Адрана. Хроники войны. книга1 Мандрагора гл. 3

Глава 3



Сумерки сгущались неторопливо. Орхидеи закрывали свои пестрые чаши, сырой лес освобождался от их сладкого гнилостного запаха. Напитанные влагой заросли дышали воздухом, похожим на жидкий шоколад. В фиолетовой траве загорелись светляки, в чаще блуждали колдовские огни. Второе солнце целиком окунулось в глубину леса, за его рваную черную кромку. Заблистали созвездия Химера и Император, с юга всплывал Всадник, и серебряным светом мерцал Пояс Эдельвейс, связывающий небо с земной твердью, не давая ей упасть в Великую Пустоту.

Небо стало иссиня-черным, но над горизонтом тянулась страшная фиолетовая полоса, постепенно бледнея, приобретая холодное голубоватое свечение, по самой кромке оттененное полосой красного спектра, словно кровь ящера смешалась с кровью воителя, и постепенно уходила за горизонт, опускаясь в подземный мир.

На самом деле, картина эта была скрыта от Мандрагоры зеленым мокрым лесом. Над головой воительницы нависал шатер из сплетения крон, ветвей, лиан, мертвых стеблей. В редких просветах темнели бездонные колодцы неба.

Неожиданно деревья расступились, пространства стало больше. Мандрагора спокойно смотрела вперед. Во тьме она видела почти так же хорошо, как и днем, поэтому темнота не делала ее беспомощной. Даже в условиях абсолютного мрака она различала силуэты людей по смутному тепловому излучению. Ее мозг обрабатывал данные, силуэт приобретал присущие ему форму, конструкцию, цвет, степень удаленности от иных предметов, степень опасности.

В этот день воительница совершила длительный и чрезвычайно утомительный переход, но ощущала в себе достаточно сил, чтобы продолжить путь. Беовульф вздрагивал, тянулся к траве, срывал на ходу древесные побеги с сочными листьями. Вот кому нужен отдых, подумала Мандрагора, похлопывая коня по шее. Если все время двигаться, она, пожалуй, выберется из леса через трое суток, но ее боевому товарищу необходим отдых и хороший корм. Мандрагору раздражали эти зеленые древесные стены, обступившие ее со всех сторон, стволистая мгла, обилие запахов, где один перебивает другой – специфические звериные запахи и тяжелый дух орхидей, от которого ком стоит в горле.

Она слегка сжала колени, Беовульф остановился, подвигал ушами, прислушиваясь. Где-то в стороне зазвенел воздух под крылом гигантского филина, в предсмертном ужасе вскрикнул какой-то зверек, ветви с шелестом сомкнулись. Совсем близко Мандрагора уловила запах серебристой пантеры, но он удалялся, уходил назад, делая плавный изгиб. Пантера уже наметила жертву. К тому же, эти хитрые и свирепые охотники достаточно умны, чтобы обойти стороной воителя – человеческого хищника. Соседство пантеры не обеспокоило Мандрагору. Она знала повадки зверей. Лес жил своей привычной, тысячелетней кровавой драмой.

Беовульф беспокойно вскинул голову, Мандрагора застыла. Все осталось по-прежнему, но что-то неуловимо изменилось. И тут она увидела их. Они неожиданно материализовались из сумрака в десятке метров впереди.

Два пернатых варана. Они стояли неподвижно и смотрели на всадницу горящими глазами. Желто-оливковое оперение тварей топорщилось на их плоских головах, доходя до середины бугристого хребта. Вараны разом метнули во всадницу сгустки пламени. Беовульф отпрыгнул в сторону, жар опалил его бок. Одна из ящериц стала подниматься на задние лапы, разбухать, готовясь к новому огненному плевку. Показалось ее белесое брюхо с черными пятнами. Мандрагора выхватила из-за спины топор,  метнула, раздался треск хрящей и лопающихся тканей. Острое лезвие развалило тушу варана надвое, ящер упал в траву, забрызгивая все вокруг белесой жидкостью и слизью.

Вторая тварь успела метнуть сноп огня. Беовульф подпрыгнул и завис в воздухе. Ровно на столько, чтобы пламя прокатило, как река, в мгновение сожгло траву, опалило и превратило в пепел землю. Мандрагора бросила отравленный дротик. Яд, который использовали воители Тьмы, был смертелен. Но варан пришел из другого мира, он был порождением Каньона, места, отличающегося от реальности, неугодного богам, которого вовсе не должно существовать.

Ящер зашипел и ринулся вперед. Бросок был стремительный, но Мандрагора успела выхватить меч и распороть тварь. Та тяжело рухнула под копыта коня. Мандрагора наклонилась над трупом чудовища. Он быстро разлагался, распадаясь на части.

- Нежить Каньона забирается так далеко от границы? Вечные боги! Неужели шепот при королевском дворе не лишен оснований?

Воительница тронула коня. Лес снова казался прежним, но теперь Мандрагора была осторожнее. Напряженно всматриваясь в темноту, она ехала вперед. Думала об Ангеле, и о том, что сказал чародей. Потусторонние демоны! Она не была к этому готова! Да, Ангел считал себя богом, и воительница ни на миг не усомнилась, когда он впервые сказал ей об этом. Все боги когда-то ходили по земле. Сражались, терпели голод, познавали любовь, страх, боль, потери, стыд поражения, дрожали от холода. Ни один, рожденный на Хрустальной Горе, не смел называть себя богом, не познав человеческой природы, не испытав всех лишений с избытком, всех человеческих страданий. А Ангел был юн, чист и светел. И он сказал, что он бог.

Но, оказывается, предназначение Ангела иное. Он – высокорожденный, лучший из людей. Он соединил в себе божественную и человеческую природу. Древние боги могущественны, но только в своих владениях, и никогда не переступят границ. Ангел сильнее, он – избранный, тот, кому поклонится весь Реальный мир. И этот нежный мальчик сам не знает, насколько его мощь велика. Мандрагора вспомнила его ясную улыбку, глаза цвета дубовой коры, широкие изогнутые брови, его юный голос, чистый, почти девичий. Внезапно она осознала, что думает о нем с грустью, ощущением неприсутствия, утраты. О, как она тоскует о нем!

 Мандрагора смахнула навернувшиеся на глаза слезы, раздраженно натянула перчатку и защелкнула крепления, поправила широкий пояс. Темный коридор ночного леса расширился, открылась часть неба, в центре которого висело созвездие Химеры. Красного Аргуса, вечного странника, спутника Раиданы видно не было, ни одна верхушка в чаще не окрашивалась его неверным дрожащим светом. Луна пошла на закат, и Мандрагора поняла, что уже третий час пополуночи. Воздух посвежел, сделался прохладным, но отличался от воздуха Адраны так же, как остывающий кипяток отличается от живой ключевой воды. Мандрагора вспомнила слова гимна родной планете: «Раидана! Она идет к первому солнцу, не на войну – это лесная богиня адран. Созданье Дракона, крылатая рысь с бесшумным полетом совы…».



***


Она почуяла запах смерти раньше до того, как увидала картину побоища. Особый запах, который улавливает тело. Тяжелая аура места, где погибло много людей. Впереди была различима широкая поляна, которой заканчивался лесной коридор. Тяжелый дух гибели шел оттуда. Пришлось послать коня в том направлении.

И вот открылась картина побоища. Тела воинов лежали в немыслимых позах. Животы дозорных были вспороты вместе с броней, с острых железных краев панцирей, как колбасы, свисали внутренности. Многие трупы были лишены конечностей. Мандрагора объезжала поляну, пытаясь понять, сколько часовых воздушных границ принял Маргус в свое небесное воинство. Их было более трех десятков, этих бездыханных растерзанных тел, все эгины. Ни одного трупа противника она не увидела. В глаза бросилась странная деталь. Рты воинов были забиты какой-то застывшей студенистой, полупрозрачной массой.

Воительница остановила коня возле мертвеца, который лежал немного в стороне от тел, наваленных безобразными грудами. На лице погибшего воина застыла маска предсмертной муки, лицо молодое, даже юное. Дозорному было лет четырнадцать, не больше. Губы его тоже были испачканы слизью, в которой, как в янтаре, застыли муравьи. Мандрагора выпрямилась в седле.

-  Бессмертные боги! Что же это? – прошептала она.

Спешилась. Будто спрыгнула на дно могилы. Теперь она ясно различала обугленную траву и химические ожоги на телах павших ратников. Позади раздался тонкий пронзительный вой. Мандрагора оглянулась. В чаще горели глаза хищников.

Она уже хотела убраться подобру-поздорову, как услыхала приглушенный стон. Один из воинов пошевелился. Окровавленный плащ королевского наемника походил на полотнище, которым укрывают мертвецов. Мандрагора наклонилась и осторожно повернула воина. На нее глянули глаза, зеленые, как лианы. Полщеки и ухо были срублены, а на левой руке все еще держался осколок щита. Все вокруг было залито кровью, кровь сочилась из-под разбитых доспехов. Он разлепил запекшиеся губы и прохрипел:

- Ты… человек?

- А то кто же?

- Хорошо… Кто ты?

- Я адранида. Воительница.

- Адранида. Женщина…

Воздух со свистом вырывался из его горла. Глаза уже заволакивала пелена смерти. Мандрагора приподняла его голову, изо рта вытекла струйка черной крови.

- Мне нет…  нужды… в твоем имени, - прошептал он. - Скоро я предстану перед Маршаллом.

- Я вижу дозорных Троп. Зачем они здесь? Тропа далеко в стороне, а застава еще дальше.

- Тропу атаковали незадолго до захода солнца. Мы преследовали их. Здесь легли две группы.

- Кто атаковал? Что произошло здесь?

- Они выглядят, как эгины. Но, это нелюди.

- Монстры Каньона?

- Монстры. Но, они были не одни, с ними пришли реверсанты.

- Вечные боги! Здесь, вблизи Бегущих Троп, почти на границе с Великой Равниной! – воскликнула Мандрагора, пораженная таким известием.

- Они повсюду.

- Сколько их?

- Легионы.

Эгин захрипел. Глаза его закрылись. Мандрагора решила, что он мертв, но он снова заговорил.

- Уходи отсюда поскорее. Исполнишь ли, о чем попрошу?

- Исполню все.

- Иди на заставу. Расскажи, что видела здесь. Там знают, что делать. Если… дойдешь.

- Это все?

- Все.

- Личные поручения будут?

Он отрицательно дернул головой.

- Страшная война грядет, - прохрипел он. – Маршалл! Я иду.

- Имя! Эгин, назови свое имя! Имя!

- Гай… Литл.

- Я принесу жертву за тебя Маршаллу. Пусть бог-воитель встретит тебя в небесных чертогах, мир тебе, Гай Литл, благородный воин, наемник королевского двора.

Она опустила его веки и поднялась на ноги. С воем на поляну вырвалась стая, падальщики набросились на мертвецов, начался кровавый пир. Несколько тварей, прижавшись к земле, поползли к воительнице. Глаза их горели в темноте, они брали Мандрагору в кольцо.  Мандрагора выхватила меч, они кинулись разом, и пошла рубка. Она отсекла голову одному хищнику, ранила другого, обернулась и разрубила хребет подскочившему зверю, с клыков которого падала желтая пена, одновременно обрушив кулак на голову четвертому падальщику, дробя кости плоского черепа.

Отовсюду доносилось чавканье, визг, рычание. Головы с прижатыми ушами, испачканные кровью морды поворачивались в сторону Мандрагоры. Другие твари, прильнув к земле, заскользили в ее направлении. Она в два прыжка оказалась рядом с Беовульфом и стремительным порывом взлетела в седло. Звери бросились под ноги коню, стараясь вцепиться в брюхо, на счастье прикрытое пластинами брони.

Конь продирался сквозь чащу, направляемый своей всадницей, – прямо на созвездие Химеры, на южную звезду Антиной, самую крупную и яркую на небесном своде. На самом деле, Бегущая Тропа была не так уж далеко. Туда нужно добраться во что бы то ни стало. Исполнить последнюю просьбу воителя – долг чести.


***


Но не только это подстегивало ее и гнало вперед. Теперь падальщики будут преследовать и не отстанут, пока не добьются своего. Выносливость – одно из условий выживания. Звери эти сильны, а ее конь измотан долгими переходами и тяжелыми условиями душного леса. И, рано или поздно, стая настигнет. Нужно успеть уйти как можно дальше. Скоро стая пойдет по следу. Мечом Мандрагора рубила лианы и скрюченные ветки – это значительно ускорило продвижение.

Потом она скажет Криспу, старому ратнику: «Я обнаружила какую-то слизь во рту ваших мертвецов», и услышит ответ:

- Никакая это не слизь, дохлый Форос! Это что-то вроде желудочного сока мерзких тварей! Его влили им в глотки, пока они еще были живы, и он растворил бы их изнутри. Чудищам осталось бы только вскрыть их и сожрать. Думаю, их хотели забрать с собой, а вот что им помешало, не знаю.

Воздух стал серым, как старое серебро, от земли поднимался пар. Близилось утро. Температура воздуха быстро повышалась, было сыро и душно. Засуетились насекомые, цветы раскрывали свои прекрасные хищные чаши. Пахнуло гнилью. Лес наполнялся вонью гниющей плоти.

Раздался вой, и вскоре повторился. Кажется, он доносился с трех сторон и приближался. Звери передвигались быстро в этой непроходимой чаще. Их тела были для этого приспособлены, они могли преодолеть любые препятствия. Мандрагора пустила коня, на ходу мечом расчищая дорогу. Под клинок попадали орхидеи. Мясистые губчатые куски голодных цветов сыпались на нее со всех сторон, разбрызгивалась янтарная жижа. Мандрагора буквально кожей, желудком ощущала, как смердят ее доспехи и грива Беовульфа. Снова услышала вой, теперь совсем уж близко, и обернулась. В чаще, где еще клубился сумрак, мелькнули горящие глаза.

Мандрагора доверяла себе. Нет, это не померещилось со страху, – стая настигала ее. В следующее мгновение в предрассветном мутном сумраке она различила два силуэта. Хищники бежали, приникнув к земле, не замечая препятствий, и обходя их так, как это делают морские змеи.  Они поравнялись с Беовульфом, и теперь двигались параллельно с ее боевым конем. Она вынула  из рукава тонкий, как жало, клинок.  Зверь прыгнул. Коротким ударом Мандрагора убила его. Вторая тварь сиганула навстречу, и жизнь ее тоже оборвалась.

Стая бежала слева и сзади. Двумя группами, вжимаясь в землю, и очень быстро, уверенно сжимая кольцо. Вожак оттолкнулся от земли мощными лапами и бросил вперед свое сильное тело. Прыжок был точным, и зверь повис на широком крупе Беовульфа. Когти заскрежетали о пластины брони. Конь захрипел. Мандрагора обрушила кулак на голову хищника, и стая накинулась сразу.

Воительница вертелась волчком, рубила, отсекала лапы и головы. Меч мелькал в ее руках, сталь, как в масло входила в плоть нападавших тварей. Беовульф горячился, поднимался на дыбы, а она посылала его вперед. Конь был ранен, кровь пьянила зверей, и они атаковали снова и снова. На пике кровавой скачки деревья отнесло назад, и Мандрагора вырвалась на свет. Ей повезло, это была старая дорога, давным-давно забытая посреди леса.

Радужные филигранные лучи восходящего солнца насквозь пронизывали деревья и воздух, превращая влажный лес в удивительную голограмму. Здесь Мандрагора почувствовала себя свободнее. Падальщики отстали, но она готова была отразить новые нападения. Однако их не последовало, потому что над чащей, над дорогой и над всем, что ни есть, прокатился чудовищный рык.

На миг все замерло. Потом падальщики прижались к земле, а могучий вороной встал, как вкопанный. О, Мандрагоре знаком был этот исполинский рык, повергающий в кому ужаса всех, кто его слышал. Запах крови поднял серебристую пантеру из ее логова. Она приближалась. Жертва из ее когтей не уходила никогда.

- Беовульф! Вперед! – воительница хлестнула коня, и он, как дротик, полетел вперед. Мандрагора не видела пантеру, но затылком чуяла приближение смерти.

- Исида! – закричала она. – Воительница Тьмы взывает к тебе!

Внезапно лес оборвался. Конь выскочил на какое-то голое поле, и вид у этого поля был, словно вышедший из сна. Искрящаяся в росе трава стелилась мягким ковром. Примерно метрах в ста снова темнела стена леса, а посредине зеленого коридора лежала Тропа. Беовульф скакал из последних сил. Мандрагора гнала его к спасению. Она услышала сзади мягкий прыжок, удар кошачьих лап о землю – пантера прыгнула, но добыча исчезла.