Категориальная логика Гегеля - плюсы и минусы

Пост 2. КАТЕГОРИАЛЬНАЯ ЛОГИКА ГЕГЕЛЯ: ПЛЮСЫ И МИНУСЫ

После Аристотеля Гегель, безусловно, самый выдающийся категориолог. Основная заслуга его как философа именно в этом — в создании развитой концепции категориальной логики. Одни его ценят, уважают за это. Другие клянут, обзывают панлогистом. Во всем этом надо предметно, детально разобраться. Категориальная логика Гегеля, которую он называл наукой логики, — не конструкция и не схема. Это живой организм. И относиться к ней нужно соответственно.

КАТЕГОРИАЛЬНЫЙ СТРОЙ МЫШЛЕНИЯ (КАТЕГОРИАЛЬНАЯ ЛОГИКА)
 
Категории функционируют, работают, действуют в нашем мышлении, хотим мы этого или нет, более того, они формируют, организуют, упорядочивают мышление. В самой природе мышления заключен определенный категориальный строй, порядок. Люди мыслят в той степени, в какой они пользуются категориями. Впервые об этом со всей определенностью сказал И. Кант: "Мы не можем мыслить ни одного предмета иначе, как с помощью категорий" (Кант И. Соч. в 6-и т.т., т. 3, М., 1964. С. 214).

Это открытие Канта базируется на солидной философской традиции, начало которой положили Платон и Аристотель и которую в Новое время поддержали великие философы-рационалисты Декарт, Спиноза, Лейбниц.

Открытие Канта воспринял и развил Гегель. Вся логическая система Гегеля есть не что иное, как грандиозная попытка открыть естественную систематику категорий. Кант только поставил проблему, Гегель же попытался ее решить.

У Гегеля можно встретить немало высказываний о естественной логике мышления, естественной системе категориальных определений.

"В жизни, — пишет он, например, — уже пользуются категориями; они лишаются чести рассматриваться особо и низводятся до служения духовной выработке живого содержания, созданию и сообщению друг другу представлений, относящихся к этому содержанию. С одной стороны, они ввиду своей всеобщности служат сокращениями (...) С другой стороны, они служат для более точного определения и нахождения предметных отношений... Такое применение категорий, которое в прежнее время называлось естественной логикой (курсив мой — Л.Б.), носит бессознательный характер" (Гегель. Наука логики. Т. 1, М., 1970. С. 85).

Ниже Гегель говорит о "формах мысли", "которые проходят через все наши представления":

Нам кажется, что они "нам служат, что мы обладаем ими, а не наоборот, они нами". На самом деле, отмечает он, дело обстоит иначе: "когда мы хотим говорить о вещах, их природу и их сущность мы равным образом называем понятием, которое существует только для мышления; о понятиях же вещей мы имеем гораздо меньшее основание сказать, что мы ими владеем или что определения мысли, комплекс которых они составляют, служат нам; напротив, наше мышление должно ограничивать себя сообразно им и наш произвол или свобода не должны переделывать их по-своему. Стало быть, поскольку субъективное мышление есть наиболее характерная для нас деятельность, а объективное понятие вещи составляет самое суть (Sache), то мы не можем выходить за пределы ее, и столь же мало мы можем выходить за пределы природы вещей (Natur der Dinge)".   

"... сказанного нами, — заключает философ, — будет вполне достаточно для уяснения той точки зрения, согласно которой исчезает отношение, выражающееся в том, что определения мысли берутся только как нечто полезное и как средства".
И еще: "Пронизывающая все наши представления, цели, интересы и поступки деятельность мышления происходит, как сказано, бессознательно (естественная логика)". Ниже Гегель еще раз говорит об "инстинкте здравого смысла" и об "инстинктивном действии естественной логики". (Там же. С. 85, 86, 87, 89).
В своей обычной абстрактно-философской, идеалистической манере немецкий философ высказывает, по существу, правильную мысль, что категории, понятия выражают объективную природу вещей и именно в силу этого они подчиняют себе субъективную деятельность мышления, "владеют нами".

Далее Гегель отмечает, что категории мышления нельзя рассматривать как "формы, которые только касаются содержания, а не составляют самого содержания". (Там же. С. 87):

"Непременная основа, понятие, всеобщее, — пишет он, — которое и есть сама мысль, поскольку только при слове "мысль" можно отвлечься от представления, — это всеобщее нельзя рассматривать лишь как безразличную форму при некотором содержании. Но эти мысли обо всех природных и духовных вещах, само субстанциальное содержание, представляет собой еще такое содержание, которое заключает в себе многообразные определенности и еще имеет в себе различие души и тела, понятия и соотносимой с ним реальности; более глубокой основой служит душа, взятая сама по себе, чистое понятие ¬сердцевина предметов, их простой жизненный пульс, равно как и жизненный пульс самого субъективного мышления о них" ( Гегель. Наука логики. Т. 1, М., 1970. С. 88).

Аналогичные рассуждения можно найти и в Малой логике:

"Утверждать о категориях, что они сами по себе пусты, будет не основательно, поскольку они имеют содержание уже потому, что они определены. Содержание категорий, правда, не есть чувственно воспринимаемое, пространственно-временное содержание, однако последнее мы должны рассматривать не как недостаток категорий, а скорее как их достоинство. Это обстоятельство находит признание уже в обыденном сознании: мы говорим, например, о книге или о речи, что они полны содержания, когда мы в них находим мысли, всеобщие выводы и  т. д. (...) Этим, следовательно, обыденное сознание также определенное признает, что для того чтобы быть содержанием, требуется нечто большее, чем один лишь чувственный материал, и это большее есть не что иное, как мысли, а в данном случае прежде всего категории. При этом следует еще заметить, что утверждение, будто бы категории сами по себе пусты, несомненно, правильно и в том смысле, что мы не должны останавливаться на них и их тотальности (на логической идее), но должны двигаться вперед, к реальным областям природы и духа. Однако мы не должны понимать это движение вперед так, будто благодаря ему к логической идее прибавляется извне чуждое ей содержание, а должны понимать движение вперед так, что именно собственная деятельность логической идеи определяет себя к дальнейшему и развивается в природу и дух" (Гегель. Энциклопедия филос. наук. Т. 1, М., 1974. С. 160).

В этих идеалистических по форме высказываниях заключены важные мысли, которые можно было бы сформулировать так.

Каждая категория — не только момент системы, но и сама является системой более частных категорий и понятий. Она — вершина гигантской пирамиды понятий. И в целом система категорий — это вершина пирамиды всех человеческих понятий. Как с помощью трех десятков букв в алфавите выражается все богатство человеческого языка, так с помощью нескольких десятков категорий выражается все многообразие человеческих понятий и, соответственно, объективного мира.
В "Философии природы" находим замечательное сравнение системы определений (категорий) мышления с алмазной сетью: "метафизика есть не что иное, как совокупность всеобщих определений мышления, как бы та алмазная сеть, в которую мы вводим любой материал и только этим делаем его понятным". ( Там же. Т. 2. М., 1975. С. 21).

Утверждая мысль о естественной системе категорий мышления Гегель ставил задачу осознания, сознательной реконструкции этой системы. "Задача философии, — отмечает он в Малой логике, — состоит лишь в том, чтобы ясно осознать то, что люди издавна признавали правильным относительно мышления.
Философия, таким образом, не устанавливает ничего нового; то, что мы получили здесь с помощью нашей рефлексии, есть непосредственное убеждение каждого человека" (Гегель. Энциклопедия филос. наук. Т. 1. С. 119).

Если сопоставить мышление Гегеля с мышлением другого великого категориолога — Аристотеля, — то можно увидеть такое различие. Для Аристотеля было характерно мышление по типу "противоположное-промежуточное-противоположное", а для Гегеля — мышление по типу "тезис-антитезис-синтез". Аристотель был первооткрывателем первого типа категориального мышления, Гегель — первооткрывателем второго типа категориального мышления).

В неорганической природе реализуется первый тип соотношения категориальных определений (взаимозависимость противоположных сторон).
В живой природе и человеческом обществе к первому типу "прибавляется” второй тип соотношения категориальных определений (взаимоопосредствование).

ГЕГЕЛЬ О СМЕШЕНИИ КАТЕГОРИАЛЬНЫХ ФОРМ

Гегель не раз говорил об ошибках категориального мышления и необходимости его корректировки. Он утверждал даже, что «высшая задача логики — очистить категории, действующие лишь инстинктивно как влечения и осознаваемые духом прежде всего разрозненно, тем самым как изменчивые и путающие друг друга (выделено мной — Л.Б.), доставляющие ему таким образом разрозненную и сомнительную действительность и этим очищением возвысить его в них к свободе и истине» (Гегель. Наука логики. Т. 1. М., 1970. С. 88).
 
В "Науке логики" Гегель подробно рассматривает процесс сознательной реконструкции естественной логики мышления:

"Инстинктивная деятельность отличается от руководимой интеллектом и свободной деятельности вообще тем, что последняя осуществляется сознательно; поскольку содержание побудительного мотива выключается из непосредственного единства с субъектом и доведено до предметности, возникает свобода духа, который, будучи в инстинктивной деятельности мышления связанным своими категориями, расщепляется на бесконечно многообразный материал. В этой сети завязывается там и сям более прочные узлы, служащие опорными и направляющими пунктами жизни и сознания духа; эти узлы обязаны своей прочностью и мощью именно тому, что они, доведенные до сознания, суть в себе и для себя сущие понятия его сущности. Важнейший пункт, уясняющий природу духа, — это отношение не только того, что он есть в себе, к тому, что он есть в действительности, но и того, чем он себя знает; так как дух есть по своей сущности сознание, то это знание себя есть основное определение его действительности. Следовательно, высшая задача логики — очистить категории, действующие лишь инстинктивно как влечения и осознаваемые духом прежде всего разрозненно, тем самым как изменчивые и путающие друг друга (выделено мной — Л.Б.), доставляющие ему таким образом разрозненную и сомнительную действительность и этим очищением возвысить его в них к свободе и истине" (Гегель. Наука логики. Т. 1. М., 1970. С. 88).

В этом фрагменте Гегель говорит о двух ступенях осознания категорий. На первой ступени осознание, по его мнению, протекает стихийно (в сети мышления "завязываются там и сям прочные узлы, служащие опорными и направляющими пунктами жизни и сознания духа"). Это осознание именно в силу своего стихийного характера является неполным, половинчатым. Категории в этом случае осознаются духом "разрозненно" и "тем самым как изменчивые и путающие друг друга, доставляющие ему /духу/ таким образом разрозненную и сомнительную действительность". Здесь Гегель довольно точно схватил самую суть стихийного процесса осознания категорий. В самом деле, при полуосознанном оперировании категориями последние мыслятся разрозненно, не в системе. Отсюда их чрезмерная изменчивость (т. е. "плавание" их значения в весьма широких пределах); отсюда же их путаница (раз категории недостаточно определены в своих границах, возникает опасность их смешения, занятия одними категориями "территории" других). Пока категории не определены в системе, до тех пор они будут многозначны, расплывчаты в своем содержании, до тех пор будет возникать путаница в их употреблении и до тех пор люди будут относиться с недоверием к ним как инструментам мышления.

Гегель как раз и ставит задачу (вторая ступень осознания) "очистить категории", т. е. выявить, открыть, реконструировать систему категорий. Ведь "дух, — отмечает он, — есть по своей сущности сознание", т. е. "знание себя есть основное определение его действительности". В другом месте Гегель поясняет: "имея дело с определениями мысли, которые вообще пронизывают наш дух инстинктивно и бессознательно и которые остаются беспредметными, незамеченными, даже когда они проникают в язык, логическая наука будет также реконструкцией (курсив мой — Л.Б.) тех определений мысли, которые выделены рефлексией и фиксированы ею как субъективные, внешние формы по отношению к материалу и содержанию" (Гегель. Наука логики. Т. 1. М., 1970. С. 91).

Гегель в общем-то правильно ставит задачу: реконструировать стихийно сложившуюся систему категорий мышления. Не изобретать, не выдумывать, не рассуждать по поводу отдельных категорий, а воссоздать бессознательно или полуосознанно действующую в мышлении систему категорий!

ЕСТЕСТВЕННАЯ СИСТЕМА КАТЕГОРИАЛЬНЫХ ОПРЕДЕЛЕНИЙ МИРА (КАТЕГОРИАЛЬНАЯ СТРУКТУРА МИРА)
 
Вопрос о естественной "системе" категориальных определений мира есть прежде всего вопрос о том, откуда берется система категорий мышления, иными словами, есть вопрос об источнике системы категорий, категориальной логики. Этот вопрос неизбежно встает перед исследователем, если он не хочет уподобиться Канту и считать категории чисто субъективными формами мысли, которым в реальном мире ничего не соответствует.

(Логические категории, писал Кант, "суть только логические функции и, как таковые, не дают ни малейшего понятия об объекте  самом по себе" — И. Кант. Пролегомены. М., 1993. С. 113; § 39).

(В скобках замечу, что позиция Канта по-своему сильна и обоснована. Действительно, в чувственном опыте мы непосредственно не наблюдаем объективные аналоги категорий и их как будто нет вне нашего мышления. Кант в известном смысле прав и в вопросе об априорном характере категорий, объявляя их формами мысли, существующими изначально, до всякого опыта. В самом деле, категории мышления как сознательно употребляемые понятия формируются на  протяжении многих поколений людей в процессе их практической и познавательной деятельности и каждое поколение застает их как бы в готовом виде в тех или иных формах языка, в накопленном знании. Кант уловил факт изначального  присутствия категорий в мышлении отдельного человека, но не мог правильно объяснить его, так как стоял на точке зрения индивидуального человеческого познания, будучи далек от понимания действительной роли общественно-исторической деятельности людей в формировании категорий мышления. Эта узость Канта помешала ему также увидеть объективный источник категорий. Он просто устранился от решения этого вопроса, объявив вещь в себе непознаваемой).

Из всех философов прошлого наиболее выдающихся результатов в исследовании категорий достигли Аристотель и   Гегель. Аристотель был создателем учения о категориях, категориологии. Гегель — его наиболее крупным продолжателем. И оба они были убеждены в том, что философским понятиям-категориям соответствуют определенные стороны объективной реальности, категориальные определения, присущие самим вещам.

Так, Аристотель говорил о категориях не только в субъективном смысле, как о родах сказываемого, но и в объективном смысле, как о родах или видах сущего. Причем понимание категорий во втором смысле было определяющим в его учении.
Аристотель не отделял объективно существующие категориальные определения от самих вещей.

Примерно так же понимал категории и Гегель. Возражая Канту, он писал: "Естественному сознанию должно казаться очень странным утверждение, что можно рассматривать категории только как принадлежащие нам (как субъективные), и в этом утверждении, несомненно, есть нечто в самом деле неприемлемое". Далее Гегель делает важное заявление: "Хотя категории (например, единство, причина, действие и т. д.) принадлежат мышлению как таковому, из этого отнюдь не следует, что они лишь наши определения, а не определения также самих предметов. Но таково именно учение Канта, и его философия есть субъективный идеализм" (Гегель. Энцикл. филос. наук. Т. 1. С. 159; § 42).

В другом месте Гегель характеризует категориальные определения как "определения абсолютного, как метафизические определения бога" (Там же. С. 215; § 85).
В "Науке логики" он пишет: "Объективная логика непосредственно занимает место онтологии — той части указанной метафизики (Х. Вольфа и его последователей — Л.Б.), которая должна была исследовать природу ens (сущего) вообще; "ens" охватывает как бытие, так и сущность" (Гегель. Наука логики. Т. 1. М., 1970. С. 118).

А вот что пишет немецкий философ об объективной диалектике: "Все, что нас окружает, может рассматриваться как пример диалектики. Мы знаем, что все конечное, вместо того чтобы быть прочным и окончательным, наоборот, изменчиво и преходяще, а это и есть не что иное, как диалектика конечного, благодаря которой последнее, будучи в себе своим другим,  выходит за пределы того, что оно есть непосредственно, и переходит в свою противоположность... Мы говорим, что все вещи (т. е. все конечное как таковое) предстают перед ее (диалектикой — Л.Б.) судом, и мы, следовательно, видим в диалектике всеобщую непреодолимую власть, перед которой ничто не может устоять, коль бы обеспеченным и прочным оно себя ни мнило... Диалектика, далее, имеет силу во всех отдельных областях и образованиях природного и духовного мира. Так, например, она  проявляется в движении небесных светил. В данный момент планета находится в определенном месте, но ее "в себе" заключается в том, чтобы быть также в другом месте, и она осуществляет это свое инобытие тем, что движется. Физические стихии также оказываются диалектическими, и метеорологический процесс есть проявление их диалектики. Тот же принцип образует основу всех других процессов природы, и он же гонит природу подняться над собой" (Гегель. Энциклопедия философских наук. Т. 1. С. 208; § 81).

Думаю, достаточно приведено прямых и косвенных свидетельств того, что Гегель признавал объективное существование категориальных определений (в самих вещах) наряду с  категориями мышления. Следует, однако, заметить, что в силу ограниченности, вытекающей из проповедуемого им идеализма, Гегель не мог до конца последовательно провести свой объективизм в отношении категориальных определений мира. Отстаивая принцип тождества мышления и бытия, субъективного и объективного, немецкий философ неизбежно должен был в той или иной степени субъективизировать, одухотворять бытие, т. е. рассматривать его как объективированное мышление, называя в разных контекстах то духом, то идеей, то богом. На самом деле понятия-категории являются отражением объективных категориальных определений мира. Во всяком случае они вторичны  по отношению к последним.

Для Гегеля же понятия-категории и объективные категориальные определения соответственны друг другу или даже совпадают. Разница вроде бы небольшая. Но в ней вся суть. Представляемая здесь точка зрения, как бы сказать, скромнее гегелевской. Полагая, что наши понятия-категории более или менее верно отражают объективные категориальные определения мира, я, однако, не считаю, что познал исчерпывающим образом эти объективные определения, что знаю о них все. У Гегеля  же получается, что если мы будем мыслить как он, то познаем истину в последней инстанции, исчерпывающим образом, т. е. будем владеть абсолютной истиной. Философ исходит, как уже говорилось, из принципиальной установки, что объективные категориальные определения и наши понятия о них совпадают или соответствуют друг другу. Это есть не более, как нескромность, высокомерие идеалиста, который мнит себя равным вселенной. Это есть также и самый настоящий догматизм. Ведь только догматики считают, что они владеют абсолютной истиной, знают все о предмете.

Правда, как творчески мыслящий философ, Гегель в большинстве случаев не был догматиком, вернее, был своеобразным догматиком, как это свойственно художественным натурам. Он был художником в философии. А художникам, даже великим, свойственны порой преувеличения, абсолютизации. Идеалистическая концепция Гегеля это в известном смысле художественно-философская концепция. Так к ней и надо относиться.

(Интересно замечание Гегеля в "Лекциях по истории философии о  том, что философия  Шеллинга  сродни  религиозной  поэзии  и  как "поэзия  качается  между  всеобщностъю понятия и определенностью,  безразличием образа;  она — ни  рыба  ни  мясо,  ни  поэзия,  ни философия" (Гегель.  Соч.,  Т.  11. С. 483). Эта характеристика в  известном смысле относится и к учению  самого  Гегеля.  Только  в отличие от него я не стал бы изображать художественно-философский  подход (по крайней мере, его самого) как "ни рыба, ни мясо", т. е. в негативном смысле).

В  истории философии кроме концепций Аристотеля и Гегеля была, пожалуй, еще одна концепция, имеющая прямое отношение к рассматриваемой проблеме. Речь идет об учении о первичных качествах. На первый взгляд кажется странным обращение к этому учению. В самом деле, какое отношение оно имеет к проблеме объективных категориальных определений мира? Если судить об указанном учении по его названию, то никакого. Так обычно и думают философы. Во всяком случае Гегель в своей категориологии никак не упоминает о концепции первичных качеств. Думается, здесь мы имеем дело с исторической несправедливостью, которую надо исправить и  воздать должное учению о первичных качествах как важной ступени в осознании философами и учеными факта существования объективных категориальных определений мира.

Если у Гегеля вопрос об объективных категориальных определениях мира несколько затушевывается из-за искусственного навязывания миру мыслительных определений, то у Локка (а именно у него учение о первичных качествах получает наибольшее развитие) я нахожу подлинно объективистское (в хорошем смысле этого слова) представление о первичных категориальных определениях. Неважно, что он называл их "качествами". Простим ему эту терминологическую вольность. (Тем более, что такое употребление слова "качество" имеет солидную традицию, идущую еще от Аристотеля — см.:  Аристотель. О душе.  418а 10-19, 428b 20-25). Важно то, что под "качествами" Локк имел в виду всякие определения реальных объектов. И когда он говорил о первичных качествах, то имел в виду то, что я называю "объективными категориальными определениями". Давайте присмотримся к локковскому списку первичных качеств. В разных контекстах упоминаются форма, строение, движение, покой, объем, число, величина, протяженность, расположение частиц, продолжительность или длительность, плотность. (См.: Локк. Соч., Т. 1, М., 1985. С. 184, 186, 187, 189, 192,  286, 350).

Как видим, все они — знакомые категориальные определения (в собственном виде или в частном выражении). Кроме того, объективный статус у Локка имеют  такие категориальные определения, как "тело", "частица", "материя", "целое", "часть", "причина", "следствие", "необходимость" (в значении объективно действующей "силы".

Примечание. "Действующие силы,  вообще не имеющие ни мысли,  ни хотения,  бывают необходимыми движущими силами во всякой вещи" — Локк. Соч.  Т. 1. С. 291).

Перечисленные выше первичные качества имеют по Локку различные модификации или, точнее сказать, распадаются на различные виды ("модусы", как он говорит). Так, о конечном и бесконечном Локк говорит как о модусах количества, о времени как о модусе продолжительности и т. д. Вообще, следует сказать, что Локк имел довольно-таки развитое учение об объективных категориальных определениях. И сердцевиной этого учения является учение о первичных качествах.

Теперь отмечу недостатки учения о первичных качествах в аспекте связи с проблемой категорий и категориальных определений мира. Философия Д. Локка была по преимуществу эмпирической и именно поэтому его учение о первичных качествах передает лишь ограниченное представление о категориальной структуре мира и ее отражении в сознании человека. В чем состояла эта ограниченность?
 
1. У Локка отсутствовало понятие о системе объективных категориальных определений мира. Они все время упоминаются им в порядке простого перечисления или отдельно. Правда, Локк активно использовал представление о видах или модусах первичных категориальных определений, что указывает на зачатки системного, классификационного, категориально-логического подхода.

2. Учение о первичных качествах явным образом страдает неполнотой охвата объективных категориальных определений. Практически остались без внимания такие категориальные определения, как случайность, возможность, действительность, деятельность, противоречие, развитие, становление. Целый ряд категориальных определений, хотя и рассматривались Локком, тем не менее остались за пределами собственно учения о первичных качествах (например, "причина", "закон", "необходимость). Концепция первичных качеств сама в себе несла узкое содержание. К первичным качествам нельзя было отнести названные и многие другие категориальные определения, также являющиеся реальными и первичными.

3. Учение о первичных качествах ориентировалось практически лишь на объяснение неорганического мира. Локковские первичные качества — это частные определения материи и движения, причем лишь неорганических форм материи и движения. (Вот почему Локк не рассматривал "организм", "развитие", "становление", "деятельность", "поведение" и все другие сложные категориальные определения, характеризующие мир живой природы и человеческого общества в их самости).

Нужно также иметь в виду, что Локк, как все эмпирики, на дух не переносил категориальный подход. Для эмпириков последний был, говоря словами Гегеля, всего лишь “вращением” “в пустых абстракциях”.

К Локку же можно отнести упрек, который бросил Гегель в адрес эмпиризма. “Основная ошибка научного эмпиризма, — писал немецкий философ, — состоит всегда в том, что он, пользуясь метафизическими категориями — материя, сила, одно, многое, всеобщность, бесконечность и т. д. — и руководствуясь такими категориями, пользуясь формами умозаключения и исходя из них как из предпосылок, не знает при этом, что он сам содержит в себе метафизику, сам занимается ею; он, таким образом, пользуется этими категориями и их сочетаниями совершенно некритично и бессознательно.” (Гегель. Энциклопедия филос. наук. Т. 1, М., 1974. С. 149 [§ 38])

КАТЕГОРИАЛЬНАЯ КАРТИНА МИРА

Вопрос о картине мира весьма не прост. Все мы интуитивно понимаем, что означает выражение "научная картина мира". Оно родилось скорее всего как антитеза религиозному пониманию мира, религиозной картине мира. Но когда речь заходит о картине мира в философском смысле, то возникают всякого рода вопросы. Главный вопрос такой: существует ли особая философская картина мира, отличная от научной? Положительное решение вопроса напрашивается как будто само собой. Если философия — мировоззрение (буквально "воззрение на мир"), с этим согласны многие, то она не может не быть картиной мира. И если философия отлична от науки, то и философская картина мира не может не отличаться от научной.

А. Гулыга в книге "Гегель" дал наглядную интерпретацию гегелевского взгляда на философию как категориальную картину мира. Эта интерпретация заслуживает того, чтобы привести ее здесь полностью:

"По мысли Гегеля, система категорий, построенная по принципу субординации, соподчинения понятий, есть форма истины. Простой механический набор понятий не передает всей сложности реальных отношений, их взаимообусловленности и взаимопереходов. Задача философии — обнаружить эту реально существующую систему отношений, лежащую в основе как бытия, так и тождественного с ним сознания.
Система категорий дает возможность понять не только мир как целое, но и каждое его наиболее общее отношение, выражаемое той или иной категорией. Поскольку категории выражают связи предельной общности, они не могут быть определены через род и видовое отличие. Их можно осмыслить только в сопоставлении друг с другом, т. е. в определенной системе, каждое звено которой связано с предыдущим и последующим. Подобная система позволяет охватить единым взором и всю действительность, и ее существенное отношение.

Здесь уместна следующая аналогия. Представим себе картину великого художника, разрезанную на куски. Каждый ее фрагмент, взятый в отдельности, говорит о мастерстве автора и заставляет подозревать грандиозность целого, но полностью все это можно почувствовать лишь в том случае, если все разрозненные части картины будут сложены в определенном порядке. Только тогда мы поймем в полной мере и весь шедевр, и каждую его деталь.

Конечно, Гегель был далек от мысли, что система философских категорий может передать все богатство реальной действительности, эта система отражает лишь самые основные, самые общие связи развивающейся действительности. Философия изучает не мир в целом, а мир как целое.

Анатоль Франс однажды остроумно заметил, что философская теория мироздания столь похожа на мироздание, как глобус, на котором нанесены одни только долготы и широты, был бы похож на Землю. Франс хотел высмеять идею философской системы, но между тем он правильно схватил ее суть: она дает человеку ориентиры столь же реальные, как параллели и меридианы, которые, хотя и не проведены на Земле, тем не менее являются не просто выдумкой и помогают человеку осваивать мир" (Гулыга А. Гегель. М., 1970. С. 93).

Гегель, как известно, был одним из немногих в истории мировой философии, кто оставил после себя развернутую категориальную картину мира.

ГЕГЕЛЬ: РИТМ СООТВЕТСТВИЙ В ПОСТРОЕНИИ КАТЕГОРИАЛЬНОЙ ЛОГИКИ

После Аристотеля философская мысль пришла в известный упадок и лишь начиная с эпохи Возрождения она вновь стала набирать силу. Мыслители все больше и больше влезали в "кухню" категорий и поневоле наталкивались на связи-соответствия между ними. Интересные мысли-догадки были высказаны Николаем Кузанским, Спинозой, Лейбницем, Кантом... Однако только у Аристотеля Нового времени — Гегеля — мысль о соответствиях заняла одно из центральных мест, стала руководящей нитью исследования и систематизации логических категорий.

В "Науке логики" совершенно  четко  обнаруживается определенный ритм, периодичность построения материала, изложения проблем. Соответствия имеются и между тремя отделами логики и внутри отделов между подразделениями (семействами категорий). Они пронизывают сверху  донизу все здание гегелевской логики. Немецкий философ нередко прямо указывал на те или иные соответствия. Вот несколько примеров:

"определенное количество есть наличное бытие количества, а чистое количество соответствует (!!! — Л.Б.), напротив, бытию, степень же — для себя бытию" (Гегель. Энциклопедия философских наук. Т. 1, М., 1974. С. 247 (§ 101)).
“Отношение с собой в сфере сущности есть форма тождества, рефлексии-в-самое-себя; последняя заняла здесь место непосредственности бытия; обе суть одни и те же абстракции отношения с собой” (Там же. С. 268 (§ 113)).

“Так как субстанциально во всем этом одно и то же понятие, то в развитии сущности встречаются те же самые определения, что и в развитии бытия, но в рефлектированной форме. Таким образом, вместо бытия и ничто выступают теперь формы положительного и отрицательного”. (Там же. С. 269 (§ 114).

“Тождество есть прежде всего то же самое, что мы рассматривали как бытие, но это —бытие как ставшее через снятие непосредственной определенности и, следовательно, бытие как идеальность” (Там же. С. 271 (§ 115).
“Определенность, как таковая, принадлежит к бытию и качественному; как определенность понятия она есть особенность” (Гегель.  Наука логики. Т. 3, М., 1972. С. 40.

“Но что понятие дано в суждении как явление, поскольку его моменты достигли в суждении самостоятельности, — этой внешней стороны больше придерживается представление”. (Там же. С. 63).

“Суждение есть вообще наличное бытие или инобытие понятия”. (Там же. С. 64).

“Субъект без предиката — это то же, что в явлении вещь без свойств, вещь-в-себе, — пустое неопределенное основание; как таковой, субъект есть понятие внутри самого себя, которое становится различенным и определенным лишь в предикате; предикат, стало быть, составляет сторону наличного бытия субъекта. Благодаря этой определенной всеобщности субъект находится в соотношении с внешним, открыт для воздействия других вещей и в силу этого вступает в действие, направленное на них”. (Там же. С. 65-66).

“...конечное изменяется, оно становится чем-то иным; в сфере сущности оно явление, и положено, что его бытие состоит в том, что в нем отражается нечто иное”. (Там же. С. 93).

“Как объективность она (идея —Л.Б.) имеет в самой себе момент внешности понятия и есть поэтому вообще сторона конечности, изменчивости и являемости”. (Там же. С. 213).

Нужно, правда, отметить, что установленные Гегелем соответствия носят порой искусственный характер или понятны, объяснимы лишь в рамках его системы логики. И все же Гегель выявил немало объективных соответствий. Возьмем, например, такое его высказывание: "Своим качеством нечто противостоит иному, оно изменчиво и конечно" (Гегель. Наука логики. Т. 1, М.,  1970.  С. 169). Здесь сопоставляются сразу четыре категориальные формы: специфическое (а "качество" с эпитетом "свое" употребляется именно в этом значении), противоположность, изменение и конечное.

Гегель не раз указывал на соответствие случайности и явления, случайного и внешнего, случайности и конечности, изменения (в одном месте он характеризовал случайность как “сферу возникновения и прехождения" (Гегель. Наука логики. Т. 2, М., 1971. С. 204. Примечательно, что еще Цицерон сказал нечто подобное:  "слепой случай" — "друг  изменчивости  и враг  постоянства" — Цицерон. Философские  трактаты,  М., 1985. С. 114).
_____________________________________

Начало: пост 1. Гегель. Противоречия гегелевской философии. См.: http://www.proza.ru/2019/10/14/632
Продолжение: пост 3. Гегель. Качество - мера - количество. Критика. См.: http://www.proza.ru/2019/10/26/715