Забытый человек

                ЕВГЕНИЙ КАЛАЧЁВ
                ЗАБЫТЫЙ ЧЕЛОВЕК
                (рассказ)
          Последним из группы забрали Тольку Ревушкина. Он, увлекаемый матерью за руку, успел обернуться и крикнуть:
          - Пока, Леха!
          Леха вяло кивнул ему вслед, растерянно взглянул на одетую в плащ и уличные туфли воспитательницу, неуверенно подошел к окну и робко, с тайной надеждой, что вдруг увидит спешащую к садику маму, посмотрел на улицу.
          На улице замер октябрь. Деревья, сплошь увешанные желтыми и красными листьями, казалось, так простоят до весны: в воздухе не было даже намека на ветер.
          Леха вздохнул: "Куда они все подевались?"
          О ком он подумал: то ли о родителях, то ли о машинах и прохожих, которые куда-то почему-то исчезли с улицы, - Леха и сам бы сейчас не ответил.
          Скрипнула половица, Леха обернулся. Воспитательница возмущенно вздохнула:
          - Что же это в самом деле? Может, случилось что?
          Леха растерянно пожал плечами.
          Воспитательница подошла к окну, посмотрела на улицу, погладила Леху по голове.
          - Мне еще в магазин забежать надо... Может, я пойду? А ты поиграй. Вон, сколько игрушек. Я предупрежу сторожа. Ладно?
          Леха кивнул:
          - Идите, Валентина Ивановна.
          Когда воспитательница ушла, Леха без интереса взглянул на старые некрасивые и поломанные игрушки, не спеша прошел по залу, ставшему таким огромным и пустым, вышел в коридор, где одиноко блестели полуоблупившиеся картинки на дверцах шкафчиков для одежды, поколебавшись, сел. Он представил, что если не мама, то папа, запыхавшись, уже всходит на крыльцо детского сада, прислушался.
          Было тихо. Из темных углов упрямо наступал сумрак. Но Леха не думал бояться. Он только все острее и острее напрягал слух и, наконец, услышал цоканье каблуков по асфальту.
          "Идет", - пронеслось у него в голове, и, открыв дверцу своего шкафчика, стал одеваться.
          Одевшись, он немного удивился - как это ему так легко удалось застегнуть пуговицы на новом не разношенном еще пальто, но в следующее мгновение Леха вдруг почувствовал в себе сосущую пустоту: он не слышал маминых шагов на лестнице.
          В коридорчике стало совсем темно. Леха сидел неподвижно и нахохлившись, сливаясь с посеревшими от сумрака стенами и мебелью. Нахохлился он не потому, что было холодно, напротив - становилось даже жарко, а потому что прислушивался: не идут ли за ним.
          "Забыли", - Леха неслышно встал, открыл дверь и стал очень медленно и бесшумно спускаться по лестнице на первый этаж. Также, очень медленно и бесшумно, он прошел по длинному коридору, вошел в фойе, где за письменным столом читал книгу сторож.
          Леха неслышно вышел на свет, падавший полукругом на пол, и осторожно вздохнул. Сторож резко вскочил и некоторое время со страхом и удивлением смотрел на Леху.
          Леха виновато вздохнул.
          - Ты и есть тот забытый? - чуть заикаясь, спросил сторож.
          - Я, - опять вздохнул Леха.
          Сторож сел, откинулся на спинку стула, успокаиваясь.
          - Поиграй здесь, если там скучно, забытый человек. Только не пугай больше. Хорошо? 
          - Ладно, - сказал Леха.
          Сторож взял книгу.
          Леха, механически глядя на круг света, падающий на пол, медленно пятился, пока спиной не уперся в стену.
          В ушах от тишины начинало звенеть. Леха медленно сполз по стене на кукорки и замер, словно забытое кем-то пальто на полу. Было жарко, и, казалось, время остановилось.
          Сторож перевернул страницу. И, будто от грохота реактивного самолета, Леха вздрогнул, встрепенулся: "Ну где же они?!" - и тут отчетливо услышал стук каблуков по тротуару. Он тихо, боясь спугнуть этот счастливый приближающийся звук, встал, осторожно подошел к входной двери, прислушался: сомнений не было, стук каблуков приближался, и он медленно открыл дверь.
          По тротуару шла мама. Она спешила, переходила с шага на бег, и походка у нее от этого была угловатой, не похожей на мамину. И плащ, от того, что она спешила, тоже сидел на ней как-то по- другому. и лица ее, и длинных красивых волос ее из-зи того, что еще не зажглись фонари, тоже не было видно. Но это была, без сомнения, мама. Ему так хотелось верить в это. И Леха приготовился к встрече. Он сделал слегка обиженное лицо и, будто не спешит и не хочет домой, а просто любуется на прекрасный осенний вечер, расслабленно прислонился к двери.
          Женщина в белом плаще прошла мимо.
          Леха, сглотнув слюну, тоскливо посмотрел ей вслед: "И как я мог перепутать. Мама такая красивая".
          Вечер действительно был прекрасным. Несмотря на середину октября и то, что солнце, которое имеет свойство обогревать землю, уже давно зашло за горизонт, было тепло. И воздух, несмотря на осень, хоть и был свеж, но свежесть эта была по-летнему ровной. не предвещавшей ни заморозков, ни тем более надвигающейся зимы. так вот, воздух был свеж и удивительно прозрачен, невзирая на упавшие на город сумерки. и деревья, застывшие в золотом убранстве, были неестественны, как декорации в театре.
          Леха ощущал себя тоже как во сне или как будто и не с ним это происходит. Он словно видел себя со стороны: вот бредет одинокая маленькая фигурка человека, одетого в новенькое пальто, который ступает медленно и грустно, и смотрит все под ноги. Потому что, идя с мамой за ручку, он привык смотреть под ноги, и все выбоины в тротуаре ему знакомы, и эти выбоины, словно путеводные звезды на небе, приведут его к дому.
          Лехин дом -длиннющее четырехэтажное розовое чудовище, лежащее, будто доисторический динозавр, у протоки, за которой начинался парк, - светил почти всеми окнами.
          Леха знал свои окна: на первом этаже, третье, четвертое и пятое от арки. В одном горел свет. Леха попытался взобраться на выступ фундамента, чтобы заглянуть в окно. но не смог дотянуться рукой до металлического карниза - мешало пальто. Тогда он расстегнул пуговицы ( расстегивались они легче), снял пальто, аккуратно положил его на газон и взобрался на выступ.
          Шторы были не задернуты, и сквозь легкие тюлевые занавески Леха увидел знакомую до самых малых мелочей и подробностей комнату и папу. Папа держал в руках газету, но почему-то не читал, а как бы прислушивался к чему-то или напряженно ждал. И Леха так отчетливо все это увидел и понял, что даже вздрогнул от неожиданности: "Так же не бывает во сне!" Не удержавшись на выступе, он спрыгнул на землю и, приходя в себя от пержитого, посидел на кукорках, опираясь ладонями о теплый еще асфальт. И хоть Леха не смотрел даже в сторону своего окна, он почему-то знал, что папа отложил газету, подошел к окну, посмотрел, пытаясь что-то разглядеть в сгустившейся темноте, прислушался к чему-то и, пожав недоуменно плечами, задернул шторы.
          - Ну и пусть, - отчего-то всхлипнув, произнес Леха, поднял пальто и медленно, делая маленькие шажочки, пошел вокруг дома к своему подъезду. Конечно, через арку было ближе, но Лехе нужно было потянуть время. Может быть, для того, чтобы еще раз обдумать ситуацию и понять, почему же его не забрали из садика? Не нужен он им, что ли? Или просто про него забыли? Может быть, накопить на них побольше обиды и не разговоривать с ними целый вечер, а возможно, и утро тоже?
          В общем, дойдя до подъезда, а потом потоптавшись на лестничной площадке, Леха так определенно ничего не решил и потому постучал в дверь соседке - тете Поле.
          У тети Поли, кроме громадного сибирского кота Васьки, никого не было, и она, увидев грустную фигуру маленького человека в пальто в руках, обрадовалась, схватила Лехино пальтецо, завела мальчика в квартиру.
          - Родители на работе?! Не горюй! Скоро придут. А ты у нас с Василием гостем будешь, - от радости у тети Поли не закрывался рот.
          Леха исподлобья взглянул на великолепного пушистого Ваську - в другой бы раз он бы запустил обе руки в серую шерстку кота, но сейчас он лишь нерешительно переступил с ноги на ногу.
          - Проходи, проходи. Я сейчас чайник поставлю. Варенье клубничное любишь?
          Леха любил варенье, особенно клубничное, но сейчас упрямо покачал головой.
          - Как?! Не любишь?! - огорчилась тетя Поля, - А из крыжовника?
          - Нет, - настаивал Леха. - Не люблю.
          Ему хотелось все-таки решить: если он им больше не нужен, то стоит ли возвращаться домой?
          - Ну тогда поиграй, - огорченно сказала тетя Поля. - У меня, правда, игрушек нет, - закончила она совсем упавшим голосом.
          Леха с жалостью взглянул на соседку, молча прошел в коридор, подставил табуретку, из кармана пальто достал оловянного солдатика, которого он прихватил утром из дома, уходя в садик.
          - Вот, - только и сказал Леха, показал его тете Поле.
          Больше за вечер он не проронил ни слова.
          Соседка, пытавшаяся поначалу что расспрашивать, умолкла и сидела на ливане, гладя кота и грустно поглядывая на Леху.
          Время, казалось, застыло, как вода в заросшей протоке. Тишина, - кот, перестав мурлыкать, уснул, - давила на уши. Леха вяло переставлял солдатика, беззвучно ставя его металлическое тело на пол. Было ужасно скучно, он хотел домой. Но все тянул и тянул время. Несколько раз хлопала дверь подъезда, Леха внутренне напрягался, думая, что мама, наконец-то, позвонит тете Поле. Но стихали шаги. И все замирало снова.
          Леха зевнул, поднялся с пола. Тетя Поля тоже встала с дивана, осторожно провела рукой по лехиным волосам.
          - Поздно уже. Пойду позвоню. Может, пришли родители.
          Леха хотел что-то сказать, но замер в растерянности.
          Звякнули ключи, скрипнула дверь, раздалось легкое шарканье тапочек и чуть слышный звонок. Лехино сердечко вдруг рвануло вскачь, словно от быстрого бега. И Рвануло вместе с ним время, и, будто гоня нереальность, сон сегодняшнего бесконечного вечера, в комнате оказалась мама. Схватив Леху, она пронеслась в их квартиру, в их дом. Обняв Леху, она опустилась на диван и затряслась, рыдая:
          - Леха, Леха!
          Папа, стоявший рядом, порывисто рванул ремень, вынимая его из брюк:
          - Всыпать как следует, что ли?!
          - Всыпать надо твоему Петровичу, что не передал, что я звонила! - крикнула мама.
          - Ему-то само собой, - сказал, успокаиваясь, папа.
          Леха вдруг задрожал всем тельцем. Скривил губы и заревел. И слезы, словно смывая все его грусти и обиды, возвращали его душе спокойствие и радость.
          - Ну, что вы в самом деле?! - улыбнулся папа. - Прекратите! А то я сам сейчас заплачу.