В Кейптаунском порту

В порт Кейптауна, залитый желтыми причальными огнями и светом луны на чернильно-звездном небе,  мы «ворвались»  как та самая «Жанетта» из популярной песни. На академическое научное судно «Академик Трешников», кроме команды, собралось нас «всякой твари по паре»: полярники, океанологи, метеорологи, гидрографы, зоологи и даже этнограф с лингвистом, которых мы должны были «забросить» на Борнео. На остров Ява, конечно, но они сами предпочитали называть его Борнео – и звучит более экзотично и ассоциации вызывает с сыном губернатора острова. Мог ли я, распевая в детстве: «В Кейптаунском порту с пробоиной в борту «Жанетта» поправляла такелаж», представить себе, что через пятьдесят лет буду своими клешами мести знаменитый причал, как те самые «четырнадцать французских моряков». И клёшей на мне не было, как и на остальных моих соотечественниках, что сошли утром на берег, и такелаж нам поправлять не было необходимости, хотя и потрепали нас шторма в Бискайском заливе. Бедный лингвист, впервые вышедший в море, весь изблевался, проклял все на свете и твердо решил в Кейптауне «сесть на «паровоз» и вернуться назад, в Питер. Правда, старший помощник напомнил ему, что  «железка» из Кейптауна доходит только до Южной Родезии, а там дикие и голодные  племена шона быстро употребят его в пищу, а кишки нарежут колечками, обжарят на костре и принесут вождю как деликатес. Успокоился океан, успокоился и лингвист, а перед заходом в  Кейптаун и вовсе ожил и резво болтал по- английски с нашим провожатым из местных аборигенов.
– Спроси у него, Гена, где тут таверна «Кэт», – обратился к нему наш экспедиционный фотограф, как и я, впервые оказавшийся в Кейптауне.
– Какая еще таверна?
Генка был моложе нас и, по-видимому, не слышал этой полублатной песни нашей юности.
– Ну, как там поется: « а на пути у них таверна «Кэт»!»
Генка быстро затараторил  по-английски, потом стал объясняться жестами. До нас только доносились слова гида  «вотерфронт, вотерфронт». Наконец, Геннадий повернулся к нам и поведал следующее.
Местный английский сильно отличается от британского и американского. Они говорят на какой-то тросянке, вплетают на каждом шагу «африканс» -  голландские слова. Потомки буров, что с них возьмешь? Но, что я точно понял, никакой таверны «Кэт» он не знает и  даже никогда не слышал о ней.  Во всяком случае, в районе порта такой точно нет. И потом, нынешний порт построен лет 15–20 назад, а старый  «Вотерфронт» давно уже слился с городом, и там швартуются только маломерки да частные яхты. Сейчас на месте старого порта – набережная Альберта и Виктории.
Я сам, когда узнал, что «Трешников» будет заходить в Кейптаун, тотчас вспомнил эту песню моей далекой юности. Когда же я впервые услышал этот шлягер? Наверное, в середине шестидесятых, когда опять входили в моду расклешенные брюки.
Отец по блату достал для старшего брата путевку в элитный пионерлагерь,  республиканский «Артек». Ничего общего с тем, крымским, он не имел, кроме названия. Моря рядом не было и в помине, «степь да степь кругом», хотя мы часто шутили, что в прокат вышел новый фильм - «Подводная лодка в степях Казахстана»! Справедливости ради надо сказать, что (со слов брата) «Артек» располагался в живописном сосновом бору на берегу большого чистого озера с песчаным дном. Как потом оказалось, он стал  для сельской  провинциальной пионерии настоящей школой жизни.  Брат там начал курить, ругаться матом и выучил множество блатных и околоблатных песен, многие из которых в девяностые годы вошли в альбом Макаревича «Пионерские блатные…». Естественно, весь усвоенный им лагерный «фольклёр» тотчас перетек в нашу повседневную жизнь. Теперь молодежь в поселке, выпив портвешка, выла под гитару песни о том, как,  узнав в приговоренном к расстрелу за «мокрое» дело сына, «повесился сам прокурор», как «по тундре, по железной дороге», мчится поезд Воркута – Ленинград, и в том числе,  как в Кейптаунском порту «увидев англичан, французы были все разозлены!»
Где этот Кейптаун, что это вообще такое, никто из нас тогда не знал. «Наверное, где-то в Америке, рядом с Рио-де-Жанейро или  Калькуттой, а то и с каким-нибудь Антверпеном». О том, что кто-то из нас сможет сойти на пирс этого самого Кейптауна, даже в голову не приходило. Это все равно, как мечтать о полете на Марс!
Потом уже, из курса географии, мы узнали, где находится этот Кейптаун, на каком континенте, а прочитав книгу «Капитан Сорви-Голова», мы играли в «буров», мечтали о скачках по прериям на маленьких лошадках  пони. А так как пони у нас не водились, то пытались оседлать молодых бычков и даже взрослых коров. Но животные категорически отказывались становиться лошадьми и неистово брыкались, пытаясь сбросить седока на землю. И чаще всего им это удавалось. Буров из нас не получилось, да и взрослели мы постепенно.
«Где пиво пенится, где бабы женятся». Мы страшно перевирали текст, потому что пели по памяти, но пели с энтузиазмом, со страстью. Сексуальное чувство только начинало просыпаться. Сейчас-то я знаю, что это гормоны переполняли молодой организм из «оживавших» желез, а тогда, произнося слова, как «бабы женятся», голова начинала затуманиваться. Все наше сексуальное воспитание ограничивалось рассматриванием затертых до дыр «голых» карт и книжкой «Что должна знать каждая женщина»! В ней были картинки, схемы строения половых органов женщины, молочных желез. Из текста мы узнали, что врачи советуют совершать половой акт в первой половине ночи, чтобы и мужчина и женщина успели отдохнуть и утром следующего дня оставаться полноценными строителями коммунизма. Заботились авторы о том, чтобы социалистическое общество не понесло урона из-за секса. А вы говорите, что в Советском Союзе не было секса! Оказывается, был, но «советский» и  только в первой половине ночи. Стало быть, секс во второй половине был «несоветский» или даже «антисоветский». А потом еще власти удивлялись, откуда в нашем обществе столько антисоветчиков?
Мы покидали Кейптаун  поздним вечером. Уже стемнело, когда буксир вывел наше судно из Столовой бухты.  За время недолгой стоянки я успел подняться на Столовую гору да побродить по набережной Альберта и Виктории. Таверну «Кэт» так и не увидел, хотя специально не искал. Каждое питейное заведение по-своему хорошо, и все они в чем-то схожи. Из-за нешуточного распространения СПИДа спрос на женщин со «сниженной социальной ответственностью»  в Кейптаунском порту упал, а «рома и вина» россияне пьют, как и в любом порту мира,  по средствам. Тем более, у нас на судне «было» две бочки «белого золота».
Поднялся на верхнюю палубу и грустно как-то стало. Прямо по курсу – Южный Крест, слева – мыс Доброй Надежды. Надежды на что? Была Атлантика, теперь  Индийский океан! А чем меня может удивить Индия? Слонами, обезьянами? Да надоели они уже, эка невидаль. Вот и Кейптаун –город как город, каких много. Не помню, кто из «великих» сказал, что «все мы родом из детства». Вот и еще одна иллюзия детства развеялась, значит, оно окончательно прошло! Похоже, брат, это уже старость на пороге!