В осеннем парке поздний зябкий вечер

В осеннем парке поздний зябкий вечер. Пустынные аллеи обрамлены корявыми силуэтами старых деревьев. В тусклом маслянистом свете фонарей энергично мельтешит густая серебристая морось. Воздух переполнен острыми лесными запахами сырой земли и прелых листьев. Тишина, но не сплошная, не пустая — где-то на границе восприятия едва различимы полутона, фантомы, тени звуков: невесомое дуновение ветра, трепетание опадающего листа, потрескивание сухой ветки, чирикающий шёпот далёкого ручья, ещё более далёкий гул засыпающего города...

Я стою под раскидистым клёном, полной грудью вдыхаю щемящую пряную свежесть, всем телом впитываю атмосферу одиночества и меланхолии этого сквера. Планета для меня остановила своё вращение, мир замер, я застыл в этом парке, в багряном золоте этой осени, словно в янтаре, словно в золотистой жидкости игрушечного стеклянного шара. В этом миге, растянувшемся во времени, длящемся всё дольше и дальше, я чувствую себя живым, как никогда и свободным, как нигде.

Издалека доносится приближающийся топот стучащих по асфальту каблуков. Вырисовывается тонкий женский силуэт с зонтиком над головой, спешно движущийся в мою сторону. Я машинально опускаю руку в карман курточки и нащупываю там незавязанный галстук. Сердце бьётся быстро и хаотично. Уже несколько ночей подряд я прихожу сюда на охоту, но до сих пор мне не везло.

Молодая девушка. Совсем одна. Пока она проходит мимо меня, я изучаю её задумчивое лицо, полускрытое тьмою вечера и зонтом. Она ещё не знает, как ей повезло.

Шаги удаляются. Я накидываю на голову капюшон и выхожу из тени на свет, на ходу вытаскивая из кармана галстук.

Зонтик отлетает в сторону. Девушка вскрикивает, но удавка крепко обнимает её шею, и крик захлёбывается, переходя в хрип.

Ещё немного.

Она хватается руками за шею, но галстук так плотно к ней прилегает, что его не сорвать. Тогда девушка пытается ногтями расцарапать мне руки, но плотные кожаные перчатки не позволяют ей этого сделать.

Ещё чуть-чуть.

Борьба ослабевает. Сейчас она сопротивляется уже скорее машинально, в полубессознательном состоянии. Лицо красное, волосы растрёпаны, движения замедлены. Ей осталось недолго.

Хватит.

Я снимаю галстук с её шеи и кладу в карман. Достаю из сумочки, которая всё это время висела у неё на плече, телефон, вынимаю из него батарею и забрасываю далеко в кусты. Девушка шумно глотая воздух и надрывно кашляя сворачивается на земле калачиком. Я разворачиваюсь и быстрым шагом направляюсь к выходу из парка.

Она ещё не знает, как ей повезло. Я подарил ей жизнь. Жизнь, гораздо более полную и насыщенную, чем та, которая у неё была раньше.

Человек, переживший близость смерти, становится другим. Его отношение к своему существованию меняется кардинально. Он начинает глубже мыслить. Он начинает ярче чувствовать. Он учится ценить каждое мгновение жизни, жить сознательно, а не в автоматическом режиме. Учится отличать значимое от мелочей, очищать сердцевину от шелухи. Такой человек становится способен замечать те детали, на которые раньше не обращал внимания, потому что был слишком занят, потому что у него не было времени. Теперь у него появляется всё время мира. Такой человек становится бесконечно свободным. И бесконечно одиноким.

Быть может, когда мы встретимся с ней в следующий раз, она сумеет меня понять.