Глава 4

23 июня 2019 года, ближе к вечеру…
          Ваха Эгельбеевич закончил свой рассказ. В руке у него непонятно откуда вдруг появилась дымящаяся трубка и он задумчиво сунул в рот чубук.
          — Интересная история. — я немного помолчал и добавил: — Знаете, у меня сложилось впечатление, что речь в ней шла о вашем далёком предке, его ведь тоже звали Ваха, не так ли?
          — Да, да… — отсутствующе взглянув на нас, кивнул головой старичок.  — Речь в ней шла обо мне. 
          — Гы-гы! — неделикатно сопроводил наш диалог Тяпа. — Я-то думал, это просто сказка, а это, оказывается, комедия. Гы-гы!
          Да, у старичка явно не всё было ладно с мозгами. Но, в конце концов, он сейчас играл для нас роль доброго, гостеприимного хозяина, и не следовало его обижать по пустякам.
          Укоризненно взглянув на ухмыляющегося Алексея, я вежливо обратился к собеседнику:
          — Мне показалось, что легенда рассказывает о событиях, произошедших много веков тому назад. Но если, как вы говорите, всё это касается лично вас… сколько же вам сейчас лет?
          — Тысяча. С хвостиком. — не моргнув глазом ответил Ваха Эгельбеевич.
          — Гы-гы! — опять радостно нарушил тишину Тяпа.
          — Да. — не обращая на него внимания задумчиво промолвил старичок. — Мне больше тысячи лет. Я — Великий Шаман и Маг. Когда-то я много скитался по земле. Побывал в самых отдалённых уголках планеты. Беседовал с наиболее выдающимися людьми всех десяти веков. А потом устал от суеты. Нашёл вот эту благословенную долину и остался здесь навсегда, хранить и возделывать сад. И без моего личного разрешения, молодой человек, — он строго взглянул на Алексея,  — ни одна живая душа не сорвёт с ветвей ни яблока, ни груши, ни сливы, ни даже ягоды с кустарника. — хранитель улыбнулся.  — Вот вы, я вижу, люди хорошие, добрые, вам я позволю здесь побродить, подышать целебным воздухом. Однако плодов пока ещё нет. Тут ничем помочь не смогу.
          Старичок, кряхтя, поднялся на ноги.
          — Прошу прощения, гости дорогие, я на минуточку вас покину по неотложному делу.
          Ваха Эгельбеевич прошёл к двери и отлучился во двор.
          Алексей мгновенно подскочил.
          — Притомил старичилла уже до невозможности! Пока он справляет нужду, осмотрим-ка помещения.
          И не успел я промолвить даже словечка, как Тяпников метнулся в соседнюю комнату.
          — Есть! — раздался оттуда сдавленный, но ликующий возглас. — Я так и знал! Вот оно!
          Тяпа вбежал обратно и поставил на достархан тарелочку с голубой каёмочкой, на которой лежало удивительное яблоко. Я дал бы ему определение — наливное. Словно круглый сосуд с тонкой прозрачной кожицей, наполненный жидкостью зеленовато-розового оттенка, оно позволяло разглядеть внутри себя все до единого семечка. Не удержавшись от искушения, я коснулся яблока пальцами и, на удивление, поверхность его не вмялась, как можно было ожидать, а оказалась вполне твёрдой на ощупь. 
          — Старичилла хотел нас надуть! Он, сука, оказывается, уже сам сорвал яблочко, и, похоже, совсем недавно. — торопливо-взволнованно говорил Тяпников, одновременно вынимая из кармана большой носовой платок. Схватив плод с тарелки он быстро завернул его в кусочек клетчатой ткани и сунул в карман. — Амба, Кеша. Валим отсюда по-быстрому!
          Что оставалось делать? Всё было решено мгновенно и без малейшего учёта моего мнения. Любые озвученные мысли по поводу происходящего повисли бы в воздухе не услышанными и не принятыми во внимание. Ля комедия была окончательно и бесповоротно финита. Поэтому, выругавшись про себя что есть силы, я подскочил и, стараясь не обращать внимания на боль в затёкших ногах, рванул к двери, вслед за уже вылетевшим во двор приятелем моим, Лёхой Тяпниковым.


          ……….Не все лягушки — путешественницы и царевны, ой, не все! Вот взять, к примеру, нашу Агриппину Евтихиевну. Обычная себе лягушка, зелёненькая, с элегантными пупырьками по крутой спинке. За всю свою лягушачью жизнь Агриппина Евтихиевна и не бывала нигде, окромя родного болота. Да и смысл где-то ещё бывать? Ведь дома для жизни всё есть. И мошки, и комары, и соседушки-товарки. Ну, разве что царевен на болоте нет. Вернее, не так — любая лягушка считает себя царевной. Но не квакает об этом на каждом углу. Тем более, что болото углов не имеет, нет в мире таких болот… А может, и есть. Но это нашим лягушкам неинтересно, а Агриппине Евтихиевне и подавно.
          Что касаемо заветных царевичей… ой, царевичей здесь, как грязи! Да толку-то. Приедет, бывалоча, этакий весь из себя очередной царевич на белом коне в край болота, схватит какую-никакую лягушку и давай её цаловать-нацаловывать. То-есть, расколдовывать. Хе-хе-хе-с. Глупый всё ж таки  народишко эти царевичи. Не понимают, что в краю болота только самцы живут. Ведь будь оно иначе… кому ж из лягухов охота жены или невесты лишаться? Ясен пень — никому! Вот она отсюда и тактика расселения.
          Поцелует, стало быть, такой вот царевич лягуха — тут ему и кердык! Обратится земноводный наш в статного молодца и давай сатисфакции требовать. Любой лягух в человечьем обличьи это ба-альшой мастер рожи бить. Беги, претендент несчастный, что есть сил, пока лягух не показал тебе другое направление сюжета.
          А ещё вот заморские прынцы повадились одно время, иностранные, то-есть. Те прынцы  ещё хужей. Те вообще не целуют! Сразу жрут. Улиток — живьём, лягушек — жарят али варят. Потому с теми гостями незваными разговор особый. Не любят на нашем болоте иностранцев, вечно голодных, вечно жадных до чужого. Сразу Водяного покличут. А у того суд короткий — свистнет мавок, русалок, и всё, только и видали иностранного прынца! Одне пёрышки с широкополых шляп по водице плавают.
          Вот отчего на наших царевен-лягушек нонеча большой спрос за рубежом. У них-то там настоящих Водяных нетути, лягушек защищать некому. Потому и посожрали бедных повсюдно.
          ……….


23 июня 2019 года, вечер…         
          Мы бежали с Тяпой по аллее сада в направлении ожидавшей нас "Антилопы Субару". Где-то на полпути между домишком и джипом вдогонку послышался дребезжащий старческий тенорок:
          — Ах, вы, шайтаны! Ворюги! Я вам покажу!
          Внутри у меня ёкнуло. Сейчас, похоже, начнутся сложности. Как бы не пальнул в нас из заветного, припасённого заранее ружьишка гостеприимный хозяин, с него станется. Даже если попадёт просто зарядом соли в задницу и то потом ухохочешься, не говоря уж о доброй порции мелкой дроби.
          Не успел я мысленно помянуть эти стандартные средства борьбы с садовыми воришками, как со всего маху наткнулся на внезапно остановившегося Алексея. Оказывается, наш путь к отступлению был перекрыт двумя тёмными фигурами, в которых я скоро опознал недавних полицейских. Теперь, правда, оба были одеты в чёрные матросские бушлаты, клёши и ботинки. На головах красовались бескозырки с надписью "балтийский флот", пулемётные ленты перекрещивались на груди. Короче, ни дать, ни взять — вылитые революционные моряки, какими их показывают в старых кинолентах.
          Мало того — низенький персонаж от всей души развёл в стороны меха пролетарской гармошки, висевшей на его груди, и дурным голосом завопил:
                — Эх, яблочко! Да зря ты котишься!
                Щас на место своё поворо-тишься!
          — Что, контрики, — без положенного здесь плавного перехода крикнул музыкант, обращаясь к нам с Тяпой, — сбежать хотели? Не выйдет!
          — Карающий меч революции настигнет вас повсюду! — угрюмо подтвердил его напарник.
          — А ну, живо снимайте с себя всю амуницию! — сверкнул глазами коротышка.  — Будем экспроприировать экспроприаторов.   
          — Твою мать! — вполголоса выругался Тяпа. — Задавлю сучонка!
          — Я кому сказал! — взвился от ярости лже-матрос. — Скидавай одёжу, а то худо будет!
          Ситуация сложилась настолько нелепо-карикатурная, что я совершенно растерялся. Что делать? Падать на колени, моля о пощаде, или бросаться в атаку? Расхохотаться им в лицо, или сказать, мол, ладно, парни, пошутили и будя, давайте поговорим серьёзно?
           Впрочем, все мои сомнения разрешил Тяпа, снова проявив инициативу. Всё-таки, по жизни он являлся лидером, что и сыграло свою роль.
          Громко заорав нечто невнятное, Алексей ринулся в атаку. В принципе, при его физических данных и спортивной подготовке, Тяпников вполне был способен уработать обоих "матросов". Я тоже не собирался оставаться в стороне и уже дёрнулся было вслед за приятелем. Однако, дело обернулось гораздо хуже, чем следовало ожидать. Высокий "матрос" проворно отскочил в сторону и, проявив задатки киношного американского ковбоя, выхватил откуда-то из-за спины огромный маузер.
          — Бах! Бах! — грохнули два оглушительных выстрела.
          Возле моего уха, ощутимо мазнув воздушной волной, прожужжала пуля, и я буквально остолбенел от неожиданности и испуга. А вот Алексей так легко не отделался. Нелепо взмахнув руками, он споткнулся и рухнул лицом в землю.
          "Матрос", с перекошенными от ярости губами, картинно повернул дуло маузера в мою сторону, намереваясь, очевидно, исправить свой промах. Я увидел чёрную дырочку, похожую на букву "о", которая вдруг начала увеличиваться в размерах и надвигаться на меня, точно собиралась проглотить с потрохами.
          "Вот нифига себе — сходил за хлебушком!" — мелькнула запоздалая глупая мысль.


          ……….— Хозяева, есь кто дома, али не есь?
          В дверях показался Митрич. Один глаз его был прикрыт повязкой, другой синел огромным фингалом.
          — Воспади… Митюнюшка! — Ниловна всплеснула руками. — Энто хто ж тебя так?
          — И не говори, суседка. Кругом преступный элемент! — Митрич пожевал губами и продолжил: — Спаси меня, Ниловна. А то шагу некуда  ступить, кругом одне огорченья.
          — Чем же я тебя спасу, ирод? — заподозрила Ниловна неладное. — Чем?
          — А есь методы! — Митрич вновь пожевал губами и уставился на неё, как Кутузов на конницу Мюрата. — Есь! Не могёт быть, чтоб не было! — Митрич двинулся через горницу к опешившей Ниловне.
          — Ты чо удумал-то, охальник, а? Чо удумал-то?
          — Я ж не забесплатно. — загудел умиротворяюще Митрич и полез в карман пиджака. — Я ж того, этого. За деньги небось!
          — Я те дам "за деньги"! Я те так дам "за деньги"!.. — разволновалась Ниловна.
          — Так дашь? Вот это ладно! — повеселел Митрич и сунул фиолетку обратно. — Эт по-нашему, по-суседски. — из другого кармана Митрич проворно вынул две зелёные стопки, подул в них и водрузил во главу стола, где высившиеся горкой на блюде блинчики исходили масляным духом, где хрусткая капустка, припорошённая чёрным перчиком, ждала своего часа, где рядом в расписной миске лежали наготове крашеные яйца.
          — Христос Воскресе. — сказал Митрич и уселся на лавку столь прочно, что стало понятно — отсюда он не уйдёт. Ну, или, во всяком случае, уйдёт, но не скоро.
          — Воистину Воскресе. — перекрестилась Ниловна. — Воистину.
          — Ну, давай разговляться, суседка! — Митрич хитро глянул подбитым глазом на Ниловну и дёрнул кадыком.
          В горнице на некоторое время повисла тишина, нарушаемая лишь деловитыми звуками, обычно испускаемыми при поглощении разнообразных кушаний.
          — Ты, вот скажи мне, суседка… Скажи! — Митрич отдал должное и куличу, и яйцам, и блинам. Но по неизменной мужицкой привычке как-то всё чаще прикладывался к "Кагору". — Скажи. Кровь и тело Христово мы того… прикончили... Хм… Вкусили, стало быть… Не пора ли переходить к другим, не менее важным делам?
          Ниловна подозрительно уставилась на Митрича. И внезапно скрутив дулю выдохнула:
          — А вот хрен те, лысый чёрт! Хрен те, а не "более важные дела"!
          — Ага. В церкву не пойдёшь, значится. — понял Митрич, допил остатки "Кагора", загрёб из миски яйца и предложил: — Может, яйками постукаемся? По христианскому обычаю?
          Ниловна заробела. По тому, как глядел на неё сосед, было совершенно непонятно, какой смысл он вкладывает в эти свои слова.
          — А пойдём, суседка, сначала свенчаемся, на Пасху. А потом уж и стукнемся. Ну,  чтобы всё по закону. — Митрич подкрутил ус. — Хотя у меня эвон… авария! Один глаз туды, другой сюды. И с носа вчерась юшка хлестала. А всё ты виноватая! — неожиданно закончил Митрич своё более чем удивительное предложение.
          — С какого ляду я-то у тя виновата осталась? — офигела Ниловна, прикидывая, пустят их с "ранетым" Митричем в церкву, или нет?
          — Так я вчера малось выпил, для храбрости, чуни, эвон, новые вздел, рубаху опять же. Пинжак с карманами. К тебе спешил. Просвататься, то-ись... А пока с духом собирался — темно уже стало. На небе ни звезды. Но идтить-то нужно… Ну и пошёл, ядрёна вошь! А у тебя на базу грабельки аккурат на дорожке валяются… нет в доме мужика! — Митрич грустно улыбнулся и откусил яйцо вместе со скорлупой. — Так шта, али теперя в церкву сбирайся, али давай меня того, лечи, суседка. А то я тута синенькай и сиреневенькай, а скоро и зелёный стану с тоски. Али просто помру. Вопчем, думай! — Митрич вознамерился было подняться, но жизненные силы вдруг покинули его, он склонил голову на опростанную тарелку и засопел, словно кипящий на плите чайник.
          Ниловна принялась убирать со стола, мыть посуду, вздыхая и кряхтя. Потому как и вправду ведь дом без мужика и не дом вовсе, а так, жилище для уставшей души.
          А в красном углу, под лампадкой, смиренно глядел на мир лик Николая Чудотворца. И было нечто в его взгляде эдакое, знакомое, родное. Лампадка чуть коптила, от этого тени на потолке то и дело складывались в причудливые фигуры, казалось, они хотят что-то донести до людей, но не могут, а только бессильно трепещут и дрожат. Так же, как душа Ниловны в этот пасхальный вечер.
          ……….


23 июня 2019 года, окончание вечера…
          Оставались какие-то доли секунды до того момента, когда указательный палец "революционного матроса" должен был надавить спусковой крючок маузера и в моём теле образовалось бы дополнительное отверстие для выпуска субстанции под названием "жизнь". И именно в эти доли секунды откуда-то сбоку с воем выскочил рыжий комок ярости и вцепился всеми четырьмя лапами в физиономию "человека с ружьём". По инерции тот успел таки сделать выстрел, но, поскольку прицел оказался сбит, пуля улетела в никуда. А в следующую секунду стрелку стало уже не до этого. "Заякорившись" когтями на его загривке, мой доблестный кот Интик начал "обрабатывать" зубами лицо "матроса", отчего тот, растеряв весь свой революционный пафос, завизжал, как поросёнок, закрутился и заметался в попытках сбросить с себя "неуловимого мстителя".
          Надо отдать должное второму "матросу", довольно быстро сориентировавшемуся в происходящем. Он поспешно развернулся к нам спиной и пустился наутёк, да так резво, что даже не касался подошвами ботинок поверхности земли. Пробежав-пролетев метров пятнадцать, он подпрыгнул, вытянув руки вперёд, словно ныряя с берега в воду, и растворился в воздухе.
          Следом за ним, спрятавший физиономию в ладонях помчался и стрелок из маузера, которого, изрядно потрепав, отпустил наконец Интик.
          В порыве благодарности я упал на колени, подхватил с земли взъерошенного чудо-кота и приник к нему лицом. Некоторое время я ласкал зверюгу и шептал ему какие-то рвущиеся из глубины души слова. Полагаю, в этот момент мы друг друга прекрасно понимали.
          Однако, начинало уже ощутимо смеркаться. Следовало срочно позаботиться об Алексее, дай бог не убитом наповал.
          Я осторожно перевернул Тяпникова с живота на спину. Он застонал. Живой!.. Вот только спереди вся куртка его была пропитана кровью. Меня охватил озноб. Как-то вдруг отчётливо стало ясно — дело конченое, Тяпа не жилец. Пока добегу отсюда до шоссе, пока удастся остановить какую-нибудь машину, стемнеет окончательно. Тут при ярком свете солнца и то непонятно, что делать, а уж во мгле хоть головой о дерево бейся. Вот когда я первый раз в жизни остро пожалел, что так и не научился водить автомобиль! Сейчас затащил бы Тяпу в джип, дал по газам и помчался в ближайший город. Но, увы, руль в моих руках — это фантастика. Короче, делай, что хочешь, а выхода нет. О, боги!
          Надо попробовать хотя бы привлечь к проблеме старичка Ваху, возможно, у него найдутся какие-то средства оказания скорой медицинской помощи!
          И я стрелой понёсся к домику хранителя. Уже приближаясь закричал:
          — Эй! Помогите!
          Дёрнул на себя входную дверь и… вырвал из косяка напрочь, едва не повалившись от неожиданности вместе с ней на землю. Что за ерунда? Вбежал внутрь комнаты, где совсем недавно мы дружно запивали чаем вкуснейший пирог, некоторое время тщетно вглядывался в полутьму, потом кое-как присмотрелся и ахнул — ни ковра, ни достархана, одни голые чёрные стены со сквозными дырами наружу! В этом доме не жили уже лет двадцать, если не больше.
          Вообще-то, подобной гадости от старичка и следовало ожидать. Разозлившись на меня и Тяпу, этот великий шаман, разумеется, счёл за лучшее выйти из игры, нежели протягивать нам руку помощи.
          Я растерянно вышел из обветшалого помещения наружу и почувствовал, как в душу медленно, но верно вползает отчаяние.
          Горы есть горы. Мобильная связь тут явление не слишком надёжное. Как я в очередной раз и убедился, попытавшись вызвать МЧС. Вызываемый абонент оказался вне зоны доступа. Этого и следовало ожидать. Со всех сторон пёрла сплошная невезуха.
          Я шёл обратно в сгустившихся сумерках и даже не знал, на что теперь надеяться. В джипе, наверно, есть аптечка, вот только двери заблокированы. Надо порыться в карманах у Тяпы, отыскать ключи от машины.
          Опустившись на корточки возле Алексея, я проверил пульс на его сонной артерии. Очень слабый, насколько я мог судить. Захотелось завыть по-волчьи, я даже приоткрыл рот, чтобы издать хотя бы начальную фразу этой отчаянной песни, но тут вдруг кто-то сказал:
          — Облако!
          Слово прозвучало настолько невнятно, как будто произносилось с высунутым наружу языком. От неожиданности я втянул голову в плечи и поспешно оглянулся. Никого рядом не было. Странно. Впрочем, нет, я ошибся, неподалёку сидел Интеграл и наблюдал за мной светящимися жёлтыми глазами.
          — Что? — переспросил я машинально.
          — Облако! — повторил голос из ниоткуда.
          "Соображай, парень, соображай! — заметались в моей голове мысли. — Интик явно что-то пытается тебе втолковать."
          Похоже, между нами установилась та самая, пресловутая, телепатическая связь, о которой никто ничего толком не знает, но многие любят порассуждать. На всякий случай я быстро взглянул на небо, рассчитывая увидеть там некое "облако", но кроме тёмной синевы ничего не обнаружил. Что за чёрт? О чём же идёт речь?
          И вдруг до меня дошло! Не "облако", а "яблоко"! Вот что старался втемяшить  в мою глупую голову Интик. Точно! Яблоко с магическими свойствами, способное вернуть с того света смертельно больного — или раненого! — человека.
          Не теряя больше ни секунды я извлёк из кармана куртки Тяпникова похищенный нами у старичка плод. Держа его на ладони, достал свой складной нож и осторожно разрезал на четыре дольки. По пальцам потёк липкий сок. Я чуть склонился корпусом в сторону Алексея и принялся выжимать яблоко, держа его над приоткрытым ртом раненого, чувствуя, как обильно закапала влага. Тяпа закашлялся, замычал. О, боги, не хватало ему ещё только поперхнуться и начать задыхаться! Вообще, с точки зрения хладнокровного постороннего наблюдателя, все мои действия были, мягко говоря, безграмотными, и могли привести к печальным последствиям. Но, видимо, свою долю непрухи на сегодня мы с Тяпой уже получили.
          Поэтому спустя примерно десять минут Алексей зашевелился и попытался что-то сказать. Я помог ему приподняться и спросил, как он себя чувствует.
          — Спать хочу. — пробормотал Тяпа. — Ммм… вкусный какой сироп!
          — Давай-ка, съешь эти ломтики, и тогда будем спать.
          Алексей внял моим словам и вскоре от магического яблока остались одни воспоминания. Вот и славненько!
          Спустя пару минут он уже тихонько посвистывал носом во сне. Мне же наконец пришло в голову, что если Интику удалось выбраться из джипа, значит двери там вряд ли заблокированы. По крайней мере, одно из окон открыто. И, стало быть, можно принести оттуда плед, дабы укутаться на ночь поплотнее, а то велик риск изрядно замёрзнуть. Горы есть горы.
          В кромешной тьме я долго шарохался туда-сюда, пока с грехом пополам не отыскал в салоне джипа какое-то тряпьё и не принёс его на место нашей ночёвки. Расстелив и пристроив его под нас с Тяпой, сверху я как следует укрылся пледом. Всё. Баста. Что могло быть сделано, было сделано.


          ……….— Сон мне был… Странный! — сказал царь.
          — О чём же сон, батюшка? — спросила нянька, поливая блины сметаной.
          — Да… хрен знат, Пелагея Матвеевна! Вот стою я, будто бы, в поле, на вершине холма, а в холме том ямина в сто аршин окружностью, а из ямы той змей ползёт, в зубах у него трубка дымит, а на загривке его кабан на гармошке играет "мужика комаринского". А потом уж по небу Гуси-Лебеди полетели, в каждой лапе у них по вазе из хрусталя…
          — Ну и ничё. Ты царь-батюшка, не кручинься. Блинков вот откушай, кваску испей… Да и возьми себе за правило в карты с исправником не играть! А то взяли моду — беса тешить!.. Сколько хоть продул-то намеднись?
          — Дак, матушка, почитай, ничего и не продул, окромя деревушки одной завалящей. Зато выиграл глянь чего!
          — И что ж это за ерундовина такая с загогулиной?
          — Да кто ж её разберёт! Тут не по-нашему буковки-то рассыпаны.
          — Охохонюшки, грехи наши тяжкие. Понавыигрывает всякого… — в сердцах махнула рукой Пелагея Матвеевна. — А у самого пимы с дырками!
          — Нянюшка, — царь почесал себе за ухом, — ты поди, кликни-ка там Прохора. Авось, он те буквицы знает.
          Придворный вельможа Прохор Патрикеевич Пряников, гладкий, высокий мужчина, густо заросший светлой бородою, поспешил на зов царя.
          — Поздорову, батюшка государь!
          — И тебе, Прошка, не хворать. Вишь коробчонку на столе? Ну-ка, смикить быстренько, чего там на ней написано?
          Пряников наклонился и уставившись на странное изделие долго шевелил губами и нахмуривал лоб. Потом произнёс:
          — Так получается, джапанская это коробка, мой государь.
          — Ишь ты, джапанская! А где эта Джапанция есть быть расположена относительно Парижского меридиана, ась?
          — Тут надпись-то на аглицком наречии. Сделано, мол, в Джапанции этой самой… а где она есть быть, кто ж её знает…
          — Ага.  А посол-то у нас аглицкий после бани жив ли, нет? — царь сделал задумчивое лицо и загнул два пальца на руке. — А то будет уж третий за седьмицу.
          — Жив посол, слава те, господи, жив! Пелагея его квасом в предбаннике отпаивает. Тот, правда, квас не уважает, плюётся. Уже пол-бани заплевал, европейский джентельмен!
          — Жив и ладно! Баню отмоем. — царь прихлопнул ладонью по столу. — Ну-ка, тащи его сюдой. Будем его про Джапанцию пытать. А то что-то  подозрительно мне всё это. Откуда на той загогулине аглицкие буквы?
          Слово царя — закон. Не прошло и пяти минут, как в светлицу почти бегом явился аглицкий посол под руку с няней Пелагеей.
         — Ви… то-ест, ми рат привэтствават иво велишество это прэкрастноэ удро! — оттолкнув женщину, насколько смог элегантно раскланялся сухощавый британец.
         — Блинков хочешь, болезный?
         — Ноу, сэр.
         — Да помню я, помню, что ты этот самый Ноусер. Но дело не в этом. Ты вот что обскажи мне, друг заморский. Чего это ты на джапанских коробках свои буквы оставляешь?
          — О, годдэмт! — понимающе кивнул посол. — Йес оф кос! Что есть такое: "корропка ставишь буков"?
         — Вон сюда погляди-ка. — палец государя нетерпеливо ткнул в коробку, лежащую перед ним на столе.
          Британец с любопытством поднёс изделие к глазам. Покрутил так, сяк, и аж взвизгнул от неожиданности и боли. Щёлк!  — и указательные пальцы его рук  оказались в плену какой-то загогулины. А на месте затуманившейся надписи на коробке проявился дракон.
          За окном раздались разухабистые звуки гармони, мотив "комаринского" на мгновение заполнил пространство. В горницу, кланяясь от дверей, вошли постельничий с кафтаном в руках, а следом за ним исправник с каким-то мелким чернявым человечком позади.
          — Не вели гневаться, государь, вели слово молвить. — исправник, видя ободрительный кивок царя, осмелился изложить причину беспокойства. — То-есть, значит, так, ваше величество. Прости меня окаянного. Чужую тебе вещицу я вчерась в карты продул.
          — Так-так. Любопытно. — царь вдел себя в кафтан и посмотрел на чернявенького. — Кто таков будет?
          — Джапанский он, с Якудзы парень.
          — Дзы, говоришь? — государь величаво сел за стол и налил себе из самовара стакан чаю. — А разве наши якуты носят такие имена? Насколь мне помнится, они у нас теперича всё больше Николаи да Василии.
          А тем временем аглицкий посол таращил глаза на дракона и тихо скулил.
          — Не, батюшка-царь, не якут он! С Якудзы! Это словцо по-ихнему, по-джапански то-есть, "бандит" означает. Но не простой. А первый, кому удалось удрать из-под ихнего надзора и снять Драконьи кандалы. Вот их-то я тебе надысь и проиграл!
          — Так-так. — промолвил царь задумчиво. — А пошто же на коробке буквицы аглицкие прописаны?
          — Да, вишь ты, грамота джапанцев дюже сложная, государь. Никак обнаковенному человеку не разобрать. Так они, джапанцы, значится, и приспособились для предупреждения разных недоумений по-аглицки указывать чего там и как.  А этот парень к тому же на аглицком корабле дёру дал. Вот с ним, с Ноусером.
          — Бандитов заграничных нам не надобно. — строго произнёс царь, нахмурив брови. — У нас и своих хватает, с излишком. Так что не одобряю я. Да и Ноусер мне перестал нравиться, шибко он до чужого добра жадный. Посадим-ка мы их обоих на кол.
          — Жаль чернявенького, царь-батюшка. — вздохнул исправник. — Он обещал стражников наших жиужитсу научить.
          — Ах, вот оно чего. — задумался государь. — Ну, что ж, тогда дадим ему шанс за ум взяться. Учителя нам потребны, нехай учит. А Наусерку немедленно выслать обратно в Альбион!.. Хотя, стоп… от них корабль к нам не ране, чем через три месяца пожалует… Так. Ну, пущай тогда баню моет! А то ишь, вольно ему плеваться было!
          Чернявенький джапанец ловко освободил аглицкого посла от Драконьих кандалов, сунул коробку себе за пазуху, и все посетители, толпясь и толкаясь, покинули горницу.
          — А в карты я боле не игрок! — громко вослед уходящим объявил царь. — Дня эдак три. — уточнил он тихонько себе под нос и пошёл смотреть с балкона, как всходит рожь. Дело это на самотёк пускать было никак нельзя.
          ……….