на Веру и ничего не сказала. Обе знали, что им пришлось пройти в секторе «Альфа» когда-то очень давно. И обе знали, почему так и не сбылась их надежда покинуть это место.
- Надо сообщить Верховному, - приняла решение Вера, но Гера покачала головой.
- Нет, давай сначала поговорим с ней.
Охранница Вера удивлённо распахнула глаза:
- Разве можно? Ты же не станешь ей всё рассказывать, Гера?
- Почему нет? – пожала плечами та. - Отведём подконвойных и вернёмся за ней.
Вера подумала о том, что обед придётся отложить. И что вся эта история навевает воспоминания, от которых ей бы так хотелось избавиться.
- Давай, поскорее покончим тогда, - сказала она и зашагала мимо клеток. Гера сделала знак подконвойным и пошла следом.
- Интересно, как её имя, - задумчиво произнесла она - Забыли спросить у этого упыря.
- Реббека, наверное, - уныло отозвалась Вера. – Или Бланка.
   
5
   
- Кларисс. Меня зовут Кларисс, - девушка запнулась. - Кларисс ноль-семь-два-один.
В круглом гигантском павильоне они стояли втроём: две женщины-охранницы в чёрных комбинезонах и недочеловек женского пола. Головастая, нескладная, худая Кларисс. Все шесть дверей были заперты. Охранница Вера, которой Кларисс едва доставала до плеча, с горькой кривой улыбкой разглядывала странную девушку. Вторая охранница - Гера - смотрела задумчиво и ласково. Так здесь на неё никто ещё не смотрел. Кларисс осмелела.
- Он всё обо мне рассказал вам, да?
Вера кивнула. Большая голова опустилась бессильно вниз, девушка всхлипнула:
- Этот старик! Этот гадкий старик! Гадкий, гадкий. Гадкий… - у неё недоставало слов. - Зачем я позволила?! Зачем я так глупо...
- Прекрати истерику, - сурово оборвала её Вера. - Мы хотим тебе кое-что объяснить.
- Обычно мы так не делаем, - добавила Гера, скрестив руки на груди. - Но ты - случай исключительный.
Кларисс подняла свои большие полные слёз глаза на женщин в чёрном, последний раз всхлипнула и вдруг успокоилась. «Судьба решается», - подумалось ей. Она приготовилась внимательно слушать.
- Все новоприбывшие, - начала Вера. - Лишены памяти. Они принимают законы и уклад здешнего социума, потому что не знают другого. Они не думают сбегать, потому что не считают себя несвободными. И они правы!
Вера всплеснула руками. Гулкие своды многократно отразили её звонкий голос, отчего показалось, что пустынная зала вдруг наполнилась призраками, мечущимися над головами женщин и готовыми вот-вот появиться из темноты купола.
- Эти замки только для поддержания порядка, - Вера кивнула на одну из железных дверей. - Сохранения структуры и гармонии вашего общежития. Охрана и наказания для тех же целей. Иначе наступит хаос. Головасты непременно истребят друг друга. Или погибнут от холода и голода. Стоит только нам прекратить приглядывать за ними. Да, Кларисс! Все цеха и работы, где вам положено трудиться, обеспечивают ваше же выживание. Жизнь здесь суровая: пропитание выращивается с трудом, медленно и с перебоями; строения разрушаются и всё время нуждаются в починке. Не надо на меня так удивлённо смотреть.
Вера вдруг смешалась и замолчала, уставившись в изумлённые, распахнутые до предела, огромные глаза Кларисс. Они были синие. Как то самое море, за водами которого ничего нет.
- Ты можешь покинуть поселение хоть сейчас, - тихо добавила другая охранница. - Только ты погибнешь от голода, но никуда не доберёшься.
- Почему? - спросила Кларисс.
- Потому что ничего там нет, - голос Геры был суровым и мрачным. - Ничего. Бетонное плато на многие километры. Во все стороны от берега. Мы искали. Мы создавали транспорт. У нас есть удалённая связь. Некоторые из нас месяцами катались по этой бетонной бесконечности, но пейзаж не менялся. Сверху небо - серое и плоское. Внизу бетон. Холодно, безлюдно и нечего есть. И так повсюду.
- А если по морю? - нерешительно спросила девушка. – Откуда-то же нас привезли?
- Подводные лодки полностью автоматизированы и никуда не возвращаются. Мы их разбираем на запчасти для своих нужд. Некуда плыть.
- А вы пробовали?
Гера нахмурилась и ничего не ответила.
- Кто-то пробовал, я думаю, - Вера пожала плечами и добавила с раздражением. - Хочешь, станешь охранницей, попробуешь сама. Может, не зря ты надеешься, кто знает? Но я думаю - глупо это всё. Нет выхода. Только через сектор «Альфа».
Изумление Кларисс росло. Она даже встала на цыпочки.
- Стану охранницей? Но как? Я же недочеловек.
- Мы тоже были, - Гера говорила медленно и задумчиво. - Очень давно. Тебя за твоё намерение убежать необходимо направить к Верховному.
Она предупреждающе подняла руку, но Кларисс и не собиралась ничего спрашивать: слишком потрясающим, невообразимым было то, что говорила эта женщина. Высокая, с нормальной головой - человек! И она говорит с ней, как с равной.
- Мы сами ничего не знаем о Верховном. Не видели, и ты не увидишь. Но он мудр и добр. Просто поверь…
Вера перебила её:
- Выход есть, милая девочка, и все об этом знают. Сектор «Альфа». Но мало кто представляет, что там происходит. И ты не узнаешь до времени. Но, попав туда и преодолев всё то, что должно будет тебе преодолеть, ты преобразишься физически. У тебя появится выбор.
- Выбор?
- Да. Ты можешь пойти до конца, - на лице Веры отразилась боль, голос стал хриплым. - Ты можешь пойти до конца и тогда... Ты уйдёшь отсюда. Навсегда. Куда-то за немыслимые пределы.
Женщина оборвала сама себя. Все молчали. Призраки над их головами тоже затихли. Вера сглотнула, рот её опять нервно скривился, она продолжила:
- Или можешь остаться. Станешь одной из охранниц или... Кем захочешь. Исследовательницей этого мира можешь стать.
Кларисс не ответила. Её взгляд был устремлён куда-то вдаль, но она не видела ничего, и на лице её странном с каждой секундой всё более проступало выражение удивительное, фантастическое, небывалое для этих мест. Вера смотрела на неё во все глаза, как на что-то чудесное. Лицо девушки-головаста, недочеловека, существа, обречённого на мучения, светилось восторгом, излучало радость.
- Это не мир, - едва слышно произнесла Гера и устало опустилась на пол. - Это ад. И она пойдёт до конца.