Благодать

Благодать… 4 утра, лето. Кто-то отдыхает «культурно», кто-то спит и видит третий сон, а у меня спина ломит…Зато в кармане семь сотен, только что честно заработанных мною. Да, для кого-то это в магазин раз сходить, а для нашего городишка это весомые деньги. Пол часа домой, на свежем воздухе, душ, постель и на попятной: отличие только одно, что я буду грузить, разгружать: коробки, мешки или что покрупнее. Сколько я уже не отдыхал? Неделя? Месяц? Нее… лучше не думать, иначе в голову лезут тупые мысли, жалко становится свою жизнь, мне двадцать восемь, а все грузчиком пашу и большего не светит.
Вот и родной подъезд старой хрущёвки, эх, так задуматься, ведь этому дому и лет больше, чем мне. Отец часто рассказывал, с неподдельной гордостью в глазах, о том, как получил здесь квартиру, но время шло, и теперь это не престижное жилье, а халупа, которую снести только осталось. Наверное, даже хорошо, что не дожил он до этого момента… мой отец был хорошим человеком, до сих пор им горжусь и стараюсь быть похожим на него.
Черт, да что ж ты скрипишь так, долбаная дверь, как не аккуратничай, все равно издает звуки голодного кошака. А на столе ждет горячий суп с парой ломтей хлеба, заботливая у меня мать, ни разу я не оставался голодным, вернувшись домой.
Не успел я приступить к долгожданному ужину как дверь на кухню отварилась и нарисовался братишка.
– Ты чего не спишь до сих пор? – сделал строгую мину я, любил построить из себя строгого, не скрою.
На глазах его блеснули еле заметные слезы:
– У матери сегодня снова был приступ, Семен, я думал все…– он сел напротив и быстро взял себя в руки.
– Твою мать, как так-то, – врачиха же говорила, что эти таблетки точно помогут, на все сто…
– Семен, ну ты же понимаешь, что херня все это, тут врачи бараны-баранами, в краевой, вспомни, говорили, что все вопрос времени, таблетки только облегчают…
– Юрка, я понимаю, что облегчают, но стоят они в три раза дороже, чем прошлые, в три! Хоть на йоту должны же быть лучше, а по факту та же хрень, только с боку. Как она? Спит давно?
– Еще с шести вечера, я периодически захожу, проверяю – дышит ли, еле тебя дождался. Семен, может есть какой-то вариант работать тебе днем, а вечером возвращаться?
– Ты же знаешь, что в ночные хоть платят нормально, днем, что был, что не был. Договаривались же с тобой, ты что думаешь, я мать меньше твоего люблю?
– Да не об этом речь, можешь ссыклом меня обозвать, но я боюсь, что наступит момент, а я ничего сделать не смогу.
– Нет ничего зазорного в том, что боишься за своих родных, не неси чушь.
– Давай я на работу устроюсь, будем поочередно дежурить возле матери, – в глазах Юры было отчаяние, это рвало мне душу…но что я мог сделать.
– А школа как?
– Толку от нее, закончу в этом году девятый и на работу.
– Слушай, я отвечаю, когда-нибудь в морду тебе заеду, сколько раз тебе говорить, учишься одиннадцать и чешешь в институт.
– Какой на хрен институт? Тут мать чуть ли не при смерти, а я об учебе должен думать.
– Да, должен, ради себя, ради меня, ради матери, в конце концов, хочешь загнуться в этом гадюшнике, как я? Прожить тупо и бессмысленно? Я костьми лягу, сдохну на этих сраных подработках, но тебя из дерьма вытащу.
– А что, если я не хочу? Чего ты за меня все решаешь?! – он надул губы, что кисейная барышня, меня это, честно сказать, немного взбесило.
– В свое время, за меня никто не решил… – вали спать, короче, завтра школу не вздумай проспать, иначе башку отвинчу, услышал меня?
– Услышал – буркнул он с досадой.
– Все, давай, доброй.
– И тебе.
Поужинав, я заглянул к матери: дышит родная, ну и слава Богу… Если бы ты знал Юрка, как мне это душу рвет, как разреветься хочу. Но нельзя… я отцу, когда он помирал, обещал, что не брошу вас в беде, в гроб лягу, но не брошу.
Телефон завибрировал и разбудил меня, яркий свет бил в лицо. Сколько же сейчас времени? Десять утра. На дисплее телефона моргает значок непрочитанного СМС.
– Привет, давно не виделись, нет желания встретиться?
Света. Сколько же сил и времени я в тебя вложил, бегал за тобой как собачонка, а ты все юлишь, играешься. Сколько раз я давал себе обещание забыть тебя, не отвечать на звонки и СМС, но только ты напомнишь о себе, как в груди из тленого уголька разгорается пожар, и я, как умалишенный, снова иду на поводу.
– Привет. Конечно, в двенадцать в парке возле тополя. – Написал автоматом, не думая, долбаный зомби. Самому от себя противно, но сделать ничего не могу…
Оглядываю комнату и зависаю взглядом на стене своей славы: как же красиво блестят медали и кубки на солнечных лучах, словно и правда золотые. Эта за первую победу на соревнованиях, а эта самая дорогая я тогда КМС получил. Когда-то самбо было моей жизнью, мечтал стать настоящим спортсменом, что бы в моем городе все гордились мной, мечтал быть примером для молодых пацанов, но мечты очень легко разбиваются о рифы реалий. Что бы ездить на соревнования нужны деньги и не малые, мать не смогла бы это вытянуть одна, а от моих подработок толку не было, но она до конца верила в меня, толкала вперед, откладывала деньги, но я не смог взять… неправильно это все. Потом она заболела, и я вовсе все забросил, работать пришлось за двоих: лекарства день ото дня дорожают, да и брата нужно тянуть, его я вытолкну из этой трясины во чтобы то ни стало.
За дверью различимо еле слышное шорканье, мать проснулась, видимо, и хлопотала по кухне, сколько бы не ругал её за это, но не смог отучить. Даже еле стоя на ногах, она продолжала делать все по дому, а на все мои доводы лишь отвечает: «В этом моя жизнь, это дает мне силы».
– Здравствуй, мам, – обнимаю её и целую в щеку, Господи, кажется, что она с каждым днем все худее и худее.
– Доброе утро, Семен Николаевич – она растянулась в искренней улыбке, любила она меня так называть, мне кажется это навеивает ей воспоминания об отце, о временах, когда все было не настолько дерьмово, – я тебе завтрак приготовила.
– Мам, ну сколько раз говорить, тебе отдыхать нужно как можно больше, а ты силы на всякую ерунду расходуешь, я сам себе завтрак могу приготовить.
– Ой, Сем, не ворчи ты как старый дед, знаю я твои завтраки, накидаешь в микроволновку всякой ерунды. Работящему мужику всегда свеженькое нужно, Юра тоже с утра меня выгнать с кухни пытался, запомни, пока я жива, вы мои дети и должна о вас заботиться. Садись, кушай уже, я тебе яишенки пожарила.
– Как ты себя чувствуешь сегодня?
– Все хорошо, вчера пораньше легла, выспалась, бодрячком, в общем, как Юрка говорит.
Смотрю на её бледное, обвисшее лицо, растянутое в улыбке и понимаю, что все это ложь и что ей жутко плохо, что считает дни до конца, а может и молится, что бы быстрее это закончилось.
– Спасибо мам, вкусно очень, слушай, я ближе к двенадцати отлучусь, а в час уже Юрка придет…
– Ну что ты в самом деле-то? Что я – дитё малое? Иди, погуляй, конечно, я уже и не помню, чтобы ты кроме магазина и работы куда-то выбирался. Совсем я вас, старая, замучила.
– Мам, не говори так, ты же знаешь, что нам не тяжело.
– Ладно, Сем, мне таблетки пора пить, пойду заодно и прилягу, телевизор погляжу.
Каждый раз, когда голова у неё кружится, говорит так, за четыре года я изучил все эти фразы и научился читать между строк.
– Давай помогу дойти.
– Да ну чего ты, Семен, все хорошо, кушай, отдыхай, тебе на работу скоро уже.
Уходит, едва заметно пошатываясь, какой же стержень у этой женщины, у многих мужиков такого нет, думаю, я бы тоже сломался, но она идет по этому тяжелому пути с поднятой головой. Эх, мама, не должно все так быть, не должно… За что тебе это, за что...
Время пролетело незаметно, пару раз заглядывал к ней, приносил сладкий чай, врачи говорят ей нужно больше жидкости пить, приходится следить за этим.
Черт до парка топать пятнадцать минут, а уже половина двенадцатого: быстро бегу в душ, одеваюсь покрасивее, душусь своим ChicShaik №70 Men, уже два года, пользуюсь только в особом случае, сегодня именно такой. Чуть не улетел со ступенек, под ноги совсем не смотрю, все мысли только о ней одной, что вот сейчас увижу, обниму и весь мир остановится на эти мгновения. Добегаю за десять минут к назначенному месту, прохожие оглядываются на меня с непониманием – в этой клоаке не положено спешить, да и не куда в общем-то. Её нет… как всегда опаздывает… Секунды тянутся непростительно долго, минуты и вовсе кажутся вечностью, ну где же ты, где.
И вот, в вдалеке, я замечаю знакомый силуэт и походку…ни с кем её не спутаю, никогда. Сердце бешено колотится в предвкушении, ноги немного дрожат, прямо как малолетка на первом свидании, блин. Какая же она красивая, словно Афродита из той книжки по мифологии древней Греции.
– Привет, Семен, её руки нежно обвивают мою шею и она, словно дразня, целясь в губы целует меня в щеку, впрочем, как и всегда.
– Здравствуй, Света, я крепко прижимаю её к себе, словно не видел тысячу лет.
Она юрко и грациозно выворачивается из моих объятий:
– Знаешь, после последней нашей встречи, я думала ты не ответишь… Её карие глаза сверлят меня так, что приходиться отвести взгляд.
– Пойми, Сем, я тебя тоже очень люблю, но давай не будем спешить, я так часто обжигалась с парнями, не хочу проходить через это снова.
– Забудем, Свет, – мне как-то становится стыдно, за прошлый раз, когда я ей признавался в любви и чуть ли замуж не звал, а она смотрела на меня с почти что каменным лицом и холодно отвечала, о том, что слишком рано говорить на эту тему и что пока мы просто друзья. Теперь говорит, что любит… не поймешь этих женщин. 
– Ну что, пойдем прогуляемся?
– Ой, Сем, я такая уставшая, пойдем в кафешке посидим, м? Пошли в «Багиру»?
Я машинально и не заметно провожу рукой по карману, с собой трешка, откладывал на новый спортивный костюм и кросы, старые совсем уж износились.
– Да, конечно, пойдем, только может не в «Багиру»? Мерзкое место как по мне, все сидят напыщенные и бычат друг на друга, атмосфера там не айс…
– Семен, ты чего? Это же самое элитное заведение в городе, мне там очень нравится, да и днем там народу нет вовсе…
Элитное, мать вашу… Излюбленное место упырей со всего города, вся нечисть стекается туда, чтобы нажраться в усмерть и устроить дебош, несколько раз даже стрельба была, но закрыть гадюшник не могут, Армен – хозяин заведения, близкий друг главы администрации города и этим все сказано, а еще это любимое заведение его сыночка.
Послушно киваю, и мы, взявшись за руки, медленно бредем в сторону злополучного места, попутно болтая о всякой ерунде. Как же я обожаю эти моменты, я забываю обо всем: о ненавистной работе, нищете, даже о болезни матери. Дурманящий запах её духов дополняет эту картину, и я словно в раю… иногда мне кажется, что, если бы ни она, я бы давно потерял смысл жизни.
В «Багире» как всегда полумрак и эта, адски трешовая, восточная музыка.
Света, как всегда, не стесняется в заказе, а у меня в голове лишь одна мысль вертится: лишь бы денег хватило, прикинул: вроде бы и сдача останется, но про кроссовки конечно стоит забыть.
– Как мать поживает, не пошла на поправку?
  Я сотню раз объяснял Свете, что мать уже не поправится никогда и что дальше будет только хуже, но при каждой встрече она задает этот вопрос, забывая об этом… или ей просто плевать
– Все стабильно, с братом присматриваем за ней.
– Слушай, скоро в кино фильм зашибенный выходит, с Натали Портман, сходим? - не дает мне она закончить.
– Да, конечно.
– Что даже не спросишь, как называется и о чем? – немного надув губы, интересуется она.
– Я всецело доверяю твоему вкусу в этом вопросе, – откровенно вру я.
Разговор перебивает завибрировавший телефон: СМС от брата: «Мог бы предупредить, что уходишь раньше обычного, я хотел поговорить кое о чем, позвони, когда сможешь»
Долго я его приучал к общению по смс, раньше в самые неподходящие моменты трезвонил, теперь вот культуре обучился. Черт, на часах уже пол четвертого, как быстро летит время.
– Прости, мне пора идти, время поджимает. – Сожаление съедает меня изнутри.
– Да, понимаю, судя по всему, работаешь все там же? – в голосе её звучит небольшая усмешка.
– Да, выбора особо нет.
Расплачиваюсь по счету, тепло прощаемся, у меня снова возникает надежда на то, что все у нас получится, и мы будем вместе, на то, что меня не используют и не крутят на бабло.
Еле успеваю на работу, начальник мой, Михалыч, мужик хоть и хороший, но опозданий не одобряет не в коем виде…
– Ну что сегодня в планах? – Интересуюсь у своих коллег, нас обычно четверо, но сегодня одного нет, что очень странно, мы держимся за это место, что есть мочи.
– Михалыч инструктаж еще не проводил.
– Слушайте, а где Макс? Не звонили ему?
– Семен, ты чего, не слыхал еще? У Макса брат в больницу попал, врачи говорят какую-то хрень курнул, типа анаши, так его в школе еле откачали… в сортире школьном дергался, как эпилептик.
– Ни хрена себе, вот это поворот - по коже пробегает легкий холодок, от того, что Юрка мог быть на его месте.
– Так, мужики, завязывайте с разговорами. – Михалыч был явно не в духе из-за отсутствия одного из работяг. – Едем на склады на окраине, там четыре фуры выгрузить нужно будет, я обещал, что часов за пять управимся, но как видите случилось, что случилось. Поэтому давайте поднапряжемся, без Макса выходит по рублю на рыло, но это при условии, если не закосячим. Выгружаем счетчики какие-то, стоят дорого, так что не рукожопте особо. Все, давайте, поехали.
Работа оказалась на редкость плевой и заняла у нас ровно обещанные пяток часов, пахали без устали с шутеечками и прибаутками, особо-то и устать не успели, как по тысяче упало на карман. Работодатель был доволен и обещал звать нас при каждом удобном случае. На дворе не было еще и десяти вечера, и мужики решили скоротать вечерок в местном пивняке, я, как обычно, вежливо отказался, уже несколько лет не выпивал, Михалыч меня поддержал, и мы покинули дружную компашку, быстро поймав маршрутку.
Микроавтобус был почти пуст, а дорога вовсе не близкой, поэтому у нас быстро завязался разговор.
– Как думаешь, чего нынешней молодеже в жизни ни хватает? – задумчиво спросил Михалыч.
– Ты о брате Максима? Не знаю даже, они с Юркой в одном классе учатся… учились. Нормальный здравый паренек, не бухал и не курил по подворотням, что его к этому толкнуло, ума не приложу…
– Жизнь его толкнула, Семен… жизнь. Она настолько паршивая стала, что многим насточертевает еще с малолетства, поэтому народ спивается, скуривается, скалывается. Знаешь, сейчас модно кричать на каждом углу какая молодежь паршивая, мол нет у них ни совести, ни стыда. А я вот, что тебе скажу… себя вспомни в их годы? Такой же ты был, и я такой был, и каждый из этих долбаных морализаторов таким был… Времена проще были, как-то на поверхности все было, понимаешь: мы легко могли мир разделить на черное и белое, что плохо, а что хорошо. Может, конечно, это просто идеология была, а мы обычными зомби, но твою ж мать, это было проще… а сейчас? Да я сам потерялся уже, не знаю я где, что и как. Все это черное и белое слилось в одну картину, и ты не знаешь, как быть в этом сером мире, чувствуешь себя дальтоником, переходящим дорогу: если не смотреть по сторонам и не знать расположения цветов, то твой шаг может и последним оказаться… Да вот беда, жизнь не светофор и подсказок она таких явных не дает…
– Может ты и прав, страшно все это… Я как представлю, что на его месте мог быть Юрка, так аж до костей пробирает.
– А это наша вторая проблема, главное, чтобы у нас все было хорошо, а на остальных плевать, даже когда ты говоришь эти слова сожаления, в душе ты понимаешь, что срать ты хотел на проблемы окружающих.
– Да ну, загнул ты уже через чур…
– Ладно меня обманываешь… себе не соврешь… Все, моя следующая, давай до завтра, телефон поближе держи, может раньше понадобишься.
Дальше я ехал в одиночестве и думал над философским порывом Михалыча, а ведь прав во многом мужик, покопавшись у себя в душе поглубже, я понял, что плевать я хотел на это происшествие, не жалко мне никого из окружающих, даже плевать мне на их судьбу, а все эти слова по поводу того, как жаль мне их… все это ширма, покрывающая толстый налет безразличия на моей душе…
Дома меня встретила тишина, хотя было всего одиннадцать вечера, значит у матери не было приступа… ну хоть сегодня обошлось. На столе, как всегда, стоял заранее заготовленный ужин. Наконец-то лягу пораньше, уже и забыл каково это не бороться с сонливостью, но планам моим не суждено было свершиться… В мусорном ведре увидел блестящий пакетик, похожий на те, в которых продают одноразовый чай, и что-то в тот момент заставило меня узнать, что это, вытащив пакетик серебряного цвета, на котором красовались иностранные надписи, я перевернул его, и на меня уставился глаз, нарисованный на пол пакета, внизу была надпись «spice».
Твою мать, внутри у меня все вскипело, пакет был не вскрыт, но он как-то попал в это ведро, и ответ был один. Я, еле сдерживаясь, чтобы к черту не разнести всю кухню, тихо вышел, вдохнул и медленно, но уверенно, направился в комнату братца. Я тихо вошел, поплотнее закрыв дверь, Юрка спал крепким сном, настольная лампа как обычно у него выключена не была. Я медленно подошел и труханул его что было мочи, он было попытался громко возмутиться, но я тут же закрыл ему рот ладонью.
– Что ж ты, скотина, делаешь? В глазах от злости даже туман стоял.
– Ты про что? Семен, из ума выжил что ли? – глаза его были пусты и наивны, он явно не понимал, что происходит.
– О чем я? Сейчас я тебе освежу память, я швырнул ему в лицо пакет спайса, ты где это взял, сволочь? Я уже не спрашиваю, откуда у тебя такие бабки? Говорю сразу, начнешь брехать, я не посмотрю, что мы братья, я тебе морду разобью душевно.
– Да не покупал я его, мне его подогнали, а ты если бы перезвонил, а не строил из себя занятого, не сидел бы здесь и не пучил глаза.
– К делу ближе, кто тебе его подогнал, и на кой черт ты это дерьмо в дом притащил.
– Ты не перебивай и узнаешь. Это, как ты сказал дерьмо, нам с Владом Колька «Шуруп» подогнал, подвалил в синем угаре, нес хрень всякую и, в итоге, вручил по пакетику: «кайфанете», говорит, я взял, чисто что бы отвалил он побыстрее. Потом выкинул пакетик куда подальше, а через час узнал, что Влада на скорой увезли, потому что этот придирок накурился спайса… Ну я вернулся, подобрал этот пакет, хотел ментам сдать, что бы этого козла к стенке приперли, тебе позвонил… хотел совета. В итоге, пришел домой и выбросил его в мусорку, «шуруп» же один из кентов сына главы района, ничего ему не будет, зато я проблем себе заработаю.
– Ну ты и дурочек, я тебе чуть голову не оторвал, думал ты наркоманить начал… за Влада слышал, нехорошо вышло.
– Не хорошо, говоришь? Он мой товарищ, пусть он и придурок, но, если бы не эта мразь, он бы в больнице сейчас не лежал. Понимаешь? Из-за этой твари я чуть друга не потерял, а сделать ничего не могу…
– Ложись - спи, поправится Влад и да, правильно сделал, что никуда не заявлял, пакетик этот бы на тебя повесили…
– Это нормально, по-твоему? Чего ты спокойный такой?
– Ложись, завтра об этом поговорим.
Всю ночь я не мог уснуть, дурные мысли роем заполняли голову: что если бы на месте Влада был брат? Что если бы умер, за ним бы и мать последовала, зачем тогда вообще жить-то? Ведь весь мой маленький мирок крутится вокруг этих двоих, без них нет смысла жить, ведь именно мать и брат стимулируют не сдаваться, а биться до конца, через боль, скрежет зубов, усталость. Почему такие вот «уродцы» наполнили этот мир, почему все не могут просто жить спокойно? Бухаешь? Ширяешься? Шабишь? Да и хрен с тобой, выбор-то твой… но зачем, спрашивается, зачем ты к остальным лезешь? Решено… не оставлю это так, моя хата не с краю.
В семь утра со скрежетом поднялся, проводил брата в школу, немного поболтал с матерью. Убедившись, что хуже ей не стало, аккуратно упаковал пакетик и направился в наше единственное на город отделение полиции.
Эх, по малолетству бывал я здесь, несколько раз мать забирала меня отсюда подвыпившего, и я, сгорая от стыда, обещал себе, что больше ни капли алкоголя не выпью… но все повторялось снова и снова, и, если бы не мой тренер, так бы я и поехал в места, не столь отдаленные, рано или поздно. Но Федор Петрович крепко взялся за меня – вырастил из меня человека, давал по шее даже несколько раз, но все это пошло в прок. Блин, сколько пацанов он так достал из этой трясины, схватив за шиворот уже под самый конец… Не было у мужика ни жены ни детей - злые языки трепались, что он отморозок, бывший «браток», вот с ним и не ужился никто… и только пацаны, которых он растил как своих, знали и видели, что за этой стокилограммовой машиной с диким взглядом животного, была израненная душа добряка, который и мухи не обидит, что зверем он мог стать лишь в те моменты, когда по-другому нельзя. И вот однажды, этот момент настал, двое обдолбаных мужиков затащили девчушку в подъезд, и так уж совпало, что в этом подъезде и жил Федор Петрович… Вопли её были слышны на весь дом, но все просто зассали выйти, даже позвонить в 02 никто не соизволил, а собственно зачем? Хата же с краю. Вот только тренер не был таким, вылетев на площадку, он в секунду раскидал «упырей» и тут один из них имел глупость достать нож, который в последствии торчал в его шее воткнутый по самую рукоять. Пятнадцать лет... ни положительные характеристики, ни обстоятельства для судьи не были оправданием. Все наши были тогда в зале, своими криками мы почти сорвали заседание так нас и выдворили. Потом расскажут, что при оглашении приговора он свою вину не признал и сказал лишь одно: если бы ему дали второй шанс пережить ту ночь, он бы ничего не изменил.
Вспомнив эту историю, я замер на ступеньках отделения: в голове мелькнула мысль – а есть ли смысл? Но я успокоил себя тем, что вдруг все изменилось, ведь столько времени с тех пор минуло, верить-то нужно в лучшее.
– О, Семен, какими судьбами? На проходной меня встретил мой однокашник Вова, в школе всегда был еще тем сорви головой, а теперь служитель порядка.
– Здорова, Володя! Да к Палычу хочу наведаться, дело у меня к нему.
– Случилось чего? Вова заметно помрачнел, впрочем, должность обязывает.
– Да не то, чтобы…ну так как? Сможешь организовать? – съехал я с темы.
– Не вопрос, второй этаж, двести девятый кабинет… Стоп, куда рванул, осмотрю дай тебя.
– Да ты чего! Что ж я, рецидивист какой?!
– Ну, дружок, рецидивист - не рецидивист, а досмотреть я тебя должен – будь ты мне хоть мать родная, – он ощупал меня с головы до пят и одобрительно кивнул. – Паспорт я твой глядеть не буду, так что иди с миром, только гляди он не в духе сегодня, если ерунда какая, так ты лучше забей сразу.
– Я все же рискну, потом поболтаем, если минутку найдешь.
– Для тебя всегда, – бросил он мне вдогонку.
Двести девятый, тут у вас кабинетов, от силы, шесть, никогда не понимал этих глупых нелогичных нумераций. Ну вот, пути назад нет… набираю полную грудь воздуха и стучу в дверь.
– Войдите, – глухо и строго ответил голос из кабинета.
– День добрый, Александр Павлович!
– Здорово, Семен, – Палыч явно был не на шутку удивлен меня здесь увидеть, – какая нелегкая тебя сюда принесла?
– Разговор есть.
– Ну так дверь за собой закрой, да присаживайся, что на пороге стал, как не родной, рассказывай, что привело тебя в нашу скромную обитель?
– Вот что, – я развертываю пакетик и ложу на стол, аккурат перед его носом, упаковку со спайсом.
– Так… это что, шутка? Херовая, так-то, где взял?
– У брата своего, в школе раздавали, - без какого-либо намека на шутку выпалил я.
Палыч надулся и побагровел, – так, Семен, первое апреля уже прошло, давай нормально объясняй, каким собачьим хреном ты очутился с пакетиком наркоты у начальника полиции в кабинете.
– Поясняю, гражданин, известный как Николай Шурупенко, в состоянии алкогольного опьянения на территории СОШ №1 выдал двоим школярам по пачке данной субстанции, в итоге, один из них нынче в больнице.
Палыч на минуту оторопел: – Влад Пахоменко уже дал свои пояснения, данный пакет был им приобретен у неизвестного лица на территории города Н. Разбирательство по этому вопросу возложено соответственно на моих коллег из города Н.
Тут уже я оторопел и потерял дар речи. Так бы я и пялился на его наглую рожу, если бы он не заговорил первым.
– Семен, ты что, дурак? Куда ты лезешь-то? Это я у тебя, как друг твоего покойного отца спрашиваю, а никак начальник полиции.
– Палыч, ты сейчас вот такую чушь сказал, свидетель есть же…
– Так ты скажи этому свидетелю, что бы помалкивал, не повторится такого больше, но раздувать не вздумайте, это тебе мой совет. Пакет я забираю и делаем вид, что ты просто в гости приходил.
– Вы что, оборзели тут совсем? – У меня внутри все вскипело, – барыг прикрываете? Эта падла чуть пацанов не угробила…
– Закрой рот! – Палыч встал и оперся на стол, ты что думаешь, самый умный? Думаешь мне нравиться все это? Я просто не могу ничего с этим поделать! Еще до того, как мы с пацана сняли анализ, мне звонок поступил. в котором четко обрисовали, что и как мне нужно сделать, что бы раньше времени на пенсию не выйти, – голос его неестественно дрожал, казалось он вот-вот заплачет. – Его папаша тут все уже давно купил и все об этом давно знают, мы все живем в его мире, он для нас и господин и сам боженька.
Я молча встал и молча направился к выходу. Меня переполняла злоба и обида, я был растерян как тогда в зале суда, когда засуживали моего тренера. Перед самой дверью я обернулся: –  как-ты-то продался, Палыч?
– Время такое, Семен, каждый сам за себя, иначе никак, не глупи, прошу тебя, или я тебя закрою, ради тебя же закрою.
– Понял Вас, Александр Павлович, – фальшиво растянулся я в улыбке и вышел, чувствуя на спине его тяжелый взгляд.
На выходе меня снова одернул Вова: – ну так чего приходил-то?
– Да так, совет нужен был, – ухмыльнулся я.
– Ох, темнишь ты, Семен, темнишь, ну ладно, до побачанья!
– И тебе не хворать.
Злоба наполняла меня с каждым шагом все больше и больше, казалось, что желчь вот-вот через уши польется, но самое страшное - это чувство несправедливости… Я шел и осознавал, какое же я на самом деле насекомое. в этом огромном и, как оказалось, чуждом мне мире, да что там мне, он каждому чужд… Ты можешь существовать лишь до тех пор, пока не мешаешь жить истинным хозяевам этого мира и, упаси тебя Бог, косо на них посмотреть или, что еще хуже, перейти им дорогу – размажут об асфальт и не заметят, а самое обидное, помощи ждать неоткуда, каждый боится за свою задницу…  хата-то с краю.
В этот день на работу я не пошел, от звонился, сказал, что болен. Встретил впервые за много месяцев брата из школы, прогулялся с ним, поболтал о жизни, пополоскал ему мозги на правах старшего брата, и вместе мы направились домой. Домой вернулись и до вечера там провозились, от чего мать несказанно была рада.
– Уроки-то хоть иди подучи, отличник, – ухмыльнулся я.
– Так вот, буквально через пять минут, собирался - не поверишь, а ты что? Собрался куда?
– Да так… решил навестить старого друга, я не на долго, не переживай.
Я быстро спустился по лестнице и выскочил на улицу, чуть не сбив соседа с ног, учтиво извинился, на что в ответ получил лишь презрительно-брезгливый взгляд и направился в «Багиру». Именно там я мог найти того самого «друга». До клоаки оставалось еще метров двести, а на уши уже давила мерзкая музыка вперемешку с пьяным гоготом мужиков и бабьим визгом. М да, вечером тут еще хуже, чем днем, ступеньки кажется и не отмывают от запекшейся крови посетителей, которые бьют друг другу рожи в пьяном угаре. На входе тут же столкнулся плечом с местным завсегдатаем, он было начал что-то мямлить и пытаться предъявить, но рассмотрев меня и узнав, быстренько ретировался, сославшись на отсутствие претензий. Знали меня в городе еще со школьной скамьи и боялись многие. В глубине глотки «Багиры», в углу, который местные метко окрестили «блатным», восседал Шуруп в обнимку с девушкой, в окружении своих трех верных друзей – каждый как на подбор выходец из семьи богатого папы, но его папа, конечно, богаче всех.  Подойдя ближе и, рассмотрев девушку, меня как из ведра окатило - это была Света! Я застыл столбом, эмоции бурлили во мне, сменяя одна другую, набравшись сил, я направился к столу.
Света, увидев меня слишком поздно, даже взвизгнула от неожиданности и скинула руку своего ухажёра с плеч, от чего Шуруп растерялся не меньшее нее, думаю, видок у меня в тот момент был еще тот, и напугать я мог знатно.
– Семен, ты что здесь делаешь? – её, обычно прищуренные глаза, были неестественно широки.
– Тебе чего надо? Один из верных мушкетеров сыночка главы города тут же решил показать свою удаль, видимо предварительно перед этим плотно откушав водяры, но Шуруп тут же на него шикнул и уставился на меня с большим интересом. 
– Не бойся, Светлана, не из-за тебя с здесь, к твоему парню есть разговор.
– Не в духе я болтать с трезвенниками, Семен, ты лучше садись с нами, выпей, глядишь, и разговор пойдет.
– Я не бухать сюда пришел, ты моему брату наркоту сунул?
– Ну и че? Пусть молодые кайфанут, я им считай дал ключи от нового мира! – Рожа Шурупа растянулась в мерзкой улыбке.
– Ложил я на твой мир, думаешь тебе все можно? После этой фразы все застолье заметно напряглось.
– Ты бы за словами следил, а то, неровен час, проблемы накликаешь своим помелом, – улыбку с его рожи пропала в доли секунды.
– Не надо, Семен, – еле слышно пискнула Света, я на мгновение пересекся с ней взглядом и увидел неподдельный ужас в её глазах.
– Короче, Шуруп, не лезь туда, куда не просят и меня ты перед собой не увидишь
– А то че? – Он не дал мне закончить.
– А то мы оба пожалеем, – ответил я без раздумий, злобно сверля его взглядом.
– Ах ты, мразь! – С обезьяним воплем он швырнул в меня рюмку, от которой я без труда увернулся, и тут же, ломанул на меня через стол. Пыл я его охладил быстро – хорошим правым боковым в челюсть, у бедняги «свет потух» в момент. Понимая, что это не конец, с локтя пробиваю одного из его дружков, сидящих поближе, от чего тот уютно ложиться на пол. Оставшиеся двое раздуплив, что стряслось кидаются на меня, может быть я их и положил, да сзади опустилось на голову что-то тяжелое и дальше темнота…
Пришел в себя в палате нашей местной больницы, казалось голова вот-вот расколется на триллион мелких кусочков.
– Проснулся, наконец! – рядом сидел Юрка, с синяками под глазами и мертвецки бледный.
– Сколько я так провалялся?
– Целые сутки почти, тебе чуть голову не пробили в том ресторане! И чего ты поперся только туда, сам же говорил, забыть об этом, – на глазах его блеснули слезы.
– Ладно, не реви, не в том возрасте ты. – Я попытался сесть на кровати, но резкое головокружение остановило меня. – Как мать отреагировала?
– Я ей сказал, что ты в командировку отъехал на недельку, очень обиделась, что ты ничего ей ни сказал… умнее ничего не придумал.
– И не нужно было, поддерживай эту легенду, я думаю, еще пару дней здесь поваляюсь и оклемаюсь окончательно. Позвоню ей вечерком, извинюсь. Здоровье у нее не пошатнулось?
– Нет, изменений нет, так же пьет таблетки горстями, лучше не становится, но и хуже тоже.
– Стабильность не так уж плохо.
Тут в палату ввалился Палыч в полном обмундировании: – Здравствуй, Семен. Слушай малец, мне с твоим братцем потолковать надо кое о чем.
– Юр, иди домой, завтра зайдешь после школы.
Юрка вытер глаза и немного всхлипнул: – Поправляйся, Семен.
– Да куда я теперь уж денусь. Счастливо!
Палыч закрыл дверь за братом и взгромоздился на стул, подперев тем самым дверь.
– Я же тебе говорил - не наломай дров, куда ты полез, дурак? – он так сильно нахмурил лоб, что брови его слились воедино.
– Вышло так, я поговорить просто пришел, что бы им в голову не пришло на малого бочку катить.
–Ты в курсе, что Шурупенко старший мне всю плешь проел, что бы я тебя запрятал ко всем херам за средней тяжести? Твое счастье, что молодой считает западлом заявление писать – иначе с койки прямо на нары поехал бы. И поверь моему опыту, вкатали бы тебе от души, зная какие закадычные друзья они с нашей судьей.
– Значит повезло – на душе было паршиво, сам понимал, что наломал дров, не обдумав все возможные развития событий.
– Повезло… Дать бы тебе по башке, да видно болит она у тебя и так. Ладно, ты тут поправляйся, а потом как выпишут зайди ко мне.
– Палыч, ну что ты заладил…
– Я сказал - поправляйся, все, давай, не балуй тут.
Я молча лежал и думал о том, какой же я на самом деле дурак, что подставил всех своих родных людей, и, если бы не ложь во благо моего брата, мог бы и мать загнать в могилу, о Светлане, которая тем злосчастным вечером показала свое истинное лицо. Мысли роились у меня в голове, причиняя еще большую боль. Через пол часа в палату пришел мой сосед по-несчастью оказаться в стенах сего славного заведения, он оказался еще тем говоруном и до самой ночи втирал мне о прогнившей стране и врачах подонках, которые не способны облегчить его адские мучения, впрочем, чем он так серьезно болен я так и не узнал. После того, как я выслушал весь этот бред – отзвонился матери, успокоил её и извинился, сославшись на отсутствие денег на балансе и пообещал к концу недели вернуться домой. Позвонил на работу и выслушал от Михалыча весь его матерный лексикон, но после пяти минут непрерывного мата он все же окстился и пожелал мне скорейшего выздоровления и, конечно, еще скорейшего выхода на работу. Всю ночь я провалялся в полу дреме, в голову лезла всякая погань и я с трудом дождался утра.
Врач пришел на обход в семь утра, по-быстрому осмотрел меня, не забыв при этом отметить, что башка у меня, как чугун, сослался на то что у меня сотрясение средней тяжести, что лечить им меня особо не чем, да и не зачем – мол, сам дурак, меньше шляться по ночам нужно, но капельницы он мне все равно назначит. На что я послушно кивал гривой и в конце уточнил, могу ли я отчалить в свободное плаванье через хотя бы пару дней. Сошлись на трех днях.
Брата я так и не дождался, в четыре дня позвонил ему, но ответа так и не услышал, в тот момент я не предал этому значения, хотя, наверное, должен был. В шесть вечера раздался звонок от матери:
– Тебе Юра не звонил? – голос ее немного дрожал, и я понял, что дома брат так и не появился.
– Нет мам, может с друзьями загулялся?
– У него телефон выключен, обычно он хотя бы звонит…
Неприятное чувство начало закрадываться в душу, но надежда на то, что ничего серьезного не случилось все еще жила.
– Не переживай, мам, я друзьям его позвоню - узнаю где он шляется, и через пол часа он будет дома, как штык. Можешь ставить разогревать ужин и всыпь ему за меня за такую безответственность.
– Спасибо, сынок, ты всегда можешь успокоить, у тебя там все хорошо? Скоро домой вернешься?
– Да, мам, еще пару дней и закончу свои дела.
– Семен, в каком ты хоть городе, скажи?
– Мам. дома все расскажу в подробностях, потом, все потом. Ладно, вечером еще позвоню, а сейчас разыщу эту бестолочь. До вечера.
– Пока, Семен, – голос ее был уже не таким взволнованным и дрожащим, что меня хоть немного успокоило.
Я тут же начал обзванивать всех одноклассников Юрки, но все как один повторяли, что после школы не видели его. Чувство тревоги нарастало с каждым последующим звонком, и дурные мысли уже вытеснили все остальные, надежда оставалась лишь на Влада, где ему еще быть как не у закадычного друга. Ответа долго не было, но, наконец, я услышал его долгожданный голос.
– Ало?
– Влад, здорова! Юрка случаем не у тебя? – я практически прокричал в трубку от волнения.
– Был с пол часа назад, – домой уже пошел. Случилось чего?
– Да потерялся где-то, мать волнуется. Дошел уже, наверное, домой. У тебя как дела, начинающий наркоман?
– Да хорош прикалываться, я еле отошел, меня потом еще родители с братом чуть не задушили, я же не знал, что так выйдет!
– Будет тебе уроком, дружище! Ладно, не буду тебя отвлекать! Максу привет передавай.
Уже спокойный и уверенный, что брат дошлепал-таки домой я решил вздремнуть, но буквально через пол часа раздался звонок от матери. Первое что я услышал это ее слезы и тут я понял, что случилось страшное.
– Что случилось, мам?
– Из милиции звонили… – и тут же заревела во весь голос.
– Зачем? – до меня не дошло в тот момент
– Машина Юрку сбила! Насмерть… приезжай скорее сынок, прошу тебя…
– Скоро буду! Я подъеду к отделению!
Я сорвался с койки и бегом помчался на улицу, по дороге сорвав с головы повязку, окружающие вытаращив глаза провожали меня взглядом, но мне было плевать…Я просто побежал, до отделения было километра три, но в тот момент у меня был ступор, башка не варила совсем… Я просто бежал изо всех сил, будь там все десять, я бы и их пробежал. Через мгновение, я запыхавшийся, уже стоял на ступеньках отделения полиции на них меня остановил Володя, он взглянул на меня с сожалением.
– Мать твоя в кабинете у Палыча, проходи, прими мои соболезнования, – я молча взлетел по ступенькам и ворвался в кабинет Александра Павловича.
Мать только увидав меня, со слезами бросилась на шею. Я не выдержал и заревел нечеловеческим голосом от отчаянья и ужаса, от осознания того, что моего любимого брата уже нет с нами. Не могу передать, что испытываешь в такие моменты – буквально вчера этот мальчонка сидел напротив, смотрел на меня с жалостью и чуть ли не плакал, от того что его брат дуралей наломал дров, а сегодня его уже нет… И ничего в этом мире не способно вернуть его на этот свет.
Палыч кое как успокоил нас обоих, что-то рассказывал, но я не слушал его, в тот момент я не мог ничего воспринимать, а лишь смотрел на мать и понимал, что потерял я не только брата… потерял я и мать.
Она ничего не ела, не пила и сутками смотрела наш семейный альбом: то еле заметно улыбалась, то ревела навзрыд. Я как мог пытался ее успокоить, поговорить с ней, но что я мог – ничто на свете не может успокоить мать, потерявшую свое дитя. Через три дня она умерла. Тихо, без мучений, просто не захотела дальше жить, незачем. Я вошел в комнату и нашел ее бездыханное тело в той же позе, в которой и запомнил, уходя спать. В руках она держала фотографию Юрки. Похоронил я ее рядом с Юрой, я думаю, она хотела бы именно так. Вся моя семья смотрела на меня с фотографий на могильной плите, ненадолго смерть смогла разлучить их, остался один я. И тогда я запил, впервые в своей жизни. Запил крепко и беспробудно, всех, кто приходил, я даже на порог не пускал, выгонял поганой метлой. Ни хотел я тогда никого видеть. Так бы я, наверное, и подох в пьяном угаре, если бы спустя неделю моего запоя, ко мне не пришел Володя.
В дверь трезвонили уже минут пятнадцать, но я упорно не открывал и орал, чтобы все шли к черту, но звонить не прекращали. Я собрался с силами, чтобы уже выйти и дать в морду звонящему, но открыв дверь и увидев Володю, немного оторопел. Мы никогда не были с ним друзьями хоть и учились в одной школе и раз он пришел, значит было что-то важное, тем более он был без формы.
– Чего тебе?
– Все бухаешь? Я не осуждаю, ты в адеквате? Понять сможешь, что я тебе скажу?
– Ну?
– Не здесь, в квартире, лишние уши не нужны.   
Я с не особым желанием согласился выслушать его, мне было плевать на все, но почему-то я решил все же дать ему шанс.
Он осмотрел мою квартиру удручающим взглядом, ну еще бы, везде валялись пустые бутылки и разбросанные вещи, я несколько раз в ярости и отчаянии крушил все вокруг, а смрад стоял как в цеху по разливу дешевого портвейна, странно что у него глаза не заслезились.
– Ну, ты пялиться пришел?
– Попридержи коней. Я уволился с работы…
– Да мне не интересна твоя судьба и собутыльники не нужны! – перебил я его, теряя терпение.
– Да заткнись ты! И дай мне сказать уже.
Я одобрительно кивнул.
– Я уволился с работы и уезжаю из этого мерзкого городишки, я долго думал говорить тебе или нет из-за чего, но решил, что ты должен это знать, не зависимо от последствий. Мы нашли того, кто сбил твоего брата, вернее я нашел, опросил свидетелей и один мужик мне не то, что машину описал, даже номер запомнил! Я все это запротоколировал и сдал Палычу.  Это машина одного из друзей Шурупенко, он часто гостит в нашем городе и вычислить его не составило труда.
Я отрезвел от этих слов, хотел было что-то сказать, но Володя снова меня заткнул.
Это не все. Когда тебя отметелили, твой брат пришел к Палычу и, мы оба знаем, о чем ему рассказал. Старый козел слил все, наверняка, и они просто зассали, что уже молчать никто не будет, я если честно до сих пор не пойму почему тебя не грохнули, чего ждут. Но самое паршивое, протокол он мой выкинул и сказал молчать в тряпочку.
– Вот же мразь…
– Да, мразь, поэтому я и сваливаю отсюда куда подальше и своих забираю, я не хочу, чтобы однажды кого-то из моей семьи настигла такая судьба. В общем, что бы ты не сделал – судить тебя никто не будет. Это все что я тебе хотел сказать. Прощай, Семен, меня семья в машине ждет, я тут находиться ни на секунду дольше не хочу. Мерзко мне. Он уже собрался уходить, но я остановил его.
– Стой, спасибо тебе за все.
– Я должен был тебе рассказать. Все, прощай.
– Удачи тебе.
Я закрыл за ним дверь и уселся на пороге, держась за голову. Какие же они мрази все, как живут на этом свете… они забрали у меня все, вообще все! И за что? За то, что сами наворотили. И тут у меня в голове созрел план. Я тут же позвонил Максиму, вспомнив, один момент из его биографии.
– Здорова, Макс.
– Семен? Как ты, брат?
– Не об этом, Макс, мне нужно с тобой поговорить, с глазу на глаз, где тебя найти?
– Понял, после работы встретимся у тебя во дворе.
Время тянулось жутко, в трезвевшую голову лезли мысли о матери и Юрке, но я выдержал, нельзя было больше пить.
Ближе к десяти вечера мы с Максимом встретились во дворе.
– Ну, рассказывай.
– Помнишь, когда Вы только переехали в наш город, я спалил тебя с ТТ, продай.
– Сбрендил что ли? Ты чего удумал?
И я рассказал ему всю историю, которую мне поведал Володя. Макс молча сел и закурил.
– Нет у меня ствола уже, то были дурные замашки, избавился я от него давно и не жалею… но я могу свести тебя с человеком, который мне его тогда подогнал, это мой бывший сослуживец, он тебе что хочешь достанет, но говорю сразу – готовь деньги, много денег.
– Я брату на учебу копил, откладывали вместе с матерью, теперь то они без надобности.
– Короче так, тоже ТТ нужен?
– Да, с двумя обоймами.
– Стрелять-то ты хоть умеешь?
– Да.
– Завтра в восемь утра автобус едет до Н., телефон заряди хорошо, в городе ты будешь где-то в десять утра, примерно же в это время тебе он позвонит и объяснит, как с вокзала добраться до нужного места. Сумму заказа я тебе через пару часов сброшу смс.
– Уговор, спасибо тебе.
– Я бы на твоем месте так же сделал. Давай, дружище, может свидимся еще когда.

В восемь утра следующего дня я уже трясся в автобусе. Макс, как и обещал, сбросил смс, почти 3 года я копил деньги и их еле хватило на покупку, но это уже было не важно, с собой их в землю не заберешь, а именно туда я сегодня отправлюсь, не зависимо от того, получится у меня осуществить все задуманное или нет. Не успел я выйти из автобуса, как мой телефон завибрировал – номер не определялся. «Как в шпионских боевиках прямо» – мелькнуло в голове.
– Да?
– День добрый, Семен. Сейчас выходишь через центральный вход и поворачиваешь направо, там через тридцать метров увидишь остановку. Тебе нужна 174А маршрутка, именно 174А, сядешь в нее и проедешь семь остановок - твоя называется «советский магазин». Чуть правее переход на другую сторону дороги, упрешься в обувной, зайдешь за него, я буду ждать тебя там, на мне красная майка. Все запомнил?
– Да, 174А, советский магазин, обувной, красная майка.
– Отлично, жду тебя ровно полтора часа, тебе хватит этого времени на две поездки, звонить больше не буду, не успеешь – больше шанса не будет. Давай, жду. – В трубке послышались гудки.
Я четко проследовал инструкциям, хотелось как можно быстрее все это закончить, пока мысли о матери и Юрке меня окончательно не свели с ума.
За магазином меня ждал рослый белокурый паренек в красной майке, не знаю как, но среди всех прохожих он меня сразу заприметил и махнул рукой.
– Здорова, вот и свиделись, деньги с собой?
– Да конечно…
– Куда полез! Больной на голову, что ли? Тут людей же куча, пойдем со мной.
Мы быстрым шагом направились в глубь дворов и свернули за угол одного из зданий. Парень огляделся вокруг и, еле заметно, кивнул, мы прошли чуть дальше и зашли в первый подъезд. Под лестницей был спуск в подвал, куда мы ожидаемо отправились, в углу стоял неприметный деревянный ящик из-под него он достал черный пакет и протянул мне:
– Тульский Токарев, калибр 7.62, безотказная классика. В магазине восемь патронов, смотри, у него нет предохранителя, его функцию выполняет курок, естественно, он пока не взведен, патронник пуст, соответственно. Второй магазин в наборе. Проверять будешь?
– Нет, вот деньги, как договаривались.
– Ну а я пересчитаю, ага, все четко, все, давай, успехов тебе.
Мы поочерёдно вышли из подъезда, и я направился обратно на автовокзал, на часах уже был полдень, ближайший автобус был только в четыре вечера, и, чтобы особо не палиться со своим новым «другом», отправился в зал ожиданий. Время пролетело мгновенно, мандраж бил меня всю дорогу до дома, но отступать уже было некуда. На часах шесть вечера, слишком рано, ничего, все равно хотел побывать дома в последний раз. Во дворе меня встретила соседка и расплакалась, повиснув у меня на шее, просила, что бы я взялся за голову и бросил пить, говорила, что мать не хотела бы мне такой судьбы. Я поблагодарил ее и пообещал все исправить – естественно соврал. Как только открыл дверь в квартиру, в нос ударил сильный запах паленой водки, никакого былого чувства уюта здесь уже не осталось, более того, его здесь уже не будет никогда. Я сел на диван и пролистал семейный альбом – мандраж постепенно меня отпускал, грела мысль о скорой встрече с теми, кого потерял. На часах восемь, те, за кем мне пора идти, уже наверняка в «Багире», что ж, время пришло, я зашел в свою комнату и из-под кровати достал небольшую картонную коробочку, в ней лежал охотничий нож, который я по молодости для чего-то купил, может он мне пригодится. Проверил пистолет, все отлично, теперь не подведи, родной. Кобуру с ножом пристегиваю к ремню на джинсах, накидываю спортивную куртку и смотрюсь в зеркало, ничего не видно – отлично, пистолет прячу за пояс. Запасной магазин в карман. Время. Спокойно спускаюсь вниз по лестнице, возле дома на лавочке в одиночестве грустит сосед с первого этажа и с наслаждением курит.
– Не жарковато в курточке, Семен? Лето в самом разгаре!
– Мы, нынешняя молодежь, очень мерзлявые, – кидаю я ему на прощание.
Через двадцать минут уже стою на пороге ресторана, тут все как обычно: мерзкая музыка и мерзкие люди. Осторожно, не привлекая к себе внимания вхожу – в «блатном» углу все на месте, только теперь в сопровождении дам все четверо. Что ж, время пришло. Рядом трется охранник, видимо, он меня в прошлый раз и огрел, но я не в обиде, не за ним я здесь. Медленно иду к своим «старым» знакомым, сердце дико колотится, такое ощущение, что кровь из ушей сейчас польется, руки дрожат – в голове одно: только бы не промазать. До столика остается два метра, я останавливаюсь, как вкопанный. Шуруп заметил меня и изменился в лице, начинает что-то говорить своим товарищам, те дружно встают и идут ко мне, он же, с удовлетворенным выражением лица, подпирает кулаком подбородок и наблюдает. Дурачок. Мне это и нужно было. Достаю ТТ, взвел курок, передернул затвор. Не подведи. Раз. Два. Три. Вокруг крики, посетители, переворачивая столы, падая и визжа, как стадо свиней, бегут на выход. Музыка замолкает. Охранник, стоявший недалеко от «блатного угла» падает на землю и прикрывает голову руками – не ссы брат, не по твою душу. Ровняюсь с троицей – двое не дышат, третий кашляет и стонет – ничего. Раз. Два. Три. Теперь все. Шуруп все это время сидит под столом, двое девок забились в угол и, обняв друг дружку, повизгивают, стараясь не привлекать внимания. Третья сидит за столом как ученица в школе, глаза ее широко открыты, а по щекам струятся слезы. Света. Заманчиво, но нет.
– Не убивай, прошу! Шуруп подает признаки жизни из-под стола. Это Паша твоего брата сбил! Я не трогал!
– Паша лежит там? Я стволом пистолета указываю на троицу.
– Да!!!
– Тогда вылезай, не трону.
Шуруп доверчиво высовывает из-под стола голову и пытается встать. Не успевает. Раз. Света сидит вся в крапинках крови, не один нерв на её лице не дернулся. Я несколько секунд смотрю ей в глаза. Все. Закончил. Медленно иду через зал, выхожу на улицу, вдыхаю полной грудью. Эх, тишина, свежий воздух, легкий ветерок. Благодать…

                Раз…