Глава X Это я не тебе!

- Коль, ты не мог бы мне помочь с парковкой? – доковыляв на костылях до комнаты, где «жили» водители, натолкнувшись прямо перед ней на выходящего оттуда бывшего водителя Пристроева, спросил Саша.
- Конечно Санёк! Какие проблемы! – полез обниматься Николай. Он видел Сашу первый раз после аварии.
- Понимаешь, мне Развалов разрешил.
- Понимаю Саш. Я и без него помог бы.
- Тогда, я заранее буду звонить, перед выездом, чтобы ты вышел и шлакбаум открыл при въезде на территорию.
- Договорились. По рукам, - протянул правую руку Коля и поняв, что для этого Саше надо опереться плечом на костыль, на секунду замешкался, ожидая пока он это сделает.
- Я может завтра и подъеду.
- А сегодня-то ты как припарковался?
- А сегодня я очень рано приехал, и места во дворе перед шлакбаумом свободные были.
- Слушай, вот смотрю я на тебя и вспоминаю своего племянника. Он тоже ногу сломал. Но не так серьёзно, как ты. Говорит мне: - «Давай я к тебе рядом встану на велосипеде и держаться буду за дверь, а ты разгонись километров до пятидесяти. А потом я отпущу руку и сам покачусь».
«Давай». – говорю. И, что ты думаешь!? Разогнался я до пятидесяти. А он мне орёт через открытое окно: - «Ещё! Ещё давай!»
Но я ему показываю палец у виска. То ли испугался он. То ли обиделся, но отпустил дверь.
Если б ты видел, как он летел! … Я в зеркало наблюдал. … Наверно не один велосипед в мире не ездил ещё с такой скоростью. И это слава Богу у него шлем был на голове велосипедный и наколенники с налокотниками. Он профессионально катается…
…Руль забился у него в руках… и… В общем тройное сальто он сделал. Один круг в воздухе, а два уже по земле.
- И как же он? – с сопереживанием поинтересовался Саша.
Полтора месяца в гипсе. Правда железку ему не ставили, как тебе.

* * *

Совещания теперь шли одной сплошной чередой. С утра до вечера. Отдельное, по храмам, проводил Развалов, он же отвечал за проведение совещаний с ДСК, и первой мастерской, плюс общеинститутское собрание по всем объектам. Затем совещание по муниципалке у Правовой, под руководством приходящей Чебыркулевой.  Все эти три руководителя требовали соблюдения сроков, в соответствии с графиком, снятия замечаний в Мосгосэкспертизе, передачи проектной документации вовремя в комитет по строительству, а потом снятие его замечаний, затем передача на стройку, и выдача заданий смежникам. Список мог продолжаться до бесконечности. Но, никогда в нём не было пункта, говорящего об уровне самой документации. Это уже никого не волновало. При её проверке, заказчик уже не способен был находить принципиальных ошибок, да их и не было, ведь пока ещё не начались массовые увольнения сотрудников пенсионного возраста, которые знали гораздо больше молодежи. Он цеплялся за всякую, не имеющую никакого значения мелочёвку. Тем самым отнимая до пятидесяти процентов времени на её устранение. Все руководители, несмотря на их количество, не способны были надавить на заказчика и помочь самому институту, где они и руководили, потому что это были серые, не способные ни на, что, кроме, как подгонять, боящиеся за своё место - людишки. Некоторые из них знали, что такое проектирование, не до конца понимая его тонкости, так как пробрались сразу через шесть, семь должностей вверх по служебной лестнице.
Попытка заставить людей работать эффективнее, перерастала постепенно в некий террор со стороны руководства, в итоге уничтожающего желание работать.

* * *

Сиротин, написал заявление об увольнении. Никишин держался, понимая, что за ним весь его коллектив, и, что, если он уйдёт, всех тут же проредят, а потом и вовсе сократят, а остатки размажут по существующим мастерским.
Саша зашел к Никишину в гости, чтобы сказать до свидания Сиротину, узнав о его намерении случайно от Сан Санны, в отделе кадров, куда, в итоге, попадают все заявления об увольнении. Он иногда, по утрам заходил к ней.
- Добрый день всем, - поздоровался он.
- Привет Саша, - сухо сказал Сиротин.
- Привет, - добавил Никишин, первый раз в своей жизни не улыбнувшись, когда к нему в комнату, кто-то входил.
- Я хочу сказать, чтобы вы не переживали. Скоро тут вообще ничего не останется. Буквально пару лет, и всё. С таким-то руководством, - успокоил всех, Саша, тем самым показывая, что он в курсе принятого Сиротиным решения.
- А, что руководство!? Нормальное руководство! Ко мне, например, потом, после совещание подошла Василиса Натановна, и извинилась за свой тон, - с какой-то грустью сказал Никишин, и Саше почему-то стало ясно, что следующим уволившимся будет он, не выдержав какого-нибудь очередного срыва со стороны набежавших на институт, словно завоеватели, начальников.
- Не может быть!? Ну, это только благодаря вашему опыту, и возрасту. Но, она, в глубине себя, осталась такой же. Её ничего не изменит. Для того и брали, чтоб уничтожить тут всё вокруг! - сказал Саша.
- Вот и я также понял смысл её извинений перед Сергеичем. Поэтому и увольняюсь, а он пусть сам про себя решает! - сказал Сиротин, посмотрев на Никишина.
- Я думаю, что гибнет сейчас всё, не только наш институт. Да и сами ПИКи, создавая целый холдинг, тоже долго не протянут, с таким-то подходом к проектированию. Они же, наверняка так же набрали менеджеров, и управленцев. Надо только чуть-чуть подождать. Наше время приходит к концу. Но, и им не выжить. Не переживайте, что так произошло. Вы же пенсионного возраста, это мне пахать, и пахать.
- А, я и не переживаю. Просто настало и мое время. И Михал Сергеичу я так говорю. Но он пока думает. Устал я от всего этого. Если при Райкине меня подвинули с места, и я понял, что обойдутся без меня, то тогда я верил в то, что хотя бы в мастерской принесу какую-то пользу. Но ведь они совсем кислород перекрыли, а то ли ещё будет! Сплошные совещания! При мне такого не было, да и, как-то не нужно это тогда было. Все на своих местах знали, что, кому делать. Да, конечно, сроки иногда срывали, но и сейчас не без этого, - ответил Сиротин, глядя на Никишина. Тот же, в свою очередь, задумчиво сверлил взглядом дырку в стене напротив.
- Эти новоиспечённые руководители, никому не верят. Страшно им тут с нами, - добавил Саша.
- Страшно!? Не то слово! А ведь раньше понимание было между людьми. Доверие. Сейчас утеряно всё. Один страх остался, - вздохнул Сиротин.
- Господа просовещавшиеся, - пошутил Никишин.

Через пару недель после этого Развалов взялся за третью мастерскую. Всем пенсионерам были выданы уведомления об увольнении, несмотря на то, что загрузка мастерской, не позволяла сокращать штат. Из тридцати пяти человек, таким образом, было утеряно сразу около десяти. Но, народ стойко держался, продолжая проектировать. Даже вредительство со стороны «умелого» руководства не могло сбить с пути истиного людей, всю жизнь занимавшихся любимым делом. Но, постепенно подкрадывались другие времена, когда именно любовь к профессии умело уничтожалась изощреннейшими методами, и способами.
Саша перестал ходить к теперь одиноко сидящему в кабинете Никишину. Изредка встречая его в коридоре, старался не задавать лишних вопросов, понимая, что та грусть, что появилась на его лице, уже не исчезнет до того момента, пока он не решится на побег с тонущего корабля.

* * *

Если раньше коллектив проектной мастерской мог складываться годами, то теперь руководство выделяло на это всего день, два. Скорости росли. Мир ускорялся. Сроки проектирования падали, количество объектов увеличивалось. Конечно, уровень проектировщиков от этого мог только «улучшаться». Но до каких пределов, и с какой целью? Уж не для того ли, чтобы потом обрушиться в пропасть невостребованности и непонимания со стороны деградирующих обратно пропорционально росту сотрудников – руководству, продолжающемуся меняться и дальше с завидной регулярностью, раз в полгода?
И только сам Развалов сидел крепко и незыблемо, никого, не подпуская к себе с топором, ближе, чем на сто метров. Саша видел теперь, что этот человек жесток, беспощаден и непримирим. Все эти качества, словно некий, невидимый экран, оберегали от вражеских стрел, которые отскакивали от него, затупляясь, или вовсе ломаясь пополам.
Чебыркулева была начинателем этого движения по сокращению сроков, выделяемых очередному руководителю на то, чтобы тот успел как можно больше разрушить, и передать эстафету следующему разрушителю.
Да, ей выпала самая неблагодарная работа, быть первой в том деле, в котором ей не приходилось ещё участвовать никогда. Ведь она имела какое-то отношение к проектированию, будучи приведённой Венеровой взамен тех людей, которые были вытеснены с руководящих должностей в институте.
Муниципалкой занимались только две мастерские и на совещаниях, посвященным этим объектам присутствовала всегда она Чебыркулева, как заместитель по всему производству, какое только было подвластно самой Венеровой.
Одна из этих, правильнее сказать, (учитывая объединённые под руководством Саши, четвёртую и седьмую), трех мастерских, была сорок седьмая, или семьдесят четвертая. Никто толком и не знал её номера. Но все были рады тому, что имеются люди, которые могут спасти ситуацию, а также и крайний, тот, кто взялся ими руководить. Мальчик для битья, или нет, извините – руководитель мастерскими. Его имя было на слуху у всего института.
Другая - шестая мастерская, с несколькими героическими доделываемыми объектами, которые уже практически заканчивались, и новых пока не ожидалось.
Но перераспределить работу между мастерскими никто из руководителей высшего звена не догадывался, занимаясь, каждый своим делом, заключающимся, прежде всего в соблюдении сроков проектирования, а не в таких никому не важных вещах, как распределение работ. Получая огромные зарплаты, они боялись проявлять инициативу в страхе лишиться их.
Хазанов, как руководитель шестой мастерской вполне справлялся. Но, при этом он, прежде всего был администратор, умеющий профессионально молчать, когда его не спрашивают. И так же уверенно говорить ни о чём, когда ему давали слово.
Правова к тому времени уже хорошо исполняла обязанности главного инженера института, тем самым опуская его уровень на тот, что был ей ближе и понятнее, как чиновнику, делая особый акцент на административно-переговорной работе, проводимой комитетом по строительству, который уважал и ценил её мнение. Пётр Ильич только рад был иметь у себя под боком такого специалиста, видя в ней, больше парламентёра, чем проектировщика.
Сначала ей пообещали должность главного инженера, но долго не давали. Тогда она потребовала у Развалова определённости. Тот обещал, но не спешил. Тогда Правова пожаловалась Чебыркулевой. Та, как стало ясно к тому времени, не претендовала на эту должность и согласилась замолвить о Правовой слово у Венеровой.  Не прошло и недели, как в отделе кадров был приготовлен приказ о том, что Правову назначали временно исполняющим обязанности главного инженера.
Как говориться: - «Нет ничего постоянного чем, что-то временное». Именно поэтому Правова осталась довольна достижением и, поблагодарив Чебоксарову. не теряла надежды на переведение из временно исполняющей на постянную должность. Таким образом, институт остался ещё с одним заменителем, таким же, как Развалов, так и не ставший настоящим директором.
Правова так самоутверждалась в глазах Развалова, и самой Венеровой. Ведь только нападением можно доказать всем свою профессиональную пригодность, в случае её полного отсутствия.

Совещание, которое проводила Правова сегодня, было посвящено только ДОУ и школам. Так, как исполняющий обязанности главного инженера, ещё не главный инженер, и вовсе не обязан отвечать за все объекты института, которые и без него есть, кому курировать.
- Итак начнём по протоколу, не дожидаясь пока придет Василиса Натановна. Она мне написала сообщение с просьбой, чтобы начинали без неё, - торжественно произнесла она.
- Первым объектом у нас ДОУ на Ленинградское шоссе, на двести мест. Сдача АР2, и КР2 тридцатого апреля. Как обстоят дела? – спросила Правова, нахально уставившись на Сашу, который сидел напротив.
Бороться с Сашей доставляло одно удовольствие. Он не огрызался, и порою даже шутил, что не дано было другим, которые сразу же начинали нагло врать, глядя ей в глаза. То ли он был не так опытен, продолжая, как и прежде, при Райкине, бросать все силы на достижение результата вместо того, чтобы изображать его? То ли он не умел врать, добиваясь тем самым успеха за чужой счёт?
Но, именно сейчас, когда свергли Райкина, который сам-то был не такой уж и грамотный руководитель, новое руководство занялось именно им, как ему тогда казалось. Правова же, хоть и была из команды Райкина – всеми силами доказывала, что она тот самый человек, который нужен новому руководству.
Саша не умел так. Он мог доказывать что-либо окружающим только результатами работы. Ему казалось, что остальные, на этом совещании играют, изображая бурную деятельность. Будучи «актёром» в повседневной жизни, он не умел фальшиво «играть» правду в ответственные моменты, когда именно это и требовалось, поэтому и проигрывал среди всех остальных.
- Как, как? Знаете, же сами, что никак. Задание держат смежники. Потом задержка была у нас из-за сетей. Не выдадим ничего. И когда не знаю. Всё от Златопольского зависит, - спокойно ответил Саша.
- Так! Опять у нас фигурирует Златопольский. Что скажешь Максим? – спросила Правова.
- А что я? Мне только неделю назад стало известно, что планировка поменялась. И потом у меня не семь рук. Людей не хватает. Я предупреждал Развалова. Он, говорит, что у него нет никого. Что я могу сделать? – пропел знакомую всем песню Максим.
- Максим, мне не это от тебя хочется услышать, мне сроки нужны.
В этот момент открылась дверь кабинета Правовой, где проходило совещание, и вошла Чебыркулева.
- Прошу прощение я чуть-чуть задержалась, совещание в моспроекте затянулось. Уже начали без меня? – пытаясь вникнуть в работу сказала она, на ходу снимая плащ, и садясь на оставленный для неё пустым стул, во главе стола и выкладывая перед собой телефон огромных размеров, скорее похожий на планшет, чем на средство связи.
- Да, решили без вас, чтобы не терять время - оправдалась Правова.
- Много прошли Юлия Наумовна?
- Нет. Только начали, - словно бы извиняясь, произнесла Правова.
- Хорошо, Юлия Наумовна, а какой объект?
- ДОУ на Ленинградском шоссе, - ответила Правова.
Чебыркулева взяла в свои руки протокол и начала его читать.
- Опять этот Саша Шумейко!?
- Да, это я.
- Почему у вас всё так плохо получается? Одни срывы! Вы должны работать эффективнее дорогой мой! Сейчас другие времена!
- А с чего вы взяли, что я опять срываю?
- А с того, что разве вы умеете правильно работать?
- Как логично вы мыслите. По-вашему, мы здесь все не умеем работать? 
Правова посмотрела на Сашу в этот момент, как на идиота, играющего с огнём.
- Да, не умеете! Мне говорили, что в вашем институте все расслаблены, и спят на ходу!
- Что же вы тогда на меня одного кидаетесь, раз спят все? Это, по крайней мере не честно.
- Нет, ну вы посмотрите на этого молодого человека! Такой наглости я ещё не видела. Ему говоришь, что у него никто не работает, а он ещё возражает!
- Саша не переводи на других стрелку. Сейчас твою работу обсуждаем! - подлила масла в огонь Правова.
- Знаете, что Юлия Наумовна! У вас тут просто детский сад какой-то! – вырвалось у Чебыркулевой её любимое выражение.
- Василиса Натановна, а мы детский сад и обсуждаем, - усмехнулся Златопольский.
- Вы зря так думаете о нашем институте. Мы много чего проектировали, и у нас достаточно опыта! – лихо, но, несколько придурковато улыбнувшись, сказал Ложкин.
- Да знаю я ваш институт, и что о нём в Москве говорят!
- Следующая по протоколу школа в Санкт Петербурге на тыся… - начала Правова.
- Подождите! Подождите! Пускай Александр Александрович скажет нам, когда он выдаст АР2, и КР2, - подытожила Чебыркулева.
- АР2, выдадим сегодня, а вот КР2 когда, спрашивайте у Златопольского.
- Почему я должна спрашивать у специалиста по внутренним сетям о конструкциях?
- Потому, что он задерживал нас.
- Ничего подобного. Теперь тебя Саша никто не задерживает, - тихо, и спокойно, в полголоса, произнес Златопольский, ехидно улыбаясь.
- Александр Александрович, Максим всё выдал. Теперь дело за вами! - настаивала Чебыркулева.
- Да, выдал! Но, когда!? Вчера вечером! Нет, так дело не пойдёт! После праздников, десятого мая мы выдаём теперь документацию! – уверенно сказал Саша.
- Нет, это никуда не годится! Пятого всё должно быть на столе в комитете по строительству, и на стройке одновременно! - сказала Чебыркулева.
- Да, если честно, то на стройке и так всё есть. Они с листа строят. И мы им выдадим альбомом КР2 полностью пятого числа. Но в комитет-то зачем пятого? Там все в отпусках будут. Даже принять, некому будет!
- Послушайте, не мне вам объяснять, зачем! Сами прекрасно знаете, кому я докладываю! - ответила Василиса Наумовна, многозначительно выдержав паузу, таким обращзом, что всем здесь присутствующим показалось, что Чебыркулева ездит по вечерам в кремль.
- Хорошо, передадим и им КР2 пятого числа. Положим на порог, - смирился с глупостью Саша, понимая, что всё равно не справится с поставленной задачей, веря уже в простое человечесское чудо.
- Следующая школа в Санкт Петербурге на тысячу учащихся, - всё же зачитала следующую позицию в протоколе, словно глашатай приговор - Правова.
- Что там по срокам? И, чей это объект? – спросила Чебыркулева.
- Это школа тоже досталась мне по наследству, - сказал Саша, уже не в силах сдерживать улыбку.
- Что значит по наследству? Если она числится за вами, то вы и должны по ней работать. Что это значит: - «По наследству!?» Чтобы больше я этого не слышала!
- Василиса Натановна, Сашу назначили в седьмую мастерскую недавно, и эти объекты ему достались после Красавиной, которую перевели на его место в четвертую, из которой она в итоге уволилась. А теперь четвертую объединили с седьмой, и все объекты стали опять его, ещё прибавилось много новых, не знакомых ему, - попыталась внести ясность Правова, тем самым окончательно заморочив голову Чебыркулевой.
Вальяжно развалившийся перед ней айфон, последней модели вдруг заиграл душераздирающе-мелодично-слезливую мелодию, входящего звонка.
- Что-то я совсем не понимаю, что у вас здесь происходит. Бардак развели полный. Всё от того, что людей слишком много, как я посмотрю. И начальников развелось, и исполнителей! Чёрт голову сломит! - ответила Чебыркулева, и ответила на звонок.
- Да! Я не могу сейчас! Да… Я вам говорила, что у меня совещание! ...  Через пятнадцать минут. Хорошо, - сказала она в трубку и прервав вызов, смотря на Правову, словно бы никого кроме неё в кабинете и не было, добавила:
- Извините. Постоянно отвлекают.
- Я и во второй был руководителем, это так, если, что, на всякий случай.
- Александр Александрович, прекратите юродствовать! Уже просто не смешно! Можно подумать, что вы один тут такой на весь институт, - огрызнулась Чебоксарова.
- Итак, по школе. Прохождение экспертизы Санкт Петербурга, получение положительного заключения. Число ориентировочно, двадцатое Мая, - зачитала Правова.
- Ну, что скажите? – спросила Чебыркулева.
- Мы ездим в командировки. Я и все смежники. Работаем. Но есть одна очень серьезная проблема.
- Какая!? – задев рукой свой телефон, чуть не уронила его Чебыркулева.
- Человек, который помогает в снятии замечаний, иными словами продвигает объект в Санкт Петербурге - не проплачивается.
- То есть это как?
- С ним фиктивный договор. На самом деле деньги шли налом. И мы им остались должны семьдесят процентов от той суммы, что была согласована. Он просит ещё хотя-бы сорок.
- Фиктивный!? Как это налом!? Да вы, что!? Ну, Александр Александрович, как я понимаю, вы вообще не ведаете, что творите!
- Меня тогда и рядом не было. Это главный инженер седьмой мастерской Верхушкин его нашёл, и договорился.
- Где он? Позовите его сюда на совещание. Почему его здесь нет?
- Он уволился, - сказала Правова.
- Как уволился? Кто отпустил? Почему вы его отпустили? Что тут у вас творится такое!? Я не понимаю!
- Короче говоря, мне нужны деньги налом. В Питер я еду завтра вечером. И если я не привезу сумму, то гарантировать положительного заключения не смогу!
- Нет, вы только посмотрите на него! Он мне будет ещё диктовать, условия! Деньги я вам из кармана не достану. Мне надо с Венеровой поговорить. Мало того, что её ловить неделю, так неизвестно, что она ещё скажет. В Питере договаривайтесь, как хотите. Упрашивайте подождать, умоляйте. В общем выкручивайтесь. Деньги к завтрашнему вечеру мне всё равно не успеть.

Когда совещание закончилось, Чебыркулева, как ни в чём не бывало, сняв с себя весь налёт суровости и раздражительности, взяла в руки свой телефон, чтобы ответить наконец на неотвеченный звонок, который она отклонила во время совещания, и нажала кнопку вызова.
Пока телефон соединял её с опонентом, она произнесла для всех присутствующих в кабинете:
- Отвыкли от таких совещаний наверно здесь, в институте?
- Да нет, не отвыкли. У нас просто раньше их не было в таком количестве! - сказал Ложкин.
- Вот и понятно, почему у вас так всё запущено! Руководить вами некому, - огрызнулась, уже по-доброму, словно мама, простившая своего ребёнка, но от этого нисколько не собирающаяся смягчать своего наказания.
- Да мы, как-то и без совещаний всё успевали, - добавил Златопольский.
- Когда же вы поймёте, что теперь пришли другие времена! Сейчас так, по-старому нельзя! – сказала она, и видимо услышав в трубке чей-то голос, добавила:
- Это я не тебе!
Затем, выслушав долгий монолог, добавила:
- Им нужно всё бегом! Это не врачи, а изверги! При чём тут ребёнок! Нет, антибиотики нельзя и быстрый эффект нам не нужен! Будем лечить старыми, бабушкиными средствами.

Тем временем все постепенно разошлись, оставив в кабинете Правовой Сашу и Чебыркулеву. Та, закончив телефонный разговор, посмотрела на Сашу, и спросила его:
- А, что же вы не уходите?
- А я вас жду.
- Зачем!?
- Вы же обещали мне подписать повышение сотрудников.
- Ах да! Обещала. Зачем только, не понимаю!? Ну, да ладно! Давайте сюда, - обречённо произнесла Чебыркулева.
Саша положил перед ней заявления.
- Но у меня нет ручки!
- Юлия Наумовна, у вас не будет ручки? – улыбаясь, посмотрел на Правову Саша.
- Пожалуйста! – протянула Правова сразу несколько.
Чебыркулева взяла первую попавшуюся и молча, с некоей неприязнью, принялась подписывать.

Саша шёл к себе в кабинет, по дороге решив заглянуть к Златопольскому.
- Подписала! - похвастался он перед Максимом, с порога его комнаты.
- Что?
- Повышение.
- Логично.
- Ты думаешь?
- Женская логика очень сильна.
- С чего это ты взял!? Ещё лет с тридцати я начал задумываться о том, что такое логика, искать её в окружающих и в своих поступках. Я задумался о том, почему в школе мне лучше всех предметов давалась геометрия и черчение.
Ближе к сорока годам, я начал понимать, что это именно потому, что данные предметы развивают пространственное мышление, а это, как раз и есть то главное, без чего не могут существовать все виды искусства. Живопись, литература, музыка, архитектура – все они основаны именно на логике.
В сорок лет я был уверен на все сто процентов, что логика движет миром. Но, Максим, что же представляет собой женская логика?
- Это страшная сила. Женщины гораздо логичнее мужчин. Они с её помощью могут докопаться до всего. Логика помогает им жить. И, что самое страшное – это то, что она развита в них настолько сильно, что порою зашкаливает. Они словно больные шизофренией, не могут остановиться и порою заходят настолько далеко, что их уже не остановить.
- То есть женская логика опасна?
- Да Саш. То есть, нет. Точнее – это, как болезнь, которой надо переболеть, чтобы стать менее подверженным данному виду вируса.
Она у них не имеет границ, и остановить женщину может только мужчина. Другое дело, что в наше время женщины не подпускают к себе мужчин. Боятся их. Потому что догадываются, что они более ограничены.
- Это, как литератор боиться критики. Режиссёр – зрителя. Художник – выставки. Везде действуют одни и те же законы.
- Да Саш.
- В таком случае у нашего института нет никаких перспектив.