В сумраке мглистом. 47. 4-63-14

В отделении скорой помощи, куда зашел Башкин, посреди комнаты, в засаленных  креслах, сидели двое. Они разговаривали. Изредка, как бы, для того, чтоб найти подтверждение правильности своих слов, они бросали взгляд в сторону совсем юной девушки с золотисто-светлой челкой, густыми черными бровями, кроваво-красными губами, белым,  перепудренным лицом и не по-детски серьезным взглядом, который сбивал с толку мужчин, вначале принимавших ее за легкомысленную девицу.

-А ведь дед, – заметил  длинный фельдшер с худым, длинным, похожим на лошадиную морду лицом, - того.

-Который? – спросил его товарищ.

-Ну, тот.

-Ах, тот.

-О чем вы? - спросил полный мужчина, вероятно, водитель, дремавший на кушетке-инвалиде, которой вместо сломанной ножки подставили перевернутый табурет.

-Да, так, - ответил товарищ фельдшера и крикнул себе за спину. – Зоя, включи свет!

Когда загорелся свет, девушка увидела у шкафов, которые выстроились в один ряд вдоль глухой стены, мужчину в больничной пижаме, ему не больше двадцати трех лет, он небритый и бледный.

-Что вам, больной? – спросила она.

Мужчины тоже повернулись, разглядывая Башкина.

-Можно от вас позвонить? – попросил Зою Башкин.

-Можно,- разрешила Зоя.

-Где? – спросил Башкин и показал рукой, где может быть этот телефон.

-Лучше из кабинета старшего фельдшера, - сказала она.

-Где это? – спросил он.

-Ах, да! – воскликнула она и открыла дверь, через которую они попали в узкий коридорчик, а оттуда уже - в комнату напротив.

Башкин ждал, когда Зоя  оставит его одного. Но она все стояла и смотрела на него, не без интереса, как смотрят молодые женщины на мужчин-ровесников. Он не раз, когда шел с Ольгой и навстречу им попадалась такая же пара, ловил на себе подобный взгляд: женщина как бы сравнивала его с со своим спутником, и даже не с ним, а с тем, кто сидит в ее голове, нередко вызываемый  к жизни, опять же не настоящей, а выдуманной ненасытными фантазиями . Следовательно, не обязательно, чтоб кто-то был рядом. И не для того, чтоб только сравнить, и когда выбор падет на него или на того, который в голове ли, рядом ли, принять решение. Она была довольна уже тем, что такое возможно, что способна, что эта способность заставляет ее волноваться, из-за чего такой приятный холод в груди и шум в ушах.

-Куда вы будете звонить? – спросила она Башкина, чтоб он уже звонил.

-Мне надо позвонить в город, - ответил Башкин, нетерпеливо поглядывая на телефон.

-Наверное, своей девушке. И она красивая.

-Да,- для Башкина его ответ прозвучал, как признание в любви.

-Ну-ну, оставляю вас одного, - произнесла она, и если б учитель смотрел на нее, то увидел бы, как дрогнули уголки губ, и белое, как мука лицо, преобразилось, как будто в светлое утро вошло солнце, еще неуверенно, еще не все.

Башкин стоял у стола, отражаясь в черном зеркале окна вопросительным знаком.

Уже, когда он набрал номер и, прижав к уху трубку телефона, слушал длинные гудки вызова, в коридоре хлопнули двери; Башкин слышал, как кто-то сказал: «Поехали спасать девочку», - завелась машина и, сдав назад, исчезла в темноте вместе с бригадой скорой помощи; телефонистка на почте листала потрепанный иностранный журнал; в соседней комнате Зоя, сгорая от любопытства, подняла трубку параллельного телефона; случайный прохожий поднял кверху голову и посмотрел на освещенные окна второго этажа;  в квартире №3 прозвенел звонок, из комнаты раздался густой баритон: «Кто-нибудь подойдет к телефону? Оля, это, наверное, тебя»; «Это к Вере» - сказала Ольга, чтоб не подходить к телефону; хлопая по полу шлепанцами, к телефону подошел мужчина, невысокий, на вид не больше пятидесяти лет.

Мужчина поднял трубку.

-Номер 4-63-14?

-Да.

-Говорите.

-Здравствуйте,- услышал в трубке мужчина. - Здравствуйте, можно к телефону Олю.

-Можно. Оля!

«Оля, иди же», - позвали еще раз, обращаясь в гулкую пустоту комнат, и положили трубку рядом с телефоном.

Пустота, по которой разлилась тишина, приблизилась вплотную к трубке.

Вдруг вздрогнул воздух. Это из комнаты вышла она.

Раздались легкие шаги.

И минута, кажущая вечностью, истекла.

-Да, – послышался голос Ольги.

-Здравствуй, это Сергей, - чуть ли не прокричал в трубку Башкин.

-Сережа? - переспросила Ольга. - Здравствуй.

-Оля, мы не сможем встретиться. Я в больнице. Я заболел. У меня воспаление легких, вернее, одного – правого.

-В какой ты больнице, в первой? – спросила Ольга.

-Нет, я в райцентре.

-В райцентре? – упавшим голосом произнесла Ольга, во всяком случае, так показалось Башкину, из чего он заключил, что она к нему не приедет. Он хотел бы быть в первой больнице, а так он в ста километрах от Ольги. Он так подумал об этих ста километрах, как, вроде бы, лежал не в больнице, а где-то в поле. И над ним было только звездное небо. И ничего больше. И никого больше: ни Евгения, ни неходячего соседа по палате, ни даже Зои. «Зоя симнатичная», - подумал о девушке Башкин.

-Что ты делаешь? – спросил Ольгу Башкин, когда понял, что им уже не о чем говорить.

-Готовлюсь к занятиям.

Но почему она такая немногословная. Ладно, он, но он всегда такой, из него слова не вытянешь. Сейчас же он говорил бы и говорил, но о чем. Он не знал. Вернее, он знал. Но как? А если он начнет говорить, и не теми словами. Так ведь можно все испортить. Ну, и пусть. Испортил бы. Потом – поправил. Он еще не знал, у него не было опыта, и откуда у него ему быть, что женщинам ни к чему стройность фраз и чтобы там присутствовали мысли. Это он живет этими проклятыми мыслями. Они, навалившись на него, придавили его собой, какие могут быть слова. Тем более о любви, ведь он хотел ей об этом сказать. Он задыхался о злости на себя. И готов был бросить трубку. И только страх потерять Ольгу, останавливал его от решительного шага: все прекратить, все порвать, все отношения. Это же невозможно жить и так страдать. Если б она знала, как он страдает, как мучается. Но разве об этом скажешь по телефону. Да, он и без телефона не сказал бы, потому что не умеет, не способен.

А как же Леля? И даже не Леля, здесь есть еще, как это выразиться, обстоятельство,  о котором, если станет известно, если тайна откроется, то он тут же предстанет в другом свете, и тогда вопрос – он положительный герой, он такой, каким мы его здесь представили, или другой, - и, может, надо плеваться, когда он так думает: о любви к Ольге. Может, никакой любви и нет. Но об этом пока – молчок.

-Я, наверное, не скоро приеду, - выдавил он из себя. В эту минуту его охватило безразличие. Не то чтобы ему хотелось, чтоб разговор как можно быстрее закончился, хотя к этому все шло: еще немного, секунда – три и будет поставлена точка, а в трубке короткие гудки.

-Хорошо, - весело сказала Ольга, наверное, для того, чтоб подбодрить его. Его слова о том, что он не скоро приедет, можно было понять и так, что никогда не приедет, как будто воспаление легких уже смерть. И она еще что-то хотела сказать. Точно, хотела.

Но Башкин поспешил со своим:
-До свидания, - и как всегда не вовремя, невпопад, глупо, поступая так из каких-то своих, ему только понятных, соображений,  действуя, исходя из книжных представлений о жизни, подчиненной  высокой цели.
 
Он подождал, пока Ольга скажет «до свидания», и положил трубку.

Ему показалось, что и в соседней комнате положили трубку.

Башкин расстроился. Он не так представлял себе разговор с Ольгой, которая, когда они гуляли улицами усталого города, постоянно говорила.

-Поговорили? - спросила Зоя, которую встретил Башкин, когда,  проходил мимо открытой двери, которая вела на крыльцо черного входа, где она курила. Она вынула сигаретку изо рта, изящно зажав ее между короткими пальчиками, и разглядывала его, всем своим видом показывая, что знает о содержании их разговора с Ольгой, добавив, таким образом, нових стрел, которые ранили его душу.

-Спасибо. Поговорил, - сказал Башкин.

Выйдя из отделения скорой помощи, Сергей Юрьевич оказался один в длинном коридоре, который в этом месте, погрузившись в сумерки, как в воду, заканчивался крючком.

Было тихо, как вдруг раздался свинячий визг.

Башкин остановился, чтоб узнать, откуда кричат. Кричали из туалета.  «Кричат так, как будто режут», - подумал он.

Женщина кричала: «Хочу мужчину! Дайте мне мужчину!».

«Что за ерунда?» - подумал Башкин.

Башкин хотел открыть дверь и посмотреть, что там происходит, но постеснялся, что это женский туалет, и не открыл.

Позже, когда пришел Евгений и выключил свет, Башкин спросил его, не слышал ли он, как кричала женщина.

-Слышал, - сказал Евгений. – Я был у Тамары, когда она кричала. Это рядом. Так что, мне было все слышно. Она напилась и кричала. Сбежались сестры, но она кричала, что их не звала, и чтоб убирались, что ей нужен мужчина. Тогда, ради смеха, ей привели какого-то старика. Так вот, когда привели этого старика, она заулыбалась. Как улыбаются пьяные бабы? Противно смотреть. И уже не кричала.

Башкин подумал, что стариком мог быть Гронзевич.