Глава 5

24 июня 2019 года, утро…
          Открыв глаза, я увидел над собой чистое голубое небо. В саду вовсю заливались птахи. Было свежо. Я почувствовал, что на удивление хорошо выспался.
          Повернувшись, обнаружил, что Тяпы рядом нет. Поискал взглядом и нашёл его неподалёку. Алексей сидел на траве, обхватив колени руками и, похоже, о чём-то мечтал. Подойдя к нему поближе я невольно выдохнул:
           — Ох, ёлки же ты палки!
           Тяпа склонил голову набок и улыбнулся:
           — Что, настолько страшно выгляжу?
           — "Поглядел бы ты, товарищ, на себя со стороны." — подтвердил я строкой Высоцкого.
           — Ничего. — махнул рукой Алексей. — Это уже просто бутафория. А всё, что произошло — история. Кровь сейчас смою в речке. Одежду купим новую, в ближайшем магазине… И жизнь начну заново. — добавил вдруг он задумчиво. — Того Тяпы, который был вчера, больше нет. Умер он. Мир праху его, невезучего парня.
          Комментировать и спрашивать тут было нечего. После приключений, подобных вчерашним, мозги у нас обоих, естественно, были серьёзно сдвинуты по фазе. Поэтому я прекрасно понимал Алексея.
          Мы спустились к речке, петлёй огибающей сад, и скинув одежду принялись смывать "остатки пиршества". Я, кстати, тоже был изрядно перепачкан бурой субстанцией, в которую превратилась за ночь кровь. Вода была холоднющая до невозможности. Но, пожалуй, это нам пошло только на пользу. Мы, образно говоря, "протрезвели", и вскоре готовы были к труду и обороне.
          На животе Алексея, возле солнечного сплетения, теперь багрово выделялся шрам округлой формы — туда вошла пуля от маузера. Пройдя тело насквозь, она вышла с обратной стороны, оставив и там свой след. Хорошо хоть не застряла где-нибудь в печени. Справилось бы тогда волшебное яблоко, или нет — большой вопрос. А так, вроде бы, пронесло. Во всяком случае, Алексей, пусть с некоторой неуверенностью в движениях, но всё-таки вполне нормально себя держал.
          Когда мы вернулись к автомобилю, оказалось, что Интеграл уже ждёт нас, устроившись на заднем сиденье.
          — Ах ты, красавчик! — Алексей потрепал кота по загривку. — Умничка. Сейчас выберемся на шоссе, доедем до ближайшей закусочной и купим тебе чего-нибудь вкусненького, потерпи.


          ……….Однажды пионер Васюня Петров поцеловал икону Божьей Матери. Не то что бы Петров уверовал, или там хотел посвятить себя служению господу нашему. Нет, всё вышло странно и настолько спонтанно, что спонтанней, пожалуй, и не бывает.
          На лето Петрова всегда отправляли к бабушке в деревню. Но на этот раз решили послать его к дедушке в Архангельск. Поскольку пора, пора было Петрову становиться настоящим мужчиной! Закаляться, бегать по утрам кроссы, плавать не только в ванне, но и в других водоёмах. А кроме того поднимать гири и другие тяжёлые предметы, чтобы развить мускулатуру и не выглядеть штакетиной.
          Дед способствовал этому всеми силами. И спуску внуку не давал!
          И вот однажды, после кросса и мытья у колодца леденящей водой, Васюня Петров, обтираясь насухо полотенцем, вдруг заметил в листьях огромного лопуха какой-то несвойственный растению блеск. Так блестеть могла только одна вещь — бляха со звездой от ремня, которым дед грозил отходить внука, если тот хотя бы один разочек... Впрочем, это к делу отношения не имеет. Важно то, что в лопухах, оказывается, как раз и была спрятана вышеупомянутая икона.
          Зачем Петров поцеловал её? Об этом история умалчивает. А вот о том, что было после, известно всем — снизошла на Васюню Благодать Божья! Стал он стройным и сильным, аки лев рыкающий. И не сходя с места постиг смысл пяти немецких фраз. Раньше Петрову плохо давались иностранные языки, а после поцелуя… Короче, Благодать и всё тут!
          Когда за ним приехали родители, Петров начал целовать уже их. И сыпать по-немецки разные никому не понятные слова. Из чего родители сделали вывод, что их сынуля крепко возмужал. За каковой прогресс они купили ему немецкий велосипед марки "мерседес-бэмц", а дедушке-тренеру плисовые штаны.
          А икону честь по чести сдали в церковь. Вот такая история. Да. Не сумлевайся, хоть у кого спроси, любой у нас в Архангельске подтвердит, что так оно и было.
          ……….


24 июня 2019 года, после полудня…
          В своём затрапезном виде шляться по магазинам мы, естественно, не стали. Завернули на небольшой рыночек, где выбрали себе подходящие рубашки, джинсы и обувку. Тут же, в загородке, переоделись, выкинули в мусорный бак испорченную одежду, и далее отправились уже вполне приличными с виду джентльменами.
          Опять деловито гудел мотор, посвистывал ветер в оконце. Разговор не клеился. Тихо звучала музыка, кстати, в отличие от совсем недавнего времени, когда пару дней тому назад Тяпа никак не мог отказать себе в удовольствии врубить радио на всю мощь. Теперь, похоже, "глухота" его прошла. За короткий срок человек серьёзно изменился. Оно и понятно, не каждый день доводится стоять на самом краешке пропасти.
          Обсуждать нам сейчас было практически нечего. Всё и так ясно. А вот подумать как следует о случившемся, пожалуй, стоило. Обоим. Каждый получил неожиданный опыт, который плохо вписывался в ту реальность, где мы жили ещё недавно. В очередной раз пришлось убедиться, что мир не так прост, как кажется, и удивительное — рядом.
          Собственно, "удивительное" сидело прямо у меня за спиной и смотрело огромными, жёлтыми глазищами. Вот интересно, положим, я-то уже в курсе, а догадывается ли Анжелика о том, что Интик это не просто кот, а Некто больший?
          Мимо проносились неизменно новые пейзажи Алтая, я продолжал жадно ухватывать взглядом всё, что встречалось по пути. Когда ещё доведётся здесь побывать! Следовало напитаться впечатлениями по максимуму.
          Однако, любая прогулка, а равно и деловое турне, когда-нибудь где-нибудь да заканчиваются. Завершилась и наша поездка. До родного города мы немного не доехали. Алексей подрулил к остановке пригородных электричек и мы покинули гостеприимный джип навсегда. Прощай, "Антилопа Субару"!
          — Боюсь, что мои работодатели отслеживают все наши манёвры. — пояснил Алексей своё решение бросить машину здесь. — Уверен, где-то в ней встроен "маячок". А оставаться у них "под колпаком" не входит в мои планы. Задание я не выполнил, а, оказывается, дело это было далеко не шуточным. Так что, вряд ли моему появлению в условленном месте сильно обрадуются. Скорее, наоборот. Со всеми возможными отсюда неприятными последствиями. А поэтому правильнее будет исчезнуть с их локаторов навсегда. Тем более, что аванс я всё-таки отработал, и даже ценой собственной крови. А пускаться в какие-то там объяснения, или оправдываться... — Тяпников раздражённо сплюнул на обочину. — Даже думать на эту тему не хочу! Однако, судя по всему, люди они далеко не простые, могут попытаться испортить мне жизнь. Отсюда мой новый план. Махну-ка я теперь, брат Кеша, на Дальний Восток. У меня там дружок закадычный живёт, Генаха, давно уже приглашал к себе. Ну вот, значит и пришло время откликнуться. Начну там новую жизнь. Только заскочу домой по-быстрому, скажу до свидания родителям, оставлю им денег, возьму документы и — вперёд, навстречу солнцу!
          Алексей, пожалуй, преувеличивал размеры возможной опасности. Но я его прекрасно понимал. Кто сейчас мог дать хоть какую-то гарантию благополучного исхода встречи с работодателями? Никто. Стало быть, как он разумно и решил, следовало принять меры предосторожности, благо, что запасной путь в наличии имелся.
          На своей станции из электрички мы вышли все вместе. Ну, а дальше дороги расходились. На прощание мы с Тяпниковым обменялись крепким рукопожатием. Пережитые сообща опасности сближают надёжнее, чем загородная поездка на шашлыки.
          — Извини, что втянул тебя в это сомнительное приключение. — сказал с сожалением Алексей и тут же добавил позитивчику: — Зато будет что вспомнить!
          — Это точно! — улыбнувшись, не мог не согласиться я.
          — Ну, бывай, друже.
          — Удачи!
          Тяпников быстрым шагом отправился прочь. Посмотрев ему вслед, я поддёрнул рюкзачок и обратился к Интику, восседавшему у меня на руках:
          — Ну что, брат, пошагали до дома?
          — Ммурф. — подтвердил своё согласие с внесённым предложением мой славный кот.


         ……….Жил да был в одной деревне кот. Звали его Матвей Кокоскин. Кокоскин он был потому, что очень любил коровье молоко, но от кокосового просто терял голову. Вот только кокосов в деревне не было. Посему Матвей пил сок из берёзы летом, и молоко из Бурёнки зимой. Вы спросите — при чём же тут кокосы? Ну, было дело.
          Как-то раз в деревню приехал передвижной рентген-кабинет. По заданию партии и правительства, в рамках программы "по улучшению здоровья населённых масс", было принято решение проверить R-лучами всех граждан на предмет наличия здоровья.
          Ну так вот. Дружными рядами жители деревни просветились насквозь. Никаких болезней, кроме похмелья у отдельных личностей и заначки у председателя в трусах в виде юбилейных монет сбербанка, не обнаружилось.
          Как водится в российской глубинке, заезжих докторов, за их неустанную заботу о людях, решили как следует накормить и напоить. Накрыли столы в клубе, закуски натащили, того, сего. Доктора тоже алаверды — выставили хоть и скромные, но всё-таки запасы спирта.
          Когда застолье дошло до песен, к столу пришкандыбал Матвей. Так-то он дрых в сарае, где уже отчаялся когда-нибудь поймать мыша. Увидев скопление знакомых и незнакомых людей, Матвей сказал им: "муррр", что, естественно, означало "здрасьте". И запрыгнул на колени к самой симпатичной докторше, от которой дивно пахло чем-то съедобным.
          Галина, так звали докторшу, как раз закусывала самогон шоколадом "Баунти", макая его в банку со сгущёнкой, и одновременно разговаривала с деревенским хакером по кличке Брутфорс о разновидностях компьютерных мышей. Дело в том, что Галя была очень храбрая женщина, но к мышам, даже компьютерным, относилась с опаской. Что касается "Баунти", то всем известно — начинка этого продукта представляет из себя кокосовую стружку, залитую сладкой массой.
          И вот когда на колени Галины прыгнул кот Матвей, она, занятая увлекательным разговором, машинально сунула ему в рот "Баунти", густо намазанный сгущёнкой. Чем завоевала его кошачье сердце навеки! И в отличие от других деревенских котов, Матвей ей сразу и окончательно поверил. И даже проурчал благодарную песню, невзирая на заглушающие его голоса застольных исполнителей.
          На другой день рентген-кабинет вместе с докторами уехал из деревни навсегда. Но Матвея впоследствии прозвали Кокоскиным, поскольку весьма наблюдательными гражданами было отмечено его страстное влечение к этому продукту питания.
          Вот такая история, да… Правдивая до невозможности.
          ……….


24 июня 2019 года, вечер…
          Ну, вот я и дома! Картина маслом — возвращение блудного попугая. Плашмя рухнул на диван и расслабился. Наконец-то! До самого последнего момента не покидало ощущение, будто вот-вот произойдёт нечто непредвиденное, и снова придётся решать какую-то непосильную задачу.
          Уф! До чего же приятно просто тупо поваляться на диване! Интеграл, похоже, испытывал схожие с моими ощущения. Сделав контрольный круг по квартире, он прыгнул на любимый подоконник и свернулся там калачиком.
          Никогда мне не забыть нашей лихой поездки на Алтай.
          А рассказать кому-нибудь?.. Это, конечно, можно, да жаль, не поверят ни единому слову. Я же — Сказочник!
          Ну и ладно. Значит, буду хранить в тайне всю эту историю.
          Однако, уже окончательно приходя в себя благодаря привычной домашней обстановке, что-то начинаю я беспокоиться о любимой моей девочке. В общем-то, мы сразу договорились, что не будем слишком часто надоедать друг другу звонками и сообщениями, но с трудом верится, будто Анжелика способна долго молчать. Тем не менее, как раз за последние три дня от неё не поступило ни одной весточки. А ведь всю первую неделю её похождений в Италии я то и дело получал на смартфон красивые снимки тамошних  достопримечательностей и эмоциональные голосовые сообщения о полученных впечатлениях. В чём же может быть причина возникшей теперь паузы?
          Я набрал номер Лики и получил ответ, что "абонент находится вне зоны доступа". Интересненькое дело! Тут, понимаете ли, без пяти минут супруг сходит с ума по своей без пяти минут супруге, а она зависает где-то вне зоны доступа, неизвестно ещё с кем! Как прикажете на это реагировать? Вот вернётся домой, придётся отшлёпать по мягкому месту!
          Шутки шутками, а надо, пожалуй, посмотреть новости, уж не случилось ли в Италии очередного извержения вулкана?


          ……….— Нуте-с, батенька, чем вы нас порадуете?
          Перепёлкин молчал. Ему совершенно нечем было радовать преподавателя, уроков он не выучил — гонял по крышам голубей, да орал во всё горло неприличные песни заодно с дворовой шпаной.
          — Пороть будете? — спросил тихо Перепёлкин, сжимая и разжимая нервно кулаки.
          — Дурака пороть — только портить. Пойдёшь ты, голуба, к Аверьяну Данилычу Пупкинсу. Вот он тебя и вразумит, по-свойски.
          Пупкинс Аверьян Данилыч служил коллежским регистратором. Служил, в общем-то, хорошо, но была у него одна слабость — ужасно нравилось ему поучать кого ни попадя, а возможностей к этому имелось не так чтобы уж очень много. Поэтому всегда был рад он присланным на "вразумление" шалопаям из гимназии, коих направлял ему батюшка Симеон, учитель Закона Божьего.
          Вот и сейчас смотрел он оценивающе на прибывшего Перепёлкина и думал, как такого обалдуя можно приспособить к своей пользе?
          — А ну, поворотись-ка, башибузук недоделанный.
          Перепёлкин принялся медленно кружиться по канцелярии.
          — Чисто гусь! — усмехнулся Аверьян Данилыч. — Ладно, давай-ка, для начала, перебирай вот те папки, пыль с них стирай, и Житие Святых мне подробнейшим образом рассказывай, а я пока…
         Что именно "пока" Аверьян Данилыч договорить не успел, ибо на  пороге внезапно возникла дама приятной во всех отношениях наружности и с ходу начала причитать.
         Перепёлкин сжался в комок. Прихода тётки он никак не ожидал. Дело было в том, что вчера он не только бегал по крышам, гоняя голубей и распевая предосудительные песенки, но кроме того ещё и стянул с комода у тётки три рубля, чтобы шпана не била его.
          Дама между тем распалялась всё сильнее и сильнее, пока Аверьян Данилыч внезапно не приблизился к ней и легонько не стукнул её по губам тыльной стороной ладони. Дама, словно поперхнувшись, умолкла и уставилась на коллежского регистратора совершенно округлившимися в изумлении глазами.
          — Да как вы смеете меня бить? — негодующе прошептала она, стиснув свои маленькие ручки на груди.
          — Упаси меня господи вас бить! Это так… для порядку-с. — пояснил коллежский регистратор только что произошедший демарш. — Разрешите представиться, Аверьян Данилыч Пупкинс! — и даже каблуками щёлкнул для выразительности.
          Вдруг дама закатилась истерическим смехом. Дело в том, что она тоже была в девичестве Пупкинс. И как-то совершенно не ожидала встретить человека с подобной фамилией. К тому же ещё и мужчину!
          Это показалось ей настолько забавным, что Аверьян Данилыч был тут же приглашён пожаловать вечером на чай по-английски.
          А она, в свою очередь, впоследствии была приглашена им взамуж уже  по-русски.
          Ну, а Перепёлкин был нещадно бит розгами, поскольку три рубля деньги всё-таки немалые, на земле не валяются, и достаются путём долгого и прилежного труда. Да-с!
          ……….


          — Человеческое счастье так хрупко, что его можно разрушить даже одним словом...
          — Да ну вас к шуту, ей-богу! Ужасающе банально звучит, профессор, на вас не похоже! В мире понамешано столько всякого разного, что ни о каком счастье не может быть и речи. — после всего пережитого на Алтае Пономарёв не мог сдерживаться, всё произошедшее с ним требовало некоторого эмоционального выплеска. Поэтому ранний визит к Обонянскому был мотивирован, ибо куда же ещё и идти, ежели не к Ивану Борисовичу, который мог объяснить необъяснимое на пальцах кому угодно.
          — Отнюдь, молодой чемодан, отнюдь. — Обонянский задумался, склонил голову к плечу, при этом став похожим на чуть подвыпившего дрозда. Всем известно, что подобные дрозды не любят алкоголь в больших количествах, но и не пренебрегают им. — Ты не прав, Иннокентий, ох, ты не прав... О чём это я? Ах да, я про счастье! Счастье. Оно таки хрупко и может быть разрушено неосторожным действом, но тем не менее! — профессор поднял палец вверх и... за окном сверкнула молния!
          Кеша икнул от неожиданности, уронив в тарелку только что надкусанную индюшачью ногу.
          — Что это было, Иван Борисович?
          — Всего лишь гроза, мой друг, всего лишь гроза! Надеюсь, ты не забыл мои лекции о природе атмосферного электричества, и о том, что Зевс-громовержец был не более, чем простым электриком на подстанции "Олимпийская"?
          Пономарёв кивнул, лекции Обонянского забыть было невозможно. От такой смеси фактов научных, мифических и бытовых можно было либо свихнуться, либо получить, как Кеша, огромное удовольствие. И вот сейчас, представив грозного олимпийского владыку в образе типичного электрика в рабочей спецовке, он снова засмеялся.
          — Смех продлевает жизнь. — подхватил профессор. — Поэтому, когда нам с небес улыбаются боги, нужно ловить момент, а не посылать с самого утра к шуту друзей, соседей и вообще человеков.
          Иннокентий спорить не стал, понимая, что слова, брошенные в сердцах, могут нанести ущерб их дружбе. Вместо этого он предпочёл отдать должное идюшачьей ноге со всем энтузиазмом своей молодости. Нога сейчас лежала в луковой подливке и млела от счастья. Ведь и у простой индюшачьей конечности есть своё заветное предназначение, которое нынче могло и не свершиться должным образом, ибо, согласитесь, забытая на некоторое время, и оттого ставшая холодной индюшатина, съеденная к тому же без удовольствия — это совсем другой набор чувств, настроения и образа мыслей на весь оставшийся день!
          Профессор тем временем продолжил своё увлекательное размышление, несколько в ином направлении.
          — Скажите, Иннокентий, а вот, к примеру, вы любите лето? Так, чтобы лето и — всеобщее счастье?
          Кеша чуть не выронил индюшачью ногу повторно. Связать эти два понятия было свыше его разумения. Но профессор сел на очередного конька и так поддал шенкелями, что рассказ его приобрёл черты довольно-таки затейливые.
          — Плохо, когда от попутчика пахнет! Плохо, когда пристают с глупыми разговорами! Эх, нет ещё у нас какого-нибудь ВЕЛИКОГО УМА, кто бы взял да изобрёл самогон без запаха. А ещё лучше — в таблетках. Представляешь, съел таблеточку и ехай себе куда хошь! И обязательно чтобы закуска была. Огурец в тюбиках, сало в чесноках. Чеснок, он же полезный! Он тебе и микробу давит, и вируса! Приходишь, стало быть, на космодром. Билет до села Кокошкино на Марсе пожалте! Тут тебе билет дают и к нему три таблетки: "Столичная", "Стрелецкая", ну и "Рябина на коньяке", плюс тюбик с огурцами. Всё входит в стоимость поездки. А что? Лететь до Марсу — ого-го... целых... пять часов! Детям, конечно, другие тюбики,  мороженка там, или крем-брюле в таблетках. Женщинам —  брют, ну или какой-нито "Бейлис". Коммунизм же! Лет же пять уже как коммунизм... например... Н-да... Впрочем, всё это когда ещё будет! Космодром там, село Кокошкино на Марсе, коммунизм опять же. А самогон, он необходим страждущему люду и в естественном, так сказать, виде, в жидком!.. Кеша, друг мой, разлейте, будьте любезны, по стаканам.
          Стул под Пономарёвым скрипнул тяжко, как бы подтверждая, что — да, великий ум нам надо! И коммунизм надо! И напитки в таблетках, и закуски в тюбиках!
          — О, це дило! — одобрительно прислушался Иван Борисович к звуку льющейся в сосуды влаги. — И вот, понимаешь ли, поезд застучит колёсами. Застучи-ит! Туда, туда, где на гранитных берегах стоят бронзовые львы, туда, где хочется чего-то эдакого, от чего забьётся сердце чуть чаще, чуть быстрее, приближая то время, когда люди полетят и на Марс, и на Сникерс! Нет, ну а что? Хорошее название для планеты — Сникерс. Эх, какое чудесное время тогда наступит! Прилетят внуки. Скажут, дед, а дед, а чо у вас тут на Сникерсе посмотреть можно? И я отвечу... нехрен тут ничо смотреть, идите, я вас обыму!
          Иннокентий рассмеялся.
          Друзья-соседи, отдав дань уважения индейке, вновь разлили по рюмкам то, что зачастую и является смыслом жизни для многих представителей мужского пола. Но смысл встреч и бесед этих двух индивидуумов заключался в ином. А тот самый заветный самогон Обонянского, не имевший ни скверного запаха, ни печальных последствий в виде похмелья, всего лишь давал радость и понимание сути вещей такой, какой она на самом деле и должна была быть.
          — Помнится, у Отто фон Бисмарка имелась некая трость с монограммой. Не соблаговолите ли напомнить мне, что это была за монограмма?
          — Профессор... право же, я затрудняюсь с ответом за трость. Но у меня есть другая история в ту степь. Подруга подарила невесте платочек с вышитой на нём белой розой. Молодой супруг прожёг эту вышитую розу сигарой. Этим жестом он хотел заявить, что, дескать, пришёл конец Жан Полю и мистике девичьих лет. Потом сии молодожёны совершают длительное свадебное путешествие и Бисмарк пишет брату: "Так что всё путешествие обошлось нам обоим приблизительно в 750 талеров, значит, за 57 дней приблизительно 13 талеров в день… Хуже то, что в моё отсутствие я потерял из-за сибирской язвы шесть коров и одного быка..."
          — Вижу, вижу, что интернет ваш кое-что может. — Обонянский потёр сухонькие ладошки и посмотрел Пономарёву в глаза. — Однако, позвольте старику сделать то, что не может сделать ни ваш интернет, ни... — профессор пощёлкал пальцами, словно подыскивая надлежащий эпитет. — Впрочем, вот. — на стол легла трость. — Любуйтесь!
          — Позвольте, профессор, но тут нет монограммы!
          — А что же там есть? — Иван Борисович хитро посмотрел на Иннокентия.
          — Ничего. — пожал плечами Пономарёв.
          — Вот именно это слово и было написано на трости Железного Канцлера. — назидательно ткнул пальцем в небо Обонянский. —  Хотя он безумно любил свою жену... но тем не менее прожёг вышитую розу сигарой!
           — А связь? Какая тут связь?
           — Правильно, друг мой, правильно! Не всё, что мы видим или слышим, есть истина. Всё гораздо сложней и проще, причём одновременно. Роза, сигара, трость, вышитый платок, или белоснежная шаль, подаренная фон Бисмарком Иоганне фон Путткамер, так же, как и раздражающий его громким щёлканьем противный веер — всего лишь часть истории, которая при ближайшем рассмотрении может не значить НИЧЕГО! А может и наоборот!.. Однако... однако, пора вернуться к нашим баранам! — Обонянский потянул воздух носом. — Ибо, сдаётся мне, настал уже их черёд.
          Оказывается, профессор приготовил сюрприз.
          На блюде лежал рис. Это был не просто рис, а белоснежный рис, с располагавшимися в нём небольшими кусочками баранины, которые были настолько нежны, что от одного на них взгляда рот мгновенно наполнялся слюной.
          — Баранина без соуса это... это просто еда, пусть она сколь угодно восхитительна, но только вот с этим... — Обонянский, словно факир, выхватил ниоткуда баночку соуса, — ...получается НЕЧТО! Пробуйте, амиго. Это настоящий Камберленд! Старик Огюст Эскофье был мастер, каких поискать. Камберленд это когда смородиновое желе смешивается с апельсиновым и лимонным соком, заправляется горчицей, а тонкая соломка из апельсиновой цедры и лука-шалота, иногда имбиря, притушивается в красном вине. Затем все ингредиенты смешиваются и приправляются портвейном и кайенским перцем... Память, конечно, может меня подвести... но по-моему тут недостаёт вот этого. — рука профессора снова сделала манипуляцию и небольшая бутылочка креплёного вина из долины Дору появилась перед сотрапезниками. — Что вам известно о кровопийцах? О Бруджа, Гангрел, о Малкавиан?
          — Так это же вампиры?
          — Точно так, Кеша! Точно так! Но я об ином. О "Noblesse oblige", вернее, о Вентру, клане аристократическом, что не станет разменивать вечность на сиюминутный глоток крови. "Жажда сильна! Но традиции сильнее жажды!" — девиз Вентру.
          — К чему вы клоните, профессор? — Иннокентий внезапно почувствовал сухость во рту и лёгкое головокружение.
          Обонянский чуть взболтнул портвейн в бокале.
          — Баранина и портвейн! Это не просто портвейн, это Quinta do Noval! "Во Франции винодельни часто называются шато или домены, в Италии в распоряжении винодела — вилла и тенута, а испанскому уху привычно название бодегас. В Португалии винодельческое хозяйство называют кинтой: Кинта Де ля Роса, Кинта энд Винеярд Боттлерс, Кинта до Новаль… Кинта включает в себя не только виноградник и винодельню, но и всё частное землевладение, включающее земли и все постройки, жилые и производственные. Кинта — это не только виноград, это могут быть и овощи, и домашний скот, и гостиничный комплекс. Сами португальцы утверждают, что Кинта представляет собой обособленную деревню, крохотное государство со своими традициями и уникальными чертами." — Обонянский захлопнул маленькую записную книжечку и улыбнулся. — Так случилось, что ценность того или иного напитка определяется многими факторами. Но главное в виноделии всё же Душа! А Душа обязана трудиться... И вот чем больше ты вложишь душевного труда, тем лучше будет твое вино. А вино это кровь земли! Кровь, понимаешь? А мы, таким образом, благородные кровопийцы! — Обонянский вновь взболтнул бокал. — Видишь, как оно играет. Ну, чем мы не Вентру, аристократы Ночи!
          — Вероятно, тем , что пьём днём. — улыбнулся в ответ Пономарёв.
          — Жизнь наша коротка. — задумчиво продолжал Иван Борисович. — Есть только миг... Но есть и вино! Как ты проживёшь свою жизнь? Будешь ли смаковать её мелкими глотками, или осушишь единым махом?.. Решать тебе! Будешь ли ты аристократичен, как Вентру, неистов, как Малкавиан, или весел, как Бруджа...
          — Но мы всё-таки не вампиры. — Иннокентий был сбит с толку рассуждениями профессора.
          — А вот за это и выпьем! — сразу подхватил Обонянский. — Но только другой напиток.
          Пономарёв улыбнулся. Что там Кинта Де ля Роса, Кинта энд Винеярд Боттлерс, Кинта до Новаль, когда есть то, что действительно сделано с Душой!
          ...А чуть остывшая баранина оплывала жирком, словно слезой. Белоснежный рис, маленькие листочки мяты зелёными островками прибились к краю тарелок, но ничто, даже и великолепный соус, ничто не могло сравниться с магией напитка профессора!
          И это было совершеннейшей правдой, такой же, как то, что и завтра на горизонте взойдёт солнце. Будет новый день, новые заботы. Но что-то одно должно оставаться неизменно и трудиться вопреки всем препонам, а именно — Душа человека!