Волчья кровь

1920–1921 гг. стали «часом атаманщины» на периферии Советской республики. С разгромом Врангеля внутри государства больше не осталось организованных антисоветских фронтов [1], однако на окраинах продолжали пылать мелкие очаги контрреволюционных мятежей.

Осенью 1921 г. на территорию Горного Алтая из Монголии со своей ватагой вторгся «батька» Кайгородов. Формально – белый атаман, а на деле – алтайский самостийник [2], Кайгородов выступил прототипом белоказака Ерофея Серкова в романе Л. Манчинского «Прощеное воскресенье». По мотивам этого произведения режиссер Николай Стамбула в 1995 г. поставил приключенческую картину «Волчья кровь».

Диалектический закон «отрицания отрицания» гласит, что любой феномен, достигший завершенности, неизбежно переходит в собственную противоположность [3]. ЧОН-овец Родион Добрых, затянутый в невероятную кожаную рубаху командир истребительного отряда и расхристанный, лихой атаман Серков в своих диких мотивах и необузданных поступках неотличимы, словно близнецы-братья [4]. Диалектический материализм так же утверждает, что в одной и той же форме допустимо наличие разного содержания [3], однако пойди разберись, кто тут волк, а кто волкодав.

В лице Серкова и Добрых, таким образом, противостоит не «белое» и «красное» дело – это глубоко личная свара двух ницшеанцев. Так, самозваные друзья пролетариата в действительности оказываются его могильщиками: из уст краскома Добрых постоянно слышится ласково-ободряющее «в расход», «расстрелять».

Высоко взлетел, по какому праву властвуешь?! - роптали втихую мужики. «В военное время, - невозмутимо парировал Родион, - право заменит приказ. Мой». «Власть нынче на расправу проста» [5], - добавляет верный соратник командира Фрол. В данном контексте высказывание Родиона звучит как парафраз знаменитой сентенции Людовика XIV "Государство - это я!". И правда, высоко вознесся Родя, «богато разговелись граждане чекисты».

Однако все же есть принципиальная позиция, по поводу которой возникает идеологическое расхождение двух антагонистов. Перефразируя Кириллова из «Бесов» [6, с. 601], убить заведомо слабейшего будет «самым низким пунктом» своеволия Добрых. Звероватый атаман в бессильной ярости не пощадил отца Добрых, подвесив старика за ноги. Родион, в оличие от своего антипода-Серкова, пленил родителя атамана и возил его в обозе, словно Тамерлан султана Баязида.

К сожалению, не обошлось в картине без омерзительной смердяковско-солженицынской апологетики измены, прикрываемой радением за Отечество. Пленный полковник Серков, отец атамана Серкова, искренне сокрушается, что не пустил в свое время тевтонов к Москве. «Эти паучьи партии, которые сегодня верховодят, только бы чвякнули  под сапогом знакомой с порядком нации. Хочешь сохранить Родину – пусти немцев. Через 20 лет они уйдут или растворятся, станут русскими, имеющими представление о порядке» [7] . Вот она, Россия, которую мы потеряли...

Такова ложно понятая золотопогонником «историческая необходимость». «Россия без внутренних дрязг и выстрелов из-за угла, без революции, возглавляемой кровавым бездельником и беспризорниками» [7]. Нам же на эту филиппику остается только возразить словами российкого историка Н.М. Карамзина: «…но горе гражданину, который за тирана мстит отечеству» [8].

Гибель полковника оформлена в лучших традициях русского лубка: Cерков-старший нежно обнимает родную березку и затем эффектно стреляет себе в висок. На дно картинно уходят эполеты, трогательно зажатые в мертвой руке. Вспоминаются строки из шлягера эстрадного белогвардейца Талькова: «и вросли в берега золотые погоны…». На фоне этого великолепия не достает только хруста французской булки.

«Волчья кровь» в свое время прошла незамеченной широкой публикой и, на наш взгляд, была незаслуженно забыта, оттесненная на задний план такими картинами, как «Свой среди чужих, чужой среди своих» Н. Михалкова (1974). По мнению проф. А.В. Федорова, «Волчья кровь» была поставлена без должного блеска, а посему никакого сравнения «с лихим и стильным» «Своим среди чужих…» Михалкова не выдерживает [9].

Здесь, пожалуй, уместно будет провести аналогию с восприятием некоторыми снобистскими критиками «элегантных» картин маэстро Леоне и тошнотворно-натуралистичных, грубых вестернов «гробовых дел мастера» Корбуччи [10]. У Михалкова и Стамбулы мы также лицезреем лихо палящих от бедра немногословных мужчин с недобрым прищуром и зловещей ухмылкой – они мастера другого, неразговорного жанра, хоть и не полезут за словом в карман (потому что там наган).

Постановка Стамбулы гораздо более мрачная и жестокая, там нет однозначно положительных героев. Отсутствует у Стамбулы и очистительный катарсис в эпилоге: Родион Добрых, удовлетворившись отмщением подобно протагонисту «Джанго» Серджо Корбуччи, во главе отряда картинно удаляется за горизонт под модный кавер «Ой, то не вечер» [11].

"Покаяться дозволишь?" - скорбно вопрошал Серков у Добрых, поднося два перста ко лбу. Туда ему и досталась первая пуля [12] - Родион по-ковбойски лихо, от пояса "перекрестил" Ерофея Спиридоновича из маузера [13]. Лютый атаман в свое время не внял смиренной просьбе батюшки Родиона помолиться перед смертью [14].

”Никакой цинизм не может превзойти жизни”, - в свое время сентенциозно заключил А.П. Чехов. Командир алтайских чоновцев И.И. Долгих (реальный прототип экранного Добрых) покончил со своим заклятым врагом Кайгородовым с особой жестокостью, самолично отрубив тяжелораненому атаману голову.

Поэтому позволим себе не согласиться с доводами уважаемых критиков. В картине Стамбулы все словно нарочито призвано бить на эффект: от облаченного в кожу на манер рок-идола красного атамана Добрых, до его не менее стильного заместителя Фрола (Сергей Гармаш) в красной рубахе и черных чакчирах.

Фетишистское пристрастие создателей фильма к униформе привносит в постановку явный анахронизм, который никак не вяжется с исторической экспозицией картины. Персонаж Сидихина, в латексной рубашке от-кутюр напоминает постфактум то ли героя компьютерной игры «Ведьмак», то ли Беовульфа из одноименной кинокартины 1999 г. с Кристофером Ламбертом в главной роли.

Так, режиссер сознательно нарушает естественную хронологию событий, фабульно перекраивая ход сюжета. Картина открывается позднейшей по времени сюжетной вставкой заседания местного ревкома, где правит бал глава уездного ЧК Боровик. Мрачный романтик революции и недальновидный демагог в исполнении Виктора Авилова, Боровик голосом Джигурды пафосно изрекает плакатные истины: «Революцией ставлен, революцией и сметен», «Нам не нужен хлеб наших политических противников. Умру, а подачки не приму. Я – большевик» [15].

"Да по мне хоть большевичка" - снижает накал краснобайства издевательской ремаркой Родион. Через несколько минут политически близорукий фразер, не наблюдающий измену буквально у себя под носом, распластается на столе с простреленной грудью. Далее будет покончено с тайным дружком Серкова председателем ревтрибунала Зубко.

Композиционно лихие перестрелки и динамика погонь грамотно перемежаются с пейзажными панорамами сибирских рек и лесов. Ряды враждующих в братоубийственной войне с неизбежностью редеют, подобно туману над уральскими сопками, однако словно окаменелая, природа продолжает пребывать в своем безмолвном великолепии.


1. Гордон Э.В., Мезенцев Р.В. Гражданская война на Алтае: проблема исследования // cyberleninka.ru

2. Богданов М.А. Разгром кайгородовщины // libmonster.ru

3. Голенищев В.М. Диалектика содержания и формы // docplayer.ru/41216969-Dialektika-soderzhaniya-i-formy.html

4. Сергей Анашкин. Россия привыкла обходиться без мужика // old.kinoart.ru/archive/1997/05/n5-article8

5. https://youtu.be/SEihBMawoho

6. Бесы: роман / Федор Достоевский. – СПб.: Азбука, Азбука-Аттикус, 2014. – 704 с.

7. https://youtu.be/RdTAK2AOd0w

8. Карамзин Н.М. История государства Российского // www.magister.msk.ru

9. Федоров А.В. Образ белого движения в российском игровом кинематографе на современном этапе (1992-2015) // cyberleninka.ru

10. Django, 1966 // www.kommersant.ru/doc/2064724

11. https://youtu.be/gwUKRNCeKRI

12. Мончинский Л.В. Прощеное воскресенье // www.rulit.me

13. https://youtu.be/HShhyCPcTos

14. https://youtu.be/rTQU7CS_Zow