Старые тетради 1. Поезд в жаркое лето

    Ещё побаливает голова от грандиозной пьянки после философии, ещё в ушах напутствия предков, слёзы маман, ещё в голове совсем "городские" мысли вроде "послезавтра футбол, надо билеты достать...", потом вдруг спохватываешься: "Ах, я совсем забыл, что уже еду. Завтра утром проезжаем Ставрополь, к полудню будем в Элисте..." Постукивают колёса, заунывно поют какие-то болваны в соседнем купе под гитару, проносятся с грохотом встречные поезда. Мысли, запоздалые сомнения ...
     Может, не стоило, ехать сюда, а записался бы в тот отряд, что по области? Все друзья там, потому как Максим Гаврилыч их не отпустили. А эти... Хамьё да и только. Бог даст, в работе оботрутся…
     Разложить постель, подремать? Мудрено уснуть, когда в твоём ку¬пе эта трепотня, а в соседнем - однозвучное бряканье гитары... Скучно быть среди чужих.
     За окном сумерки. Недавно был Таганрог, симпатичный такой вокзальчик, а сейчас...Так, перелески кончаются, тянутся какие-то лабазы, склады чугунных болванок, кажись, Ростов - батюшка на подходе! Да, вот домишки, потом мост, проезжаем под ним, сверху - ярко освещённый трамвай. Конечно же, оживление в зале... Да, два с лишним месяца будем видеть только верблюдов, да, возможно, кобыл, пить кумыс...
     Вот и проехали. Лабазы и склады, постепенно редея, исчезли вовсе, и снова понеслись по обеим сторонам чёрные лесополосы...
Покурить бы. Пока сигареты есть, а там, видимо, придётся с "БТ" на кизяк переходить или местную махру пользовать.
     Первое купе завешено одеялом. Исцарапанные икры, стёртые сандалии, наверное, сынишка проводников. Муж и жена, усталые, пожилые лица. Из года в год одно и то же - грохот колёс, чай пассажирам, боязнь пережечь какую – нибудь буксу... Не самая приятная работа.
     Дверь в тамбур. Ох, холера ясна, эти вечно открытые двери! Их всюду надо прихлопывать, во всех поездах - от "Голубого экспресса" до этого спецэшелона из старых-престарых, вагонов. Обшарпанная дверь, бьющий в нос запах поездного сортира, грохот тамбура. Здесь хорошо! Свежий воздух, настоянный на полевых травах, еле слышный привкус дымка от тепловоза. Хорошо!
     Народ уже здесь. Олег тоже. Так он вроде начитанный, фразы из Стругацких вворачивает, опять же выражовывается гладенько. Ну~ну, посмотрим, что он такое. Будет хоть с кем душу отвести. О чём это они?

     Обычная трепотня...

- Да, пьянка - погана штука,- встрял неизвестно откуда взявшийся старичок. От у нас, не сбрехать бы, в году пятьдесят девятом работав, фамилию забув, чи то Иваненко, чи то Коваленко, ну то ладно. Так пив он безбожно . Багато пив. Раз до того набрався,  шо посчитали его мёртвым. Правда, правда! Ну, глянули - пульсу нема, та й очи не открывае, и холодный весь. Повезли его в морг. Сгрузили, раздели, та й поклали на стол.
     А оно зимой было, холодно, так вин полежав трохи, та й, наверное, отошёл. Отошёл то он отошёл, та полностью до сознания не дошёл - хмелю ще в голови багато. А в то время в той больнице бабка померла. Ну, понесли её в морг, подходять до дверей - шо таке, за дверями шум, та не просто шум, а матюки, ну, думають, якийсь труп сбесился! Бросили они ту бабку, вызвали милицию, а як сказать, не знают. Сказали, что хулиганство, а там хай сами разберутся. Ну, те приехали, до дверей сразу - слышно, шо командують, вроде як в армии. Думають: дай подивимось, шо ж таке. А той Иваненко, чи як его, всех мёртвых, шо там были, выстроил в шеренгу, переднего лобом до дверей поставил, та й на них командує. От милиционер только двери до себя, а вся шеренга прямо на него, як солдатики. Ото смеху было! А лейтенанта после того год у психбольнице лечили. Правда, вскорости той Иваненко, чи як его, помер. По - дурному помер. Жинка в тот день сама немного подпила, та и забыла ему, як он уснул, верхнюю пуговку на горле расстегнуть. Он и задохся. По - дурному помер. Ото и вы, хлопци, не пейте, бо водка це така штука, шо враз сгубит. Не надо пить, лучше там с дивчатами в кино сходите, или на танцы, конфет ей купите. Не надо пить!

     Дед докурил и ушёл. Любопытный старикан. Откуда он здесь, в этом эшелоне?
- У девиц мастером,- сказал Олег. Все законы знает, всю жизнь по стройкам мотался. Не то, что наш пацанчик.
- Ах, месье, - поехидничал я. Вы едете в необжитые места, влекомый великим и могучим чувством, имя которому романтика. А то, что получите за своё от зари до зари вкалывание пусть и не жалкие, но всё же гроши, тогда как рядом работающие вечно пьяные шабашники загребут ого-го, то я скажу вам, мсье, что это мелочь. Да-да, мелочь. Суть не в этом. Суть в том, что...
     Не дослушал, расшаркался и ушёл. Бог с ним. Весьма возможно, что он самое обычное трепло. Оботрётся. В работе дружной, порой чертовски тяжёлой, но почти всегда весёлой, человек как-то облагораживается, с него сходит нагар, ржавчина и, бывает, что сверкнёт он новой, доселе не известной гранью. Впрочем, иногда под нагаром и ржавчиной скрывается и дерьмо. Бывает...
     Всё так же бежали мимо чёрные лесополосы, за которыми изредка белели скирды. Неисчислимый рой огоньков на горизонте...
     Почему же я всё-таки, еду снова, на сей раз в такую даль? Впрочем» дело не только в расстоянии, сколько в глуши. Хорошо, если будем где-то в селе. А если нет?
     Боже, как мы огрубеем, оскотинимся! Как долго я буду смывать грязь с интеллекта! Как долго буду возвращаться к цивилизации!
     То, что не заработаем ни фига, тоже прекрасно сознаю. Димка, командир, сволочь. В прошлом отряде комиссарил. Сачковал по-чёрному. Всё работёнку полегче выискивал. А в апреле его этот Иванский из студкома предложил нам на собрании. Я пробовал было сказать про него, да наших не было, одни первокурснички. Начали авоськать да небоськать. Я плюнул на всё и заткнулся. Вот и выбрали командиром Димочку. А Иванскому всё равно уже не быть в штабе, на днях диплом получил, кажется, в райком берут. Последняя пакость.
     Так почему ж я всё-таки, еду? За романти¬кой? За туманом и за запахом, хи-хи, дерьма?
     Самому себе, пожалуй, можно сказать. Хочу быть в деле, быть колёсиком и винтиком машины, делающей полезные вещи. Хочу уже сейчас проявить себя в Деле. Ведь кто знает, что предстоит после окончания... Унылое корпение над тетрадями с идиотской ахинеей своих ученичков? Или тоскливое выискивание в разных источниках материала для диссера?
     Конечно, я сейчас, где надо и где не надо, сыплю вычитанными книжными фразами, так сказать, паролями для посвященных, люблю тех, кто красиво говорит, вроде Додика с его компанией. Но всё их отличие в том, что они не познали по-настоящему ничего из того, чем сыплют к месту и не к месту. Вся их мудрость держится на нескольких клёвых фразах, взятых из того, что прочитать ПОЛОЖЕНО. Конечно же, им непонятно, почему народ  едет чёрт знает, куда, чтобы жить иногда и в собачьих условиях, кормить комаров, месить грязь, жариться на солнце. Не понять им, беднягам, что суть и корень этого - в постоянном недовольстве собой и миром, в желании переделать себя и мир, впрочем, что долго трепаться... В таком возрасте элементарно стыдно сидеть на шее!
     Никогда они не узнают прелести подъёма затемно, умывания колодезной водой, кислого молока с чёрным хлебом. Даже полуденная пыль¬ная буря, и та по-своему хороша.
     Лежишь в бараке, за стенкой астраханец свищет, и пыли в воздухе, пылищи - тьма. Золотистая, она оседает на пол, на постели, в рот храпящего соседа, на отутюженный выходной костюм... Не узнают они прелести степи под вечер, когда нет жары и пыль улеглась, и мухи не докучают... Не узнают они и прелести деревенских куколок, среди которых попадаются такие экземпляры, что. .
- Эй, Санчо, ти что, заскучьяль?
А, Элька. Симпатичная немочка. Как-то сидел с ней рядом на лекции. Явно не синий чулок. В перерыве хи да хи, смотрит в рот, понимание с полуслова. Хороший они народ. Весёлые, живые, не ханжи, но и не распущенные. Как-то у них всё и красиво и умно, и естественно выходит.
- Нет, Элька, что ты...Я не скучаю. Рановато ещё скучать (она, конечно, улыбнулась). Просто задумался над проблемами жизни. С тобой такое бывает?
- Та коньешно.  Мнье, это, говорили, что ты стихи пишешь. Даже на материалистической диалектике.  Тебя ешчо прьеподавател вигнал.
- Да, было дело. Но ты знаешь русскую поговорку на этот счёт?
- Нье знаю.
-"Кто старое помянет, тому глаз вон".
- А, это мы уже записали на уроке руссково языка.
- Ну, вот. А на экзамене он поставил "пять", не стал отыгрываться.
- Хороший человьек.
- Как все...
     Ей явно хотелось спать, она протёрла слипающиеся глаза, шутли¬во, по-мужски, сунула мне руку, улыбнулась и ушла, покачивая джинсо¬выми бёдрами.

     ...Поезд постукивает...Та-дах, та-дах, та-дах.... Тра-та-та~та- тах-тах, та-дах,та-дах... Ага, подъезжаем к станции. Тусклый фонарь, грязный асфальт, хотя нет, асфальт чистый, хотя это мелочь.,. О чём это я думал, никак не вспомню... Дремота одолевает. Спать бы пора. А, ладно, подышу ещё свежим воздухом.
Вспомнилось вдруг, как с Рыбой учили Гюнтера русскому языку. Рыба держит перед ним сигарету, спрашивает:"Вот это - что такое?" Гюнтер ему: "Окурок". Рыба этаким менторским тоном:"Нет, это називаєте¬ся по - другому. Это называется  -  бы-чок!". Гюнтер вспыхивает: "Та ньет, бичок это я знаю, бичок это... ну  вот (прикладывает пальцы ко лбу)  бу - у-у!..."
Не соскучишься с ними. Через месяц этот самый Гюнтер матерился, как шахтёр. Правда, иной раз путал, где что можно. Математичке раз такое выдал...
Дверь открылась. Кто бы там? А, проводник. С ним ещё потрепать¬ся? Прикуривает...
- Этот эшелон в Донецке формировали?
- Нет, в Ростове. Перед самым отпуском в этот чёртов рейс загнали.
Первый раз в Элисте. Посмотрю хоть, что за столица такая...
- В отпуск куда-нибудь едете?
- Та ну его в баню. И так дома не вижу. Считай, всю страну объехал. В Сибири ездил, в Таллин ездил, на воркутинском работал. Раз даже в это,... ну где космодром...
- Байконур?
- Ну, где-то туда груз вёз. Контейнеры, маленькие, вроде как ящики с конфетами. А охраны до чёрта. Одеты в рабочее, а чую, что парни - ого! Чего-то там про книги спорили, какого-то Кафка обсуждали, я не допонял...Оно если б было время для книжек, а то всё в рейсе, а до¬мой приедешь – огород, хозяйство...
- Надоедает ездить?
- Да как тебе сказать... Работа она и есть работа. Тяжело, конечно, особенно, зимой, а так - так даже интересно. Всю страну видишь, смотришь, где, что и как... В Сибири красиво. Жаль, что тайги всё меньше, рубят её, бедную, рубят и палят, что детям оставим? Ближе к Байкалу все станции лесом забиты, всё в порты идёт – в Находку, в Совгавань. Гребут, как перед смертью. До Москвы далеко, здешнее начальство близко. А ему что – наворовать, домик где – то в Крыму построить, да и привет, ребята! Коммунизм не за горами, а мы, как тот грузин, за горами!
     ...Он стоял на подножке у открытой двери и только отклонялся в тамбур, когда шли встречные. За открытой дверью стремительно неслись чёрные перелески, гулко отражая грохот вагонов. Так же роились далё¬кие огоньки. Медленно по ходу поезда поворачивались звёзды...
-    В том рейсе намучились,- продолжал он,- так сейчас хай жинка по¬спит, я пока подежурю. Думали, тот рейс последний, дак Степан, что с этого вагона, гад, запил. Поставили нас, бо некому было, отозвали из отпуска. Ну, двое суток позже пойду - то ерунда. Надо так надо. Завтра днём будем на месте. А вас что, работать туда везут?
- Мы сами едем, а не нас везут.
- То понятно. Так вам и платить будут как рабочим, или как?
Н-да, вопрос сложный. В самом деле, как-то к нам отнесётся дирекция Межсовхозстроя? Будут ли заваливать материалами, или на голодном пайке?..
- Должны бы. Посмотрим.
    - А ты сам в техникуме учишься?
- Та нет, в местном ликбе..., то есть, в университете. Биофизиком
буду.
- Трудно учиться?
- Поначалу да, потом привык. Сейчас легко.
- А поступал как?
- Да нормально вроде бы, как положено.
- Трудно поступать было?
- Сейчас вспоминаю, кажется, что легко...
- А тогда было трудно?
- Да, тогда было трудновато. Но ничего, всё сдал хорошо. Повезло с билетами.
- Не учил бы - не повезло.
- А, не говори. Порой учишь-учишь, а билет попадётся поганый - и завалишь.
- Это ты после первого курса едешь сейчас?
- Нет, уже после второго. В то лето тоже ездил в стройотряд. Нормально.
- А, так уже не первый раз...Ну что ж, как как говорится, желаю успехов. В труде и личной жизни...
-   Спасибо. Вам также.
     Он вздохнул, швырнул окурок в грохочущую тьму и захлопнул дверь.  Потом посмотрел на часы, поднялся в тамбур, стал что-то чинить, под¬кручивать какие-то краны... Я пошёл к себе.
     ...Приятно спать в поезде. Колёса постукивают: та~дах, та-дах, та-дах... Слегка качает. Следующая ночь будет на месте. Как-то там всё сложится? А, бог с ним. Сейчас ещё рано думать. Сейчас надо по¬спать. Через два месяца, так, это через примерно через 1500 часов будем по этой же дороге ехать обратно. Овеянные славой. Хи-хи-хи. Не смешно.
     А за окном темень. И так же несутся навстречу поезду чёрные лесополосы. Лишь мелькнут аккуратные клинья огородов путевых обходчиков, да отпечатается в памяти чья-то ярко освещённая дверь, за лёгкой занавеской которой - смутные силуэты людей, жизнь которых на долю секунды вошла в твою, чтобы стремительно умчаться от тёмных вершин деревьев, несущихся навстречу.
- "Тьгуммм!  - отражается от лесополос липкий гудок тепловоза.Мысли немножко путаются. Если бы в соседнем купе не бренчал кто-то на одной струне...  Ерунда, а неприятно... Завтра тяжёлый день. Устройство, прочие хлопоты. Ох, терпеть не могу. Скорей бы к делу...
- Та-дах, та-дах, та-дах...

1973г.