Спасение

Мы почти бесшумно мчали по черному бархату ночи, приближаясь к неизбежному концу пути, с обреченностью бильярдного шара, метко отправленного в лузу. Друг мой Апостат, застыл темным всадником за рулем, мятежно сверля взором прямую, как выстрел дорогу. Не умиротворенный роскошью пассажирского своего статуса, я тяжко вырывался из забытья.  Опрокинулся только миг, как метался я по кромешным лабиринтам беспамятства, потоки воды лились с потолка, обои отслоились и свернулись гигантскими пергаментами, что ни в век не прочесть, не разгадать. Двое гнали меня по  гулкой тьме тоннеля и никакого света в конце. Когда  они почти настигли меня, я развернулся отчаянно им навстречу, приняв судьбу в лицо. В судорогах ужаса, в обреченной отваге, я бежал на их рев к неравной схватке, с мольбой о быстрой смерти. Из тьмы сверкнули их отвратительные бледные хари, едва обозначенные щели глазниц, кривые и узкие клыкастые рты, словно надрезы лезвием по мертвой плоти. Тянули ко мне скрюченные когтистые лапы и капюшоны спадали с их черепов. Хрипя, не в силах кричать, я бросился в сумрак их ярости. Повалив меня в бездну, они вцепились в горло, грызли и рвали мою жизнь, отнимая то, что я хотел и был обязан защитить. И в этот момент я выпрыгнул из кошмара на пассажирское сидение. В ушах бился леденящий прибой задавленного крика.

- Я видел демонов, - без голоса прошептал всаднику. Друг мой Апостат отвесил мне насмешливый взгляд.

- Мы сами демоны, - кивнул он на бардачок, где притаились два пистолета. На мгновение я забыл, что мы мчались уже не к цели, а бежали от нее. Путь наш заблудился излетом пули. И не мог я постичь всю тьму содеянного нами.
 
- Теперь нам никогда не будет спасения.

 - Успокойся, мы уже далеко.

- Нет больше никакого далеко.

- Хватит! – треснул подельник мой по рулю, - мы знали, на что шли. И были вынуждены так поступить. Не сопротивляйся он так самоотверженно, не пришлось бы его убивать. Дело сделано, ничего не изменишь, но мы забрали то, что наше по праву сильного, думай об этом.
 
Вспышки падавших за спины фонарей словно изнутри озаряли лунным свечением его острый лик, наполовину скрытый капюшоном. В зеркале заднего вида я отчетливо увидел нас обоих. Две бледные хари, окровавленные клыки, черные узкие щели вместо глаз. Умыв разум живой водой откровения и не успев умереть от ужаса, я проснулся…

…На миг потеряв сознание, успев принять видение, где сам гнался за собой, я вновь сопротивлялся, с отчаянием приговоренного, с обреченностью смертника, с пылающим негодованием на несправедливость нечеловеческую. Они одолевали меня, слабея под их натиском, я все одно не сдавался. И вдруг тот, что называл второго Апостатом, наотмашь утвердил рукоять пистолета на затылке подельника, уже спустившего курок. Пуля пронзила тьму, не задев меня, а спаситель мой уволок оглушенного друга за двери. Они растворились в сумраке сводов, будто их не было никогда. Задыхаясь, держась за горло и заходясь кашлем, не понимая загадки спасения неожиданного, я заглянул в глубину убранства – там свет в конце озарял то, что я пытался защитить от вероломства алчности, что принадлежало всем и никому. И осталось то на своем месте, где суждено ему быть…   

13.10.2019