Верните 90-е

Хочу в 90е
Назад к бандитам
Бритые головы
Яйца небриты
  Барто "Хочу в 90-е"


Я не шучу и не издеваюсь. Я хочу вернуться в эти так называемые лихие 90-е. Злые, но в чем-то справедливые времена. Когда несмотря на развал и обнищание сохранялась надежда на прекращение всего этого ужаса и было право на справедливость. Правда это право воплощали крепкие парни с мрачными лицами, однако ж каждый имел шанс разбогатеть или просто выжить.
Я помню этот вечер.Вечер когда я окончательно понял тщетность бытия. Праздновали чье-то день рождения. Кажется моего двоюродного брата. В силу дефицита молодежь расслаблялась как могла и чем могла. Я с дуру напился плохо сваренного коноплянного молока, в которое кто-то для пущей крутости кинул еще пару таблеток фенозепама. Варево получилось смрадным и невразумительным по наркотическому эффекту. Хлебнув этой жижи, я не чувствовал обещанного расслабленния и эйфории, а просто превратился в какого-то деревянного болванчика, которому все равно где быть и что делать. Некоторое время я слонялся по комнатам, наблюдая как некоторые пыжаться веселиться, некоторые мрачно сидят по углам, то ли медитируя, то ли онанируя. Последней каплей отвращения, побудившей меня уйти, был плюгавенький тип что сосредоточеннно трахал на обувной тумбе растрепанную, жирную девку. Их эквилибрстика, учитывая малые формы мебели, на которой они предались пороку, не сколько удивляла, сколько вызывала параноидальное убеждение что кто-то свернет из них упадет и точно себе член или шею. Внутри квартиры веселье переходило на иной уровень, уже мыли шприцы и искали ингридиенты. Меня это не шокировала и не отвращало. Я бы наверно, если б не стечение обстоятельств, тоже присоединился к этому увлекательному занятию и согласился пустить по вене любую отраву. Я чувствовал полное безразличие. И поэтому покинул сей разгул не потому что очень этого захотел, а потому что случайно вышел на летничную клетку и заблудился. Разбитые лампочки создали полумрак, в котором я запутался, потерял квартиру откуда вышел и зачем-то спустился с верху на первый этаж. Так мне, одуревшему, казалось будет лучше для ориентировки. Если подняться вверх, отсчитывая заново этажи, то чудо математики обязательно приведет тебя к нужному месту. Именно такая уверенность громоздилась в моей голове, когда я оказался совсем внизу у входной двери подъезда. Тут я понял что очень хочу вдохнуть свежего воздуха, и поймать метущуюся крамольную мысль, которая никак до конца не формировалась, но казалась гениальной. Посему, дернув на себя скрипучую дверь, и рывком, отчего-то боясь что дверь меня коварно возьмет и прищемит, выскочил наружу.
Там я понял все то что меня томило. Уже привычная скука и разочарование. Я вдруг чихнул, смачно с пальцев сморкнулся в манящую впереди даль и пошел к своему дому. Точнее поплелся туда куда глаза глядят, в полной уверенности что иду домой. На самом деле я брел наугад.
Было тяжелое и опасное время. По Москве гремели взрывы. Милицейские патрули то и дело курсировали в поисках одиноких прохожих.Они как акулы в поисках легкой добычи, поненогу медленно подкатывали к тебе сзади, видимо пытаясь оценить степерь опасности или прибыльности своей жертвы. А потом резко давали по газам и уезжали, видя что предмет их наблюдения явно беден, слаб и, суд по бледному виду, явно чем-то болен. Так я шел с полчаса. Пока не наткнулся на два несуразных силуета впереди. Мы поравнялись и почти уже разошлись, но тут один из них, маленький и пухлый, в детском пальто не по росту, вдруг взял меня за рукав:
- Здорова, физик!
Он знал мое уличное прозвище, произвольную игру слов шизик-физик, и поэтому я сфокусировал на нем свое внимание.
-Как дела? Все по свалкам антиквариат выискиваешь? - ощерился гнилой кариесной улыбкой коротышка, выговаривая слова по-свойски, заговорчески и благодушно.
Я сохраняя королевское достоинство, ничуть не стесняясь своего основного жизненного занятия, коротко кивнул.
- А мы тут по цветмету решили рискнуть, - понизив тон, заговорческих произнес мой собеседник, - нам третий нужен. Вдвоем не справимся.
Он кивнул на стоящего рядом второго человека - тощего, мрачного и сутулого. Моя память прояснилась. Это был некто кого все называли - худой, а его общительный друг отзывался на корявое для слухо погоняло - паутин. Рябята прочто сидели на игле, и поэтому промышляли всем чем можно.
- Чистое дело, - убеждал меня паутин, - замороженная стройка. Катушка медного кабеля. Сколько надо нарубим, на пустыре обожжем, адрес ночной приемки я знаю. Тот что звался худой, за все время разговара никак не проявиол себя и даже не пошевилился. Лишь глаза слезились и слегка дергалась щека.
Как я уже упоминал, мое сознание обрело сознание полной отрешенности. Поэтому я был готов на все. И естественно что - согласился.
Идти втроем было легче. Милицейские патрули объезжади нас даже не останавливаясь. Никому не хотелось попасть под пули банды отморозков, которые не прочь ночью завладеть формой и оружием не слишком расторопных блюстителей порядка. Мы перешли пустынную ночную дорогу. Вошли в рощицу, которую в народе называли голубой, потому как там любили прятаться представители различных сексуальных патологий. Один из них нам и попался. Он как тень отца Гамлета вырос из-за дерева и фальцетиком попел: "Сигаретки не будет!"
- Нет, - как можно грубее и резче произнес я, - прекрасно зная правильную манеру поведения, чтоб сразу отваживать такую публику. Существо тут же как иллюзионист опять исчезло за деревьями.
Мы подошли к строительному забору. Худой ловко переахнул через него, на ходу выхватывая из под полы пальто ручную пилу. Мы с паутиным остались на стреме.
Вскоре из-за забора раздался тихий и мерный звук пилы. А потом на нас сверху стали вываливалиться, перекатываясь через край длинные, похожие на удавов двух метровые медные провода. Паутину не везло, один из проводов шмякнул его по голове, второй из проводов оказался вымазан чем-то гадким вроде собачье дерьма. У меня все было нормально. Я ловко выхватыл то что летело из темноты и оттаскивал подальще в рощу. Потом я помог Паутину дотащить все оставшееся, и нас нагнал запыхвшийся и красный от натуги худой. Мы разделили добычу на три кучки и потащили ее вниз по скверу к маленькой, загаженной речушке. Там на отмели, паутин достал из-за пазухи еще одну пилу, и мы быстро, пока худой заслуженно отдыхал, укоротили двухметровые обрубки  до 40-сантиметровых поленцев. Сняли верхних кожух, вырвали спутанные разноцветные провода. Потом из веток, мусора и старых бесплатных газет, которых в большом количестве сбывл сюда один нерадивый пьяниа-почтальон, мы развели костер. И стали жечь пластмассу,освобождая ценный для нас метал.Изоляционные материалы сгорали шипя и воняя, то и дело окуривая тебя выворачивающим наизнанку химическим дымом. Освобожденные медные провода чернели от копоти, и мы топтали их прямо в костре, сминая в большие компактные бруски. Когда процесс завершился полностью - почти светало. Сложив полученное в большой старый рюкзак, мы сбросили остатки костра и расплавленного пластика в реку.
Далее мы долго пробирались сквозь заросли пустыря, заросшего крапивой и чернобыльныком в человеческий рост. Первый кро шел прорубал дорогу, второй тащил на себе рюкзак, третий отдыхал, и заодно следил за обстановкой.
Вскоре мы вышли на загроможденную мусором строительную площадку какого-то долгостроя. Невдалеке от него громоздился ржавый, но внушительный по крепости и количеству приваренных к нему листов железа ангар. Худой решительный взял рюкзак и сказал что лучше будет если он сделает все сам. Мол, знает цены и с ним не поспоришь. Я могу вызвать подозрения как новый человек, а Паутин имеет скверную репутацию блевать или мочиться под себя в состоянии эйфории или абсциненции. Паутин было возмутился, но видимо так устал, что махнул рукой и бркнул: "Делай как знаешь. Тока быстрее". Худой криво усмехнулся, взвалил на себя рюкзак и деловито зашагал к двери ангара. Остановился около нее. И как-то особенно постучал. Через некоторое время дверь открыли, раздался какой-то хриплый шопот, cам приемщик держался в тени помещения и лишь искоча бросал на нас свои косые азиатские взгляды. Потом худого все же пустили во внутрь. Все вроде как шло по плану. Мы сели на невесть как оказавшемся здесь старом,расплывшимся от сырости диване. Его накопленная годами влажность пробирала до костей.Мы ждали и ждали. Молчали и разговаривали.
Потом изнутри ангара что-то грохнуло. Все сооружение затряслось, плохо закрупленные детали ссыпались с него как мишура с елка. И тут же завыла сирена.
- "Тикаем!"- заверещал Паутин и мы в панике кинулись прочь. Сзади уже раздавался звук подъезжающей машины и фары метались по полумраку, пытаясь нащупать возможных свидетелей происшествия.
- "Что произошло?"- проорал я.
- "Этот дурак все-таки продемонстрировал ее"- отчаянно и плаксиво взвыл Паутин
- "Кого?"
- "Гранату. Он же раньше в черных копателях был. Ну и сохранил трофей. Все пугать ей любил"- тараторил Паутин.
Мы продирались сквозь загаженный пустырь,толкаясь и мешая друг другу.
- "Видимо переборщил в понтами"- тяжело дыша выдохнул Паутин, - Действующая граната оказлась.
Мы перебежали проезжую часть, уворачиваясь от редких и зло гудящих автобилях. И наконец-таки добрались до жилого сектора.
- "Все! Линяем по домам! Я тебя не знаю" - Паутин петляя от усталости как подстрелянный заяц, потрусил в сторону дворов.
Я широко выбрасывая ноги, ибо умудрился натереть промежность, двинулся в ином направлении. Уже было 5-30, а значит работало метро. Я смешался с толпой ранних пассажиров, и нырнул в метро. Оттуда поехал к какому-то приятелю,любителю ночных посиделок, однако не застал его дома. Но не расстроился, а с чувством некого успокоения поехал назад, посчитал что теперь у меня есть алиби. Мол, только вернулся - ничего не знаю и ничего не ведаю.
Дома я завалился спать. Через несколько часов проснулся от грохота. Кто-то дубасил в дверь и что-то орал. Я плохо соображающий решил было что это милиция пришла за мной, но потом сообразил что слышу знакомый хлипкий голос Паутина. Я с трудом встал и с ненавистью открыл дверь.
- Эта сука жива! - торжествующе провозгласил Паутин, порясая в воздухе своими ободранными и грязными кулачками.
- Кто? - не понял сначала я.
- Тупой что ли? - раздраженно осведомился Паутин, - худой живой, скотина этакая. И бабло все себе присвоил.
- А что ж там бахнуло?
- Там просто вся куча собранного барахла рухнула.Набрасывали вверх, как древние египтяне пирамиду создавали -вот она и упала. Приемщику только слегка ногу придавило, а худой как всегда невредим остался.
- И где он теперь? - мрачно спросил я, - ведь шифроваться будет
- Найдем, гадину, - оптимистично заверили меня - он у какой-либо из своих баб наверняка отлеживается.
Худой действительно имел множество подружек. Некоторые даже влюблялись в него без ума, а парочка из них родила ему детей. Причудливая женская психология заставляла их воспринимать худого не как молчаливого торчка, а как отважного, брутального парня. От его хмурости и то как он тихо и вяло цедил слова девки балдели.
Мы начали прессовать девок. Паутин знал адрес одной, мы по-наглому припирались, устраивали скандалы и угрожали. Девицы ругались и отмазывались, называли имена своих подружек - мол, я не при делах, этот кобель с другой нынче гуляет. И мы начинали все сначала - разбираясь со следующей жертвой.
Иногда разборки перерастали в потасовку, иногда договаривались весьма мирно.
И вот мы нашли самую конченную дуру, конечное звено цепи - жену худого.
Мы нагло и напористо позвонили в дверь, заранее распаляя себя и готовясь к драке. Дверь открыло маленькое, измученное существо с неряшливо сложенным свертком в руках. Сверток попискивал, и судя по запаху только что опорожнился.
- Слышь, - протянул Паутин, - Худого зови. Он нам денег должен.
Маленькое существо вытаращило на нас свои серые глазищи и рот ее начало перекашивать в какую-то уродливую гримассу.
- Ты дурочку, не изображай, - мы знаем он у тебя. - чуть ли не хором проревели мы.
И тут объект нашей агрессии взвыл и с криком "Мрази!" попытался вцепиться кому-либо в глаза. Наобум. Наотмашь. Не глядя.
Мы еле успели отскочить. Мы бы ее наваляли, но ребенок нас останавливал.
Что навязывало нам крайне неудобное положение. Цугцванг.
- Ты че, больная? Сейчас вылечим! - взвился уже я, и перехватив ее тощую ручонку и сжав ее на излом. Она зашипела как змея, и мы затолкали ее в квартиру. И поняли что зря это сделали. Кругом был бардак, плесень, грязь и страшная вонь.
- Лучше скажи где этот урод прячется! - делая зверское лицо прорычал я.
Она сумел вырвал руку, прижать к себе, свое такое же как и она, нездоровое дитя. И голосом полным горечи и ненависти произнесла:
- Умер он. Сегодня ночью. Денег много поднял и на радостях бухла накупил. Упился до беспамятства и упал головой на обогреватель. Обуглился до костей.
Паутин оторопело и недоверчиво окинул ее взглядом. Бывшая жена, а теперь вдова худого презрительно усмехнулась. 
- Да не вру. Спросите соседей. Они видели как труп выносили.
Если б не вы, не ваша глупость, то что ему облапошить себя позволили - жив был бы он. А теперь валите отсюда, скоты! Ничего вам тут не обломиться.
Она отвернулась от нас и ушла. По возне и писку - видимо она начала пеленать ребенка. Делать было нечего. Мы молча ушли. Даже не стали проверять и опрашивать соседей. C тех пор я окончательно уверовал в тщетность человеческого существования, в то что жизнь это игра случайностей, где ты фишка в неведом игре. И чтобы ты не делал, как бы не выкручился - результат все равно предрешен. C Паутиным мы больше не встречались и дел никаких не имели.
Паутин, говорят, умер в больнице по глупости. Как всегда решил схитрить и мелкую выгоду поиметь. Подхватил что-то пустячное и решил отдохнуть на довольствии государства. А уж в медицинском учреждении о нем позаботились - вкололи не то лекарство по ошибке, он богу душу и отдал.
А вот я поднялся. Перестал валять дурака. Стал заниматься спортом и вести здоровый образ жизни. Вследствие чего меня приметили и я вступил в так называемое ОПГ. Весело прожил эти 10 лет торжества беспредела и демократии, сумел вовремя уйти из криминала в коммерческую деятельность. Все у меня есть. Все хорошо. Одна мысль гложет.
А того ли нам нужного и знакомого худого мы нашли!? Тот ли это был человечек?
Может накладочка вышла - мало ли худых прохиндеев и бабников на свете.
Может он и сейчас живет и здравствует. И вспоминает как ловко провел двух лохов в времена веселых 90-х.