М. М. Кириллов Крестный ход Воспоминания и реально

 М.М.КИРИЛЛОВ

КРЕСТНЫЙ ХОД

Воспоминания и реальность

     Кладбище – в лучшем случае это то, что ждёт каждого из нас. Так говорил сравнительно недавно мой Учитель.
     А впервые в жизни я познакомился с кладбищем ещё в Петропавловске-Казахстанском в 1942 году, когда наша семья (мама и мы – трое братьев) оказалась там в эвакуации из Москвы во время войны. Было мне тогда всего 9 лет, и я учился в 3 классе. А отец наш – командир Красной Армии в это время в Москве был начальником производства артиллерийского завода, который  выпускал противотанковые снаряды для фронта.
     Я помню тот день отчётливо. Стояла осень, но было тепло и тихо. Мы шли с мамой от знакомых, тоже эвакуированных в этот город, но из блокадного Ленинграда. Эту семью мама знала ещё до войны со времён своей юности.
      Часть нашей дороги шла мимо большого, плохо огороженного кладбища. Оно просматривалось. Среди довольно высоких старых деревьев, вдоль заросших кладбищенских дорожек, рядами стояли, как правило, скромные земляные холмики с деревянными крестами или с невысокими деревянными надгробьями, увенчанными красными звёздочками. Видимо, похоронены здесь были простые жители города.
       Посетители встречались редко. Свежих могил было мало, хотя я слышал от взрослых, что в местном военном госпитале нередко умирали раненые бойцы, поездами доставленные в Петропавловск с фронта. Их тоже хоронили здесь. Кладбище было старое.
       Я понимал, что под этими холмиками захоронены умершие люди. И хотя я видел картину кладбища впервые, и не очень понимал её смысл, но почувствовал необычную загадочную тишину этого места. Даже говорить здесь почему-то не хотелось. Так бывает, наверное, когда впервые приходишь в гости к незнакомым людям.
       Мама держала меня за руку, и так мы с ней и шли потихоньку. Она рассказала, что в детстве, примерно в этом же возрасте, что и мой, посещала могилы своих родителей – моих дедушки и бабушки. У могилы дедушки, по её словам, рос недавно посаженный клён, а у могилы бабушки – ольха. Её мать умерла в её родах, так что моя мама никогда её и не видела. Только на фотографии. А отец, быховский поселковый фельдшер, уважаемый всеми, бескорыстный и очень хороший человек, умер, когда маме было только 7 лет. Так она стала полной сиротой. Давно это было – в 1914 году,
       Пока мы шли вдоль кладбища, она сказала мне, что всякий человек должен знать своё прошлое, тогда и его собственная жизнь станет осмысленней и духовно богаче. Она всегда разговаривала со мной так, как будто мы были ровесниками. Беседовали мы и о многом другом. Она посоветовала мне, когда её уже не будет, рассказать об этом разговоре моим младшим братишкам, которым было тогда 7 лет и 1,5 года. Я не понял, как это её не будет. Она ответила с грустью, что все мы, к сожалению, не вечны.
       Мы тогда с ней вообще часто разговаривали. И она, беседуя, как то незаметно и ненавязчиво смогла всё главное о себе передать мне. Ей уже тогда нездоровилось, а спустя 3 месяца у неё появились признаки туберкулёза лёгких (лихорадка и кровохарканье) и через 4 года, в 1946 году, уже в Москве, после долгой болезни, она умерла. Просьбу её о братьях я со временем выполнил.
        Вот тогда-то я уже во второй раз в жизни оказался на кладбище, но уже у маминой могилки. Это было известное Ваганьковское кладбище. С тех пор мы, её сыновья, а теперь уже её внуки и правнуки, навещаем дорогую нам могилку.
       Побывал я на многих кладбищах за свою долгую жизнь, даже в Черновцах на Украине, в Самарканде у городища Афросиаб, в разрушенном при землетрясении Спитаке, на Новодевичьем кладбище, где похоронены через одного коммунисты и предатели советской власти,
в Евпатории, где на военном участке кладбища похоронен наш отец, коммунист.
      Кладбища живут долго, обычно, пока не станут вовсе безвестными. Особенно долго живёт только память, да и то, если она остаётся полезной людям. Только вандалы разрушают могилы и памятники до того, как память умрёт. Такова буржуазная память о наших советских воинах-освободителях в современной Польше и бандеровской Украине.
        Но я не ограничивался бы в этих моих грустных воспоминаниях только сказанным. В жизни моей и не только моей было и много радостного. Даже значительного. Прекрасные школьные учителя в подмосковной школе, Военно-медицинская академия имени С.М.Кирова, 7 лет врачебной работы в рязанском парашютно-десантном полку, вновь клиническая учёба в Ленинграде, руководство собственной терапевтической клиникой в Саратове, защита кандидатской и докторской диссертаций, работа в Кабульском военном госпитале в годы войны в Афганистане и в госпиталях разрушенной землетрясением Армении. 43 года службы в Советской армии и полвека врачебной, педагогической и научной деятельности, создание своей научной школы. Как и мой отец, я - коммунист с более чем полувековым коммунистическим партийным стажем. Я считаю, что сумел отдать должное воспитавшей меня советской власти. Я немало повидал и сделал, чтобы на старости лет, даже в это наше ущербное время, советские книги писать. Есть о чём.
       Иногда и сейчас, кажется: завернёшь за угол, и точно также, как и раньше, весело стучит по рельсам городской трамвай мимо тех же знакомых заводских стен и труб. И  кажется: вот он прежний, родной, наш советский город! Но быстро приходит отрезвление: это даже не утопия, а иллюзия, подмена желаемого тусклой современной буржуазной реальностью. И не только уже никакого советского города нет, нет всего советского общества, его идеологии, его людей, достижений и побед. А Вас посещают такие иллюзии и отрезвления?
       А что есть? Во всём, в крупном и малом,  откровенная эксплуататорская буржуазная власть в абсолютном классовым единстве с олигархией и зажиревшей церковью, и наряду с этим миллионы наёмных рабочих, бывших героев и хозяев страны, отсутствие надёжной социальной защиты и справедливости для большинства населения, коррупция и абсолютная власть денег, в том числе в здравоохранении, образовании и искусстве, лживость идеи общенационального, якобы бесклассового, патриотизма, деградация искусства и культуры, нарастание бедности большинства народа вплоть до его нищеты, устранение оппозиционных и организованных, политических и профессиональных протестных сил в обществе, строительство отечественного капитализма силами самого же угнетённого рабочего класса в интересах буржуазии, подавление любой возможности реванша идей социализма. В итоге закопали и внешние и внутренние враги великую Родину пролетариата, затоптали её богатую землю. А что осталось?
      Современная Россия представляет собой громадный государственный погост с крестами, уже редкими красными звёздами и надгробиями различного другого национального характера. Это надо видеть и слышать через отвлекающие телевизионные радужные и лживые картинки и трескотню расплодившихся ток-шоу. В основном, это громадный, во всю страну, интернациональный погост похороненного пролетариата. При всём возможном образном преувеличении автора, согласитесь, за тридцать лет буржуазного реванша в прекрасной стране сложилась грустная картина, сравнимая с картиной гигантского кладбища погибших кораблей. А что здесь неправда? Всё правда! Вопли о буржуазных ценностях, о великих, якобы всенародных, «скрепах», о «глубинных» общенародных интересах, о бесклассовом обществе и липовом общенациональном единстве и патриотизме. Среди убитых – морально, но насмерть - великие дореволюционные и советские писатели России и СССР (Чернышевский, Горький, Маяковский, Фурманов, Шолохов, Николай Островский, Фадеев, Борис Полевой и другие). Представляете, могилы таких произведений как «Что делать?», «Мать», «Чапаев», «Поднятая целина», «Как закалялась сталь», «Молодая  гвардия», «Повесить о настоящем человеке» и другие литературные могилы. Вот уже 30 лет их уже нельзя прочесть. Они запрещены, не издаются, не преподаются и в библиотеках их не держат. Это невиданный в мире погост советских писателей и даже их книг и фильмов. Сходите на погост!
     А что осталось на полках? Набоков, Солженицын, лирика и Гранен. Да и этих уж нет. Их тенденционно и безосновательно возвеличили, в качестве платы за антикоммунизм. Некоторым из них даже памятники поставили, но память их от этого не возросла.
      Если не могут ликвидировать память людей о победе советского народа и его Красной Армии, примазываются к этой памяти или пытаются временно даже возглавить её в собственных интересах. Торгаши и воры по своей природе, они торгаши и воры памяти великого народа. Им и в голову не приходит, что история им самим памятников не поставит и благодарной памятью не наградит. Канут они в вечном забвении вслед за Ельциным.
      Суд истории неизбежен и идёт непрерывно, в точном соответствии с ростом российского государственного погоста. За эти годы он вырос в разы, вытесняя окружающие леса и поля.
    А что если бы все эти мертвые восстали разом и с крестами над головами рванули бы в города, полные живущих в хоромах нынешних хозяев жизни?! Вот это был бы потрясающий крестный ход! Репину и не снилось с его картиной «Крестный ход в Курской губернии». А хоть и символический, но тоже какой-то выход из безнадёжного положения в помощь ещё живым! Терять-то им нечего, кроме своих цепей и гробов.
      Известно, что в сороковые годы зарубежный писатель Андре Жид, не симпатизировавший социализму, посетил умирающего Николая Островского. Он назвал его «российским Иисусом Христом»! Как и Христос, тащивший на себе свой крест на Голгофу, чтобы погибнуть за страдающий и угнетённый народ, до последнего отдал себя народу большевик Островский, но под Революционным Красным Знаменем. И это была правда, а не святая легенда. Кто ответит за создателя Павки Корчагина?!
        А что Вы думаете о возможной гражданской войне с буржуазией ещё живых трудящихся масс современной России или о крестном ходе преждевременно погибших их отцов и матерей?!
       Что бы мне сейчас сказала моя мудрая мама, посетив нынешний погост, в который буржуазия превратила всё наше отечество,  как Вы думаете?