Асфальтовое дыхание

Летние дни, в отличие от зимних, не имеют обыкновения заканчиваться с наступлением вечера. Они лишь временно приостанавливают свою огнедышащую деятельность, сменяя невыносимый жар на душные объятия коротких, почти незаметных ночей. Один день может длиться неделями, пока темно-синее пятно области низкого давления на карте метеорологов не вползет на территорию вашего обитания. Тогда мощные ливни и шквальный ветер быстро приведут погоду к соответствию ее среднестатистическому образу. До тех пор любая пешая прогулка по городу совершенно невыносима. Пробираясь сквозь густой и неподвижный массив горячего воздуха, ощущаешь свое сознание одурманенным. Безмолвно застывшая метель тополиного пуха забивает нос и глаза.

В один из таких дней менеджер крупной торговой фирмы, состоятельный и весьма разумный человек, свернул на тихую улочку одного из окраинных районов города, заканчивающуюся глухим тупиком. Уже одно то, что этот человек оказался в таком, на первый взгляд, странном, а если приглядеться, то попросту подозрительном месте, выглядело загадочно. У него не было назначено встречи здесь, а все его знакомые жили в других районах города. Объяснение этому было следующим: человек скрывался от жары.

Вернее, от самого себя, такого, каким его сделало горячее дыхание улиц. В какой-то момент люди стали вызывать у него раздражение, чего раньше никогда не происходило. Мысли, всегда четко и корректно выраженные лаконичными фразами, вязли на полпути, отдаваясь невнятным мычанием. Временами ему казалось, что мозг плавится и проступает на лбу большими жирными каплями.

Человек был напуган. Он боялся совершить поступок, которому не сможет потом найти объяснения. Просиживая часами за своим столом со сцепленными в замок руками и глядя в одну точку, он вздрагивал при появлении кого-либо из сотрудников. Все они были искушением для странного "нечто", вызванного к жизни в его голове непрекращающейся жарой. Остатками сил он пытался заставить себя не думать о том, что ему хотелось сделать с этими людьми: картины, встававшие перед глазами, вызывали приступы отчаяния, дикой паники.

И он бежал. Бежал в середине дня, когда солнце еще высоко, а каждый вздох наполняет легкие смесью ваты и горячих металлических опилок. Из искусственной прохлады кабинета в настоящую преисподнюю размягченного битума и пузырящегося дорожного покрытия. Квартал за кварталом проплывали мимо дома, теряя геометрическую правильность в мареве струящегося воздуха. Город был перенасыщен запахами: неподвижно висящая пыль и копоть, вонь разлагающихся объедков в мусорных контейнерах, резкий запах блестящих от пота красных тел - город смердел. Всего за неделю солнце превратило его в царство распада.

Он спешил. Всю жизнь он спешил, пытаясь угнаться за постоянно меняющимися условиями существования здесь, среди этих людей. Еще давно что-то было сделано не так и с тех пор каждый новый шаг уводил все дальше от возможности измениться, каждая следующая дверь открывалась в новый, темный и запутанный лабиринт. Но сейчас он понимал, что спешит в последний раз и как никогда боялся опоздать. Он не разбирал пути, дорога сама вела его. С каждым поворотом отступали странные желания и уродливое "нечто" с визгом разочарования сдавало позиции. Наконец, оно замолчало, уснув или сбежав насовсем. Сворачивая на маленькую улочку, человек сбавил темп и уже медленно двинулся вглубь, в дырявой тени опутанных паутиной цветения тополей.

В тупике, которым заканчивалась улица, стоял старый грузовик с прицепом-цистерной. Человек медленно брел по дороге, разгребая комья тополиного пуха, устилающего асфальт. Наконец, он остановился возле машины и с облегчением уселся на подножку, облокотившись о дверь и закрыв глаза. Чувство блаженного внутреннего комфорта переполнило его, расплескиваясь разноцветными сверкающими брызгами. Он был счастлив впервые за всю свою сознательную жизнь. Все чувства обратились внутрь, он не ощущал, как покрывается пузырями ожогов спина от соприкосновения с горячим металлом. Умолкли голоса, требующие от него ужасных вещей. Он стал человеком, который никуда не спешит.

В начале переулка от брошенного окурка загорелся тополиный пух. С сухим потрескиванием лопались семена и огонь стремительно несся вдоль бордюра. Тополиный пух горит очень быстро, почти также быстро, как и горючее, которым была наполнена цистерна. Из неплотно прикрученного крана по капле в секунду сочился бензин. Падая на асфальт, он моментально испарялся. Но очередная капля до земли не долетела. Взметнувшийся навстречу оранжевый язык съел ее, подпрыгнув вверх. Взрывом человека ударило о стену на противоположной стороне улицы и он умер еще до того, как огонь принялся поедать его тело.

Этот день для многих стал последним: асфальтовое дыхание, прокатившись по городу, унесло с собой немало жизней. Но человек, который никуда не спешил, был последним в его планах. Пожарным, прибывшим на место взрыва, не нашлось работы: внезапно начавшийся ливень погасил огонь и над остывающей землей медленно поднимался пар.