Угол

- Ир, двадцать шесть, работа, отдельная квартира, умница, красавица, чего одна.
- Нет никто.
- Вообще, и куда подевались - вон их по улицам сколько.
- С улицы?
- Не предлагаю, спрашиваю - чего одиночеством зацепилась. И почему никто - все козыри на руках, наверняка очередь.
- Ничего путного.
- А ты пробовала. Вернее, как поняла, что стоящего нет.
- Ни одного еврея.
- Понятно. Другие не в счет?
- Замуж - только за еврея.
- Ааааа, извини - по простоте душевной, даж не про замуж, лишь против одиночества и тоски. А тут такое. Ладно, забудь.

  С пятьдесят седьмого. От Олега с Аидой и большой любви. Правда, у Олега других отродясь - много, часто и навсюжизнь. Первая - Гертруда, потом - Ариадна, следующая Аида, и только под самый конец - Светлана.
  У Олега папа еврей, бывший председатель колхоза - устанавливал наганом советску власть. Наградили, отметили, перевели в город, где он стал начальником по торговой части. Реально крутой, как раньше говорили - мог. Мать - полька. Огонь бабка, правда, русских не жаловала. Кацапы. Жили в Кордонном близ самого леса, в отдельном доме. Элита. Рядом дом Зальцмана - легендарного директора легендарного танкового завода.
  Аида - паспортно русская, на самом деле - гадалка. Что-т цыганское, а может, восточное - поди, разбери.
  Вкусив от древа женились и вскорости родили Ирку. Чуть подросла, скинули дедам, а сами продолжили бурное плаванье в океане страстей. Гульба, короче. Он налево, она направо, но ведь мужикам можно, правда. Когда узнал, что и у нее кто-то - взыграло. Развод, раздел - столетняя война.

  Польска бабка вцепилась - Ирку не отдам. Аида пыталась выкрасть - куда там. Деду пришлось напрячься. Надо сказать, смог - отсудили внучку себе.
Олег уехал в дальние края залечивать раны, а Аида, получив позорную кличку "кукушка", продолжила поиск того единственного, который случается путем перебора вариантов. К несчастью, не повезло. Варианты были, но "единственного" не оказалось. Так и живет одна.
  Ириху воспитывала бабка. Со всей страстью. Аидку - ниже плинтуса, русских повыше, но чуть, а вот евреи...
  Тут кровь потекла вспять. Говорят, дико, до одури любила мужа. А тот ее - беззаветно. Вечерами играл вальсы Шопена. Повезло. Любовь - штука редкая.
  Короче, дед и бабка - главные. Дико страдала - еврейка на четверть, прям, комплекс. Вторая правильная - польская, а целая половинка, которая от матери, извините, русская.

  Дед приказал рановато. Бабка заболела, Ирку взяла под крыло тетка -сестра отца. У них и жила.
  Юра - мужик отличный, нашинский. Веселый, семейный, работящий. Тетку обожал - от деда научился. Работал на трубном. Потом стали выдвигать. Закончил директором завода.
  Тетка - дамска дама. Интересная во всех отношениях. Женщина-женщина, но железным характером. Косила под Эдиту Станиславовну. Умная, гордая, эгоцентричная, но маневр знала и палку не перегибала.
  Дом - полная чаша. Плюс своя дочь, только на четыре годика помладше. Росли девчонки в любви-заботе, тепле-светле и достатке-приблатке. Двоюродные, а ближе родных. И внешне похожи.
  Польска бабка в конце концов дом продала и купила для Ирки однушку - кто-ж о ребенке позаботится , а жить переехала к ним. Там и дожила.

  Ирка с детства по музыке. Видать сыграли дедовы шопенства. После восьмого - музучилище.
  Так-то красавица. Черноокая и черноволосая, стройная с высокой грудью. Вежливая, образованная, начитанная - целиком из Томаса Манна и Рахманинова. Неотразимая, со взглядом Деметры, который проникал по самые вакуоли. Авторитетная, зацикленная на порядочности и неполживости. Требовательная до невозможности.

  Люди, пожелавшие общения, должны пройти тридцать три испытания и девять кругов - по Данту. И это только начало. На кривой козе не объедешь.
  Некоторые пробовали - простецки, нахрапом, типа, девушка, вы танцуете, - сами понимаете, на какие тысячи мегакилометров их отбросило. До сих пор бредут впотьмах.
  Только лучшие подруги. Круг посвященных, сестры по разуму и духу. Казалось, вообще по жизни. Красивые, умные, неприступные. Интеллектуальные амазонки. Психоанализ, Фройд, Трифонов, Скрябин, Булгаков.
  И туда дойти-войти мог только еврей. Разумеется, со всеми прибамбасами - культурой, скрипкой и собакой Кляксой. Ну, и я, полукровка - особ статья. Муравей называется.

  Пока суть да дело, поступила на заочный филологический. Литература, былины, семантика, лексика. Особенно, русская ненормативная. Любила, будучи средь своих, ругнуться - сложносочиненно и сложноподчиненно. А иногда - просто и смачно. В эти моменты была особенно хороша - ни дать, ни взять чертовка, оторви и брось.
  Отучилась, закончила, завершила. Теперь по высшему, не придерешься. Плюс, музыкально образованная. Акции - до небес, и где тот о-счастливчик, которому повезет. Нашелся, милый.

  Наш - политехнический. С кафедры электропривода - почти доцент, кандидатьска на выходе. Всем евреям еврей. Алик, но не Альберт - Александер, как Македонский.
  Высокий, кучерявый, красивый, усатый, тридцатилетний. И ни разу замужем, то есть, чистый в прямом и переносном. Баб не трогал. Хороший сын. Правда, чуть полноватый, и от мамы ни ногой. Боготворил. Еще, ус подрагивал при быстрой ходьбе. Или серьезном разговоре. Дык, трепетность, когда у дам недостатком слыла. Не пьющий и некурящий. Идеал.

  Увлекался "смешной" фотографией. Однажды, увидев козу на соломенной крыше деревенской сарайки, успел сделать снимок. И долгие годы хвастался удачей.
Ухаживал - цветы, театры, до двери без поцелуя. Терпеливый, галантерейный.
  Поначалу Израиль ругал сурьезно - вслед каммунистической партии. Вообще многое за телевизором повторял. Про империалистов, упадочничество, гонку вооружений и дело мира. Читал шестнадцатую страницу литературной газеты и обожал дозволенный юмор - типа Леона Измайлова. Или, как ево, Александра Иванова из смешной вокруги.

  В первое знакомство, после всех реверансов и перечисления добродетелей ухажера, я офигел.

- Тебя в каком Житомире делали, Гусар Альбертинович - пузо подбери и не нервничай, ус отклеился. Ириха - баба особенная, но, как ни крути - баба. Ни больше, ни меньше. Кароч, в понедельник тренировка, придешь на Свердловский шестьдесят пять - там все объяснят. Бум с тебя человека лепить.

  Алик посерьезнел, пригладил усы, втянул живот и школьно-назидательно упредил - мол, сам давно задумал заниматься. Мало, загодя прикупил самодельную штангу и две гантели по шесть.
  Тут же прискакала Ириха и дьявольским шепотом влепила за то, что своим культуризмом - "сраными бицепсами", хуже, уличными замашками - "подворотня сраная", не приведи господь, напугаю суженого.

- Ты ему еще выпить с дядь Юрой предложи!

  Юра, а проще Федорыч, в этом деле был непревзойденным. Магистр. Доктор гонорис кауза. Только водку, и только по-крупному. Чтоб закусь, тосты, бабы, все дела - с песнями и разговорами по душам. Но с утра ни-ни - без алкоголизма. Максимум - пиисят коньячку в обед.

- Хорошая мысль, звякну и пойдем
- Убью!

  Получилось. Алик занялся культуризмом и осмелел до предложения - руки и сердца, которое та, немного помытарив с ответом, благосклонно приняла.
  Женились, по-моему, Андропов, царствие Небесное, генсечил. Или Устиныч. И тут пошло-поехало.

- Он запретил мне курить, сказал, отрубит палец.
- Кому?
- Себе, не мне-же.
- Вот дурак - ладно, смотри только, чтоб не тот, где кольцо. Уведут на раз.
- Скотина, тебе все хаханьки - кто его в этот проклятый клуб затащил...

- Представляешь, водит машину только по правилам и не более шестидесяти. Это непереносимо.
- Дура, он-же еврей, настоящий, как заказывали.

- Поставил штангу в туалет..., купил электропростыню..., ненавидит подруг..., не пьет, хоть тресни..., достал хуже горькой редьки...

  Тем временем Алик блестяще защитился, стал доцентом, а вместе с перестройкой резко поменял отношение к Израилю, и они засобирались домой - на Землю Обетованную.
  И все под Иркины охи, стенания, страдания. Послушать, хуже не было в истории избранных. Алик являлся носителем всех человеческих недостатков, помноженных на десять, а потом возведенных в куб и квадрат. Плюс, что-то от диавола и сатаны.
  Наконец отбыли.

  Уехав, Ирка выбросила и забыла. Всех и вся - кроме той новой жизни, в которой, как она всегда полагала, ей отведено положенное место. Когда умирала тетка, не приехала, хотя очень просили и предлагали денег на билет. И дядька - без нее.
  Когда объявилась близкая подруга - одна из Амазонок, не пригласила даже в гости - холодно поболтали в кофейне, вручила копеечный подарок и, вежливо извинившись, со ссылкой на "полную жопу" и "сраную жизнь", отбыла через полчаса.
  Говорят, перекладывает бумажки с одного края на другой в отделении непонятного банка, и прилюдно клянет мужа на чем свет стоит, если кто соглашается на послушать.

  Алик быстро добился успеха. Стал одним из ведущих специалистов в одном из главных научных центров Израиля. Большая зарплата, соцпакет, все дела.
  Ходит в спортзал и по-прежнему фотографирует, только теперь еврейских козочек на еврейских соломенных крышах.
  И ухмыляясь подрагивающим, изрядно поседевшим усом, снисходительно терпит свою четвертинку - куда деваться, он-же еврей, Челябинский, настоящий, единственный.