Если бы не нужда

    В канун Дня народного единства или, если считать по старому стилю, очередной годовщины Великой октябрьской революции, за окном вдруг резко похолодало, а небо впервые просыпалось на город мокрой и колючей крупой. Сейчас для меня данное обстоятельство имело значение. По случаю праздника, а также негаданно свалившейся премии я в кои-то веки возвращался с работы общественным транспортом, ибо количество промилле в организме позволяло мне только этот способ перемещения.
Покинув теплый и уютный вестибюль конечной станции метро, я словно в омут окунулся в суровую реальность поверхности мегаполиса. Трамвая, как обычно, не было, и, судя по всему, уже давно, так как рельсы даже не угадывались под толстым слоем снежно-ледяной пороши, а редкая птица в этих краях - рейсовый автобус - только что исчез за поворотом. Я оглянулся по сторонам в поисках такси и с горечью пришел к предположению, что гильдия местных извозчиков в полном составе встала в очередь на шиномонтаж. Применительно ко мне это могло означать лишь одно - полуторакилометровый марш-бросок по первопутку, состоящему из снежной разбухшей хляби и замерзающих луж.
- Увы, за удовольствия в этой жизни приходится платить, а за некоторые еще и с процентами, - поежился я под плащевой курткой на легкой подкладке, взглянув на свои модные летние туфли, предназначенные в это время года лишь для поездок в автомобиле, да и то при включенной печке.
Через минуту я уже бодро вышагивал, подгоняемый попутным студеным ветром, периодически засовывая нос в попадавшиеся на пути общественные заведения с целью хотя бы слегка ощутить свои одеревенелые нижние конечности.
Когда до дома оставалось еще примерно два таких перехода, меня окликнули на выходе из очередного магазина.
- Молодой человек, разрешите вас, любезный?
Молодой человек? Ух ты, меня уже, пожалуй, лет десять так интересно не называли. Я, очарованный столь приятной дерзостью, а, может, просто от неожиданности сначала дернулся, будто кто-то невидимый сорвал у меня в голове стоп-кран и в нерешительности остановился.
Голос принадлежал ухоженной и, несмотря на преклонный возраст, все еще элегантной женщине, одетой в весьма повидавшую на своем веку, но безукоризненно опрятную каракулевую шубку. Ладони ее спрятались подальше от крепчавшего мороза в старомодной беличьей муфте, а голову венчало что-то наподобие шапки Мономаха, подвязанной сверху пуховым платком.
Рядом с ней, на раскладном стуле, как на постаменте, белела размером с упитанного кота то ли фарфоровая, то ли гипсовая голова, возможно, одна из тех, что когда-то украшали собой интерьер какого-нибудь покосившегося ныне от древности дома с мезонином, затерянного в сосновой глуши Малаховки или Переделкино или, что наиболее вероятно, запасник провинциального объекта культуры. Подойдя чуть ближе, я разглядел бюст. И не какого-нибудь там Вольтера с Монтескье. На меня смотрел с ласковым прищуром сам… генералиссимус Иосиф Виссарионович Сталин.
«Эээ, а ви, я гляжу, надрались, товарищ, совсем как нэсознательный буржуазный элемент», - укорял меня по-отечески его проницательный взгляд. В ответ я еще больше поежился, что неудивительно, ибо на улице продолжало активно подмораживать.
- Так ведь это… был же повод, товарищ Сталин. С наступающим профессиональным праздником вас, - едва не сорвалось с моих уст.
Из состояния благоговейной задумчивости меня вывела хозяйка головы, хотя применительно к данной ситуации ей больше соответствовал бы эпитет «хранительница» или «жрица».
- Я вижу, вы хорошо разбираетесь в искусстве. Не желаете ли приобрести этот замечательный предмет в свою собственность?
Поставленная речь, благородная осанка и некоторая чопорность в манерах выдавали в ней старорежимную особу, возможно, даже партийно-номенклатурную кость, возможно, даже осколок какой-нибудь обветшавшей профессорской династии. Так или иначе, передо мной стояли сразу две фигуры из далекого советского прошлого, одна из которых пыталась мне вежливо втюхать другую.
- Распродажа исторических ценностей по случаю генеральной уборки на номенклатурной даче или ликвидация партийной ячейки? – не удержался я от осторожной иронии.
- Вы почти попали в точку насчет ценностей…
Женщина была настроена серьезно, и я усилием воли прикусил язык.
- Семейная реликвия, отдам всего за десять тысяч рублей, сущие пустяки по сравнению с тем наслаждением от обладания прекрасным, которое она подарит ценителю нашей истории.
- Вполне возможно, только я, собственно, как вам сказать, не совсем по данной части. Вы уж простите, но мое чувство прекрасного в этом смысле весьма ограничено, - я тоскливо посмотрел в сторону своего дома.
- Очень жаль, вещь действительно редкая, у коллекционеров подобные ценные экземпляры пользуются неизменным спросом.
Мне совсем не хотелось ее огорчать откровением, что таких винтажных шедевров тысячи в галантерейном отделе любого магазина. А на «блохе» в районе Тишинки, наверное, их количество и вовсе перевалит за миллион. Поэтому я лишь заметил корректно.
- А почему ж тогда продается с таким дисконтом?   
Дама изобразила обиженное лицо, опустив вниз уголки своих губ.
- Полагаете, я нашла бы в себе силы вообще расстаться с подобной ценностью, если бы не финансовые затруднения, которые постигли меня на фоне одинокой старости? - особа глубоко вздохнула и сглотнула подступивший ком - Увы, закономерный жизненный итог для человека из интеллигентной профессорской семьи, положившего всю свою жизнь на алтарь отечественной культуры.
Я машинально поставил плюс своей проницательности и, сочувственно покачав головой, хотел было уже двинуться по маршруту, ибо морозец подгонял, но женщина с умоляющим взглядом удержала меня за рукав.
- Меня не так давно угораздило связаться с одной микро… но, судя по величине их аппетитов – макро- финансовой организацией. Не стану обременять вас подробностями злоключений, но в конечном итоге, чтобы найти выход из этого финансового лабиринта, мне пришлось отдать все сбережения и за бесценок заложить фамильное серебро. А теперь выясняется, что опять не хватает десяти тысяч рублей. Если завтра я не внесу искомую сумму денег на депозит, то бремя проклятого кредита возрастет, и мои Сизифовы усилия вылезти из долгового узилища обнулятся.
-  И вы полагаете, что Иосиф Виссарионович вам в этом вопросе сумеет поспособствовать? - продолжал переминаться я с ноги на ногу, отчаянно хлюпая своими башмаками.
- Почему нет, ведь это не простая реплика, а вещь со своей историей, не угодно ли выслушать?
Не знаю даже почему, но я, уже было занесший ногу, чтобы сделать наконец-то решительный шаг навстречу теплу, ванне и чашке горячего кофе, поставил ее обратно в лужу и опять превратился в слух.
- Мой двоюродный дед - известный советский скульптор - ваял данный предмет с натуры летом 1939 года в Кунцево на ближней даче Генсека. Дед рассказывал, что, несмотря на возмущение Сталина: «Нэ люблю я этого буржуазного низкопоклонства, а вот товарищ Калинин и партия настаивают», было изготовлено аж три оригинала. Остальные бюсты, что разошлась по просторам нашей необъятной родины - это уже так, обыкновенные репродукции с той троицы. Но до нашего времени дожил, по всей видимости, только этот «Сталин», что хранился в дедовой мастерской. Судьба двух других неизвестна. Так что вы держите в своих руках единственный сохранившийся оригинал знаменитой серии. И после всего, что вы сейчас услышали, вы по-прежнему считаете, что бюст не стоит запрошенных денег?
Подумать только, мне повезло держать в своих руках настоящий фрагмент истории, который, может быть, даже хранит дактилоскопию самого…
И я честно ответил:
- Полагаю, стоит.
Тут мне показалось, что я нашел выход.
- А почему бы вам не отнести к антиквару этот реликт, где за него дадут значительно большую сумму, чем вы мне сейчас тут обозначили?
- Ну уж нет, дудки. Я вовсе не хочу, чтобы любезная моему сердцу вещь попала в руки каких-нибудь ростовщиков и спекулянтов, послужив им объектом для наживы при перепродаже.
- Ну да, ну да…
В глубине души я был почти растроган, проникнувшись ее любопытной историей и преданностью высоким идеалам, поэтому неожиданно для себя произнес:
- Может, вы все-таки оставите дорогую голову себе, ну а мы… а я в свою очередь внесу посильную лепту в ликвидационный фонд вашей задолженности. К тому же по случаю светлого праздника на меня свалилась премия, что навряд ли бы произошло, если б не он, - я едва заметно кивнул в сторону Вождя, – можете считать, что это его, то есть как бы ваш общий с ним дивиденд по акциям.
И я торжественно выудил из своего кармана купюру достоинством в одну тысячу рублей. Когда до нее дошла суть сказанного, собеседница, чуть ли не подпрыгнув от нахлынувшего на нее возмущения, выплеснула на меня целый Ледовитый океан презрения.
- Другими словами, вы предлагаете мне встать с протянутой рукой? Да как вам не стыдно, товарищ. Неужели я так похожа на попрошайку, на нищебродку из подворотни? Да будет вам известно, я происхожу из профессорской семьи, всю сознательную жизнь проработала в сфере культуры, и если б не крайняя нужда, не обстоятельства…
Я стоял перед ней, вытянув руки по швам, слегка опешив от ее благородного гнева.
- Помилуйте, вы совершенно ни на кого не похожи, но только это… поймите меня правильно, я лишь из лучших, можно сказать, побуждений, в духе традиций, - от неловкости слова оправдания никак не хотели складываться в предложения.
Женщина, оценив чистоту моих намерений, снова сменила гнев на милость, кратко подытожив:
- Простите, погорячилась, но вы даже не представляете, что я только пережила. А потом, потом… тысяча рублей, которые вы мне, кажется, сейчас предложили, в сложившейся ситуации проблемы не решают.
И тут я, чтобы реабилитироваться за допущенный моветон, восхищённый ее благородством и несгибаемой верой в великие идеалы, а, может, просто в надежде рвануть побыстрее домой и погрузиться в ванну, принял ответственное решение.
- Ну, раз так, то …  будь что будет, давайте сюда ваш раритет.
И, немного помешкав, вынул из кармана своей куртки две красненькие бумажки.
Уголки ее губ снова доброжелательно распрямились.
- Ну вот, это уже другое дело, это уже называется взаимовыгодная сделка или транзакция, на современный лад, в которой я даже, кажется, знаю, кто окажется бенефициаром.
Вытащив из муфты сухую руку, женщина смахнула что-то с ресниц и с достоинством приняла у меня пятитысячные купюры.
Когда я уходил, обняв одной рукой, словно младенца, голову Отца трудового народа, она все еще продолжала недовольно бубнить себе под нос, но достаточно громко, чтоб я мог услышать:
- Ну, что, дожила, попрошайка, нищебродка из подворотни?
Придя домой, я водрузил реликвию на самое почетное место у себя в кабинете, между фрагментом Челябинского метеорита и грамотой за участие в конференции «Эксплуатация автотракторной техники и глобальное потепление». Весь вечер я нет-нет, да и поглядывал украдкой в сторону неожиданно обретенного Верховного Главнокомандующего и по инерции немного смущался под его всевидящим и проницательным взором. А назавтра… назавтра я уже почти забыл об этом мимолетном забавном приключении.
Спустя неделю или две после неожиданного «сретения» бюста вождя мне довелось как-то посетить тот самый магазин, где я удачно спасался в свое время от непогоды. Я уже грузил сумки с продуктами в багажник своего «боливара», когда до меня донеслись обрывки фразы, показавшейся мне знакомой: "…Если б не нужда". Обернувшись, я вдруг узнал свою недавнюю «бизнес-партнершу». Перед ней, держа в руках кошелек, мялся какой-то «молодой человек» лет пятидесяти. «Распродажа «семейных ценностей» продолжается, - подумалось мне, - по-видимому, финансовый спрут так и не выпустил из щупалец свою наживу и накрутил страдалице еще пригоршню процентов. По-хорошему, будет правильно подойти поинтересоваться, как обстоят дела у бедолаги».
Но, не успев сделать и пары шагов навстречу своей знакомой, я увидел в ее руках уже известный мне усатый силуэт с незабываемым ласковым прищуром. Осененный каким-то неясным предчувствием, я поменял свое направление и, упав в водительское кресло, надавил на газ. По мере приближения к дому зародившиеся сомнения постепенно обретали очертания уверенности.
По прибытии к себе, терзаемый любопытством, я, едва скинув штиблеты, направился к обретенной реликвии. Впервые за неделю я взял скульптуру в руки, и, смахнув с нее пыль, стал пристально рассматривать ее под всеми мыслимыми углами и ракурсами и чуть ли не пробовать на зуб. Наконец, я обнаружил то, что, собственно, в глубине души и ожидал увидеть. На внутренней стороне основания я нащупал стикер со штрих-кодом, на котором красовалась надпись - «Производитель - ООО «Темп», тираж 1 000 экземпляров. Рекомендуемая цена - 350 рублей».
;