О социальном капитале общества и не только

      В последние десятилетия экономическая наука пришла к признанию того, что в конечном счёте процветание любого общества зависит от двух основных факторов: от того, что люди знают, умеют и производят для своего благополучия, и от того, как они взаимодействуют в социально-экономическом плане друг с другом. В социальном обществе, где каждый трудится для всех и все для каждого, особенно важен накопленный обществом такой капитал, который определяет социальное благополучие общества.  Если по многим другим вопросам экономисты придерживаются разных мнений, то здесь уже определился некоторый консенсус.

      В современном глобальном мире, там, где общество обладает новейшими знаниями, и технологиями, умеет производить и лучше других распоряжаться своим социальным капиталом, получают мощные экономические и политические преимущества, стимул для повышения образования и квалификации в общественно необходимом труде. Умение эффективно использовать такой социальный капитал, как жильё и продукты питания , образование и медицина,  детские сады и мануфактура, транспорт и энергетика не менее важен, чем его наличие, а неумение им правильно распоряжаться для своего благополучия оборачивается большими потерями для развития общества. Однако накопление социального капитала во многом зависит от спроса на него, а спрос - от структуры экономики и от качества социально-экономических законов общества. В неблагоприятной институциональной среде такой капитал не накапливается, а деградирует и растворяется. Эти два фактора тесно взаимодействуют: "хороший" человеческий капитал "обогащает" институты, а "плохие" институты разрушают человеческий и социальный капитал, приводя к его эрозии и вымыванию. Особенно плохо, когда человеческого капитала, согласно статистике, вроде бы "много", но при этом он работает не на себя, а на рынок, оставляя одним крохи, а другим миллионы и по разным причинам остаётся не полностью востребованным.

     Сущностью политической жизни в России все чаще становится ожидание экономической "чуда", а не готовность и способность к последовательным и осмысленным действиям правительства к организации трудоустройства населения направленной как на повышение экономической эффективности, так и на удовлетворённость его социальных потребностей. В 1990-е годы мы ждали "чуда" от приватизации, но провели её крайне неудачно для большой части народа. В 2000-е уже видели себя энергетической сверхдержавой, прозевав при этом основные технологические революции в мировой энергетике. После присоединения Крыма придумали "чудо импортозамещения", игнорируя, что в мировой экономической истории это понятие ассоциируется с чередой экономических провалов. Сейчас набирает популярность новая мантра: нас спасёт человеческий капитал! Но без хорошего социального капитала человеческий капитал малоэффективен…

     С тем, что роль знаний и умений в нашей стране должна возрастать, готовы, похоже, согласиться все. Но "чудеса" в экономике случаются только тогда, когда они основаны на трезвом расчёте, разумной и последовательной политике и реальных действиях, причём не всегда популярных в народе. 
     Что означает упование на человеческий капитал как на спасительную соломинку? Он воплощен в людях, а они очень разные, со своими идеями, интересами и потребностями далеко не всегда совпадающими с интересами и потребностями представителей власти. А в таких условиях сможем ли мы воспользоваться этим капиталом в тяжёлое для страны время и как? Это зависит не столько от того, насколько мы потенциально богаты тем, что экономисты называют человеческим капиталом, сколько от того, как действующие условия способствуют (или мешают) его эффективному использованию. Именно социально-экономические принципы определяют условия ведения экономической деятельности населения, горизонт принятия решений основными участниками, стимулы и направления для увеличения экономической эффективности  населения, интенсивность и характер здоровой соревновательности и конкуренции и т.п.

     Эти проблемы часто сводят к возможным мерам по совершенствованию системы образования и трудоустройства. Их, наверное, можно и нужно обсуждать, но это касается лишь одной стороны - предложения труда-. Кроме того, у предложения есть своя инерция, определяемая не только экономическими интересами индивидов (получить образование, которое обещает экономическую отдачу) и учебных заведений (заработать на предоставлении образовательных услуг), но и нормами социальных гарантий по труду! Не иметь образования уже давно стыдно, а не иметь высшего образования становится все более странным. Чем выше доля обладателей высшего образования в стране, тем больше потери тех, кто его не имеет. Его наличие превращается в социальную норму, которая во многом будет определять социальные условия жизни людей.

    Человеческий капитал при товарном производстве даёт максимальную отдачу только тогда, когда он не только максимально востребован рынком труда, то есть используется в полной мере, по назначению и эффективно, но и когда трудящиеся массы в лице этого человеческого капитала имеют необходимые социальные условия достойно своего труда! В примитивной ремесленной мастерской квалифицированному инженеру делать нечего. При этом часто то, что на первый взгляд кажется дефицитом предложения, оказывается ограничением на стороне спроса.

     Мы часто слышим жалобы на то, что на рынке труда критически не хватает тех или иных специалистов или высококвалифицированных рабочих рук. Казалось бы, это проблема предложения и её решение заключается в подготовке дополнительных кадров. Однако представим себе вполне реальную ситуацию: в экономике по тем или иным причинам сохраняется большое число малоэффективных (убыточных) фирм. Они могут казаться стратегически важными для государства, которое их искусственно поддерживает на плаву, или просто механизмы банкротства плохо работают. Такие фирмы вынужденно платят пониженную зарплату, а потому теряют самый квалифицированный персонал, которому проще найти высокооплачиваемую работу на рынке труда. Как следствие, они начинают громко заявлять о дефиците специалистов, которых не способны ни нанять, ни удержать, и уповают на помощь государства в обеспечении их "человеческим капиталом". Здесь первичная проблема в ограниченном спросе (неспособности платить конкурентную зарплату вследствие неэффективности), но она косвенно затрагивает определенные сегменты предложения, посылая ложные сигналы.

     Другой пример связан с подготовкой и переподготовкой кадров, формирующих структуру предложения. Такое переобучение - дело дорогое, долгосрочное и непростое. Фирмы, испытывающие неуверенность в завтрашнем дне, сталкивающиеся с сокращением спроса на свою продукцию, ограничивающие инвестиции и не обновляющие технологии, не переобучают своих сотрудников, предпочитая находить им замену на рынке. Когда так ведут себя все или очень многие, очень важные операции, которые должны производиться на пустых рабочих местах, не воспроизводятся. Высокая текучесть кадров - типичная черта российского рынка труда - ещё больше обостряет проблему. Но в основе лежит также дефицит спроса на труд, а значит в таких условиях уже необходимо освобождаться от рынка труда!  Здесь уже важен пример развитых социальных государств, когда труд становится основой социального благополучия общества, а не только ради прибыли работодателя. То есть право на труд гарантирует не только зарплату пропорционально труду, но и социально-бытовые условия по количеству и квалификации труда и никуда уже на заработки ехать не надо! Ведь на заработки часто едут не те, кто хочет заработать на престижную квартиру или машину, а те, кто чаще лишён самого необходимого для нормальной жизни.

     Политика в отношении человеческого капитала, полностью сфокусированная на стороне предложения только труда и игнорирующая социальные проблемы человека очень ошибочна. По крайней мере, она односторонняя, особенно в стране с довольно большим количеством людей с высшим или средним специальным образованием. В итоге примитивизируется структура экономики, не развиваются наукоёмкие и высокотехнологичные виды деятельности, а в структуре спроса на труд доминируют простые исполнители средней и низкой квалификации.

     Когда предложение квалифицированного труда рождает спрос на него, а он корректирует предложение, то фирмы расширяют производство, для которого имеется в достаточном объеме такой ресурс, как хорошо образованный человеческий капитал. Кроме того, знающие, умелые и предприимчивые люди создают новые виды бизнеса, которые используют эти умения и навыки. Но для этого нужны соответствующие институциональные условия. Хороший инженер и талантливый изобретатель вносят свой вклад в развитие страны, если их знания и умения востребованы и материализуются во вновь созданной стоимости. В противном случае и частная, и общественная отдача от их талантов невелика.

     Учитывая особенности структуры занятости в развитых странах за последние десятилетия доля работающих в промышленности сократилась до 10-12% всех занятых. Этот процесс поддерживается новыми технологиями, обеспечивающими рост производительности труда. Высвобождаемые работники перемещаются в сектор услуг, который быстро расширяется. Но услуги могут быть сложными, требующими высококвалифицированной рабочей силы, а могут быть простыми, для оказания которых особой квалификации не нужно. Что касается российских условий, то важный структурный сдвиг в занятости в последнее время - рост доли торговли и гостинично-ресторанных услуг при сокращении занятости в обрабатывающих и производственных структурах. Если в 2000 г. в первом секторе работало около 15%, сейчас около 30%, что значительно больше, чем в социально развитых странах. Торговля стала крупнейшим отраслевым работодателем, обогнав (еще в 2006-2007 гг.) производственные структуры, в которых значительная часть занятых низкопроизводительная. В обрабатывающей промышленности в 2000 г. было занято около 20%, сейчас - менее 15%. Это означает сокращение спроса на промышленно-ориентированные компетенции и сейчас необходимость в навыках совершенно другого типа.

     Хотя спрос на социальный капитал создают все отрасли, но делают они это в разной степени и используют компетенции разного качества и состава и из-за особенностей доминирующих технологий, и из-за своего веса в общей занятости. Например, в таких видах деятельности, как микроэлектроника или фармацевтика, доля рабочих мест, требующих высокообразованного человеческого капитала, велика, но доля самих этих отраслей в общей занятости крайне мала. В высокотехнологичных она составляет около 1%, если добавить среднетехнологичные, то получится около 4-5%. При этом 2/з всех занятых в стране имеют третичное образование.

     В относительно высокотехнологичном секторе - производстве электрооборудования, электронного и оптического оборудования (на крупных и средних предприятиях) - в 2005 г. было занято около 780 тыс. списочных работников, а в середине 2016 г. - лишь около 630 тыс. Общее сокращение за 11 лет составило около 20%. Наоборот, в торговле сейчас занято 1,4 млн, а в 2005 г. - 584 тыс. (рост в 2,4 раза!). За этим стоит огромный сдвиг в структуре спроса на знания и навыки, особенно в торговле автомобилями и различной бытовой техникой, которую только собирают в России.

     С чем связан тренд к упрощению структуры спроса на рабочую силу? Он имеет много причин, одна из них институциональная. Вход в сектор торговли для новых игроков и проще, и дешевле, а риски возможной экспроприации меньше. (Магазин закрыть можно, но экспроприировать и затем использовать основные активы рейдеру трудно. Промышленные активы, как мы знаем, могут работать и у новых собственников-рейдеров.) В технологически сложные и высокоприбыльные секторы независимым предпринимателям вход практически закрыт или сильно затруднен, а сама деятельность сопряжена с большим числом труднопрогнозируемых рисков, в том числе регуляторных.

     Изменение структуры экономики влияет и на состав профессий - многие из них специфичны для своих отраслей. Разные профессии предполагают разное содержание человеческого капитала и по уровню образования, и по составу компетенции. Стандартным инструментом измерения профессиональной структуры выступает классификация видов занятий как по профессиям, так и по уровню квалификации в профессии, что очень важно! При максимальном укрупнении мы имеем 9 профессиональных групп (не считая группы военных), а в максимально дробном виде - около 450 элементарных профессий плюс шесть-двенадцать разрядов, категорий и классов по квалификации в профессии . Об изменениях в структуре занятых по профессиям по всей экономике можно судить на основе данных Обследований населения по проблемам занятости (ОНПЗ), проводимых Росстатом.

      Судя по структуре занятости по укрупненным группам, ситуация вроде бы хорошая: доля беловоротничковых групп (руководители и специалисты высшей квалификации) растет, а синеворотничковых, наоборот, снижается. Но на более детальном уровне возникают серьезные проблемы. Естественно предположить, что спрос на научно-технический человеческий капитал будет концентрироваться в определенных инженерных и естественно-научных профессиях, влияя на их долю в общей занятости.

      Выделим профессии (на максимально дезагрегированном уровне - 4-й знак по ОКЗ), в которых работало более 1% всех занятых либо в 2015 г. (1% равен 723 тыс. человек), либо в 2000 г. (1% = 651 тыс.). Во-первых, почти половина совокупного (и реализованного) спроса на труд сосредоточена всего в 27 профессиях. При этом среди них нет ни одной, которая бы напрямую ассоциировалась с техническим прогрессом. Нет ни исследователей в области инженерных или естественных наук, ни инженеров-электронщиков, ни программистов. С большим отрывом по численности лидируют две группы: водители легковых автомобилей (чуть более 7% всей занятости) и продавцы магазинов и палаток (около 7%). Среди продавцов магазинов 14% имеют высшее образование, а 26% - среднее специальное. Кстати, такое же распределение по образованию и в профессиональной группе охранников, которая также считается низкоквалифицированной и насчитывает почти 1,3 млн. человек. Итого там, где достаточно общего среднего образования, около 40% работников имеют среднее специальное или высшее образование, большинство из которых помнят только то, что у них есть диплом.

      Теперь посмотрим на профессии с другой стороны: выделим те, что должны быть востребованы техническим прогрессом. Например, сколько у нас специалистов с высшим образованием в области естественных и инженерных наук? Эта очень укрупненная (агрегированная до 2-го знака ОКЗ) группа составляет 5,1% всех занятых, то есть по численности она заметно меньше (намного более дробных) групп продавцов или водителей легковых автомашин. В эту группу входят и специалисты по компьютерам (в основном программисты) разного рода (наше сравнительное преимущество!) - в совокупности они составляют около 1%.

     Хотя приведенные цифры достаточно грубы для точных оценок, они дают представление о том, кто в массовом порядке нужен нашей экономике, а кто - не очень. Что ведёт к расширению спроса на высококвалифицированный человеческий капитал? Создание новых рабочих мест и новых предприятий в технологически сложных отраслях и один из очевидных индикаторов "созидательного разрушения" - показатели создания и ликвидации рабочих мест! Они отражают темп обновления - скорость замещения старых рабочих мест новыми. При таком обновлении меняется структура экономики, появляются новые профессии, требующие иных навыков и умений. Новые рабочие места создают спрос на новый человеческий капитал, особенно если они возникают в хай-теке, а не на конвейере или в супермаркете.

     Развитые экономики имеют высокие показатели создания и ликвидации рабочих мест. Один из ведущих европейских экономистов П. Каюк говорит о правиле 15%: примерно столько новых рабочих мест создаётся в год, из которых около 2/з приходится на действующие и 1/3 - на вновь создаваемые предприятия. Показатели ликвидации сопоставимы, но чуть меньше. Догоняющие экономики должны иметь ещё более высокие показатели. Во многих странах с переходной экономикой коэффициент создания составляет от 10 до 20%. В основе этих процессов - рождение новых и смерть старых фирм и предприятий, расширение и сжатие действующих. Для высоких темпов нужны ясные перспективы, стабильные и дружественные бизнесу правила и, конечно, значительные инвестиции. Этот процесс сопровождается созданием и активным использованием человеческого капитала, включая как когнитивные, так и некогнитивные его составляющие.

     В последние годы в России темпы создания рабочих мест на действующих предприятиях составляют 4-5%, а темпы ликвидации - 5-6%. Новых предприятий также создаётся мало, и темп их рождения падает, то есть обновление идёт медленно, рабочих мест в организациях становится меньше, а не больше. При этом оборот рабочей силы остаётся значительным. Разность между оборотом рабочих мест и оборотом рабочей силы означает, что смена работы многими индивидами не сопровождается генерацией новой занятости. Если два работника двух фирм просто поменялись местами, то рабочих мест на них больше не стало. Такой процесс "подгонки" работников и рабочих мест крайне важен, но этим дело не должно ограничиваться. Избыточное "пересаживание" без создания новой занятости ведёт не к накоплению, а к потере специфического фирменного и отраслевого человеческого капитала. Это создаёт сильные отрицательные стимулы к дальнейшим инвестициям в переобучение.

     Создание - и особенно выживаемость - рабочих мест зависит от качества институтов и эффективности регулирования. Тут уместно вспомнить историю со сносом московских киосков. Она печальна не потерей высокотехнологичных предприятий (понятно, что они таковыми не были), а тем, что в очередной раз была подорвана вера в защищенность прав собственности: имевшиеся у владельцев документы были объявлены пустыми бумажками. Это и есть качество институтов, которое влияет на инвестиции, на накопление и использование человеческого капитала и в конечном счёте на экономический рост.

     А теперь о влиянии неформальной занятости. Неформальная занятость присутствует в любой экономике. В одних ее доля не больше 5-10%, в других превышает 60-70%, но в большинстве случаев она располагается между этими полюсами. Чем институты лучше, тем она меньше. Это преимущественно простой, низкотехнологичный, некапиталоемкий и социально незащищённый труд, который особенно распространен в сельском хозяйстве, торговле, строительстве и услугах. Здесь спрос на человеческий капитал в виде высококачественного образования крайне ограничен, а отсюда низкий уровень жизни большинства населения там, где нет крупных отраслей промышленности, а то, что осталось подмяли под себя частные предприниматели или хозяйственники с волосатыми лапами в центрах формирования подобия  частного предпринимательства.  Производительность труда в формальном и неформальном секторах может различаться в десятки раз. Удельный вес неформальности в экономике снижается в ходе экономического развития и совершенствования социально-экономических законов и институтов обеспечения законности.

     Конечно, сфера неформальной занятости нуждается в умелых работниках, но это "компетенции" особого рода. Нужно уметь жить "в тени" и "по понятиям". Если до прихода в неформальность этих умений не было, то здесь они быстро приобретаются, влияя затем на последующую трудовую карьеру. Наоборот, многие из компетенций, приобретенных "на свету", обречены на отмирание за их ненадобностью.

     По разным оценкам, основанным на данных Росстата, неформальная занятость в нашей стране в целом составляет от 1/5 до 1/3 рабочей силы. Её доля продолжала расти и в "тучные", и в "тощие" годы. Почему? Да потому, что формальный сектор не создаёт как рабочие места в нужном количестве, так и необходимый для жизни социальный капитал, он их сокращает, а мизерное пособие по безработице при отсутствии как других источников дохода, так и социальных гарантий подталкивает к поиску трудовых доходов там, где это возможно, то есть "в тени".

     Государство пытается бороться с этим явлением и хорошо осознаёт создаваемые им проблемы. Но принимаемые меры в виде дополнительного регулирования и ужесточения проверок часто хуже самой болезни - они ещё больше сокращают спрос на труд в формальном секторе, вытесняя его "в тень". Значит, сжимается спрос и на хороший человеческий капитал, а вот чтобы изменить сам социально-экономический институт, чтобы с правом на труд у каждого было право на жизнь по количеству и квалификации труда от социального капитала общества, а не по финансовому капиталу государства или предпринимателя, как и должно быть в социальном государстве, на это пока ни сил, ни желания, ни времени, ни денег, ни ума у нашего государства нет…

     В современной мировой «социально-капиталистической экономике» особое значение имеет предпринимательство как инновационная деятельность. Из него вышли Microsoft, Google и Apple, космический корабль Dragon и электромобиль Tesla Э. Маска, сланцевая революция, юберизация и многое другое. Все эти примеры - история стартапов, выросших в очень крупные корпорации. Каждая из них - лидер не только по рыночной стоимости, но и по технологической инновационности и производительности труда. Секрет этого прост: индивиды, не ограниченные в своём творчестве и инициативе, способны на многое. Такие предприниматели придумывают новое, реализуют его в технологии, масштабируют на мировые рынки и обеспечивают себе лидерство на долгие годы, а социальные законы их стран не позволяют лишать своих граждан определённых законом социальных гарантий! Тем временем у них появляются конкуренты, заставляющие всех бежать ещё быстрее, но дело сделано, новое направление в обществе работает и принесло новатору, государству и обществу что-то новое и полезное!

      "Секрет" такого новаторства — в человеческом капитале, который на базе социального и интеллектуального капитала, который, кстати далеко не всегда сверхобразованный в традиционном смысле (многие выдающиеся предприниматели не имеют университетского образования). Предпринимательский человеческий капитал, хотя и ценен сам по себе, также генерирует производный спрос на знания - инженерные и профессиональные. Их успешное сочетание обеспечивает технологические прорывы в новых областях. Такой человеческий капитал создаёт новые глобальные рынки и инновационные продукты, отличающиеся высокой долей добавленной стоимости из-за своего спроса, что вносит гигантский вклад в рост ВВП. Это подтверждается и феноменом Кремниевой долины. Без Э. Маска, Б. Гейтса, М. Цукерберга или С. Брина и им подобных совокупный спрос на инженеров, программистов и математиков был бы намного скромнее. И ведь никто из тех, кто купил новый телефон или компьютер не стал нищим!

     В России число предпринимателей, возможно, не меньше, но они в массе своей не вырастают из состояния начальной самозанятости или микробизнеса и остаются зажатыми в узких низкомаржинальных нишах. В этом скорее их беда, чем вина. Многие из тех, кто пошёл по этому тернистому пути, познали всю прелесть нашего "правоприменения". Такой опыт наносит, к сожалению, сильный удар по предпринимательству и его человеческому потенциалу. В этой борьбе выживают не самые способные, а самые адаптивные. Затягивать удавку на шее предпринимательства можно и под мелодию о том, как государство его любит и ценит.

    Ещё один информативный показатель спроса на квалифицированный труд - готовность фирм инвестировать в подготовку и переподготовку кадров. Создатель соответствующей теории лауреат Нобелевской премии по экономике Г. Беккер писал, что человеческий капитал существует в двух формах и создаётся двумя основными способами: общий - системой образования, специфический - фирмами, использующими его. Именно их сочетание обеспечивает производительность знаний и умений. Но фирмы сами учат (или инвестируют в обучение), если им это очень нужно, в противном случае они пытаются переложить издержки на других. Их инвестиции в работников комплементарны по отношению к инвестициям в технологии. Без вторых наивно ждать первые. Таким образом, показатели производственного обучения и переобучения говорят о спросе на человеческий капитал и его накоплении в виде специфических компетенций.

      В 2013 г. в нашей стране расходы организаций на профессиональное обучение составили 0,3% всех расходов на рабочую силу, и этот показатель стабилен на протяжении длительного времени. Это равно расходам организаций на культ-массовые мероприятия, что является не самым важным делом. В странах Евросоюза расходы на обучение работников достигают 3%, то есть на порядок больше.

     Нежелание наших работодателей обучать и переобучать работников хорошо известно. Согласно данным Росстата, около 14% ежегодно проходят переобучение, но его значительная часть - краткосрочная и формально-имитационная. При этом доля переобучающихся в возрасте 50 лет и больше резко снижается. Раз фирмы не учат - значит, им это не нужно.

     Однако дело не в несознательности работодателей, а в социально-экономических институтах общества и в стимулах, которые они порождают. Инвестиции в переобучение производны от инвестиций в новые технологии, но если нет спроса на новые технологии, то к ним и человеческий капитал не нужен, ведь социальный капитал никто не потерял=…

     Понятно, что образование даёт ожидаемую отдачу, если оно в полной мере востребовано в производстве. Представим ситуацию: человек занят на рабочем месте, на котором его знания и умения существенно превышают то, что от него требуется. Невостребованная разница не участвует в производстве новой стоимости, быстро обесценивается и теряет свою производительную ценность как для работника, так и для экономики в целом. В итоге работник производит меньше того, что мог бы, и получает меньшую заработную плату, но если нет другой работы и социально-экономический институт общества обеспечивает социальные гарантии, то какой смысл ему искать другую работу, когда можно обучиться на другую профессию или ждать когда появится вакансия по его квалификации. Выбор всегда есть, если есть время не обучение или на ожидание вакансии…

     Все эти исследования говорят о том, что в середине 2000-х годов доля выполнявших тогда работу, не требовавшую уровня образования, который у них был, составляла около 1/3. За прошедшее время доля обладателей высшего образования среди занятого населения возросла (примерно с 26 до 32%), а спрос на них, по-видимому, сократился. Значит, этот разрыв как минимум не уменьшился.

     В обрабатывающих производствах (в 2012 г.) среди работников с высшим образованием 76% работали руководителями или специалистами, а в секторе торговли, гостиницах и ресторанах - около 55%. Это означает, что в первом случае меньше 1/4 имели избыточное образование (что не мало!), а во втором - почти половина! Аналогичная ситуация со средним профессиональным образованием. Тенденция к перераспределению работников из промышленности в торговлю продолжится, значит, масштаб несоответствия будет увеличиваться.

      Можно возразить, что наличие формального диплома не означает наличие соответствующего образования, а потому считать работу многих обладателей таких "корочек" на более простых рабочих местах недоиспользованием их знаний неверно. В этом случае таких "излишков" просто не существует. Здесь возникает несколько проблем. Во-первых, мы не можем статистически отличить "хороший" диплом единого государственного образца от "плохого". Во-вторых, это означает признание того, что подлинный запас человеческого капитала в нашей стране намного меньше его статистических оценок. Однако если такой "человеческий капитал" успешно переваривается рынком труда (см. показатели безработицы для лиц с высшим образованием), то и спрос на реальные - не фиктивные - знания и компетенции оказывается ограниченным.

     Возможный подход к проблеме - проанализировать, кем хотят быть молодые люди. Если человеческий капитал в цене, то молодежь предъявит спрос на профессии ученых и инженеров, создающих новое. Если нет, то пойдут туда, где делится рента и легче получить свой "кусок", например в госслужащие, юристы или даже простые охранники. Другими словами, спрос будет на тех, кто "обслуживает", а не на тех, кто создаёт. Когда талантливый предприниматель становится офисным клерком или безликим чиновником-исполнителем, а потенциальный ученый или изобретатель - менеджером торгового зала, это означает потери человеческого капитала и страна в целом становится беднее.

     Как пишут Л. Полищук и Т. Натхов, (Вопросы экономики. N 10. С. 49) —  «качество институтов (не вузов, а "правил игры" в экономике и обществе) накладывает отчетливый отпечаток на выбор специальности студентами высшей школы. Этот выбор отражает сравнительную оценку будущими специалистами общественно производительной деятельности и борьбы за ренту и во многом предопределяет способность общества получить экономическую отдачу на человеческий капитал". В итоге "падение интереса студентов к инновационным областям знаний отрицательно сказывается на темпах роста; ...подобные искажения в выборе поприща молодыми людьми, в свою очередь, обусловлены институциональным неблагополучием»

     Ещё одно измерение востребованности квалифицированного труда - миграционные потоки, включающие как эмиграцию, так и иммиграцию. Если эмиграция говорит о выталкивании работников в другие страны (одна из реакций на домашнюю невостребованность, а уровень зарплаты и есть мера востребованности), то иммиграция квалифицированных специалистов свидетельствует о притяжении. Сальдо такого движения - индикатор относительной привлекательности национальной экономики. У нас оно отрицательное. Но притяжения нет, потому что у нас спрос на другое.

     Творческие люди для власти всегда неудобны. Конкурентоспособный специалист требует не только зарплаты - ему нужна развитая социально-экономическая среда с соответствующей инфраструктурой, экологией, современным здравоохранением, полноценным политическим участием, понятным пенсионным планом и, конечно, защищенными правами человека. Но как с этим в России?