Произведение готовится к публикации в издательстве.
1.09. 2018
На сегодняшний вечер запланирована встреча потенциальных родственников. Инициатором выступил Александр Владимирович, пригласив всех в ресторан на Рублёвском шоссе, где забронировал отдельный кабинет. Но это вечером, а сейчас… День знаний! И у меня, и у Лиса.
Нарядившись в новенькое нежно-голубое платье, купленное специально для первого сентября и оттеняющее загар красиво и мягко (в отличие от белого цвета), собрав волосы в нечто строгое, но нарядное, усилив выразительность глаз и губ косметикой, вышла к Гришке.
Лис был неотразим в белой рубашечке, в голубом костюмчике и при синем галстучке.
- Вырядился! Casual не зашёл?
- Истинный дипломат даже в сауну ходит в костюме, - парировал Лис. – Это красиво.
- Ты же не дипломат. Так… торгаш мелкотравчатый…
- Спасибо, родная!
- Пожалуйста!
- Ты, как я погляжу, тоже красоту нешуточную навела. С какой целью? Сводить с ума свежих одиннадцатиклассников?
- Именно! Хочу, чтобы это стало доброй традицией: начинать учебный год с новым малолеткой.
- Да ты опасная штучка! – Гришка притянул меня к себе и поцеловал в нос. – Глазки не строй там всяким. А то я буду сгорать от ревности. Как хорошо было в прошлом году – ты всегда на глазах. Захотел – целовнул…
- Захотел – забыл…
- Ээээль! Когда это было?! Всё давно быльём поросло, - и Лис потянулся к моим губам. – Сладкая моя вишенка.
- Поехали уже, меня Дудукин заждался, - улыбнулась я.
Дудукин и вправду заждался. С двумя букетами: один из розовых лилий, второй из разноцветных гербер.
- Микаэла Александровна, я уж испугался, что вы выполнили своё обещание! Жду, жду, а вас всё нет и нет!
- Какое обещание, Вася?
- Уволиться.
- Я пока раздумываю. Кстати, ты что это так раненько в школу прибежал?
- Дело у меня тут. Держите, это вам! - Васька протянул лилии. Интересно, кому герберы?
- Спасибо! Дело какое?
- Ленке сюрприз приготовил. Стих. Ваша помощь нужна.
Ага! Ясненько: второй букет предназначен Елене!
- Стихотворение – это чудесно! Слушаю внимательно, Вася.
- Короче, это… Писал я, значит, всю ночь стих. Целый час потратил на него, а он как-то не писался. Вот…
- И…?
- И я решил посоветоваться с Есениным.
- И что тебе Сергей Александрович насоветовал?
- Да у него мало приличного есть, он же не Пушкин! Нашёл одно. Вот это.
Васька закатил глаза к небу и с чувством начал:
Ты меня не любишь, не жалеешь,
Разве я немного не красив?
Не смотря в лицо, от страсти млеешь,
Мне на плечи руки опустив.
Молодая, с чувственным оскалом,
Я с тобой не нежен и не груб.
Расскажи мне, скольких ты ласкала?
Сколько рук ты помнишь? Сколько губ?
Я вытаращила глаза от неожиданности, а Васька прервал стих:
- Как по-вашему, нормас будет? Только вы не говорите Ленке, что это Есенин написал, скажите, что это я сочинил.
Норм! Я вздохнула.
- Васенька, по-моему, это стихотворение несколько не подходит к случаю. Рановато его Лене читать.
- Чё это рановато? Любить никогда не рано, по себе знаю!
Ну-ну!
- Если не нравится, то можно вот это ещё. Там немного про природу и про любовь. Девочкам нравится.
Василий снова задрал очи к небесам:
Выткался на озере алый свет зари.
На бору со звонами плачут глухари…
- Стоп, Василий! Это тоже не подойдёт.
- Вот всегда у вас так: что бы я ни делал, всё фигово! Зря я, что ли, всю ночь их учил?! Целый час потратил! Чем мне её удивить теперь?
- Своим стихотворением, Вась.
- Да… Муза кривляется чего-то, не хочет мне помочь. И вы не хотите. Только критикуете.
Так, парень, по-видимому, всерьёз закручинился. Поссорились, что ли, они с Леной? Спрошу-ка.
- Да не, не поссорились. Хуже. Она сказала, что я несерьёзный и что она не видит меня будущим мужем.
Ох, ты! Какие страсти! Куда нашим с Гришкой отношениям до Васькиной любви!
- Вот если бы стих какой сочинить. Вы не сочините мне? Я спасибо скажу. Большое. Огромное.
- Нет, Вась, с рифмами у меня беда. Но знаю, кто тебе сможет помочь.
- Кто? Грихан… Александрович?
- Нет. Эдуард Асадов. Например, вот это.
Я могу тебя очень ждать,
Долго-долго и верно-верно,
И ночами могу не спать
Год, и два, и всю жизнь, наверно!
Васька слушал напряжённо. Видно было, что стихотворение ему понравилось.
- Только, Вась, не приписывай его создание себе. Не обманывай Лену даже в мелочах. Ничего хорошего из этого не выйдет.
- Ага! Она скажет, что я такой тупак, что сам не смог стих сочинить!
- Не скажет, Вась.
- Уверены?
- Уверена!
- Спасибо тогда… Ща выучу. Домой провожу и прочитаю по дороге.
- Действуй, Вася!
Первый рабочий день стремительно нёсся к завершению, когда позвонил Гришка.
- Я свободен, еду за тобой.
- Жду, студент!
Гришка приехал не с пустыми руками, а с ворохом цветов всех мастей.
- Ты ограбил цветочные салоны Москвы?
- Элька, тебе бы только всё опошлить! «Огра-абил!» Купил! Благодарный ученик приехал с поклоном к любимым учителям.
- Похвально, что могу сказать! А кто твой самый любимый учитель?
- Да есть тут одна… Вредная особа… У меня от неё башню сносит конкретно! Но цветы не ей, для неё у меня другой подарочек. Ты со мной по учителям или подождёшь у себя?
- Лучше подожду. Не задерживайся.
- Я быстро!
К ресторану подъехали ровно в 19.00. Родственники были уже там и наслаждались интересной беседой и обществом друг друга. Надеюсь, до скандала дело не дойдёт. Что-то тревожно на душе.
Лис помог мне устроиться за столом, примостился на соседнем стуле и воззрился на батюшку с матушкой. Что-то Лис какой-то взволнованный. Не иначе, родители дадут мне от ворот поворот.
Матушка Гришки одарила меня взглядом попечительницы сиротского приюта и растянула губы в слащавой улыбке. Я улыбнулась в ответ, сделав вид, что взгляда её не поняла.
Александр Владимирович хлебнул аперитивчика. (деды хлебнули чуть раньше), угостился оливкой и забасил:
- Ну, что ж, начнём! Я пригласил вас, господа, с тем, чтобы, - мужчина взглянул на сына.
Понятно! Чтобы сообщить пренеприятное известие: ваша внучка нашему Грише не пара! Что и следовало ожидать! Гасите софиты, спектакль окончен…
Но папенька Лиса продолжил не так.
- Мы всесторонне изучили проблему…
А! Всё же проблему! Отлично!
- И пришли к общему знаменателю: не вижу причин, которые послужили бы препятствием к … Впрочем, Григорий, слово тебе. Расставим сразу все точки над i.
Да, Григорий, расставляйте уже, не тяните кота за хвост!
Гришка отчего-то покраснел, смущённо посмотрел на родителей, на бабок-дедок, на меня и встал.
Надо же, как торжественно всё обставили! Даже банальный отказ в руке и сердце в ресторане решили провернуть! И нафига? Мог бы ещё утром дома сказать об этом. Дешевле бы вышло.
Матушка продолжала надменно и приторно улыбаться. Александр Владимирович нашёл взглядом официанта и коротко ему кивнул.
Ага! Видимо, договорился заранее, чтобы нас после вынесения приговора скоренько проводили из заведения, дабы не мешали банкету: ведь сегодня Лис стал студентом одного из ведущих вузов страны.
Гришка странно мялся и собирался с духом. Встать и уйти, что ли?
- Ну что же вы, сударь, заставляете зазнобу нервничать?! – обратилась к нему бабуля 1. – Ей вредно переживать в имеющемся положении. Я понимаю, что делить ложе с нашей внучкой намного проще и несказанно приятнее, нежели озвучивать принятое решение, но будьте смелее, вы не харакири себе делаете.
Гришка вздрогнул, бросил взгляд на маму и отца и перевёл его на меня.
- Эля! – начал он, смущаясь. - Однажды я увидел тебя в школьном коридоре и подумал: «Эта девушка - моя судьба». Тогда я ещё не понимал этого отчётливо, но ясно осознавал, что моя жизнь без тебя невозможна. И решил добиться твоего расположения любой ценой. День, когда не видел тебя в школе, становился самым мрачным и мучительным днём моей жизни. Я грезил о тебе сутки напролёт, ходил за тобой по пятам, ревновал, злился, что ты флиртуешь с ровесниками и воспринимаешь меня лишь как забавного семиклашку. Но я знал, что однажды ты станешь моей. Потому что очень любил тебя. И этот день настал. Точнее, ночь. Я помню её до мельчайших подробностей – эту новогоднюю ночь - и как сейчас слышу твой робкий шёпот в ответ на моё признание. Никогда я не был так счастлив, как в тот миг! На нашу долю выпало много испытаний, но они позади, и сейчас я твёрдо уверен, что хочу дальше идти по жизни только с тобой. Хочу стать для тебя той каменной стеной, за которой ты будешь счастлива. Мы будем счастливы: ты, наша дочка и я. Ты пленила мою душу, и я предлагаю тебе руку и сердце. Эль… Будь моей женой! Пожалуйста…
По щекам бабушек катились слезинки. Мужчины тоже разволновались, это было видно по тому, как один из них зачем-то схватил и скомкал бумажную салфетку, другой завертел в руке вилку, третий покраснел и расстегнул ворот рубашки.
А Лис… Лис стоял рядом со мной - бледный несмотря на природную смуглоту и загар – и с силой сжимал и разжимал кулак. Потом повернулся к официанту, с которым переглядывался Александр Владимирович и который во время Гришкиной речи встал за спиной парня. В руках он держал шёлковую подушечку с лежащей на ней шкатулкой в виде сердца.
Дрожащими руками Гришка взял вырезанную из слоновой кости коробочку, открыл её и вынул кольцо.
- Ты согласна, Эль?
Я молчала, и чёрные глаза его наливались отчаянием. А я … Меня словно выключили… Я растерялась, не зная, что говорить, что делать… Медленно встала, обвела глазами присутствующих и продолжила молчать.
- Эль…
Тишина стала такой физически ощутимой, такой густой, что собравшиеся насторожились в ожидании новой напасти. Они пристально смотрели на меня и пытались угадать, что же отвечу – «да» или «нет»?
А я не могла вымолвить ни слова. Память истерично расхохоталась и швырнула в меня пригоршней картинок из недавнего прошлого. На тебе! Забыла?! Не боись, я напомню! Чтобы тебе легко не жилось!
Картинки медленно разворачивались, набирали яркость, обретали чёткость и контрастность, двигались. Вот Лис танцует с нежным ангелом, вот она, Лика, подошла сзади и закрыла его глаза ладонями, вот облила меня соком, вот… Сколько же этих вот! Сколько же их! Как поверить ему? Как забыть? Как простить? Как?!
Я зажмурилась, и из-под век брызнули слёзы. Тишина продолжала давить, память не переставала куражиться… А Лис ждал… Ждали и родственники.
- Эль… Я… нужен тебе? – голос Гришки прозвучал еле слышно и замер, словно и сам голос боялся пропустить ответ.
Никто больше не проронил ни слова. Бабушки-дедушки застыли немым укором глупой внучке, которая опорочила доброе имя родителей и их самих, утонув в липкой пучине сладострастия, забыв о приличиях, о девичьей чести и гордости, готовящаяся «принести в подоле», как последняя беспутная девка (так сказала бабуля 2) , а теперь ещё и нос воротила от парня. Знали бы они все подробности лагерных перипетий! Но я им этого никогда не скажу. Не нужно им этого знать. Пусть Гришка останется для них благородным Лисом.
Александр Владимирович был, казалось, удивлён моим молчанием. Самоуверенный родитель красавчика сына и рачительный приумножатель семейных материальных ценностей ожидал, что я со слезами и соплями восторга брошусь на шею Гришке, заорав: «Да! Забирай меня скорей, увози за сто морей и целуй меня везде, я ведь взрослая уже! Даже с приплодом!» А я молчала.
Гришка терял краски. И лишь одна маменька его пребывала в настроении благодушном, можно сказать, радостном, предвкушая, видимо, что неподходящая для сына невеста и незапланированная внучка рассосутся как-нибудь.
- Микаэла! - бабуля 1 выступила с мини-речью. - Скромность, несомненно, лучшее украшение девушки, но только в том случае, если она не задерживается в пути и является вовремя. В нашем случае играть в недотрогу несколько глупо, не находишь? Не мучай Григория молчанием, ответь хоть что-то.
- Да, Эля, форпост давно пал, выбросив белый флаг. Передавай права новому коменданту крепости, - вставил три копейки дед 2.
Лис весь извёлся. Он крутил в пальцах изящное кольцо из платины в виде соцветия, усыпанное бриллиантами, и смотрел на меня глазами преданного пса, ясно чувствующего, что жестокие хозяева решили от него избавиться. Потом сжал кольцо в кулаке. Пальцы его побелели.
Ну и чего я молчу? Зачем мучаю всех? Что было, то было, Элька, оно осталось где-то там, за очередным поворотом судьбы, и помнить об этом не стоит. Ты же любишь Лиса, любишь безумно, любишь вопреки всем доводам разума. А нужны ли эти доводы? Все разумные уверения в том, что раз предавший предаст снова… Раз поднявший руку ударит вновь… Нужны ли они? Будет ли кто-то счастлив, вняв рассудку? Или счастье в том, чтобы отдаться на волю чувств?
Страшно… Мне страшно… Я боюсь ошибиться в любимом человеке, боюсь нового предательства… Но я безумно люблю его… Безумно люблю… Поэтому…
- Да…
Губы Лиса едва дрогнули в улыбке, и парень вновь настороженно посмотрел на меня, словно сомневался – не ошибся ли, услышав желанное слово.
Нет, Лис, не ошибся. Я люблю тебя и хочу быть с тобой всегда… Всегда… Несмотря ни на что…
- Да, Гриш… Ты мне очень нужен… Я хочу быть твоей, для тебя, с тобой…
Все разом шумно выдохнули и расслабились, оживились. Александр Владимирович кивнул официанту, и тот наполнил бокалы шампанским, названным по имени монаха, жившего в семнадцатом веке и первым изобрётшего технологию производства неповторимого игристого алкоголя, позволяющую выделить именитый напиток из всех остальных представителей шампанских вин.
Лис ликовал, улыбка не сходила с лица его, глаза сияли ярче бриллиантов в кольце. Он с трепетом надел платиновый ободок мне на палец и нежно сжал ладонь.
- Я люблю тебя, - он шептал эти три слова, которые произносил не раз, но сейчас они звучали иначе. Это было не просто признание в любви, это было обещание безграничного всеобъемлющего счастья, непоколебимой верности, нежной заботы…
- Я люблю тебя…
Родственники смаковали пузырящийся напиток и с блаженными улыбками созерцали милую картину « Лис, целующий невесту».
Он оторвался от губ моих, поднял бокал, в котором плясали озорные пузырьки, а мне протянул наполненный апельсиновым соком:
- За нашу любовь, - шепнул и улыбнулся.
Мы пригубили каждый свой напиток и застыли, не сводя друг с друга сияющих глаз.
Александр Владимирович по-крестьянски крякнул, дождался, когда гарсон вновь наполнил бокалы и смачно возгласил:
- Горько!
Старики подхватили.
Чего это они? Рано, вроде. Это же только на свадьбах кричат. Или нет? Пофиг! Ну целуй же меня, Лис, целуй… И держи меня крепче… Странно, почему так кружится голова? Я же не пила… Ах, да! Это от счастья, Элька! Она всегда кружится от счастья!
Тонко и протяжно запела скрипка, аккомпанируя нашей любви.
- Потанцуем? – Лис не выпускал меня из объятий.
- Потанцуем…
И мы медленно топтались на месте, два бальника, враз разучившиеся танцевать. Но это топтание было красивее любого вальса, потому что танцевали не мы… Танцевала сама любовь… Руки мои обвивали сильную Гришкину шею, а он крепко прижимал меня к себе и шептал что-то милое и глупое. Мой родной Лис…
Светская напряжённая беседа в самом начале суаре незаметно перетекла в родственную болтовню. Быстро освоились, надо сказать! Только матушка Григория старательно делала красивую мину при плохой игре. Прямо-таки скверной игре! Элька пришлась ей не ко двору… Лан, переживу! Гришка со мной, а это важнее неприязни со стороны его мамы.
Разошлись, точнее, разъехались после полуночи. Бабушки-дедушки отправились по домам на такси, нас с Лисом Александр Владимирович отправил на своём скромном новеньком Майбахе, себе же вызвал из гаража Бентли.
Водитель, успевший выспаться за время наших посиделок, был предупредителен и нем. Поехали!
Гришка выуживал из кармана ключи, когда затренькал телефон. Кому понадобилась среди ночи?
- Открывай, Гриш, - и ответила на звонок.
- Микаэла Александровна? – густой незнакомый бас обжёг ухо.
- Да, - сердце рухнуло к пяткам. Так, на всякий случай!
- Лейтенант Скворцов, участковый …
А-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а………………… Ну за что опять-то???!!!
- Дудукин Василий ваш ученик?
- Мой, - голос прозвучал обречённо. Васька, ты не дашь мне доработать до декретного, убьёшь намного раньше.
Скворцов настоятельно просил прибыть в отделение полиции.
- Дай-ка мне! - Гришка взял у меня трубу, поставил на громкую связь и зарокотал. – Извините, но Микаэла Александровна никуда на ночь глядя не поедет. Она в положении, ей необходимо соблюдать режим дня. А у Дудукина есть родители, которые обязаны следить за неугомонным отпрыском, а не заниматься чёрт те чем!
- По словам ребёнка, родители убыли на отдых в Эмираты и вернутся через десять дней.
- О-о-о! - протянула я. – Забыла совсем! Сергей Николаевич предупреждал, что полторы недели Васька будет под опекой тётки Алёны, младшей сестры супруги.
- Ну и где эта сестрица Алёнушка?! Вызывайте её в отделение, а не классного руководителя! – резонно возмущался Лис.
- Она вне зоны доступа.
- У парня есть другие родственники, - отстаивал моё право на отдых Лис.
- Есть, но и родители родителей за пределами Московской области. Микаэла Александровна, вам придётся явиться в отделение, иначе мальчик попадёт в приёмник-распределитель, то есть в центр временного содержания для несовершеннолетних правонарушителей. Чем скорее вы прибудете, тем лучше. Не забудьте паспорт или любой другой документ, удостоверяющий личность.
Участковый отключился. Норм! А я куда Ваську дену? К себе на постой определю?
- Эля, на правах мужа заявляю – бросай эту работу на фиг! Тебе оно надо – ночами по ментовкам шариться?!
- Помню, как менее года назад я так же вытаскивала из участка некоего гражданина Долматова Г. А., учащегося 11 «Б» нашей гимназии. Знаешь такого?
- Да мы тогда по глупости залетели! Павлухе приспичило пописать за углом.
- Едем, Гриш, - я устало махнула рукой. – Ваську надо вызволять.
Гришка вызвал было такси, но тут обнаружилось, что моя сумочка осталась в машине. А в ней вся наша с ним небольшая наличность и карты. Вот я росомаха! Пришлось Гришке звонить отцу и просить машинку обратно.
И отправились мы на встречу с представителями закона на скромном Майбахе. Отец Лиса распорядился. Заодно и сумочку забрали.
Васька сидел в кабинете участкового вполне себе довольный жизнью. И на мои гневные приветствия выдал:
- Первый раз, что ли? Я у ментов частый гость!
Полицай заинтересованно взглянул на парня, а мы с Лисом сделали страшные глаза: ты чего несёшь, Василий! Тоже мне – отпетый уголовник!
А страж порядка забегал по клавиатуре пальцами, добавляя неожиданно открывшуюся информацию в протокол:
- За что привлекался?
- Мальчик глупо шутит, - ответил Лис.
Но Ваську понесло:
- За несанкционированную торговлю мясными деликатесами и расстрел мирных старушек.
Принявшийся было записывать Васькины откровения лейтенант остановился:
- Шутки над представителями закона караются штрафом в размере не одной тысячи рублей. Шути дальше, порадуй родителей! В Эмиратах они заскучают, приедут и развлекутся!
- Василий! - Лис пронзительно посмотрел на мальчика, и взгляд этот не сулил ничего хорошего.
- Кстати, за что он к вам попал? – поинтересовалась я.
- Вот сейчас и узнаем всё в подробностях. Рассказывай, Дудукин! – велел лейтенант.
И Васька рассказал.
Никак не клеящиеся отношения с Леной Фомкиной Василий решил смазать клеем рифмованным, то есть стихами. Свои наваять у него не получилось, но «добрая класснуха Микаэла Александровна» посоветовала творчество Эдуарда Асадова, чем Васька не преминул воспользоваться. Но только как это осуществить? Сначала Василий планировал прочесть стихотворение по пути домой, но Лена наотрез отказалась от его провожаний. Написать СМС? Слишком долго и длинно, девочка не станет читать. По старинке положить на парту записку? Засмеют свои же! И Ваське пришла в голову гениальная мысль.
Памятуя о том, что Лена, живущая на девятом этаже, никогда не пользуется лифтом (фобия у неё – боязнь закрытого пространства), Васька вооружился баллончиками с краской и поздним вечером проник в её подъезд. Выйдет Лена утром, станет спускаться по ступеням, а на них для неё сюрприз. Как Лена догадается, что подарочек для неё от Василия, Дудукин не подумал. Как-то!
Между шестым и пятым этажами, когда Васька, вывалив от усердия язык, трудился над строкой: «Только знать бы, что все не зря, Что потом не предашь в дороге», главный бес шестого «А» был пойман с поличным бдительной соседкой – старшей по подъезду и по дому заодно.
С воплем: «Это что же ты, гадёныш, творишь?!» бодрая Галина Евгеньевна, бывшая учитель начальных классов, развлекающая себя на пенсии общественно-полезными делами и делишками, попыталась схватить Дудукина за ухо.
Василий от неожиданности подпрыгнул на месте и повернулся лицом к опасности, забыв убрать палец с кэп (насадки-распылителя на баллончике с краской), тем самым раскрасив эту самую опасность в ядовито-оранжевый цвет.
Завизжав, как бензопила в фильмах ужасов из доброго старого Голливуда, женщина растопырила руки, пытаясь вслепую – очки заляпало краской - ухватить шкоду за шкирку, но промахнулась, а Васька дал дёру вверх по лестнице, намереваясь уйти лифтом. Но ему не повезло.
На вопли активистки выглянул сосед-каратист, ловкий и юркий парень двадцати пяти лет. Изловить хулигана ему труда не составило.
Бывшая учительница стащила заляпанное краской «пенсне» и, поручив наглеца заботам каратиста, ощупью пробралась к себе – отмыть оранжевый грим, нацепить чистые очки и надеть новый костюм, купленный по случаю юбилея её первого выпуска (как-никак тридцать пять лет!), чтобы встретить полицию при полном параде.
- Сколько светит этому художнику? – спросил Гришка у лейтенанта, незаметно подмигнув.
- Года два колонии для малолетних, - поддержал тот. – А там как пойдёт. Могут выпустить по УДО. А могут добавить за плохое поведение.
Васька заметно приуныл: колония в планы его не входила.
- А чё я такого сделал? Я порадовать хотел одноклассницу, стих ей написал. Я поэт. Микаэла Александровна меня ценит. А эта старуха налетела, как собака больная, чуть не искусала! Ухо мне хотела открутить, я насилу вырвался. Вы её привлеките за нанесение повреждений несовершеннолетнему! Вот, смотрите, видите? – и Васька показал длинную свежую царапину на предплечье. – Это она меня когтями. Мне надо в травмпункт срочно. Может, её когти ядовитые и мне заразу занесли, начнётся сепсис во всю руку или этот … как его… Гангрена! И останусь я инвалидом!
- Василий! Не забывайся! – Гришка просверлил в мальчике дыру взглядом чёрных глаз. - А рану я тебе лично обработаю. Вот сейчас домой приедем, и обработаю. Широким ремнём. Исцеляет на раз!
- Так я тебя и пустил к себе домой, ага, размечтался!
- Так я и повёз тебя к тебе домой, ага! Размечтался! Оставлю тебя без взрослых глаз, как же! К нам поедешь, Васенька, готовься к профилактическим мероприятиям правонарушений и гангрены.
- Меня Алёнка ждёт, потеряла давно. Убивается, наверное! Нельзя мне к вам.
- Сейчас проверим, как убивается. Номер! – скомандовал Гришка.
- Восемь, девятьсот двадцать пять, - начал Василий и замолчал.
- Ну?!
- Забыл, - Васька развёл руками.
- Держите! – лейтенант нацарапал на зелёном квадратике бумаги заветные цифры.
Гришка набрал номерок, но сестрица Алёнушка не отзывалась.
- Сколько лет твоей тётке? – поинтересовался Лис.
- Девятнадцать, - Васька шмыгнул носом. – Она самая младшая в семье, вторая.
- Нашли кому доверить присмотр за ребёнком! – возмутился лейтенант. – Штрафануть родителей за такое! Чтобы думали!
- Сардельками можно? – закинул удочку Васька.
- Что именно? – не понял страж порядка.
- Штраф. Или колбасой. Вы не стесняйтесь, говорите, сколько надо! Окорок советую ещё. Хотите? У нас экологически чистый продукт. Нет соевым бычкам…
- Иди уже, соевый бычок! Родителям повестку пришлю, как приедут, - отмахнулся лейтенант.
Мы вышли из отделения и направились к стоянке. Гришка ещё раз попытался дозвониться до Васькиной тётки, но безуспешно.
- Зря звонишь, она у парня своего сейчас. Не ответит, - пояснил её молчание Васька.
- Норм! Ей ребёнка доверили, а она по парням скачет! – возмутилась я.
- Личную жизнь устраивает, - Васька выцепил глазами чёрный лакированный Майбах и притормозил. – Крутая тачка.
- Хочешь прокатиться? – спросил Лис.
- Спрашиваешь!
- Садись! – Гришка распахнул заднюю дверь. Задремавший водитель встрепенулся. – Садись, не стой сиротой на вокзале.
- Это твоя, что ли? – не верил Дудукин.
- Моя. Да садись быстрее, время позднее, Микаэле Александровне давно пора спать. А она тут тебя из каталажки вызволяет. Не стоило ехать, посидел бы ночку с бомжами и нариками, поумнел.
Но Васька его не слышал. Он юркнул в салон, обтянутый чёрной кожей, мягко подсвеченный ультрамариновым сиянием, с уютным широченным диваном. Следом уселись и мы с Лисом, и автомобиль тихо покатил к дому.
Всю дорогу Васька вживался в роль олигарха. Он вальяжно развалился на диване, устроив голову на мягкой подушке-подголовнике, вытянув ноги и включив функцию массажа. Ну наглец! Лежал, поглядывал в окно панорамной крыши с видом скучающим.
- Сигару бы сейчас и коньячка, - мечтательно протянул он. – Это мне сегодня свезло! Почувствуй себя олигархом! Надо селфи сделать, а то Валя с Сеньком не поверят, что я на такой тачке ездил.
Лис, сидевший впереди, хохотнул:
- Странные у тебя представления об олигархах, Василий! Какие сигары, какой коньячок?! Здоровый образ жизни, Вася!
- Микаэла Александровна, у меня телефон разрядился, сфоткайте на свой! Ща я вот так устроюсь…
Дудукин схватил со столика Гришкины солнцезащитные очки, напялил на нос и скомандовал:
- Я готов, фоткайте!
- Ты разрешения спросил у владельца машины? – не спешила я с фотосессией.
- А надо? Грихан… ой… Александрович! Ты не против, если я сделаю пару фоточек?
- Да делай! Почувствуй себя олигархом.
Населфившись от души на мой гаджет, Васька с достоинством вынес себя из машины (мы как раз подъехали к дому) и скомандовал:
- Давайте на фоне тачки ещё! – всучил мне телефон, обежал машину и застыл, облокотившись о капот. – Вы только подальше отойдите, чтобы её видно было хорошо!
Лис откровенно захохотал и сам щёлкнул Василия с разных ракурсов.
- А давай, как я в машину сажусь! А теперь из машины выхожу! И вот отсюда сфоткай! И у открытой дверцы, чтобы нутрь было видно! Спроси ключи у водилы, я их на пальце покручу! Йэс! Сигары не хватает! У тебя точно нет сигары? Жаль!
- Василий, ты зарвался! – укорили я и Лис одновременно.
- Разве? А чё, тебе жалко, да? Это ты каждый день на таких тачках рассекаешь, а мне они не светят. Ну ещё две фоточки. Как я…
- Хватит! - остановила я разгул страстей. – Домой!
А дома пришлось Ваську кормить: он был голоден, как стая волков лютой зимой.
- Вкусное мясо! - одобрительно чавкал Васька. – Сами готовили? Или домработница?
- Сама, Васенька. Ешь быстрее и в душ, спать давно пора!
- А воспитывать меня? Не будете, что ли? Я же без воспитания отбитым на всю голову стану!
- Да ты и так отбитый. Дальше некуда! – жевал Лис бутерброд.
- Неправда! Я ещё наивен и глуп, могу по дурости не на ту дорожку свернуть. Начинайте, Микаэла Александровна, я готов принять кару! Чайку только подлейте! Я на ночь всегда много чая пью.
Господи! Сколько же в нём наглости!
- Спишь в памперсах? – поинтересовался Гришка.
- Да, было такое двенадцать лет назад. Хорошее было время! Кста-ати! У нас театр в этом году продолжится?
Хм! А вот о театре я и не подумала. До января? А потом? Но вслух сказала:
- Конечно!
- Вот и отлично! Только теперь мне никаких чертей не давайте, хватит! Я жду новых серьёзных ролей, а то Ленка меня и так уж гоблином считает, да ещё вы с чертями своими! Так я её никогда не покорю! Учтите это при составлении репретуара… репертуара.
- И кем ты себя видишь, в каких ролях?
Васька на минуту задумался.
- Депутатом, например. Или президентом. Генералом можно. Олигархом ещё, опыт у меня уже есть.
Мы с Гришкой рассмеялись.
- А чё? Надо жизненные спектакли ставить, а не сказочки. Мы уже взрослые, не ясли какие-то. Вы бы сочинили интересненькое, - и Васька посмотрел на меня. – Или вот давайте про письма! Как мы их нашли, и как будем искать их авторов! Там у меня хорошая роль! Ты чего не выложил их ещё?
- Некогда было, Василий! Завтра с утра с тобой займёмся.
- Завтра с утра я домой! Давай щас!
- Домой ты, Вася, поедешь, как прибудут родители! - отрезала я. – Этой вертихвостке тебя не отдам. Ищи потом непонятно в какой клоаке!
- Некрасиво материться, Микаэла Александровна! - попенял Дудукин. – Вы же учитель, не только девушка! И девушке не стоит материться.
- Василий, клоака – это что-то крайне отвратительное. Грязное место, низкая мораль…
- Понял! Ну так вы напишете сценарий?
- Я подумаю, Вася. Гриш, покажи ему, где ванная, я принесу полотенце и постелю в маленькой комнате.
Знали бы мы, что готовит нам Завтра!
2. 09. 2018
Приёмный сын Микаэлы и Григория Василий с раннего утра чинно прохаживался под дверью родительской опочивальни и осторожно покашливал да покрякивал. Чем и разбудил молодую чету. Не спится бесу-то!
Гришка нацепил шорты и выглянул в коридор:
- Слышишь, рифмоплёт, ты на часы смотрел?
- Неа! – беспечно отозвался Васька.
- Так посмотри! Половина шестого! Порядочные люди спят и розовые сны видят!
- Так это порядочные, а я того… редкостный безобразник! Ищу вот, чем заняться.
- Сном, Василий! Чтобы до десяти утра тебя не было ни слышно и ни видно! Полночи из-за твоих выкрутасов не спали! Быстро в комнату!
Васька пробурчал что-то неразборчивое и скрылся. Вот и славно! Спааааать!
Ровно в десять ноль-ноль нас вторично разбудил «сынуля». Его настойчивый стук в дверь.
Гришка перекатился со спины на живот и пробормотал:
- Эль, какой вид казни самый мучительный?
- Не знаю. Четвертование? – промычала я, уткнувшись носом в крепкое плечо Лиса.
- Спасибо. Я его сейчас четвертую!
- Да, не мешало бы… У меня глаза не открываются, а он издевается…
А стук не стихал. Гришка прошлёпал босыми ногами по паркету и приоткрыл дверь:
- Дятел, заколебал долбить! Чего надо? Не видишь – люди спят?
- Так сами сказали, чтобы я в десять к вам пришёл! Я и пришёл! С мыслью. И позавтракать бы не мешало. Я у вас в холодильнике полазил, угощения на столе уже. Доброе утро!
- Казнить нельзя помиловать. Где запятая?
- Где «нельзя», - шмыгнул носом Василий.
- Повезло тебе, Дудукин! Микаэла Александровна по утрам свирепа и кровожадна: достаточно увидеть незначительную ошибочку – и всё! Хана неграмотному! Выгрызет мозг и разорвёт на клочки всё остальное. Потом становится добренькой на весь день. Жертва ей нужна, как вампиру. Без этого тяжко.
Я протяжно застонала, сдерживая смех.
- Чего это она? – громко шепнул Васька.
- Это от разочарования. Некого растерзать за ошибку. Теперь будет ещё злее.
- Так напиши ей эсэмэску с кучей ошибок, вот она восторгнётся! Гора ошибок и тут ты такой под руками! И мозг твой свежий, выспавшийся.
- Иди на кухню, умник, сейчас мы присоединимся.
Пока Лис полоскался в душе, я досматривала сон. Спать хотелось ужасно!
Свеженький от холодной воды, Лис неслышно вошёл в комнату и неожиданно схватил меня за плечи заледеневшими руками. Я вздрогнула, взвизгнула и повернулась к нему.
- Мечтал провести сегодня весь день в постели с тобою рядом, но чёрт Василий нарушил мои грандиозные планы, - разочарованно скривился Лис.
- Ничего, зато накопишь силы для фееричного представления, - я улыбнулась парню и потянулась к нему губами.
- Не дразни, Элька! Я же не выдержу!
Но я принялась за поцелуи. Гришка привлёк меня к себе, лаская губами шею.
В дверь снова застучал бес.
- Микаэла Александровна, чай остынет, выходите.
- Накачался на наши головы, - недовольно шепнул Лис и гаркнул. - Идём!
Я высвободилась из Гришкиных объятий, села, спустила ноги с кровати и потянулась. Кружевная «финтифлюшка» сползла с плеча, обнажая грудь.
- Специально, да?! Жестокая ты, Эля!
- Какая есть! Сам выбирал, теперь живи и мучайся! – сокрушённо вздохнула я. – Я в душ.
Васька расстарался с завтраком. На широкой тарелке громоздились криво накромсанные толстенные куски батона, щедро сдобренные ломтями масла, сыра и сыровяленого испанского окорока. Ломтики того же окорока распластались на тарелочке поменьше. В прозрачных кружках, наполовину заполненных разбухшими листиками, дымился изумрудный китайский чай. Салат из черри, огуречков, авокадо, нарезанных кусками разной величины, и всевозможной зелени, отысканной мальцом-удальцом в холодильнике, утопал в сметане, в миске, стоявшей в центре стола.
Сам Василий восседал на моём месте и заталкивал в рот отнюдь не прозрачный лепесток хамона.
- Ничё так мясцо. Пойдёт, - одобрительно кивнул он, проглотив добычу. - У нас, правда, вкуснее намного, фирма солидная. А это вы сами делали?
И подцепил вилкой сразу два кусочка.
- Да, вчера кабана закололи, - кивнул Лис.
- В микроволновке пекли?
- В духовке, Вася.
- Вкусно получилось.
- Отменно!
Вот не пойму: Вася искренне верит Лису или стебётся? Скорее, второе. Паяц!
- Я тут подумал, - Дудукин шумно отхлебнул горячего напитка. – Мы теперь серьёзными вещами станем заниматься, взрослыми. Книжечку у вас нашёл интересную, почитал, пока вы дрых… спали.
Васька метнулся к окну и приволок с подоконника толстый том «Декамерона» в переплёте винного цвета.
- Тут есть прикольные рассказики, из них можно целый спектакль сделать. Вот этот, например.
Я насторожилась.
Васька открыл заложенную лоскутом салфетки страницу в конце книги.
- Мартеллино, прикинувшись убогим, делает вид, что его исцелили мощи святого Арриго; обман обнаружен, его схватывают, избивают, ему грозит виселица, но в конце концов всё кончается для него благополучно.
Я страдальчески посмотрела на Гришку. Тот с блаженной миной жевал Васькины бутерброды и потягивал чаёк. А Василий трещал.
- Или вот ещё. Некий достойный человек остроумною речью обличает преступное лицемерие монахов. А вот это вообще крутяк! Алибек спасается в пустыне; монах Рустико научает её, как загонять дьявола в ад; оставив пустыню, Алибек выходит замуж.
- Хм… Вась… Ты читал эти новеллы? – поинтересовалась я.
- Ага! Я всю книжку прочёл, пока вы спали.
Брови мои взметнулись на маковку.
- Вот всю-всю? От корки до корки?
Мальчик задрал очи к небесам:
- Ну-у… Как вам сказать… Практически…
- А точнее?
- Всю, я же не вру! От начала до конца. Краткое содержание.
- Не поняла… Где ты нашёл краткое содержание ?
- В книге… В конце самом. Оглавление называется… Вот я всё оглавление и прочитал. Там под каждой главой написано, про что рассказ? Написано! Зачем тогда сами рассказы читать? Смысла нет.
Я облегчённо выдохнула:
- Оглавление… Ага! Ну, да, действительно… Смысла читать сами новеллы нет никакого. Спасибо за завтрак, Вася.
- Пожалуйста. Ну так что? Будем это репетировать?
- Вась, ты хотел письмами заняться. Уже передумал?
- Нет, не передумал, я жду, когда Грихан… то есть Александрович освободится.
- Уже свободен, - Лис допил чай и вышел из-за стола. – Сейчас посуду вымою и начнём.
Васька удивился.
- Ты?
- Что именно?
- Сам будешь посуду мыть?
- Да, а что, собственно, тебя удивляет?
- Так это бабская работа! – Васька развалился на стуле и качал ногой.
Гришка поставил пустые тарелки в раковину и повернулся к Дудукину, скрестив на груди руки.
- Готовят, вроде, тоже чаще женщины. Как это ты решил завтрак слепить – это же бабское дело!
- Да, готовят! Но все знают, что лучшие повара не бабы, а мужчины! А так я бы не стал завтрак делать. Я же не баба! И тебе посуду не советую мыть. Вот она помоет, - и Васька мотнул головой в мою сторону.
Гришка нахмурился:
- Запомни, друг мой юный! Чтобы слов «баба», «бабский», «бабецл», «тёлка» я больше от тебя не слышал! Ты мужчина, и должен уважать девочек, девушек, женщин. Ведь твои мама и бабушки – женщины. Будущая твоя жена, твои будущие дочери – девочки. Представь, ты взрослый, идёшь по улице с дочкой, а пацаны, её ровесники, смотрят вслед и говорят друг другу: «Тёлка бомба!»
- Чего это она тёлка?! - мигом возмутился Васька. – Она девочка! За такие слова и в челюсть можно!
- Во-от, Вася! Так почему же ты сам относишься к девочкам неуважительно?
- Чё это не уважительно? Я уважительно! Всегда говорил «девочки». И Сенька с Лёханом пинал за «баб». Это я в лагере немного отвык.
- Привыкай снова, understand?
- Ага.
- И в мытье посуды нет ничего предосудительного: помочь любимой - святой долг каждого настоящего мужчины! Усёк?
- Ну… Как бы, да.
Я поблагодарила Дудукина за хлеб за соль:
- Весело с вами, мальчики, но мне пора делать уроки.
Василий оживился:
- Сколько берёте?
- За что, Васька?
- За то, чтобы домашку сделать? Только я не деньгами могу платить, а продуктом нашей фирмы «Дудки». Экологически чистым, заметьте! Нет соевым бычкам. У нас все холодильники дома завалены колбасой. Килограмм в день не много вам будет? Килограмм папан не заметит, подумает, что мамка съела. Она за день может целых три употребить. Или полкило? Вы не толстая, полкило вряд ли сха… осилите! Триста грамм пойдёт? Или вы ещё Грихана кормите? Не советую вам сажать его на свою шею. Порядочный мужчина должен сам добывать себе пропитание. Себе и собственной жене. Это его святой долг! Очень святой!
Нет, ну откуда в нём столько наглости?!
Гришка хохотнул:
- Ну и жмот ты, Васян!
- Я не жмот. Я бизнесмен. Если раздавать всё задарма, так недолго и разориться!
- Мясной воротила. Скотопромышленник, маркитант, - язвил Лис.
- Чё сразу обзываться?! – Васька затолкал в рот очередной ломтик хамона. – Микаэла Александровна, так сколько вам отстёгивать за домашку?
- Да с чего ты взял, что я кому-то выполняю домашнюю работу?
- Вы сами сказали. Щас ток.
- Ничего подобного я не говорила. Мне просто нужно готовиться к урокам с вами. Написать планы, конспекты…
- Обязательно? - дивился мальчик.
- Обязательно.
- Прикольно! Я думал вы и так всё знаете, а вы, оказывается, ни фига не знаете и учите заранее, чтобы нам рассказать!
Норм! Всё понял правильно! Я объяснила Ваське, что к чему в храме науки.
- Реально?! Ну и нафига вы в школу припёрлись?! Пришли, я хотел сказать. Это такой геморр каждый раз! Лучше бы шли к моему папе в магазин. Продавцом. Там можно со скидкой колбасу себе покупать. Очевидная выгода? Очевидная! А что вы в школе со скидкой купите? Наши безобразия? Мы их вам так, даром наваляем!
- Спасибо, щедрый Вася!
- Пойдёте продавцом? У нас как раз новый магазин открывается. А в выходные будете меня русскому учить.
- Нет, Вась, спасибо, конечно, тебе, но торговка из меня не выйдет. Не умею. Да и не хочу. Не моё это.
- Ну как хотите, я от всей души. По знакомству устроил бы.
Мальчики занялись письмами, а я написанием всякой школьной документации. Тоска зелёная!!! Лучше провести сто уроков подряд в классе дефективных шкетов, отбитых наглухо, чем писать всю это фиготень! Но куда деваться! Арбайтен, Эля!
Но долго поработать нам не дали. Гришкин гаджет дерзко завибрировал на столе, настойчиво приглашая пообщаться с тем, кто ждёт по ту сторону мобилки. Скворцов. И кто у нас Скворцов? Не помню такого в друзьях у Лиса.
Я подхватила телефон и понесла хозяину.
- Скворцов. Шо надо от меня вчерашнему полицаю?
- А это он?
Лис кивнул:
- Да!
Лейтенант Скворцов что-то долго басил в трубку, я даже успела заскучать и прокиснуть от скуки. А Гришка как-то странно посматривал то на меня, то на Василия.
Васька насторожился. Он с тревогой таращил на парня синие глаза и нервно покусывал губу.
Доигрался гаврик! Загремит кандалами по этапу! В смысле, на учёт поставят. Неужели всё так печально? Блин! Ну написал мальчик на лестнице стихи! Не матерные частушки же! За что его так прессовать? Отмывать подъезд заставить – это намного эффективнее промоет мозги, чем разные учёты. Надо спасать дитя! Как там зовут ту активистку? Галина Евгеньевна? Надо заглянуть к ней на огонёк, поговорить как училка с училкой. Не мегера же она! Хотя… Кто её знает…
А Гришка, набеседовавшись всласть, отключил телефон и замолчал, глядя мне в глаза.
- Мне хана? – спросил Васька, и голос его дрожал.
Лис посмотрел на него, но не ответил:
- Эль, пойдём поговорим, - он увлёк меня за собой, в нашу комнату, плотно закрыл и запер дверь.
- К чему так шифроваться? – удивилась я. – Что за тайны мадридского двора?
- Хреновенькие тайны, Эль. Мент пытался сегодня дозвониться до сестрицы Алёнушки и дозвонился. Правда, трубу взяла не она, а кто-то из оперативников: тётушку Васьки нашёл у подъезда в пять утра дворник. Она выпала из окна Дудукинской квартиры ночью. Или её выпали. В квартире погром, что-то искали. Не сама же она перевернула всё вверх дном.
- Капец!
- Скворцов просит не отпускать Ваську от себя. Мало ли, что там. Полиция свяжется с родителями.
- Я бы и так его не отпустила.
Мы замолчали. Я переваривала услышанное. Жесть, девчонке только девятнадцать! Не видела её ни разу, но почему-то стало очень неприятно от услышанной новости. И жалко… Жалко девушку…
- Гриш… Наверное, Ваське не надо ничего говорить.
- Я тоже подумал. Приедут родители, сами решат. Делаем вид, что Скворцов звонил по поводу Васькиных художеств.
Мы вернулись в гостиную. Странно, но Васька почему-то не подслушивал под дверью. Решил стать паинькой?
Он перебегал глазами с меня на Лиса и ждал. Но мы молчали, не зная, как и что сказать. Наконец Лис произнёс:
- Ну, что, Васян! Попал ты конкретно! Та пенсионерка, которую раскрасил в цвет апельсина, настроена решительно. Не хочешь загреметь на учёт, слушайся нас. До приезда родителей живёшь тут, как мы и обговорили раньше. Никаких гуляний самостоятельно – только в компании Микаэлы Александровны и меня. Шаг влево, шаг вправо – расстрел. Ну, ты понял.
Василий приуныл.
- А если я захочу культурно погулять с друзьями?
- До приезда родителей твои друзья – мы, Вася! Культурную программу обеспечим, не переживай, - «обрадовал» Лис.
- А если захочу с нормальными друзьями? С Сеньком и Валей?
- Пригласишь их к нам. Уверен, славно проведём время!
Ага! Только филиала шестого «А» мне дома не хватало! Всё лето об этом мечтала!
Обсудив нюансы Васькиного проживания на моих квадратных метрах, принялись за прерванные занятия. Планы сами себя не напишут. А жаль!
К двум часам парни закончили обрабатывать рукописи семидесятилетней давности, сочинили довольно приличный текст, скинули мне его для проверки и затем разместили в различных группах. Я же отвлеклась от трудов праведных и «загрузила» деда 1 на предмет поиска авторов писем. Надеюсь, нам удастся их разыскать. Интересно же, как сложилась судьба юных влюблённых.
К вечеру дед скинул мне на почту добытую информацию. Ну-ка, ну-ка! Посмотрим!
Лис придвинул к столу второе кресло и уселся рядом. Васька встал у нас спинами, сунувшись головой между нашими.
А новости были неочень. Деревня перестала существовать ещё в начале пятидесятых годов. Жители либо умерли, либо разъехались, кто куда. Карасёв Александр Ефимович – Шурик – пропал без вести тридцатого мая 1945 года. Его любимая «ласточка Наташенька» вышла замуж в 1949 году за Сидорина Павла Тихоновича. Сидорина Наталья Филипповна ещё здравствует, проживает в Москве на улице Енисейской, что у метро «Бабушкинская». Далее следовал подробный адрес и номер телефона.
- Вот и вся тайна! А мы уж настроились! - Васька разочарованно пробежал глазами сообщение.
- Ну почему же вся? Загадка в том, почему горшок с письмами оказался под камнем. И об этом мы сможем узнать у самой Натальи Филипповны. Если она захочет нам об этом рассказать. Да, Гриш?
- Безусловно! Завтра позвоним старушке и напросимся на встречу.
- Да что она нам расскажет! Ей уж лет сто полюбому! К ней маразм пришёл давно!
- Василий! – одёрнула я мальчика.
- Ну а что?! Не прав, что ли? Все старики из ума выживают, и вы тоже однажды выживете, чё тут такого?!
- Не сто бабушке лет, а восемьдесят примерно. Маразм мог и не дойти пока. Нечего гадать, завтра позвоню, и всё выяснится, - ответил Лис. – А сейчас спать, Василий! И чтобы утром не скрёбся под дверью! Как проснёмся, так и выйдем. Можешь снова бутеров настрогать, у тебя отлично получается!
- Завтра понедельник, мне в школу, - отбрыкнулся Васька.
- О, точняк! Что-то я забыл!
- Это маразм подкрался незаметно, - выдал Васька и шустро скрылся в ванной.
Вот пара… проказник!
3. 09. 2018
Какой-то бес лягнул меня копытом в бок, и выплыла я из сна, как жизнерадостная жёлтая субмарина из пучины зелёного моря у самого солнца. В четыре утра. Неплохо!
Попытавшись ещё раз настроиться на волну Морфея и получив в ответ комбинацию из пальцев, название которой созвучно с одним из названий инжира, встала и потопала в душ, а затем на кухню: завтрак для двух парней и одной училки приготовить нужно. Побалую-ка я нас сырно-творожным суфле.
В пять утра пробудился Дудукин. Он вышел, закутавшись в старый шёлковый папин халат, который самостоятельно разыскал в шкафу и в котором утопал, как куцая сосиска в пышном тесте. Неплохо так освоился Вася, как я погляжу!
Усевшись в старинное кресло от мастера Гамбса (пальметта на сплошной гладкой спинке, кожаная обивка лилового цвета, декоративные гвоздики с латунными шляпками), в коем до самой своей кончины любила трапезничать прапрабабушка и который впоследствии облюбовала скромная класснуха М. А., Василий мигом просканировал недра духовки и потянул носом:
- Хавчик готовите? То есть, я хотел сказать, завтрак? Это вы правильно придумали, я по утрам прожорливый очень. Могу три сардельки сха… съесть сразу! Что запекаете? Вкусно пахнет.
- Творожное суфле.
- А чё, мясо то, вчерашнее, не дадите, что ли? Я бы и его поел, чтобы вы не утруждались готовкой, я не привередливый. И Грихана я бы на вашем месте не баловал.
- Мясо на ужин, Вася.
Дудукин заметно приуныл.
- Я привык день начинать с приятных полезностей. А не с полезных неприятностей.
- Каламбурить с Манукяном и Куковалиным будешь. И не кривись, съешь, что дам.
- А у меня, может, на суфле аллергия? На мясо точно нет, это я сто процентов знаю, а на суфле вылезет.
- Тогда тебе не повезёт, Вася!
Поняв, что класснуху не переубедить, что придётся жевать суфле, Васька вздохнул:
- Давайте я чай заварю. А то вы ещё чего доброго ошпаритесь, знаю я вас, девушек! Потом будете рыдать и сопли разбрызгивать…
Дудукин осёкся под моим взглядом:
- Ну… я это… Мужчина должен брать на себя все трудновыполнимые дела. Это его святой долг. Наисвятейший. Вы не стесняйтесь, Микаэла Александровна, чувствуйте себя как дома!
Правда, что ли, Вася? Вот спасибо!
А мальчик продолжал песнь, попутно засыпая в чашки добрую порцию чайных листьев:
- Кстати, у нас не намечается никакого диктанта? Было бы неплохо глянуть текст, отработать проблемные места.
- Намечается, Васенька. На следующей неделе. Не переживай, отработаем.
- Йэс! – Дудукин подпрыгнул на месте, изобразив рукой неопределённый жест. – Вы не бойтесь, я никому не покажу его, я же понимаю, что вы мне текстик дадите по дружбе!
Не поняла! Это он о чём?
- Вася! Что ты имеешь в виду?
- Как что? Вы мне текст заранее дадите, я спишу и нормас! Но кроме меня его никто не увидит, даже Сенёк! Отвечаю!
Я застыла посреди кухни с прихваткой – пора доставать суфле – и воззрилась на питомца глазами исчадия ада.
- По-моему, кто-то очень сильно обнаглел, нет? Мне показалось?
Васька выкосил глаза и пробубнил:
- Это шутка! Я думал, вы догадаетесь, а вы и правда решили, что я такой … немного нагленький.
- Шутка. Шутки я люблю. Не против, если пошучу над тобой, выставляя оценку за диктант?
- А чё сразу диктант-то? У вас запеканка сгорит!
Блин, точно!
Гришка, с мокрым после душа ёжиком короткой стрижки, вышел на запах вкусности, как гиена на вонь трупа. Так сказал Василий. Надеюсь, сегодня прилетят его родичи, и я избавлюсь от необходимости терпеть детские шалости в собственном доме.
- Порядочный мужчина встаёт с петухами, чтобы девушке любимой помочь, а ты всё матрас давишь, - попенял Василий Лису. – Я чай вот на всех заварил.
Лис ничего не ответил. Он молча целовнул меня и сел за стол, придвинув чашку с ароматным напитком.
Я оделила всех формочками с суфле. Васька поводил носом, принюхиваясь, ковырнул массу ложечкой, скривился и принялся есть. Гришка жевал, словно не замечал, что ест. Норм! А я старалась, побаловать хотела! Оки, будешь жевать ежеутренне бутеры. С сахаром и водичкой. Папа рассказывал про такие в своём детстве: ломтик булочки, ровный слой сахарочка на ней, смоченный водой – вот и весь изыск!
Выходя из дома, Гришка вручил Дудукину ключи от машины:
- Открывай, садись и жди нас.
Василий унёсся резвым ураганчиком: ещё бы! Не каждый день на спорткарах раскатывает!
Мы неторопясь спускались по ступеням.
- Гриш, ты чего такой хмурый?
Лис вздохнул.
- Звонил Скворцов. Девушка не сама выпала из окна, на теле обнаружены многочисленные следы борьбы. Она сопротивлялась. До родичей Васяна никто так и не может дозвониться. Точнее, сообщили о трагедии матери Алёны, бабушке Дудукина, так она слегла с обширным инфарктом. В реанимации. Муж у неё умер полтора года назад. Родители отца Васьки где-то в глуши – их мобилы вне зоны доступа постоянно. Как и телефоны отца и матери самого Васьки. Короче, нам вменяется в обязанность бдить во всю!
Да уж! Куда вляпалась Алёна, что её решили … устранить?
- Бдить, значит бдить.
- Ты осторожнее, Эль. Не уходите из школы без меня. Мало ли… Я заеду после пар, срулю с последних.
- Гриш, ты учиться собрался или сруливать? Хочешь накопить пропусков для отчисления после первого же семестра? Ничего с нами не случится белым днём посреди улицы.
- Я буду переживать. Лучше сам заберу вас.
- Гриш! Не городи огород! Никто нас в метро не поджидает, что за паранойя?!
- Тогда буду звонить после каждой пары. Бери трубу сразу!
- У меня уроки, я не могу посреди часа болтать по телефону.
- Эль, ответить и сказать: « У нас всё ОК!» не так сложно. Зато я буду спокоен за вас.
- Убедил, хорошо, звони.
Первый урок в новеньком пятом «Б». Двадцать восемь душ, из которых двадцать – мужеска пола. Девочек не нашлось.
Ладненько, оценим, что за класс.
Я процокала в свой двести восемнадцатый. Надо просмотреть документы, с усердием и тщанием созданные вчера, проверить на наличие несуразностей, пока в классе пустота и тишина (Васька не считается – он увлёкся перечитыванием электронной версии писем). Тык-с! Пояснительная записка… Программа составлена… ориентирована… раскрывает… определяет… Срок реализации …
Я пробежала глазами текст: вроде всё норм. Ну и норм! Так, времени сколько? Ого! Пора к пятому «Б».
А пятый «Б» бурлил и клокотал. Увидев меня, гаврики и не подумали присмиреть. Они с увлечением продолжали что-то пинать между рядов, обращая внимания на учителя столько же, сколько сытый кошак обращает внимания на жирную мышь, телепающую где-то в самой глубине двора.
С трудом угомонив класс, начала урок.
Дети слушали внимательно. Все. Кроме одного. Круглоголовый коротко стриженный мальчик, «упитанный да невоспитанный», смерив меня презрительным взором жёлтых глаз, встал и пошёл к выходу, бросив сквозь зубы:
- Нужен мне ваш русский, как три кучи говна! Пойду хавчик заточу в буфете.
Я оторопела. Класс с любопытством наблюдал за моей реакцией. А дитя уже пинало дверь.
- Хочу напомнить, Владимир, что буфет ещё закрыт и хавчика, как вы изволили выразиться, заточить вам не удастся. Посему прошу вернуться на место. Во избежание недоразумений, - включила я Медузу Горгону.
Синюхин лениво повернулся и нахально уставился мне в глаза:
- А то чё будет?
- А будет то, что жизнь ваша заиграет красками. Отнюдь не радужными.
- Бить, что ли будете? – нагло ухмыльнулся поганец.
- Зачем? Есть более мирные способы воздействия на отбитых наглухо. Бескровные, но действенные. Сам коллектив станет вас отторгать, и вы будете изгоем. Поверьте, опытному учителю не составит труда повернуть настроение класса в нужную ему сторону. Не хотите оказаться в роли одинокого задолбыша, не ссорьтесь со мною, а постарайтесь подружиться.
Синюхин презрительно сплюнул в сторону и нехотя поплёлся за парту.
Господи, неужели пронесло? Надо что-то с ним делать, иначе проблем не оберёшься. Подключу-ка я к этому тройку «бесов». Они ребята креативные, придумают что-нибудь.
После третьего урока повела орду в столовую. Надеюсь, гаврики мои повзрослели, и никаких котлетных бомб, шрапнели и картечи из хлебных корок, мин из жирных мясных пирожков на стуле не ожидается. Очень надеюсь.
Не успели все рассесться за столами, как заныл Куковалин:
- А мне еды не хватило!
Как это не хватило? Я пересчитала тарелки на столах: точно детей тридцать четыре человека, а порций тридцать три.
- Сейчас исправим это недоразумение, не переживай, - я повернулась в сторону кухни, где на раздаче сегодня суетилась миленькая тётушка Валентина Петровна, и столкнулась с молодым человеком, шагающим по проходу со стаканом чая и не ожидавшим от меня внезапных поворотов. Чай выплеснулся на белоснежную рубашку и растёкся буро-жёлтым некрасивым пятном.
- Ой… Простите, я не ожидала…
- Всё в порядке, не смертельно! – отряхиваясь, молодой человек поднял на меня взгляд и улыбнулся.
Я скосила глаза на бейдж, пришпиленный к лацкану пиджака. «Вадим Красносельский, 11 « А». Новенький? Не видела его в гимназии до сегодняшнего дня.
- Ты из какого класса? – спросил Вадим.
Так! Больше никакой французской косы в школу! Только «кукиш» на маковке. Может, «термитник» соорудить для солидности? Очень взрослит, надо сказать. Спрошу-ка у Ираиды, в каком салоне делала его. И ответила:
- Из шестого «А».
Парень разочарованно скривился.
- Я думал, ты умнее. Почему все красивые – непроходимые дуры?
- Видимо, подвид такой. Дурной, - ответила я. - Семейство гоминидов, отряд приматов, вид хомо сапиенс, подвид идиотико-кретинус.
- Биологией увлекаешься? Похвально! Я тоже ею интересуюсь. Подготовимся к ЕГЭ как-нибудь вечерочком? Я тебе объясню анатомические различия между особями. Наглядно, - и Вадим одарил меня блудливой улыбочкой.
Он в своём уме? Что несёт-то?!
Только я хотела ответить умно и тем самым поставить на место наглеца, как за спиной Красносельского нарисовался Саша Макарский, сияющий добрейшей улыбкой:
- Здравствуйте, Микаэла Александровна! Вы сегодня прекрасны, как и всегда!
- Спасибо, Саша! - улыбнулась я в ответ.
- Микаэ-эла Алекса-андровна, - протянул Вадим. – Красивое имя. Ну так что? Займёмся биологией?
- С биологией не по адресу, Микаэла Александровна – учитель русского языка.
- Ладно тебе гнать! Учитель! – не поверил Красносельский.
Эля! Хватит вести беседы светские и не очень, у тебя Куковалин с голоду гибнет. Неси еду!
- Разрешите пройти.
Парни посторонились, пропуская меня к кухне.
- Она реально училка? – донёсся до ушей голос Вадима.
- Учительница. Да, реально, - ответил Макарский.
Уроки пронеслись незаметно. Я отрабатывала положенное время, готовясь к урокам, а Василий мотался по школе, поджидая меня. Надо ему позвонить, пусть в класс идёт, скоро уже домой собираться.
Но Васька явился сам:
- Микаэла Александровна, за мной приехали, можно я пойду?
- Кто это приехал? Все твои на курортах.
- Мужик какой-то. Позвонил, сказал, что родители просили его забрать меня и отвезти домой. Он у ворот ждёт, в чёрной бэхе.
Интересно! То есть, родители до какого-то мужика дозвонились, а до сына родного не удосужились.
- Вась, папа с мамой когда с тобой в последний раз разговаривали?
- После первого урока. Спросили, как дела. Сказал, что всё нормас.
- Про Алёнку спрашивали?
- Ага! Я сказал, что она меня кормит регулярно, спать укладывает в десять, полы моет сама.
Так-так-так… Значит, про сестру матушка Васькина ни сном ни духом.
- Они тебе про мужика говорили? Того, что тебя забрать должен?
- Неа! Так они с ним могли позже перетереть, после меня.
Я задумалась. Что-то мне это не нравится. Надо Лису сообщить. А вслух сказала.
- Вот, что, Вася. Номер того мужчины у тебя высветился?
- Ага! Вот он, - Василий ткнул пальцем. – Восемь, девятьсот шестьдесят пять…
- Набери, и скажи, что уже ушёл с другом к нему домой. С ночёвкой. Спросит, что за друг, где живёт – не отвечай.
- Так я ему сказал уже, что щас выйду.
- Передумал, Вася, передумал! Где он тебя ждёт?
- У главных ворот.
- Скажешь, что вышли с заднего крыльца, через забор перелезли – так ближе к дому приятеля.
- Микаэла Александровна, странная вы какая! Зачем мне мужика обманывать? Домой довезёт и нормалёк!
- А с какой радости родители просят непонятно кого, человека, которого ты ни разу не видел, забирать тебя из школы? Тем более, что весь прошлый год ты прекрасно ездил на метро самостоятельно.
Васька задумался. Похоже, эта мысль не приходила парню в голову. Так, по-моему, надо прекращать темнить, а сказать мальчику всю правду. Для его же безопасности. Но сначала пусть позвонит неизвестному няню.
Васька выполнил мой приказ и приготовился слушать то, что я обещала поведать. И я поведала.
Сначала глаза Васьки стали большими-пребольшими. Потом судорожно задёргались крылья острого носа, скривились губы. Мальчик быстро задышал и … Расплакался. Не ожидала от Васьки...
А Васька молча рыдал, распластавшись за партой. Худые плечики его дёргались, шмыгал нос. Он вытирал кулаком быстро катящиеся слёзы и повторял:
- Уроды! За что её?! Она же добрая такая! За что?!
Я молчала. Села рядом и осторожно погладила мальчика по худенькой спине, отчего тот зарыдал ещё горше.
Так и сидели мы больше часа: Васька плакал, а я жалела его.
Гришка позвонил в шесть:
- Я еду.
- Хорошо, - и рассказала о странном звонке.
- Понял. Давай, скоро буду.
Никакого чёрного БМВ у ворот главных и не главных не оказалось. Двор был девственно пуст, если не считать четырёх девочек из восьмого класса, громко хохочущих. Мы быстренько просочились в синий спорткар и покатили к дому. Лис беспрестанно поглядывал в зеркала: высматривал «хвост». «Хвоста» не было.
- Ай-ай-ай, это парадокс, параллельные реалии, - уверял нас голос Агутина из многочисленных динамиков кара. Согласна! Именно они, параллельные. Что-то в голове не укладывается всё то, что происходит.
Васька плакать перестал, но сидел тихий, словно пришибленный, а дома сразу прошёл в отведённую ему комнату и упал на диван.
- Надо бы расспросить его подробнее о звонке: голос, был ли акцент, особенности какие…
- Не трогай пока его, Гриш, пусть немного в себя придёт. Потом. Только глаз с него не спускать! От Василия всего можно ожидать.
- Да, Вася – парень непредсказуемый.
Из комнаты Васька так и не вышел. Плакал весь вечер и незаметно уснул. Ну и лучше. Утро вечера мудренее.
4.09. 2018
День пронёсся лёгкой быстроходной бригантиной, подгоняемой попутным ветром. Никто не напакостил, никто не смотал нервишки мои в плотный клубок, никому из администрации я не понадобилась – не счастье ли?!
К трём часам Гришка прислал за нами с Васькой Дениса Константиновича на «бентли» – одного из водителей папы. Вот и зачем? Мы бы прекрасно добрались на метро. Но разве Лиса переубедишь? Если мужчина решил, что нам угрожает неведомая опасность, то это серьёзно! Ладно, поедем на машинке. Только бы в пробке не застрять!
Денис Константинович не только доставил по адресу, но и проводил до квартиры, убедился, что мы заперлись на все замки и щеколды, и удалился, отчитавшись Лису о проделанной работе. Фига се какие серьёзности!
Васька, весь день просидевший за партой в одиночестве, снова спрятался в комнате. Так у меня ребёнок ноги с голоду протянет! Я тихонько постучала в дверь.
- Вась… Идём пообедаем, ты не ел ничего со вчерашнего дня.
Тишина.
- Вася-а! Ва-ась! - постучала ещё раз и вошла.
Мальчик лежал на диване и плакал. Ну вот!
Села рядом и стала гладить его по вихрастой макушке. Слёзы потекли ещё быстрее, крупнее и обильнее. И шмыгая разбухшим носом, запинаясь, Васька забормотал:
- Она одна меня любила… Всегда защищала… Родители вечно прессовали … Это не так, то… Я для них вечный хулиган. Только я не специально хулиганю, просто так получается … А она меня одна понимала и защищала… Она классная… Весёлая всегда и добрая… Когда в гости приходила, приносила мне вкусняшки… Я маленький любил киндеры, вот она мне их всегда носила… Кучами… Мы потом их вместе ели и играли в те фигурки… И лего она со мной собирала… Знаете, такие большие наборы бывают? Вот ей бабушка с дедушкой давали деньги, а она откладывала понемногу и накопила мне на такой набор. Родители не покупали, мамка говорила, что нечего дом захламлять, а папа говорил, что это перевод денег на ветер, и лего у меня уже есть. А я мечтал о таком большом наборе: там столько всего можно построить! И Алёнка купила… Мы с ней тогда так классно играли!
Васька замолчал. Только горькие слёзы вереницей бежали на подушку.
Не знаю, зачем, может быть это неправильно, но я рассказала ему о гибели своих родителей, о собственном горе и о том, что до сих пор не могу понять и принять их уход…
И мы молчали… Долго молчали. Я гладила его по макушке, а Васька плакал. Наконец он успокоился и заснул. А я вспоминала…
Они были очень молоды, когда родилась я: маме только-только, за две недели до моего появления, исполнилось восемнадцать, а папе до восемнадцати оставалось ещё четыре месяца. Возможно, поэтому я для них была больше маленькой подружкой, чем дочкой, и это было классно! Я обожала папу, а он души не чаял во мне: играл, баловал, рассказывал сказки… Но и строгим бывал, если этого требовала ситуация.
Правда, родителей я видела не так часто, как мне хотелось: они учились и работали одновременно. Папа закончил военное училище, мама медицинский, потом строили каждый своё дело… Но я не помню ни одного случая, чтобы они, придя домой усталые, отмахнулись от меня. Даже если без сил падали на кровать, всегда тащили меня с собой. Я болтала, сидя между ними, рассказывая о том, как прошёл день, а они улыбались, внимательно слушая. И засыпали под мою болтовню. Тогда я тихонечко уходила, прикрыв дверь.
Когда мне исполнилось три, папа впервые посадил меня на байк. Он пристегнул меня к себе ремнями, нацепил на голову детский шлем и погнал! Помню то состояние восторга, что испытала в тот момент. Мы мчали – мне тогда казалось, что мчали, на самом деле скорость была не так уж велика – по вечернему городу в компании папиных друзей-байкеров. Мелькали по сторонам машины и автобусы, трамваи, дома, светофоры, мосты и тоннели, пешеходы, а я ликовала, чувствуя всем крохотным тельцем пьянящую свободу, скорость и ощущая сильное папино тело, оберегающее меня ото всего страшного на свете…
Мама… Мама была мама…
Они любили друг друга даже спустя двадцать лет после свадьбы. Любили и хранили наш крохотный мир, центром которого был каждый из нас. И однажды мир этот исчез… Теперь мир мой – Лис и тот, кто живёт во мне… Дай мне, Господи, мудрости и силы сохранить его…
Гришка приехал поздно вечером: последняя пара закончилась двадцать минут девятого. Проснулся Васька и вышел к нам. Ну и славненько, надо мальчиков накормить.
Мы ужинали, когда раздался телефонный звонок: кто-то хотел услышать Лиса.
- Скворцов. Да, - отозвался парень. Он внимательно выслушал лейтенанта и отключился.
- Что хотел? – поинтересовалась я. – Снова какая-то лажа на наши головы?
- Просит разрешить задать Василию несколько вопросов. Завтра в школу придёт вместе со следователем. В десять утра.
- Понятно! Нужно предупредить начальство.
Я набрала номер Юлии Винеровны и рассказала о том, что произошло.
- Эля! Удивляюсь твоей беспечности! – отчитывала меня директриса. – О трагедии ты должна была немедленно - немедленно, понимаешь?! - доложить мне! Не играть в сыщиков-любителей, а поставить в известность администрацию! Первым делом! Где сейчас ребёнок?
- Мы и не играем в сыщиков. А Вася у меня. Я его одного никуда не отпускаю – везде со мной. В школу и из школы.
- Родителей почему не известили?
- Извещали. И полиция и мы. Они вне зоны доступа. Отдыхают, отключив телефоны. Васька говорит, что они всегда на отдыхе отключают их, чтобы никто не донимал. Вчера утром только Васе сами позвонили и всё.
- Приехать не собираются? Удивительно! У них родственницу убили, а они продолжают прохлаждаться! До чего циничны современные родители! Деньги, потраченные на курорт дороже человеческой жизни! Умерла и бог с ней, у нас ещё дни не отгуляны оплаченные!
- Они не знают о трагедии.
- Как это не знают? Почему вы не сообщили?
- С ними Вася без меня разговаривал, а он и сам не знал тогда об Алёнке. Я позже рассказала.
- Кстати, где был мальчик, когда расправились с его тёткой? Его почему не тронули? Спрятался?
- Нет. Он в полиции был. За то, что расписал подъезд Лены Фомкиной стихами. Я его из отделения забирала. Мне позвонили, потому что телефоны родственников не отвечали.
- Полиция должна была об этом сообщить в школу, но не сообщила. Вы не сочиняете ничего, не утаиваете, Микаэла Александровна?
- Нет, ничего не утаиваю.
Почти ничего. Утаила только то, что Гришка пытался всучить Скворцову «ервы», чтобы тот замял дело. Скворцов денег не взял, но обещал пока не раздувать кадило. Как вижу, обещание выполнил. Кстати, надо смотаться к активистке, Гришка предложить хотел прислать рабочих для ремонта всего подъезда. Авось прокатит!
5. 09. 2018
На второй перемене в класс внедрилась моя наставница Ираида Аполлоновна:
- Микаэла Александровна, вас с Дудукиным ожидает Юлия Винеровна, поторопитесь! Следующий урок проведу я. Шестой «В»?
- Да, шестой «В».
Я передала завучу бразды правления питомцами, взяла за руку Василия и поспешила на директорский зов.
В уютном кабинете (после летнего ремонта он стал светлее и визуально просторнее) на кожаном диване рядом со знакомым уже Скворцовым скукожился человек в штатском, но при чёрной папочке, из которой так и норовили выпасть листы, листики и листочки, исписанные от руки и от компьютера. Хех, сказала!
- Проходите, Микаэла Александровна, усаживайтесь, - Юлия Винеровна показала рукой на второй диванчик. – Вася, устраивайся, где тебе будет удобно. Это господа из полиции, хотят задать тебе несколько вопросов. Сейчас подойдёт психолог и начнём.
Васька сидел, усыпанный вопросами, словно томат тлёй, и нехотя отвечал. Впрочем, отвечать ему было нечего – ничего особого мальчик не знал. Враги и недоброжелатели? Не знаю. Наркотики? Не видел, не знаю. Сомнительные друзья Алёны? Не встречал, не знаю. Кто бывал дома из её друзей? Никого, не водила она компании. К себе домой - может быть, но не к Дудукиным.
Полицай шустро записывал Васькины пустые откровения и разочарованно покрякивал. Ну а что вы хотели, г-н полицай? Чтобы Васька выдал все пароли и явки? Вряд ли кто из родственников посвящал ребёнка в свои тёмные делишки. Так что не обессудьте, больше потчевать нечем!
Промучив нас весь урок, представители закона ушли несолоно хлебавши, а я повела «сына» в столовую, где уже собрались все «бесы», предводительствуемые Ираидой. Её новая причёска - крутые букли, делавшие хозяйку похожей на стареющую куклу, мелко тряслась, как тряслась и сама тьюторша, отчитывая бедолагу, так неосторожно попавшего ей под горячую руку. И кто же у нас этот страдалец? Кукова-алин! За что его на этот раз?
- … это хлеб! Хлеб, понимаешь ты или нет?! В суровые годы войны моя бабушка в блокадном Ленинграде будучи подростком получала всего сто двадцать пять граммов! Сто! Двадцать! Пять! И работала на тракторном заводе, вытачивала на станках детали для танков. Завод обстреливали фашисты! Рабочие погибали у станков от осколков, умирали от голода! А ты превратил хлеб в массу для лепки!!! Это кощунство!
Куковалин сидел за столом, на котором остывала полная тарелка борща, украшенная по бортику скульптурами, дивно сляпанными из мякиша. Высокие стены крепости, башенки с бойницами, крохотные пушечки, такие же мелкие человечки рядом с ними… Сомневаюсь, что вдохновенный ваятель – Лёша. У мальчика руки не тем концом к телу приставлены. А вот сидящий рядышком и пламенеющий щеками Потап! Нет, ну стены возвести мог и сам Куковалин. Остальное точно не его рук делишки.
- Микаэла Александровна! – увидела меня тьюторша. – Настоятельно рекомендую провести беседу на тему «Хлеб всему - голова». Настоятельно! Ваши подопечные не имеют никаких морально-нравственных устоев! Для них что хлеб, что лебеда – всё едино! А вот поели бы лебеды в голодные годы, по-другому запели бы!
Я клятвенно заверила Ираиду в том, что проведу беседу и не один раз, и дама величественно удалилась.
Не успела начать четвёртый урок у своих гавриков, как затренькал сотовый. Меня возжелал услышать кто-то. Я вышла из кабинета и алёкнула в трубу.
- Простите за то, что отвлекаю, у вас, наверное, урок. Но не могли бы вы подъехать в отделение вместе с мальчиком к часам… У вас рабочий день до скольки?
- До трёх.
- Часам к четырём удобно?
- Смотря куда ехать.
Полицай выдал подробный адрес.
- Хорошо, я постараюсь успеть.
- Отлично. У нас возникли некоторые вопросы, хотелось бы получить на них ответы.
- Я приеду.
- Жду, - полиционер отключился, а я набрала номер Гришки. Ну не восторгает меня одной по ментовкам шариться, тем более, дело криминалом смердит.
Лис подорвался с пар и примчал в половине третьего. Так что ровно в шестнадцать ноль-ноль мы кучковались у врат храма правосудия (или чего он там, храм этот). Благополучно просочившись сквозь турникет, нашли кабинет номер двадцать шесть и ввалились, постучав.
Следователь Абсалямов Ильяс Аббясович, угрюмый как и утром, словно усталый волк, молча показал нам рукой на облезлые стулья и воззрился на Гришку:
- Вы к кому, молодой человек?
- К вам.
- Вызывал? Фамилия?
- Долматов. Я с ними, - Гришка кивнул в нашу с Васькой сторону.
- Посторонних прошу покинуть кабинет.
- Я не посторонний, я от гимназии. Сопровождающий.
- Сопровождающий здесь гражданка учитель, вы лицо постороннее. В интересах следствия прошу покинуть кабинет. Не заставляйте применять силу.
Лис нехотя вышел, столкнувшись в дверях с молодой женщиной, на плечах коей топырились три лейтенантские звёздочки.
- Это Алла Владиславовна, инспектор ПДН, - представил женщину Абсалямов. - Начнём!
Ильяс Аббясович мрачно выплёвывал фразу за фразой – вполне себе бестолковые вопросики. Стоило нас по этому поводу вызывать? Я уже расслабилась, Васька тоже – и тут…
- Скажи, Василий, видел ли ты когда-нибудь дома оружие? Настоящее боевое оружие.
Васька насторожился, и следователь запеленговал эту настороженность.
Опаньки! Помнится, Сергей Николаевич коллекционирует древние стрелялки. По-моему, в России за это светит статья.
- Вася, не бойся, скажи, видел ли ты у папы оружие? – вклинилась Алла Владиславовна.
Васенька мигом поглупел процентов на восемьдесят, шмыгнул носом, почесал ухо и брякнул:
- Да.
Вась, ну и нафига отца родного сдаёшь?! Павлик Морозов, блин!
Ильяс Аббясович оживился:
- Перечисли, пожалуйста, всё, что видел.
- Много чего, - Василий заскрёб бок.
- Ты не торопись, вспомни обстоятельно и расскажи. Я запишу, - ёрзал на деревянном стуле Абсалямов.
Интересно, почему тут все стулья деревянные, даже для сотрудников? Чтобы жизнь мёдом не казалась и злее были? Ревностнее исполняли служебный долг? Может, в классе тоже мебель поменять? На деревянные. С шипами в сиденьях, чтобы не засыпали некоторые куковалины посреди урока.
- Ну я же говорю, что много всего! Рогатка есть. Он её ещё в детстве смастерил. Сам, между прочим! Прочная вещица! Бьёт метров на десять! Если в глаз попадёт – хана ему! Он мне её на хранение торжественно передал. А я своему сыну передам. Вот, - Василий не переставал чесаться. Блох, что ли, тут нахватал?
- Рогатка – это хорошо, а посерьёзнее что-либо видел? - не унимался следователь.
- Видел, что я – без глаз, что ли? Ножик видел. Много ножей. Классные такие ножищи! Тесаки! Он их на кухне хранит, точит регулярно, как маньяк. Мамка иногда берёт их – мясо порезать, сыр, ещё всякую хрень… ерунду, то есть.
Абсалямов занервничал:
- Василий, ты взрослый парень, понимаешь, какое оружие я имею в виду.
- Вилки? Ими пырнуть можно. Не убьёшь, конечно, но травмы, совместимые с жизнью нанесёшь.
Ильяс Аббясович застучал пальцами по столу:
- Василий, ты что-то скрываешь от правосудия? Заметь, это чревато неприятными последствиями. Были ли у отца автоматы или винтовки?
- Ружьё было. Охотничье. Он в обществе охотничьем состоит, даже удостоверение есть. А ружьё я не видел, он его в сейфе держит. Мне никогда не давал.
Следователь накалялся, как высокопробная сталь в доменной печи.
- В одной из комнат вашей квартиры были обнаружены следы оружейной смазки. Не знаешь, откуда она там?
- Знаю, - Васька нахально зевнул во весь рот. - Папка в той комнате охотничье ружьё чистил всегда и смазывал. Это чтобы не пристрелить мамку случайно он туда уходил. А то ведь вы знаете этих женщин! Их хлебом не корми, дай что-нибудь помыть и почистить. Начнёт под горячую руку с советами лезть, ружьё глядь – и выстрелит ненароком! Как у Гоголя, да, Микаэла Александровна? Вот так же висело, висело на стене, а в последнем акте - хренась! И выстрелило!
- Это по Чехову, Васенька, - поправила я питомца.
- Ну по Чехову, какая разница?! Мамку-то не спасёшь, если вот так под горячую руку…
Следователь снова оживился:
- Родители часто ссорились? Дрались?
Васька помолчал.
- Часто, - и тяжко вздохнул. – Папа всегда любит у неё морковь с луком пожаренные из сковородки воровать. Когда мама готовит. Она ему раз ложкой по лбу хряснула. Он потом смеялся долго. И она тоже смеялась. А ещё я к ним в комнату раз заглянул, а папа маму подушкой… того…
- Душит? – подсказала Алла Владиславовна.
- Ага, - кивнул Василий. – По голове бьёт подушкой, а мама смеётся так, что аж задыхается от смеха.
Стражи порядка и закона заметно нервничали.
А Васька нёс ахинею со всем пылом души настоящего артиста:
- Ещё папан мамке угрожает часто.
- Так-так-так, об этом подробнее! – страж порядка наклонил голову, наверное, чтобы не пропустить ни единого слова.
- Каждый вечер только и слышу: «Жабка моя, сегодня я задушу тебя в своих объятиях!»
Я всхрюкнула от неожиданности, а полицаи переглянулись.
- А в деревне он мамку в погребе раз запер и ушёл на огород, картошку мотыжить. Он у нас как ослик-огородник – всё его к земле тянет да к земле. Возраст, наверное, сказывается, привыкает к ней, к землице-то!
Василий, тебя куда несёт?!
- Вот… Только потом мы узнали, что это не батя её запер в погребе, а бабушка. Она думала, в нём нет никого, и закрыла. Мамка орала-орала дурниной, но бабка глухая же, как пробка… или тетеря… Не слышала. Пока я с речки не пришёл и не спас, мама так и сидела в подземелье. Как я в лагере. Мне понравилось! Я там даже клад нашёл – семь килограммов золота и драгоценных камней. В фантазиях моих. А больше ничего там не было. Бумаги старые. Я из них сигнальный костёр запалил, по нему меня и нашли. Из космоса запеленговали и сообщили в лагерь. А так бы сгинул я во цвете лет.
- Понятно, - кивнул Ильяс Аббясович и хотел было задать новый вопрос, но Васька перебил.
- А недавно батя мамке руки хотел отрубить. Она его чашку любимую уронила и разбила. Он как раз дрова рубил для бани. Ка-а-ак размахнётся!!! И ка-а-ак - хрясь! Со всей дури! По полену! Щепки в разные стороны, одной курице бошку оторвало. Он ей, мамке, и говорит: «Руки тебе отрубить бы за это, только жалко! Они у тебя такие ласковые!» И смеялись потом весь вечер, как придурки.
- Микаэла Александровна, ваш подопечный…
Следователь тщательно подбирал слова, но видно было по лицу его , что спросить он хотел одно: «Ваш подопечный в своём уме?» Я бы тоже самое спросила, наслушавшись Васькиных откровений.
Но Абсалямов, собравшись с мыслями, выдал иное:
- Мальчик хорошо учится?
Хм…
- Как вам сказать…
- Честно! – следователь впиявился в меня глазами.
- Если честно, то, - понесло меня по кривой, - ученик слабенький. Я бы даже сказала, очень слабенький. Программу не тянет. Мы, конечно, идём навстречу его родителям – папа, Сергей Николаевич, спонсор нашей гимназии – и ставим Васе четвёрки, пятёрки, но… Дутые это оценочки. На самом деле там и тройки не всегда уместны, к сожалению. Он даже не может среди членов предложения найти обстоятельство!
Ильяс Аббясович с сомнением посмотрел на меня, но лик мой был светел и безмятежен.
- Чего это я не могу! - возмутился Васька. – Очень даже могу! Вот я вам щас сразу найду обстоятельства.
Василий схватил со стола следователя исписанный печатными буквами лист и, пока Аббясов не опомнился, принялся читать.
- «Фонограмма в полном объеме приобщена к материалам уголовного дела на основании постановления как вещественное доказательство». Вот тут обстоятельства просто офигенные! Для вас. А бандиту ахтунг! Целая фонограмма есть! Это с ней бандюган фиг отвертится! Голос его?! Его! Что и требовалось доказать! Добро пожаловать на нары!
Ильяс Аббясович пришёл в себя и выцепил из рук Васьки документ, взглянул на меня. Я пожала плечами, мол, сами видите, что за типчик этот Вася. С головой не дружит.
И тут запел Васькин телефон.
- Аллёу-у! Да, мам, это я! Я в ментовке- замели за оружие батино, с которым он на охоту ездиет, и за ножи твои, какими ты мясо крошишь, - шустро выпалил мальчик.
Следователь было обрадовался этому звонку, протянул руку за гаджетом, но Василий разочарованно посмотрел на экран:
- Разрядился.
Телефон на самом деле сдох. А в коридоре пару минут спустя заголосил мой – оставила его в сумке, а сумку вручила Лису. Слышно было, как Гришка ответил на звонок. Наверняка, Васькины родители. Надеюсь, Гришка расскажет им о всех происшествиях.
Ильяс Аббясович помурыжил нас ещё минут десять, выковыривая всю подноготную, но подноготная не выковыривалась, и следователь отпустил нас с миром, напутствуя.
- Микаэла Александровна, советую вам сразу поставить в известность органы, как только родители Дудукина появятся.
- Чьи органы и какие именно?
- Органы правосудия.
- Извините, в мои должностные обязанности слежка за членами семей подопечных не входит. Вы уж как-нибудь сами. Всё-таки органы!
Ильяс Аббясович кивнул и распахнул дверь, пропуская нас с Василием. И когда дверь приняла исходное положение, из-за неё предательски выполз голос Аллы Владиславовны:
- А училка та ещё стерва!
Правда? Не замечала.
Гришка усадил нас в машину и порулил к дому. Минут десять мы молчали, раздумывая каждый о своём.
Наконец Лис вымолвил:
- Эль, тебе звонил Дудукин-старший. Я рассказал ему обо всём. О том, что интересовались оружием, тоже. Я невзначай подслушал, сотрудница дверь неплотно прикрыла. Супруги возьмут билеты на ближайший рейс.
Отлично! Одной головной болью станет меньше!
А дело Дудукина набирало обороты. Только мы об этом ещё не догадывались.
5. 09. 2018
Папаша Дудукин явился в виде голоса в телефонной трубе аккурат в пять утра. Ни сна, ни покоя мне, бедненькой. Растекаясь тающим пломбиром, щедро сдобренным клубничным джемом, папенька неустанно благодарил меня за заботу о Васятке и между делом сообщил, что прилетают они с супругой в Златоглавую сегодня в 20:50. На более ранние рейсы билетов не осталось. Ну ладно, вечером, так вечером. Ещё денёчек побудем с Лисом Ваське за папку, за мамку.
Блин, сегодня заседание МО в три! Ваську с собой тащить? Впрочем, почему бы и нет? Дам задание, сочинение какое-нибудь, пусть пишет, нам не мешает. Одного не оставлю: школа хоть и под охраной, на каждом этаже курсируют бравые ЧОПовцы, бывшие спецназовцы, камеры на каждом углу натыканы, чужие здесь не ходят, но мало ли!
Не успел Лис высадить нас у школьных врат, а мы с Василием в эти самые врата войти, как нам наперерез метнулась чёрная тень. Я, ухватив питомца за воротник свеженаглаженной рубашки, которую, кстати, купили мальчику мы с Лисом (Вообще-то, мы много ему чего купили. Начиная от трусов-носков и зубной щётки до рубашек и нового костюма – Гришка позаботился. Ведь возможности попасть домой у Васьки не было, не ходить же ему бомжом!), полоумной кошкой, спасающей родного котёнка, метнулась на газон. И услышала вслед:
- Микаэла Александровна, куда же вы?! Я вас дожидаюсь!
Фух! Это Куковалин-отец! Так, что меня ждёт на этот раз?
Я вернулась на дорожку, набормотав какое-то дикое в своей нелепости оправдание моим скачкам, и приготовилась слушать:
- Это вам! Супруга просила передать. От всей души! В благодарность.
Какую ещё благодарность? За что?
- Спасибо, это моя работа – учить и воспитывать, - отказалась я от дара.
- Нет-нет-нет, возьмите! – и всучил мне маленький пластиковый прямоугольник. – Это карта на бесплатное обслуживание в нашей клинике. Любой каприз за наши деньги! Кариес, неправильный прикус, периостит...
- Спасибо, конечно, но у меня с зубами пока проблем нет.
- Протезирование! А хотите белоснежные виниры? Люминиры? Они не требуют обточки. У нас фарфор высшего качества.
Ага! Нет соевым бычкам! К чему это я вспомнила бычков?
Блин, может быть, у меня с зубами полный ахтунг, а я этого не вижу? Чего это он мне впаривает зубные накладки? Да и за что?
Я спросила, отчего мне такая честь – карта на бесплатное обслуживание.
- Вы спасли сына от никотиновой зависимости. Курил, стервец, как Будённый! Я пять ремней об его шкуру обтрепал – толку ноль. А вы в лагере справились. Не знаю, как вам это удалось, но сын курить перестал. А то ведь таскал у меня пачками. Кстати, сам вот всё собираюсь бросить, посоветуйте, как. Больно уж действенный метод.
Ээээ... Я посмотрела на Ваську.
- У Лёши колоссальная сила воли! Да! Достаточно было одной беседы: мол, только слабаки и дурни курят и хлещут алкоголь. Слабые неудачники. И этого хватило, чтобы мальчик пересмотрел своё отношение к курению. Было сложно, мучительно сложно, но он выстоял!
Отец Куковалин удивлённо задрал брови:
- Вот ведь как! Да... Вы карту держите, держите. Зубы – вещь непрочная, пригодится.
Собрав ещё стожок благодарностей, раскланявшись, я потопала к себе, не забыв ухмылявшегося во всё время разговора Василия. Уж он –то знает, кто из нас двоих Парацельс. И это точно не я.
Не успели расположиться в кабинете, как ввалился Димусик. Какого шайтана ему тут надо?
- Микалсанна, вас спрашивает внизу чел.
- Именно меня? Вы не ошиблись, Дмитрлентиныч? – намеренно исказила я его имя-отчество. За «Микалсаннну». Ибо нефиг коверкать имя моё!
- Именно вас, вы у нас класрук Дудукина Васи.
Хм, это да, именно я.
Спустившись в холл, обнаружила мужчину невысокого роста, коренастого и чрезмерно мохнатого: руки до самых ногтей, грудь в вырезе футболки, лицо – всё покрывала густая чёрная шерсть. Что за гоблин припожаловал? Может, ну его? Не подходить, пока не увидел? Но нарисовавшийся за спиной Димусик ткнул меня в спину и зычно гаркнул:
- Вот она, классный руководитель вашего мальчика. Микаэла Александровна.
Мужик встрепенулся, оскалился в чудесной добродушной улыбке людоеда и походкой почётного сидельца колонии строгого режима направился ко мне.
Так-так-так, что-то не нравится мне этот тип.
- Здра-а-авствуйте, Эла Александровна! Я дядя Васи Дудукина, дядя Миша из Солнцева, приехал забрать его. Родители когда ещё объявятся, что же это малец один шара… обитает. Нехорошо! Так недолго в дурную компанию попасть, а оттуда путь известен!
Ну да, ну да! Кому-кому, а вам этот путь, как дорога к отчему дому: топтан-перетоптан не раз! Стоп! Почему это малец один? То есть, этот гоблин не знает, что Василий под моим бдительным оком обитает? Похоже на то. Ну и пусть дальше не знает. Про возвращение супругов «дядя», похоже, тоже ни сном ни духом. Чудесно!
- Очень приятно! Напомните, пожалуйста, с чьей стороны дядей будете?
- Со стороны отца, братом родным он мне доводится.
- Сергей Олегович ваш брат?
- Единоутробный.
Да-да-да, именно единоутробный! Настолько единоутробный, что запамятовал отчество его. А папа Дудукина вовсе Николаевич! Прикольненько!
Гоблин перетаптывался с ноги на ногу:
- Зовите Василия, поедем домой.
- Извините, но, во-первых, у Василия сейчас уроки. А во-вторых, нам запрещено отдавать детей кому-либо, кроме родителей, без их документального согласия. Сергей Кириллович выдал вам нотариально заверенную доверенность на сына? Без этого документа я не имею права отпустить Васю с вами. Меня привлекут, сами понимаете.
- Так кто же знал, что я внезапно приеду погостить? Десять лет не виделись: работа, будь она неладна! Командировки бесконечные!
На Колыму?
- Сожалею, но ничем не могу помочь: должностные инструкции нарушать нельзя.
- Где же мне голову приклонить? Ехал, думал, у брательника перекантуюсь, потом в Солнцево махну.
- Так вы сразу и махните в Солнцево, автобусы ходят регулярно.
- Денег нет, - дяденька недобро ухмыльнулся.
Я развела руками:
- Тогда пешком. Полезно для здоровья. Извините, у меня урок.
Что за грязь, в которую ляпнулся папаша Дудукин? И зачем этому гоблину Васька? Шантажировать? Ох, надо Лису позвонить и администрацию предупредить. И охранников.
- Привет, крошка! Что такая задумчивая? – нахально забасил кто-то над ухом.
Я обернулась. Вадим Красносельский. Ясненько!
- Вам не кажется, Вадим, что вы забываетесь? Могу напомнить: я учитель, а не ваша одноклассница. Оставьте подкаты для подружек и отрабатывайте навыки пикапера на ровесницах.
- Да ладно! Тебе же нравятся парни помладше! Наслышан, как ты весь прошлый год клеила одного красавчика из одиннадцатого. Как тебе я? Тоже кое-что умею, девки не жалуются, - и он блудливо ухмыльнулся.
- Ошибаетесь! Мне нравятся парни поумнее, а вы, насколько я могу судить, такой роскошью, как интеллект, не обременены. Звонок прозвенел, поспешите за парту! – и поцокала в класс.
- Сучка, - прошипел Красносельский вслед.
Да, именно она! Что он себе позволяет?! Что обо мне думает?! Что я непонятно кто?! Доступная шкура?! А то, что я педагог – это ему индифферентно? Интересно, как ему преподнесли наш с Лисом роман? Да пофиг, пусть думает, что думает, у меня другие проблемы!
Первый урок в моём классе. Повторяем изученные в пятом орфограммы. У доски топчется Герман, старательно выписывает из текста слова с чередующимися гласными в корне.
- Отлично, садись. Продолжит Оля, - я подошла к окну открыть фрамугу: жарко так, что мы сейчас испечёмся.
Ого! Раиса Максимиллиановна с колясочкой! Откуда дитя? Аист лоханулся и перепутал адреса? Или кочан с сюрпризом попался в Ашанке?
А ведьма будто услышала мысли мои: задрала голову, увидела меня, заулыбалась и заорала:
- Племянничек это мой. Сестра моя старшая, Антонина, сподобилась на старости лет!
В смысле – «сподобилась?» Сама, что ли? Так ей лет восемьдесят! Или около того.
- Прабабкой стала. Вот принесли потетешкать, пока сами по работам прохлаждаться поехали! Родители-то. Антошке моей неколь дитёй заниматься, лечиться на курорт отправилась, воды хлебать нарзанные. А один хрен – хлебай, не хлебай – желудок, с молодости испоганенный, не обновится! А это она специально отправилась, чтобы с внучком не канителиться! Она их сроду не любила, детей-то! Всё норовила на матушку нашу спихнуть да на меня. А мне всё в радость! Ой, агушеньки, агу! Плыли рыбы во пруду! Прилетали цапли, рыб за боки цап ли? И лягушек на обед, чтобы не было им бед! Ай, люли, люли, люли, прилетели журавли. Агу! Багдасарушка-а-а! Агу! Ути мой слясенький! Ути-пути мой холёсенький! А как баба тебя лю-юбит?!
Хм… Багдасарушка… Ну-ну! Нет, ну а что? Хорошее имя.
- Багдасарушка ты мой! Сётетьки, как у хомясёська, пухленькие! Нозеньки крепенькие! Куласьки, как кувалдоськи, сильнюсие! Никакой ты не Артемий! Вот ещё – выдумали имесько! Как есть - Багдасарушка! На мово Багдасарку похож! Один в один! Тот тоже такой горбоносый был. Агу! Агусеньки! Ты работай, проходимка, неча в окно таращиться, не видела прабабушек с колясками ни разу?
Понятно, ведьма Рая в своём репертуаре. Только хотела отойти от окна, как увидела парочку – мужчину и девушку – в синих костюмах и с чемоданчиком. К кому это «скорая»? Ладно, у меня урок, нечего пялиться в окно, права Раиса Максимиллиановна.
Урок закончился как-то очень уж быстро.
- Василий! Отвечаешь за дисциплину, я к директору. Из класса ни ногой, кто бы куда ни звал, чего бы ни сулил!
- Да понял я, не дурак! – кивнул Васька.
В кабинете Юлии Винеровны что-то обсуждали Ираида Аполлоновна и Ольга Дмитриевна.
- А вот и она! Как кстати! – увидела меня тьюторша. – Микаэла Александровна, у вас седьмой урок свободный, проведёте литературу в одиннадцатом «А», Маргарита Эдуардовна заболела, гипертонический криз. Увезли на скорой только что.
- Хорошо. Я вот с чем пришла.
И рассказала новости, касаемые Васьки.
Меня внимательно выслушали, надавали кучу рекомендаций, велели не отпускать Ваську от себя ни на шаг и не спускать с него глаз, и отпустили.
- Я оповещу охрану, домой вас проводят ЧОПовцы, - Юлия Винеровна взялась за трубку телефона.
- Нас забирает охранник Долматова. Провожает до квартиры. Профессионал, проходил подготовку и служил в группе «Альфа», участвовал в контроперациях на Северном Кавказе и ещё где-то, не помню. Гришка рассказывал. Думаю, это лучше, чем ЧОПовец.
- Хорошо, - кивнула, подумав, директриса.
Я отправилась к себе.
Да уж, день предстоит насыщенный!
После шестого отпустила питомцев по домам и, прихватив Василия, отправилась к старшеклассникам.
Одиннадцатый «А» к седьмому уроку заметно притомился и нагружать мозги какой-то ерундой, типа русского языка или литературы, не собирался. Так, не буду мудрствовать лукаво, а пойду путём наипростейшим – дам деточкам сочинение. Какие направления в этом году? Пусть пишут.
Усадив Ваську на свободное местечко и намекнув, что не плохо бы ему приняться за домашние задания, начала урок.
- Здравствуйте, рада вас видеть! К сожалению, Маргарита Эдуардовна заболела, поэтому урок проведу я. По плану сегодня - подготовка к итоговому сочинению. Направления этого года следующие: «Отцы и дети», «Мечта и реальность», «Месть и великодушие», «Искусство и ремесло», «Доброта и жестокость». Вот темы:
* Как избежать конфликта между «отцами» и «детьми»?
* Может ли мечта изменить реальность?
* Согласны ли Вы со словами А.И. Солженицына: «Не наказывая, даже не порицая злодеев – мы тем самым из-под новых поколений вырываем всякие основы справедливости»?
* Нужно ли классическое искусство современному человеку?
* Как связаны между собой любовь и доброта?
- Аргументы из русской литературы или из любой можно приводить? – крохотная девочка, сильно прищурившись, рассматривала записанные на доске темы.
- Сочинение можно строить как на произведениях отечественной, так и на произведениях зарубежной литературы. Прошу вас серьёзнее отнестись к данной работе, так как оценка за неё пойдёт в журнал и будет учитываться при выставлении полугодового балла, что повлияет на балл в аттестате.
Я рассказала, как составить план сочинения, на что обратить внимание, и дала отмашку. Время пошло!
Разномастные головы склонились над тетрадями. Васька старательно скрёб «тонким пёрышком», выводя буквицы. Вроде бы успокоился мальчик. Это хорошо. Так, а я проверю пока остаток стопочки, что сдал пятый "Б".
Первым закончил работу Красносельский. Он нагло ухмыльнулся, кладя тетрадь на учительский стол, и подмигнул. Нахал!
- Не поторопились ли вы, Вадим? Время ещё есть, доработайте сочинение.
- Оно безукоризненно. Да вы прочтите, вам понравится!
- Самомнение ваше гипертрофированно. Но я прочту. Не обессудьте, если балл за сочинение окажется крайне низким.
И открыла тетрадь.
«Может ли мечта изменить реальность? Не знаю, но это можно проверить. Сейчас я расскажу о своей мечте. Тогда увидим, изменит это что-то или нет. Проверим? Итак, вот моя мечта.
Я встретил тебя в ночном клубе. Да, именно тебя, Микаэла Александровна! Ты в короткой, едва закрывающей попку юбке. Она у тебя хороша! И в блестящей маечке. Ты танцуешь, и соблазнительная грудь твоя колышется в такт каждому движению. Ещё немного и она выскочит из тесноты лифчика. Ты улыбаешься мне, выпив лишнего, и соглашается поехать ко мне домой. Там ты сразу раздеваешься и расстёгиваешь ремень моих джинсов, опускаешься на колени...»
Я захлопнула тетрадь. В голове пульсировало от негодования! Наглый озабоченный малолетка! Я взяла себя в руки.
- Сожалею, но вы ушли от темы, тем самым заработав ноль баллов. В журнале будет стоять двойка. Согласитесь, я слишком щедра к вам: двойка намного больше, чем ноль. Не благодарите. Впрочем, могу дать вам шанс. Перепишите эту... это безобразие.
Красносельский только ухмыльнулся, но прошёл за тетрадью.
- Перепишу, так и быть, порадую вас.
- Кончай выёживаться! – голос Саши Макарского прозвучал негромко, но властно.
И ещё тише:
- Не обломится тебе ничего, не пыжься! Такие девушки не для таких муд... дебилов, как ты! И запомни, у Микаэлы Александровны есть, кому её защитить.
- Рад за неё! - Красносельский уселся на место и вызывающе уставился на меня.
- По-моему, вы забыли, что находитесь в школе и перед вами учитель! Напомнить?
- Не стоит, я учту то обстоятельство, что вы - учитель.
- Надеюсь.
Звонок возвестил окончание урока. Одиннадцатый «А» быстро сложил в стопку тетради с сочинениями на край моего стола, подхватил сумки и галопом помчал домой. А у меня заседание МО. Может, ну его? Может, сослаться на недомогание по причине интересного положения и срулить? Нет, некрасиво это. Работай, Эля!
- Микаэла Александровна, я схожу кой-куда, - отпросился Васька.
- Только кое-куда и быстро.
- Понимаю, не придурок, - мальчик умчался.
Я укладывала стопку тетрадей в сумку, чтобы проверить дома, когда услышала щёлканье замка. Красносельский дождался ухода последнего ученика, запер дверь и уселся на ближайшую к ней парту.
- Вам нечем заняться, Вадим? Откройте, пожалуйста, дверь, сейчас вернётся мой ученик.
- Разве вы не хотите поговорить со мной наедине? Нам ведь есть о чём поговорить, не так ли?
- Всё, что нужно, мы уже обсудили на уроке. Пожалуйста, отоприте дверь.
- Мне нравится, когда девушки ломаются, набивают себе цену. Ты зачётная чика, не скажешь, что училка. Выглядишь на шестнадцать. Ну что? Замутим коктейльчик? Ты и я.
Я демонстративно отвернулась к столу, достала пару тетрадей и начала проверять.
- Все знают, что ты мутила с учеником, замути и со мной. Понравится, я знаю, как радовать девушек. Ну?! Что молчишь?
Кто-то дёрнул за ручку со стороны коридора. Васька!
- Вадим, впустите Василия.
Но Красносельский проигнорил мою просьбу, продолжая глумливо ухмыляться, сидя на парте.
- Микаэла Александровна, вы тут? – Васька снова подёргал ручку.
- Да, Василий, сейчас выйду, - сказала я как можно громче.
- Окей!
- Откройте же дверь, Вадим, не глупите!
- Чем хорош был тот, прошлогодний, и чем не устраиваю тебя я?
Достал!
- Вадим, давайте расставим все точки надо всеми буквами, - я вышла из-за стола. - Я не «мутила» с учеником. Я любила и люблю. А это огромная разница! То, что он оказался моим учеником... Так сложилось, и не вам обсуждать и осуждать это... Мы до сих пор вместе и счастливы. Не знаю, что вы себе надумали обо мне, но очень прошу к этой теме не возвращаться. Надеюсь, вы меня поняли. Откройте, будьте добры, дверь, мне пора идти на заседание методического объединения.
В дверь снова постучали.
- Микаэла Александровна, заседание МО уже началось. Почему за вами должны бегать? Что за недобросовестное отношение к работе?! Микаэла Александровна, вы слышите меня? – голос Ираиды Аполлоновны гремел вечевым колоколом.
- Пожалуйста, откройте дверь, Вадим!
Но Красносельский вдруг начал медленно расстёгивать ремень.
Я вытаращила глаза:
- Ты с ума сошёл?! Открой сейчас же!
- Микаэла Александровна, чем вы там заняты, вам плохо? – Ираида начала волноваться. – Эля!
Красносельский расстегнул крючок на брюках и взялся за молнию.
Я похолодела. Это ахтунг!
Снова задёргалась ручка.
Парень медленно подошёл к двери и отпер замок. В этот же момент Ираида с силой потянула ручку на себя, дверь распахнулась и тьюторша нарисовалась в проёме, как Мона Лиза в раме. А за спиной её торчали любопытные головы двух подруг – Анжелики Малаховой и Сони Елистратовой. Норм! Только этих мне и не хватало для полноты ощущений!
Красносельский принялся быстро приводить себя в порядок: заправил выбившуюся рубашку, вжикнул молнией, застегнул ремень.
- Что тут происходит?! – побагровела тьюторша.
- Так, сочинение переписывал, Микаэла Александровна оставила после урока.
Вот гад!
Я почему-то покраснела, принялась приглаживать волосы, хоть они были в порядке, и не нашла, что сказать в оправдание. А Красносельский юркнул мимо величественной завучихи и был таков! Малахова и Елистратова расхохотались.
Это ахтунг! Ахтунгище! Теперь по школе полетят сплетни, одна нелепее другой.
- Жду вас у себя в кабинете. Объясните позже, как вы переписывали сочинение.
Ираида презрительно окинула меня с ног до головы взглядом, не обещающим ничего хорошего, развернулась и удалилась.
Мне хана! Такая хана, какая ещё ни к кому не приходила!
- Микаэла Александровна, вы на собрание пойдёте? – Васька смотрел на меня с сожалением.
- Да, Вась, идём. Сейчас возьму сумку.
Заседали два часа. Первой с речью выступила Ираида.
- Вы знаете, что в нашей гимназии есть одарённые дети, которые требуют иного подхода в работе с ними. Поэтому тема сегодняшнего заседания звучит так: «Развитие профессиональной компетентности педагога в работе с одарёнными детьми как фактор повышения качества образования в условиях реализации ФГОС». Цель:совершенствование уровня педагогического мастерства и компетентности учителей в условиях реализации ФГОС и модернизации системы образования путем применения активных технологий, способствующих развитию творческой личности учащихся.
Она говорила что-то ещё, но я её не слышала. В голове моей моталась дума горькая. И что делать? Как выпутываться изо всего этого? Меня же четвертуют ни за что!
Собрание закончилось. Странно, но Ираида ни словом не обмолвилась о произошедшем. Ясенько! Выжидает, чтобы ударить больнее! Ну и пусть! Пошли все нафиг! Надоело всё: и школа эта, и дети наглые, и уголовники из Солнцева! Хочу к Лису...
Я собирала вещички и поглядывала в окно. Раиса Максимиллиановна, уже без коляски, прогуливалась по двору в компании... Блин, это же тот, утренний "дядя". О чём это он её расспрашивает?
- Вась, выгляни в окошко. Тебе знаком тот тип, что с ведь ... с бабой Раей лясы точит?
- Неа! А кто это? - Василий равнодушно скользнул по "дяде" взглядом.
- Кто-то , Вась.
Так, нас обложили, как волков. Только тряпочки не развесили по кустам. Ночевать будем в гимназии, однозначно!
Затренькал мобильник. Водитель приехал.
- Микаэла Александровна, выходите.
Выходите! А как тут выйдешь, если по двору этот шайтан шатается?!
Мы вышли в коридор. Я запирала класс и раздумывала, как незаметно просочиться мимо "дяди". Хотя... Может быть, я зря загоняюсь? Конспирируюсь почём зря? Или не зря? Знать бы наверняка!
- Вам помочь, Микаэла Александровна? - Саша Макарский проходил мимо. Видимо, из библиотеки.
- Нет, спасибо! - я отрицательно мотнула головой. - Хотя... Подожди! У ворот стоит машина, "бентли". Скажи пожалуйста водителю, что мы с Васькой будем ждать его у магазина "Апельсин". Там, во дворах, знаешь?
- Да, скажу! Ещё что-нибудь?
- Да нет, больше ничего, Саш. Если вот только сумку ещё передай, тяжёлая очень, - я протянула ему баул с тетрадями.
- Без проблем!
- Спасибо тебе!
- Не за что! - он улыбнулся и поспешил выполнить просьбу. А я повернулась к Дудукину.
- Так, Вася! Слушай меня внимательно! Сейчас осторожно выходим через кухню и скачем к "Апельсину". Почему так, объясню дома.
- Оки! - Василий пожал плечами, закинул на них рюкзак и пошёл за мною.
Интересно, карабкающаяся через забор беременная училка в компании шестиклассника - зрелище забавное? Наверное! Потому что гуляющая с "продлёнками" Анастасия Сергеевна выпучила очи. Впрочем, дети тоже с интересом наблюдали действо.
- Эль, ты чего это?
- Так надо, Насть! Так надо, после расскажу! - отмахнулась я. - Вася, поторопись! Нас ждут!
Настя понимающе качнула головой, а сама наверняка подумала, что Эля спятила. Нет, ну а что делать, если оба выхода с территории гимназии просматриваются с того места, где совершает променад "дядя" в компании бабы Раи?! Ну нет у меня желания с ним встречаться! Никакого! Абсолютно! Нам бы только день простоять, да вечер продержаться! А там сдам Василия родителям! И хоть трава не расти!
Нет, всё равно буду переживать за него! Это же мой Васька! Мой самый классный чёрт!
Мы благополучно добрались до «Апельсина», где припарковался «бентли», и доехали домой без происшествий: ни хвостов, ни пробок, ни террористов… Убедившись, что хатка заперта на все замки и засовы, водитель- охранник удалился.
Капец, как я весело живу! Так весело, что сил уже нет! Хочется упасть на прапрабабкин ковёр, который ей, по семейному преданию, подарил персидский посол, бывший от Сонечки без ума и мечтавший сделать девушку главной женой в личном гареме. Правда, сомневаюсь я, что девушку родные посла оценили бы по достоинству – тонкая высокая стройняшка никак не соответствовала канонам женской красоты в Иране. Ковёр до сих пор не потерял ни цвета, ни мягкости, ни единой ниточки. Вот. Упасть на него и лежать, не шевелясь. Сон тоже приветствуется. Глубокий спокойный сон часов на восемь. Можно на десять.
Но как бы ни так! В доме моём двое мужчин, которые едят, как саранча во время нереста. Хм… Что-то я промахнулась со сравнением. Да пофиг! Главное то, что кормить их нужно регулярно и обильно. Тык-с! Посмотрим, что есть в нашем друге-холодильнике. Надеюсь, трупы крыс-суицидников он не прячет.
А в морозилке была свининка. Вполне себе неплохая. И грибочки боровички! Свеженькие ещё! Жаль, скоро отойдут. И черрики! Фу, маасдам! Как Гришка его ест?! Ещё и золотистый вонючий маруаль! Не Лис, а Крыс какой-то! Так, а что пойдёт для запекания? Попроще ничего не завалялось? Ага! Вот он, российский! Норм! Будет запеканка!
Васька, успевший сделать домашку в школе, принялся кулинарить вместе со мною. Он отважно почистил и нарезал лук (правда, кусками неровными и крупными, но это мелочь), помыл и накромсал грибы и теперь стоял у плиты, помешивая их в сковороде.
Уложив ингредиенты в глубокую и объёмную форму, затолкала в духовку. Можно теперь немного развлечься, например, попроверять тетрадочки, таймер просигналит о готовности блюда.
Разложила стопки на столе. Начну-ка с сочинений одиннадцатиклассников. Пока мозг ещё относительно свеж и бодр.
Я вчитывалась в глубокомысленные и не очень строки, отмечала ошибки, выводила баллы, писала комментарии, а Василий в это время сидел на диване и зависал в телефоне.
Минут тридцать стояла тишина. Потом Васька завздыхал, поглядывая на меня, потаращил глаза в потолок, поскрёб за ухом и тихонечко, скромненько так, спросил:
- Вам Грихан надоел?
Я не сразу «врулила» в суть вопроса. Сидела дурочкой из переулочка и смотрела на Дудукина. Наконец до меня «докатило».
- Вася, ты белены объелся? Несёшь чушь несусветную. Что тебя на такие мысли навело?
Васька тактично промолчал, намекая на то, что я сама должна догадаться. Но я никак не догадывалась. Ну вот такая я недогадливая уродилась!
А Дудукин молчал и вздыхал, заводя очи под лоб.
- Вась, объясни глупой класснухе, в чём дело? С какой радости ты решил, что Григорий мне надоел?
Васька многозначительно посмотрел на меня, потыкал в экран мобильника и выдал:
- Ну… Как вам сказать… Я не маленький так-то …
Серьёзно? А у меня иное мнение. Что за вступление Дудукин?
- Вась, не темни, говори.
- Я и говорю. Если бы Грихан не надоел, вы бы не стали с этим, - Васька неопределённо мотнул головой, - в классе запираться. Я так-то знаю, зачем взрослые запираются.
И Васька завёл очи к потолку.
Эээ… Кхм… И как мне это комментировать? И комментировать ли вообще?
- Вась, я уже просила неоднократно не лезть в жизнь взрослых. Вообще нечего соваться в чужую жизнь с любопытным носом. Ни тебя, ни кого другого она не касается. Это во-первых. Во-вторых… Не всегда нужно верить собственным глазам.
- А чему тогда верить? Ушам? Вот скажите, почему вы, красивые девушки, такие? Грихан вас любит, а вы с другим в школе целуетесь!
- Вася! - мой испепеляющий взгляд сказочной драконихи полоснул Ваську от всей души. - Я не собираюсь обсуждать с тобой свою личную жизнь! Лучше собери вещи, скоро родители приедут.
- Значит, это правда, что в группе пишут.
Я насторожилась: у старшеклассников гимназии есть в ВК группа. Создали её ещё мы, бывшие гимназисты, наш выпуск. Админом группы как был, так и остался мой одноклассник Олег Ремизов. Со временем участниками её становились новые старшеклассники: строго 10-11 классов. Интересно, каким образом Васька читает в ней переписку? Олег изменил правила, и теперь в группе все от мала до велика? Интересно, что пишут. Жаль, что я, став училкой, потеряла доступ. Но таковы правила: учителям вход запрещён. Были попытки педагогов внедриться в группу фейками, но Олег не лыком шит. Каждую новую страничку нужно подтвердить. Не знаю, как сейчас, мы делали селфи с id. Так-так-так…
- И что пишут? Кстати, как ты влез в группу?
- Страницу купил у Валерки Хромова. В мае ещё.
Вот, оказывается, как! Надо предупредить Олега.
- Ну так что пишут, Вась?
- Ща я вам скрины скину.
А переписка оказалась увлекательной! Две авторши-беллетристки – Анжелика и Софья - натворили от души! Вот уж где разгул фантазии! И Гришка-то у них лошара, и Красносельский красавчик, и я безобразница первостатейная, и что мы с Вадимом только не вытворяли в классе! И как спалила нас Ираида. И как мы впопыхах поправляли одежду… И даже иллюстрации девчонки приложили, расстарались: вот Ираида вламывается в кабинет, вот довольный Красносельский стоит перед распахнутой дверью с расстёгнутыми портками, а вот и я, приглаживающая волосы. И вид у меня дико виноватый. На телефоны успели наснимать, мерзавки!
Ясно… Гришка мог уже прочитать откровения. Ну ему-то я объясню, что и как было на самом деле. А вот как отмыться в глазах остальных?! И Васька … Что Ваське-то говорить? Обсуждать с ребёнком, с учеником, что было и чего не было? Капец! Впрочем…
Была не была!
- Вась, не всегда нужно верить глупой болтовне. Ты умный мальчик, а собираешь грязные сплетни. Не знаю, правильно ли я поступаю, говоря с тобой об этом, но… Мужчины бывают разные. Одни честные, открытые, порядочные, уважающие женщин … Как Гриша. Другие – мерзавцы, считающие представительниц прекрасной половины … игрушками для удовлетворения собственных… интересов. Они в своём стремлении заполучить желаемое не останавливаются ни перед чем. Красносельский сделал мне дурное предложение, от которого я отказалась. И тогда он разыграл этот спектакль с запертой дверью с целью унизить меня и опорочить. Как видишь, у него получилось.
Я дура! Зачем говорю об этом с Васькой?! Нафига?! Но, блин… Что у них там в голове в двенадцать лет? Ладно, что сделала, то сделала, обратно не переговоришь.
А Василий внимательно смотрел на меня.
Надрывно протрещал таймер. Так, запеканка готова.
- Вась, тебя сейчас покормить, или Гришу подождём?
- Подождём, - и завис в гаджете, что-то написывая. Надеюсь, не обо мне!
Я продолжила развлекаловку – проверку сочинений. Неплохо справились с заданием, молодечки! Особенно Саша Макарский порадовал.
Заворчал ключ в замке: Лис приехал. А который час, кстати? Я взглянула на часы. Ого! Уже восемь!
Вышла в прихожую. Гришка уже разулся и направился в ванную, на ходу снимая носки. Какое счастье, что я приучила его складывать их в корзину для грязного белья. Раньше он бросал их возле батареи, под шторкой, или запинывал под кровать. Вначале я сама доставала их и волокла в стирку, потом плюнула на это. Лис копил грязные до тех пор, пока чистые носки не закончились. Это было в чудесное солнечное весеннее воскресенье, и мы собирались на прогулку. Удивлённо спросив у меня: «А что, чистых носков больше нет?» и не получив ответа, Лис полез под кровать выуживать поношенное и слегка пованивающее барахлишко. Прогулка накрылась, но Гришка с тех пор сразу от порога шагает в ванную.
- Люблю тебя! – чмокнул он меня в нос, растопырив, словно орёл крылья, руки с грязными носками. – Соскучился сильно-сильно! Дудукины не звонили?
- Нет пока. Они вот-вот должны прилететь. Кстати, родители сюда сами за сыном явятся или нам придётся тащиться на ночь глядя невесть куда?
- Там посмотрим. А чем у нас так обалденно пахнет? Твой Лис голоден и зол!
- Очень зол?
- Очень зол! Рр-р-р-р! Укушу! – и он, шутя, цапнул меня за ухо.
- Свиреп и кровожаден! Запеканку из картошки с грибами и мясом будешь?
- Буду!
Мы ели и болтали, рассказывая друг другу о том, как прошёл день. Точнее, болтал Гришка, я больше слушала и переваривала информацию. Васька жевал и пялился в телефон.
- Пять пар в неделю английского, представляешь, Эль?! А со следующего года второй язык добавится. Но я хочу начать изучать китайский. С редким языком шансы на выживание выше. Правда, это за денежку и немалую, но я так хочу. А английский и испанский у меня и без того на хорошем уровне.
- Твоего хорошего уровня хватит месяца на три. В лучшем случае на четыре. Дальше пойдёт столько нового, что едва успевай запоминать. Что касается второго языка. Ты представляешь, что значит – учить китайский? Даже пропуск одного занятия недопустим. Иероглифическая письменность требует хорошей памяти, произношение — почти музыкального слуха, ведь одни и те же слова могут обозначать разные понятия и человек должен уметь работать своим голосом. И если студент не справляется с программой учебного курса, его отчисляют. Помню, как стонали «китайцы», заливались горючими слезами и рвали на маковке волосы. Тебе это надо?
- Надо. Давно хотел заняться китайским. Элька, как ты училась? Это жесть! Задают столько, что хоть волком вой!
- Да ладно тебе! МБДАшники особо не парятся. Знаешь, как «расшифровывают» аббревиатуру? Может Быть Дадут Абразавание. Кстати, сколько сейчас стоит понтануться?
- Пятьсот сорок тысяч.
- Фига се! Диплом по цене машинки.
- Куда деваться! Элька, спасибо за хавчик, пойду поучу кое-что, - Гришка брякнул посуду в мойку, щедро налил в тарелку моющего средства и заелозил губкой.
- Да, и мне надо допроверить детские опусы.
Васька, до сей поры скромненько чавкавший и игравший с телефончиком, вдруг выдал:
- А вы Грих...горию ничего не хотите сказать? Я бы на вашем месте сам сказал. Честно признался. А то потом опять страдать начнёте, как в лагере.
Провокатор!
Гришка оставил посуду, посмотрел сначала на Ваську, потом на меня и спросил:
- Что я должен узнать?
- Василий, я тебя предупреждала?! Почему ты меня не слышишь?!
- Если вы не виноваты, то так и скажите: честно, без вранья. Чё темнить-то? Я вот вам верю. И Грихан тоже поверит. Вы начинайте каяться, не стесняйтесь. Я в гостиной подожду.
И Василий величаво удалился. Капец!
- Элечка, солнышко! В чём ты должна покаяться? – Лис старался говорить ласково, но голос его звенел от напряжения.
Ну и как быть? Делать нечего, надо рассказать всё без утайки. Не идиот же Лис!
И я начала повествование, по ходу которого Гришка темнел, мрачнел, раздувал ноздри тонкого носа и сжимал и разжимал пальцы рук. Занервничал…
Я замолчала, а Лис зашёл в ВК. Некоторое время он изучал компромат, потом отложил гаджет, притянул меня к себе и поцеловал, бормотнув:
- Я сам разберусь с ним. По возможности избегай пересечений с этим…
И Гришка выдал словосочетание, которое ни одна цензура не пропустит.
Фух! Слава Богу! Я, если честно, боялась Гришкиной реакции. Боялась, что Лис не поверит мне. Но на всякий случай ещё раз уточнила:
- Гриш, я ни в чём не виновата.
- Я знаю, - он продолжал целовать меня. – Если бы не доверял тебе, не был бы с тобой.
И мы целовались. Целовались долго и сладко. До тех пор, пока нам не помешал главный чёрт моей жизни.
Он тихо нарисовался на пороге кухни:
- Бог в помощь! Я это… Зайду, если что?
Я мигом отпрянула от Лиса:
- Вась, а где твои родители? Давно пора тебя забрать. Они звонили?
- Нет пока.
- Сам позвони, чего ждёшь? – Лис принялся домывать посуду.
- Я уже звонил. Когда в туалет выходил. Только никто трубку не берёт. Аппарат абонента выключен или находится вне зоны действия сети.
Мы с Лисом переглянулись.
- Позвони ещё раз. Или лучше я сама.
Я отыскала в списке контактов номер Сергея Николаевича и надавила на экран.
«Аппарат вызываемого абонента выключен или находится вне зоны действия сети». Норм! Позвоню-ка маме.
Но и номер мамы не отозвался.
- Сейчас посмотрю, возможно, рейс задержали, - Гришка убрал вымытые чашки-ложки и полез в гаджет.
Ага! Или лайнер грохнулся. Или его грохнули. Террористы. По дудукинскую душу нарисовавшиеся. Блин, какая-то чушь в голову лезет.
- Странно. Борт прибыл по расписанию в 20:30. Вот список пассажиров, зарегистрировавшихся на рейс. Дудукин Сергей Николаевич, Дудукина Юлия Константиновна среди них имеются. Может, телефоны разрядились?
Васька заметно переживал.
- Сейчас приедут домой, зарядят устройства и позвонят.
Но вечер давно сменила ночь, а от четы Дудукиных не прилетело ни ответа, ни привета. Васька мотался по избе и бесконечно набирал номера родителей. Тщетно. «Аппарат вызываемого абонента выключен или…»
- Вась, ложись спать, утро вечера мудренее.
- Почему они не звонят?
Я вздохнула. Что могу ответить тебе?
- Не знаю, Вась. Может, телефоны испортились?
Васька посмотрел на меня, как на юродивую. Ну да, это я лоханулась с предположением.
- Возможно, непредвиденные обстоятельства помешали им забрать тебя. Всё-таки, в вашей квартире произошло убийство. И за тобой охотятся левые мужики, - успокаивал мальчика Лис. – Бережёного бог бережёт. Может быть, устали очень от переживаний, спать легли. Завтра из школы заберут.
Лис болтал, но видно было, что сам он в собственные слова не верит.
Так и не сомкнули глаз до утра. Ни Василий, ни Лис, ни я. А утром покатили в школу и в универ.
6. 09. 2018
Но и у школы Василия никто не ждал. Ни папа, ни мама. Даже вчерашний тип не маячил. Только бредущие полусонные школьники, пока ещё цветущие учителя, да баба Рая, оглашающая зычным воплем окрестности:
- Мурза-ааа! Мурза, идол ты головастый! Где тебя блохи носят, скотина зловредная! Домой иди, кобелина проклятая! Это ж всю душу вынул, всю жизнь мне исковеркал! Сколько на тебя слёз выплакала, пока ты пропадал неделями, по зазнобам своим таскаючись! Мурза-ааа! Во-от она! Проходимка! Нарисовалась! Явилась, не запылилась! Я то надеялась, что погнали тебя из нашей приличной школы метлой поганой, а вота и нет! Хахаль-то где твой черноглазый? Убёг? А так и надо тебе, хабалка! Так и надо! Это ведь что вчера наделала, а?!
Я что-то вчера наделала? А! Бабка спалила меня, карабкающуюся через забор! Да нет! Не может быть! Она с типом прогуливалась и не могла меня сквозь стены просечь. Тогда что?
- Вот и доверяй этим педагогам! – высмотрела ведьма Рая соседку бабу Машу, провожающую в школу внука.
- Что случилось, что орёшь белугой?
- Так ить сглазила проходимка! Вот эта хабалка и сглазила?
- Тебя, что ли? Аль бельмо на глазу выросло или типун на языке вскочил? Да, вроде, нет ничего.
- Самой типун на бельмо! Племянника моего сглазила! Вот как вылезла вчера из окна да как давай своими зеленущими глазами в колясочку таращиться! И сглазила! Ведьма!
- Заболел, никак, племяшик? – всплеснула руками баба Маша и на всякий случай загородила собою внука – от моих глаз ведьминских.
- Как бы ни так! Заболел он. Не заболел! На руки ко мне идти отказывается! Я ему : «Багдасарушка, светик ты наш ясный, пончик ты наш сладенький, иди к бабе!» А он на руках у мамаши сидит, отворачивается от меня и орёт. Вот она и сглазила!
- А что имя какое басурманское у ребёнка? Мамаша его иноверка?
- Какая иноверка? Лимитчица она! Из Рязани. Учиться сюда приехала да Жору нашего захомутала. И не Багдасарушка его зовут, Артемием кличут. Как собачонку, право слово!
Что ещё плела моя подруга баба Рая, мы с Васькой не услышали – скрылись в здании. Я ждала, когда мальчик переобуется, но раньше дождалась Ираиду.
Поджав и без того тонкие губы, тьюторша гневно плюнула в мою сторону:
- После уроков к директору! За безобразные делишки нужно отвечать! У нас не место распущенным девицам, у нас образцовое образовательное учреждение!
Не успела Ираида даже развернуться и начать удаляться, как подкатил Димусик:
- Привет! Классно ты вчера барьер брала! Аккуратный прыжок. Я даже не удержался, заснял его на камеру: скромная учительница литературы сбегает из школы с учеником через забор. В сеть выложу – в лайках утону!
Ираида воззрилась на Дмитрия Валентиновича с интересом.
- Что за барьеры? Какие заборы? Где это вы видели её, в какой клоаке?
- Шутка, Ираида Аполлоновна. Моя милая шутка, - и Димусик противно осклабился, поглядывая на меня, словно плешивый гриф на издыхающую газель.
Я позвала Ваську и потащилась на второй этаж. Нет, ну что за день! Что же это судьба на меня капканы расставила на каждом шагу: у кабинета № 218, у моего родного кабинета, торчал Красносельский.
Увидев меня, позвякивающую ключами, он шагнул навстречу:
- Привет! - и нахально улыбнулся.
- Здравствуйте, Вадим! – я обошла его и открыла класс.
- Слышь, мелкий, тормозни пока, мне с девушкой поговорить нужно, - отпихнул он Ваську.
- Она не хочет с тобой говорить, не фиг толкаться! У неё муж есть, роги тебе пообломает, козлина!
- Слышь, мыша, считай, что я это не слышал! Топай за дверь, кому сказал! Муж у неё… Объелся груш.
- Вадим, не трогайте моего ученика и покиньте класс. С вами я вчера наговорилась от души, больше обсуждать нечего.
- Разве? Оки, вижу, ты не в духе, отложим беседу на потом!
Парень вышел, а я села за стол и зависла. Что всё через коленку?! То одно, то другое! Из школы меня точно выпрут, как пить дать! Ираида в красках распишет Юлии Винеровне вчерашний этюд в дурных тонах. Если уже не расписала. И Вадим этот прицепился, как жадный клещ к хромой собаке! И где родители Дудукина? Может, они вовсе не прилетели? Зарегистрировались и… всё… В самолёт не сели. Да нет, не может быть! Он же не террорист-международник, Дудукин этот! За что его… устранять? Но Алёнку-то выбросили из окна! Значит, есть за что! Капец! Васька за ночь потемнел и ссохся от переживаний. Не потемнеешь тут! Ладно, Эль, работай, скоро звонок!
Телефонная трель заливисто разразилась посреди третьего урока. Кто-то желал со мною пообщаться. Номер незнакомый. Взять трубу? Или не взять? Вот в чём вопрос! Куда там Гамлету до наших страстей! Ох, возьму!
- Да!
- Микаэла Александровна! Это Сергей Николаевич Дудукин.
Наконец-то! Наконец-то! Объявились! Гора с плеч!
- Здравствуйте, Сергей Николаевич! Мы вас заждались, Вася испереживался. У Васи сегодня пять уроков, подъезжайте за ним к часу.
Но ехать куда бы то ни было колбасный делец отказался. Мало того! Он попросил понянчить Василия ещё неопределённое время, сославшись на некоторые сложности жизни. Ещё раз поблагодарив за понимание и СОУЧАСТИЕ (да, именно так и сказал), Сергей Николаевич отключился.
Норм! Эля, не сходить ли тебе к магу-экстрасенсу, не поправить ли карму или ауру? Что там поправляют? Походу, у тебя чакры все закрылись. Или какая-нибудь не та невовремя открылась. И теперь сигналит всем вселенским гадостям: «Сюда! Сюда! Милости просим!» Ладно, переживу. Васька только печалится, к родителям хочет. Да и Лис поднапрягся: видимо, Васино присутствие ему поднадоело. Это ещё мои старики не знают о приключении, а то бы не миновать мне аутодафе.
Я отложила телефон и продолжила урок.
- Мы повторили термины, которые нам понадобятся при изучении новой темы «Лексикология». Будьте внимательны к словам, пишите их грамотно! А сейчас посмотрите на схему. Графически показано, что весь язык как будто делится пополам на литературный, который используют все, и вкрапления в язык, на котором говорят лишь определенные группы людей. Одни и те же предметы, признаки или действия имеют разные названия в местных говорах - диалектах - и литературном языке. Давайте поиграем и попробуем угадать, что же значат вот эти слова, - я вывела на экран список. - Спишите их и дополните «переводом». То есть, объясните, что они обозначают.
Дети увлеклись. Даже грустно-печальный Василий шустро завозил ручкой. Через несколько минут задание выполнили все.
- Кто желает озвучить свой вариант?
Желающих не нашлось.
- Ссыкло, - бормотнул Васька и потряс в воздухе тетрадью. – Я готов.
- Пожалуйста, Василий.
Васька крякнул для солидности, одёрнул распахнутый пиджачок и начал:
- Слова эти хоть и непонятны с первого раза, но если вдуматься, сразу просечёшь, что они значат. Итак! Векша - это козлу понятно – вешалка. Лонись - поклонись, значит. Гай – собачий лай. Они так и гавкают, собаки: «Гай, гай!» Баять - рассказывать, это вы нам давно уже говорили. Зубарь - в древности так называли дантистов. Голицы - мелкие камушки, галька, балка - это такая штуковина в доме, не знаю, где находится. Кочет – петух, это я знал, в книжке читал. Музга – шелуха от семечек. Гуторить – это, я так думаю, готовить. Понёва – какая-нибудь штука для коней, как попона. Бучило – это состояние, когда выпучишь глаза.
- Интересные предположения, Вася, но, к сожалению, ты ошибся. Они означают следующее: гай — лес, а баять — рассказывать. Зубарь — не стоматолог, а спорщик, голицы — рукавицы. Балка — овраг, кочет — петух, музга — болото. Гуторить — говорить, а понёва — женская юбка в полоску с бахромой. Ну и бучило — это никакое не пучеглазие, это глубокая яма с весенней талой водой.
- Бучило! – хихикнул Куковалин. – Чё бучилы свои вытаращил?!
- Засохни, упырь очкастый! – обиделся Васька и сел, громко стукнув пододвигаемым стулом.
- Мальчики! – укоризненно взглянула я на парней. Те притихли.
Урок пробежал незаметно, и едва прозвенел «колокольчик», мои архаровцы ринулись в столовую. Оголодали.
- Стоять! – рявкнула, собрала оголтелую толпу в некое подобие строя, и повела кормить.
Я чинно прохаживалась вдоль ряда, как дозорный на башне, вовремя пресекая мелкие и крупные пакости, что уготовили питомцы друг другу. А в это время самая большая пакость надвигалась на меня со стороны столиков 11 «А».
Красносельский, который уже спелся с двумя типусами, нравственными стержнями не укомплектованными, что-то рассказывал им, поглядывая на меня и нагло ухмыляясь. Те тоже бросали на меня взгляды, не исполненные дружелюбия и ученического почтения к педагогу, и глумливо скалились. Ой, да и по фиг!
Я повернулась к ним спиной и принялась отчитывать Куковалина, отжавшего у Оли и Тани котлеты и теперь давившегося мясной продукцией. И в это самое время кто-то фривольно приобнял меня за талию и чмокнул в щёку. Так, походя, быстренько, никто почти и не заметил этого манёвра. Только за столиками его приятелей-старшеклассников раздалось мерзкое ржание, а сам Красносельский как ни в чём ни бывало вышел из столовой. Он решил меня троллить? Похоже на то. Жаль, педагогам нельзя отвечать так, как того заслуживают детки…
Я проводила его взглядом до дверей и обнаружила в этих самых дверях Ираиду Аполлоновну, вносившую царственное тело своё в трапезную и рулящую в мою сторону. Ну да, я же ещё не огребла апельсинов от начальства! Готовься, Эля! Из тебя будут вынимать душу.
- Микаэла Александровна! Так как у нас создалась ситуация форс-мажорная - Маргарита Эдуардовна на больничном и надолго, а у Марины Дмитриевны мужа переводят в Санкт-Петербург и она, как верная супруга следует за ним - вам вменяется в обязанность проводить уроки литературы и русского языка в старших классах. Расписание уже корректируем. Учитывая ваше положение, администрация пошла вам навстречу: возьмёте физмат, у них меньше часов. Сегодня у вас пять уроков, шестым проведёте литературу в 11 «А». Работайте, заодно подкопите денежек к декретному.
И прошествовала далее, к раздаче. Видимо, проголодалась.
Надо же – заботливая какая! А меня спросил кто-то, хочу ли я? И не отбрешешься! Кстати, почему мне так и не прилетело за Красносельского? Она никому ничего не сказала? Странно… Ладно, поживём – увидим! Так, у моих по расписанию пара ИЗО. Надо поторопить питомцев, им ещё со всеми рисовальными причиндалами на другой конец коридора топать.
После четвёртого урока позвонил Лис.
- Приветик, как наши дела?
- Замечательно!
- Это прекрасно! Как себя чувствуешь? Моя дочка не беспокоит милую мамочку?
- Твоя дочка паинька, я частенько забываю о том, что она во мне есть.
- А вот это ты зря! Об этом должна помнить в режиме двадцать четыре на семь. Береги себя!
- Берегу, - знал бы он, как я сигала через забор!
- Ты кушала?
А… э... Когда есть-то?!
- Да! Салат и супчик.
- Умничка! Нового ничего?
- Звонил папаша Дудукин. Нам вменяется в обязанность пасти Василия ещё некоторое количество времени. Пока Сергей Николаевич не разгребёт завалы.
- Хрена се подарочек! Ты сказала ему, что за сыном его охотятся? Эль, меня напрягает эта свистопляска. Я за тебя переживаю. Мы ждём ребёнка, тебе нужен покой и забота, а вместо этого у нас разборки в Гарлеме.
- Не сказала. Не успела, он быстро отключился и слился в зону недоступа.
- Поня-ятно! Эль, куда определяют беспризорных?
- Ну… Не знаю… Куда-нибудь в социально-реабилитационные центры, центры помощи детям, оставшимся без попечения родителей. А что?
- Надо Васяна туда сдать. Честно, я устал дёргаться за тебя. Постоянно думаю, как ты и не угрожает ли чего тебе.
- Гриш, ты в своём уме? Как это - сдать Ваську?!
- Обыкновенно! Звонишь туда, они приезжают и забирают. Короче, я звоню. Не, Васяна, конечно, жалко, но ты и наш ребёнок мне дороже.
- Даже не думай!
- Эля, включи мозг! Мы не знаем, во что вляпался его папаша. То, что там криминал – однозначно! Я не хочу найти тебя, выброшенной из окна, перееханной машиной, с перерезанным горлом, со сломанной шеей… И Юлия Винеровна тоже интересная дама! Знает, что за учеником охотятся разные уголовники и не принимает никаких действий! Она сама должна была уже определить Васяна куда следует!
- Об этом она не знает. Я ей не сказала.
В трубке повисла тишина. Наконец Гришка произнёс:
- Эль, ты серьёзно?
- Ну… да….
Пауза в пару секунд и голос Лиса:
- Нет, я, конечно, знал, что бог девушек мозгами обделил, но чтобы настолько! Ладно, я сам всё решу. Мне пора на пару.
- Спасибо за безмозглую девушку!
Он немного помолчал и продолжил:
- Эль, пойми: я люблю тебя и боюсь за тебя. Боюсь потерять. Васька всего лишь ученик, он не сын, не брат, не племянник. Просто ученик. Да, мне его тоже жалко, пацан классный, не отбитый наглухо, но, Эль! Мне нужна ты и наша малышка. Если с вами что-то случится, я себе этого никогда не прощу. Поэтому буду делать то, что посчитаю нужным. И это не обсуждается – я мужчина!
Вон он как заговорил! Мужчина…
- Тебе не кажется, что это предательство по отношению к Васе?
- Не кажется! В спецучреждении за ним будет уход и надзор. Думаю, органы опеки или чего-то там не допустят, чтобы с ним что-то случилось. А вот мы можем прозевать. И тогда его смерть или увечье будут на нашей совести. Ты этого хочешь?
- Нет… Но ты знаешь Ваську. Для него это будет ещё одним ударом.
- Переживёт! Для его же блага. Я сам с ним поговорю. Всё, Эль, мне пора. Люблю тебя, солнце!
Может быть, Лис и прав. Я ненамеренно, но подвергаю жизнь и здоровье Васьки опасности. Ведь защитить его в случае чего не смогу. И да, я обязана была доложить администрации о том, что мальчиком интересуются подозрительные «дяди». После уроков пойду к директору, доложу.
С пары ИЗО дети явились в настроении весьма радостном. Даже чересчур! Они тащили поделки из природного материала и откровенно хохотали за спиной Куковалина, перешёптывались, перемигивались и были весьма довольны. Все, кроме Лёши, который искренне не понимал причину такого безудержного веселья.
- Могу узнать причину всеобщего ликования? – поинтересовалась я.
Но дети только хихикали и продолжали поглядывать на Лёшу. А Куковалин прошёл на своё место, брякнул на парту картонку со стоящим на ней чудищем из сосновых шишек и под аккомпанемент смешков принялся собирать вещи, намереваясь топать домой.
- Что же случилось? Что вас так развеселило? – продолжала допытываться я.
Но ответом был новый взрыв хохота.
Так-так-так! Интересно, что у Лёши на спине? Все пялятся именно туда.
- Лёша, положи, пожалуйста, мой учебник на полку в шкафу, - я протянула мальчику книгу.
Куковалин, нарочито не замечая смешков, подошёл ко мне, взял протянутое и развернулся, направив стопы к шкафу.
Так вот почему у нас буйное веселье!
Во всю спину незадачливого ученика тянулась надпись из тонких и длинных листочков ветлы, наклеенных на пиджак:
КАЗЛИНА
Ну… Хорошо, что не то слово, которое пишут на заборах.
- Лёша, сними пиджак, посмотри, в чём он.
Куковалин быстро стянул одёжку, обнаружил «козлину», размахнулся и огрел пиджаком Германа.
- Ты, гоблин! Отковыривай теперь всё!
- А чё я-то? – отбивался Герман от летающего пиджака.
- Ты сидел за мной, упырь французский! Отковыривай, сказал!
- Ща, ток высморкаюсь! - Герман подхватил рюкзак и пошагал к выходу.
- Осади, гоблин! Кому сказал?!
Но сын французского подданного и русской модели и ухом не повёл.
- Так, все расселись по местам! – вмешалась я. – Чьих рук это дело?
Дети молчали.
- Долго ждать?
Тишина.
- Хорошо. У меня сейчас урок в одиннадцатом классе, посему все остаётесь на местах и ждёте меня. Устроим разбор полётов на седьмом, узнаем, кто такой креативный в наших рядах.
Дети заныли.
- Это Герман налепил, он сидел за Валей, все видели! – тут же сдала Сабина творца надписи.
Герман из-под стола показал девочке кулак.
- Чё копытом трясёшь? - вступился Сеник. - Огрести хочешь?
- Алексей, отдай пиджак Герману. Он приведёт его в надлежащий вид и завтра вернёт. Как Герман это сделает – не наша забота. Смог вещь испортить, сможет и отчистить.
Герман открыл было рот, чтобы возмутиться, но Васька ему не дал права голоса.
- Да, завтра чтобы пиджак был чистый! Хоть зубами отгрызай, хоть ногтями скреби! А не отчистишь, пеняй на себя!
Лёша, воодушевлённый поддержкой друга, ещё раз огрел Германа одёжкой и всучил её мальчику в руки:
- Завтра жду.
Быстренько воззвав к разуму, прочитав краткую лекцию о недопустимости порчи чужого имущества, отправила их по домам, проводив до крыльца. И, прихватив Дудукина, потопала на литературу. Снова 11 «А».
Поприветствовав учеников, начала урок:
- Что вы знаете о вручении Нобелевской премии? Кто становится ее лауреатом?
- Престижная премия, вручаемая за выдающиеся достижения в какой-либо области, - ответил Саша Макарский.
- Верно. Нобелевская премия — одна из наиболее престижных международных премий, ежегодно присуждаемая за выдающиеся научные исследования, революционные изобретения или крупный вклад в культуру или развитие общества. Сегодня мы приступаем к изучению творчества И. А. Бунина, первого среди писателей великой русской литературы, кому она была вручена.
Урок скользил, как Берлиоз по маслу – лихо. В классе чувствовалось напряжение, хотя внешне всё было прилично: никто не отлынивал от работы, никто не хамил и не дерзил, не ёрничал. Даже Красносельский был предельно вежлив и красноречив, отвечая на вопросы, рассуждая по теме умно и обстоятельно. Но смотрели детки на меня с заметным интересом. Похоже, слух о безобразии докатился до них.
Василий зависал на задней парте и со вниманием слушал. Лучше бы домашку делал. Кстати, как ему сказать о том, что надо бы … Блин! Вот как я скажу: «Вася, поживи-ка в приюте, пока родители не явятся!» Бедный Васька!
Мы поработали с фрагментами рассказов, определяя круг речевых средств, использованных автором. А Красносельский, надо сказать, в теме! Отлично разбирается в литературе.
- В данной зарисовке многообразны речевые средства, воссоздающие разные проявления чувственного восприятия. Используются не только прилагательные для обозначения цвета - золотой -, но и глагол со значением цвета - белел, который так же придает тексту динамизм, как и причастия «в мерцающем, дрожащем свете». Бунин передает ситуацию в восприятии конкретного лица, на что указывает использование местоимения «месяц был слева от меня». Это делает зарисовку более реалистичной и ставит в центр внимания внутреннее состояние человека, которое раскрывается в воспринимаемых им картинах. В описании старого моста интересно объединение разных сторон восприятия в сложном прилагательном грубо-древний: слово «грубый» указывает на внешние признаки моста, а слово «древний» привносит в эпитет временной оттенок.
- Прекрасный ответ, Вадим! Спасибо. Вы замечательно владеете предметом.
Красносельский откинулся на спинку стула, посматривая на меня снисходительно.
- Я не только литературой прекрасно владею, но и языком. И русским языком тоже.
Реплика Красносельского прозвучала настолько двусмысленно, что в классе раздались смешки.
- На прошлом уроке я имела удовольствие почитать ваши сочинения. Если вы всеми языками владеете на подобном уровне, то сочувствую вашему собеседнику. Пожалуйста, сядьте, как положено, у нас не пирушка римских аристократов.
Красносельский вспыхнул, но так и остался сидеть, развалясь.
По фиг! Мне до января продержаться!
Я подвела итог всему сказанному, и озвучила задание на дом:
- Напишите миниатюру на тему «С чем связана поэтизация одиночества в творчестве Бунина 1900-х гг.?» Рассмотрите стихотворения «Сонет», «Одиночество».
Звонок освободил школьников из плена литературы, они облегчённо вздохнули, оживились и потопали из класса. Все, кроме Красносельского.
- Слышь, ребёнок, сходи пописай, мне с твоей учительницей поговорить надо.
- Сам сходи, - огрызнулся Васька.
- Не хами старшим, это нехорошо! Тебя просят по-человечески, не заставляй меня гневаться.
Вот как! Красносельский изволят гневаться! Ну-ну!
- Вадим, нам с вами нечего обсуждать. Прошу освободить кабинет, мне пора к директору.
- Пять минут вас не устроит.
- После ваших компрометирующих выходок у меня нет желания говорить с вами о чём бы то ни было, кроме литературы и русского.
- Уверена?
- Да!
- Посмотрим! – наглец вышел из класса.
И смотреть нечего! Зарвавшийся малолетка…
Я вздохнула:
- Пойдём, Вася к директору. Нужно решить одну задачку.
А в кабинете Юлии Винеровны сидел… «дядя» собственной персоной и втирал директрисе о том, что братик его, папаша Дудукин, слёзно умолял принять под крыло сыночку его Васеньку и быть ему за папку и за мамку, пестовать и тетешкать и баловать от души.
- Вот мои документы, - суетился «дядя» и всучил директрисе паспорт. – Мы, правда, от одной матушки, но отцы у нас разные, оттого и фамилии и отчества разнятся.
- Я поняла вас, Юрий Георгиевич, - Юлия Винеровна посмотрела на дядюшку. – К сожалению, без письменного согласия родителей ребёнка отдать вам мальчика мы не имеем права.
Дядюшка ещё что-то говорил, пытаясь склонить администрацию на свою сторону, но у него ничего не вышло. Суетливо заталкивая документ в торбочку, дядя откланялся и, разочарованный, посеменил к выходу.
Интересно-интересно!
Я усадила Василия, устроилась сама и поведала Юлии Винеровне обо всех событиях, происходящих вокруг Васькиной персоны.
- Да, я в курсе. Григорий Александрович уже уведомил меня.
Оперативно сработал Лис!
Судьбу Васьки решили мигом. Не успели мы и глазом моргнуть, как в дверь постучали и вошли сотрудники органов опеки в сопровождении полиции. Ваське велели собираться и шагать с ними.
Но Василий упёрся:
- Ни в какой приют я не пойду!
Начались уговоры-увещевания, Васькина злость и Васькины слёзы, но мальчик был непреклонен!
Полицаю надоело представление, он взял Дудукина за руку и поволок к выходу.
Васька лягнул представителя закона и вырвался.
- Никуда я не поеду! Не трогайте меня! Не имеете права!
- Вась, понимаешь, что у нас оставаться тебе опасно? Гриша с утра до вечера в универе, а я вряд ли смогу тебя защитить в случае чего. Ты сам видишь, что происходит что-то непонятное. А в учреждении ты будешь в безопасности.
- Я останусь с вами! – отрезал мальчик. – Вы не имеете права меня никуда определять, у меня тоже есть права! Или вы меня предали?
Васька смотрел на меня с отчаянием гибнущего зверька, загнанного в ловушку и смертельно израненного.
Капец! И что делать?
Я раздумывала, а страж порядка снова принялся за мальчика.
- Подождите! Минуточку! Я посоветуюсь с дедом.
- Ещё с прадедом посоветуйтесь, - ответил страж.
Я не обратила внимания на его выпад и набрала номер. Дед выслушал меня и негромко сказал:
- Сейчас подъеду, я тут недалеко.
Надеюсь, дед придумает что-то, найдёт выход . Если честно, то отдавать Ваську в приют мне совсем не хочется. Но и страшно за его жизнь – мало ли что на уме у этих «дядюшек»!
Ждём!
- Здравствуйте, полковник федеральной службы безопасности Беляков Владимир Дмитриевич, - дед вошёл неспешно, вынул из кармана удостоверение и показал присутствующим. Следом за дедом явился Лис. Ага! Мущщина претворяет в жизнь собственные обещания. Ну-ну!
А дед посмотрел на меня, на Ваську и попросил:
- Сержант, отпустите ребёнка. Эля, забери Василия и подожди нас в классе.
Когда дед включает федерала, спорить с ним бессмысленно. Гранитная скала раньше размякнет, чем дед. Интересно, чем он на работе занимается? Знаю, что контрразведка, и это всё. Ни разу не рассказал ни об одном деле, событии. Даже самой завалящей историйки не слышали от него. В молодости часто ездил куда-то, это бабуля поведала. Но ни словом, ни звуком не обмолвился, куда, зачем, почему и отчего.
Мы с Васькой ушли. Он сел за домашку, я за документацию: не терять же времени даром!
Но, по- видимому, уроки не шли Василию в голову. Он рассеянно смотрел в окно, подперев кулаком щёку.
Я открыла створку: проветрить никогда не мешает. Люблю, знаете ли, сквознячок. На Ваську не дует? Нет. Вот и отлично! А мне сквозняк в радость.
А в окне, как в раме, торчала Раиса Максимиллиановна. Она скучающе фланировала вдоль фасада школы, поглядывала на окна и, по-видимому, не знала, чем себя занять. А тут нарисовалась я. Так кстати! Бабка воодушевилась, оживилась, всплеснула руками и елейно заголосила:
- Внученька, милая! Ты бы помогла бабушке!
Ого! Я уже внученька! Да ещё и милая! Прикольно! А вот помощи от меня не ждите, Раиса Максимиллиановна, мне бы кто помог!
Я развела руками, тем самым показав, что помощница из меня, как из лягушки царевна, и собралась вернуться за стол.
Но баба Рая вдруг схватилась за сердце и закачалась утлым судёнышком на мёртвой зыби.
Блин! Короче, я этого не видела. Не до спасения старушек мне, у меня Васька.
А ведьма Рая начала вдруг заваливаться на бок и медленно оседать. Словно полупустой куль.
Да ну на фиг!
Я высунулась из окна и крикнула:
- Раиса Максимиллиановна, с вами всё в порядке?
Эля, ты дура? Не видишь, что ли, что бабке приходит капец?!
Старушка не отвечала.
- Хана ей! - уверенно констатировал Васька. – Вон как корчится. Это из неё душа выходит, я читал про такое.
А бабка на самом деле задёргалась в судорогах. Ноги её в коричневых трикотажных колготках и в добротных, еще советских, уже изрядно стоптанных, ботах скребли по асфальту, пальцы на вскидывающихся конвульсивно руках скрючились и царапали пространство, рот съехал на бок.
Или это инсульт?
Я посмотрела по сторонам. Как на беду, двор был пуст и безмолвен. И что делать? Бабке помочь нужно. А куда Василия деть? Так! Запру его в классе, а сама к старушке.
- Василий! Слушай меня внимательно! Я вниз, ты остаёшься тут.
- Я тоже…
- Никаких «тоже»! Сидишь и ждёшь меня, я запру дверь на ключ. В окно не высовываться, ещё бы ты не вывалился! Понял меня?
- Так я пригодиться могу вам, вдруг надо будет ведьму Ра… бабушку транспортировать куда. На газон там… К земле ближе…
- Вася!
- Да понял я, понял. Сижу тут и не рыпаюсь.
- Молодец!
Заперев подопечного, понеслась на улицу, на ходу вызванивая скорую. А во дворе ни души! Ну надо же! То толпами гуляют, то испарились в одночасье!
А бабка по-прежнему валялась в пыли и хрипела. Капец!
Я подбежала к старушке и склонилась над ней: глаза подо лбом, рот перекошен, слюна на подбородке тонкой ниточкой. И румянец на щеках алеет нежной розой. Точь-в-точь того же колера, как и вышитый самолично бабусей розан на сумке с оленьими рогами. Странно! Вроде, бледная должна быть. Или не должна? Может, у неё чахотка?
А Раиса Максимиллиановна приоткрыла левый глаз, сфокусировала его на мне и едва проблеяла:
- А-а-а-а… Прибёгла всё таки… Проходимка…
И снова глаза убежали под лоб.
- Баб Рай! Я скорую вызвала, потерпите немного.
- Это да… Немного мне осталось… Отхожу я… батюшка призвал…
И жутко захрипела, дёрнулась и замерла.
- Всё, крякнула ведьма! - констатировал Васька из окна.
- Не дождёсси! – тут же бодро отворила очи бабка и снова захлопнула их, застонала. - Иду, папенька, иду родимый…
- Не крякнула! - удивлённо выдал Васька.
- Стою я тут давеча… Природой любуюсь… Ёлкой энтой… И вот так, как тебя, увидела… Батенька родный стоит под ёлочкой и ладошкой так приветливо машет мне, машет, к себе подзывает…
Она с трудом подняла руку и вцепилась мне в рукав блузки. Фига се хватка у умирающей! Питбуль отдыхает!
А Раиса Максимиллиановна продолжала хрипеть:
- И матушка… над плечиком его… ангелочком … парит… Всё… Кончилася баба Рая…
- Раиса Максимиллиановна, что вы такое говорите! Сейчас скорая приедет! Выздоровеете! Вы ещё молодая!
- Да, молодая… Жить бы мне ещё да жить… Это всё ты… ты, проходимка, меня в могилушку-то свела… Всё ты…
Ведьма закатила глаза и натужно выдохнула:
- И хахаль твой черноглазый… Сглазили…
Здра-асти! Приплыли!
Из школы вышел охранник: поинтересоваться, что за спектакль у него на мониторе крутится.
- Бабушке плохо, сердце, наверное. Или инсульт.
Баба Рая застонала ещё громче и протяжнее.
Охранник вызвал из школы медиков.
А старушка продолжала «отходить».
- Ты это… Нагнись-ко ко мне… Шепну слово заветное…
Раиса Максимиллиановна с силой потянула меня за рукав. Я нагнулась.
- Ближе… Ближе… Силов нету совсем кричать-то, - хрипела она , булькая и задыхаясь.
Я склонилась к самому её лицу.
- Прими от меня… наследство… Не побрезгуй…
- Баб Рай! Ну о чём вы! Какое наследство!
- Хорошее… Справное… Жирное такое….
Так, бабуля уже заговариваться начала. Наследство у неё жирное. Откуда? Хотя… Подпольный миллионер Корейко тоже не пускал пыль в глаза.
- Завещаю тебе … перед Богом… Береги…
Выбежали медики из школы. Но бабка, увидев их, отстранила жестом, исполненным достоинства и величия.
- Не трогайте меня… демоны…. Изыдьте, сатаны! - и снова вывернула глаза на меня. – Завещаю тебе… драгоценность мою… золота слиток… с изумрудами…
Понятно, рехнулась бабка. А охранник настропалил уши.
- Столько лет… берегла… Себе во всём отказывала… Ты бы это… подушечку бы мне под голову… отходить жестковато что-то…
Где ж я ей подушечку найду? И почему скорой долго нет? Не ровен час, бабка так и гикнется у меня на руках.
А в это время бог послал бабе Рае подушечку. С нашего классного диванчика. Васькиною меткой рукой запущенную:
- Держите!
Правда, Василий немного не подрассчитал, и подушечка угодила бабке аккурат на лицо.
Бабка дёрнулась, хватанула подушку, освобождая лик свой перекошенный, резво повернула голову в сторону окна.
- Ирод окаянный! – зычно гаркнула она, но тут же обмякла и захрипела с новой силой.
Мне кажется, или бабка на самом деле прикидывается? От скуки.
- Ты, внученька…. Подушечку-то мне наладь… наладь…. Вот так… Хорошо…
Бабка блаженно улыбнулась и замолчала. И дышать перестала.
- По-моему, она того! – вставил охранник.
Врач было снова подошла к бабке, но та зашевелилась:
- Духи противные у тебя… отойди… задыхаюсь я… Дай мне последнюю…
И затихла. Что ей дать последнюю? Я не пифия, не могу угадать.
А баба Рая приложила скрюченные пальцы к губам, отняла их и шумно и долго выдохнула.
- Сигарету? – предположил охранник.
Баба Рая открыла уплывающие глаза, укоризненно взглянула на парня и судорожно дёрнула рукой, мазнув ладонью под подбородком.
- Стопочку? - снова высказал мысль охранник.
- Сам ты стопочка… не употребляю я, - просипела бабка.
Ага-ага! Я помню!
- А что тогда? – спросил парень.
- Волю изъявить …
И настойчиво потянула меня за рукав, который не отпускала всё это время.
- Ты это… Зла-то на бабушку не держи… Грех это… Вот я… Зла от тебя я натерпелася-а-а… Это страх сколько… Но прощаю… Да, прощаю… Подарочек-то мой береги… Где ж ещё такой найдёшь… Я его за пять рублёв приобрела… на барахолке… думала, обманут… Ан, нет! Слиток, чистый слиток… И изумруды… Два… большие… Иду, батюшка…. Иду… матушка…
Баба Рая вновь закатила очи, всхрапнула и причмокнула перекошенным ртом, пустив новую порцию слюны на
подбородок.
- Чё она так долго? Пора бы уже крякнуть, - подал голос из окна Василий.
- Вася!
- А не торопи бабушку, не торопи… Так примешь наследство –то? Быстрей соглашайся… времечко бежит молочком по вымечку, с вымечка по копытечку, с копытечка во сыру землю…
Хм… Ну да…
- Пора… пора мне в путь-дороженьку… заждались уже…
И открыв глаза, бабка сурово уставилась на меня.
- Отвечай, проходимка!
Ни дать ни взять энкавэдэшник в 1937.
- Ну… Если на то ваша воля… Приму…
- Вот и славно! А то душа вся испереживалась… (жуткий всхрип, глаза под лоб, рот на другой бок) кому золото оставить… кто будет его обихаживать…
И с величайшим трудом приподнявшись на локте, зычно гаркнула:
- Мурза-а! Мурза, ирод ты головастый! Иди сюда, проглот, я тебя торжественно передам!
Васька в окне громко рассмеялся, охранник выдал короткое ржание, медики сдержанно похихикали.
Норм!
Тут и скорая нарисовалась. Они быстренько прошли к старушке, открыли чемоданчик. Врач надел перчатки:
- Ну, что у нас тут происходит? Что болит?
- Душа болит! Слезьми истекает, голубушка, - заскрипела ведьма Рая, корячась на асфальте. Она перевернулась на живот, встала на четвереньки, затем во весь рост. – Налетели сычи на падаль. Уж и упасть бабушке порядочной нельзя! Пошла я, не обедала сегодня ещё.
Все оторопели.
- А Мурзу? – зачем-то спросила я.
- А вот хрен тебе, а не Мурзу! - бабка показала мне скрюченные в известном жесте пальцы. – Мурзу ей отдай, как же! Чтобы ты его уморила, проходимка. А подушечку я, пожалуй, возьму. Мяконькая такая. Удобная.
Ведьма Рая подхватила подушку и посеменила к воротам. А медики уставились на нас.
- Ложный вызов.
- Так она тут полчаса к праотцам отходила! Мы не виноваты, что вы так долго ехали! - возмутилась я и пошла в класс. Пусть охрана разбирается со скорой. У меня и без того радостей полны мешки!
Васька встретил меня с восторгом:
- Вот бы эту ведь… Раису Максимиллиановну в наш театр! Офигенски разыграла, даже я повёлся! Так правдоподобно всем на уши приседала! Класс!
Это точно! Высший пилотаж! Фаина Раневская! Луи де Фюнес в юбке!
В это время в класс зашёл Гришка, за ним дед.
Ох, что же они там нарешали-то?!
Васька настороженно посмотрел на деда:
- Я не поеду в приют! Не дождётесь!
Дед хмыкнул. Прошёлся по классу, что-то разглядывая, запер окно и уселся за мой стол. И замолчал.
- Не поеду, я сказал! - злился Васька. – Я не сирота бездомная!
Но дед продолжал выдерживать паузу. По Гоголю, ага! Наконец он вздохнул, пригладил короткий седеющий ёжик и поведал нам о принятом решении.
Итогом «саммита» стало поселение на наших квадратных метрах двух сотрудников дедовой конторы, коим вменялось в обязанность пасти меня и Василия, чему Гришка поначалу обрадовался. До тех пор, пока эти самые сотрудники не прибыли на место. Ими оказались вовсе не дяденьки под полтос, а бравые парни двадцати пяти лет: высокие, спортивные и красивые. Альберт и Игорь. Но какие-то на одно лицо, незаметные. Вроде бы смотришь на них – красавцы, отвернёшься – и уже не вспомнишь, как же они выглядят. Специально таких подбирают?
Кстати, из Гришкиной параллели один мальчик собирался влиться в ряды ФСБэшников. И ГТО на золотой значок сдал, и какой-то невообразимый разряд у него по каратэ, и шахматист необыкновенный, и математика с физикой у него не хуже Лисовых, и английский с яслей. Медкомиссию прошёл – здоровее всех здоровых. Радовался, уверен был, что поступит, куда задумал. Но крест на мечте поставил дерматолог, разглядевший на животе парня едва заметное родимое пятно, размером с рублёвую монету. Настолько бледное, что бабушка пятно и в очках не видела, родители едва различали, а дерматолог в лупы свои обнаружил и вынес вердикт: «Особая примета!»
Пропуская парней в квартиру, Лис заметно скривился, хотел было уже отказаться от затеи, даже сказать успел: «Да мы сами как-нибудь…» Но дед пресёк его порыв.
- Проходите вот сюда, в эту комнату. Располагайтесь. Эля сейчас покажет, где тут удобства и прочее.
Я быстро объяснила, как раскладываются кресла, выдала постельное бельё, провела экскурсию по избе.
Лис мрачнел, косо поглядывал на бравых поселенцев, но молчал. Васька же ходил за гостями по пятам и задавал разные вопросы:
- А вы тайные агенты? А шпионов ловили? А сколько вам платят? А пистолеты у вас есть? А автоматы? А сколько выбиваете на мишени? А что должен уметь шпион? А контрразведка – это как? А с аквалангом плавали? А вот если меня сделать тайным осведомителем? Я даже немецкий знаю! Вот: комераден, бите, гебен зи мир айне сигарете.
Парни тихо посмеивались над Васькой, отвечали на вопросы и заодно разглядывали меня, что Лиса бесило.
Блин, я тут в шортах и майке... Не пойти ли приодеться поприличнее? Что-то я смущаюсь под их взглядами. Точно, надену платье. В пол. Под горло. С рукавами. Нет, с рукавами – это я переборщила. Не люблю рукава на домашней одежде, мешают.
Я накрыла стол, усадила всех ужинать и скрылась у себя, оставив парней поближе знакомиться.
Но едва успела нацепить скромное домашнее платьице, как в дверь постучали.
- Микаэла Александровна, вы ужинать не будете? Это вы зря! Выходите скорее, остынет всё! - орал в закрытую дверь Васька. – Мне Сеник позвонил, никак домашку по русскому не сделает. Разбор этот предложений… как его… лексический…
- Синтаксический.
- Точно! Вы не поможете? Вам же не сложно это!
- Вась, помоги другу сам.
- Так я это… Забыл немного.
- Сегодня на уроке повторяли.
- Повторяли, только если бы я вас слушал…
Поня-атно! Спасибо, что признался.
- Включай комп в гостиной, открывай Скайп, звони Сенику. Будем отрабатывать то, что прослушали на уроке. Сейчас приду.
Васька вызвонил друга и, увидев, что я вхожу, напутствовал:
- Вы ему получше объясните, а то он тупит, - и поскакал прочь из гостиной.
- Стоять! А ты куда?
- Гостей того… развлекать.
- Гостей и без тебя есть кому развлекать! Бери тетрадь, пенал и присоединяйся.
- Да! – сверкнул глазами с экрана Сеник. – Не фиг отлынивать! Присоединяйся.
Помучив архаровцев часа полтора, отпустила их.
- Да, - сочувствующе протянул Сеник. – Не свезло тебе, Васян! Круглосуточный пинок от жизни получил!
- В смысле? - не понял Васька.
- У класснухи жить! Это ахтунг!
- Сеник, если я исчезла с радаров, то есть с экрана, это не значит, что ушла. Постарайся быть корректнее.
- Извините. Лан, пока, Васян, завтра обмозгуем наши дела.
Интересно, что за делишки они собрались обмозговывать?! Надеюсь, никакую бяку не измыслили.
Васька выключил комп, а тут и откушавшая компашка в гостиную влилась.
- Эль, посудомойку я запустил, со стола убрал и протёр. Идём, накормлю тебя.
- Да тебе цены нет! Спасибо! А есть не хочу. Потом позавтракаю, – я целовнула Лиса в нос.
- Умори ещё мою дочь голодом! Быстро ужинать! Позавтракает она! До завтрака полсуток!
Он наложил мне салата, картошки с тушёным мясом, нарезал тонкими ломтиками хлеб и устроился напротив. Отломил от куска хлеба корочку и принялся жевать:
- Кушай, кушай, солнышко!
Я ворошила вилкой кусочки мяса в соусе, прорезала каналы в горке картофельного пюре и наблюдала, как соус медленно растекается по картофельным каннареджо и джудеккам.
- Эль, ешь давай, не сиди. Отощала, как сушёная вобла.
О-о! Вобла, значит! Я запомню! А вслух сказала:
- У тебя развивается культ еды! Это тревожный признак. Закормишь меня насмерть и сам разжиреешь.
- Это уж как пойдёт. А шо, буду жирненький, мягонький… В складочках. Как пройдусь, а складочки заколышутся, затрясётся жирок.
- Не порть мне аппетит!
- Оки! Кушай, лисёнок.
Я нехотя проглотила ужин, Лис вымыл посуду и стол, и мы вернулись в гостиную.
Дед тем временем откланялся и отбыл по месту регистрации. А мы, оставшиеся, решили киношку посмотреть.
Мужчины долго выбирали фильм. Наконец остановились на одном из последних творений времён СССР: «Авария – дочь мента». Хех… Посмотрим…
Кинцо оказалось редкостной чернухой. И это смотрели мои родители?! Жесть, короче! Такое смотреть нельзя. Тем более, Ваське.
Выключив комп, подключённый к плазме, предались светской болтовне.
Василий из кожи лез, втираясь в приятели к гостям-стражникам.
- А таких, как я берут в Академию ФСБ?
- Каких? – поинтересовался один из парней, Альберт.
- Немного отбитых. Я так-то неплохой, но иногда на меня находит что-то. Я сам даже не замечаю, как это происходит. Но смотрю потом и вижу - снова отмочил.
- Прежде, чем вытворять дела и делишки, не лишне предварительно мозг включить и просканировать задумку на предмет возможного несоответствия её нормам морали и нравственности.
Да уж! Сказанула!
- Хорошо вам говорить, вы вон какая вся правильная! Родились с этой нравственностью. А я обделён судьбой. Совсем. Богом обиженный. Но я же не виноват, что такой выродился! Зато будет, что на пенсии вспомнить. А что вспомните вы, Микаэла Александровна? Скучную жизнь у доски с журналом и двойками?
- Ну… Тут ты не прав, Васенька. Мне есть, что вспомнить. Не таким уж я ангелом была в возрасте пятнадцати лет.
- Бухали? То есть пили, я хотел сказать? Или что?
- Нет, Вась, не бухала, как ты изволил выразиться. И не пила. И даже не курила. Но с компанией водилась неблагонадёжной.
- Даже боюсь подумать, чем вы занимались! – протянул Васька.
Парни рассмеялись.
- Ничем особенным и безобразным, Вась. Были среди членов компашки и те, кто напивался до свинского состояния, и те, кто баловался разными смесями, были и такие, что хулиганили по зову души, с размахом. А родителей моё общение с этими приятелями напрягало.
- Да лан! Расскажите, я никому! Слово чёрта!
- Я узнаю о тебе много нового, Эля! Ты и отвязная компашка? Быть такого не может! Не верю! – улыбался Лис.
- Не верь.
- Ну расскажи-ите, Микаэ-эла Алекса-андровна! Я никому-никому-никому! Отвечаю!
Рассказать, что ли? Впрочем, почему бы и нет: история вполне безобидная.
- Ладно, слушайте.
Было мне тогда пятнадцать. Летом я частенько ездила в один приволжский городок, где живёт одна из моих прабабушек. Овдовев в сорок лет, она познакомилась «на водах» с бравым ещё офицером в две крупные звезды, что сияли на его погонах, вскружила мужчине голову, отчего он, тоже вдовец, тут же сунул голову в ярмо новой семейной жизни. И отбыла по месту его постоянной дислокации, то есть в город N.
Старушка она бодрая, ведущая ЗОЖ, с радостью привечала меня. Да и супруг её тоже – своих детей у него не было, вот он и радовался общению со мной.
Гуляя как-то раз по местному «Арбату», улице Московской, привлекла внимание одного из парней, что тусили у врат торгового центра. Познакомились. Он оказался будущей звездой, но тогда был просто милым блондинистым парнишкой, сочинявшим для меня песенки. Ну и, как вы понимаете, сразил нас Амур стрелой своею. Каждый день до полуночи, а то и до утра, бродили мы по улицам.
Всякое было: и танцы на крыше многоэтажки, и гонки по ночному шоссе на машинках чьих-то родителей, и паркур у фонтана, и художественная роспись фасадов зданий… Много всего, короче.
Прабабушка забила тревогу, набат долетел до Москвы и родители начали изыскивать способы, долженствующие меня отвратить от приятелей.
Ранним июльским утром, часов в пять, в дверь позвонили, и через несколько минут в комнату заглянула бабка:
- Эля, к тебе пришли.
С трудом разлепив недавно сомкнутые очи – гуляли-то до трёх – вылезла из постели, нацепила халатик и вышла в холл.
А там… Три рослых, под потолок, красавца в штатском. Не знаю, кого они ожидали увидеть, но лица их удивлённо вытянулись и парни заметно смутились.
Я посмотрела на себя в зеркало, висящее в простенке: нежный ангел с огромными зелёными глазами под длинными ресницами, с прозрачным румянцем на смуглых щеках, со светлыми длинными локонами, рассыпавшимися по плечам. Тоненькая, с высокой грудью и тонкой талией, перетянутой шёлковым пояском . Ну… Ничего так…
Один, тот, что пониже и с чёрной кожаной папочкой на молнии, откашлялся и представился:
- Управление по контролю за оборотом наркотиков УМВД России, старший лейтенант Суворов.
- Суворов, - кивнула я и зачем-то брякнула. – А эти господа – Багратион и Милорадович.
Парни усмехнулись.
- Элечка! – всплеснула руками прабабушка, а супруг её удовлетворённо хмыкнул, видимо, одобрив мои познания по части полководцев.
Протопав в гостиную, все расселись по креслам и диванчикам, Суворов занял место за столиком, вынул из папки какие-то бланки, подложил под них папочку, приготовившись записывать мои показания, и начал задавать вопросы: знакомы ли мне тот и этот, как я с ними познакомилась, где, когда. Чем они занимаются, видела ли я, как они употребляют наркотики, пробовала ли сама (да упаси Бог!) и ещё что-то, уже не помню.
Я насторожилась. Стрянно-стрянно… С чего это такой интерес к моим приятелям?
- А с какой целью интересуетесь? – я пристально посмотрела на Суворова.
- Они подозреваются в совершении особо опасного преступления. Кстати, не знаете, где их найти?
- Не знаю. А что за преступление?
Парни переглянулись, возникла непонятная пауза.
- Тайна следствия, - нашёлся Суворов. – Так что? Будем отвечать?
- А я не знаю ничего, - и мило улыбнулась всем троим.
Снова посыпались вопросы, но я на все отвечала одинаково: «Не знаю!»
- В таком случае, вынужден пригласить вас в управление. Может быть, там вы что-то вспомните. Завтра к десяти часам. Вот повестка.
Совсем странно! Ну не могли мои приятели совершить преступления! Единственное, на что они способны, это на вопиющее хулиганство: пописать с крыши на головы прохожих. Ну, да, тормозы они, конечно, но с ними бывает весело.
На следующий день в сопровождении прадеда явилась в управление. Пройдя сквозь тройной заслон, свернули направо и постучали в дверь, на какую указал дежурный.
В просторном кабинете копаясь в бумагах, сидели Суворов и Багратион с Милорадовичем.
- Проходите, присаживайтесь, - кивнул старлей на стул.
И снова черти дёрнули меня за язык:
- Присаживайтесь? Вы предлагаете нам зависнуть задницами над сиденьями? Спасибо, но я предпочту сесть.
- Сажать вас пока не за что, - парировал Суворов.
Я скривилась и опустилась на предложенный стул.
И снова вопросы понеслись по кругу: где, кто, что, зачем, как, когда, откуда…
И снова я отвечала: «Не знаю».
Тут в кабинет заглянул сержант: ушастый и носатый, как сын Чебурашки и Буратино.
- Богаткина доставили, товарищ старший лейтенант.
- Давай его сюда. На, посмотри пока картинки, - и Суворов придвинул мне альбомы с фотографиями.
Я принялась листать. Матерь человеческая, ну и рожи! На каждой странице попарно были наклеены фотографии мужчин и женщин всех возрастов. Первое фото презентовало нам личность в начале употребления наркотиков: чистое лицо, ясный взор, второе - в финале её наркоманской карьеры. Синие или багровые обрюзгшие лица, тупые стеклянные взгляды, беззубые рты, зловонные нарывы на руках и ногах, почерневшие стопы, ужасающие незаживающие раны непонятного происхождения.
А в паре метров от меня сидел относительно живой нарик . Переходный вид от начала до финала, так сказать. Он что-то мычал неразборчивое, отвечая на вопросы Суворова, и поминутно норовил свалиться под стол.
- Кто, говоришь, тебя дозой снабжает? Доктор Ливси?
Нарик кивнул. Потом помотал головой:
- Не знаю я никакого Ливси.
- Богаткин, не темни! Нам известно всё! Колись – кто извещает тебя о закладках, как передаешь деньги? И, кстати, где ты их берёшь? Деньги, я имею в виду.
Богаткин мычал, икал, раскачивался и, наконец, грянулся на пол, свалив попутно настольный календарь.
Повозившись с красавцем ещё с полчаса, Суворов велел его увести. И место нарика занял чистенький парнишка лет двадцати, которого ввёл в кабинет другой сержант.
- Фамилия, имя, отчество! – сурово взглянул на паренька Суворов.
- Осипов Кирилл Евгеньевич.
- Дата рождения?
- Тридцатое декабря тысяча девятьсот девяностого года.
- Образование. Вуз, факультет, курс.
- Студент политеха. ФПИТЭ, третий курс.
Допрос продолжался минут сорок. Интересно, а какого рожна я тут делаю?
- Попал, ты Кирилл. Срок тебе светит реальный, - подытожил Суворов.
- Да не моё это, не моё! Мне дали! Другу надо было уехать на два дня, он мне на хранение передал. Его это.
- Это дела не меняет. Нашли у тебя? У тебя! В объёме, достаточном для того, чтобы привлечь к ответственности. Года два минимум. Имя, фамилия друга.
- А максимум? – зеленел парень.
- А максимум на усмотрение судьи. Статья 228. Незаконные приобретение, хранение, перевозка, изготовление, переработка наркотических средств, психотропных веществ или их аналогов, а также незаконные приобретение, хранение, перевозка растений, содержащих наркотические средства или психотропные вещества, либо их частей, содержащих наркотические средства или психотропные вещества. До трёх лет. В крупном размере – до десяти. Так что, расскажи нам, Кирилл, всю правду.
- Да я и говорю правду! Друга это!
- Имя его, Осипов, имя!
Молодой человек принялся выкладывать всю информацию, какую знал и, похоже, ту, что и не знал. Хех! А меня-то зачем сюда пригласили? Я –то каким боком ко всем этим безобразиям?
Наконец парня увели, и Суворов вновь переключился на меня. Он провёл воспитательную беседу о вреде наркотиков, о том, что деяние это – сбыт и хранение – уголовно наказуемо, о том, как это важно – уметь правильно выбирать друзей.
- Не хочешь скататься на экскурсию? Мы с ребятами как раз едем по делам. Можем захватить.
- Какую? – улыбнулась я. – Люблю экскурсии. Особенно познавательные. И развлекательные. И в такой приятной компании.
Прадед крякнул, парни смутились. То же мне – солдатушки – бравые ребятушки!
- В СИЗО,- ответил Милорадович.
Я вытаращила глаза.
- Э… Нет, знаете ли! Я не готова к столь серьёзным мероприятиям.
- Как хочешь! - хлопнул папочкой по столу Багратион. – А то подумай. Познавательного там выше крыши!
- Обойдусь. Меньше знаешь, крепче спишь.
- Не факт! Кто владеет информацией, владеет миром.
- Я заметила, глядя на вас.
Вот и какой бес меня за язык дёргает?! На фига я дерзю! Или держу? Дерзаю… Нет, всё же – дерзю!
- Держи, - Суворов оторвал от блока зелёный квадратик стикера, начеркал на нём ряд цифр и протянул мне. – Меня Илья зовут. Звони, если что, какие проблемы. Помогу.
Я кивнула, и мы с прадедом вышли в коридор. Он пошлёпал к выходу, а я остановилась и посмотрела на листочек: 8 937 337 37… Понятненько!
Из-за неплотно прикрытой двери раздались голоса:
- Вот это куколка! – восхищался Багратион.
- Да, неожиданно. Я, признаюсь, думал увидеть этакую гопницу, а тут вон какая штучка! – поддержал Илья. – Жаль, ей только пятнадцать, а то бы женился не раздумывая.
О как!
Я ещё раз мазнула взглядом по зелёному листку и… прилепила его на стену возле двери.
- А дальше? Дальше-то что было? – спросил Васька.
- А ничего… С компанией той, я конечно, порвала. Поняла, что жизнь их никчёмная и пустая меня не привлекает. Гуляли с будущим звездуном одни: киношки, пляж, парк, кафешки, дискачи…
- И кто у нас звезда? Я его знаю?
- Вась, какая тебе разница, кто?!
- Ну, Микаэла Александровна! Интересно же! Знаю?
- Знаешь, Вась, ты даже слушаешь его песни.
- Да? А имя?
- Не дождёшься!
Я взглянула на часы: одиннадцать. А не пора ли честному народу спать? Рабочая неделя ещё не закончилась. Отправила в кроватку Василия, который отчаянно сопротивлялся, придумывая тысячу предлогов в минуту, лишь бы ещё посидеть с «агентами». Так бы активен на уроке был, а то в последнее время подвисает, как глючащий комп. И ушла в спальню.
Через полчаса прискакал и Лис. Он запер дверь и навис надо мною, лежащей в компании с методическим пособием по литературе. Вытащил книжечку из рук, не глядя, метнул её на тумбочку и зашептал, развязывая ленты кружевной «финтифлюшки»:
- Моя хмельная ягода…
- Перебродившая? Ты намекаешь на то, что я старовата? Впрочем, да! Двадцать два с половиной года – это уже отнюдь не первая ступень на пути к пенсии, ты прав!
Блин! Что я несу?!
Лис пропустил мою вредность мимо ушей, продолжая освобождать меня от тонкого кружева.
- Элька, я больше не могу поститься… Дико хочу тебя, моя тигрица!
Я хохотнула:
- Ну целуй же меня, целуй, сладкий котик, сомни в объятиях! В кипяточке любовных струй вакханальную хочу пати я!
В неге томной тонуть с утра до утра и колоться щетиною. Поцелуев твоих игра ожерельем горит рябиновым…
- Я побрился.
- Было бы ещё, что брить, - хмыкнула я, гладя его лицо.
- Ну, пардоньте, что есть! – Лис приник губами к моим.
- Не-ет, - шепнула я. - У нас Васька за стеной и куча гостей. Пост продолжается!
- Элька! Как так-то?! – чёрные глазищи его блестели от едва сдерживаемого желания, и дрожь пробегала по сильному телу его.
- Потерпишь. Я же терплю! Что это за радость: ни вздохнуть погромче, ни вскрикнуть от души – мигом чужие уши насторожатся.
Гришка перекатился на спину:
- Понятно. Боюсь предположить, что меня ждёт, когда родится дочка. Я же зачахну!
- Не зачахнешь! – я приподнялась на локте и коснулась губами его щеки. – Поцелуй меня… Везде…
7. 09. 2018
В четыре утра поплелась в туалет. Проходя мимо гостиной, увидела, что бравым рыцарям не спалось. Едва лишь рассвело, они начистили пёрышки и уселись в парадной комнате что-то обсудить.
Хорошо, вовремя вспомнила, что у нас гости, не вышла в костюме прародительницы прекрасной части человечества.
- Микаэла, можно вас на миточку? - изловили они меня на обратном пути.
- Можно, - хмуро брякнула я. Блин! Чего я так стесняюсь? Ну лохматая, и что? А кто после сна с причёской?
Они подвели меня к окну, тщательно занавешенному плотными портьерами, и предложили взглянуть сквозь щёлку во двор.
- Видите того человека?
По двору шастал … Ну, да… Лжедядя Василия. Как его там? Юрий Георгиевич? Масло масляное. Выследил - таки! А с ним ещё какой-то резвый тип помоложе. Он то и дело что-то эмоционально говорил, судя по артикуляции и жестикуляции. А «дядя» отмалчивался и поглядывал на окна. Не на наши, вообще.
- Он с вечера тут отирается. Владимир Дмитриевич, ваш дед, обратил внимание. Ночью не шастал. Недавно объявился вновь, а с ним и новый объект. Знакомы вам они?
Я рассказала, что знала.
- И что нам теперь делать?
Парни посмотрели на меня.
- Жить, как жили. Остальное наша забота.
Ага! Жить, как жили! А если страшно?! За Ваську. Ну… Ладно…
Альберт направился к выходу:
- Посмотрю, как тут и что, - пояснил он напарнику.
Тот кивнул. А меня отправили спать.
Ага! Уснёшь тут, когда под окном всякие типы подозрительные ошиваются. Это я ещё не знала, что уходить нам придётся чердаками. Прикольно!
Глупые мысли китайскими болванчиками сидели в разных закоулках лабиринта мозга и несли чепуху. Так, мыслишки, идите вон! Не мешайте умным рассуждать! Итак!
Во что вляпался папаша Дудукин, противник соевых бычков? И чем грозит нам вся эта катавасия? Как бы самим не стать этими бычками… Фаршем для колбасы… А предпосылки наличествуют. Однозначно! Эй, судьба! Зачем ты, любезная, подкидываешь мне что ни день развлекаловку неслабую? Я у тебя в чёрном списке? Докучливая падчерица? Отчего ты всегда норовишь прихлопнуть меня, как муху на стене? Молчишь? Эх, кто ж ответит?! Так-с, рассуждения не задались. Да и нет никаких фактов, за кои можно уцепиться.
Гришка сопел тихо и сладко. Норм! Нервы, как у мраморной статуи. Колосс мой Родосский! Или колосс был глиняным? Точно! Зажал Харес мрамор! Ну пусть сопит пока, а я гляну сквозь шторки на улицу: не срулил ли наш дядюшка, не отбыл ли восвояси? Было бы неплохо!
Но дядюшка продолжал посиделки на лавочке перед подъездом. На старой такой лавочке. Соседка утверждает, что на ней (на скамейке, не на соседке) однажды сидел, поджидая товарища, Лев Ландау. Тогда, в семидесятые, у переводчицы Юлии Добровольской по-домашнему собиралась одна из самых ярких компаний – ученые - «нобелевцы», философы, литературоведы. В общем, весь цвет «физиков и лириков» того времени.
Не спится же ему в тёплой постельке! И этот с ним, добрый молодец. Кепочку на нос натянул, шифруется. Шифруйся-не шифруйся, а я тебя уже срисовала. Ладно, наши доблестные стражи велели жить-поживать, ни о чём не тужить и предоставить разруливать ситуацию им самим. Ну и руль вам в руки! А я ещё немного посплю, пяти даже нет.
Устроившись рядом с Гришкой, закрыла глаза, в надежде поймать за хвост уползающий сон. Да не тут- то было! Что-то резко и болезненно кольнуло в самом низу живота. Та-а-ак… Не хватало мне сюрпризов с этой стороны. Я прислушалась к ощущениям: ничего.
- Ты там в порядке, кроха? – тихо забормотала я, поглаживая себя по животу. – Точно, что всё хорошо? Точно-точно?
Живот молчал.
- Ну и славненько! Давай спать. Папа у нас спит-почивает, глаза не открывает. Сопит. Слышишь, как папа сопит? Словно медведь в берлоге. Хехех! Шучу! Не медведь, конечно. Сусличек. Хомячок. Тихо так, едва слышно. Хорошо, не храпит! Папа спит, он устал, он вагоны разгружал. С кофием. В «Косте». «Всё время в «Косте» чиксы танцуют, МГИМО все знает, где мы тусуем…» А! «Косты», вроде, давно нет… Или есть? Что-то это как-то мимо меня прошло. Надо спросить у Лиса. Какой у нас папа кла-а-ассный! Видишь, какие у него бицухи? Потыкай! - я ткнула пару раз Лиса в руку. - Камень! Как мой пресс. И пресс у него гранитный.
Я ткнула Гришку раза три в пупок, а он продолжал сопеть.
- Видала? Чуть палец не сломала. Какой папа краси-и-ивый! И глаза… И нос… И губы… Ты постарайся на него похожей уродиться, слышишь? Ну, и умной, как мама. Нет, я тоже красивая так-то. Говорят… Но ум девушке так же важен, как и красота. Понятно?
- Ага! – хохотнул Лис и подхватив меня, перекатился на спину.
- Не спал, значит, - смотрела я в его смеющиеся глаза и ёрзала, поудобнее устраиваясь на его крепком теле.
- Вы, девочки, своей болтовнёй разбудили, - Лис потянулся губами к моим, а руки его блуждали по спине моей, забредая всё дальше. – Это вы правильно сделали… Это вы молодцы…
В шесть проорал будильник.
- Понял, хорошего понемногу! – скривился Гришка.
- Я первая в душ.
- Ясно, у меня сорок минут, чтобы приготовить завтрак.
Я улыбнулась и выскользнула за дверь.
Примерно через час все отмытые и благоухающие собрались на кухне. На большой плоской тарелке высилась гора чего-то офигенски вкусно пахнущего.
- Куриные «лепестки» с ананасами. Попробуйте, вам понравится. У нас домработница такие делает, - пояснил Лис.
- Гриш, ты точно мажор, сын олигарха?
- Ну не то, чтобы олигарха. Так, на жизнь собираем. А шо не так?
- Ну… Ты и краны чинишь, и розетки меняешь, и готовишь …
- Жизнь, Эля, непредсказуемая штука. Сегодня я при бабле, а завтра банкрот. Крот-банкрот Или куча проблем. И кто мне будет всё это делать? Дедушка постоянно на мозг капает: «Будь мужиком, учись всему: и канализацию от засора прочистить, и борщ сварить, и девушку ублажить». Я и учусь. Не нравится?
- Не-не-не! – я положила Ваське пару «лепестков». - Очень даже нравится! Особенно …
Лис заулыбался.
- Про канализацию. И слесаря не нужно вызывать.
- Женщина! - хохотнул Гришка.
- Ну так…
Пока потягивали кто чай, кто кофе, один из стражей, наскоро проглотив завтрак, вышел промониторить обстановку. А вернувшись, обрадовал.
- Уходить придётся по чердаку, я всё подготовил, проверил, проблем возникнуть не должно.
Васька оживился:
- Крутяк!
А моё лицо, похоже, вытянулось:
- Всё так печально?
Страж Альберт невозмутимо ответил:
- Бережёного Бог бережёт. Я созвонился с Владимиром Дмитриевичем, вскрылись новые обстоятельства. Вы, Микаэла Александровна, временно побудете на больничном.
- Какой больничный, у нас работать некому!
- Замену уже нашли. А Василия забирают к себе родители супруга, Дудукина Сергея Николаевича. Это по легенде. На самом деле вас вывезут в безопасное место.
- Йэс! - изобразил непонятный жест Васька.
И расчленят. Хм… Ну и мысли у вас, Микаэла Александровна.
- С собой ничего не берите, не понадобится.
Точно расчленят. Это не дедовы соратники, это оборотни в погонах. Точно! То-то я смотрю, они на меня странно поглядывают! Стоп! А с какого бока мы им сдались? Нафига расчленять нас, Эля? Не неси глупости! Её и без того в твоей жизни через край!
- А Лис? То есть Гриша?
- А Гриша поживёт у папы с мамой. По нему вас могут выследить.
- Ага! Оставлю я жену одну, как же! Возмечтнули! – сверкнул чёрными глазами Лис. - Меня никто из этих уголовников с нею рядом не видел? Не видел! Так что связать со мною у них не получится. Соответственно и слежки никакой не будет.
- Ошибаетесь! Вас давно связали. История более масштабна и запутанна, чем кажется. Так что Григорий едет в универ, а оттуда к папе с мамой. Ребяткам нужен Василий, а не сын олигарха.
Мы с Лисом переглянулись, вздохнули и принялись «консервировать» жилище. И через полчаса вышли из квартиры.
Альберт провел нас на верхний этаж, где глумливо покачивала пудовым замком дверца на чердак. Ага! Ушли чердаками!
Но стражник легко взмыл по ступеням, ковырнул замок, и тот открылся.
Сим-сим откройся, сим-сим отдайся… Ну-ну! Медвежатники!
Альберт осторожно открыл люк и исчез в нём.
- Василий, вперёд! Эля, поднимайтесь за ним, следом Григорий. Я запру за вами и выйду традиционным путём, - скомандовал Игорь.
И мы полезли. Только бы не вышла на нашу возню та престарелая актриса! Вот будет восторга у старушки!
Но дама по всей вероятности ещё почивала. Сладких снов, как говорится!
Чердак был пылен и пуст. Только голубиные гнёзда торчали в разных укромных местечках, да сами хозяева их кучковались и курлыкали, сидя на каких-то балках. Но увидев нас, птички мигом улетели. Правда, не все, а самые трусливые. Остальные гнёзд не покинули, и, разворачивая боком крохотные головки, таращили на нас красные глазки.
Мы благополучно миновали чердак, спустились на первый этаж последнего подъезда и вышли на улицу.
- Налево, - бросил Альберт и свернул к полосатому шлагбауму, перегораживающему въезд на территорию двора.
Там нас поджидал скромный «фольксваген» «времён Очаковских и покоренья Крыма», за рулём которого сидел Игорь.
- А чё такая тачка досторическая? – разочарованно протянул Васька.
- Тебе в самый раз, - осадила я мальчика.
Быстро устроились в салоне и помчали: проплыли мимо Глинищевский переулок, Козицкий, Елисеевский гастроном, Страстной бульвар… У очередного входа в метро «Тверская» высадили Гришку и поскакали дальше. Началось плутание по городу, пока, наконец, не миновали МКАД и не направились в сторону Жуковки. Понятненько, едем домой.
И точно. Через некоторое время мы благополучно вкатили машину в гараж «загородной резиденции класснухи», как сказал Василий. Парни укатили обратно, а бабуля и дед повели нас в избу.
- Ничё так домишко, и сад прикольный, - рассматривал Васька ландшафт, пока мы топали по извилистой дорожке. – А чё фонтанов нет? Мне нравится, когда фонтаны журчат. И статУи стоят. Тётки там разные в простынях, дядьки. А у вас даже гномика никакого нет. У нас вот мамка оленей заказала. На полянку. Чтобы живописно так стояли. А вы чё не купите гномов? Денег жалко?
- Угадал, Вась.
- Еха, какой пруд! Прикольный! Маленький только. Но поплавать хватит. А рыбы там есть?
- Да, пираньи. Так что с плаванием ты обломался.
- Нафига вам такие твари? Или вы шутите?
- Не шучу. В прошлом году енот у соседей убежал, к нам на участок перелез и к водоёму рванул, вкусняшку прополоскать, что упёр со стола хозяев. Так его пираньи сожрали вместе с мехом. И вкусняшкой.
- Да ладно! Гоните! Они не едят мех! - не поверил Васька.
- Мы тоже так думали, - ответил дед. Спасибо, дедуля! Не хватало ещё мне вылавливать «беса» из прудовой купели!
- Фига се! А у вас нет енотов? Жаль! Прикольные звери! Я бы пофотался с ними, - и Василий свернул с дорожки к пруду. – Я только воду попробую ладошкой – не тёплая ли.
- Хочешь без руки остаться – иди.
Васька остановился у кромки воды.
- Что-то не видать пираний! – подобрал с дорожки камешек и запулил в воду.
- А ты по колено зайди, рискни, - посоветовал дед. – Они и покажутся сразу.
- Да нет, холодно плавать, осень уже, - отказался Дудукин.
- И то верно! – кивнул дед. – Идёмте скорее, мне на работу пора.
Васька вернулся на дорожку и принялся мечтать:
- Отосплюсь в ссылке на схроне. Я так-то рано встаю, а тут делать будет нечего, только спать. Давно мечтал так храпануть!
- Зря мечтаешь! Твоя класснуха МГИМО закончила, а кроме русского языка и литературы, там прекрасно преподают и другие предметы. Так что и математикой, и историей с географией я займусь с тобой сама. На тебе физкультура: зал в подвале.
- Ну Микаэ-эла Алекса-андровна! Нельзя же так! У меня депрессия, мне нужно больше сна и покоя, а вы со своими уроками!
- Безделье не есть лекарство от сплина и прочей хандры. Чтобы не сойти с ума от тоски, нужно нагружать себя работой. Чем больше, тем лучше.
- Нет у меня никакого соплина, пошутил я, - решил отбояриться от занятий мальчик.
- Зато есть класснуха! Она не даст заскучать, - мы поднялись на второй этаж. – Вот твоя комната, устраивайся. Туалеты и душевые за углом. Я зайду через полчаса и приступим к учёбе.
- Всегда вы так! Вам только бы настроение детям испортить!
- Да, люблю, понимаешь ли, попить кровушку из учеников. Давай, Василий, располагайся.
День прошёл незаметно и превратился в вечер. Мы с Васькой поиграли в шахматы, посмотрели документальный фильм о животных Африки и собрались спать. Странно, что Гришка не позвонил после учёбы. Обычно он сообщает, что освободился и едет домой. Да и времени уже много, давно должен до родителей добраться.
И тут ожил мой мобильник. Наконе-ец-то!
- Да, Гриш! - ответила я, не глядя на экран.
- Здравствуй, Элечка! Что-то я до сына не могу дозвониться, дай ему, пожалуйста, трубочку, - а это и не Гришка, а это его батюшка.
- Здравствуйте, Александр Владимирович! А Гриша разве не у вас? – где-то над желудком стало как-то нехорошо. Противно даже. Холодно и тоскливо.
- А он должен быть у нас? Вы поссорились?
- Нет, но … он хотел немного дома пожить. Соскучился по родителям…
- Да? - удивился мужчина. – Странно! Но дома его нет и на телефонные звонки не отвечает.
Ноги стали мягкими и подгибающими, в горле появился странный ком, голос вмиг охрип.
- А где же он? – пробормотала я.
- Вот и мне интересно, где шастает моё создание. Эля, как явится, пусть мне перезвонит.
- Хорошо…
Александр Владимирович отключился, а я принялась звонить Лису. Долгие протяжные гудки взрывали пространство, но бесполезно. Гришка не отзывался.
8. 09. 2018
Ночь пронеслась, как олимпийская колесница к финишу, которой правил отчаянно дерзновенный возница. Я не сомкнула глаз ни на минуточку: как спать, если Лис непонятно где?! Ну и где он? Я набирала его номер раз за разом, но результат был тем же: гудки сигналили во Вселенную, но на них никто не отзывался. А к утру телефон и вовсе сел, похоже: противный женский голос механически твердил, что аппарат выключен или вне зоны доступа. Совсем чудесно!
В полночь позвонил Александр Владимирович, известил о том, что отбывают с супругой в Мадрид и просил передать Лису, чтобы тот съездил в воскресенье к бабушке, отвёз продукты. Сын пропал, а они по Европам! Впрочем, родители Лиса ни сном ни духом о том, что у нас происходит: ну засиделся парень у друзей-приятелей, телефон разрядился…
И что я, собственно, молчу? Нужно ставить в известность деда, больше некого. Он спец и знает, что в таких случаях следует предпринять. Или в полицию идти? А что я там скажу? Парень срулил в неизвестном направлении? Так меня на смех поднимут, скажут, Лис к другой укатил, а я тут жду, уши развесила, как спаниель. Неужели снова увлёкся кем? Из универа. И воспользовался случаем. Да нет, не может быть! Или может? Не может! Похоже, с Лисом что-то случилось. И это страшно...
По спине побежали ледяные капельки, мурашки, как у ощипанной курицы, расползлись по телу. Гришка, где ты?
Я оделась и направилась к комнате деда. Он тут же вышел на мой требовательный стук, завязывая пояс длиннополого шёлкового халата в футуристической мазне.
- Четыре часа восемнадцать минут. Что-то случилось. Я угадал? Идём в гостиную.
- Ага. Гришка пропал, - ответила я на ходу.
Дед шевельнул бровями и уставился на меня:
- Что значит «пропал»? Подробнее, пожалуйста.
- Нет подробностей. Вечером звонил его отец: Гришка до дома не добрался и телефон его не отвечал. А сейчас и вовсе выключился.
Дед с минуту сидел на диване и размышлял. Потом кивнул:
- Почему сразу не сказала?
- Не знаю.
- «Не знаю», - хмыкнул дед. – И когда ты повзрослеешь? Легкомысленна, как бабочка.
Дед помолчал, о чём-то раздумывая, и произнёс:
- Понятно… Свяжусь кое с кем. Сама ничего не предпринимай, из дома ни шагу! Прогулки только в саду – даже за ворота не выходи! И не звони Григорию. Так, на всякий.
- Всё настолько плохо?
- Эля, плохо, когда ты видишь труп. Сейчас всё ещё относительно сносно. Твой Лис мог и загулять.
- Ты сам в это веришь? – я сидела на краешке кресла, готовая в любой момент мчаться спасать Лиса. От кого только спасать и откуда?
- Не хочу ничего говорить плохого в адрес Григория, но часто, очень часто, пропавшие возлюбленные находятся либо у друзей, либо у новой пассии. Ничего нельзя сбрасывать со счетов. Но версию о том, что парень пострадал в связи с делом Дудукина, надо рассматривать первоочерёдно.
В восемь дед уехал на работу, а я осталась переживать. Даже забыла разбудить Ваську, и он проспал до десяти. Зато встал довольный и долго плескался в душе.
Бабуля спозаранок ринулась на кухню: как же, в доме ребёнок, его кормить нужно по часам, желательно шесть раз в сутки.
Васька с аппетитом поглощал творожно-фруктовые рулетики, запивая их сладким до приторности какао (шесть ложек сахара отмерил Васька щедрою рукою).
- Моыт мы фифофя ни буим уоки пфафадить? – с набитым ртом спросил Дудукин.
- Василий! Вспомни мудрое изречение древних: когда я ем, я глух и нем, - машинально ответила я, не вдумываясь в смысл его «фифофя».
Васька отхлебнул какао и прочавкал:
- Согласен быть глух и нем всю неделю.
- Не выгорит у тебя это дело, Вася, даже не мечтай. Сейчас ты настроишь слух на восприятие новой информации и артикуляционный аппарат на грамотные ответы по теме.
- Какой аппарат? – Васька надкусил пятый рулетик и подлил какао.
- Артикуляционный. Отвечающий за вербализацию мыслей.
Васька посмотрел на меня настороженно и несмело предположил:
- Вы сейчас того? Матом ругались?
Я отодвинула от себя тарелочку с нетронутыми рулетиками:
- Василий! Иди в библиотеку, она на третьем этаже. Я следом. Начнём с математики. Повторим умножение и деление десятичных дробей. Затем русский и история. Потом побегаешь, на тренажёрах позанимаешься, и займёмся географией и литературой.
- Ну Микаэ-эла, Алекса-андровна! Ну, может, не на-адо?
- Надо, Вася, надо!
Но уроки вышли скомканными: я машинально объясняла Ваське темы, а сама представляла самые кровавые ужасы с участием Лиса.
Эля, тормозни-ка с кошмарами! Осади фантазию и пришпорь здравый смысл: за каким бесом сдался Гришка «дяде» и его компании? Ну воо-от! Сама понимаешь, что ни за каким! Успокойся!
А успокоиться не получалось.
Василий, видя, что «класснуха» витает в эмпиреях, решил прощупать почву:
- Жарко сегодня, да?
- Ага, - машинально ответила я и тут же представила, как Гришку пытают паяльником. Или утюгом.
- Редко для сентября, - продолжал Василий, раскачиваясь в кресле-качалке, куда он перебрался незаметно для меня. – Плюс двадцать пять.
- Да, Вась, редко, - и новая картина перед глазами: Лис с окровавленным челом, с истерзанной плотью, с выбитыми зубами…
Блин, Эля!
- В жару я обычно плаваю, а вы? – продолжал Дудукин.
- И я, Вась, - вот Лиса, связанного по рукам и ногам, макают головой в бочку с водой…
- В бассейне? – двигался Васька в заданном направлении.
- В бочке…
Васька перестал раскачиваться и уставился на меня с нескрываемым интересом.
- А чё не в бассейне?
- Неудобно в нём …
- А в бочке удобно?
- Ага. Только успевай макать.
Василий ехидно залыбился: у класснухи крыша в странствие отправилась. Дальнее, видать.
- Как это вы в ней умещаетесь? В бочке.
Я встрепенулась:
- В какой бочке, Вась?
- В которой вы плаваете.
- С чего ты взял, что я в бочке плаваю?
- Вы сами щас сказали.
- Вася, я как все нормальные люди плаваю в бассейне. Или в море, в реке, в пруду.
- Класс! Неплохо бы поплавать щас где-нибудь. Ток не в бочке.
Я внимательно посмотрела на питомца:
- Так бы сразу и сказал, что хочешь в бассейн. Пойдём, провожу тебя. Наука всё равно сегодня скачет мимо нас. Будет тебе физкультура.
- Так я вам об этом с утра ещё говорил, что мимо! Вот и зачем мучиться?! Столько времени потеряли!
Разоблачившись до трусов, Васька перебежал на тот бортик бассейна, что нависал над самым глубоким местом, и с демоническим воплем сиганул в воду. Он рухнул, как многотонная бомба в воды чистейшего Кантабрийского моря, в котором любит полоскаться Лис, и брызги взметнулись к потолку бледной поганкой атомного взрыва. И начал кувыркаться, выпрыгивать дельфином, нарезать круги вдоль бортиков… Потом оседлал красный мяч и попытался плыть верхом, помогая себе ногами и держась за «мячьи рога», как он сказал. Ну… Чем бы дитя не тешилось…
А я устроилась в плетёном кресле и предалась раздумьям.
И тащился день издыхающим червем: едва-едва. А вестей от Лиса так и не пришло. Телефон его по-прежнему молчал.
Дед, явившийся ужину, тоже отмалчивался и на мои красноречивые взгляды не реагировал. Капец какой-то! Я же так с ума сойду.
Звонок телефона, раздавшийся в 23:00, прозвучал трубой апокалипсиса и заставил меня вздрогнуть. Гришка!
Но это был Александр Владимирович.
- Здравствуй, Эля! Как у вас дела?
Я села на кровать и пару секунд раздумывала, что сказать.
- Хорошо. Спать ложимся.
- Дай трубу Григорию, пожалуйста.
- Э… Он в душ вот только ушёл. А что передать?
Александр Владимирович загудел:
- Неуловимый сын мой… Что же он до бабушки не доехал? Обленился рядом с юной подружкой.
- Что вы! Гриша вовсе не лентяй! Ему просто некогда, по восемь пар каждый день. Да ещё Лис, Гриша, китайский начал учить. Он вздохнуть не всегда успевает. А завтра выходной, с утра и съездит.
- Китайский?! Неожиданно! Но пусть учит, китайский - это замечательно! Мне как раз нужен специалист со знанием восточных языков. Как у него? Получается?
- Да! Увлёкся не на шутку! Только и говорит про «мясо» и «луну». Это ключи в китайском. Даже фразы некоторые выучил. На слух от китайца не отличишь!
- Похвально-похвально! Что он - не вышел ещё из душа?
- Нет. Он обычно долго там зависает.
- Понятно. Попеняй ему от меня, побрани – бабушка ждёт, внука увидеть хочет.
- Хорошо.
Могла бы и сама матушка Гришкина перед отъездом родительницу навестить. Ладно, по фиг! Где мой Лис?!
А в ответ тишина…
11. 09. 2018
Ещё два дня канули в Лету. Всё воскресенье Васька старательно отдыхал, а в понедельник спозаранку взялся за учебники:
- Я же не тормоз какой отбитый! Понимаю, что ученье свет, а неучёных тьма! Куда ни глянь – одни тупаки! А я не такой! Давайте, Микаэла Александровна, учите меня, а то вы что-то разленились!
Норм! Спасибо, Вася!
Дудукин старательно внимал мне, переспрашивал, выполнял задания.
- А мне нравится так учиться, - разглагольствовал он в перерыве между уроками. – Всё понятно, если непонятно, можно переспросить хоть тыщу раз. В классе так не спросишь, стразу отбитым дауном посчитают. А тут можно тупить до бесконечности.
- Нет, Василий, тупить до бесконечности не стоит. У меня есть нервы, и они вот-вот порвутся от напряжения.
Васька понимающе кивнул:
- Это я так, рассуждаю просто. Да вы не переживайте, найдётся ваш Гришка, куда он денется. Только если он у какой бабы… это… девушки опять, как в лагере, то вы его гоните сразу. Зачем вам такой?
И, помолчав с минуту, продолжил:
- Жалко, что вы такая старая уже, а то я бы вам предложил… Это…
Господи! Что бы ты предложил, Вася?!
Я вопросительно взглянула на мальчика.
- Ну это… Все парни ещё девушкам предлагают… Когда совсем припрёт. Органы всякие: руки там, сердце, колечки. Некоторым ещё мозги предложить бы не мешало, но это не вам. Вы и так умная. Бываете. Особенно в школе. А так не очень. Вы не обижайтесь, сами же говорите, что врать - это гнусно! Вот я и не вру, говорю всё, что думаю.
А не прифигел ли мой питомец, а?! Бываю я!
- Нет, так-то вы умная, - продолжал мальчик, развалившись на диванчике и жуя грушу. – Я не спорю. Но что касается Грихана… Тут вы, извините, но … того… С головой не дружите. Я бы на вашем месте давно киданул такого казанову! Вот где он щас лазит? Не знаете? Вот и я не знаю! Гуляет по Сокольникам каким-нибудь с дурой новой и приседает ей на уши, как вам.
Я сейчас взорвусь! Не выдержу! И без того тошно, ещё и ученик жизни вздумал учить!
- Вася! Просила же!
- Ну а чё, не так, что ли?
Я стиснула зубы: сейчас наору! Точно наору!
Василий, видимо, понял, что зарвался, и перевёл беседу на другую тему.
- Я вот что хотел спросить. Это по русскому, не переживайте вы так! Прямо сказать ничего нельзя – сразу глаза загорелись недобрым огнём. А я по делу!
- Слушаю.
- Вот скажите мне как русская русскому: почему принято говорить «сутки»? Откуда это слово взялось?
- Почему именно оно тебя интересует?
- Первое на ум пришло. Вы не отмазывайтесь, Микаэла Александровна! Ученик требует знаний! – Васька догрыз вторую грушу и потянулся за третьей.
Я вышла из-за стола и пересела в кресло-качалку:
- Видишь ли, Василий. Слово «сутки» в древнерусском языке имело значение «место, где сходятся границы», а в русских говорах оно означает «угол избы». Такое развитие семантики подтверждается наличием у него однокоренного слова «стык» с близким значением. То есть стык, соединение дня и ночи. Кстати, морфема СУ, содержится во многих словах: сукровица, сустав, сумятица, сутулиться. Основное значение её — «связь, соединение, совместность» — сохранилось в существительном, обозначающем семейную пару: супруги. Кстати, СУ мы слышим и в слове, которое вы произносите несколько искажённо. Это слово «суперский», производное от «супер». Кто изучал латынь, знает, что латинское «супер» значит "над" или "на", то есть это обычный предлог. Казалось бы, мы всегда знали, что superman - это "сверхчеловек", а superstar - это тот, кто "выше обычных звёзд". Но само слово «супер» мы никогда не воспринимаем в этом ключе, не видим изначального смысла, пока не заглянем в латинский словарь. Мы считаем его синонимом слова "отлично" и всё. Правда, Су в нём не является морфемой.
- Прикольно, - Васька цапнул четвёртую грушу.
- А в русском языке существовало слово «суперный» с морфемой СУ. Как ты думаешь, что оно означало?
- Суперперья? Или кто-то супер, как испортил воздух? Сапёрный?
Я покачала головой:
- Оно означало слово противоположное, контраргумент, спорное, требующее обсуждения, противоречащее чему-либо. С ним в одном словообразовательном гнезде живут слова «спор» и «соперник».
- Суперный соперник. Прикольно! А что вы скажете по поводу слова «проходимец»? Я часто думаю над ним. – Васька вытащил из упаковки влажную салфетку и принялся вытирать липкие пальцы. – Корень у него «ХОД»? Тогда почему проходимцами называют разных отбитых наглухо?
- Подумай сам, Вась.
- Ок! Значит так!
Мы рассуждали часа два. Василий не на шутку увлёкся, да и я отвлеклась от мрачных мыслей.
А день меж тем стремился навстречу ночи.
Дед, приехавший около десяти вечера, вновь ничего не сказал. Даже ни единым словечком не обмолвился! Поужинал и улёгся в гостиной перед телевизором. Ладно, не буду донимать. Когда сочтёт нужным, сам обо всём расскажет.
Я заварила себе кипрея с мятой и мелиссой и уселась у окна.
Растущие у дорожки две липы качали пожелтевшими ветками роскошной пихте, одиноко скучающей в центре лужайки. Её когда-то давно посадил папа, и каждый Новый год мы наряжаем дерево блестящими старыми шарами, среди которых очень много со светящимися картинками. Только гирлянды из лампочек никогда не вешаем, чтобы не погубить пихту.
- Возьми бутербродиков с мясом, - предложила бабуля.
- Не хочу.
Я ушла к себе. Улеглась, прижавшись к одному из медведей, когда-то подаренных Гришкой, и заплакала.
Ночной звонок прозвучал неожиданно. Я схватила телефон. Номер незнакомый.
- Да! - крикнула в трубку.
- Девичий голос спросил:
- Ты Эля?
- Да… А что…
- Гриша твой брат?
Сердце откололо от себя пару осколков и швырнуло в сторону. Значит, брат…
- Отвечай быстрее, твой? – нервно крикнула шёпотом незнакомка.
- Мой.
- Тогда на.
Что-то зашуршало, раздались удаляющиеся шаги, скрипнула дверь – кто-то вышел - и в трубке зарокотал голос Лиса:
- Эля, запомни адрес! Балашиха, Салтыковка, Учительская, двадцать девять. Запомнила? Балашиха, Салтыковка, Учительская, двадцать девять. Запиши сразу! Сразу, Эля! Не забудь! Слышишь? Запиши! Балашиха, Салтыковка, Учительская, двадцать девять!
- Ты с кем? Где ты, Гриш? Я тут с ума схожу: уехал в универ и пропал! И ни словечка, ни СМСки! И телефон выключен! Гриш, ты решил уйти от меня окончательно и бесповоротно? Так мог бы прямо сказать об этом, в глаза, а не прятаться у девушки!
- Эль, я … Всё потом! Слушай внимательно! Передай де…
Снова скрипнула дверь, снова шаги – кто-то вернулся:
- Поговорил? – произнёс тот же девичий голос. Снова шуршание и короткие гудки.
Балашиха, Салтыковка, Учительская, двадцать девять. Зачем мне этот адрес, для чего? Брат! Ну да, именно брат! Как же я устала, Гришка! Как же я устала! Иди ты, куда хочешь! Оставь меня жить!
Я швырнула гаджет в кресло и упала на кровать. Ничего я не буду запоминать! Пошли они все, эти мужики!
Ага! Пошли! Эля, ты беспросветная дура? С Лисом что-то случилось, а ты устраиваешь разборки не совсем вовремя. Точнее, вообще не вовремя. Почему ты не выслушала Гришку, не дала ему сказать то, что он хотел? Нафига вылезла со своими наездами?! Нашла время! Так… Балашиха, Салтыковка, Учительская, двадцать девять. Не зря же Лис этот адрес повторил несколько раз и велел записать. Что он ещё говорил? Вспоминай, же! Прав Васька – ума у тебя вовсе не палата… Что же Лис говорил ещё? Что?
Я бродила по комнате, словно тоскующая медведица в тесной клетке.
«Передай де…» Денег? Кому? И зачем? Нет, явно не денег. Хотели бы денег, давно бы сами вышли на связь. Связано это как-то с делом Дудукиных или нет? Если бы это были похитители (какие похитители в Москве, Эля, что ты несёшь?! ), звонили бы родителям Лиса. А если Гришка до родителей не дозвонился и решил обратиться ко мне? Нет, глупость какая! Тогда кто это и что им нужно? «Передай де…» Де… Девушке? Той, что разговаривала со мною. Что ей передать? Нечего. Нет, тут что-то другое. Кстати, почему Лис представился моим братом? О, эта ре-евность! Спокойно, Эля! Не глупи! Думай! Так… Передай деду? Или нет? Точно! Деду! Эля! Адрес нужно деду передать! Адрес! Как ты сразу не сообразила?!
Я выскочила из комнаты. Столько времени потеряла! Больше часа! А если Лиса убили? Блин, Элька, прекрати! И забарабанила в дедову дверь.
- Дед! Балашиха, Салтыковка, Учительская, двадцать девять! - выпалила я, как только мужчина выглянул. Объяснить ничего не успела.
- Так мы и предполагали!
Дед мигом скрылся в комнате, схватил телефон и принялся кому-то звонить.
И всё завертелось…
19. 09. 2019
Дед пропадал где-то неделю, урывками заезжая домой: принять душ и переодеться. А последние два дня и вовсе не показывался. Зато вернулся вместе с Гришкой – живым и почти здоровым, вполне себе довольным жизнью. Он, едва зайдя на участок, прямо у ворот, где мы ждали их прибытия, сграбастал меня в охапку и расцеловал.
- Элька! Какая же ты у меня классная!
- А ты сомневался? – я тёрлась щекой о его щёку, чуть поросшую редкой щетинкой, и едва сдерживала слёзы: по щеке Лиса размазан был приличный синяк. И корочка болячки на припухшей губе. И ссадина неслабая на виске. А что скрыто под одеждой? Страшно подумать! – Как ты себя чувствуешь, Гриш? Тебя били? Я представляла разные ужасы.
Гришка отрицательно мотнул головой и едва заметно поморщился:
- Так… Немного… Не смертельно. Вы как с дочкой? Я всё боялся, что от твоих переживаний что-то случится… Плохое… Всё в порядке, лисёнок?
- В порядке, что с нами сделается…
Я положила голову ему на плечо и вздохнула, а он гладил меня по спине и бормотал:
- Элька… Элечка…
- Живой… Слава Богу, ты живой!… Живой… Прости меня, Гриш, за то, что наговорила глупостей… Когда ты звонил. Я дура… Напридумывала себе всякого и сама в это поверила. Вот что значит быть творческой личностью… Дура я, да?
- Согласен, - бормотнул Лис и улыбнулся. – Но такая милая дурочка! Любимая моя дурочка…
- Ты простишь меня?
- Забудь, Эль… Я люблю тебя…
Так мы и стояли и улыбались, и целовались, и говорили друг другу милые глупости… А рядом мотался Васька и негромко напевал:
- Розовые сопли в лучах заката, розовые сопли ты мне сказал когда-то, розовые сопли текут от нашей любви-и-и….
Мы с Лисом одновременно оглянулись:
- Василий!!!
- А я чё? Я песню пою, - невозмутимо ответил Васька и продолжил сначала громко, а затем приглушив голос. – Розовый фламинго – дитя заката, розовые сопли мотал на клюв когда-то…
Мы с Гришкой расхохотались.
Поздно вечером, когда герои дня, отмытые и приведшие себя в цивилизованный вид, были накормлены, все собрались в гостиной послушать историю, в которую оказались втянуты.
- Всех подробностей не расскажу, не имею права, - начал дед. - Но в общих чертах обрисую ситуацию.
И поведал следующее.
Десять лет назад Сергей Николаевич Дудукин замыслил скромный мясной бизнес, благо средства на это были, пусть и небольшие. Но лиха беда начало. А тут случайно встретил бывшего друга- одноклассника, Павла Копёнкина, тот ушёл из школы после девятого и связи Дудукина с ним прервались.
Посидели за встречу в ресторанчике, накатили от души, и поделился Серёжа с Павликом планами на жизнь. Друг детства заинтересовался и предложил вложиться в предприятие поровну: мол, так быстрее дело в гору пойдёт. Дудукин поразмыслил и согласился.
Павлик, поначалу принимавший деятельное участие в делах новорождённой фирмочки, быстро сдулся, мотался непонятно где, а вся забота по развитию дела легла на плечи Сергея. А потом Павел и вовсе решил выйти из предприятия, потребовав свою долю. С процентами. Мотивируя это тем, что не видит перспективы: фирмочка, едва родившись, еле–еле дышала.
Поднатужившись, Сергей выплатил бывшему партнёру требуемую сумму и продолжил вариться самостоятельно. После ухода партнёра дела поползли в гору. Постепенно бизнес стал приносить и прибыль.
Неожиданно через пару месяцев Павел арендовал у бывшего соратника небольшой склад. Зачем он понадобился несостоявшемуся партнёру, Дудукин не раздумывал. Деньги Павел предложил неплохие, а бизнес набирал обороты и капиталы лишними не были.
И вот когда жизнь для Дудукиных заиграла яркими красками, на горизонте вновь нарисовался Павлик. И настойчиво попросился обратно, в компаньоны. Естественно, Дудукин отказал и продолжал жить и работать, не подозревая о коварстве бывшего друга.
А Павел решил прибрать "Дудки" к рукам. Впрочем, сама фирма нужна была Павлику для прикрытия. Так как занимался он делами не совсем благовидными. Кстати, наряду с Дудукинскими «Дудками» ушлый товарищ наехал ещё на несколько мелких фирмочек.
Документы Сергей хранил дома, в специальном сейфе. В тот день, когда погибла Алёнка, точнее, в ночь, в квартиру Дудукиных забрались отморозки, которым Павел поручил добыть необходимые бумаги. Встретить там девушку грабители не ожидали и решили её попросту устранить.
- Что и как закрутилось дальше, рассказывать не буду. Скажу только, что Павлик с пятнадцати лет связан с криминалом. Последние годы промышлял контрабандой и производством синтетических наркотиков. Соратником по криминалу у Павла был некто Евгений Кожевников, он же Бледный. Не помнишь такого? – дед посмотрел на меня.
- Брат акварельного? – догадалась я.
Дед кивнул.
- Впрочем, не только Бледный. Дудукин же, сдав склады в аренду, оказался невольно втянут в криминальный бизнес Павла. А не так давно, уже после гибели Алёнки, со склада пропала партия некоего товара, и Павел заподозрил Сергея в том, что тот присвоил ему не принадлежащее. Вот коротко и вся история.
- А Гришка? Где был он всё это время?
- Григория увидели в компании Эли и Василия у школы. Вот и решили через него подобраться к мальчику. Не вышло. Григорий оказался героем. Кстати, завтра приедут твои родители, Вася.
Мальчик заулыбался.
Я вспомнила про рыжего Васеньку.
- Дед, если акварельный Эдуард нашёл приют на дне пропасти, то куда делся его сын?
- Васеньку нашли одного в аэропорту Сочи. Ещё летом. Он мотался по залу и плакал. Сотрудники обратили внимание на замурзанного и голодного малыша и передали мальчика в детский дом, где он и сейчас находится.
Господи, дай сотрудникам приюта здоровья и терпения!
А ночью, когда мы, счастливые и усталые, лежали, прижавшись друг к другу, Лис поведал о своих приключениях.
Гришка вышел из универа и потопал к метро, когда его окликнули:
- Парень, ты из этой богадельни?
Гришка оглянулся: молодой человек вполне приличной наружности стоял у новенького «Ниссана» и крутил в руке листок.
- Не знаешь вот эту девушку? Кинула меня на бабки приличные. Говорила, студентка МГИМО, холёная такая, воспитанная. Яна зовут.
- Я первокурсник, мало с кем знаком,- ответил Лис.
- Ты посмотри, может видел, - и парень протянул фотографию. – Для меня это приличные деньги.
Гришка шагнул вперёд, рассмотрел изображение и только хотел сказать, что такой девушки не встречал, как что-то сильно ударило по шее и… темнота.
Очнулся в крохотной комнатке с забитыми фанерой деревянными рамами, с продавленным диваном, на который Гришку кто-то уложил, и развалюхой шкафом. Под потолком горела запылённая лампочка Ильича, свисающая с перекрученного грязного провода, и призрачный свет её едва разгонял по углам тени.
Невыносимо болела голова. Перетянутые за спиной руки онемели. Гришка попытался перевернуться со спины хотя бы на бок, но от движения голова разболелась ещё сильнее и он невольно застонал.
Практически тут же заскрипела дверь, и в комнатушку ввалился амбал лет тридцати пяти со следами бурной молодости на лице: от виска до подбородка змеился уродливый толстый шрам, плоская переносица сместилась влево, а у правого уха отсутствовала мочка. Он остановился в дверном проёме и щёлкнул пальцами. Появилась девушка лет на десять моложе амбала, внесла колченогий облезлый табурет и исчезла за дверью. Амбал уселся посреди комнаты и принялся рассматривать Гришку. А Гришка его.
- Значит так, орёл! Ты мне ни за каким хреном не сдался. А вот один мальчонка очень бы пригодился. Вот телефон. Сейчас звонишь своей крале, пусть хватает пацана и едет, куда скажу. Получу пацана - ты свободен. Нет – пеняй на себя.
- Может руки мне развяжешь? Неудобно звонить со связанными.
Амбал помолчал и позвал:
- Макарка, сюда иди!
Вошёл званый – такой же гигант, только лет на пятнадцать моложе. Он вопросительно уставился на старшего.
- Развяжи его, - кивнул в сторону Гришки.
Макарка выудил из кармана нож и перерезал путы.
Кровообращение стало восстанавливаться и руки Лиса заломило. Гришка поморщился, стал растирать их.
- Нормально будет всё с руками, не так давно связан. Ну так что? Звони бабе своей, пусть волокёт пацана.
- А если не позвоню? Зачем вам мальчик?
- Не твоего ума это дело – зачем. А не позвонишь, поедешь к бабе своей по частям. С чего начнём? Руки? Ноги? Или самое драгоценное? – мужик булькающее заржал. – Ну, что? Сотрудничаем?
- Я отказался, естественно, от такого сотрудничества. Вот. Дальше нисколько не интересно, - потянулся Гришка и целовнул меня в нос.
- Мне интересно всё, рассказывай, не томи.
- Да там… Короче, побили немножко. Не смертельно.
- Ага! - я осторожно коснулась его бока, где чернильным пятном каракатицы разлился кровоподтёк.
- Рёбра-то целы! Они вообще били как-то умело: больно ужасно, но без синяков.
- Я заметила…
- Это Макарий не рассчитал мальца, перестарался. Давай спать, Лисёнок, - Гришка целовал мои плечи.
- Давай… Только сначала расскажи, что за девушка звонила и почему ты мой брат.
- Лариса, сестра амбала. Запала на меня сразу, как увидела. Еду мне носила, раны обрабатывала, в душ тайком водила, даже постирала раз… Я, конечно, козлина, но воспользовался её нешуточным интересом ко мне. Наплёл, что свободен и не прочь замутить с такой красоткой, как она. Особо не усердствовал, конечно, но иллюзию нешуточного интереса создал.
- А она красотка? – я приподнялась на локте и посмотрела на Лиса сверху вниз.
- Ну… Ничего так. Симпатичная, - рука Гришки легко сжала мою грудь. - Она поверила, даже тайком разрешила сестрёнке младшей позвонить.
- Ясно всё с вами, Григорий Александрович! Всё бы вам замутить! Мутный Лис мой…
- Надо же мне было как-то выпутываться! Закружил ей голову: нимфа, фея, все дела. Она уже готова была в постель ко мне кинуться, но я же благородный рыцарь! Честь девушки и вся фигня: и пальцем не тронул. Она вообще растаяла, не знала, как мне угодить. Она немного чокнутая, всё ещё верит в сказочки про принцев на белом коне. Все уши мне этой хренью прополоскала. Начиталась дешёвых любовных романчиков, намечталась, а тут я такой – сначала перед алтарём клятву верности, потом поцелуи и все дела.
Я перевернулась на живот, устроилась, опираясь на локти и болтая ногами.
- Ну-ну! Ричард Львиное Сердце… Но в постельку к тебе дама всё же рвалась.
- Сначала да. Я понял, что ей так привычно – не успела познакомиться, сразу потрахушечки. Ну я и наплёл ей про свои принципы уважения девичьей чести.
- А ты продинамил! Вот козёл! Девушка к тебе с открытой душой, а ты!...
- Элька, ну не спать же мне с ней! У меня вы, мои девочки… Мои малышки. Даже если бы и захотел, не стал. Мало ли, какой сюрприз в её недрах словишь, - Гришка принялся целовать мою спину. – И вообще, не лежи на животе, беременным нельзя.
- Пока можно, - но перекатилась на бок. - А откуда адрес узнал? Тебя же бесчувственного приволокли, увидеть табличку на доме не мог. Да и куда ехали, тоже.
- Лара сказала. Болтали как-то о том, о сём, я и выпытал невзначай.
- Так она могла насочинять от души.
- Могла. Но сказала правду. Верила мне. Потом, когда их повязали, она поняла, что я всего лишь воспользовался ею в своих интересах. Видела бы ты её глаза в тот момент! Два пылающих факела. Даже жалко её стало.
- Бедняжка Лара! – я картинно вздохнула.
- Не говори! Как я соскучился по тебе, Элька. Хочу целовать тебя всю ночь… до утра… Ты такая сладкая…
- Целуй, - выдохнула я. – Целуй…
20. 09. 2018
Утро началось со вторжения Василия. Мальчик громко постукивал в дверь:
- Микаэла Александровна, вы ещё спите? А время десять. Уже второй урок начался! Я готов грызть мрамор.
- Что ты с ним сделала, что он готов мрамор хавать? – сонно пробормотал Лис и положил голову мне на грудь.
- Замучила науками, - так же сонно пробормотала я.
- Микаэ-эла Алекса-андровна, вы живая там?
- Эль, если я откручу ему голову, ты не осудишь меня?
- Нет, крути!
Гришка напялил трусы и приоткрыл дверь:
- Васян, шёл бы ты с миром куда-нибудь! Дай поспать!
- Кто рано встаёт, тому Бог подаёт, - не согласился Васька. – Мне уже подал.
- Интересно, что? – Гришка смотрел на Ваську одним открытым глазом. Второй продолжал спать.
- Идею. Ценную мысль.
- Это классно, Васян. Через три часа приходи, мы заценим.
- Через три будет неактуально. Надо чтобы Ленка пока в школе была.
- Васян, задолбал, - Гришка хотел захлопнуть дверь, но Васька ловко подставил ногу.
- Вася, через полчаса жду в столовой, - простонала я.
- Йэс! Спасибо, Микаэла Александровна! Только я уже позавтракал.
- А мы нет, Вася!
- Эля, тебе не кажется, что этот гном из тебя верёвки вьёт? – Лис запер дверь и рухнул рядом со мною.
- Думаешь?
Гришка хмыкнул.
Через сорок минут, взбодрившись ледяным душем, мы с Гришкой сидели за завтраком. Я заботливо подкладывала Лису самые вкусные кусочки запечённого со сметаной карпа и ела салат.
- Розовый фламинго – дитя заката, - многозначительно поглядывая на нас, напевал Васька.
- Василий, выбирай вариант: А или В, - хмуро предложил Лис.
- А чё там? Ну А.
- Неси ремень.
- Зачем?
- Пороть буду, сам выбрал. Совсем от рук отбился.
- А если В?
- Два ремня, Вася!
- Это непедагогично! Микаэла Александровна, скажите ему! Педагог должен уметь находить подход.
- Вот я и нашёл: ремень. Сейчас как подойду! Если не заткнёшься на полчаса.
- Да я молчу!
Перебравшись после завтрака в библиотеку, дали слово Василию.
- Я вот про что хотел сказать. Ленка мне сказала, что я вовсе не герой, что я клоун, гоблин и отбитый весь. Был бы герой, она бы меня любила по-настоящему. Значит, что?
- Что?
Васька посмотрел на нас разочарованно:
- То же мне – взрослые и умные! Поясняю! Слушайте внимательно, желательно не пропустить ни слова.
Василий надулся, как индюк.
- Ну и? – Гришка улёгся на диване.
- Надо меня сделать героем. Рассказать, как меня похитили, как я героически выдержал все мучения. Можно нарисовать синяки во всю голову.
- У тебя и так синяк во всю голову. Вместо мозга! - хохотнул Лис.
- По себе грех судить, - парировал Василий.
- Вась, не забывайся! Рассказывай дальше план.
- Я и рассказываю! Нарисовать мне ран пострашнее, в земле вымазать, можно в канаву бросить для достоверности. И фоточек наснимать и послать Ленке. Пока она в школе. Там все увидят, она же полюбас всем покажет, и все будут восхищаться мной, и Ленка сразу поймёт, что я… того… Герой…
- Зачем красить, Вась, я могу и настоящих насовать! Долго держаться будут. Лена оценит.
Васька призадумался.
- Так-то… Но настоящие – это как-то… того… больно… А было бы нормас!
- Ты же герой! Герои боли не боятся. Давай, у меня кулаки чешутся, говори, куда бить, - глумился Гришка. – Да и не восхитится Лена фальшивым героем с фальшивыми синяками. Сейчас отправишь ей жуткие фотографии, а завтра в школу придёшь, словно младенец розовый. Слава брехуна навечно тебе обеспечена.
- Да, об этой стороне я не подумал, - приуныл Василий.
- Ну так что? Бью? - продолжал куражится Лис.
- Ну… Давай, что ли… Ща ток, я морально приготовлюсь.
Василий задышал, словно карась на берегу, а Гришка встал и принялся разминать кулаки.
- Я это…. Готов, - Васька подошёл к Лису и зажмурился. А Лис с улыбкой рассматривал мальчика.
Дудукин, тщетно прождав ударов, открыл глаза:
- Чё? Бить не будешь, что ли?
- Я детей не бью, Вась, - хохотнул Гришка и снова упал на диван. – Придётся твоё геройство отложить на неопределённое время.
- Жаль… А я уже настроился… Завтра бы вся школа обо мне заговорила… Ленка бы со мной села…
Гришка развёл руками.
- Может, красками? – мальчик уставился на меня с надеждой во взгляде.
- Нет соевым бычкам, Василий! – ответила я.
- Это да… Тут вы правы… Нарисованные раны – лажа.
- Придумывай новый план покорения Елены Прекрасной. А сейчас, раз уж мы здесь, примемся за литературу.
- Вот всегда вы так, Микаэла Александровна! - Васька скривился. - Давайте уж ваших писателей!
21. 09. 2018
Мы наслаждались тишиной и покоем в саду, когда мой гаджет известил хозяйку о том, что кто-то жаждет общения. Тётя Лариса. Блин! Надо было ещё одиннадцатого прийти на приём, а я забыла со всеми нашими свистоплясками.
Выслушав от маминой подруги упрёки в том, что я безответственно подхожу к своему положению, вняв куче наставлений и рекомендаций, клятвенно заверила, что явлюсь к ней через два часа.
- Действительно, Эля, ты безответственна! - подпевал Лис. – Как можно так беспечно порхать легкокрылой стрекозой, когда в тебе заключена моя жизнь?!
- Твоя?
- Да, моя! Жизнь моей пчёлки - моя жизнь! А ты сидишь тут ленивой гусеницей и в ус не дуешь.
- Ты был в плену у маньяков-энтомологов? Шершень ядовитый!
- Эля, не переводи стрелки! Собирайся, едем к врачу. Капустница моя любимая! – Гришка легко вскочил со скамейки и потянул меня за руки. – Вставай-вставай, куколка.
- Надеюсь, не тутового шелкопряда.
- Нет, бабочки –медведицы. С такими страшными мохнатыми четверыми хвостами.
- Спасибо! Я обиделась!
- Именно этого я и добивался! – он подхватил меня на руки и понёс в дом, на ходу целуя.
- Смотри под ноги, тарантул, а то, не ровен час, уронишь сокровище в моём лице.
- Никогда! Это сокровище дороже всего на свете…
В нише перед кабинетом собралась небольшая очередь. Три девушки синхронно поглаживали себя по необъятным животам, начиная от диафрагмы и заканчивая в районе мочевого пузыря. И прислушивались к ощущениям.
- Это так надо – животы гладить? – поинтересовался у меня Лис.
- Возможно, откуда я знаю?! Спроси у них.
Гришка хмыкнул, посмотрел на меня загадочно и…
- Милые дамы! Поделитесь секретом этих волшебных коллективных пассов, что совершаете вы над золотыми сосудами, вместилищами новой жизни, средоточием сладостных мгновений для доблестных и достойных мужей, возделывающих ваши виноградники…
Я всхрюкнула, вытаращила глаза, уставившись на Лиса, а челюсть моя легла на грудь.
А Лис продолжал с серьёзным видом нести бред:
- Мы, как вы изволите видеть, находимся в самом начале чудесного пути и ещё не вникли во все тонкости ожидания. Вот вы, самая беременная и умудрённая прекрасным опытом, поведайте нам всю правду, не утаивайте ничего…
Девушки мигом прекратили самомассаж и настороженно уставились на нас. А одна – самая беременная – решила пересесть. От греха подальше.
Тут открылась дверь кабинета, и тучная дама лет пятидесяти с плюсом, одетая тщательно и с отменным вкусом, застряла в проёме, уточняя какие-то моменты.
- Да, завтра с утра в стационар, - голос тёти Ларисы объяснял женщине, что ей делать. - Позвоните мне, спущусь и встречу вас. Сдадите анализы, доктор Васильев проведёт осмотр и расскажет вам всё подробно.
- Лариса Николаевна! Нельзя ли всё же как-нибудь консервативным путём решить проблему? Таблетками, капельницами, уколами....
- Срок почти двенадцать недель, медикаментозный аборт проводится на сроке до семи.
Тётя Лариса что-то объясняла женщине, та снова переспрашивала.
- В таком возрасте ещё беременеют? – удивлённо шепнул мне Лис.
- Видимо, да.
Тем временем женщина, выспросив, что хотела, выплыла в коридор. А следом за нею… белокурый ангел Анжелика! Она скользнула взглядом по посетителям, увидела нас с Гришкой и напряглась.
- Оба-на! Фига се сюрпрайз! – удивлённо воскликнул Лис. – Это какой же наивный мотылёк вздумал затушить свою пылающую страстью свечу в источнике столь сомнительном?
- Гриш! – дёрнула я его за рукав.
- А шо такое? Что вижу, то пою!
- Перестань! Акын недоделанный…
Анжелика судорожно дёрнулась, суетливо попыталась обойти свою необъятную, ещё красивую матушку, но не вышло. Мамаша застыла в проходе на выходе из предбанничка, перебирая выданные врачом бумаги. Гришку она, похоже, не слышала, занятая собственными мыслями.
- Дай-ка угадаю, кто счастливый отец! Рыжий! Нет? Кривозубов! Опять мимо? Вадим? Рома? Денис? Нет?! Ааааа! Понял-понял! Это тот тридцатилетний хмырь на байке, который весной отирался у школы!
Анжелика вздрогнула, бросила на Гришку уничтожающий взгляд и, спихнув с места матушку, скрылась с глаз.
- Походу, угадал!
Три беременные грации благополучно отметились у доктора, и настала моя очередь. Пока медсестра измеряла давление, взвешивала, сетуя, что я не прибавила ни грамма, а, наоборот, потеряла полкило, Гришка сидел в кресле и с интересом рассматривал плакаты, развешанные на стенах.
- Итак, - начала тётя Лариса, изучив результаты анализов. - Все показатели в норме, что радует. Жалобы есть?
- Нет, - мотнула я головой.
- Замечательно. Беременность протекает, как ей и положено на этом сроке, а срок у нас - девять недель, десятая. На этом этапе закончился эмбриональный период и начинается фетальный, то есть внутри тебя, Эля, уже не эмрион, а плод. Размер его 4-5 сантиметров, вес примерно три грамма. Почти все органы сформированы, им остаётся лишь расти. Вот на плакате фотография.
Мы уставились на картинку, где страшненькое инопланетное существо смотрело на нас чёрными пятнами глаз. Гришка перевёл взгляд с плаката на меня, снова на плакат, улыбнулся и выдал:
- Красавец!
Ну да…
Тётя Лариса рассказала о том, что происходит с малышом, как нужно правильно питаться, что можно делать и чего нельзя.
- Жду тебя через две недели, сделаем УЗИ. Уточним срок беременности, посмотрим на положении плода и состоянии матки, оценим толщину воротникового пространства плода.
- Это что? – одновременно поинтересовались мы с Гришкой.
- Исследование, которое позволяет определить вероятность рождения ребенка с синдромом Дауна.
Лица наши вытянулись.
- Не пугайтесь, это стандартный скрининг для всех беременных. Вашему крохе такая патология не грозит. Ну и во время исследования вы сможете увидеть маленького человечка! И более того! Получить его первые фото и видео.
- Прикольно! – улыбнулся Лис. – Так хочется её увидеть!
- Увидишь! Эля, прошу отнестись серьёзно ко всем моим назначениям, рекомендациям, просьбам. Выносить человека – это очень ответственная задача. В прошлый раз я назначила тебе витамины. Пьешь?
- Да!
Ну забыла я, забыла про витамины! Да и не до них было! Сейчас куплю.
Мы вышли из клиники. Телефон в руке у Гришки отдал команду машине.
- Покатаемся? - Лис открыл дверцу и помог мне сесть в салон.
- Почему бы и нет? Покатаемся!
24. 09. 2018
- Микаэла Александровна! – шествовала мне навстречу Ираида. – Сегодня после седьмого урока экстренное совещание. Быть без опоздания!
«Есть быть без опоздания!» - мысленно ответила я, приложив ладонь к воображаемому козырьку фуражки. Мысленно же. А вслух ответила:
- Хорошо.
- Прихватите технологические карты, у вас я их ещё не проверила.
- Прихвачу.
Ираида, пронзив меня взглядом – так, на всякий случай, в качестве превентивной меры - понесла себя дальше. А я понеслась в туалет: четыре урока терплю, лопну вот-вот.
Сделав мелкие делишки, степенно вышла из дамской комнаты и нос к носу столкнулась с Василием! О, не-е-е-ет!
- Вася, ты меня преследуешь?
- Немного, - ответил мальчик.
- С какой целью?
- С вопросительной.
- Вопрошай.
- Мы учимся почти месяц, а студия ещё не работает, мы не репетируем, наши таланты, мой талант, пропадает в суне.
- Всуе, Вася.
- Я так и сказал! Вот. Это очень растлевает нас.
- Именно так? – подняла я брови.
- Именно так! Действует на неокрепшие души наши тлетворно, - выдал Вася новенькую лексему из своего словаря. – Пора браться за работу! Коллектив выдвинул требование! И вот ещё. Почитайте на досуге. Вам понравится.
- Что это? – я взяла протянутые Васькой листы.
- Пьеса. «На дне» называется. Почти как у … у этого… Хромой ещё рассказывал в прошлом году, мне понравилось. Там ещё дедок был лукавый такой, всем врал безбожно. И алкоголик.
- У Горького? Лука?
- Точно! Только в нашей пьесе другое дно. По мотивам моих… ща, сек, вчера учил слова… мытарств, вот! Автор я.
- Позволь уточнить. Каких именно мытарств?
- Лагерных, каких! Когда я на самое дно упал. Кстати! Про письма вы забыли! Не стыдно?
- Вась, за это время на нашу долю выпало столько мытарств, что не до писем было. Но я помню о них.
- Это похвально, что помните! Когда приступим к поиску?
- Обещаю: с первого октября начнём! А сейчас идём на урок.
- Про пьесу не забудьте!
- Не забуду, Вась!
Прозвенел звонок, мы пошли в класс. А в это время из туалета для девочек выскочили Таня Мартынова и Катя Ушакова. С рюкзаком нашего классного Амёбушки. Каюсь, так я называю мальчика за глаза: слишком уж он бесхребетен, беззуб и вял. До тошноты.
- Так-так-так, красавицы! Что вы делали в дамской комнате с чужой сумкой?
- Ничего! Она там валялась, мы взяли, чтобы отдать.
- Валялась!
Девочки глазами невинных агнцев взирали на меня снизу вверх.
- Ага…
- Сама прибежала и легла.
Девочки молчали.
- Быстро в класс!
Детки шальными мышами метнулись в кабинет. Я закрыла за ними дверь поплотнее и вернулась к допросу.
- Ну?! Чем занималась сумка Владика Суворкина в дамской комнате?
- Они её в унитаз опускали! – выдала ябеда Сабина.- И учебники тоже! И тетрадки!
Девочки покраснели.
Вот мерза-авки!
- Каким же образом? – голос мой звенел, как закалённый булат, а глаза метали молнии.
- Брали и уголками макали в самую дыру. А потом лямки от рюкзака там же намочили. И пенал с ручками.
- Великолепно! – я нахмурилась. – Поле уроков останетесь и выстираете лямки. Порошок и тазик в шкафу, раковина в углу. Тетради придётся выбросить, но взамен вы принесёте новые. А учебники… Вы отдадите Владику свои, а себе возьмёте его. Сегодня у вас четыре учебника. Вот по два и поменяйте. Сейчас же!
Девочки не шелохнулись.
- Меняйте! - выкрикнула Сабина. – Что стоите? Вам ясно сказала Микаэла Александровна.
Но девочки не спешили выполнять указание. Они насупились, поникли головами и смотрели на меня исподлобья.
- Мы больше так не будем…
- Конечно, не будете! Но учебники поменяете. И выстираете лямки.
- Попали, овцы! – констатировал Сеник.
- Манукян! Оскорблять девочек не стоит, извинись.
Сеник скривился.
- Извините, - промямлил он сквозь зубы.
- Девочки, я жду! Не отнимайте время от урока! Меняйтесь! Владик, отдай им свои учебники и пенал.
Таня и Катя нехотя произвели обмен и уселись за парты.
- Вот и славненько! Начнём урок!
А после седьмого – экстренное совещание. Интересно, что произошло, если Юлия Винеровна решила его собрать? Надеюсь, ничего нового для бедных педагогов не придумали. И без того загружены по горло всякой бесполезной ерундой. Детей некогда учить.
- Совещание наше внеплановое, - начала директриса, когда все расселись по местам. – В гимназии произошло ЧП. Мы должны незамедлительно принять меры и провести с учащимися профилактическую работу.
- Что за ЧП, не знаешь? – шепнула Настя.
- Неа!
А Юлия Винеровна продолжала:
- Ученица одиннадцатого класса, имя называть не буду, беременна. Что это значит?
- Это значит, что она с кем-то переспала, - брякнул Димусик. – А что вы хотите от учениц, если сами педагоги подают дурной пример, да, Микаэла Александровна? А он, как известно, заразительный.
- Дмитрий Валентинович, это значит, что педагогический коллектив не ведёт работу в этом направлении, не предотвращает наступление вопиющего безобразия, - вступила Ираида Аполлоновна.
- Презики, что ли, в школе раздавать? – Валерик посмотрел на матушку.
Молодёжь прыснула.
Ираида побурела от негодования, но взяла себя в руки и продолжила:
- Педагоги, а в первую очередь учителя-словесники, обязаны проводить беседы на тему нравственной красоты девушек, о недопустимости поведения, которое юноши могут расценить однозначно. О том, что не только поведение, но и одежда может провоцировать. Все эти микро и мини, штаны с дырами, майки, под которыми нет белья. Поэтому мы с Юлией Винеровной решили: всем классным руководителям раз в месяц проводить профилактические беседы, тематические классные часы, викторины, встречи с интересными людьми на тему полового воспитания. Объяснять подросткам, что беременность может наступить неожиданно.
Я ору!
- Попа Гапо… отца Сергия пригласите, он проповедь скажет душещипательную и слезоточивую, - тихо пробубнила я, но Ираида услышала.
- Обязательно пригласим! А учителям литературы не помешает ознакомить учащихся с произведениями мировой художественной литературы, в которых воспевается нравственная красота девушки. Мы должны внушать подрастающему поколению то, что семейные ценности незыблемы. А вам, Микаэла Александровна, нужно срочно поставить спектакль по повести о Петре и Февронье.
- Не думаю, что это удачный пример супружеской верности и любви. Ведь Февронья, прежде чем лечить князя, озвучила условие: Пётр должен на ней жениться. А князь-то не хотел! И нарывчик один Фроня не зря оставила, а с умыслом. То есть обманом женила на себе мужика. Ни спектакль ставить, ни читать с детьми о ней не буду.
- Февронья – мудрая женщина! - не унималась тьюторша. – Это замечательный пример того, как следует любить.
- Да, Фроня – женщина умная. Еразм показал нам дочь рязанского крестьянина, исполненную чувства собственного достоинства, женской гордости, необычайной силы воли. Но то, что она обладает чутким, нежным сердцем, способна с постоянством и верностью любить, не соответствует действительности. Не долечить мужика с умыслом – это верх цинизма! Она воспользовалась преимуществом знахарки и не оставила князю выбора. Либо женится на Фроне, либо сгниёт заживо. Вы бы что выбрали?
- Я б в таком случае женился! – Валерик решил поддержать меня.
- Февронья боролась за свою любовь! – гнула Ираида.
- О-о-о! Это вообще дичь дикая! Бороться за свою любовь! Хуже бреда не бывает! Или ты любим, или нет. Другого не дано! А если нет, зачем мучить человека? Зачем добиваться своего не мытьём, так катаньем?! Вы мне предлагаете учить детей лжи? Учить не останавливаться ни перед чем, лишь бы заполучить желаемое? Увольте, но это без меня!
- И уволим, если будете перечить взрослым! – тьюторша закипала.
- Да ради бога! В МИД пойду.
Тусовка длилась до пяти. В итоге на меня всё же повесили спектакль о любви и верности. Пусть не Фрони с Петей, но спектакль должен быть.
Едва я добралась до класса, как позвонил Гришка.
- Ты дома, Эль? Я освободился, что-нибудь купить?
- Нет, не дома, Гриш. На работе, домой только собираюсь.
- Тогда я сейчас заеду за тобой. Посмотрел – пробок нет, я быстро.
Лис и вправду приехал быстро.
- Предлагаю поужинать в ресторане, а потом погулять. Ты не против?
- Ресторан выбираю я! Хочу чего-то китайско-итальянского.
- Это как?
- Макароны, много сыра и утка по-пекински.
- Мне говорили, что беременные странны в своих предпочтениях, и готовился смотреть, как ты уписываешь арбуз с селёдкой или колбасу с сахаром, но твои желания ещё не выходят за рамки здравого вкуса. Макароны с сыром и утку я переживу.
- То ли ещё будет, Гриш!
- Я даже знаю, где смогу тебя этим накормить.
- Ну так поехали!
Гришка набрал номер и продиктовал заказ.
И мы поехали.
Лис привёз меня куда-то за МКАД к небольшому заведению под названием «Встреча».
Мы прошли внутрь. Милая девушка проводила нас в тихий уголок с мягкими диванами у панорамных затонированных окон. Я огляделась: много пышной зелени, расставленной так, что скрывала посетителей от глаз соседей, приглушённый свет, лёгкая классическая музыка, на стенах картины. Очень уютно и камерно.
- Не знала, что у нас есть подобное заведение. Ты бывал здесь раньше?
- Да, частенько. Это отца ресторанчик. Приносит весьма стабильный доход. Сюда приезжают отдохнуть от городской суеты, расслабиться.
Мы ели молча: оба были голодны. Наконец, когда я сытой пиявкой отвалилась на мягчайшую спинку дивана, Гришка отложил вилку и спросил:
- Эль… Что дальше?
- Ты о чём? – не поняла я.
- О нас… Ты приняла моё предложение, но на этом всё и закончилось. А время идёт. Нужно думать о свадьбе. Я шёл у тебя на поводу, соглашался ждать, но ты постоянно откладываешь даже выбор даты! Так нельзя дальше, Эль… Я чувствую себя ненужным тебе. Скажи честно, ты не хочешь быть со мной?
- Хочу…
- Тогда почему тянешь? Зачем? Я не понимаю тебя. Чего ты ждёшь? Всё ещё сомневаешься во мне?
- Нет…
- Тогда что? В чём причина?
- Нет никаких причин. Ты прав, Гриш, пора назначать дату.
- Предлагаю тридцатое декабря. На Барбадосе. Там в это время классно!
- А Москва уже не рассматривается?
- Эль, я один раз женюсь и хочу, чтобы наша свадьба запомнилась на всю жизнь. Чтобы это было что-то восхитительное, яркое, интересное! Чтобы ты была довольна.
- Это очень дорого, Гриш.
- Не очень. Вполне по силам. Все расходы отец берет на себя.
- А мы так, бедные родственники…
- Эль! Зачем ты так? Не нужен тебе, так и скажи! Зачем ты мучаешь меня?!
- Нужен… Очень нужен… И пусть будет Барбадос, - я улыбнулась Лису.
Мы катались по вечернему городу, когда зазвонил телефон.
- Мама Тани Мартыновой.
- Не бери трубу, не отвечай, Эль! Школа до пятнадцати ноль-ноль. Если какие вопросы, пусть звонят с утра.
Ага! Разве Эля кого слушает? Она давит на кнопку!
- Да!
- Микаэла Александровна! Что вы вытворяете! - женщина кричала так, что её наверняка слышали в Рязани.
- Простите, я вас не понимаю. Вы о чём?
- О том, что заставили девочек взять учебники этого вашего странного, глуповатого такого…
- Владика Суворкина, - послышался голос Тани.
- Суворкина! Учебники его, которые ваши хулиганы мальчики обос… описали! А у девочек забрали чистенькие и отдали ему! Вы в своём уме?! Я сообщу об этом на телевидение, во все СМИ, вас покажут по федеральным каналам!
- Прекрасно, Елена Евгеньевна! Пусть вся страна - да что уж страна! – пусть весь мир узнает о проделках вашей дочери Тани.
- Моя Таня тихая и воспитанная девочка! А вы не умеете работать с …
Гришка взял у меня гаджет и, не слушая вопли истеричной мамаши, пророкотал в трубу:
- Рабочий день Микаэлы Александровны с девяти до пятнадцати часов. Все вопросы в эти часы, - и отключил телефон. – Эля, завязывай со школой, мне не нравится, что на тебя орут разные тётки. Тебе это надо? Шли всех лесом и занимайся домом и мной. А потом и нашей пчёлкой.
- Домохозяйки деградируют, доказано научно. А школьные учителя до глубокой старости сохраняют светлый ум и крепкую память. Тебе нужна жена с синильной деменцией или здравомыслящая?
- К тому времени ты превратишься в такую же истеричку, как эта дама. Что за мазохизм – болтаться между трёх огней – администрация, дети, родители?! И каждый норовит пнуть побольнее. Мне хватило месяца педагогической вакханалии. До сих пор глаз дёргается и коленку сводит.
- А коленку-то почему?
- А потому что с Васенькой нимфеи драл лунной ночью! И Васеньку выдирал из переплетения нимфей.
- Правда? Болит коленка? Почему не сказал сразу?
- Та не, шучу, конечно, но впечатлений от лагеря хватит на всю жизнь.
Я вздохнула:
- В этом ты прав: впечатлений от лагеря хватит на всю жизнь…
Гришка резко свернул в какой-то глухой тупик.
- Эль… Мы же расставили все точки над i, чего ты опять? Ну зачем!? Ты будешь меня попрекать этим до гроба?! Напоминать об этом, чтобы я не забыл и мучился угрызениями совести?! Я и без того мучаюсь! Я люблю тебя! Понимаешь?! Люблю! Тебя! Чего ты добиваешься?!
- Ничего, Гриш, всё хорошо. Всё хорошо, Лис. Просто время должно стереть воспоминания. Пока они ещё слишком ярки. Но я люблю тебя несмотря ни на что и буду с тобой всегда… Если не прогонишь…
Лис вышел из салона, открыл дверцу с моей стороны и потащил меня за собой.
- Иди сюда, лисичка… Тут нас никто не увидит, - бормотал он. – Ты моя… Ты только моя… Навсегда…
И губы его и руки блуждали по телу моему…
- Только моя…
25. 09. 2018
Лис высадил меня у ворот гимназии, и не успела я сделать и пары шагов, как полоумной сорокой на меня спикировала бойкая девица: розовощёкая, упитанная и нахальная.
- Телеканал «Факты Москвы», - невнятно протрындела она.
Что-то я не слышала о таком. Или это какой-то крохотный канальчик, вещающий непонятно когда и куда? Или я не разобрала?
- Какой телеканал? – переспросила журналистку, но девушка то ли не услышала, то ли проигнорила вопрос.
- Гимназия, у ворот которой мы находимся, позиционирует себя как одно из лучших учебных заведений города, но тем не менее за её стенами происходят вопиющие случаи издевательства над детьми, - рисовалась перед телекамерой девица, а длинный молодой человек, непонятно кем приходящийся мадаме, мешал мне пройти. - Не далее как вчера молодой педагог Микаэла Александровна, кстати, не имеющая педагогического образования, допустила шокирующий факт буллинга! Мальчики её класса облили уриной школьные принадлежности и рюкзак одного из товарищей, самого слабого и беззащитного. А чтобы родители мальчика, весьма успешные и известные в Москве люди, ничего не узнали, так называемый педагог заставила взять измоченные мочой учебники двух девочек, самых тихих и скромных учениц, которые просто побоялись перечить учителю, а их чистые книги вручила обиженному. Как вы прокомментируете это? – девица ткнула микрофон мне в лицо, а оператор наехал на меня камерой.
- Во-первых, вас неверно проинформировали, сообщив ложные сведения. Во-вторых, ничего комментировать я не собираюсь, мне нужно работать! – отвернулась я от репортёров и попыталась обойти длинного. – Пропустите, я опоздаю на урок.
Но длинный и не собирался пропускать. Эта троица обложила меня, словно волчицу.
- Данный учитель уже не раз замечена в противоправных деяниях. По проверенным данным в течение всего прошлого года, едва переступив порог учебного заведения, она начала активно соблазнять учащегося одиннадцатого класса, в чём весьма преуспела. А администрация гимназии подобные факты успешно скрывает. Что ещё за плечами этого горе-педагога - остаётся только гадать! Мы, родители, отдаём своих детей в руки вот таких ночных бабочек в масках святой невинности и удивляемся потом, почему молодёжь невоспитанна и груба, почему она распущена и дерзка!
Тут девица высмотрела прогуливающуюся у ворот Раису Максимиллиановну и метнулась к ней, бросив на бегу коллегам, чтобы те меня не выпускали и снимали её интервью со старушкой.
- Здравствуйте! Представьтесь, пожалуйста, - сунула девица микрофон бабке.
- Буханкина я, Раиса Максимиллиановна! Ветеран войны.
- Раиса Максимовна,- переврала девица имя бабки, - скажите, у вас кто-нибудь учился в этой школе?
- А как же! - с готовностью откликнулась ведьма Рая. – И дети, и внуки, и правнуки, и племяши, и дети ихние!
- Как вам эта школа? Знаете ли кого из педагогов?
- Хорошая школа, колбасой вкусной торгует! Вот эта вот, - и бабка ткнула пальцем в мою сторону.
Я снова попыталась вырваться из лап репортёров, но не тут-то было!
- Вам знакома эта учительница? Что ещё вы можете о ней сказать? – суетилась репортёрша.
- Так проходимка она! Самая что ни на есть проходимка! Колбасой торгует, а акцию для ветеранов - шиш! А по весне облаву на стариков устраивала, антихристов своих науськивала. Они по двору с автоматами бегали, расстреливали мирных старушек! Вот меня чуть не убили! Спасибо нашему участковому, спас! А то бы давно косточки мои в землице сырой лежали! Это у них была другая акция, похоронная. «Умер сам, прихвати соседа!» Тогда получишь гроб со скидкой. А вот хрен им! Я ещё побегаю!
Сегодня праздник идиотов?
- Что здесь происходит? – пророкотал голос Лиса, и сам Гришка внедрился в тесно сплотившийся вокруг меня кружок СМИшников. – Не успел отъехать, смотрю – тебя окружили грифы. Чего они хотят?
- Не знаю. По-моему, кто-то тронулся. И это явно не я.
Репортёрше, видимо, надоела старушка, и она переключилась на новое лицо – Лиса.
- Вы имеете отношение к этой гимназии? – шустро подсеменила она к нему.
- С какой целью интересуетесь? – надменно поинтересовался Лис.
- С целью вывести на чистую воду нечистых на руку педагогов.
- Вы ошиблись адресом, поищите в другом месте.
- Нам позвонили родители учеников этой школы и предоставили неопровержимые доказательства того, что в стенах этого заведения царит произвол и рукоприкладство! - бойко протараторила девица.
- Где же эти правдолюбцы? - надменно смерил он взглядом ушлую дамочку. - Почему не выступят перед телекамерой? Почему не спешат лично во всеуслышанье обличить негодяев, глядя оборотням с указкой в глаза?! А анонимные звонки с песней: «Все вокруг грешники, только я херувим» - это неумная выходка завистников и злопыхателей. Идёмте, Микаэла Александровна, скоро звонок, - Гришка взял меня за руку, властно отстранил представителей СМИ и повёл к воротам.
Но не успели мы и пары шагов ступить, как нарисовался Василий со товарищи: Сеником и Алексеем.
- Микаэла Александровна! Папа просил вам передать, что по гроб жизни будет вам благодарен за то, что вы делаете для нас!
- Слыхали?! – тут же подскочила к репортёрше Раиса. - Вот они – гробы-то!
А Васька продолжал:
- Мамка вчера такой суп сварила из тех продуктов, что вы нам привезли! Вкусню-ущий! Давно мы так вкусно не ели! Уже полгода, как папка в аварию попал и ноги у него отказали, а мамка заболела давлением, мы только макароны едим. Даже без масла. Иногда у метро постою, насобираю на хлебушек, домой принесу, так мамка в слёзы, а папка кулаки кусает. Это он так слёзы прячет – мужчине же нельзя плакать. Спасибо вам за помощь, Микаэла Александровна, еды у нас теперь надолго хватит, мне теперь не нужно у дяди Ашота на Домодедовском рынке ящики таскать, а могу спокойно учиться. Ашот меня за ухи драл, заставлял селёдку вонючую перебирать, а если плохо переберу, он ейной мордой меня в харю тыкал! Низкий вам поклон от родителей! - Васька грянулся на колени и стал хватать мои руки. – Папка велел руки вам целовать и слушаться во всём! Вы плохому не научите, говорит он, сердце у вас доброе!
Девица мигом сориентировалась, ткнув оператора под ребро:
- Снимай всё, потом смонтируем!
- Вась, встань, пожалуйста, не нужно! Идём в класс!
Василий нехотя встал, облобызал мои ладони и снова затянул:
- А яблочки и апельсинчики я братикам и сестричкам поделил поровну. Они так радовались, так радовались! Мамка вам просила передать, что свечку за здравие ваше поставит сегодня.
- Спасибо, Васенька, я тронута! Идём в класс, - и потянула мальчика за руку. Но Василий ни с места.
- Чё молчите, упыри?! – тихо бормотнул он приятелям. – Говорите чё-нить!
- И от нас низкий полон вам, Микаэла Александровна! - Сеник прижал ладонь к сердцу и земно поклонился.
Гришка едва сдержался, чтобы не расхохотаться. Я же смотрела на представление и думала, что мне с этими гавриками делать: казнить нельзя помиловать? Артисты!
А Сеник продолжал:
- Сестрёнка моя маленькая на поправку пошла, почка ваша у ней хорошо приживается. Мамка говорит, что если бы не вы, не стало бы у меня сестрёнки.
Сеник всхлипнул и вытер несуществующие слёзы, а Васька зашептал:
- Чё гонишь, какая, на фиг, почка?!
- А чё тогда? – так же шёпотом спросил Сеник. – Печень?
- Поздно, оставь почку!
- Когда я вырасту, я стану учёным, - вёл свою партию сын гор. – Разработаю уникальный метод выращивания внутренностей прямо внутри организма и выращу вам новую почку!
Это капец!
- Ой, ты смотри, что делается! Почку свою отдала! Проходимка! А ты, сынок, молодец! Учись, учись, как завещал великий Ленин, как учит коммунистическая партия Советского Союза! Ты тока про бабу Раю не забудь, сынок! Мне тоже бы почку поменять! Обновить комплект ливера не мешало бы!
- И вам поменяю, бабушка! Клянусь! И печень выращу вдобавок. И мозг.
Васька словно невзначай наступил Сенику на ногу.
- Завязывай! Давай поклон, руки целуй и всё! – суфлировал он.
- Дети, вы меня так растрогали, - выдавила я слезу. – Но нам пора на урок, дорогие мои. Прошу!
Но тут вступил Лёша.
- Микаэла Александровна! Примите и от моей бабушки благодарность! Спасибо вам за то, что оплатили ей операцию на глаза. Теперь она в темноте, как кошка всё различает, говорит, что так рада, так рада! Теперь смерть своими глазами увидит! Пирожков вот вам прислала, - Лёша полез в рюкзак и выудил пакет с тремя плюшками. – Горячие ещё, с повидлой, как вы любите. Она сама пекла. Вы не бойтесь, она в этот раз муку с отравой для мышей не перепутала, ешьте спокойно!
Гришка повернулся к действующим лицам спиной и молча хохотал.
- Да, чуть не забыл! – ввернул Васька. – Папка мой вам тоже подарочек прислал.
И Васька вытащил из рюкзака раритетную рогатку, сделанную отцом Васи в его школьные годы.
- Это вам, чтобы от насильников и грабителей отбиваться. Вы же до самой ночи ходите, добро по чужим домам разносите, а защищить…защитить вас некому, не лисы же всякие будут спасать! - Васька глумливо уставился на Гришу. –Лисы только молчать умеют. А из этой штуки как стрельните, так все хулиганы будут вас седьмой дорогой обходить.
- Хм, - Гришка открыл было рот, чтобы что-то сказать, но тут снова влезла Раиса.
- А это кто же у нас тут такой бу-удет?! Спиной-то к нам поворотился, думает, не узнаем! А мы вот узнали! - и к репортёрше. – Хахаль это ейный, с ним она тёмные делишки проворачивает!
Тут подорвался Гришка:
- Позвольте, Раиса Максимиллиановна! Не вам ли Микаэла Александровна шефскую помощь оказывала, сосиски презентовала? Я лично приносил их. Мы с вами ещё чай пили и Мурзу гладили.
- Ой, милый! Это когда было-то! Весной! Шефская помощь давно до ветру унеслась!
- А мы помним о вас, о ветеране трудового фронта и дите войны. Помним, какой ценой вы отстояли для нас, будущих поколений, мирное небо. Поэтому сегодня ровно в ..., - Гришка взглянул на экран телефона. – Ровно в восемнадцать часов вам будет доставлена очередная посылка от волонтёров.
- От хренписенцев, что ли?
- Нет, от благотворительной организации: «Благодарная молодёжь ветеранам». Пять килограммов сарделек и всего, что сами пожелаете. Диктуйте заказ.
- Так это… Сарделек бы тех, что раздавали по акции.
- Нет соевым бычкам! – подсуетился Василий.
- Записал, что ещё, баб Рай? – Гришка чертил ручкой в блокноте.
- Рыбки бы какой дорогой. Давно я рыбкой не лакОмилась. Осетринки или лососятинки.
- Будет вам осетринка, баб Рай. Ещё что-то желаете?
- Шоколаду бы из Швейцарии. Всю жизнь мечтала попробовать, да всё пенсии не хватает. И мангу бы мне. Машка- самогонщица говорила, что фрукт есть такой - манга - ёлкой пахнет. Попробовать хочу, так ли уж лучше наших-то сосёнок.
- Попробуете! Всё, заказ принял! А сейчас нам пора, работа! За мной, тимуровцы!
Мы быстро пошагали к крыльцу, а сзади слышалось:
- Всё снял?
- Всё, всё!
В холле я посмотрела на питомцев:
- И как прикажете понимать ваши этюды на свежем воздухе?
- Как-как… Спасать вас надо было? Надо! – припечатал Васька. – Вот мы и спасли! Вы же застряли между ними намертво! Они бы вас не выпустили, пока все кости не перетрясли. Ваши, я имею в виду.
- Низкий вам поклон, Василий! Последствия вашего спасения ещё отрыгнутся, нюхом чую! Быстро в класс!
- Ага, ток вы это… Дары наши отдайте.
- Подарки, сделанные от всей души, возвращать дарителю некрасиво, Василий. Это теперь всё моё. Я к директору, нужно предупредить администрацию о нашествии репортёров. А вы в класс. Василий, ты за старшего. Начни урок без меня. Упражнение 36.
- Будет сделано!
- И за дисциплину вы трое отвечаете!
- Окей! – мальчишки побежали в класс.
А я потопала к директору, где меня уже поджидала Мартынова Елена Евгеньевна, мамаша Тани. Опередила! И дочка при ней! Ну ничего! Посмотрим, кто кого!
- Доброе утро! – я устроилась в кресле спиной к окну.
- Это мы посмотрим, доброе или нет, - матушка Тани умудрилась подбочениться, сидя в глубоком кресле. – Если вас не уволят сегодня, я подниму всю общественность, резонанс будет нешуточный!
- Прошу уточнить, если не затруднит, в чём вы меня обвиняете.
Женщина быстро выболтала свою версию и уставилась на меня.
- Так всё было, Танюша?
Девочка кивнула. Вот поганка!
- Микаэла Александровна, как вы прокомментируете слова Елены Евгеньевны? – Юлия Винеровна сидела мрачнее тучи.
Я молчала.
- Ну что же вы?! Как на детях отыгрываться, так всегда пожалуйста, а как отвечать за поступки свои безобразные, так вас нет! – укоряла меня родительница.
- Хорошо… Объясню. Елена Евгеньевна, ваши журналисты уже уехали?
- Как же! Уехали! Здесь они, готовы освещать подробности.
- Пригласите их сюда.
- Микаэла Александровна, - начала директриса, но я только посмотрела на её долго и многозначительно.
Явились репортёры с камерой наготове.
- Юлия Винеровна, попросите секретаря позвать сюда и вот этих людей, - я написала на стикере имена. И когда секретарь ушла, встала у двери, чтобы первой увидеть приглашённых и не дать им войти не вовремя.
Минуты скакали полоумными белками.
- Что же вы не начинаете? – нападала на меня мамаша. – Совесть проснулась?
- Микаэла Александровна очень хороший педагог, - Юлия Винеровна встала на мою сторону.
- Мы тоже так думали! Радовались, что нам досталась такая молоденькая, умненькая, и дети от нее без ума! А она к нам другой стороной медали повернулась!
Наконец прибыли те, кого я ждала.
- Включайте, - махнула я оператору. – Таня, расскажи, пожалуйста, всем собравшимся, что вчера произошло.
Таня бойко повторила всё то враньё, что наговорила и маме. Оператор снимал, журналистка совала микрофон чуть ли не в рот девочке.
- Спасибо, - я кивнула. – А теперь послушаем других. Сабина, Лена, заходите! Расскажите, что вы видели вчера в туалете для девочек.
Таня увидела входящих одноклассниц и закричала:
- Они врут всё! - и метнулась к матери. – Они врут!
- Сама врёшь! Мы всё твоё враньё слышали! – невозмутимо ответила Сабина и рассказала иную историю.
- Этого не может быть! - воскликнула Елена Евгеньевна. – Вы подучили школьниц!
- Девочек я сегодня ещё не видела, так что подучить не могла. Я понимаю ваше негодование, Елена Евгеньевна, вам сложно поверить в то, что это скромная Таня оказалась не такой скромной, как казалась, но Сабине и Лене я верю. Эти девочки никогда не лгут. Извините, меня ждут дети.
Прихватив Лену, Сабину и Таню, я отправилась в класс.
Не знаю, как разруливала ситуацию Юлия Винеровна, но меня больше не трогали. Но и Елена Евгеньевна не извинилась. Ну и ладно, переживу!
Гришка заехал за мной в три. Я устроилась на переднем сиденье и чмокнула Лиса:
- Привет! У нас культурная программа или едем домой?
- Мы едем выбирать подарки, - Лис плавно вывел машину из кармашка у ворот гимназии.
- Кому? Льву? Ему же ме-есяц, а мы не поздравили маму!
- Точняк! Я забыл про Льва, хорошо, ты напомнила. Значит, купим подарочки и ему, - Лис посмотрел в зеркало и выехал на дорогу.
- Кому ещё?
- В воскресенье мы с группой едем в детский дом. От каждого по подарку. Можно несколько подарочков.
- Поня-атно! Мажоры решили поиграть в благотворительность, то есть понтануться. Смотрите, какие мы добрые и человечные, любим старушек, убогих и сирот. И котиков. Прикольный мурлыкин! – оценила я игрушку: мохнатого рыжего котяру с янтарными глазами, который сидел на заднем сиденье.
- А, это тебе! Зовут Луис. Я походил по магазинам, но так и не решил, что детям купить. Купил тебе кота.
- Спасибо! Он классный! – я целовнула Лиса в щёку.
- Как я.
- Ну… почти… Ты чуть проигрываешь ему, - я улыбнулась Лису.
- Что-то типа этого я и ожидал услышать. Кстати, ты едешь со мной.
- Правда?! А я думала, за рулём Дудукин.
- В детский дом, Эль.
- Хорошо… В детский дом, так в детский дом.
- Я подарочек бабе Рае послал с водителем, пусть порадуется старушка.
- Наш пострел везде поспел!
- Не говори!
По магазинам бродили до вечера и набрали несколько пакетов с подарками: игрушки, карандаши и фломастеры, краски и альбомы, настольные игры и книги. Много книг.
- Смотри, какие миленькие крохотные платьица, - Гришка тормознул у бутика для малышей и сквозь стеклянные стены рассматривал почти кукольную одёжку и улыбался. – Давай купим нашей пчёлке?
- Гриш, нашей пчёлке всего семь недель от зачатия. А вдруг это мальчик? Куда потом девать платье?
- Родить второго.
- Ага! Знаю я такую семейку. Папа дико хотел мальчика и родил восемь девочек. И вообще… Обычно мамочки умиляются и скупают подчистую все детские вещички. А ты папочка.
- Мне кажется, быть папулей дочки – это офигенно круто! И я очень хочу, чтобы вы у меня были…
27. 09. 2018
Снова переделали расписание. Из пятых оставили мне только «ашек». Лучше бы одиннадцатый убрали: лицезреть наглеца Красносельского три раза в неделю выше моих сил. На каждом уроке он (даже если и молчит) смотрит на меня с противненькой полуулыбочкой. Сегодня у них русский седьмым, у 11 «А»… Ладно, переживу!
- Микаэла Александровна, - тьютор Ираида метнулась ко мне жизнерадостной мухой, завидевшей добрый шмат бесхозного мяса. – Срочно к директору! Срочно!
Ну что ещё – то?!
- Бегу…
Сейчас ка-а-а-ак огребу пряничков! На неделю хватит.
Но пряничков мне не дали, а дали знойного джигита лет тридцати: высокого, мускулистого, подтянутого – ну Мистер Вселенная, одним словом!
Едва вошла в кабинет, Юлия Винеровна показала рукой на черноглазого и носатого джигита и молвила:
- Это вам! Гурам Цицария.
- Э… Зачем?
- Будет учиться в вашем классе.
Я пошевелила бровями: фига се сюрпрайз, как говорит Лис!
- А сколько… э… мальчику лет?
- Двэнацать. Болшой умниц! В шахмата разряд имеет, - похвастал джигит.
Ну… Если двенадцать, то… Блин, на вид ему весь тридцатник. И бородища эта недельная… Или туплю отчаянно или…
- Юлия Винеровна, может, в «бэ» Гурама?
- Какой «бэ»! Зачем «бэ»?! Я вас специално выбираль, сосед говориль: «Мой сын учица в эта школа, шестой «А», учытэлниц умниц, красавиц и просто добрый дэвушк!» Я вас выбраль!
Матерь человеческая! Это кто же такой благодетель?!
- Так это… В «бэ» тоже… добрый дэвушк, - ответила я, невзначай спопугайничав.
- Я решиль учица в «А», значит «А»!
- Кто вам меня посоветовал?
- Сэргэй, сын у нэго Васо, Васылый.
Васо, значит! Спасибо, Сергей Николаевич, удружили! А я-то для вас…!
- Микаэла Александровна, забирайте мальчика, идите в класс, мы с папой ещё побеседуем.
Тут и папа имеется?! Одному, видать, стремновато в ученики наниматься. Интересно, по скольку лет Гурам в каждом классе сидел? Я оглядела кабинет в поисках седовласого старичка, но такового не обнаружила. Хех!
В это время «мальчик» встал, поправил джинсовую куртку и улыбнулся мне широко и белозубо, сверкнув чёрно-вишнёвыми глазами.
Ахтунг!
И тут … И тут из-за крепыша - «мальчика» показалась щупленькая фигурка. О-очень щупленькая. Тщедушнее нашего Нестора. И крохотного росточка. Фигурка смотрела на меня огромными чёрно- вишнёвыми глазами и хмурилась.
- Гурам, иди с учытелниц, нэ буд хулыган, - напутствовал джигит ребёнка.
Ага-а-а! Вот кто у нас, оказывается, Гурам. Славатегосподи! Этого Гурама я переживу.
- Идём, - пригласила мальчика за собой. – Надеюсь, тебе понравится класс.
Первым встретил нас Дудукин, гаркнув на весь кабинет:
- О, Гурилла! Катись ко мне, генацваль!
Мальчик вздрогнул, на секунду завис, словно неисправный комп, но поплёлся в сторону Васьки, перекидывающего учебники Сеника на соседнюю парту, освобождая тем самым место для новенького.
- Осади! Куда кидаешь?! – возмутился Сеник.
- Не видишь – новый чел пришёл?! Нужно помочь ему освоиться. Потом опять пересядешь. А пока я его опекун.
- Иди ты лесом, Васян! Так, значит, со старыми друганами, да?! Опекун – плешивый брехун! Ну и нянчись с этим задохликом! Без тебя обойдусь! Да, Лёхан, обойдёмся без Васяна?!
- А то! Пусть попробует без нас! - Лёша сгрёб своё барахлишко и присоседился к Сенику.
- Так, господа! Все вернулись на свои места согласно купленным билетам! – скомандовала я.
- Каким билетам? – не понял Куковалин.
- Которые я вам мысленно вручила, рассаживая за парты. Поторопитесь, сейчас Анна Витальевна придёт. Гурам, готовься к математике. Учебник есть? А тетрадь?
Мальчик только молча кивал в ответ. Ну… Освоится.
- Василий! Ты меня не понял! С тобой сидит Инна Ивашкина, если забыл. Сеник с Таней Мартыновой. А новенький займёт место рядом с Павликом. Ещё раз увижу, что меняетесь местами – приму меры.
- В шестом «вэ» все сидят, как хотят, а у нас, как в яслях! – возмутился Дудукин.
- Зато в «вэ», в отличие от «а», дисциплина не хромает, как колченогая кляча! Только прихрамывает. Научитесь сдерживать хулиганские порывы, будете выбирать соседа по парте сами. А пока не обессудьте!
Вошла математичка, а я понеслась в кабинет 6 «В». Литература.
- Запишите в тетради тему сегодняшнего урока. «Басня как литературный жанр. Истоки басенного жанра». Вспомните, какие басни вы уже читали? Кто их автор? Знаете ли других баснописцев?
- Иван Иванович Крылов, - выкрикнул Молчанов. – «Стрекоза и муравей».
- Иван Андреевич, - поправила я Толика.
- «Ворона и лисица». Тоже Крылов, - добавила Алина Кузурова.
- Прекрасно, что вы помните и произведения, и автора. Но история жанра началась не с Крылова. Басня – очень древний жанр. Один из самых известных баснописцев Эзоп. Он жил в шестом веке до нашей эры в Древней Греции. Раб Эзоп имел непривлекательную внешность - был горбуном, но обладал необычайно острым умом. Он сочинил много басен, которые потом переработали другие баснописцы. Существует выражение «эзопов язык» - это иносказательная, образная, аллегорическая речь. Связано это выражение с именем Эзопа.
Урок бежал быстроногим гепардом ровно до того момента, как в классе случилось ЧП. Ну куда же без него невезучей М. А.? Дима Злобин вдруг попросился выйти. Вообще-то я не сторонник прогулок во время урока. Не потому, что ребёнок пропустит материал. Мало ли, куда его понесёт без взрослых глаз! Мало ли, что на ум взбредёт!
- Дима, по-моему, вы ещё в прошлом году должны были уяснить: все проблемы устраняем во время перемены.
- На перемене не было проблемы.
- Потерпи, до конца урока пятнадцать минут.
- Не могу…
В классе захихикали:
- Обоссытся! – Толик скроил гадкую рожу.
- Молчанов!
- А чё такого я сказал?!
- У него стёрка в ухе! – выкрикнула Лиза, соседка Димы по парте. – Он карандаш в ухо запихал, а когда вытащил, она там осталась.
Матерь человеческая! Как он умудрился?!
- Зачем ты карандаш в ухо толкал? – я начала нервничать.
- Почесать. Чесалось очень. А теперь не слышу ничего этой стороной.
- Иди-ка сюда, покажи ухо! – голос мой заметно задрожал.
- Не видно ничего, он её вынуть пытался и далеко затолкал, - добила меня Лиза.
Дима подошёл ко мне и повернулся правым ухом:
- Видать?
- Видать…
Сердце моё бумкнуло, остановилось, попрыгало, снова остановилось и начало бешено молотить. Резинка торчала довольно глубоко, и вынуть её не представлялось возможности.
- Все сидят тихо, Лиза и Алина отвечают за дисциплину. Мы в медпункт.
Но Дима неожиданно заупрямился.
- Не пойду в медпункт! Они меня в больницу увезут!
- Если понадобится, то увезут. Не ходить же тебе с резинкой в ухе! Поторопись!
- Не пойду я никуда! – Дима сел на место.
Поуговаривав его ещё минут пять и, поняв, что переупрямить мальчика не получится, решила: выну резинку сама. Только как? Не затолкать бы ещё глубже! Останется парень полуглухим!
Я шарила по ящикам стола в поисках пинцета, но откуда здесь такая штука? И чем вытаскивать? Нечем!
- Дим, сожалею, но к врачу идти придётся. У специалистов есть инструменты на такой случай, а у меня только руки.
Но мальчик сопротивлялся. Упрямый осёл какой-то, а не ребёнок!
Снова шарила по ящикам. Проволочкой этой подцепить? Но она тонкая, для бисероплетения. Толку от неё ноль! Остриём ножниц? Ещё дальше затолкаю. Блин! Чешут они уши непонятно чем!
Я выдвинула самый нижний ящик: клубки какие-то, спицы. О! Крючок! Тоненький и с хорошей бородкой. Им попробовать? А если не получится? А если… Блин!
- Так, Дмитрий! – велела я, доставая крючок. - У меня в руке острый инструмент, поэтому стоишь и не двигаешься. Совсем не двигаешься! Не моргаешь даже. Пока не разрешу! Иначе на всю жизнь останешься инвалидом! Понял?
- Ага, - буркнул тот.
Ну… Господи, благослови!
Я осторожно потянула ушную раковину и медленно ввела крючок вовнутрь. Так-так-так…. Акуратненько… Ещё чуточку… Теперь подцепить резиночку… Но резиночка цепляться не желала. Гладкий металл соскальзывал со скользкой, вымазанной липкой ушной серой фиговинки. Ну резиночка, ну крохотулечка, давай скорее нанизывайся на крючочек! Как карасик… Как плотвичка… Нуууу…
- Тихо-тихо, мой хороший, сейчас я её подхвачу…. Секундочку…. Только не шевелись… Не дыши, золотце…. Спокойненько… Ииии… Та-а-ак… Всё! Фух!
Я вытащила трофей из недр мальчишеского уха и стряхнула в мусорную корзину. Блин-блин-блин! На фига мне такие испытания? Нееет, в МИД! Вот доработаю до отпуска, а после декретного сразу в МИД! Ни ногой в школу! Никогда! Ни за что!
- Слышно меня? Не болит?
Дима отрицательно помотал головой. Ну и прекрасненько.
- К врачу с мамой сходи, пусть доктор посмотрит.
Дима кивал, но по выражению лица его было видно – никому ничего не поведает и никуда не пойдёт.
- Ладно, я сама скажу вашей классной, пусть она маму предупредит.
Дима скривился, но перечить не стал. Видимо, в благодарность. Ну-ну! Хоть бы спасибо сказал!
29.09. 2018
Сегодня суббота, но школа не учится: коммунальные службы решили готовить трубы к зиме. Лета ведь не было! Посему отключили воду. Ну… Лишний выходной лишним не бывает!
А Гришкина группа всем составом собралась в детский дом. На парковке, что неподалёку от корпуса «Б», где обитают МБДАшники, собрались диковинные игрушки мирового автопрома. Ага, это они в приют собрались! Сирот навещать! Хоть бы поскромнее машинки выбрали! Да и Гришка сегодня решил прокатиться на огромной инфинити, подаренной ему дедом на выпускной. Ящик на колёсищах. Но красивый.
Гришка внедрился в толпичку одногруппников, перекинулся словами с теми-другими, представил меня новым приятелям:
- Эля, моя, можно сказать, жена. В декабре свадьба.
Ухоженные и упакованные в штучные джинсики и кофточки девочки смерили меня оценивающими взглядами, поджали слегка надутые губы и повели натурально выполненными и уложенными бровями. Поня-ятно… Кое-кто из них не прочь был с Лисом замутить. Во взглядах некоторых откровенно читалось: «Пока ещё не жена! Значит, можно и нужно расставить сети».
Вот и зачем он такой красивый, мой Лис?! Это же вечная пытка - наблюдать за тем, как кто-то на него смотрит, пуская слюни.
«Ну и на фига ты на него пялишься, словно голодная ворона на корку сыра?» - мысленно крикнула я одной из ценительниц Лисовой красы. – «Повороти-ка глазоньки в другую сторону! Вон рядом с тобой метросексуальчик стоит, очами фиалковыми сверкает! Смотри на него! Хватай, пока не упорхнул!»
Парни в свою очередь тоже заинтересованно просканировали мою личность. И не раз. У этого самого фиалковоглазого аж сканер задымился от напряжения! Так, Еля, скорее цепляй на лицо маску невинной неприступности (или неприступной невинности?) и охлаждай мальчонок ледяной надменностью. А то Лис что-то разнервничался.
- Элька, ты бы поменьше улыбалась парням! - зашептал Лис мне в ухо, едва успела я эту думу подумать. – Не Мона Лиза!
- Да я вообще Снежная королева! А ты, Лис, смотри в оба! На тебя тут капканы расставили! И мне это не нравится!
- Лаура, что ли? Она на всех их расставляет, по всем дорогам и тропам. Авось, кто попадётся. Хороша, но стерва та ещё! Сочувствую тому, кто с нею свяжется: мозг вынесет конкретно! А у меня от таких коброчек противоядие – ты…
- Сладкоречивый Лис мой, - улыбнулась я и поцеловала Гришку в нос.
- Я такой – хороший! – и куснул меня за мочку правого ушка.
Вытянувшись вереницей, кортеж выкатил на улицу Коштоянца, затем на улицу Лобачевского и порулил в сторону МКАД. Примерно через час машинки остановились у раздвижных зелёных ворот, за которыми нас ждали. Ждали не только работники и обитатели детского дома, но и журналисты.
Под прицелами телекамер, нас, нагруженных пакетами, провели в трёхэтажное здание и по лестнице, убранной ковром, пригласили в актовый зал, где собрались все воспитанники старше дошкольного возраста. Началась стандартная процедура передачи даров: благодарственные речи детей и персонала, ответные речи дарителей (Гришка, змей такой, делегировал меня отдуваться за всех – педагог же!), концерт художественной самодеятельности детского дома, чаепитие… А потом гостям разрешили прогуляться по группам, поиграть с детьми в непринуждённой обстановке.
Мы – я, Лис и рыжий кот Луис, которого я зачем-то прихватила с собой из машины, и остальные студенты – спустись на второй этаж, к малышам. Лис нёс три шуршащих пакета: там ждали своего часа кукла Марина в комбинезончике, чудесный мягкий полосатый енотик и белоснежный пушистый зайка.
В просторном зале ухоженные чистенькие детки катали машинки, укладывали кукол спать, строили башни и качались на лошадках.
Увидев нас, подошла воспитательница – миловидная женщина средних лет с приятной улыбкой и чарующим голосом:
- Здравствуйте, дорогие гости! Проходите! Мы вас очень ждали! Дети, посмотрите, кто к нам пришёл! Это наши друзья! Они привезли для вас подарки!
Девушки тут же засюсюкали, приторно заулыбались и принялись одаривать крох игрушками. Парни же вручали дары без особой лирики, запросто.
- Привет! – Гришка, присев, обратился к хмурому малышу в полосатых шортиках и жёлтой футболке с динозавриком. – Тебя как зовут?
- Боя, - прошептал ребёнок и настороженно уставился на Гришку.
- А меня Лис! Будем дружить? Смотри, что я тебе привёз. Это крошка енот. Его зовут, как и тебя – Боря. Он умеет петь. Нажимай вот сюда, на бантик.
Малыш робко ткнул пальчиком, куда показал Лис, и енотик запел:
От улыбки станет всем теплей —
И слону и даже маленькой улитке!
Так пускай повсюду на земле
Будто лампочки включаются улыбки!
- Нравится? – сиял улыбкой Гришка.
Малыш кивнул.
- Бери скорее, он теперь твой!
Боря робко протянул ручки и осторожно принял енота.
- Держи крепче, теперь он твой друг! – Гришка погладил мальчика по русой, коротко остриженной голове.
- Совсем мой? – малыш поднял на Лиса серые глаза.
- Совсем-совсем. Только твой!
Мальчик прижал игрушку к груди и неуверенно улыбнулся.
- Ты мой папа? – тихо спросил он. – Мама мне конфетки приносила. Она завтра приходила. Она сказала, когда папа придёт, он тоже подарки даст. Ты папа, да?
Я вздрогнула, а лицо Лиса вытянулось. Мы переглянулись, не зная, что ответить малышу.
- Нет, я не папа. Я просто дядя. А папа потом придёт, попозже.
- И заберёт меня домой? Мама меня не берёт.
- Наверное, заберёт.
Малыш еще немного постоял около нас, держа Гришку за руку, потом вздохнул и отошёл в угол, сел на низенький стульчик и заплакал.
- Капец! - Гришка смотрел на малыша с состраданием. – Эль… Пошли отсюда, я не могу это видеть…
Но не успели подойти к выходу, как уши пронзил отчаянный вопль:
- Касим! Это мой Касим! Он меня заберёт и увезёт отсюда!
Мы повернулись на крик: прямо на нас через всю группу нёсся, не прекращая вопить, рыжий Васенька.
- Касим! Ты за мной приехал, да? А где мой папа? Давай скорее одеваться, и поедем к нему, Васенька соскучился. Папа был занят, да? Он бандитов ловил? Дядя Женя сказал, что папа потом приедет, а он не ехал и не ехал. А потом я потерялся. Где самолёты летают. Мне было страшно, и я хотел кушать. А это мне кот, да? Давай сюда! Ты застегнёшь мне на ножках ботиночки, Касим, я не умею их застегать? - Васенька забрался Гришке на руки и обнял за шею. – Ну, пошли, чего ты стоишь? Мне тут надоело!
Мы застыли соляными cтолбами: Гришка растерянно смотрел на меня, я на него. А Васенька, прижимаясь конопатой щёчкой к смуглой щеке Лиса, продолжал голосить.
- Это мой Касим! Мой! Он заберёт меня от вас, вы все плохие! У него пистолет есть настоящий! И автомат! Я сам видел! Ты дашь мне стрельнуть? Да? – Васенька ладошкой повернул лицо Гришки к себе. – Мы вас тут всех постреляем и в асфальт закатаем! Да, Касим?!
Старая песня в новых декорациях, понятно.
- Хрена се заявы у пацанчика! – тихонько бормотнул метросексуал Даниил и спросил у меня. – С чего это Грихан вдруг Касимом стал? Малец попутал слегка?
- Это давняя история, - так же тихо ответила я.
Парень понимающе кивнул.
Тем временем застывшая вместе с нами воспитательница пришла в себя, подсеменила к Лису и протянула руки, чтобы взять рыжика:
- Вася, иди ко мне, дядя Касим навестит тебя в следующий раз. А сейчас ему пора учиться, он студент. Выучится – станет важным дипломатом. Идём, Васёнок, мы сейчас будем сказку читать.
А Васенька женщину не слушал и с силой пнул болтающимися ножками Гришку по бедру, видимо, задев «драгоценность», так как Лис внезапно перекосился, но быстренько вернул части лица в исходное положение.
- Чего ты встал?! Меня папа ждёт, а ты стоишь, не несёшь Васеньку к папе! А шоколадка у тебя есть? Васенька хочет шоколадку! Ты колбаску мне пожаришь? А сказку почитаешь? Вон она пусть всегда читает! – Васенька показал на меня. – У меня была Машенька, она всегда мне сказки читала. А потом папа забирал её к себе в кроватку. Ты тоже будешь её забирать к себе в кроватку? Ну пошли, не стой, вези меня к папе!
Одногруппники Лиса с интересом посматривали на нас. Лаура сияла лазурными глазами и ослепительными белыми зубами, нашёптывая что-то, видимо, весьма занятное, подружке с длиннющими волосами цвета антрацита. Та елейно улыбалась и что-то шептала в ответ, взмахивая ресницами.
- Пупочек мой, - начал Гришка неуверенно, а я вытаращила глаза. – Видишь ли… Я не могу отвезти тебя к папе, потому что… Потому что не знаю, где он.
- Тогда поехали его искать. Я буду у тебя жить, а потом ты отдашь меня папе.
- Васёнок, я не могу отдать тебя чужому дяде, - вмешалась воспитательница. – Нужно дождаться папу. Папа приедет, а тебя нет, и очень расстроится!
- Он тебя в кислоте растворит и в асфальт закатает! А с тобой я не останусь, ты плохая! Я у Касима жить буду! – и мальчик ещё крепче обвил пухлыми ручками Гришкину шею.
- Вася, ты, наверное, забыл, как я воспитывал тебя ремнём?! Нельзя говорить такие слова! Мне это не нравится! Извинись!
- А ты меня к себе заберёшь?
- Я подумаю. Если будешь хулиганить и говорить плохие слова, то нет! Никогда!
- Я больше не буду в асфальт закатывать! – крикнул Васенька. – Всё, я извинился, неси меня домой!
- Нет, дружок, так не пойдёт! - Гришка покачал головой. - Сейчас я не могу забрать тебя к себе: для тебя нет ни кроватки, ни одежды, ни игрушек – вообще ничего для тебя у меня дома нет.
- Тут возьмём! – махнул ручками Васенька. – Тут много всего.
- Нет, тут мы ничего брать не будем. Вещи принадлежат этому дому, тут они и останутся. А для тебя мне нужно всё купить. И ещё! Я заберу тебя только в том случае, если научишься себя хорошо вести! Насколько я помню, ты тот ещё проказник! Мне не нужен мальчик, который бросает в лицо камни, плюётся, лягается и кусается, угрожает закатать в асфальт и растворить в кислоте! Мне и Эле не нужен бандит! Нам нужен воспитанный и добрый малыш. Вот когда исправишься, тогда поедешь к нам с Элей. Обещаю! А пока будем тебя навещать по выходным и смотреть – исправился ты или нет. А заодно гулять. Хочешь, в следующий раз поедем в зоопарк?
- А там обезьяны будут?
- Будут. И обезьяны, и жирафы, и слон с бегемотом, и росомаха… Много-много интересных и добрых зверей, - ответила я.
- Ну поехали тогда, чего стоишь? – Васенька похлопал ладошкой по Гришкиной шее. - Вези Васеньку в зоопарк! Ты мой лошадь. Кричи вот так: «Иго-гооо!»
Девы дивные прыснули.
- А что они смеются? Глупые, да? Я их в кислоте растворю!
- Васёнок, спускайся, дяде пора идти, у него много дел, - принялась снова увещевать рыжика воспитательница.
- Ты тоже глупая! Папа приедет и тебя из пулемёта застрельнит! Не хочу к тебе!
- Вась, мы как договорились? – Лис нахмурил чёрные брови и надбавил в голос стали. - Ты учишься быть добрым и послушным мальчиком. Иначе не заберу. Не нужен мне капризуля и злой безобразник. Да и в зоопарк хулиганов не пускают.
- А звери не знают, что я хулиган! – Васенька смешно развёл в стороны ручки с растопыренными пальчиками.
- Знают, Васенька, они всё знают! – уверенно сказала я.
- Ну так что? Выбирай: или ты становишься добрым и воспитанным, тогда мы с Элей тебя заберём. Или продолжаешь дебоширить, но нас тогда не жди!
Васенька повернулся ко мне:
- Подержи кота.
Вручив мне игрушку, «пупочек» ладошками обхватил Гришкино лицо, прижался лбом ко лбу Лиса и, глядя в глаза, прошептал:
- Ты меня не обманешь?
Гришка погладил рыжика по спине и так же шёпотом ответил:
- Не обману!
Они смотрели друг другу в глаза целую вечность. Мне так показалось.
Наконец, Васенька снова повернулся ко мне:
- Иди поближе.
Я встала вплотную к Лису.
И тогда вредный и противный Васенька … поцеловал меня и Гришку. И его быстрый поцелуй опалил наши щёки и долго ещё горел, словно напоминая о данном обещании.
- Касим, зря вы обнадёжили мальчика в том, что станете его навещать, - обратилась к Лису воспитательница, оставившая детей с няней и вышедшая вслед за нами. – Он будет ждать. Они тут все ждут. Маму, папу. Только не нужны эти детки родителям. Редко кто из мамаш заглянет иной раз, сунет в кулачок пару карамелек и снова к бутылкам. А ребёнок ждёт. Тут полный сирота только Васёнок, мать у него умерла при родах, а отец пропал без вести. Про бабушек и дедушек сведений нет, никто мальчиком не интересовался, не искал. Это нам из полиции сообщили. У остальных родители лишены прав.
- Я не Касим, я Григорий, - смущённо поправил Лис.
- Обознался Васёнок,- воспитательница как-то горько улыбнулась.
- Нет, мы знакомы. Отдыхали в Абхазии летом, в соседних домах жили. Касимом меня его отец называл.
- Вот ведь судьба как сводит и разводит… И снова сводит… Не знаете, где его отец сейчас?
- Его нашли на дне пропасти…
Воспитательница покачала головой:
- Не повезло мальчику. Один одинёшенек на белом свете.
- Как он тут? Сильно хулиганит? – спросила я.
- Честно, поначалу сладу с ним не было! Не ребёнок, а бандит! Сатанёнок! Детей бил, на педагогов замахивался, пинался, плевался, игрушки ломал, убегал два раза, ловили у ворот, хорошо, у нас всё заперто! Что только не вытворял! Сейчас немного поутих, но всё равно как был хулиганом, так и остался. Будем надеяться, справимся с ним, вытешем из него достойного человека.
Гришка глубоко вздохнул:
- Я спросить хотел. Что нужно, чтобы нам разрешили его навещать и забирать на прогулки?
- Это к директору, к Павлу Игоревичу. Его кабинет справа от входа. Проводить?
- Нет, спасибо, мы сами.
Мы поблагодарили женщину и спустились на первый этаж.
Директор поначалу ни в какую не соглашался разрешать нам посещения Васеньки:
- Одно дело - пришли, подарки вручили и ушли. Другое – доверить вам несовершеннолетнего на весь день! Вы сами ещё дети! Если с ним что-то произойдёт, кто будет отвечать? Директор, Павел Игоревич! С меня голову снимут за то, что разрешил. Нет, пустая затея, даже не хочу об этом говорить!
Но узнав, что мне двадцать два и я учитель, внимательно рассмотрев мой пропуск в гимназию, смилостивился.
- Ладно, хотите облагодетельствовать – воля ваша. Но просто так вам ребёнка никто не даст. Нужно собрать следующие документы: заявление по форме, утверждённой Министерством образования. Копию паспорта или иного документа, удостоверяющего личность. Справку из ОВД, подтверждающую отсутствие судимостей, препятствующих принятию ребенка в семью. Эта справка действует год. Справку лечебно-профилактического учреждения об отсутствии заболеваний, там знают, каких. Справка действует полгода, после этого её нужно обновить. Если все эти бюрократические препоны вас не пугают – вперёд!
Обсудив все нюансы, мы вышли на крыльцо. Дул лёгкий ветерок, небо обложили тёмные тучи. А обещали солнышко! Наврали, как всегда!
Гришка взял меня за руку, мы спустились по ступеням и побрёли по дорожке к воротам, загребая ногами облетевшие листья.
- Лис… Зачем ты наобещал Васеньке, что будешь приходить?
- Не знаю… Что-то повернулось там, в сердце, и… Дочку нашу представил… У неё есть мама и папа, бабушки и дедушки, тёплый и уютный дом, много игрушек и вкусняшек, путешествия в дальние страны, учёба в Европе… У неё будет всё-всё-всё, что она захочет… А у Васеньки – детский дом, казённая мебель, казённая одежда, общие игрушки, а потом… Потом выход в неизвестность… И один. Совсем один. Так не должно быть. Мы ведь станем его навещать, Эль?
Я встала перед ним и положила руки свои на его сильные плечи и заглянула в чёрные глаза его:
- Ты сам-то как думаешь?
Лис улыбнулся:
- Будем!
Запиликал Гришкин мобильник:
- Да…
- Ну где вы там? – голос Даниила звучал на фоне музыки и смеха. – Ждали вас, ждали! Мы у меня, давайте подруливайте скорее. Ничего не покупайте, хавчика полно и бухлишка достаточно.
- Поедем? – Лис посмотрел на меня.
- Ты не предупреждал о посиделках.
- Да забыл. Едем, нет?
- Ты хочешь?
- Можно и отдохнуть, получше познакомиться с одногруппниками. Мы толком и не общались даже.
- Тогда поехали.
- Ок! – Лис кивнул мне и ответил Даниилу. – Сейчас едем, жди. Адрес кинь. И да, как насчёт морепродуктов?
- Кто будет морскую дичь? – крикнул Даниил компании.
- Мы-мы-мы! - с энтузиазмом откликнулись девичьи голоса. – И апельсинового сока к ним пусть захватит.
- Понял!
И мы поехали отдыхать. С пустыми руками, как известно, по гостям не ходят, а готовить «морскую дичь» будет наверняка некому, поэтому зарулили в ресторанчик Гришкиного папы, благо он оказался по пути. Набрав жареных гребешков, запечённых мидий и ещё каких-то морских тварей, запасшись литрами свежевыжатого сока, помчали по адресу.
Домой возвращались после полуночи. Гришка, в самом начале посиделок пригубивший капелюшечку какого-то невероятно дорогого коньяка (Элька, я должен был его хотя бы попробовать, это фантастика!), оживился, искрился яркими остротами, травил байки из личного опыта, сверкал глазами и зубами, божественно танцевал… Короче, очаровал всех. Особенно девушек, что мне категорически не понравилось. И в машине, лихо накручивая руль, продолжал хохмить.
Ну-ну! Гаер на ярмарке!
- Элька, что ты дуешься? Улыбнись, Лисёнок! - заметил он моё неважное настроение. – Смотри, какая чудесная ночь! Тучи расползлись по норам, звёзды начистили мундирчики и вышли на парад. А вон и верховный главнокомандующий - месяц. Важно выпятил толстый живот и посматривает на всех свысока. А тут, внизу, мы: ты и я, у тебя есть я, а у меня ты! Разве это не счастье?!
Я повернула голову и улыбнулась, рассматривая точёный Лисов профиль.
- Сказочник!
- Ага!
30. 09. 2018
А ночью снилась прапрабабушка. Я просыпалась, снова засыпала, а прапрабабушка являлась вновь: то шла, сгорбившись, под проливным дождём, укрываясь от потоков воды чёрным зонтиком, кутаясь в коричневую кофту и не видя ничего вокруг. То встречала меня в шумной и многоголосой рыночной толпе, то шла навстречу мне по древнему разрушенному мосту, в деревянном настиле которого тут и там зияли провалы. И в них была видна стремительно несущаяся, серая в белых бурунчиках, река. И я спешила к ней, но перебраться через этот мост не могла. И всё пропадало, только расплывалась непроницаемая тьма. И в ней глухо, словно удары далёкого колокола, звучали прапрабабкины слова: «Я должна сказать тебе!»
Гришка проснулся рано, в шесть: режим-с! Он долго смотрел на меня. Я давно не спала и чувствовала его взгляд. Наконец он едва коснулся губами моих губ, я открыла глаза. Лис улыбался, нависая надо мною: взъерошенный, румяный и уютный.
- Ты возилась всю ночь и стонала. Нигде не болит? - он положил руку мне на живот, на едва заметный плотный бугорок в самом низу его.
- Нет, - я целовала Лиса и гладила лицо его. – Снилась прапрабабушка. Она хотела что-то сказать, но не получилось. И мне немного грустно. Давай съездим сегодня к ней? Я давно не была.
- Хорошо. – Гришкина рука поползла вверх по моему животу, скользнула на грудь. - А пока…
Позавтракав чем бог послал, мы поехали на Введенское кладбище. С Тверской по Садовому кольцу, с кольца на Новую Басманную, миновали Семёновский Вал и минут через семь были у красных врат обители скорби, построенных в псевдоготическом стиле.
- Это вроде католическое кладбище, насколько я слышал. Как твоя прапрабабка тут оказалась?
- Она из польского дворянского рода. Впрочем, после революции 1917 года тут стали хоронить независимо от вероисповедания. Но мы не знали, что бабка написала завещание, в котором распорядилась упокоить себя тут, в фамильном гнезде, так сказать. Мы вообще о нём ничего не знали. В тот день, когда прапрабабка умерла, где-то через час после … момента, приехал мужчина. Очень представительный, элегантный, назвался прапрабабкиным душеприказчиком, вывалил на нас кучу новых сведений. Он и занимался организацией похорон, объяснив, что старушка обо всём позаботилась заранее и всё оплатила сама.
- Фига се! Прикольно! - Гришка припарковал машину довольно далеко от входа. – А тут многолюдно, надо сказать.
- Да многие сюда на экскурсию ходят, - пояснила я. – Какие-нибудь группы туристов. Здесь столько уникальных памятников! Я во время похорон только и делала, что пялилась по сторонам.
Мы вышли из машины и потопали ко входу.
- Я на самом деле это слышу или у меня глюки? – вдруг спросил Гришка.
- Что именно? – поинтересовалась я, вкладывая свою ладонь в Гришкину.
- По-моему, звенит голос нашего доброго знакомого Василия свет Сергеевича, - Лис легко сжал мои пальцы.
- А-га-а-а, - протянула я. – Значит, я ещё не сошла с ума. Если ты тоже его слышишь, то Васька точно тут! Стопроцентно!
Интересно, какой бес принёс сюда этого чёрта?!
- Думаю, сейчас узнаем!
Мы остановились за группой низкорослых китайцев, что жаждали приобщиться к историческим памятникам России, и поискали глазами Ваську.
- Вон он, прямо по курсу. И не один! С ним Нестор, какой-то хачик малолетний, и два друга-мосла.
- Вижу, - нахмурилась я. – Гриш, скажи, на мне какая-то отметина? Каинова печать? Я в прошлой жизни совершила жуткое преступление, детоубийство, например, и в этой жизни дети мне мстят?
- Не заметил, - Лис внимательно вгляделся в моё лицо. – Хотя… Вот тут, на лбу, что-то такое проглядывает. Круглое, синее… Подожди-ка, сейчас рассмотрю … Да, точно, печать! По кругу: « Министерство Божественного Провидения», а в серединке: «Департамент Дьявольских Козней». Попала ты, Эля, как кур в ощип!
- Иди ты! - рассмеялась я.
Гришка хихикнул:
- Ну вот, хоть настроение улучшилось, а то сидела всю дорогу печальной маской. Давай понаблюдаем, чем наш дружок занят.
А дружок Василий … продавал билеты на вход. В руке его торчала солидная пачка бумажек с напечатанным текстом. Интересно-интересно! А сам Васька активно вещал:
- Дамы и господа! Ladies and gentlemen! Москвичи и гости столицы! Только сегодня Департамент Образования совместно с Министерством культуры и Комитетом попечителей сиротских приютов проводит беспрецедентную акцию: «Мир для всех один». Только сегодня вам предоставляется уникальная возможность помочь сиротам-инвалидам не словом, а рублём. А лучше евро! Посмотрите на них, - Васька широким жестом обвёл стоящих приятелей. – Злая судьба отняла у них детство и родительскую любовь. С первых минут жизни эти горемыки обречены влачить жалкое существование без надежды на признание и любовь. И сердца правильных и неравнодушных граждан, а я уверен, что вы все правильные и неравнодушные, обливаются горючими слезами восторга и умиления, когда рука протягивает деньги и аккуратно кладёт их в этот короб. Вы можете сделать мир добрее и подарить этим убогим частичку любви от своего сердца.
А приятели являли собою зрелище весьма прежалкое. Нестор едва стоял на неестественно вывернутых ногах, качаясь под дуновением слабого ветерка и заискивающе улыбаясь. Сеник что-то подложил под куртку, отчего прямая спина бальника превратилась в спину Квазимодо, и мальчик сложился чуть ли не пополам, опираясь на суковатую палку. Гурам, а голова его была перевязана окровавленными бинтами, скрючил в рукавах руки так, что казалось, будто ладони его начинаются от локтей. А Лёша косил глазами и и бесконечно приседал на полусогнутых ногах. В добавок ко всему одеты «сироты» были в настоящее рубище. В отнюдь не модные дыры на штанах и кофтах с удовольствием нырял ветер, и губы «сирот» посинели от холода, а носы и ладони покраснели.
- Все средства от акции пойдут на ремонт интерната для детей с ограниченными физическими, - Васька взглянул на Куковалина, – и умственными возможностями.
Лёша украдкой показал Ваське кулак, но тот продолжал споро менять бумажки на денежные знаки.
Тем временем группа китайцев жизнерадостно рассталась с рублями («Юани не берём!» - предупредил Дудукин) и втянулась на территорию погоста.
Мы с Лисом подошли поближе и встали за спинами «инвалидов».
- Почём билетик? – поинтересовался полный, модно одетый мужчина.
- Сто рублей. Это малоимущим и пенсионерам. А так сто евро. Детям пятьдесят. Рублей.
- А членам профсоюза? – выдал Лис из-за спин «сирот».
Васька вздрогнул, но невозмутимо ответил, обернувшись на нас:
- Какого именно?
- Профсоюза работников образования, - ответила я, выходя из засады.
- Семьдесят, - не моргнув глазом озвучил цену Дудукин.
- Разве у вас работники школ не приравнены к детям? Убогим детям, - обвела я глазами шальную компанию. - Нам положен бесплатный вход.
«Инвалиды» на глазах хирели, ещё больше скукоживаясь, понимая, что огребут от класснухи по полной. А Василий отнюдь не смущаясь присутствием классного руководителя, наглел:
- Сегодняшняя акция не предусматривает бесплатного входа. Девушка, берите билет или отходите, не мешайте проведению мероприятия. За вами очередь собралась.
Вот мерзавец!
- Гениально. У вас талант к нищенству заложен с детства, - хохотнул Лис и, склонившись к Васькиному уху, зашептал. – Слышь, ты, Остап Бендер! Сворачивай лавочку, меценат-любитель!
И обратившись к компашке Дудукина добавил:
- А вы, сирые и убогие, живенько выздоровели и по домам! Иначе я с вами по-другому поговорю. Быстро!
Васька решил завершить акцию достойно:
- Дамы и господа! К сожалению, мы вынуждены завершить акцию в связи с тем, что инвалиды устали и замёрзли. Но неравнодушные могут перечислить взносы по номеру телефона, который скоро объявят по центральным каналам.
- Вася! Я выну из тебя душу! – прошептала я. – Кончай спектакль, Гомиашвили непризнанный!
- Да я всё уже, ухожу! Погнали парни! – Васька ловко сложил набранные купюры и спрятал в карман.
- Стоять! – я вцепилась Ваське в воротник. – По какому случаю бенефис?
- Так это… Деньги нужны. Очень.
- На что?
- Ну… Это… Надо.
- Васили-ий! Не темни, хуже будет! Ты ещё за наглость ответишь!
- Да вы сами виноваты! Вечно приходите, когда вас не ждут! Я кладбище выбрал, потому что вам сюда ещё рано, не поедете, а вы появились, как на зло!
- Василий! Не испытывай моё терпение, оно давно уже закончилось! Зачем тебе деньги?
- На подарок он собирал. Ленке, - выдал Куковалин.
- Пёс ты, Валя! – огрызнулся Дудукин.
- Ага! На подарок, значит! - я продолжала держать Ваську за воротник. – А у родителей спросить - не судьба. Я правильно поняла?
- Не дадут столько, - насупился мальчик.
- Сколько, Вася?
- Двадцать тысяч.
Лис присвистнул:
- Ты ей собрался золотишко дарить?
- Чё я, дурак, что ли, по-вашему? За золото сразу огребём. Начнут выпытывать, откуда деньги, где украл?! А я же не крал, я честно заработал.
- На махинациях, Василий, заработать можно только срок, - Лис хлопнул Ваську по плечу. – Что дарить-то собрался?
- Билборд. Стих на нём. Который вы советовали.
- Ясно! В глаза прочесть духу не хватает, да, Вась?
- Хватает. Только она дура и слушать не хочет, - мальчик посмотрел вдаль. – Я уже пробовал, не получилось.
Бедный Васька! Не везёт так не везёт!
- Вась, может быть не стоит навязывать Лене любовь? Насильно мил не будешь. Есть другие девочки.
- Да они все дуры отбитые, Ленка только нормальная. Я усмехнулась:
- Ты уж определись: дура она или нормальная. Отстань от неё пока. Время придёт, всё изменится. Подожди.
- Легко вам говорить! У вас Грихан! А у меня жизнь проходит. Мне тринадцать скоро.
- Тринадцать – это солидный возраст! – хохотнул Лис. – Опоздал, ты, Васян, с любовью. Надо было в детском саду начинать.
- Смейтесь-смейтесь! Сами-то в лагере как мучились! Могли бы понять меня.
- Вась, - я погладила мальчика по макушке. – Я тебя очень понимаю. Потому и советую – не донимай Лену. Знаешь, бывает так, что девушка привыкает ко вниманию и не ценит его. А как теряет, то начинает понимать, чего лишилась. Оставь её и займись театром. Во вторник у нас первая репетиция.
- Наконец-то! Давно пора. Спасибо за совет, Микаэла Александровна, мы, пожалуй, пойдём, ок? – Василию не терпелось срулить. Впрочем, его приятелям тоже. Они изнывали от переживаний, опасаясь, что с Васьки класснуха перекинется на них.
- Идите уж. Только … Вась, прекращай нищенствовать, побираться и прочее. Некрасиво это.
Васька кивнул:
- Я учту! – и кивнув соратникам, помчал в сторону остановки.
Вечером, лёжа в кровати, Гришка снова завёл шарманку:
- Эля, после декретного ты на работу не выходишь. Увольняешься. Они тебя со свету сживут, твои шизанутые питомцы!
- Не уволюсь.
- Ок, не увольняйся! Из первого сразу во второй декретный пойдёшь.
- Размечтался!
- Ну а что? Классно же! Ты, я и двое детей. Идеальная семья! Можно ещё Васеньку усыновить.
- Ты бредишь, Лис! - я положила ладонь ему на лоб. - Странно! Жара, вроде, нет! Отчего тогда ты несёшь околесицу?
- От любви к тебе. С тобой рядом я схожу с ума, - и Лис потянул бантик "финтифлюшки", развязывая.
- А я поняла, что хотела сказать прапрабабка. Там, на кладбище, поняла.
- И что? - Лис осторожно целовал моё лицо.
- Это наш с ней секрет!
2. 10. 2018
Ираида достала с этими Петром и Февроньей. Ну не вижу я в них символа верности, честности, порядочности и любви. А спектакль вынь да выложи! А почему бы не рассказать о своих родителях? Текст готовый есть, его только доработать немного. Большей силы любви, большей верности и преданности я не встречала. А им пришлось пройти через множество испытаний. Всё! Решила! Будет вам спектакль, Ираида Аполлоновна! « И до последних дней любить тебя одну»…
Рабочий день всё никак не заканчивался: он будто глумился надо мною, телепаясь, словно издыхающий карась в мутной луже, оставшейся от когда-то полноводной реки. Одна радость: дети сегодня собранны и деловиты, работают активно и не шалят. Всегда бы так! Ну помечтай, помечтай, Эля! Мечты благотворно влияют на нервную систему. Ничего, ещё одно, последнее мученье – 11 «А». Потом студия, затем родительское собрание и я свободна, как колибри! Почему колибри? А вот фиг знает!
11 «А» к седьмому уроку изрядно притомился, посему сел и… практически заснул. Норм! Включай, Эля, будильник!
- Сегодняшний урок мы снова посвятим подготовке к итоговому сочинению. Направление – «Месть и великодушие». Вспомним произведения, в которых герои проявляли великодушие по отношению к обидчику, сопернику, врагу или отчаянно мстили.
- «Капитанская дочка» Пушкина, его же «Пиковая дама», - начал перечислять Красносельский. - «На дне» Горького, «Война и мир», Куприна «Поединок», «Преступление и наказание». Да всего полно по этому направлению!
Мы обсудили некоторые аргументы, вспомнили конструкцию сочинения, я озвучила тему и класс принялся за работу. А у меня зажужжал телефон: Лис прислал сообщение на вайбер. «Справки готовы, в воскресенье едем к Васеньке!» Ну … Я думала, Гришка забудет. Не забыл. Ладно, поедем к Васеньке.
Я наблюдала за тем, как класс работает. Ну конечно! Без Гугела никак нельзя! Сомов, Якунина, Малахова, Живодров… Пусть списывают, авось, в голове что-то останется. Всё лучше, чем пустые строчки в тетради. Правда, есть такие головы, которым и Гугел не поможет: не задерживается в них ничего умного.
Звонок, как всегда для меня, прозвучал неожиданно. Ученики завозились: кто-то быстро закрыл и сдал тетрадь, бросил учебные принадлежности в сумку и помчал вон из класса, кто-то лихорадочно дописывал мысли собственные и украденные, кто-то завис, глядя в окно, словно там, в воздухе, кружат нужные мысли, облекаются в слова и готовенькие фразы стучат в стекло: «Ну возьмите меня!»
Наконец все сдали работы и убежали. В кабинете остался только Красносельский, старательно водящий ручкой. Не иначе, шедевр кропает! Хотя… Всё может быть… Голова у парня светлая.
Я принялась просматривать сданные работы. Н-да… Глазу не за что зацепиться. Какой-то дикий сумбур в головах. Хоть бы одно стройное сочинение! Фиг вам! Мысли скачут, словно зайцы, путающие следы. Сиди вот, разгадывай словесные головоломки. Нет, ну вот на что это похоже?! «Месть – блюдо холодное, поэтому не стоит его есть! А если так совсем не втерпёжь его поесть, то делать надо это с умом, как сделал это Пушкин с Дантесом за поруганную честь жены». А вот этот перл? «Месть или отмщение? Можно ли оправдать? В романе Макара Чудры старый цыган убивает убийцу родной дочери, тем самым нанося акт мести. Его можно и нужно простить, потому что если все безнаказанно примутся убивать любимых, в мире наступит коллапс!» Это точно одиннадцатый класс? Я взглянула на обложку – Алёна Филяева. Хм… А по виду не скажешь, что косноязыка. Роман Макара Чудры, значит. Нет, ну про повести Белкина анекдот я слышала. Про роман Евгения Онегина тоже. Я же стала свидетелем рождения нового классика. Видимо, сегодня мне понадобятся пустырник и валериана. Как там в мультике про Алису Громозека говорил? Четыреста капель валерианки? Мне поболе понадобится.
Красносельский, наконец-то, дошуршал ручкой, положил тетрадь мне на стол со словами:
- Почитай на досуге, тебе понравится.
И вышел.
Не переживай, Вадим, почитаю. И даже оценочку нацарапаю, не поленюсь. Так, у нас 14:32, до занятия студии ещё два часа. Быстро перекусить, проверить тетради пятиклашек, прочесть студийцам рассказ «И до последних дней любить тебя одну…» собственного производства, распределить роли… А там и собрание.
Купив салатик из капусты и котлетку, стакан компота из кураги, устроилась за столиком у окна. У Гришки четвёртая пара идёт. А вечером репетитор по китайскому: много пропустил из-за Дудукинских приключений, теперь придётся навёрстывать. Репетитор - Чжень Синь, девушка-китаянка двадцати пяти лет. Берёт за час три тысячи рублей. Впрочем, Лис может себе позволить и больше. Кстати, она к нам домой будет приезжать. Тоже, что ли, китайским заняться? На досуге. Найти бы ещё этот досуг!
- Не против, если я присяду рядом?
Я повернулась на голос: Красносельский.
- Во всей столовой единственно свободное место - это? – удивилась я.
- Нет, но я хотел поговорить.
- Сочинение ещё не проверила.
- Я не о нём, - Красносельский аккуратно составил с подноса тарелки, стакан, отнёс поднос на место и устроился напротив меня.
Я расковыряла котлету на мелкие фрагменты и теперь выкладывала вокруг них капустную стружку, сооружая хризантемы. Или солнышки. Есть расхотелось. Жди, Эля, от мальчонки гадостей. Просто так он, что ли, подсел? А Вадим деловито перемалывал челюстями тёртую морковку, усыпанную измельчёнными грецкими орехами и сдобренную сметаной, и смотрел на меня.
Оки, поиграем в молчанку. И я подцепила на вилку первую «хризантему».
А Красносельский, красиво и аккуратно расправился с борщом, красиво и аккуратно уничтожил жаркое, и принялся за пирожок с яблоками и лимоном. Так же красиво и аккуратно.
Эстет, как я погляжу!
Затем встал и молча вышел вон.
Прикольно! И что это было? Ментальная беседа? Точнее, монолог. А я, походу, перепутала канал связи и ни фигушеньки не услышала. Ну и ладненько!
У Литературной Гостиной, где мы репетировали и устраивали показы спектаклей, собрались все студийцы. Даже больше, чем все.
- Микаэла Александровна, Нестор желает приобщиться к высокому искусству – таинству закулисья! – гаркнул, едва увидев меня, Василий.
Хех… Мне кажется, или он на самом деле иногда копирует мою речь и манеры? Надо понаблюдать.
- Вы не смотрите, что он лицо немного ограниченное, ему это не мешает, - продолжал Дудукин. – Крамаров вообще косой был! Косоглазый. То есть, с глазами немного ограниченного обзора и фокусировки. Но я с него угораю постоянно! А у нас Нестор. Вы ему комедийную роль дайте, сразу увидите, как ржачно получится!
- Не сомневаюсь, Василий, что некоторым несознательным элементам, вроде Толика Молчанова, это покажется «ржачным». Но понравится ли родителям Павлика, что над их сыном смеются?! А самому Павлику? Ты у него спросил?
- Так он сам напросился! Я ему говорил, что у нас на сцене реквизит всякий, о который споткнуться можно, люди, иногда гуси. Но он ни в какую! Вот прямо наотрез отказался! Не приходить, в смысле. Хочет лавры связать.
- Стязать, - поправила я, отпирая дверь.
- Я и говорю, истязать. Прям, мечтает истязать себя на сцене ради лаврушки. Идея! Микаэлсанна, а давайте каждый принесёт по кучке лавровых листьев, и мы сделаем из них венок! Только не из супа выловленных, а то знаю я некоторых! На всём норовят сэкономить! Вот. Склеим венок терновый и того… Самому гениальному актёру будете давать. Мне, то есть.
- А чё тебе сразу?! - возмутился Сеник. – Самый умный, да?!
- Талантливый, - скромно пояснил Васька. – Самый, да! Так как вам идея? Про терновый венец?
- Так терновый или лавровый? - усмехнулась я, жестом приглашая актёров в зал.
- Это не одно и тоже? - удивился Дудукин.
- И прежний сняв венок, - они венец терновый, увитый лаврами, надели на него … Терновый венец – сплетенный из тёрна, растения, ветви которого покрыты острыми шипами, «терниями» . В древности такие венцы в насмешку возлагали на головы преступников, осужденных на смерть, в то время как победителей венчали лавровыми венками. Художники не раз использовали для своих картин образ Христа в терновом венце. Венец стал эмблемой мученичества, безропотно переносимых страданий. Потом возникли и другие близкие образы: «идти по тернистой тропе» - выполнять мучительно трудную задачу, «найти не только розы, но и тернии» - платить огорчениями и горестями за радость. Терновник достигает высоты четырёх-восьми метров. Его ветви утыканы колючками, листья неширокие, цветы небольшие, белые. Терновые ягоды имеют тёмно-синий цвет. Терновник растёт и в тайге, и в пустыне, и в горах. Он засухоустойчив и зимостоек. За колючки и стойкость к невзгодам терновник прославляют священные традиции разных народов. Ирландцы считают терновник одним из восьми “деревьев вождей”. И сегодня терновник сажают вокруг домов или вешают его ветку над дверью для отпугивания злых духов. Древние римляне считали, что ветка белого терновника способна отпугнуть от жилища “беду и напасть”. Это колючее деревце в кельтских и германо-скандинавских сакральных традициях стоит в одном ряду с дубом и ясенем. На Ближнем Востоке терновник высаживают в качестве ограды. В мифах и сказках терновник является не только преградой на пути к тайне, но и домиком, в котором живут загадочные существа. Например, феи, так считают в Ирландии на острове Мэн. На Синайском полуострове в Египте за стенами монастыря Святой Екатерины растёт самый известный терновник. Ветхозаветные предания гласят, что Моисею, бежавшему из Египта, явился из горящего тернового куста сам Бог. На этом месте за алтарём монастырской церкви Пресвятой Богородицы расположен придел Неопалимой Купины, который считают самым святым местом монастыря. Сама же Неопалимая Купина - горящий, но не сгорающий терновый куст - растёт у стены придела, названного её именем.
- Прикольно! Откуда вы всё это знаете? – восхитился Васька.
- Книги читаю.
- Книги – это хорошо, они плохому не научат,- кивнул Дудукин.
Фигляр! Вот фигляр!
- Ну так, что с венцом? Делаем? – не унимался Васька.
- Я подумаю, Василий.
- Тут и думать нечего! А то у нас никаких отличий нет, все одинаковые.
- Артистов отличают не венки, Васенька, а признание публики. Это ценнее венка в разы. Старайся, и мир узнает о тебе.
- Так я готов, а вы не даёте! Уже октябрь, а у нас только первое собрание! Давайте уж роли делите!
- Для начала послушайте произведение. Готовы?
Дети, усевшиеся в первых рядах, единогласно кивнули. И я начала читать.
Я читала строки, написанные не так давно мною. Чёрные строки, ровно бегущие по белым листам. А перед глазами вставали картины того, исчезнувшего во времени мира, мира моих родителей, таких любящих и счастливых и делавших счастливыми всех, кто оказывался рядом. Хоть на час… Хоть на миг… Но счастливыми. Казалось, что опаляющее пламя их любви озаряет и согревает даже самого разнесчастного, обиженного судьбою за неведомые грехи… Неунывающие, жизнерадостные и жизнелюбивые, они источали тонкий свет и тепло горячо любящих душ…
Я читала, а дети слушали, затаив дыхание… А в конце… Они плакали… Плакали все девочки, а мальчишки погрустнели. Даже Васька смотрел на меня странно покрасневшими глазами… А у меня по щекам бежали крупные слёзы…
Время не лечит… Оно лишь бередит едва затянувшиеся раны и топчется на истерзанной душе… И нет забвения тому, что было дорого, что было частью жизни, что было самой жизнью… И никуда они не уйдут, те мальчик и девочка, что встретившись однажды на пороге детского сада, не расстались даже после смерти…
Ангелы опальные,
Светлые, печальные,
Блески погребальные
Тающих свечей,-
Грустные, безбольные
Звоны колокольные,
Отзвуки невольные,
Отсветы лучей…
Я понимаю, что Бальмонт писал не о том… Поэт вместе с идеями символизма открыто проповедовал революционные догмы, отрицая религию и существование Бога, считая подобное предрассудком, пережитком ушедших времён. И лишь после событий 1901 года Бальмонт не только признал существование высших сил, но и понял, что именно они спасли его от незавидной участи юных бунтарей. Ведь часть товарищей Бальмонта после студенческого митинга была лишена дворянства и сослана в солдаты.
Но ведь каждый, воспринимая лирическое произведение, чувствует что-то своё. Для меня это стихотворение пронизано лёгкой грустью: ушла острая невыносимая тоска, только печаль постоянно витает где-то рядом. И я в образах этих ангелов вижу своих родителей, так рано ушедших от меня… Они мои ангелы – символ детской безмятежности, счастья, бесконечной любви и веры.
Роли распределили быстро: их много, поэтому задействована половина студийцев. Конечно же, Василию досталась роль главного героя в детстве. Чему он был несказанно рад. Ох, Васька!
На собрании быстро обсудили первоочередные вопросы, и я уже обрадовалась, что всё так споро закончилось и можно бежать домой – устала же сильнее бродячей собаки. Но тут выступил папаша Дудукин.
- Господа, - картинно вскинул он голову, выйдя к доске. – Так как весь наш класс занимается в театральном кружке, то нам, любящим и мудрым родителям, необходимо поддержать начинающие дарования. Предвижу возражения, мол, не все станут артистами. Да, не все, возможно, никто не станет. Но! Мы в ответе за воспитание собственных детей, и моё мнение таково: пусть лучше они проводят время, занимаясь делом, а не шатаясь по кафе-шантанам и ночным клубам.
Кто-то из родителей было начал возмущённо что-то говорить, но Дудукин властным жестом остановил:
- Подумайте сами, детям скоро тринадцать. А там недалеко и до пива, сигарет, девочек-мальчиков. И покатятся с крутой горки по кривой дорожке! Аккурат в лапы правосудия. А под мудрым руководством классного руководителя дети приобщатся к искусству, к миру прекрасного, к литературе. Вы все читали классиков. Что-то плохое нашли в их книгах? Нет! И я не нашёл! Только извечные ценности: не убий, не укради, не прелюбодействуй!
- Ну, прелюбодействовать им, положим, ещё рано! – возразил папа Оли Цаплиной.
- Это вам так кажется! Вы знаете, чем занимаются девочки тринадцати лет в интернете? Не знаете? А я вам расскажу! У моего бухгалтера дочка, как только фигура приобрела формы, стала! Вы только вдумайтесь в эту чудовищную реальность! Стала продавать желающим свои интимные фото! Вы хотите, чтобы ваша дочь скатилась до подобного? – папаша Дудукин ткнул пальцем в сторону Цаплина.
- Ну, простите…
- И я не хочу! – оборвал его Дудукин. – Я не желаю, чтобы из моего сына вырос алкоголик или потаскун! И поэтому наша с вами первоочередная задача – занять наших детей полезным делом. И не только полезным, но и выгодным! Труппа может гастролировать со спектаклями, а так же производить рекламу. Нужно выходить не только на подмостки, но и занимать нишу рядом – кино! Для этого нам необходимо купить камеру, ещё кое-какие причиндалы, и дети обеспечены досугом! Я первый даю заказ на рекламу моей фирмы «Дудки». Её можно крутить перед спектаклями. Микаэла Александровна, вот вам сто тысяч на первые расходы.
И Сергей Николаевич быстро натыкал что-то в телефоне. Блямкнул мой мобильник. Норм! Дудукин на самом деле перевёл мне на карту сто тысяч! Офигеть! Я и забыла совсем, что сама дала ему номер карты, куда он кинул немного денег на Васькино содержание во время пребывания мальчика у нас с Лисом.
- Сергей, Николаевич, я не могу взять эти деньги. Тем более, на личный счёт! Меня четвертуют все, начиная с администрации, заканчивая прокуратурой.
- Вы хотите, чтобы я перевёл на счёт гимназии? Тогда наши дети их не увидят. А тут всё у вас в руках. Будете отчитываться на собрании. Чеки сохраняются, делов-то!
Умник! А мне нужна эта головная боль?! Сейчас ещё родители запоют, завоют! Спасибо вам, Сергей Николаевич! Низкий поклон!
Дудукин и впрямь разворошил муравейник. И осиное гнездо в придачу. Родители заводились, как лучшие модели мирового автопрома. Шум, гвалт… Я, пожалуй, посижу тихонечко, пока они тут спорят.
Наконец пришли к единому решению: «Кину быть!». И деньги на «кину» сдадут на мою карту. Не по сто тысяч, кто сколько сможет. Норм! Все проголосовали, занесли в протокол собрания и довольные побрели к двери, посматривая на меня барами: вишь, как мы тебя облагодетельствовали?!
Мамочка! Мне хана! Меня же распнут! Вот тут же, у доски! И не послушают оправдания! На-афи-иг!
- Вас подвезти, Микаэла Александровна? – Дудукин задержался у двери.
- Нет, спасибо, за мной уже едут, - я устало складывала вещички в сумку. Так, тетради не забыть!
- Тогда до завтра! Завтра привезу кое-какой реквизит. На даче у тёщи завалялся: прялки, утюги угольные…
- Хорошо, спасибо…
Дудукин вышел, а я опустилась на стул. Думай, Эля, как будешь выкручиваться? Лучший вариант – деньги не тратить. Потом раздать, если что… А я – то думала, в кого Васька такой велеречивый?! В папеньку! Вон как всех убеждал! Словно Ленин с броневика! А лучше предупредить Юлию Винеровну. Пусть администрация разруливает.
Гришка приехал через десять минут. Он зашёл в класс, обнял меня и поцеловал:
- Как вы? Очень устали? Малышка не беспокоила? С ней всё хорошо?
- Ага… Хочу упасть в кроватку и не двигаться. А мне ещё тетради проверять.
- Я помогу проверить. Идём? – он поднял мою необъятную торбочку и вышел из класса. – Эль, сейчас ещё Чжень Синь в Черёмушки отвезём. Она в общаге живёт. Мы договорились занимать по субботам, она будет приезжать к нам к пяти. Ты не против?
- Нет, почему я должна быть против? Как тебе первое занятие с ней?
- Классно! Мне понравилось! Учить язык с носителем языка намного продуктивнее, чем с преподом, пусть и прекрасно говорящим. Она мне сегодня много нового сообщила, над звукопроизношением работали. Объяснила, куда ставить язык, чтобы звук получался точным. Сказала, что я способный, прикинь!
- Я рада, - и чмокнула Лиса в щёку.
Он расплылся в улыбке и открыл дверцу машины. Но не переднюю, а заднюю. А на моём месте сидела китаянка. И была она сказочно хороша! Гораздо красивее всех девушек, которых я знаю: чистое личико сердечком, светящаяся кожа, круглые раскосые глаза, чуть удлиненные и сужающиеся к вискам, длиннющие пушистые ресницы, тонкий маленький носик, ротик, пухлый и алый. И каскад длиннющих волос, чёрных и густых, шёлковой волной расплескавшихся по плечам и спине… Всё это я разглядела за мгновение… И сердце моё тревожно дёрнулось…
Надеюсь, Лис понял, куда ставить язык…
6. 10. 2018
Суббота. Только что отгремел звонок с последнего для меня на сегодня, шестого, урока. 11 «А» выпорхнул за дверь, радуясь свободе. Какая литература, если за окном плюс пятнадцать и солнце ласкает лучами всякого, кто выберется из скучных комнат на свежий воздух. Бабье лето в разгаре!
Кстати! В старых книгах с ятями и ерами, которые прапрабабка берегла пуще глаза, читала, что бабье лето – это несколько погожих дней в середине осени, в октябре. Сейчас же даже синоптики уверяют, что солнечные денёчки в первую неделю сентября - это и есть оно, лето бабье. Я склонна верить старым книгам, в которых запечатлена народная мудрость, не искажённая байками и глупостями из интернета. Не зря же этот период назвали так – бабье лето. Ведь у каждой женщины есть отрезок жизни, когда она вновь расцветает, вновь возвращается в пору своего лета, прежде чем увядание начертит заметные морщинки под глазами… И приходится он на середину жизненного пути. Сорок пять – баба ягодка опять… Интересно, какой я буду через двадцать три года? И будет ли рядом Гришка? Что нас ждёт там?
Два часа. У Лиса сегодня четыре пары, освободится в половине четвёртого. А я немного прогуляюсь, поброжу по осенним улицам. Листопад… В Измайловском парке сейчас очень красиво. Доехать, что ли, туда? Нет, пожалуй. Почти час качаться в метро, приеду в четвёртом часу: времени погулять не останется – Лис вернётся из универа, хочется побыть вместе. Блин, сегодня прикатит Чжень Синь, эта сказочная птица из Поднебесной! Не сиделось ей в Китае! И Лис снова хвост распушил: повёз репетиторшу до дома! Хорошо, ночевать не оставил! Так, Эля, не начинай! Помни о том, что тебе вредно волноваться. Гуляй, дыши…
Но гулять расхотелось. Нырнув в метро, покатила домой.
Старый вагон ЕЖ 3 отчаянно громыхал. Меня притёрли к жёлтой стене его, и я повернулась к толпе спиной: рядом дышал луковым перегаром круглоглазый таджик. Или туркмен, кто их разберёт. Вонь донимала, а форточки, по всей вероятности, наглухо забили ещё во времена СССР.
Терпи, Эля! Будь ближе к народу, а то с ума сошла, замахнулась на руку и сердце сына олигарха! А он хвостом наяривает, накручивает, кобелина! Вот тебе это надо – терпеть его ужимки и прыжки перед каждой прекрасной юбкой? Он же так всю жизнь проскачет: ни жена, ни дети не остановят…
Я вдохнула полной грудью лукового амбре, содрогнулась и резко выдохнула, словно с противным запахом в организм попала какая-то гадость, которую нужно срочно вытолкнуть обратно.
Но ведь Лис не такой! Не такой, да, Эль? Он же не станет мутить с этой Чио-Чио-Сан?! С этой нефритовой орхидеей… Эля, Чио-Чио-Сан японка, если что. Да по фиг! Я бесюсь! Именно бесюсь!
- Станция «Библиотека имени Ленина», - прозвучал голос.
Мне пересаживаться. Вышла из вагона, облегчённо вдохнув упоительный запах подземки, ассоциирующийся у меня с запахом путешествий, и потопала к переходу на «Арбатскую».
Двенадцать ступенек вверх… Почему именно она? Других репетиторов не нашлось? Постарше, понекрасивее, другого пола, наконец!
Ещё двенадцать ступенек… Почему на сердце так тревожно? Неужели снова Лис пленился? Неужели всё забыл?
Блестящие пролёты низенького ограждения, разделяющего потоки пассажиров… Четыре ступеньки… Она сидела на моём месте в машине Лиса, словно хозяйка. А на меня посмотрела лишь раз, едва скользнув взглядом, и отвернулась…
Квадратные колонны, облицованные белыми и желтоватыми квадратиками плитки… Элька, не накручивай себя! Прекрати! Ну довёз репетитора до дома: поздно было, что в этом криминального?
Полукруглая арка над эскалаторами… «Одуванчики» светильников на балюстраде… Один, два, три, четыре, пять… тринадцать… Почему так тревожно? Я не доверяю Лису? Не доверяю? Наверное, нет… Нет?
Снова арка, уже внизу… Тётушка в стеклянной будке… Шестирогие люстры…
Я свернула на платформу. О! Вот и мой паровозик!
- Осторожно! Двери закрываются. Следующая станция – «Площадь Революции». Уважаемые пассажиры, будьте внимательны при входе и выходе из вагона.
Я внимательна… Ох, как внимательна! Я заметила всё: и влажный блеск чёрных Лисовых глаз, и его некоторую нервозность и суетливость, и чрезмерную предупредительность, и голос… Его голос звучал по-другому… Словно обволакивая рокотом, очаровывая этот Шанхайский цветок, эту sing-song girl… Элька, прекрати! Кто тебе дал право называть незнакомую девушку куртизанкой?! Она не виновата, что Лис - натура увлекающаяся… Но, блин! Так уже было… Было… Совсем недавно… Неужели опять? И все его клятвы в любви – пустой звук? Вот совсем-совсем пустой?! А ребёнок? Нужен ли ему на самом деле этот ребёнок? Или так, блажь, которая вот-вот пройдёт? А человечек уже живёт, уже бьётся крохотное сердце. Сердце меньше горошинки…
Я сидела, закрыв глаза, и думала, думала, думала… Изводила себя мыслями.
- Станция «Семёновская».
«Семёновская»? Зачем я сюда приехала? Мы же давно не живём на восьмой Соколиной горы. Ладно, зайду, книги кое-какие возьму и домой. Гришка приедет скоро голодный и усталый, а я раскатываю по подземкам.
На обратном пути зашла в магазин, купила Гришкин любимый вонючий сыр, мяса и слоёного теста: запеку мясные шарики и потушу овощи, пожарю сыр в панировке. Гришке должно понравиться. А ещё сварю компот из ежевики, Лис его любит.
Дома, быстро переодевшись и умывшись, занялась ужином. Я заталкивала в шкаф противень с колобками из фарша, обмотанными лентами слоёного теста, когда позвонил Лис.
- Эль, я сегодня позанимаюсь у Жени в общаге.
- У какого Жени? – не поняла я.
- У Чжень Синь. Она сама предложила называть её Женя. Мне на машине туда минут пятнадцать ехать, что девушку по метро гонять? Неудобно как-то: я парень как –никак.
Ну да… Ты парень… Ещё какой! Шанхайская принцесса наверняка тебя хорошо разглядела. Ну-ну!
- ОК. Старайся!
- Обязательно! Люблю тебя! – Лис отключил гаджет.
И что мне делать? Собрать его вещи и выставить за дверь? Не пори горячку, Эля! Ну поехал Лис к репетитору, что из этого? Действительно странно, когда к парню восемнадцати лет репетитор на дом мчит. Тем более, девушка. Успокойся и не сочиняй страшилок. Ага, не сочиняй! Не сочинишь тут, когда на него девушки слетаются, как бабочки на душистый хмель.
Я машинально потрогала правую руку и посмотрела на кольцо. То самое кольцо, что подарил Лис, прося стать его женой. Искусно ограненные камни преломляли электрический свет, превращая его в мириады радужных искр. Не может быть того, чтобы Лис предал меня снова. Так не бывает! Он не такой!
Но сердце тоскливо подвывало за рёбрами, словно тоскующий в тесной клетке волк…
О тебе ли я заплачу, странном,
Улыбнется ль мне твое лицо?
Посмотри! На пальце безымянном
Так красиво гладкое кольцо.
Он приехал в восемь, в начале девятого. Довольный и благоухающий духами. Овощи и «колобки», брусочки жаренного в панировке сыра давно остыли. Разулся, поставил сумку на тумбочку, повесил куртку в шкаф и, на ходу снимая носки, протопал в ванную, где завис на сорок минут, напевая.
- Эль, принеси мне чистое полотенце, - крикнул он оттуда.
Я выполнила его просьбу и ушла в спальню, легла на кровать и уставилась в потолок, по которому носились тени и пятна света от проезжающих за окном машин.
Женя, значит… Ну-ну! Тили-тили, трали –вали, это всё мы проходили… Повторим теперь едва ли… Хотя… Кто знает?! Некоторые любят выступать на бис!
- Лисёнок, почему такая печальная? – он вошел, на ходу вытирая голову, постоял, глядя на меня, отбросил полотенце в кресло и плюхнулся рядом со мной, обнажённый, с редкими капельках воды на гладкой смуглой коже, что не успело уничтожить махровое полотенце. Обнял, прижимая к себе. - Глаза грустные-грустные… Ты чего, Эль? Не заболела?
Я пожала плечами:
- Так… Устала очень.
- Не нужно было на работу выходить, - рука его легла на моё бедро. – Сидела бы дома, гуляла, отдыхала. И тебе польза, и малышке. А в школе сплошная нервотрёпка.
- Ничего, не сломаюсь. Чем сегодня занимались? Интересно было?
- Да! Элька, Женя - талантливый учитель! Объясняет доходчиво и как-то просто, легко. В голове само укладывается. Мы сегодня выучили два десятка новых слов и несколько фраз. Я выполнил пару упражнений всего с одной ошибкой, представляешь?! Вот послушай!
И Гришка прочирикал что-то вроде «Во ай ни».
- Настоящий китаец! – похвалила я. – И что это значит?
- Это значит: «Я тебя люблю».
- Я серьёзно, рыжий Лис!
- И я серьёзно, - он смотрел в мои глаза долго-долго, и в глубокой глянцевой черноте его глаз светилась нежность и плескалось счастье. – Я люблю тебя, Эль. Очень люблю.
Я улыбнулась:
- Есть хочешь?
- Кстати, да! - Лис поцеловал меня в нос. - Чем у нас так вкусно пахнет?
- Сейчас увидишь. Надевай халат, идём ужинать.
Лис с аппетитом уплетал мясные шарики в хрустящей паутине лент из слоёного теста, когда мой гаджет запел : «Плавно листья рыжие летают в голубых квадратах школьных рам. Первоклашки вновь букварь читают, некогда стареть учителям».
Лис хмыкнул:
- Ты ещё гимн пенсионеров на звонок поставила! Некогда стареть, хех! Скажу прямо – с детьми постареешь лет за пять. Невроз, тахикардия, тремор, давление обеспечат мигом. Особенно такие бесы, как твой Вася.
Я усмехнулась . Некоторые Лисы способны и в гроб вогнать преждевременно. Но вслух не сказала, ответила на звонок.
- Микаэ-эла Алекса-андровна, я не понял, как упражнение по русскому делать. Но я его сделал. Там надо было все слова разобрать или только под цифрами? - голос Василия звенел нахальством.
Ага! Не понял он, как же! Такой непонятливый, просто ужас!
- Только под цифрами, Вася.
- А я все разобрал. Переписывать теперь?
- Василий, что ты хотел, говори прямо! Не юли.
- Да так-то ничего, посоветоваться просто.
Я вздохнула:
- Советуйся, слушаю.
- Я стих придумал. Как Асадов. Про любовь. Надо ошибки исправить и запятые поставить. Я его вам в вайбер прислал. Вы прям сейчас проверьте и киньте мне без ошибок.
Прифигел малец конкретно!
- Прямо сейчас, Василий, я проверяю тетради. Их у меня сто пятьдесят штук. Твоё творение встало в очередь.
- Ну Микаэ-эла Алекса-а-андровна, мне к завтра надо, к утру. Ну пожажажажажалуйста! Ну миленькая Микаэлочка Александровичка! Ну прове-е-е-ерьте!
Гришка, слышавший Васькины завывания, округлил глаза и отрицательно мотал головой, беззвучно говоря6 «Никаких стишат!»
- Ладно, Вась, сейчас проверю. Жди.
- Йэс! Только побыстрее, а то мне нервы подмыхи щекочут.
- Пощекочут, перестанут. Жди.
Я отключилась и полезла в Вайбер. А Лис, подцепляя на вилку тушёные овощи, выговаривал:
- Эля, ты несносна! Телефон не бери, сколько раз говорил?! Дом – это тихая гавань, крепость, наше с тобой гнездо, где нет места полоумных детям и их родителям!
- Поняла, больше не стану отвечать. Сейчас только Ваське отредактирую стишок.
- Этот Васька тебе роднее меня, - Лис понёс тарелки в раковину.
- Не говори ерунды! Лучше послушай, что он написал.
- Ну давай, читай. Хоть посмеюсь от души, - Лис намылил тарелки и включил воду.
Я увидел тебя и пропал,
Словно суслик, упавший в норку.
Гришка уронил намыленные вилки в мойку и расхохотался:
- Я поэт, зовусь я Цветик, у меня давно приветик!
- Гриш, Василий от всей души, а ты зубоскалишь!
- Та не, всё норм, продолжай!
Я ночами давно не спал,
Но не спал я не из-за двойки!
Полюбилась твоя мне краса,
Твои яркие стройные очи.
Из-за них я страдал полдня
И не спал из-за них полночи.
- Полночи и полдня - любовь сильна, что говорить?! – хохотнул Лис. – «Стройные очи» - вообще трэш!
- Гриш, ему двенадцать! – напомнила я. – Слушай дальше.
Твой рюкзак готов я носить
На плечах прям всю жизнь, наверно.
И задачи тебе решать,
Чтоб с ответом сошлись верно-верно.
Я, конечно, не без греха,
Я шайтан, бес лихой, придорожный.
Но такой я только пока,
А с тобой буду осторожный.
- Хм! А в этом что-то есть… «Я, конечно, не без греха»… Сам допёр или слямзил у кого? – Гришка вытер тарелки и убрал в шкаф.
- Наверное, украл, но никак не вспомню, у кого. Дальше читать?
- Конечно! - Лис встал за моей спиной и обнял за плечи.
Ты мне только слегка поверь,
Обзывать козлиной не надо.
Не захлопывай сразу дверь,
Не такой я уж и зараза!
Гришка расхохотался:
- Тут он ошибается! Зараза та ещё! Или тот?
- Нормальный он! Классный! Читаю дальше.
Может, стану когда-то «звездой»,
Ты попросишь селфи со мною.
Но я буду уже с другой,
Но мечтать о тебе под луною.
Ты в тоске и печали заснёшь,
И подушку в слезах утопишь.
Только прошлого не вернёшь,
И не скажешь: «Вася, ты топишь!»
Ты увидь меня, Лен, и пойми,
Зря я, что ль, раскрываю душу?
Не топи ты меня, не топи!
Лучше вытащи беса на сушу!
Мы помолчали. Лис поцеловал мою шею, спустил с плеч платье, и губы его скользнули по спине…
- Ничего так стих. Прикольный. Молодец Васян, так и передай ему. Лис одобрил.
Я быстро исправила ошибки и переслала стихотворение автору. С комментариями.
- Идём спать, Эль. Завтра едем к Васеньке, встать нужно рано. Тетради я тебе завтра помогу проверить, окей?
- Окей! Я в душ.
- Только быстро!
Быстро! Девушка и душ быстро – понятия несовместимые. Минимум сорок минут. Максимум не знаю. Но я постаралась не томить Лиса.
Вернулась, «дыша духами и туманами», и легла, прижавшись к Лису. Он обнял «девичий стан, шелками схваченный», чмокнул меня в щёку и бормотнул:
- Спокойной ночи, прелесть моя…
И всё? А ежевечерний ритуал?
Я игриво провела пальчиком по его груди, животу:
- Гри-ишь… Грии-иша-а-а…
- Солнышко, извини, я сегодня что – то не хочу… Вымотался за неделю… Давай спать, Лисёнок.
Он коротко поцеловал меня в шею, притянул к себе и затих.
Лис и не хочет?! Лис! Не хочет?! Лис не хочет??!!! Такого никогда не было! Ну раз только, когда приехали в Абхазию. Но там понятно, много часов за рулём. А сейчас? Сейчас –то что? Обычно он сразу развязывает ленты и бантики на моих «финтифлюшках», а теперь не хочет… И духами от него пахло… И в общагу поехал к этой … нефритовой стрекозе …
Эля, не накручивай себя! Ну пахнет духами, ну … просто рядом сидел и пропах…
Эля, ты сама в это веришь?
Не знаю… Сколько по времени он был у неё? Мне позвонил около четырёх, без пятнадцати минут. Сразу поехал к ней. Вернулся в десять минут девятого. Оттуда ехать минут тридцать. Итого был он у нее… часа три с половиной.
Прикольно!
7. 10. 2018
Гришкины губы коснулись моих - легко, осторожно, затем увереннее и настойчивее и, наконец, властные и требовательные поцелуи осыпали лицо моё. Ещё не до конца проснувшись, я ответила на Лисов страстный призыв.
- Элька... Иди сюда…
Время неслось по вечному кругу, а мы не замечали его бега и упивались счастьем обладания друг другом, как узник упивается вновь обретённой свободой после долгих лет заточения…
- От тебя невозможно оторваться, - Лис, как обычно после плотских утех, лежал на боку, подперев голову рукой, и рассматривал меня.
- С животиком ты стала ещё сексуальнее...
- Уже заметно? – удивилась и немного расстроилась я.
- Только когда ты обнажена. И то едва-едва. Но этот животик очень возбуждает, - он поцеловал плотный на ощупь и едва заметный холмик. – Ты офигенно красивая. Подожди-ка, я сейчас!
- Ты куда, Гриш?
- Увидишь! – и вышел из комнаты.
Вернулся Лис с фотоаппаратом.
- Такую красоту нужно обязательно запечатлеть на память, Элька! Когда-то мы состаримся, покроемся морщинами, твоя обалденная грудь потеряет форму, талия будет не такой тонкой… А на фотографиях ты навсегда останешься пленительной и желанной… Я, седой, беззубый и глухой, сяду в кресло, открою альбом и буду вспоминать…
- Ты хочешь, чтобы я позировала тебе обнажённой? – я приподнялась на локте и с полуулыбкой смотрела на Лиса.
- Ты против?
Я помолчала, рассматривая Гришкино тело, и выдохнула:
- Нет… Но ты не подумал о том, что бабка Эля, нацепив очочки, вынув из стакана запасную челюсть, приковыляет к беззубому Лису и, устроившись рядышком, тоже захочет предаться воспоминаниям…
- Нет проблем! Но сначала я сниму тебя.
Два часа мы развлекались, запечатлевая друг друга на фото и видео. Сначала принимая позы соблазнительные, затем просто дурачась.
- Давай посмотрим, что получилось, - Гришка сел на кровать, я устроилась за ним, прижавшись к его спине грудью и обвив руками сильные плечи.
Он листал кадр за кадром.
- Надо вот эти четыре распечатать – сделать большие портреты - и повесить у нас в спальне. И вот эти, где мы оба. А эту в гостиной.
- Ага! Придут бабушки-дедушки, а у нас в гостиной такой обновлённый дизайн хатки.
- Ну и что? Тут не видно лица, только плавные линии тела и красиво рассыпавшиеся волосы. Мало ли, кто это! - Лис внимательно рассматривал снимки. - Ты такая гибкая и пластичная. Смотри, как красиво… Офигенно просто! И эта обворожительная девушка – моя… Моя жена…
Я погладила его по голове, взъерошив короткий ёжик на макушке:
- А этот юноша с телом Аполлона – мой… Мой мужчина…
- Твой, Элька… Только твой…
Я поцеловала его затылок, скользнув губами по шее, к лопаткам, по плечам и снова прильнула к нему, к его крепкой спине. Он отложил фотоаппарат на тумбочку, повернулся ко мне и сгрёб в охапку:
- Элька…
В восемь мы отправились в душ, потом быстро позавтракали и покатили в детский дом к Васеньке. Выдав справки дежурному педагогу, прождав минут двадцать, пока она их рассмотрит и согласует с директором выезд питомца за пределы приюта, даст нам указания, мы потопали на второй этаж.
Васенька, вопреки моим прогнозам, собрался весьма быстро: научили, надо же! Воспитательница Нина Борисовна поучала мальчика:
- Слушайся Григория и Элю, не убегай от них, а то потеряешься.
- Это не Горий, это мой Касим! Не буду слушаться!
- Тогда прощай, Васёк! – Лис помахал ему рукой. – Мы больше не придём.
Васенька вцепился в Гришкин рукав:
- Я больше не буду!
- Нет-нет-нет, Вася, мы тебя предупреждали, - поддержала я Лиса. – Идём, Гриш. В зоопарке такие милые панды! Хочу их посмотреть!
- И я хочу! – запищал Васенька. – Я не буду хулиганить. Я теперь не хулиган! Нина Борисовна, скажи им!
- Да, Васенька всю неделю почти не безобразничал и не капризничал, только иногда, чуть-чуть. Но он очень старается стать хорошим мальчиком.
- Слышал, Касим?
- Слышал. Тогда давай ручку, потопали.
Васенька вложил пухлую ладошку в крепкую ладонь «Касима» и мы вышли на улицу.
- А мы на чём поедем? На самолёте? – пищал Васенька.
- На машине, вон она, у ворот, синяя. Видишь?
- А я хочу на самолёте! – Васенька взял за руку и меня. – Я буду прыгать.
Он уцепился покрепче за наши руки и поджал ножки:
- Несите меня!
- Нет, Василий, так не пойдёт! – я покачала головой. – Ты тяжёлый, оторвёшь нам руки, как мы будем без них обходиться?
- Айболит пришьёт! – искренне ответил малыш. – Ты знаешь Айболита, Касим? Он зайчику ножки пришил!
- Айболит, конечно, чудесный доктор! – ответил «Касим». – Но зайка сам виноват. Он не слушался маму и убежал от неё, попал под трамвай и лишился лап. Зайке было больно, кровь текла рекой, он кричал и плакал, лапы его лежали на рельсах и на них уже мухи отложили яйца, из яиц вывелись червяки и стали есть отрезанные лапки. Зайка едва не умер от боли! А вот если бы зайка был послушным, то ничего бы с ним не случилось. Бегал бы на здоровых лапках. А так он на всю жизнь остался хромым инвалидом. Видел вчера его, зайца этого. Постарел, уши висят, ковыляет на костылях, у метро милостыню просит: денежек ведь нет, кушать нечего, а хочется.
Я смотрела на Лиса с удивлением: что он несёт? Перевела взгляд на малыша – тот призадумался.
- Если я вам ручки оторву, тогда тоже куплю костыли вам. А вам много будут денежек давать?
Я отвернулась и «всхрюкнула», усмехнувшись: мальчика такими ужасами не проймёшь, похоже.
- Не, Васёк, костыли – это не моё! Я предпочитаю собственные руки. А тебя предупреждаю ещё раз – не будешь слушаться – вернёшься в группу!
- Васенька слушается! Еля, Васенька слушается? – малыш поднял на меня блёклые глазки.
- Думаю, да!
- Слышал?! – малыш подёргал Гришку за руку. – Васенька слушается.
- Тогда в машину!
Не успели мы отъехать и десятка метров, как Васенька выдал:
- Я какать хочу!
- Едем обратно, - Лис вывернул руль.
- Не хочу обратно, хочу в зоопарк! Ты обещал!
- Но покакать-то надо! Сейчас сделаешь свои делишки, и поедем. Или ты хочешь в штаны наложить, ходить с кучей и пованивать? – аргументировал Лис.
- Не хочу! А ты не уйдёшь без меня к падлам?
Я вытаращила глаза, а Лис хохотнул:
- К кому?
- К падлам! Еля сказала, что в зоопарке падлы есть милые. Я хочу на них посмотреть!
- Панды, Васенька! Они панды! – поправила я.
- А папа всегда говорит так: «Падлы»!
Лис посмотрел на меня в зеркало, я задрала брови: так вот!
- Васёк, падлы – слово ругательное и плохое. Говорить его хорошим мальчикам нельзя. Надеюсь, ты меня понял?
- Когда вырасту можно, да, Касим?
- Хм… И когда вырастешь, тоже не будешь говорить. Это неприлично в порядочном обществе.
- А папа говорил!
- Просто он не знал, что слово это плохое. Если бы знал, ни за что бы не сказал! Понял, пупочек?
Васенька кивнул:
- А падлы… палды… плады…
- Панды, Вась, пан – ды, - пояснила я.
- Палд… Пан - ды… они какают?
Лис серьёзно ответил:
- Какают! Все какают!
- И ты?
- И я, Васёк.
До зоопарка доехали без приключений. Гришка припарковал машину на Красной Пресне и мы потопали к зверинцу.
- Где, где зоопарк? – пищал нетерпеливо Васенька. – Почему ты не доехал до него?
- Потому что у зоопарка негде припарковаться, - ответил Лис. – А зверинец рядом, сейчас повернём направо и увидишь.
Желающих приобщиться к миру зверей и птиц оказалось достаточно: очереди тянулись ото всех касс. Почти. Гришка обнаружил свободное окошечко слева от входа, в дальнем углу, у забора. Получив плотные картонки, мы вошли в ворота.
- С кого начнём? – спросил Лис.
- С пандлов! – пискнул Васенька.
- Предлагаю взять тележку. Васенька устанет, покатается в ней, - предложила я.
- Точняк!
В пункте проката у магазина сувениров мы взяли транспорт, оставив залог в 1000 рублей. Васенька тут же уселся в неё и скомандовал:
- Вези меня, Касим! К пандлам!
- Они хоть где? – спросил меня Лис. - Я тут лет десять назад в последний раз был.
- У пруда с фламинго, чуть дальше.
- Показывай, Эль.
Но прошли мы пару метров, как Васенька выскочил из транспорта и ринулся к палатке со сладостями.
- Касим, купи морожиную! Хочу морожиную! И шоколадку! И вот то ещё! – Васенька показал пальчиком моток сладкой ваты.
- Только мороженое и шоколадка, - отрезал Лис. – Хватит с тебя и того.
А малыш, получив сладости, подбежал к другому столику, с фигурками зверей:
- А вот это купишь, Касим? Ящерицу и вриблюда! И слона! И вот эту штуку! – этой «штукой» оказался резиновый броненосец.
- "Пожалуйста" забыл, Васёк, - попенял Лис.
- Пожалуйста! Купи всё!
Гришка расщедрился и скупил полприлавка: парочку тигров, группу обезьян, слона и броненосца, «ящерицу»-крокодила, бегемота и ещё штук двадцать разных фигурок. Васенька усадил зверят в тележку и скомандовал:
- Вези, Касим!
Нам повезло: удалось найти удобное местечко у прозрачного ограждения и панда – то ли Жуи, то ли Диндин – деловито перебирала бамбуковые веники метрах в полутора от стены.
- Ух, ты, какая падла! - громко восхитился Васенька, и парень, стоявший рядом, заржал.
- Пан-да, Васёк, пан-да,- поправил Лис. – Говори правильно, не позорь нас!
- Пал…нда, - поправился мальчик. – А что она кушает? Деревья?
- Да, бамбук называется. Панды его очень любят, - ответил Лис.
- А где бандук растёт?
- Бамбук. В Китае. Панды живут в Китае. Кстати, знаешь, как по-китайски сказать «панда»?
- Как? Скажи!
Гришка выдохнул что-то вроде «сёун мао» или «сюн мао». Васенька попытался повторить, но не вышло.
- Плохое слово! – резюмировал он. – Падла лучше.
- Вась, называй их лучше мишками. Бамбуковые мишки. Медведи, - посоветовала я.
- Да, этот вариант меня бы устроил, - кивнул Лис.
Мы любовались забавными зверями минут десять и уже собрались идти дальше, как услышали жизнерадостное:
- Гриша! – причём прозвучало это с узнаваемым акцентом.
Чжень Синь… Откуда здесь эта нефритовая стрекоза?
Гришка, услышав голос репетиторши, дёрнулся и вытаращил глаза.
Норм! Что бы это значило?
- Мне захотелось посмотреть наших медведей, - щебетала миниатюрная, едва ли выше полутора метров, нефритовая орхидея, слегка коверкая звуки. – Увидела тебя, обрадовалась. Мы можем провести неформальный урок прямо здесь.
Гришка растерянно застыл.
- Бесплатно! – расплылась в улыбке Чжень Синь.
- Это кто? – спросил подошедший Васенька. Он под моим бдительным визуальным контролем перемещался вдоль ограждения вслед за ковыляющими мишками и теперь вернулся к нам.
- Это учительница Гриши, учит его говорить по-китайски. Приехала из Китая.
- Падла? – наивно спросил мальчик, отчего Лис дёрнулся ещё раз. Хорошо, нефритовая бабочка не поняла ничего.
- Вась! Это девушка!
- Человек?
- Конечно!
- А Касим сказал, что в Китае живут пад… пан – длы! Значит она пан-дла!
Я объяснила мальку, что к чему, пока Лис таращил глаза на девушку и что-то мекал.
Козли-и-и-и-ина!
Взяла мальчика за руку, подошла к Лису вплотную и чмокнула в щёку:
- Гриш, это же здорово! Урок в неформальной обстановке! Твой словарь пополнится массой новых слов и выражений! Пусть Чжень Синь гуляет с нами!
Лис побурел, но согласно кивнул.
- Васенька, ты пойдёшь ножками или поедешь? – спросила я малыша.
- Поеду, - ответил рыжик, провожая взглядом дородного мужчину с девочкой на плечах. – Вон как она! Касим, посади меня на шею!
- Да ты уж сел! – пробормотал Гришка, поднял малыша и усадил на плечи. – Держись крепче!
- Хорошо! – крикнул Васенька и изо всех сил вцепился Гришке в уши.
Лис поморщился:
- Уши отпусти, я сам тебя держать буду.
- Это маленький Васенька, про которого ты вчера говорил? – полюбопытствовала Чжень Синь.
Гришка кивнул.
Поня-а-а-а-атно теперь откуда эта краля тут нарисовалась. Лис проболтался. Ловка, однако! Да фиг с ней! Лис мой!
И мы потопали гулять.
Мы переходили от вольера к вольеру, рассказывая Васеньке об их обитателях, а Чжень Синь лопотала по-китайски, называя каждого зверя и заставляя Лиса повторять. Не всегда у Гришки получалось попасть в тон, и репетиторша поправляла.
- Не так! Ты сказал совсем другое слово, послушай, как надо, - и нефритовая орхидея снова принималась чирикать.
- Понятно?
Лис повторил, почти точно скопировав интонацию и звуки.
- Хорошо! – улыбалась раскосоглазая крохотуля и произносила уже не слово, а фразу.
Гришка снова повторял, Шанхайская принцесса вновь поправляла:
- Не надо делать губы так, - нефритовая лилия выпятила губы трубочкой, будто тянулась ими к Лисовым. – Прижми их к зубам. Язык не должен вот так ходить.
Китаянка движением кобры (или гадюки) мелькнула языком, мазнув им по губам и оставив на них влажный след, отчего вишнёвые пухлые губки стали ещё соблазнительней.
- Вспомни, я тебе показывала вчера!
- Понял, - Гришка опять повторил фразы. Лис явно чувствовал себя неуютно в компании чужестранки, так явно выказывающей интерес к нему. Он смущённо поглядывал на меня и говорил глазами: «Не гнать же её!»
- Хорошо! – улыбалась учительница.
- Она глупая, да? – вдруг спросил Васенька, нагнувшись ко мне.
- Нет, Вася, она очень умная! Даже слишком.
- А почему она непонятные глупости говорит?
- Потому что говорит не на русском, а на китайском языке.
Васенька потребовал опустить его на землю, взял у меня тележку и покатил за собой:
- Мои звери без меня соскучились.
- Очень соскучились, - подтвердил Лис. – Бегемот даже рыдал от печали.
- Правда, рыдал?
- Истинная! – Лис приложил руку к груди в области сердца.
Васенька заглянул в тележку:
- А где лужа?
- Какая? – спросила я.
- От слёз. У бегемота много слёз, целая лужа! Где она?
- Высохла, - уверил Гришка.
Васька погладил игрушку по голове и успокоил:
- Я тут, рядом, зверёв смотрю. Не плач!
По мостику перешли на новую территорию и остановились у бассейна с морскими котиками. Васенька внимательно рассмотрел длинные тёмные ластоногие тела, веретеном снующие под водой и спросил:
- Они всех котиков съели?
- Это и есть котики. Морские. На обычных котов похожи лишь усами, - пояснил Гришка.
- Это хайбао! – тут же влезла Чжень Синь. – Маопи хайбао чши ии.
О-очень интересно! Спасибо за экскурсию!
Гуляли долго. Васенька покатался на пони и на верблюде, покормил енотов в ручном зоопарке и птиц у пруда, шуганул наглых голубей, усыпавших ветки ели у ротонды в ожидании рассыпавшегося корма, и, утомившись, сел в тележку, потеснив игрушки. Проехав до вольера с бегемотом, от которого из воды торчали только уши, Васенька вылез из тачки, обозрел прудик, не восхитился и запищал:
- Писать хочу. Сильно. Сейчас описаюсь.
- Стоп! Не стоит мочить штаны, сейчас найдём туалет, - воскликнул Лис и посмотрел на меня. – Эль, отведёшь?
- Я?! - брови мои метнулись к макушке.
- Ты женщина, мама…
- Э… Думаю, ты лучше справишься, тебе как-то привычнее. Я не знаю, как вы там манипулируете…
- Сложного ничего нет. Ладно, пойдём, Васёк, клозет вон там, - и Лис, как предводитель стаи, уверенно пошагал в сторону сортира.
Из зверинца вышли в пятнадцать тридцать две. Ого! Почти четыре часа гуляли! Неудивительно, что устали и проголодались. Свернув от входа вправо, зашли в ресторанчик пообедать. Чжень Синь и туда за нами поволоклась. Ну… пусть скачет!
Нефритовая принцесса продолжала щебетать и за столом, называя блюда по-китайски. Блин, хоть бы заткнулась на минуту! Ушам тошно! Гришка, судя по его напряжённому виду, тоже тяготился её присутствием. Правда, непонятно почему: то ли я ему мешала крутить хвостом, то ли сам не хотел кобелиться. Странная, однако, девушка. Вроде бы, по китайским нормам этики вот так навязчиво лезть к людям не принято. Или она уже настолько ассимилировалась, что подзабыла про этикет Поднебесной? Вон как беззастенчиво флиртует, даже забавно наблюдать!
Время бежало, как Фидиппид в Афины. Васенька отчаянно клевал носом: вот-вот упадёт мордашкой в тарелку с картофельным пюре.
- Пора возвращаться, - Лис потрепал мальчика по макушке. – Понравилась прогулка?
Васенька устало кивнул.
- Иди ко мне на ручки, донесу тебя до машины, - сказал Гришка, расплатившись.
Чжень Синь протопала за нами до парковки.
- Метро вон там, - мотнула я головой в сторону псевдоантичного храма-ротонды с белыми рифлёными колоннами в дорическом стиле, возле которого застыл чугунный то ли рабочий, то ли немного состарившийся пионер - станции «Краснопресненская».
Чжень Синь замялась на секунду, потом белозубо улыбнулась и кивнула в ответ.
Лис, усадивший рыжика в детское кресло (специально купил для Васеньки), взглянул на китаянку, посмотрел на меня и предложил:
- Жень, садись, довезу до общаги.
Да? Бо-ожечки, как трогательно! Дайте мне платочек – слёзы и сопли вытереть. Ладно-ладно, Лис!
А малышка Женечка оживилась и ловко юркнула в салон, на моё законное место! Хех!..
Васька тут же заснул, прижимая к груди игрушечный зверинец и тихонько посапывая. Нефритовая лилия продолжала щебетать, Лис крутил руль и смотрел на дорогу, изредка кивая китаянке, а я откинулась на спинку дивана, заткнула уши наушниками: послушаю-ка Гайдна! Его «Роксолана» благотворно влияет на мои потрёпанные нервишки.
С Садового кольца выехали на Ленинский проспект, и машина понесла нас в Черёмушки.
Я закрыла глаза. Нежная и ненавязчивая, хоть и однообразная, «Роксолана» умиротворяла: негромко пело фортепиано, а на его фоне пронзительно и грустно плакала скрипка. Мама рассказывала, что впервые я услышала эту симфонию в возрасте двух лет. Слушала и плакала. Почему плакала? Не знаю. Я вообще во младенчестве своеобразно отзывалась на музыку. Когда мне было четыре месяца, мама гуляла со мною во дворе в компании таких же молодых мамочек, как и она, катала в колясочке. Я резво дрыгала ручками и ножками до тех пор, пока не зазвучал марш Шопена (хоронили убитого бандитами соседа). А потом затихла, вслушиваясь, ротик мой скривился, личико сморщилось, и я расплакалась. Горько, со слезами-градинами, со вкусом. Одна из пяти младенцев одного со мною возраста. Те продолжали крепко спать или дрыгать ножками. Кстати, надо включать музыку без наушников для малышки, пусть хоть и не слышит ещё, но всё же. Мама мне включала. Может быть, поэтому у меня отличный музыкальный слух и любовь к классике.
Нефритовую орхидею высадили у подъезда общежития, она нащебетала Лису, вышедшему открыть дверцу спорткара и помочь китаянке выбраться из салона, всякой фигни: «Какая чудесная была прогулка! Мне очень понравился зоопарк! Ты отлично чувствуешь язык, у тебя способности! Жду в субботу на урок!» и упорхнула.
- Фух! Наконец-то! – облегчённо выдохнул Гришка, сев в машину. И посмотрел на меня. – Эль, ну не гнать же её было!
- Метро напротив зоопарка.
- Некрасиво это – свалить в машину и оставить девушку у метро. Не обижайся, лисёнок!
- Я не обижаюсь. Поехали уж, надо Васеньку сдать.
Васенька не проснулся и у детского дома, так что Лис нёс его на руках до самой группы. Там с трудом растормошили мальчика и сдали воспитательнице. Прощаясь, Васенька обнял Лиса, сидящего на банкетке, за шею и шепнул:
- Ты ещё погуляешь со мной, Касим?
- Обязательно! - Лис тоже обнял малыша.
- А Еля?
- И Эля тоже.
- Не обманешь?
- Нет, я же обещал!
- Я хорошо себя вёл?
- Очень! Я был рад.
Васенька расцеловал нас в щёки, подхватил пакет с игрушками и пошлёпал в группу.
Мы шли к воротам, когда что-то заставило нас одновременно обернуться.
Васенька стоял у окна и смотрел нам вслед. Увидев, что мы оглянулись, он помахал нам ладошкой. И мы помахали в ответ. И что-то остро кольнуло в сердце.
- Ты тоже это почувствовала? - спросил Лис, усаживая меня в спорткар.
- Ты о том, как защемило сердце?
Лис кивнул.
Дома Лис, как и обещал, помог проверить тетради. А чуть позже, в 22:41 позвонила Викуся. Вся в слезах и соплях, она рыдала у нашего подъезда.
- Эль, можно я переночую у вас?
- Да ради бога! Заходи! – я надавила кнопку домофона. – А что случилось?
Но Викуся так плакала, что невозможно было разобрать ни слова. Я открыла входную дверь в ожидании подруги.
Наконец лифт прибыл на этаж, двери его распахнулись, и девушка явилась моему взору. Но в каком виде!
Волосы всклокочены, на скуле наливающися синяк, распухший нос, кровь , размазанная под носом и на подбородке, заляпанная кровью нежно-бирюзовая толстовка… И обилие слёз.
- Вииика! Что случилось? – я посторонилась, пропуская подругу в квартиру и провожая в гостиную.
- Всё! Всё! Всё! Это конец! Всё! – кричала она в истерике.
- Вик, кто тебя так?! Вик! Успокойся, скажи, что произошло?
- Рома…
- Муж?! – удивилась я. - За что? Что за бред?! Он тебя любит, пылинки сдувает.
- Любит! Любит! Любит! Устала от такой любви! Ты не знаешь ничего, вы все ничего не знаете! Совсем ничего!
На крики вышел Лис:
- Хрена се картина! Кто тебя так?
Вика не ответила, и я пояснила:
- Ромашка.
- Он что, мозгами поехал?
- Походу. Посиди с ней, я принесу салфетки и антисептик.
Пока я приводила лицо подруги в порядок, она рассказывала.
А начиналось всё так красиво! Вике мы все завидовали: ещё учась в школе, она познакомилась с будущим мужем - татарином-полукровкой Романом. Отношения их развивались стремительно, несмотря на то, что и у него, и у неё на тот момент были вторые половинки, которые вскоре забылись навсегда.
Ухаживал Ромка красиво, даже слишком! Любые праздники превращал в целое представление: день рождения ли, Восьмое марта, Новый год, Валентинов день, годовщина знакомства… В ход шло всё: огромные игрушки, белоснежные тройки, запряжённые в кареты, путешествия-сюрпризы, вороха розовых лепестков по паркету, две незабываемые ночи в настоящем замке… Это то, о чём мы знали, чем Викуся делилась с нами, умалчивая о картинке на обратной стороне медали.
Викуся была на седьмом небе от счастья. Ровно три месяца. Через три месяца, перед новым годом прозвучал первый звоночек: в магазине, где выбирали продукты к праздничному столу, приревновал девушку к её другу детства (дружили с яслей и после поступления в школу ни разу не виделись), который, едва узнав подружку и радуясь встрече, коротко обнял её и наговорил кучу комплиментов. Поговорили и разошлись.
А Рома, внешне невозмутимый, клокотал. И в машине дал волю бешенству. Сначала он просто орал, обвиняя подругу в мыслимых и немыслимых грехах, но распалившись, остановил транспорт и за волосы выволок девушку из салона. Правда тут же побежал догонять её, просить прощения, клясться всеми святыми, что никогда больше не позволит подобного…
В шестнадцать лет так хочется верить в красивую сказку и в то, что прекрасный принц достался именно тебе. Да, по неведомому капризу судьбы. И принц этот – Рома. Сердце Викино растаяло. Она уверила себя, что в инциденте виновата сама (думаю, это Ромашка вселил в неё такую уверенность): можно было и не улыбаться Славе. И вообще мимо пройти. И простила.
В этот момент Рома понял, что власть его над девушкой безгранична: если уж вытерпела такое унижение, то никуда не денется от него.
Издевательства последовали ровной чередой: ещё через три месяца любимый за волосы стащил девушку с диванчика, на котором та сидела, швырнул на пол и наступил ногой на горло… Бедняжка задыхалась, а он сатанел… И снова из-за того, что ему показалось: Вика флиртует с его другом .
А Вика любила… Любила преданно, беззаветно, безумно… Именно безумно… Любила и прощала… И молчала. О Ромкиных выкрутасах не знал никто, даже Викины родители.
А ревность Романа набирала обороты: росла, крепла, наливалась силой, клокотала и бурлила, переливаясь через край.
Но Вику это не останавливало: она любила и восторженно приняла его предложение руки и сердца.
Свадьба была роскошной. Вика светилась счастьем, Ромка тоже. Он ни на минуту не отпускал маленькую ладошку юной жены. Со стороны казалось, что впереди у новобрачных долгая и счастливая жизнь. Но сказка закончилась, в тот момент, когда была снята фата…
Ревновал муж ко всему и ко всем, не важно, кто, сколько лет… Главное – потенциальный соперник… Вика удалила из соцсетей всех друзей, одноклассников, однокурсников мужского пола, одеваться стала более чем скромно, из дома никуда не выходила без Романа - только до универа и обратно (он даже запретил ей навещать родителей!).
Огонь в Викусиных глазах погас. Из жизнерадостной красавицы она превратилась в тоскующую. Отношение Ромы к жене стало хамским: заболела, температура 39*, купить лекарств? Сама сходи в аптеку, не развалишься! Но сил идти не было, и Вика тихо лежала, отвернувшись к стене. Тогда он всё же шёл в аптеку, а вернувшись, швырял коробочки ей в лицо со словами: «На, жри!» В летние каникулы со свекровью днями пахала на пятнадцати сотках, мотыжа картошку, поливая грядки, и получая в ответ от матушки с сыном упрёки: «А чё, жрать нечего, что ли?». И крышки со звоном падали на кастрюлю с борщом, на сковороду с котлетами, захлопывалась с негодованием мультиварка с картофельным пюре…
А вчера её двоюродная сестра вышла замуж. На свадьбе гулял их с сестрой общий друг детства, с которым бегали по деревенским улицам, распугивая кур, лазали по деревьям и крышам, обдирая локти и коленки, плескались в неглубокой речке, сутки плутали в лесу, за что были пороты родителями…
Увидев Вику, ещё более похорошевшую, Денис не отходил от неё, осыпал комплиментами, нежно улыбался, и всем было понятно, что парень пропал… Влюбился…
И вновь почувствовала себя Вика женщиной… желанной женщиной… И потянулось сердце её к другому сердцу… Но и любовь к Ромке никуда не делась, она по-прежнему пульсировала в унисон с толчками крови, она жила, дрожала, израненная и поруганная. Но живая… И Вика сказала Денису: «Нет». Но тот всё равно весь вечер не отходил от девушки, что выбесило Романа так, как не бесило ничто и никогда.
Ну да, какая свадьба без мордобоя? Но не молодому и сильному сопернику дал отпор Ромашка. Он ударил жену. Денис вступился за девушку, завязалась драка. Парней едва разняли.
Всю ночь и половину сегодняшнего дня Роман молчал. К вечеру, спокойный и умиротворённый (так казалось Вике – ведь она клятвенно уверила его в своей любви, что было истинной правдой), Рома повёз жену кататься на новенькой машине, которую пара недавно приобрела. И где-то далеко за городом, в лесу, он за косы выволок её из машины и, намотав волосы на кулак, приставил к виску пистолет: «Ну! Прощай!»
Что-то сухо щёлкнуло над ухом. Вика в ужасе дёрнулась, но не пускали волосы. «Чё, испугалась? Думаешь, убью? Не, марать руки кровью не буду, не такой я осёл!» И размахнувшись, несколько раз ударил жену по лицу. И уехал.
Больше часа она брела по дороге в сторону города. Мимо проносились машины, но никто не остановился, чтобы помочь окровавленной девушке, едва державшейся на ногах. А ей было всё равно. Она брела, не видя дороги, и добралась до города, и плелась к метро, не обращая внимания на прохожих, не замечая их осуждающих взглядов. В кармане нащупала «Тройку», села в вагон. И приехала к нам с Лисом.
- Жесть! – Лис осторожно взял Вику за подбородок и повернул лицо к свету. – Кровь так и идёт. Нос, походу, сломан. Распух сильно, непонятно. Что чувствуешь?
- Больно очень и трудно дышать. И говорить больно.
- Надо в травму катить. Собирайтесь, я машину подгоню к подъезду.
В травмпункте в Горловом тупике страдальцев не было. Вика сразу прошла в кабинет и через пять минут вышла в сопровождении медсестры, отправилась на снимок. А мы с Лисом уселись в коридоре в ожидании подруги.
- Я офигеваю! – восклицал Лис. – Как можно терпеть столько лет издевательства? Нет, я могу понять игру между мужем и женой, когда по обоюдному согласию, для остроты ощущений в ход идут плётки, наручники и прочие девайсы… Это заводит, и это только на время сексуальной игры… Но просто так терпеть унижения и побои – не уважать себя… Он ведь мог её убить. Случайно чуть сильнее придавил спусковой механизм – и хана! Поднимать руку на женщину – святотатство. Я бы не смог. Ну, если женщина не доведёт до белого каления. Насколько знаю, Вика не из таких. Она преданна Роману до потрохов. А он так по-скотски поступает.
Я промолчала, Гришка тоже притих: что-то строчил в гаджете. Интересно, кому написывает? Я прильнула к его плечу и заглянула в телефон. Прикольно! Лис пишет стишок. Интересно-интересно!
А Гришка доцарапал последнюю строку и вручил телефон мне :
- Прочитай.
Я пробежала глазами по буквам. Ну… Стихоплёт Лис тот ещё! Впрочем, как и я.
Мне тебя полюбить? Да брось!
Целовать, миловать нежеланную?
Я в твоей жизни просто гость -
Остудить башку полупьяную.
Мне с тобою постель лишь смять:
Сбились облаком влажные простыни…
Пыл любовный скорей унять,
А совсем не то, о чём просишь ты.
Не смотри, не кори, гони:
Я твой только на миг, ненадолго.
Напоследок, что ж - обними…
Ну… Пока, моя нежеланная!
- И с кем это ты мял простыни? – спросила я, ещё теснее прижимаясь к родному плечу.
- Ни с кем. Просто мысли сегодняшние.
- А навеяны они нефритовой орхидеей, я угадала?
- Догадливая ты моя! – Лис поцеловал меня.
- Прям так невтерпёж смять её общежитские проштампованные простыни? – я безмятежно накручивала на палец локон, а ревность снова расправила крылья. Птица Феникс, блин!
- Она вчера прямым текстом озвучила свои желания. А я прямым текстом заявил: максимум, что могу ей дать – это трахнуть с пьяных глаз. С очень пьяных глаз. Думал, обидится. Не обиделась.
- Вместо таких заявлений лучше бы сказал, что у тебя жена и почти ребёнок.
- Сказал. Но мне вечно попадаются какие-то непонятливые девушки. В зоопарк притащилась. Я как увидел, прихренел! Чпокнуть, что ли её, чтобы успокоилась? – и Лис, блудливо улыбаясь, посмотрел на меня.
- Ну раз хочется, то давай! Вперёд! Порадуй Шанхайскую принцессу. Только сначала обо мне забудь.
- Эль, я шучу! - Лис рассмеялся, обнял меня и принялся целовать. – Сдалась она мне!
- А и посмотрите-ка на ни-их, на голубьё-ов! Сидя-ат, воркуют без совести! И тут до меня добралась, проходимка! Всё из-за неё, из-за неё окаянной! Не было, так нате! Явилася, когда не звали! Зачем, спрашивается, явилась, когда я тут горе мыкаю? У меня, мож и не было бы никакого перелома, кабы ты не припёрлася! - баба Рая, придерживая висящую на перекинутом через шею бинте загипсованную конечность, причитала.
- Каким ветром её сюда надуло? – удивился Лис.
- Пассатом, - удручённо посматривала я на так некстати появившуюся бабку.
А та продолжала голосить:
- Навестила я сестрицу и рук лишилася! Прям, вот навовсе! А я и пригубила всего-то ничего! Рябиновки грамм триста пятьдесят-четыреста. Сестрица сама настоечку делает, на чистейшем спирту, не сравнить с магазинной бормотухой! Клюкнула я немного, для аппетиту только. И вот, понимаешь ли, повело меня. На улицу повело. Воздухом подышать, организм проветрить от пакости, какой я у сестрицы нанюхалась, надышалася.
- «Моментом» дышали, баб Рай? – вставил Гришка.
Я хихикнула и ткнула его в бок.
- Моментом! Ой, моме-ентом! Моментом раз – и землица-то возьми и опрокинься! Это ейный кобель, стервь окаянная, мне под ноги метнулся. Супружник ейный, Минька, оглоед плешивый! Сколько раз говорено ему: «Не шляйся по бабам без очков!» Не-ет! Я, говорит, в очках, чай, не Ален Делон, рылом не вышел! А без них красавЕц! Огурец-молодец! А самому-то уж восемьдесят пять! А всё на молодушек заглядывается, на таких, как я, красавиц!
Мы с Лисом прыснули украдкой.
- А всё из-за тебя, проходимка!
- В чём я провинилась, Баб Рай?
- А кто меня сглазил, а?! Не ты ли?! С хахалем своим! Вон как глазьми-то чернющими зыркает! Что мой Багдасарка! Усов только нет. Ты бы отворотился, мил человек! Не ковыряй меня зенками-то своими! Не ковыряй! И так уж расковыренная вся! Всю руку исковыряли, бинты наматывая. Это сколько же гипсу на меня одну извели?! Это ж целую статУю можно сцеретелить!
Тут в коридор вошёл парень лет тридцати, очень похожий на ведьму Раю. Осторожно взял старушку под локоток и повёл к выходу.
- Яви-ился! Не запылился! - кривлялась бабка. – Тебя только за смертью посылать, да и то за своей! За бабкиной ты, чай, мигом домчишь, ног не пожалеешь! Знаю, как денёчки-то её посчитывешь, закопать мечтаешь поскорее да квартирку бабкину на Никольской прихватизировать!
- Баб Рай! Я сам ей эту квартиру купил, - напомнил внук.
- Ой, Ко-оля! Как купил, так и выкупил обратно! Знаю я вас, учёных- граблями толчёных! Науку он двигает! Двигатель! Препертум мобиля! Раньше науку бескорыстно, за орден двигали, а нынче за деньги норовят! Ты меня не волоки, не волоки, ноги мои не казённые! Кильку Мурзе купил?
- Купил, баб Рай, купил. Два килограмма, как просила.
- Просила я. А сам догадаться не мог?! Только о себе думаете! О бабуленьке Раеньке и позабыли! Как я теперь такая однорукая…
Голос старушки стих за поворотом.
- Капец! Как её родные терпят? - Лис перебирал мои локоны, рассыпавшиеся по спине.
- Одинокая старость – это страшно, Гриш. Очень страшно. Никто не знает, что ждёт нас в будущем, и какими мы станем. Вполне возможно, что хитрый Лис будет невыносим.
- Не факт! Лис добрый, - он лизнул мой кончик носа. - И у нас всё будет классно! Веришь?
- Верю!
У Вики оказалась тяжёлая травма носа и верхней челюсти, требующая срочной операции. Это нам сообщила вернувшаяся медсестра.
- Когда её можно будет навестить?
- Завтра позвоните в приёмник, узнаете, - и скрылась в кабинете.
- Завтра, значит, завтра, - Лис взял меня за руку. – Домой?
Я кивнула.
9. 10. 2018
Гришка высадил меня у ворот и уже хотел было катить в универ, как вдруг открыл дверцу и окликнул меня.
- Эль! Смотри! - и показал рукой в сторону.
А там… Там, на высоте трёх метров, во всю ширь щита хороводились буквы в завитушках, словно обнимая портрет… Лены.
Я увидел тебя и пропал,
Словно суслик, упавший в норку.
Я ночами давно не спал,
Но не спал я не из-за двойки!..
- Насобирал-таки! – вырвалось у меня.
Лис усмехнулся:
- Упорный малый!
Он достал телефон и сделал несколько снимков:
- Для истории. Вдруг да пригодятся.
Щит в гимназии оценили все. Тут и там шушукались «и стар и млад». Девочки завидовали Лене, мальчики завидовали Василию с его креативом, учителя завидовали… юности и пылкости чувств героев дня. Точнее, героя.
Героиня никак на Васькин шедевр не отреагировала, словно его и не было.
Бедный Васька! Он ходил потерянный, грустный, и на уроках улетал мыслями в дали дальние.
После третьего урока привела питомцев подхарчиться и нос к носу столкнулась с Красносельским. Он словно невзначай налетел на меня в узком проходе между рядами столов и, чтобы я не упала, споткнувшись о его ногу, подхватил двумя руками, удерживая. На какое-то мгновение я оказалась прижатой к нему и, осознавая, что выгляжу нелепо и неприлично, дёрнулась, высвобождаясь. Но Красносельский только крепче прижал меня к себе. Всего лишь на пару мгновений. Но этого хватило, чтобы сцену увидели почти все присутствующие. Администрация, например.
Лица наши были так близко, что я видела тёмные крохотные пятнышки на его радужке. Он же сначала взглянул мне в глаза, перевёл взгляд на губы, усмехнулся и чуть слышно прошептал:
- Осторожнее надо быть… Эля.
И как ни в чём не бывало отстранил меня и пошёл своей дорогой.
Ох, и прилетит тебе, Микаэла Александровна! Ни за что прилетит! Ираида чёрной тучей раздулась. Донесёт сплетню Юлии Винеровне. Как пить дать!
После уроков нарисовалось заседание МО (методического объединения).
Ираида, вероятно, насидевшись за день, теперь расхаживала по кабинету и вещала:
- Надеюсь вы, Микаэла Александровна, и вы, Ирина Викторовна, помните, что в четверг для пятых и шестых классов намечена встреча с писателем Могилко Геннадием Робертовичем, нашим современником, пишущем о детях и для детей.
Ой, блиииин! Забыла про писателя, каюсь!
- Ваша задача заключалась в том, чтобы ознакомить учащихся с рассказами автора. А именно: «Димкин лук», «Золотая серёжка», «Не стреляйте в сизых голубей», «Унесённые временем» и «Кладовая бабушки Агнессы».
Я кивала головой. Ага-ага, помним! «Бежин луг» помню. «Не стреляйте в белых лебедей» помню. Фильм такой есть. «Унесённые ветром» не забыла. И «Кладовую солнца». А ! Не солнца, а бабушки Аглаи. Или Агнессы? Не суть.
- Ознакомили, Микаэла Александровна? – вырвала из нирваны Ираида и вперила в меня взор пронзительный.
« А чё я-то сразу?!» - хотелось возмутиться по-дудукински, но «ЯЖУЧИТЕЛЬ»!
- Конечно, Ираида Аполлоновна, давно! Дети в восторге!
Ираида подбавила во взор проницательности, но и я не лыком шита: защиту ставить научилась.
- Отлично! Тогда заготовьте вопросы и раздайте детям. Беседа должна получиться оживлённой, любопытной, с азартом!
Ну… С азартом я только в карты играла. В пятнадцать лет. В лагере. С парнями. На раздевание. Отделалась, как золушка, одной туфелькой. Повезло, потому что играю я так же классно, как и вяжу веники. Или шарфики. Кстати, что значит: «Заготовьте вопросы?» А если у детей собственные возникнут? И я спросила об этом Ираиду Аполлоновну.
- Это только приветствуется! Детей нужно поощрять за инициативу! Например, кто задаст автору три интересных вопроса, тот получит пятёрку по литературе.
Оки, учту!
12. 10. 2018
Писатель, жидкий, колышущийся дядечка тридцати трёх лет, обременённый выдающимся животом и дамским задом, с голосом на редкость тонким и пронзительным, с шевелюрой медной, как та проволока, с некоторым трудом взобрался на сцену в актовом зале и устроился за кафедрой. Ни дать ни взять профессор! Дождавшись, когда учителя угомонят школьников, товарищ Могилко, пыхтя и отдуваясь, начал повествование, оглядываясь через плечо на интерактивный экран, куда опытной рукой нашего программиста выводились слайды.
- Здравствуйте, дорогие ребята! Очень рад, что вы так ждали встречи со мной, пиитом и прозаиком, и дружно собрались здесь, в этом просторном и светлом зале для беседы по душам. Я, как вам известно, большой друг детей, пишу о вас, о ваших современниках, и для вас, мои юные друзья, о ваших проблемах.
Я, притулившись рядом с Васькой, расслабилась и задумалась о девичьем. И не заметила, как рассказ писателя закончился и настало время вопросов.
Дети старательно озвучивали выученные тексты, Геннадий Робертович так же старательно освещал проблемы, затронутые в текстах, а рядом со мной изнывал Васька.
Он остервенело тряс вытянутой к сцене рукой, чуть из кожи не лез – так хотелось ему спросить о чём-то будущего классика. Я-то помню, что вопрос Дудукин не разучивал. Следовательно, что? Правильно, придумал сам! Так хочется пятак по литре заработать? Ну-ну!
Писатель давно заметил суетящегося на месте мальчика, но давать слово Ваське не спешил. По всему видно было, что ажитация мальчика ласкала его самолюбие. Наконец «друг детей» смилостивился:
- Прошу вас, молодой человек. Вас, вас, с чубчиком!
Васька обрадовался, придал лицу наисерьёзнейшее выражение, встал, поправил пиджачок и голосом круглого отличника из советского мультика пятидесятых годов произнёс.
- Господин писатель! Меня давно, вот уже полчаса, мучает следующее: почему вы не возьмёте себе псевдоним? Это первый вопрос. Второй: ваше отношение к спорту, на мой взгляд, несколько легкомысленное. Это осознанный выбор или капитуляция перед обстоятельствами? И третий вопрос, - при этом Василий многозначительно скосил глаза на меня. - Как завоевать сердце понравившейся девочки?
Писатель снисходительно улыбнулся, пропустил через кулак несуществующую козлиную (или не козлиную, а лопатой) бородку и неспешно ответил:
- Видите ли, молодой человек, мои произведения пронизаны добротой и человеколюбием, мудростию мысли и лёгкостию слова. Я, автор, незримо присутствую на страницах каждого своего рассказа, каждой повести, поучая и наставляя вас, подрастающее поколение. Я, как добрый приятель, веду вас по жизни сквозь её дремучие тернии. Я пишу не просто рассказики для развлечения души, я пишу энциклопедию современной жизни! Я вещаю правду с белых трибун листа, вскрываю гнойные нарывы и рубцую язвы.
Асклепий, блин! «Могилко, добрый мой приятель…» Тьфу, Эля! Перестань!
Я взглянула на Ираиду. Та сидела, поджав губы. Поджимает их она только в двух случаях: либо ей всё безумно нравится, либо ей всё безумно не нравится.
А Геннадий Робертович продолжал:
- Теперь вы сами понимаете, что прятаться за вымышленным именем мне не подобает.
- Чехов же прятался! – не унимался Васька. – У него псевдонимов было до черта! Много, то есть!
- Возможно, Антоша Чехонте стеснялся собственных рассказов, подписывая их чужими именами. Мне стесняться нечего и некого! Мой крайний рассказ: «Не стреляйте сизых голубей» удостоен диплома третьей степени на конкурсе «Молодые молодым» и отмечен знаком качества «Раскрытая книга». Да и для чего мне вымышленное имя? Моё родное – очень звучное и яркое!
Фига се! А мне не дают. Ни книжечки, ни листика из книжечки. Хехех!!! Хотя я тоже так… Пописываю немного…
- В планах у меня, - продолжал писатель, но Васька нагло оборвал «пиита и прозаика»:
- Я на вашем месте всё же взял псевдоним. Это солидно! Это новый виток игры, новый уровень! Далеко ходить не надо, можно обыграть ваше имя. Например, Гроб Могилкин. Очень звучно и недалеко от истины. Представляете, как все бросятся вас читать?!
Раздались смешки, а потом…
Тишина взорвалась в ушах тугим и неприятным. Я, словно свежезамороженная камбала, неестественно выкосила глаза и застыла в этом положении. Писатель задохнулся от возмущения, снова подёргал воображаемую бороду, набрал в грудь воздух и проскрипел пискляво:
- Что вы себе позволяете, молодой человек? – его жидкие розовые щёчки с проплешинами трёхдневной щетинки некрасиво затряслись, словно полузастывший холодец в миске.
Васька же ничтоже сумняшеся продолжил:
- «Геннадий», берём «Г». Из «Робертовича» вытаскиваем «Роб». Получается «Гроб». Ну и фамилия «Могилкин» тут сама просится. Вы не думайте, что я посмеяться решил, я на полном серьёзе. У нашей фирмы тоже есть псевдоним. «Дудки». Это потому что мы Дудукины. Но ведь название «Дудук» - некрасивое, так?! Так. Как дундук какой! А вот «Дудки» - это тема! Нет соевым бычкам! Вы не бычтесь, господин писатель, а возьмите лучше купон на скидку. Там и адреса магазинов. Колбаса – обожраться можно!
- Ага! – подтвердил Куковалин. – Я только ихнюю колбасу ем. Зато наверняка не отравишься!
Дудукин благодарно кивнул приятелю и продолжил пламенную речь:
- Её даже коты едят, а они не лохи! Их не обманешь! Гов… дерь… инскрименты всякие хавать не станут. Понимают толк в натуральном мясе.
- Бери, бери куплён, мил человек! Бери, пока дают, не прогадаешь! Сардели у них вкусные, Мурза лопает, как комбайн, не разорвёт его никак, проглота усатого! - раздался голос бабы Раи. – Мне вот от школы выдали недавно два набора продуктовых. У них не только колбасу, они и лососЯ раздают бесплатно, и мангу, которая ёлкой пахнет. Чай, не каждый день предлагают! Бери, не тряси щеками-то!
Дети зашушукались, захихикали, а администрация ещё более посуровела.
Гоооосподи! Откуда она тут, эта ведьма Раиса Максимиллиановна? Как просочилась сквозь заслоны?
А бабулька уже бодро семенила по проходу в нашу с Васькой сторону, ловко поддерживая здоровой рукой загипсованную.
- Мне-ка выдай куплён, не жмись! Мне, как пострадавшей на митинге за советскую власть, положены от всех буржуев скидки! - и протянула загипсованную конечность над моей макушкой к Ваське.
- Так это… Акция закончилась. Один остался, для господина писателя, - выкрутился Васька.
- Вота какая жизнь-то настала! Всё для господ, для бар, а советскому пролетарию только ржавых цепей на шею! А я кровь свою горячую за вас проливала на фронте, головы не жалела, мужа похоронила – саблей белогвардейской сражён. Вот как по шее-то ему жахнул – так голова с плеч долой! Похоронила я его, и удалилась в монастырь. Так и прожила там в молитвах и скорбях.
Ведьма Рая скукожила личико, горестно вздохнула и, возложив руку в гипсе мне на макушку, а поверх руки собственную голову, закручинилась, что престарелая Алёнушка на камушке.
- Так вы это… Вместе в магаз идите! С писателем. Купите на двоих по купону и поделите! – Васька на лыком шит.
Я после «возложения длани» отвисла и дёрнула Ваську за брючину, прошипев уголком рта:
- Завязывай, Василий, пиар-акцию! Извинись сейчас же перед писателем!
- Да чё вы меня дёргаете, Микаэла Александровна?! Я человеку мастер-класс даю, а вы со своими дёрганиями! Со своим «извинись»! Человек без псевдонима пропадает почём зря! Вот мне интереснее читать Гроба Могилкина, а не какого-то там Геннадия Робертовича. Это же язык сломаешь! О чём думала ваша мама, когда мужа выбирала?! Нет, чтобы Мишу охмурить или Гришу, - Васька скосил глаза на меня. – Ей Роберта подавай! Хотя вам ещё повезло с отцом. Могла бы с Добрыней каким связаться! А это вообще ахтунг! Кем бы вы сейчас были? Геннадий Добрынич? Как Горыныч. Так что вы подумайте над моим предложением, пока не поздно. Я даже могу вашей раскруткой заняться. Быть пиар-директором. Я умный, спросите у классну… у Микаэлы Александровны, то есть.
- Васька! Угомонись сейчас же, кому говорю! Заканчивай балаган! – я снова дёрнула питомца за штанину.
- Да, заканчивай, - встрепенулась ведьма Рая. – Давай-ка сюда куплён, мы с писуном этим отовариваться пойдём.
- Только членам профсоюза! – внезапно выдал Васька услышанное от меня слово.
- Так я и есть член профсоюза! Работников НИИФИ. Научно-исследовательский институт измерений. Не помню только, каких.
- ФигОвых, - расшифровал Васька аббревиатуру и с сомнением посмотрел на бабку.
- Не юродствуй мне тут! Мне сами доктора наук, профессора говорили: «Риса Максимиллиановна, что бы мы без вас делали!» Незаменимая была!
Тут к бабке подкатил Димусик и настойчиво попросил её удалиться.
- А куплён?! Я без куплёна не уйду!
- Баб Рай, зачем вам купон на скидку, если колбасу бесплатно привозят на дом? Сегодня опять привезут, я точно знаю! - выдала я. Придётся Лису раскошелиться.
- А и то верно! – всплеснула бабка здоровой конечностью. - Отдай куплён этому трясощёкому, мне он без надобности. Я уж лучше евойную лекцию послушаю. Давай, милок, говори дальше. Что там про сей да ним глаголил?
Домой Лис пришёл рано. И не один. С ним притопала нефритовая стрекоза.
- Эль, у нас пару последнюю отменили, я решил китайским подзаняться. У Жени негде, там девушки сегодня, поэтому приехали сюда. Ты не против?
- Нет, конечно.
Они скрылись в гостиной. Надеюсь, стрекозу Шанхайскую не потянет на кожаный, широкий и мягкий диван.
Вечер прошёл в неофициальной и дружественной обстановке: буржуины двух стран объединились за китайским чаем, отсыпанным из кладовых батюшки-олигарха и притащенным к нам в норку Лисом.
Чжень Синь болтала без умолку, ежеминутно переходя с русского на шанхайский и обратно. Оказалось, что папенька её какой-то «мандарин», и дочурка приехала постигать тонкости русского языка в Златоглавую. Заодно и денежек наковать: три тысячи за час смешной болтовни! Вот честно, на месте Лиса я бы удавилась, но такие деньжищи не отдала.
- Оу! Это «Сенча!» - свиристела нефритовая стрекоза. - Я очень люблю этот чаа! Гриша, бу джидао чаа! Не знала, что ты любишь чаа.
Привычное нам слово «чай» нефритовая орхидея произносила, растягивая гласную и напрочь отрезая палатальный аппроксимант, что для меня звучало несколько смешно, и я коротко хохотнула. А Чио-Чио-Сан увлечённо рассматривала сладости в вазочке и пытала Лиса.
- Как это называется булочка? – вертела она у него перед носом пряник.
- Пряник, - с удовольствием посвящал её Лис в премудрости булко-плюшечной категории слов.
- Пьржяник? – переспросила Чжень Синь, исковеркав звук «Р» до неузнаваемости, заменив его симбиозом «Р» и «Ж». Отчего само слово прозвучало «ржачно», как говорит Василий. В зоопарке я как-то не обращала на это внимания, занятая Васенькой, а тут, за столом, просто ухихикивалась. Про себя, естественно! Пусть лучше она говорит по-китайски!
- А это как называется?
- Рогалик сахарный, - невозмутимо отвечал Лис.
И снова нефритовая дева повторяла и вопрошала, переводила на родной язык, а Лис всё подсовывал Шанхайской принцессе новые словечки:
- Кренделёк в карамели, вафельные трубочки с мягкой карамелью, сухарики …
«Кренделёк в карамели» из уст китаянки прозвучал вообще как нецензурное ругательство. Хех! Ну пусть голуби резвятся, пополняют словарный запас друг друга.
И голуби старались. Особенно нефритовая стрекоза. Она из кожи вон лезла, демонстрируя Лису азы и нюансы китайской артикуляции, при этом губы её чуть растягивались в улыбке, и «мандаринка» беспрестанно их облизывала, отчего они призывно увлажнялись.
Лис, вполне себе довольный мероприятием, сиял медным самоваром и конспектировал особо сложные моменты. Этак он через полгода переплюнет самих китайцев!
Наконец Чжень Синь грациозно выползла из-за стола, что стоило ей некоторых трудов с её коротенькими ножками, и пошлёпала в прихожую.
- Я довезу тебя, - вызвался Гришка. – Поздно уже.
- Домой не торопись, можешь у Юани заночевать, поздно уже, да и полнолуние сегодня: ещё нарвёшься по дороге на оборотня. Не рискуй, милый! Побереги себя! – пропела я, убирая со стола.
- Эль, ты ревнуешь, - Лис притянул меня к себе и поцеловал.
- Я?! С чего бы это?! - я округлила глаза и уставилась на Гришку.
- Глупенькая моя лисичка! Куда я от вас денусь? Никуда… Вы мне нужны. Но неудобно выставлять девушку за дверь в десятом часу. Тем более, сам напросился на урок. Я быстро.
- Вези кого хочешь и куда хочешь, разве я против?
- Элька!
Я не ответила.
А утро субботы преподнесло новый сюрприз.
13. 10. 2018
Едва Лис подкатил к вратам кломпенсхооле, как в глаза нам бросился знаменитый для всех обитателей гимназии рекламный щит. Только теперь на нём красовался портрет другой девушки, гораздо старше. Ну да, мой.
Сидя за учительским столом, я смотрела в окно: задумчивая и вся какая-то загадочная. Неплохо получилась, признаю. Интересно, кто автор шедеврального снимка? Жаль, размыт фон, не определишь, в каком кабинете сделан. Скорее всего, Лис в прошлом году снял. На русском или литературе.
Красовался он, мой портрет, а рядом наяривали вензеля:
Хочу быть дерзким
Хочу быть смелым
Из сочных гроздей
Венки свивать
Хочу упиться
Роскошным телом
Хочу одежды с тебя сорвать!
Хочу я зноя атласной груди,
Мы два желанья
В одно сольём
Уйдите, боги!
Уйдите, люди!
Мне сладко с нею
Побыть вдвоём!
Норм! Лис не придумал ничего лучшего, чем последовать Васькиным проделкам. Хочу быть дерзким… Хех, куда уж дальше-то? Одежды ты давно сорвал, рыжий Лис…
- И как это прикажете понимать? – Лис откинулся на спинку сиденья, не убирая рук с кормила, и глядя на меня взором главного инквизитора.
В смысле: «Как прикажете понимать?» Это не Лисовых лап дело? Тогда чьих? Капец!
- Эль! Что это такое?!
- Бальмонт. Константин. Дмитриевич. Тысяча восемьсот шестьдесят седьмой – тысяча девятьсот сорок второй. Годы жизни. Год написания – тысяча девятьсот второй.
- Это, конечно, интересная информация, только мне бы хотелось знать, что значит вот это? – Гришка мотнул головой в сторону рекламного щита. – Кто дерзнул? В чьей больной голове родилась затея? Чем ты занимаешься за моей спиной? Крутишь шашни?! Решила тряхнуть стариной? Удариться в загул перед неизбежностью семейной жизни? Эль?! Что происходит? Ты меня ревнуешь к Жене, а сама поощряешь чьи-то больные желания?!
- Гриш, ты с ума сошёл?!
- Эля! Кто в здравом уме такое навертит?
- Мне тоже хотелось бы это узнать.
Гришка вышел из машины, сфотографировал щит и принялся звонить по номеру телефона рекламного агентства, что изобразило это безобразие.
- Не отвечают, рано ещё. Но ничего, я узнаю, я всё узнаю! – Лис кипел от гнева. Чёрные глаза его швыряли молнии, взгляд пронзал насквозь…
- Гриш, я-то при чём? Я сама в шоке от увиденного.
- Эля! Не беси меня! Если девушка не раздаёт авансы, такого ей не напишут! Прилюдно! Выставить меня посмешищем! Рогоносцем! Вся гимназия в восторге обмусолит стишок!
- Да не раздаю я никаких авансов! Я вообще беременна! Какие могут быть авансы в моём положении?!
- Да вы, девушки, на всё способны! Вас и девятимесячный живот не остановит! Вы же, бабы, любите, когда мужики на вас падают, как сбитые зенитками мессеры. Прикидываетесь бедными овечками: ой, парень такой му… козлина, изменяет с репетиторшей! – протянул Лис пискляво. - А сами под шумок норовите наставить ему рога!
Он сейчас серьёзно? Вот совсем-совсем серьёзно? Совсем-совсем-совсем? Он на самом деле так думает? Обо мне?!
Я хотела молча выйти из машины и уйти, но что-то меня остановило. Вздохнув, тихо сказала:
- Ты можешь думать обо мне что угодно и как угодно, твоё право. Но я перед тобой чиста.
Клокотавший бешенством Лис зажал клаксон, и пронзительный звук минуту стонал над окрестностями, разгоняя голубей и пугая котов: рыжий Мурза, доселе благостно жмурившийся между крыльев покрышечного лебедя, что заботливо поставили посреди клумбы жильцы ближайшего дома, прижал уши и на полусогнутых метнулся в сторону мусорных баков. Там безопаснее.
Лис побледнел.
- Прости… Я идиот... Представил хрень всякую. Ещё стих этот! «Зноя атласной груди»… Совсем мозг переклинило. Я знаю, что ты ни при чём, прости, Эль…
Он виновато посмотрел на меня и положил руку на моё бедро.
- Но какая же тварь это сделала, хотел бы я знать?! И зачем.
- По-моему, я догадываюсь.
- И…?
- Красносельский. Больше некому.
- Уверена?
- Нет. Но кому ещё это надо? А он меня троллит.
- Красносельский, значит, - протянул Лис. – Пожалуй, первую пару я прогуляю. С матаном у меня всё ОК, элементарно. А вот разобраться с уродцем не помешает!
И он ещё раз сдавил клаксон.
- Гриш, - остановила Лисов порыв. – Я не знаю точно, чья эта выходка. Вдруг Вадим ни сном ни духом, а ты на него наедешь? Потом проблем не оберёшься. Лучше выяснить наверняка, потом что-либо предпринимать.
- Оки. Но в агентство позвоню и потребую убрать.
- Позвони.
В учительской шушукались и при моём появлении разом смолкли. Ну-ну!
- Доброе утро! – невозмутимо поздоровалась я.
- Доброе, - ответила Анна Витальевна.
- Ещё какое доброе! – хохотнул Димусик, переносивший из блокнота в журнал оценки.
- Счастлива, что у вас есть повод для радости, Дмитрий Валентинович. Поделитесь?
- Это вам стоит делиться, Микаэла Александровна! В любвях, как в сору роетесь. Уже и одежды срывать в очередь встают!
- А вы не завидуйте, Дмитрий Валентинович! Зависть – чувство неблагодарное. От него язва бывает. Прободная.
- Было бы чему завидовать! – скривился плаврук.
- Ну… Вам и срывать не с кого, только лишь в мечтах.
И вышла из кобрятника: пусть посплетничают ещё.
То ли от нервного встряса, то ли по иной причине, но у меня жутко разболелась голова. А таблетку-то не выпьешь! Капец! Залечь бы сейчас в норку, укрывшись пушистым пледом, и не думать ни о чём…
После первого урока меня возжелала видеть Юлия Винеровна:
- Эля, я всё понимаю - Григорий отчаянно любит и выражает эту любовь самыми неординарными способами. Но, прости, то, что я увидела на плакате... Да, Бальмонт, да, классик, и в другое время, в другом месте он, плакат, был бы уместен. Но не у врат гимназии, Эля! Передай, пожалуйста, Григорию, чтобы он убрал его.
Я вздохнула:
- Это не Лис... Не Гриша. Он сам разозлился, когда увидел.
Директриса задрала брови:
- А кто?
- Не знаю. Ума не приложу, - пожала я плечами.
Юлия Винеровна внимательно посмотрела на меня сквозь очки.
- Хорошо, иди на урок, я сама разберусь с проблемой.
К обеду щит поменял «лицо»: вместо скандального плаката на нём появилась реклама автосервиса. Об этом мне сообщил Валерик, мотавшийся в соседний магазинчик за бифилайфом: парниша решил худеть. Ну и прэлэстно! В смысле, что плакат заменили. Ну и то, что Валерик занялся собой, всё же красивый парень, а салом оброс, что баба на сносях. Он даже записался к Димусику в секцию плавания для педагогов. Молодец!
Шестым уроком литература в 11 «А». Едва вошла в класс, детки притихли и с интересом уставились на меня. Понятно, и тут сплетничали. Я нашла глазами Красносельского: он как ни в чём не бывало читал статью учебника. Ну-ну!
- Здравствуйте! К сегодняшнему уроку вы должны были подготовить презентации на тему «Иван Алексеевич Бунин. Жизнь и творчество». А так же разучить стихотворения: «Крещенская ночь», «Собака», «Одиночество». Кто желает выступить с презентацией?
- Пожалуй, я, - Красносельский неспешно вышел из-за стола и направился к компьютеру, вставил флешку пощёлкал кнопками. На интерактивной доске высветился портрет писателя.
- Прекрасно, Вадим! С удовольствием послушаем.
-Иван Алексеевич Бунин — поэт и прозаик, классик русской литературы, замечательный мастер изобразительного слова. Родился в 1870 году в Воронеже. Детство его прошло в имении отца Бутырки в Орловской губернии — в средней полосе России, где родились или творили Лермонтов, Тургенев, Лесков, Лев Толстой. Бунин осознавал себя литературным наследником своих великих земляков.
На доске сменяли друг друга слайды, коллажи, видеозарисовки. Неплохо подготовился, надо сказать! Самой интересно смотреть.
- Спасибо, Вадим! Великолепная презентация! Пять!
Урок промчал торпедой и взорвался оглушительной трелью звонка. Ученики повскакали с мест, едва успев записать домашнее задание. Суббота, кто ж не хочет срулить из школы?
Класс опустел, только Красносельский не спешил покинуть кабинет:
- Микаэла Александровна, у меня вопрос. Я планирую поступать на дизайн, там требуется ЕГЭ по литературе. Не могли бы вы со мной позаниматься? И вот ещё что интересует. Я не всегда могу увидеть метонимию. Она мне кажется размытой: косит под синекдоху, и я не могу её идентифицировать.
- Синекдоха - разновидность метонимии, потому ты не можешь распознать. Но сложного ничего нет. Смотри, - я вновь села за стол и взяла чистый лист. – Мне помогла чётко ориентироваться вот такая картиночка. Метонимия представляет собой как бы сжатое описание, состоящее в том, что из содержания мысли выделяется существенный для данного случая, для данного воззрения элемент. Синекдоха, напротив, выражает один из признаков предмета, именует часть предмета вместо его целого, причем называется часть, а целое лишь соподразумевается; мысль сосредоточивается на том из признаков предмета, на той из частей целого, которая или бросается в глаза, или почему либо важна, характерна, удобна для данного случая. Другими словами, мысль переносится с целого на часть его, и потому в синекдохе (как и в метафоре) легче, чем в метонимии, говорить о переносном смысле образа.
Я рисовала значки и поясняла, а Красносельский стоял рядом и внимал. В какой-то момент я отвлеклась от рисования и подняла глаза на ученика: взгляд его был внимателен и задумчив и упирался вовсе не в листок, а в вырез моей кофточки. Но Красносельский тут же встрепенулся, как вспугнутый беляк, и уставился на лист.
- То есть в предложении «Пуще всего береги копейку» - синекдоха? Видовое название вместо родового?
- Именно.
- А вот тут: «Первая ракетка мира вновь подтвердил свой титул, выиграв теннисный турнир в Австралии», - Красносельский придвинулся ближе, отчего мне стало неуютно, и я чуть сдвинулась на сиденье. – Тут точно синекдоха?
- Да, Вадим.
- Разве не перифраз?
- Перифраз – образное, красочное обозначение предмета: голубая лента, хозяин тайги.
- А, понял! - он отступил. – Спасибо, Микаэла Александровна!
Я вышла из-за стола и, подхватив сумочку, собралась в столовую: у меня репетиция студии в три, нужно успеть пообедать, а то в животе играет кларнет.
Красносельский метнул сумку на плечо и пошёл первым. Но у двери внезапно обернулся, сжал меня в охапку и пиявкой присосался к моим губам.
- Ты с ума сошёл?! - отбивалась я. – Отпусти сейчас же! Отпусти!
- А ты закричи! – ухмыльнулся парень. – Ну?! Кричи же!
И ещё сильнее стиснул меня, не давая шевельнуться. И пощёчину не отвесишь! Малолетний негодяй!
- Ты ненормальный!
- Угу, - промычал Красносельский и снова впился в мои губы, а правая рука больно сжала грудь.
Я дёрнулась, пытаясь вырваться, но парень намного сильнее меня, и одной левой тесно прижимал моё тело к своему.
- Сладкая девочка! – наконец он отпустил меня и снова ухмыльнулся, загораживая дверь. Я попыталась обойти его, но он ловко препятствовал этому. – Мне понравилось. Особенно грудь. Она у тебя обалденная!
Дверь распахнулась и на пороге нарисовалась Ираида. Она строго оглядела нас обоих и сквозь зубы произнесла:
- Сегодня я присутствую на репетиции театра. Надеюсь, вы подготовились.
- Я всегда готова, Ираида Аполлоновна. Как пионерка.
Красносельский коротко хохотнул и обошёл монументальную завучиху, бросив на ходу:
- Спасибо за консультацию, Микаэла Александровна!
- Пожалуйста, - уныло ответила я. – Обращайся.
- Непременно!
Обедать не пошла: настроение было испорчено на корню. И что мне делать с этим малолетним негодяем? Пожаловаться администрации? Но что это даст? Кто поверит? Красносельский - тип скользкий, выкрутится. Лису пожаловаться? Ага! Лис принесётся выяснять отношения, и кто знает, во что это выльется. Зачем Гришке неприятности из-за меня? Он же, больше чем уверена, будет бить. Сильно бить. Стих увидел – уже завёлся, скулы стиснул и кулаки. А расскажи ему об инциденте сегодняшнем… У Лиса крышу ведь снесёт напрочь! Нет, не стоит говорить. Сама выкручивайся, Эля. Думай!
На занятие студии первым пришёл Василий.
- Микаэла Александровна, у меня деловое предложение!
Опя-а-а-ать! Опять его дикий креатив! Да когда же это кончится?!
- Слушаю, Вась.
- Я тут посмотрел видосы документальные из начала девяностых, и понял, что наша Марфа не катит на роль. Ей Марфушеньку-душеньку играть или Василису какую. С косищей такой. Вы помните, как тогда ходили?
- Нет, Вась, не помню. Меня тогда ещё не было.
- Разве? - Васька посмотрел на меня с удивлением. – Ну не помните, не надо, я вам расскажу. Надо её обрить и поставить на макушке такую хреновинку, как у индейцев. Эро… эро… как-то так называется.
- Ирокез, Вась.
- Точняк! Вот. И покрасить его в разные цвета. А вот тута всё выбрить. Ну щас тоже так модно, когда вот тут и тут лысо, а волосы только вот тут, - и Васька провёл ладонью по затылку и виску, показывая, где должно быть лысо. – И чтобы краски на мор… на лице было побольше. Разноцветной: синей, оранжевой, зелёной, чёрной. И косуху ей. А ещё там были такие прикольные кожаные браслеты с шипами – крутяк вообще ! Отпадный! Я бы себе такие же приобрёл. У вас не осталось дома?
- Нет, не осталось. Да и не были главные герои такими, как ты описываешь.
- Чё, не модные были.
- Модные, но не до такой степени. И у героини были длинные волосы, в отличие от её одноклассниц. Тогда основная масса ходила со стрижками и кудельками. Как пудельки.
- Ага! Ну так что, Марфу бреем налысо?
- Вась, ты увлёкся. Не думаю, что Марфа в восторге побежит в парикмахерскую.
- Ну так не на всегда, отрастут волосы. На крайняк, можно парик носить.
- Вася!
- Ну не хотите, как хотите! Я дело предложил.
- Предложи это сам Марфе. А я посмотрю.
И предложил. Но Марфа обозвала Ваську кретином, не оценив креатива.
Репетировали до шести. И домой дети уходить не хотели: просили ещё позаниматься.
Ираида – туча грозная – сидела, поджав губы и что-то писала в блокнотике. Наконец она подняла царственное тело своё и величественно поколыхалась к выходу, ничего не сказав. Ну и ладненько! Переживу!
Так, у Лиса репетиторша, за мной он не заедет. Оки! Помчу на метро! Я же не нефритовая стрекоза! Не боюсь крылышки обломать.
14. 10. 2018
Рано утром выехали в детский дом: Лис приготовил Васеньке новое развлечение – батутный парк.
- Вы будете скакать и веселиться, а я тихо сидеть на пуфике, - не одобрила я затею. Нет, Васеньке, конечно, это очень понравится, но мне там что делать?
- Мы будем тебя смешить и всячески развлекать, - Лис поцеловал меня и помог сесть в машину.
- Только не сверните шеи, - улыбнулась я Лису, пристёгиваясь ремнём.
- Никогда! Мы самые ловкие лисы на свете! – Гришка нырнул за руль и тоже пристроил на место ремень.
- Надеюсь!
По пути заехали за «мандаринкой»: та, услышав вчера от Гришки про аттракционы, возжелала присоединиться к нам. Норм! Весело будет, как пить дать! Навязалась на наши шеи!
Нефритовая принцесса очень расстроилась, что место рядом с водителем занято мною, что мигом отразилось неземным разочарованием на её личике сердечком. Ну, а что ты хотела? Место жены рядом с мужем, а не на задворках, уж прости великодушно!
Знали бы мы, чем закончится наш день, сидели бы дома...
Васенька, увидев нас, завизжал от радости и бросился Гришке на шею:
- Я тебя люблю, Касим! – пропищал он очень громко Лису в ухо и, сидя на руках у парня, повернулся ко мне. – И тебя тоже люблю, Еля!
Хм… Интересно, почему все малыши называют меня Елей? Когда тренировала группу пяти-шестилеток, учила азам танцев (было это лет шесть назад), те тоже обращались ко мне, смешно коверкая имя. Впрочем, Еля так Еля!
- Людмила Ивановна, как себя Васенька вёл? – спросила я воспитательницу.
- Расскажи, Васятка, как ты себя вёл. Всегда ли был умничкой? – обратилась к рыжику женщина.
Васенька посмотрел на педагога и сник.
- Таааак.., - протянул Гришка. – Чует моё сердце, что ты хулиганил. Я прав? Василий!
Васенька завял ещё больше, и на глазах появились слёзы.
- Я не хотел, она сама упала, - прошептал он, и первая слезинка скатилась по пухлой щёчке.
- Ты толкнул девочку, и она упала, ушиблась? – поинтересовалась я.
- Не девочку… Тарелку… Только я её не толкал, она сама мне под руку залезла. А я бежал мимо, а она упала. А меня наказали.
- То есть, когда накрывали столы, ты пробегал мимо и свалил тарелку? – задал вопрос Лис голосом Великого инквизитора.
- Да, - пискнул Васенька и совсем расплакался. – А я не хотел… а она упала… и разбииииилась… Ты теперь меня не возьмёшь гулять, да? Я плохой?
Слёзы текли по пухлым щекам водопадом.
- Нет, Васенька, ты не плохой, - утешала я рыжика.
- Тарелка плохая? – с надеждой взглянул на меня ребёнок.
Гришка усмехнулся:
- И тарелка не плохая. Просто ты поступил необдуманно: бежал вдоль столов. Вот и смахнул её. В следующий раз подумай, прежде чем что-то делать: вдруг ещё что-то свалишь, уронишь, сломаешь, причинишь кому-то боль. Так нельзя – жить бездумно!
- Гулять возьмёшь? – ребёнок смотрел в чёрные Лисовы очи голубыми прозрачными глазками, в которых изо всех сил семафорила надежда.
- Если бы ты сам не признался в содеянном, не взял бы. Мне понравилось то, что ты поступил, как поступают настоящие мужчины – сказал правду. Поэтому мы сейчас едем….
Лис выдержал паузу.
-Куда, куда, куда? – нетерпеливо запищал Васенька.
- В батутный парк. Будем прыгать и веселиться.
- Урааааа! – пискнул во всё горло Васенька. – Я теперь всегда буду хулиганить и признаваться, чтобы ты меня брал везде.
У воспитательницы от неожиданного заявления из горла вырвался непонятный всхрип, и женщина закашлялась.
- Не-не-не, дружок! Так не пойдёт! Никаких хулиганств больше! Нам с Элей не нужен безобразник, даже сознающийся. Мужчина должен быть добрым и честным, но никак не хулиганом. Кто же будет слабых девочек защищать, если мы все станем бандитами?! Девочки без нас пропадут. Понимаешь?
Васенька мотнул головой:
- Ага! А ты кого защищаешь? Елю?
- Елю. Ну что? Идём?
К машине Васенька бежал со всех ног. Он шустро забрался в салон и устроился в детском кресле:
- Пристегай меня, Касим!
И скакала к машине сайгаком Юань, намереваясь устроиться рядом с Лисом. Успела-таки!
Ладно, я рядом с Васенькой доеду, не растаю.
Лис включил музыку. Но вместо любимых им композиций в салон полилась песенка из мультика:
От улыбки хмурый день светлей,
От улыбки в небе радуга проснется…
- Это я знаю, знаю! – заверещал Васенька. – Это нам Люда Ивановна поёт!
- Тогда подпевай! – бросил Лис и сам затянул. - И тогда наверняка вдруг запляшут облака…
А Васенька запищал мимо нот, хлопая меня по руке:
- И кузнечик запиликает на скрипке! И ты пой! И она пусть поёт!
И мы катились и пели, даже Юань что-то лопотала.
В парке по причине раннего времени было немноголюдно. Лис купил билеты в зону для взрослых с детьми, нам прочли мини-лекцию по технике безопасности, и мы вошли в зал.
- Ух, ты! Сколько тут штуков ! – восхитился рыжик.
А «штуков» и вправду было предостаточно: и надувные горки, и бассейны с мячиками и поролоновыми кубиками, мягкие кирпичики, кубы и шары, призмы и конусы, стена для скалолазания. Игровой комплекс с высокими горками, канатами, сетками для лазания, машинки всевозможных фантастических форм и расцветок, домик с мебелью и с кухонной утварью, песочница с формочками и, конечно же, батуты.
Рядом расположились и развлекаловки для взрослых.
У Васеньки разбежались глаза: он юркнул в одну из машинок, прокатился пару метров, выскочил, пробежал к домику, перебрал пластмассовые овощи, выскочил, с разбега сиганул в яму с мягкими кубиками, выскочил...
- Тпрууу! – осадил его Лис. – Что ты скачешь, словно конь без повода? Сейчас идём на батуты, вон они, будем прыгать. Потом играть.
- Я уже бегу! – гаркнул пискляво Васенька и помчал в том направлении, которое указал Гришка.
Юань посеменила за Лисом. Она сегодня облачилась в умопомрачительный, бирюзового цвета, спортивный костюм от известного бренда: облегающий все её прелести и долженствующий свести с ума всякого, кто на нефритовую стрекозу взглянет хоть мельком. И смотрели! Высоченный и мускулистый папа крошки дочери отвлёкся от созерцания ваяющего куличики дитятка и оценивающе просканировал нашу компанию, пытаясь определить, ху есть ху в нашем квартете. И, видимо, не разобравшись, посмотрел вслед Лису с нескрываемым интересом.
Хотелось попрыгать, но пардоньте – срок двенадцать недель. Ещё выпрыгаешь кроху тут же, на батут. Ну… Если только чуть –чуть… покачаться на волнах, так сказать…
Я было озвучила собственные намерения Лису, и он вытаращил глаза:
- Эля! Ты бы ещё с парашютом прыгнула. Нет, я в ах… в смысле, я поражён твоей безответственностью и легкомысленностью. Давай, устрой ребёнку болтанку, мёртвую зыбь, чтобы его поштормило малость. Ну а что?! Пусть привыкает к тому, что жизнь жестока и беспощадна. Кресло видишь?
- Вижу, - пробурчала я.
- Сиди и любуйся нами. Мы будем тебя веселить, - Лис усадил меня в бесформенную кучу огненного цвета, которая приняла моё тельце в свои объятия как нежная мать.
И компашка развлекалась вовсю!
Нефритовая Юань что-то бесконечно щебетала: ну понятно, пополняет Лисов активный словарь, не забывая при этом скакать, что полоумная белка, и изо всех сил улыбаться Лису.
Тот тоже не отставал, подпрыгивая на невероятную высоту с Васенькой на руках и зависая в воздухе, отчего рыжик восторженно пищал. Совершал фантастические кульбиты (уже без Васеньки), отчего восторженно пищала уже нефритовая стрекоза. А я не пищала. Я заткнула уши Гайдном, и закрыла глаза. Резвитесь, голуби!
Васенька опробовал в парке всё, что видел: строил куличики, рисовал на песке, карабкался по канатам и сетке, «варил суп» из фальшивых овощей и кормил нас с Лисом (Юань оставил голодной). Катался на машинках и валялся в сухих бассейнах. Усталый, он прижался к Лисовым ногам:
- Я кушать хочу!
А время-то уже обеденное! В детском доме питомцы уже за столами.
Лис привёл нас в кафе, заказал гору вкусностей, которая исчезла слишком быстро, и Васенька заклевал носом.
- Куда теперь? В океанариум? Васёк, хочешь акул покормить? - спросил Лис.
- Хочу-хочу-хочу! – встрепенулся рыжик. –А где они? Они к нам сами приплывут? Прямо сюда?
- Нет, это мы к ним поедем. Эль, ты не против? – Гришка посмотрел на меня.
- ВДНХ, «Крокус», «Рио»? Где лучше?
- Не знаю, нигде не был. Давай в «Крокус», отсюда ближе.
В океанариуме Васенька «пропал». Он подолгу зависал, рассматривая диковинных обитателей водных глубин и суши. Особенно ему приглянулись скаты и броненосцы.
- Они так летают, да? – спрашивал он меня, показывая на скатов.
- Нет, Васенька, они плывут.
- А зачем им крылышки?
- Это плавники, не крылья.
- А что они кушают?
- Моллюсков, рачков, морских ежей и морских звёзд, - поясняла я.
- Разве ёжиков кушают? – удивлялся Васенька.
- Да, я ел. Вкусно, - кивнул Лис.
- О, да! Йозики отсень вкусная, - не умолкала нефритовая орхидея.
- Они застряли? – Васенька недоумённо уставился на Лиса.
- Кто?
- Колючки. И теперь у тебя в животике?
- Так колючки никто не ест. Ежей вскрывают, находят внутри икру и едят, - пояснил Гришка. – Я частенько в Испании ими завтракал.
- И как? – полюбопытствовала я.
- Изысканно. Икра нежно-молочной структуры и вкус у нее… ну… как у папайи, примерно…
- Красиво жить не запретишь? Ежи морские и коньки, папайя-маракуйя и прочие изыски, - усмехнулась я.
- Ну так! – подмигнул мне Лис.
- Ежики очень омолаживают, - свиристела Юань. – Тебе надо есть это.
Угу! То-то я смотрю, ты, словно нимфетка на пенсии: вроде, девочка-припевочка, а вроде, и не совсем.
- Я учту, - кивнула ей. – Начинать утро буду с ежиной икры. Григорий, обеспечь наличие присутствия сего продукта!
- Всё, что пожелаете, душа моя! – и шёпотом на ушко. – Люблю тебя!
Компания потопала вперёд, а я, как-то так получилось, поплелась в арьергарде. Гриша, державший Васеньку за ручку, поначалу оглядывался, а потом и оглядываться перестал. Зато нефритовая стрекоза осмелела и то и дело касалась то плеча Лисова, то ладони своею узкой жёлтой ладошкой. А Лис делал вид, что ничего не замечал.
Вот ведь как бесы-то её раздирают!
После осмотра всей экспозиции, Васенька вновь вернулся к броненосцам. Он прилип к ограждению, расплющив нос, постоял, разглядывая, и повернулся к Гришке:
- Купи мне вон того, самого толстого.
- Нам его не продадут, - развёл руками Лис.
- Они не продажные? - Васенька нетерпеливо притоптывал ножкой.
- Не, Васёк, не продажные. Да и зачем они тебе? – посмеивался Лис.
- Я их на поводке буду водить. Вон тётя-билетница, скажи ей, чтобы продАла нам его!
- Не продадут, не мечтай! – покачал головой Гришка.
- А я их тогда в асвальт…
И не договорил, осёкся под суровым Лисовым взглядом.
- Я пошутил! Правда-правда пошутил! Я не буду их в асвальт закатывать! Ты поругаешь меня, Касим? Не ругай, я не по-настоящему сказал!
- Смотри, Василий! Ещё раз услышу – больше не приедем!
- Я больше не буду, Касим! Еля, скажи ему, я больше не буду никого в асвальт закатывать!
- Мы тебе верим, Васенька. Понравилась прогулка?
- Ага! А потом куда поедем? В потомный раз, когда ещё приедете.
- Я подумаю, - ответил Лис. – И посмотрю на твоё поведение.
Сначала завезли в общежитие Юань, которая вновь плюхнулась на сиденье рядом с Гришкой и весело чирикала до самых Черёмушек. Потом Васеньку доставили в детский дом вместе с мешком новых игрушек.
- Если их будут у меня отнимать, я ка-ак дам в лоб! Вот этой броненосцей.
- Не будь жадиной, Васёк, подари их ребятам. Мы купили тебе целый ворох добра в прошлый раз, ещё ворох сегодня. Очень много для одного малыша. Понял? Подари. Как придёшь, сразу раздай, - крутил Лис руль.
- И броненосцу? – Васенька со слезами посмотрел на игрушку.
- Броненосца можешь оставить.
- А скотину? – забросил Васенька удочку.
- Какую скотину?
- Вот эту! – Васенька потянулся вперёд и постучал Гришке по макушке резиновым скатом.
- Это скат. Его тоже оставь. Но остальных раздари. Я спрошу воспитательниц. И, кстати, драться нельзя, усёк, Васёк?
- Усёк! – кивнула рыжая голова.
С минуту ехали молча, потом Васенька снова зазвенел:
- Там колокольчики?
- Где? - не поняла я.
- В спине.
- Нет там колокольчиков, с чего ты взял.
- Ну там же позвоночник? – малыш развёл пухлыми ручками.
- А… Вон ты как подумал. Там позвонки, косточки такие.
- Звенят?
- А ты слышишь звон?
- Я не слышу, а ты слышаешь?
- И я не слышу.
- А Касим? Касим, ты слышаешь позвоночки?
- Слышу, Васенька, ещё как слышу! Как Элю на руках поношу, так каждый позвонок гудит, - рассмеялся Гришка.
- Спасибо, Григорий Александрович! – обиделась я.
- Элька, не дуйся, шучу же! - Лис вывернул руль, и машина подкатила к крыльцу детского дома.
- Всё, Васёк, приехали. Помнишь, что я тебе сказал? – Лис сурово поглядывал на малыша.
- Помню, - скорбно вздохнул Васенька. – Отдам, куда же деваться!
Мы с Гришкой расхохотались.
Сдав Васеньку и усевшись в спорткар, Лис спросил:
- А не прокатиться ли нам в Зеленоград, ревнивая моя Лисичка?
- Прокатиться, вредный мой Лис!
По Зеленограду катались долго, петляя по улицам и улочкам под симфонии Альбиони. Лис молчал: то ли устал, то ли ещё по какой причине. Я тоже молчала и смотрела вдаль. Стемнело, мелькали рыжие факелы фонарей, и полуголые деревья приветствовали нас качающимися ветвями.
- Гриш, - начала я негромко. – Извини, что начинаю выедать мозг, но мне не нравится постоянно присутствие Жень Шеня возле нас. Возле тебя, в частности. Меня раздражает её навязчивость, её бесконечная трескотня. Её прикосновения к тебе.
Гришка коротко взглянул на меня и снова стал смотреть на дорогу.
- Она болтлива, да. Иногда это надоедает. Но я же учу язык! Она дала сегодня столько нового! А ты знаешь, что ни один урок с преподом не идёт ни в какое сравнение с живым общением с носителем языка. И не касалась она меня, ты всё придумала, Лисичка. Во всяком случае, я этого не заметил.
Ну не заметил, так не заметил…
- Гриш, давай договоримся: если мы гуляем с тобой, то никого третьего (кроме Васеньки) с нами быть не должно, - я повернула голову, разглядывая точёный профиль Лиса. - Можешь гулять с ней вдвоём, без меня, если так уж хочется живого общения с носителем. Я не против. Но в моём присутствии она должна не быть.
- Ты опять ревнуешь, Эль, - Лис сжал руль с такой силой, что побелели костяшки. - По-моему, меня не в чем больше упрекнуть. Я не ведусь на её уловки, ужимки и прыжки, не замечаю этого, мне это не интересно. Она для меня только преподаватель. Я не хочу разрушать счастье, которое сохранил лишь чудом! Я очень вас люблю, мои девочки. Всё. Тему закрыли.
Он положил руку мне на бедро:
- Верь мне, Лисичка…
Я положила ладонь поверх Лисовой:
- Верю…
- Кстати, завтра нам на УЗИ, я уйду с пар, заеду за тобой в школу. Наконец-то увидим её, - Лис улыбнулся. Интересно, на кого похожа?
- На инопланетянина пока. Но на симпатичного инопланетянина. Как ты, - улыбнулась я в ответ.
Гришка засмеялся:
- Спасибо, родная!
Недолго помолчали и Лис спросил:
- Что будем делать с Васенькой? Продолжим навещать?
- Тебе уже надоело? – я внимательно всматривалась в его лицо, пытаясь рассмотреть следы сомнений, досады, раздражения или чего-то подобного.
- Нет… Но я бось, - прошептал Лис.
- Чего? – так же шёпотом спросила я.
- Привыкнуть… Привыкнуть к нему. Когда он сидит у меня на руках, такой маленький, глупый и наивный, что в сердце что-то колет… Оставляю его там, в приюте, а сам чувствую себя предателем. Словно поманил и прогнал. Я не знаю, как быть, Эль…
- И я не знаю, Гриш…
И снова тишина. Напряжённая тишина, только тихо и печально поёт адажио.
- Пусть пока будет так, Гриш, потом решим…
Он ответил не сразу.
- Ты права… Пусть пока так…
Он выскочил из темноты неожиданно, как пущенная в спину пуля: мальчишка лет одиннадцати с непрозрачным пакетом на голове. Лис мгновенно вдавил педаль тормоза в пол, отчего нас рвануло вперёд, и ремни больно врезались в плоть, но было поздно: щуплое тело забросило на капот и ударило о лобовое стекло…
Краем глаза увидела, как бросились врассыпную подростки с такими же пакетами на головах, срывая их на бегу и удирая подальше от места происшествия. Их приятель скатился с капота под колёса.
Лис какое-то время не шевелился, побледнев так, словно вымазал лицо мелом. А потом, лихорадочно отстегнув ремень, бросился вон из салона.
Меня мутило.
Кое-как отстегнув ремень, выбралась из машины.
Противный комок из желудка стремительно поднимался вверх. Отвратительно пахло кровью, кровь заляпала треснувшее и разошедшееся паутиной осколков стекло, кровь красными ягодами усыпала синеву капота, кровь змеилась из-под колеса тонкой тёмно-красной лентой. Кровь-кровь-кровь…. Всюду кровь, одуряюще и тошнотворно пахнущая.
Спазмы вывернули желудок наизнанку: прямо на проезжую часть. А вокруг образовался затор: на помощь спешили неравнодушные автомобилисты, оставившие свои машины. Какая-то женщина, судя по голосу, немолодая безостановочно кричала:
- Он не виноват, не виноват паренёк! Мальчишка под колёса бросился в последний миг. Эта шантрапа не первый день тут так вот забавляется, игра у них новая. И вчера их тут видела, и позавчера, и до этого. Мешки на головы напялят и под машины сигают. Везло до сей поры, а сегодня вот такое горе приключилось. Уж гоняли их, гоняли! Да толку - то?! Куда родители смотрят?!
- Водитель должен был тормозить, а не ворон считать! Смотреть надо - ребёнок выбегает!
- Да я по встречке ехал, видел всё! Не виноват водитель! У меня и на регистраторе видно, если нужно, парень, дам номер свой, свидетелем буду, - гудел мужской голос. - Детки развлекаются и играют с жизнью даже не думая, что повесят статью на водителя. Выложу видео в сеть, хочу, чтобы родители этих деток увидели свое чадо с пакетом на голове и всыпали им по первое число!
Я прижала платок ко рту и прошла вперёд. Тошнота волнами накатывала и отступала, и накатывала вновь.
Мальчик лежал, неестественно вывернувшись. Пакет с его головы кто-то снял, и я видела тонкое желтовато-белое лицо, выцветшие губы, разбитый нос, кровь под ним, закрытые глаза с короткими прямыми ресницами. Изо рта стекала багровая струйка. Дышал подросток или нет, я не поняла. Вокруг головы растеклась небольшая лужица крови, которая узким шнурком огибала правое колесо и скрывалась за ним. Кровь пропитала и куртку на правом боку и под туловищем мальчика натекла вторая лужа, больше первой. Намного больше.
Кровь, кровь, кровь… Почему так много крови? Почему в крови куртка? Почему всё в крови?
Меня снова дико затошнило, но я усилием воли подавила спазм. Гришка, по-прежнему бело-зелёный, склонился над мальчиком и держал его за запястье, пытаясь нащупать пульс. Потом поднялся, увидел меня и хрипло проговорил:
- Эль, постели плед на заднее сиденье, его в больницу надо.
- Живой? – руки мои тряслись. Гришкины тоже.
- Не знаю… Вроде…
- Не трогайте ребёнка, вдруг у него спина сломана!
- Скорую вызвали и гайцов, оставьте всё, как есть!
- Да он сбежать хочет! Номер, номер его запишите кто-нибудь, пока не удрал! Зальют зенки и мчат напролом! – истерично вопил женский голос.
- Да не виноват водитель! Мальчишка сам бросился под машину, женщина видела!
- Теперь ребёнка обвинят! Вы гляньте, машина у него какая! Она же каких деньжищ стоит! Этому богатенькому с рук сойдёт, а мальчонка из-за него инвалидом останется! Если не умер!
- Держите водителя, не дайте ему уйти! Не позволяйте трогать ребёнка! Он все улики сотрёт!
Какие улики? О чём она?
Но Лис никуда убегать не собирался. Он растерянно оглядел собравшуюся толпу и снова склонился над мальчиком.
- Парень, возьми мой телефон, я вот записал, свидетелем пойду. ДПСников дождусь, конечно, показания сразу дам. Ты с регистратора скопировал бы куда запись. А то мало ли, «потеряют», потом хрен, что докажешь. У меня ноут, я сохранил на всякий. Кинуть есть куда?
- Да, на флешку… Эль, дай…
Я кивнула.
- Сейчас сделаю. Да ты не переживай, парень, не виноват, - мужчина лет сорока протянул Лису листок.
- И мой запиши, сынок, видела я, как малец сиганул, вот на этой стороне стояла: отсюда всё хорошо видать, - пожилая женщина диктовала номер своего мобильника. – Их много было, человек шесть. И все с мешками на головах! Дьяволово отродье! Из-за них паренёк в тюрьму угодит! Ни за что ни про что!
Я вздрогнула, только сейчас осознав, что Лису грозит срок. Реальный срок. Срочище. И наша пчёлка будет расти без папы… Сердце сжалось от тоски и отчаяния. И почему-то заболел живот. Несильно, но неприятно. Только бы с малышкой ничего не случилось…
Я подошла к Лису вплотную, обняла его и поцеловала:
- Ты ни в чём не виноват, Гриш. Он сам, сам…
Гришка прижал меня к себе, машинально погладил по спине:
- Я ребёнка сбил, Эль… Ребёнка…
- Ты не специально, ты не гнал, вёл очень аккуратно, он выскочил, как чёрт из табакерки… Ты затормозил мгновенно… Ты не мог ничего сделать, Лис…
Я посмотрела в чёрные потухшие глаза и стала гладить лицо его, вмиг осунувшееся. А он прижимал меня к себе всё крепче и крепче, как прижимает к себе утопающий спасательный круг, и всё бормотал:
- Я ребёнка сбил, ребёнка…
Мужчина записал телефонный номер женщины-свидетельницы рядом со своим, и вместе с флешкой, куда перекинул запись со своего регистратора, отдал листочек Лису, а тот передал мне. Я же спрятала всё в сумочку.
Скорая приехала относительно быстро, наверное, была на вызове где-то рядом. Сухопарая женщина –врач на ходу натянула перчатки, деловито склонилась над пострадавшим, что-то делала. Я смотрела на её мелькающие руки, словно на руки волшебницы из доброй сказки: вот сейчас, после всех этих пассов, ребёнок встанет на ноги, живой и здоровый, улыбнётся и пойдёт домой… Но ничего подобного не происходило. Мальчик по-прежнему лежал, не шевелясь, не открывая глаз, без признаков жизни. А кровь всё текла и текла из-под бока. Сколько же её в этом тщедушном тельце?
- Закрытая черепно-мозговая травма, рваная рана кожи головы, - комментировала врач и стала осматривать бок. – Ножевое ранение, проникающее, с поражением печени, судя по всему. Быстро носилки!
Ножевое ранение? Откуда?
- Какое ножевое ранение?! - прохрипел Лис.
- Проникающее. Оксана, готовь…
Врач отвернулась от Гришки, отдавая распоряжения медсестре.
Я словно оглохла, вокруг меня образовался вакуум: я видела людей, их спокойные или суетливые движения, открывающиеся рты, шевелящиеся губы, но не слышала ни звука. Посмотрела на Лиса. Его бледное лицо почернело: внезапно, на глазах. Лис что-то говорил, но я не могла разобрать слов: слух возвращался очень медленно.
Прибыл наряд ДПС. Парни в серой форме принялись опрашивать свидетелей.
- Сеня! Сеня! Пустите меня! Сеня! Да пустите же! – молодой женский голос прорезал монотонный гул толпы, и темноволосая растрёпанная женщина лет тридцати, расталкивая кольцо сгрудившихся зевак и не переставая кричать, ринулась к мальчику.
- Арсюша! – она упала на колени перед подростком и принялась тормошить его. – Сеня! Сенечка! Арсени-ииий!
В толпе зашептались:
- Мать, похоже. Видать, рядом живут.
- Пьёт, наверное, крепко, глянь на лицо. С похмелюги, не иначе!
- Женщина, не трогайте пострадавшего, не трясите его, отойдите! – врач пыталась отстранить её от ребёнка, чтобы мальчика могли положить на носилки.
Но мать словно не слышала: она вцепилась в сына и продолжала тормошить его.
- Уберите мамашу, - обратилась доктор к сотрудникам ДПС. – Она из сына остатки жизни вытрясет!
При этих словах Гришка побледнел ещё сильнее, а меня затошнило с утроенной силой.
ДПСники подняли сопротивляющуюся и воющую женщину. Она отбивалась от них, вырывалась, продолжая кричать. И тут увидела Лиса. И глаза её – тёмные, огромные и страшные провалы – загорелись адским пламенем.
- Сволочь! Сволочь! Иуда! Убью, убью-уууу! – и бросилась на Гришку. Сухие костистые кулачки её молотили Лиса по груди, а он не сопротивлялся. Женщина сатанела на глазах, крича и нападая, выплёскивая в крике и ударах всё отчаяние и всю боль матери искалеченного ребёнка. Она пыталась бить в лицо, но из-за невысокого роста не могла дотянуться и ещё сильнее молотила по Лисовой крепкой груди, а потом, словно рассвирепевшая, разъярённая тигрица, принялась полосовать его шею острыми и длинными ногтями.
- Гражданка, успокойтесь! – полицейский одним движением оторвал её от Гришки. – Успокойтесь!
Мне становилось хуже. С трудом проковыляла сквозь перешёптывающуюся толпу, добрела до газона и обняла дерево. Желудок колыхался на волнах дурноты и, уже пустой, туго сворачивался комом, отчего становилось трудно дышать. Низ живота разболелся ещё сильнее. Только не это, нет, нет! Только не это! Так не честно! Господи, не отбирай у Лиса его маленькую девочку, не отбирай, прошу тебя! Он её очень-очень ждёт! Лис не виноват, ты же знаешь, Господи! Ты же всё видел с высоты! Мальчик выскочил внезапно перед самым носом! И Лис затормозил сразу! Сразу, ты ведь знаешь! И скорость была всего шестьдесят! Всего шестьдесят! Лис не ездит быстрее, когда в салоне я.
- Сеня! – истошно кричала женщина. – Арсюшенька!
Откуда-то принеслись телевизионщики. Они нагло внедрились в толпу и снимали всё подряд.
Надо вернуться к Лису. Он там один, совсем один…
Я снова обняла Лиса. Пальцы левой руки его с силой сжимались и разжимались, ноздри тонкого носа трепетали. Бедный мой Лис!
Мужчины уложили мальчика на носилки, и, страшно завывая сиреной, белая с красным крестом машина сорвалась с места. А сотрудники ДПС всё опрашивали свидетелей, что-то замеряли, фотографировали.
А шакалы от СМИ продолжали снимать. Вот камера наехала на лицо Гришки, запечатлевая его крупным планом.
- Камеру убери, - попросил Лис.
- Страна должна знать своих мажоров! – отрезал оператор и продолжил съёмку.
- Хрен с тобой, снимай! – отмахнулся Гришка.
- Пойдём, парень, в машину, - подошёл к Лису один из стражей порядка. – Протокол составить нужно. Кстати, откуда у пацана ножевая рана?
- Не знаю, - Гришка мотнул головой, словно отгоняя докучливого комара.
- Это ведь ты его, - выдал полицай. – Свидетели утверждают, что ты первый подбежал к нему. И ударил ножом.
- Вы верите этому бреду? – Гришка устало вздохнул.
- Я верю свидетельским показаниям, - страж порядка раскрыл папочку. – Ты разозлился, что паренёк разбил дорогую машину, выскочил и в сердцах ударил его ножом.
- Не надо строить из себя большего идиота, чем есть на самом деле, - устало отозвался Лис. Он увядал на глазах, словно лист шпината под струёй кипятка.
- Присаживайся в машину, будем разбираться, кто из нас идиот.
- Я никуда не сяду. Разбирайтесь на месте. На регистраторе видно, как ребёнок выскочил на дорогу перед самым носом машины. И никаким ножом я его не бил. У меня и ножа-то нет. Не имею привычки носить с собой.
Запел его мобильник. Лис взглянул на экран: «Отец». И отклонил вызов. Но через несколько секунд гаджет снова разразился трелью.
- Гриш, ответь, - попросила я.
- Ответь, - благосклонно разрешил ДПСник.
Он долго смотрел на мигающий экран. Наконец негромко ответил:
-Да.
- Ты где сын? Почему сбрасываешь? Или вам с Элей не до стариков? – голос Александра Владимировича.
- Мы в Зеленограде.
- Развлекаетесь? Дело молодое, развлекайтесь. Как соберётесь домой, ко мне заверни.
- Я не могу. Очень занят.
- Найди для отца пару часиков, - благодушно гудел в трубку олигарх.
- Пап… Я ребёнка сбил.
Тишина в трубке стала оглушительной. Наконец отец коротко спросил:
- Где?
Гришка пошарил глазами, ища таблички на домах:
- Улица 1 Мая.
- Жди. Кто там главный, дай ему трубу.
- Пап, не надо, я сам разберусь.
- Не перечь отцу! Дай трубку.
Гришка выполнил отцовский приказ. Олигарх что-то долго гудел в ухо стражу дорог, тот внимательно слушал и только согласно кивал да коротко отвечал:
- Да… Понял… Хорошо… Ждём…
Лис повернулся ко мне и притянул к себе:
- Как ты, Эль?
- Я в порядке, Гриш, не переживай за меня.
- А пчёлка?
- Всё хорошо, Гриш, с ней всё хорошо.
А живот болел. Не сильно, но противно. Ныл и ныл, и ныл…
Лис обнял меня ещё крепче:
- Я люблю тебя, Эль…
- Я знаю, - шепнула в ответ.
- Одного не могу понять – откуда нож в боку?! Из кармана куртки торчала рукоятка. Я –то думал, отчего бок в крови, а там… Никто раньше меня не подходил к нему, я первый.
- Ты ни в чём не виноват, мой рыжий Лис. Не переживай так.
- Если он умрёт…
- Гриш, не казни себя! Что мог ты сделать? Затормозить! Только затормозить. И ты среагировал мгновенно! Я не успела ничего понять, а ты уже давил на тормоз. Быстрее невозможно! А нож… Может, он бежал уже с ножом в боку? Может, его приятели пырнули, и он от боли побежал, не разбирая дороги!
Мы стояли обнявшись посреди проезжей части возле заляпанного кровью спорткара. Паутина трещин на вмявшемся стекле, вмятина на капоте.
Прибыл эвакуатор. Мы забрали из машины вещи и смотрели, как синяя новенькая машина оторвалась от земли, зависла в воздухе и опустилась на платформу.
Лис горько усмехнулся и снова стиснул меня, прижимая к себе, словно боялся, что я покину его, оставлю на растерзание толпе, которая уже подхватила слух о ножевом ранении и смотрела на Лиса, как на убийцу.
Время волоклось долго, очень долго. ДПСники опросили свидетелей: мужчину с усами и бородкой, что дал Лису номер телефона, пожилую женщину, которая горячилась, пресекая слухи о, якобы, совершённом Гришкой хладнокровном убийстве:
- Какой нож?! Какой нож?! – всплёскивала женщина руками. – На моих глазах всё произошло! Паренёк вышел не сразу, от шока, наверное. А как вышел, только склонился и потрогал за руку мальчика, пульс проверил. Христом богом клянусь!
Она истово перекрестилась.
- Не бил паренёк мальца ножом, не бил!
Приехал Александр Владимирович, скомандовал нам:
- Идите в машину.
А сам отправился разбираться.
Домой не поехали, Гришкин отец привёз нас к себе. Нас пытались накормить ужином, но в горло не лезла даже вода и мы пошли в гостиную. Смотреть записи с видеорегистраторов на огромной плазме.
Александр Владимирович прокручивал «кино», которое дал нам мужчина, раз за разом:
- Не пойму, он как-то странно бежит. Рука в кармане? Ну-ка, глянем ещё раз.
Снова дорога, снова наш никуда не спешащий спорткар… Вот срывается с тротуара и несётся нам наперерез подросток…
- Стоп!
Лис остановил «кино».
- Видите? У пацана рука в кармане! Точно! Рану зажимал? Он уже раненый сорвался под колёса?!
Всё верно: рука мальчика была в кармане.
Отец начал снова кому-то звонить, а я пошла в душ. Живот болеть перестал: хоть тут всё хорошо. Наверное, просто от нервов побаливал.
Я зашла в кабинку и повернула кран – тёплая вода приятно защекотала макушку и многочисленными ручейками побежала по телу.
Кто-то постучал в дверь.
- Эль, это я.
Босиком прошлёпала по мозаичному шершавому полу, впустила Лиса. Он разделся и нырнул за мной в кабинку. И тёплый водопад обнял нас, тесно прильнувших к друг другу, своими ласковыми струями, руки наши скользили по обнажённым телам друг друга, и шептали губы:
- Люблю тебя…
15. 10. 2018
Ночью проснулась от внезапной боли. Она словно включилась, как включается во тьме свет, стоит лишь нажать на клавишу. Резкая невыносимая боль окольцевала всю нижнюю часть туловища: тянуло живот, поясницу. Боль была настолько нестерпимой, что стоны срывались с губ самопроизвольно, помимо моего желания. Я сползла с кровати, принялась ходить кругами по комнате, но боль не отступала.
Едва задремавший Лис пробудился и с тревогой смотрел на меня:
- Что, Эль?
Я поморщилась, продолжая бродить медведицей в тесной клетке и постанывать. Блин-блин-блин! Неужели всё и пора ring the bell ? В голове заметались слова незатейливой песенки: jingle bells, jingle bells, jingle all the way…
Села на кровать, легла, снова встала и принялась бродить, но боль не отступала. Она светилась ровно, словно лампа накаливания в двести ватт в цепи переменного тока. Не пульсировала, не утихала, не плескалась волной у берега: светила.
Лис спустил ноги с кровати и, стряхивая остатки сна, потряс головой, словно мокрый пёс:
- Живот?
Я кивнула.
- Надо звать врача. Разбужу маму, у неё хороший доктор, придёт быстро.
- Не надо маму будить. Подожду до утра и к тёте Ларисе поеду. Она великолепный специалист, доктор наук, как - никак.
Лис встал, осторожно притянул меня к себе и легко коснулся живота моего, поглаживая.
- Лучше спину, - промычала я.
Лис нежно массировал поясницу и уговаривал:
- Нужен врач, и срочно. До утра может случиться всё, что угодно, а я не хочу потерять мою девочку. Я бужу маму.
- Неудобно, Гриш, - пробормотала я.
- Ещё как удобно. Ляг, полежи, может, полегче станет.
Я мотнула головой и продолжила мотаться из угла в угол:
- Так проще терпеть. Лёжа невыносимо.
- Понятно, я за врачом.
Минут через пять в комнате собралась вся семья:
- Врач сейчас приедет, Эль, потерпи.
Наперебой начали давать советы, сводившиеся к одному: ляг и не шевелись, иначе всё может закончиться печально.
- Давай-давай, ложись, не капризничай. Я уже настроился на внука, береги его, - гудел Александр Владимирович.
- Да, Элечка, слушай, что тебе говорят, - порхала вокруг меня Гришкина мама. – Для сына это станет таким ударом! Он очень ждёт ребёнка, так что, не глупи, ложись.
Повинуясь уговорам, легла на бок, подтянув колени к животу, отчего терпеть кошмарную боль стало ещё мучительнее: движения как-то скрадывали, разбавляли её, отвлекали, а тут… Пытка…
Минут через десять пришла врач: хмурая белокурая женщина – оказывается, жила в соседнем доме. Она протёрла руки салфетками с антисептиком и села на край кровати.
- Посторонние, покиньте помещение.
- Да-да-да, идём, дорогой, нам тут делать нечего, - матушка взяла супруга под локоток и повела к двери. – Ирина Александровна потом всё разъяснит.
- Где болит и как? – докторица сурово рассматривала меня.
- Весь низ туловища, не могу понять, где именно источник боли.
- Тянущая, схваткообразная, острая? Как болит?
- Давит и тянет. Ровно, без затихания и всплесков. Как включилась, так и болит… Однообразно.
- Кровянистые выделения?
- Нет… вроде…
- Вроде, - хмыкнула Ирина Александровна. – Ложись на спину, мне необходимо тебя осмотреть.
Она раскрыла чемоданчик, выудила из него упаковки - одну со стерильными перчатками, другую с пыточным инструментом одноразового использования.
- Понимаю: больно, но не дёргайся, не шевелись, я очень аккуратно посмотрю, поняла?
Я кивнула.
Лис уселся возле подушки и, не переставая шептать разные глупости, гладил меня по голове. От нежных, но уверенных прикосновений рук его становилось не так страшно, и боль уже не казалась столь невыносимой…
- По-хорошему, нужно срочно в больницу, - закончила врач манипуляции. - Возможен самопроизвольный выкидыш, хотя… матка не в тонусе, кровотечения нет, цервикальный канал в норме, не раскрыт. Локализация боли где?
Я старательно прислушалась к себе. Но определить источник боли не могла: всё однообразно и ровно, и с одинаковой силой.
- Не могу понять…
Врач нахмурилась.
А боль внезапно выключилась. Именно выключилась, словно опять кто-то нажал кнопку: горела – миг – темнота. Ни отголосочка, ни намёка на то, что ещё несколько секунд назад нижняя часть туловища разрывалась на куски. Прикольно.
- Она как-то... того… прошла… рассосалась… вдруг…
Врач с сомнением посмотрела на меня:
- Милочка, не хотите ехать – ваше право! Терпите дальше. Потеряете ребёнка – ко мне претензий никаких.
- Правда не болит. Вдруг перестало… и всё. Самой странно. Боль как включилась, так и выключилась, - я села на кровати и прислушалась к ощущениям: вдруг всколыхнётся с новой силой. Но боль как пропала, так и не возвращалась.
- Эль, не обманывай. Чего ты боишься? Я поеду с тобой, - Лис обнял меня. – Пойдём собираться. Что нужно взять?
- Да не болит уже ничего! Совсем не болит, Гриш. Вот нисколечко, - я попрыгала на месте, ожидая нового включения, но его не последовало.
- А вот прыгать в вашем положении противопоказано! – врач жёстко сжала губы. - Не хотите в больницу, дело ваше. Я умываю руки.
Уверить семью и врача в том, что со мною всё в порядке, что чувствую себя прекрасно, стоило невероятных усилий. Врач вообще смотрела на меня, как на симулянтку, разыгравшую трагикомедию и вырвавшую её из интересного сна. А Лис всё переживал.
- Не боись, рыжий Лис, ничего с твоей пчёлкой не случилось. Какая-то ложная тревога. Но испугалась я не на шутку! – мы уютно устроились на кровати, обнимая друг друга.
- Я до сих пор боюсь, - Гришка перебирал мои волосы. – Точно, не болит?
- Да нет же! Давай спать, завтра вставать рано, у меня глаза закрываются.
Я свернулась колобком в Гришкиных руках и заснула.
Мелодичный, но полный негодования, голос Евы Адамовны, учителя химии, слышен был на подступах к учительской:
- Сколько граммов взрывчатого вещества получится? Нет, у разработчиков тестов ЕГЭ с мозгами всё в порядке?! Дать вещества, их процентное соотношение! Да любой по этим рекомендациям смастерит взрывное устройство и пойдёт терроризировать округу! Сидят там, в тёплых кабинетах, оторванные от реалий! А в интернете то парня, расстрелявшего одноклассников, покажут, то видео выложат в сеть сами подростки, которые сверстника жестоко избили! Теперь в КИМах пособия для террористов печатают!
- И не говорите! – подхватила Ольга Дмитриевна. – Осталось открыть магазин «Умелые руки» с заготовками для автоматов и с подробной инструкцией по сборке, отливке пуль и ура, товарищи!
Разговор завертелся вокруг проблем ЕГЭ. Толку-то судачить, подобно бабкам на завалинке?! От вас ничего не зависит. Вы рядовые исполнители, что сверху кинут, то будьте добры выполнять, а не возмущаться.
- Микаэла Александровна! – увидела Ольга Дмитриевна меня. – На вас сказка для подшефного сада.
- У нас спектакль о любви и верности! – напомнила я.
- Его никто не отменяет. А для малышей и детей близлежащих домов – сказка. «Аленький цветочек» я бы с превеликим удовольствием посмотрела. Или «Серебряное копытце».
Она бы посмотрела! Хех! А я бы посмотрела, как вы займётесь своим делом, Ольга Дмитриевна, и предоставите мне самой выбирать репертуар. Терпеть не могу, когда лезут с советами и поучениями. И вообще: театральная студия – моя добровольная инициатива. Хм, неудачное словосочетание. Инициатива всегда добровольная. Короче: хочу – театралю, хочу – нет, прикрываю лавочку.
Ой, Эля! Не тешь себя иллюзиями! Хочуха-Нехочуха нашлась! Так тебе и позволили не хотеть!
- Сегодня с Ираидой Аполлоновной посетим занятие студии, - продолжала завучиха. – Надеюсь, вы порадуете нас чем-то готовеньким.
Замучились посещать. Оставьте меня жить! А сделаю-ка я сказку "Морозко"! Отсебятинки для колорита добавлю, авось получится что- то путное.
- Сегодня у нас нет занятия, завтра.
- Значит, посетим завтра!
Выйдя из учительской, потопала к себе и, как шальная мартышка ото льва, шарахнулась от направлявшегося в класс Красносельского. Дожили! Учителя от питомцев как от огня бегут! Правда, питомцы на редкость своеобразные. Ну да пёс с ним, есть заботы иные.
А мистер Наглерс" обошел меня с видом тибетского шамана, находящегося под воздействием мухоморовой настойки и потому совсем незамечающего ничего вокруг. Ну и слава тебе, Господи! А то нервы совсем расшатались, скоро бросаться на людей начну...
У двери кабинета остановилась и прислушались: тааак! Опять Василий что-то затеял!
Приоткрыла дверь, прильнула глазом к щели.
Ну, да! Некрасиво! Но должна же я знать, что происходит в моём королевстве!
А в королевстве происходил вернисаж! Стены и доска были увешаны работами придворных мастеров - Потапа и Оли.
- Напоминаю, что предыдущая выставка проходила в четвёртом классе! - гремел Дудукин.
А! Так у нас биеннале! Раз в два года! Ясенько!
- Поэтому мастерство борзописцев возросло несказанно и оценивается по достоинству. Первый лот - картина Пота Потапелло "Мучения святого дуба". Начальная цена - десять рублей. Внимание, господа, оцените краски и экспрессию, тона и полутона! Господину Потапелло удалось запечатлеть дуб в критический для него момент - момент тяжких раздумий перед неминуемой стихией! Вот-вот из этой нависшей тучи бабахнет молния и дубу ахтунг!
Таааак! У нас, оказывается, аукцион! Прэлэстно!
- Сто рублей, - поднял ставку Лёша. Он рассматривал «полотно» в огромную лупу и, по всей вероятности, ничего не видел.
- Господин с моноклем – сто рублей! – хрястнул Васька деревянным молоточком для отбивания мяса по моему столу.
Норм!
- Сто рублей и десять копеек! - тут же подсуетился Сеник .
- Господин кавказской наружности: сто рублей и десять копеек! - вторично хрястнул Васька по столу. Этак от него одни щепки останутся! - Кто больше? Не скупитесь господа! Через пятьдесят лет этот дуб принесёт вам миллионы! Сто и десять копеек - раз!
- Сто десять рублей! - присоединился к торжищу Куковалин.
- Хорошая цена, но дуб заслуживает большего! Сто десять рублей - раз!
- Сто одиннадцать! - выкрикнул Герман.
- Сто одиннадцать - теплее! Господа! Всмотритесь в эти корявые ветки! В них, как в скрюченных пальцах, видна вся изломанная судьба дерева! Эта шершавая кора, эти трепещущие на ветру одинокие листья! В них пульсация вен и цокот крови! Вихри и ураганы потрепали дуб, стада свиней рылись в его корнях, отыскивая жёлуди и сжирая их, так и не родившихся никогда дубьих сынов! И вот он, одинокий и неприкаянный друг пастухов, дававший им кров и пищу, вынужден умереть. Там, за краем видимого пространства, притаились дровосеки с бензопилой.
- Сто двадцать два! - гаркнул Сеник.
- Сто двадцать два - раз! Сто двадцать два…
- Сто тридцать! - повысил ставку Лёша.
- Сто пятьдесят! - выкрикнул Герман.
- Сто пятьдесят - раз! Господа! Кому же достанется этот шедевр гениальнейшего маслописца современности - Пота Потапелло?! Имя его загремит в веках, и потомки ваши не раз прольют слёзы благодарности над вашим прахом! Сто пятьдесят - два! Я уже вижу счастливчика! О! Я вижу, как он будет рассказывать правнукам о том, как приобрёл этот шедевр, и как правнуки вставят деда в золотую рамку и каждый день будут отряхивать с его мор... благородного лица пыль. Сто пятьдесят - три! Продано! Господин Тьери! Поздравляю вас с ценнейшим приобретением! Деньги мне! То есть, в кассу. Она у меня.
Герман отслюнявил Ваське скомканные купюры и весьма довольный забрал "Мучение скорбящего дуба".
- Следующий гениальнейший шедевр всех времён и народов принадлежит кисти Хельги Вандерцаппель. И это-оо... Да-аа! Это великолепнейшее полотно - "Поклонение Золотой Собаке". Посмотрите на неё, на эту собаку! - и Васька указующим перстом ткнул в сторону Оли. Все участники аукциона взглянули на девочку.
- Да не туда, на картину смотрите! Полутени говорят о двойной природе божества - тёмной и светлой. Тёмная - это ваши тайные страсти, курение там или ещё какая хрень. А светлая - ваши добрые поступки. Вы видите единственное в мире изображение Золотой Собаки - до этого статУю её вместе с огненным змеем Кетцалького-то там хранили в глубоких пещерах Мексиканских каньонов. Собака явилась художнице во сне и рассказа дивную историю. Видите вон ту непонятную кучу в правом верхнем углу? Это не туча! Это небесный чертог божества Золотой Собаки! Итак, начальная цена - двести рублей!
Фига се Вася загнул! Но собака хороша! Словно живая!
А Василий не унимался:
- Это божество – Золотая Собака – исцеляет от всяческих недугов, от косоглазия, колченожия и заикания, - Василий многозначительно посмотрел на Нестора.
- Ещё дарует удачу в делах, например, при списывании на контрошке, при отпросе с урока, типа башка заболела или живот. Если ежедневно прикладываться к холсту, можно похудеть и стать стройняшкой,- не менее многозначительный взгляд в сторону пышки Наташи Морозовой. - А всё почему?
Василий задрал указательный палец.
- А всё потому, что написан чудоцелительный холст красками, соскрябанными художницей с фресок в священных пещерах инков в затерянном городе Коала-Шампуре! Как вам известно, отец её, - Васька кивнул на картину с изображённым на ней спаниелем, - Хельги Вандерцаппель - известный учёный, физик-пифагореец, специалист по квантовым волновым преобразованиям вещества в объекты реальной видимости. Ита-аак! Кто готов назвать цену?
- Двести пятьдесят рублей! – выпалил сын гор.
- Двести пятьдесят – ра-аз! Господа, не будьте жмотами! Благодарные потомки вам не простят, если вы упустите уникальную возможность приобрести заветное исцелительное полотно, пропитанное наночастицами кадмия и свинца, стронция и молибдена, благотворно влияющих на организм.
Ой, Вася! Ты переборщил с наночастицами!
А Ваську несло:
- Стронций обладает уникальным эффектом похудения всех тел, любой степени жирно… полноты. А молибден усиляет силу всех молитв. Ваши потомки с этой картиной станут гурами, и к ним потекут ручьи и реки, моря и океаны паломников со всех концов мира. Вы только посмотрите на эти экспрессивные концептуализальные мазки! Кисть из волос самой Золотой Собаки, найденная в тайниках храма Гульденпатля На Холме, позволила выписать так тонко и изящно всю шерсть от ушей до хвоста. Двести пятьдесят - два-ааа!
- Триста, и закрываем балаган, Василий! – я ворвалась в класс мини-ураганчиком и шлёпнула в кассу три сотенные купюры. - Кстати, во спасение кого сегодняшняя акция? Браконьеров от амурских тигров? Бирманских китов от эскимосов Аляски? Пластинчатокрылых канделябров от оглоедов многопальчатых? Вислоухих фосетчатоглазых опёнковидных плацентариев?
- Никого… Так просто. Мы играем. Поиграть, что ли, нельзя? – скуксился Дудукин.
- Можно, почему нельзя? Но что-то все игры у тебя связаны с вымогательством денег. Не замечал?
- Неа! – искренне мотнул головой Васька. - Я же на дело, если чё! А сегодня, в общем, тоже на дело.
- На какое, Васенька? – я вынула из шкафа стопку тетрадей. – Лена, Сабина, раздайте.
- Ну… Это секрет.
- Хорошо, секрет, так секрет. Освободите доску от святых кустов и священных тараканов, начинаем урок. Собаку мне, я её приобрела в честной борьбе.
- И со стен снимать?
- На стенах можете оставить. Красиво!
Уроки пронеслись живенько и интересно. И день промчал без происшествий. Если не считать парящей над толпой странной полуулыбочки Красносельского, невозмутимо шагающего мимо меня и даже не глядящего в мою сторону. И полуулыбочки эти напрягали.
Ладно, переживу!
Лис заехал за мной, как и обещал. Громоздкая «Инфинити» притормозила у ворот, едва я вышла на крыльцо. Плюхнувшись в салон, я чмокнула Лиса, получила ответный поцелуйчик и пристегнулась.
- Как ты? – задал Гришка первый вопрос.
- Ты сегодня звонишь и эсэмэсишь этой фразой каждые полчаса. Всё хорошо, милый мой Лис.
- Я боюсь за вас, мои лисички. Вдруг опять…
- Всё прекрасно! – и поцеловала его ещё раз.
- Вперёд, знакомиться с пчёлкой? – счастливо расплылся в улыбке Лис.
- Ага! – улыбнулась я и откинула сиденье.
- Про боль надо рассказать обязательно. Вдруг что не так с малышкой.
- Гриш, на УЗИ всё будет видно. Если что-то насторожит Ларису Николаевну, то скажу. А так… Зачем?
- Эль, не глупи! Зачем! Как это: «Зачем?» Нашему ребёнку угрожает опасность, а она зачемкает! Сам скажу!
В кабинете меня уложили на кушетку, Гришка устроился так, чтобы видеть монитор, и священнодействие началось.
Вначале ничего видно не было – только тёмные колышущиеся пятна. А потом… Потом мы увидели малыша.
Гришка замер, сильно сжимая мою ладонь. Глаза его светились фантастической нежностью и добротой, а губы не переставали улыбаться. Я смотрела на экран, на Лиса, снова на экран и опять на Лиса, и глаза невольно увлажнились: как же мне повезло с ним! С моим мужчиной…
А на экране плавал в пузыре большеголовый человечек с крохотными тонюсенькими ножками и ручками, с тонкой прозрачной кожицей, через которую видны были все рёбрышки и позвоночник. Он то лежал на спине и поднимал ножки, взмахивал ручками, то переворачивался, крутил головой, корчил рожицы. И, судя по всему, было ему очень хорошо.
- Всё у вас замечательно, - комментировала тётя Лариса. – Воротниковая зона в норме, как я вам и говорила, синдром Дауна вашей крохе не грозит. Да, Эля, сейчас зайдёшь в лабораторию, сдашь анализы, я выпишу направление.
- Зачем?
- Обычный скрининг, по протоколу, не переживай. Смотрим дальше. Размер крохи пять с половиной сантиметров. Пока не видно, кто – мальчик или девочка, это можно будет определить чуть позже. Две ручки. Один, два…
Две ножки, я вижу, вот они – прозрачные, косточки видно.
А тётя Лариса продолжала считать:
- Три, четыре…
Мамочка! Две же! Я вижу ведь!
- … пять пальчиков на правой ручке. Один, два…
Фух! Перепугалась я знатно!
Тётя Лариса ещё что-то говорила, а я не слышала. Я смотрела перед собой и видела счастливого Лиса и крохотного человечка, которого летом хотела убить…
После ужина мы ещё раз пересмотрели запись УЗИ. Мама Лиса после просмотра заметно смягчилась, а Александр Владимирович растрогался:
- Вот теперь я по-настоящему почувствовал себя дедом. Надо же – пять сантиметров, а уже ножками дрыгает! Кто у нас, не сказали?
- Девочка, - ответил Лис. – Правда, тут пока не видно, но я хочу девочку. Не знаю, почему.
- Девочка – это хорошо, - Александр Владимирович вальяжно расположился в кресле и благодушно улыбался. – Девочки – это ангелы.
Гришка сиял…
Попив чаю, а Лис ещё и скушав три бутерброда, легли спать: сказалась бессонная, полная тревоги и страха, ночь. И снился мне Лис с дочкой на руках: оба смеющиеся и счастливые.
16. 10. 2018
Утром, за завтраком, когда вся семья собралась за столом, а чопорная Анна Павловна подавала нечто творожное и изумительно благоухающее ванилью и цедрой лимона, ожил мобильник папы-олигарха. Недовольно вздохнув, мужчина поднёс аппарат к уху. И по мере того, как он слушал собеседника, лицо его мрачнело. Сразу после того, как телефон отца выключился, зазвонил гаджет Лиса:
- Да!
- Григорий Александрович Долматов? – поинтересовался голос на том конце провода.
- Я, - ответил Лис.
- Следователь Купцов Кирилл Олегович. Вам необходимо явиться в управление сегодня к десяти часам по делу об убийстве несовершеннолетнего Пацалёва Арсения Игоревича. В качестве подозреваемого. В случае неявки…
Телефон отключился – Гришка изо всех сил сжал аппарат в ладони…
Меня доставили в школу, а Лис с отцом поехали к следователю Купцову. Я не находила себе места: даже работа не отвлекала. Постоянно ловила себя на том, что замолкаю посреди объяснения или не слышу ответа ученика.
Дети почувствовали, что с учителем происходит нечто непонятное, выходящее за рамки обычного поведения, и потому не наглели, не переключались на собственные дела и делишки, а работали.
Гришке звонила на каждой перемене, но абонент был всё недоступен и недоступен. Да что там происходит-то???!!! Неужели непонятно, что Лис ни в чём не виноват, какое убийство???!!!
Пятый урок тянулся дольше предыдущих: пятиклашки тихонечко выбешивали. Точнее, выбешивал Антон Варганов. В придачу к великолепной дисграфии у мальчика редкостное тугодумие, в просторечии именуемое бестолковостью.
- Посмотрите на картинку. Какие предложения можно по ней составить?
- Девочка гуляет по осеннему парку, - потряся рукой и не дождавшись разрешения ответить, выпалила Маша Трофимова.
- С берёзы упал на землю последний листок, - так же с места выдал Максим Володин.
- Прекрасные предложения! Антон, твой вариант хотелось бы услышать.
- Осень, - пробубнил мальчик.
- Антон, рассмотри картинку внимательнее. На ней много детей, и каждый из них занят чем-то.
- Кот залез на дерево, - выдал Антон.
Я оглянулась на плакат: точно, есть кот на дереве.
- Как ты думаешь, зачем он туда влез?
- За шишками.
- За какими шишками?
- Которые растут.
- Антон, судя по стволу – это берёзка. Откуда на ней шишки? На берёзах шишки не растут, так?
- Да, - коротко ответил Антон.
- Кот свалится и набьёт шишек, - хихикнула Маша.
- Антоша, давай вместе придумаем предложение.
- Давайте.
- Чем занята девочка в красной курточке?
- Листьями.
- Что она делает с ними и зачем?
- Убирает мусор.
- Может быть, она хочет собрать осенний букет? Ведь листья так красивы!
- Да, - согласился Антон.
Капееееец!
- Иди к доске и запиши предложение, которое придумала я.
Антон послушно вышел, взял маркер и зашуршал, диктуя вслух:
- Деееетиии приииишли в паааарк ииииграааать и веееесееелиииться.
А на доске рождалось: «Тети брешли впарг играц и висел лица». Одно предложение на три строки растянул.
Ну и как с ним работать? И к логопеду водят, и я оставляю пару раз в неделю после уроков: в бубен бью (шаманский, не подумайте чего!), пляски на ушах исполняю, коброй шиплю, феей волшебными дарами заманиваю – ничего не помогает! Ладно бы он слушал и вникал, а то смотрит оловянными пуговицами глаз и послушно кивает. На все вопросы у него один ответ: «Ты понял? Да (кивок). Ты учил? Да (кивок). Тебе непонятно? Да (кивок). В этом месте непонятно? Да (кивок). Или всё непонятно? Да (кивок)».
В конце урока дала самостоятельную на десять минут. На проверку взяла тетради выборочно. Ну-ка, ну-ка, чем Антошка порадует на этот раз? А вот чем: «Вол чата и валчиться седят унорки. Уних на обет зайчиться. Её поймал а волчиться. У тетёныший долстые лабы и ост рые зупы. Внаре у них дёплая басцель».
Пойду повешусь в учительской. Ну как?! Как его ещё учить?! Слава богу, стал правильно изменять по падежам словосочетания и верно выделять окончания (тьфу-тьфу-тьфу!). Правда, если в начале строк я собственной рукой напишу:
И. п. есть (кто? что?)
Р.п. нет (кого? чего?)
Д. п. дал (кому? чему?)
И так все шесть падежей. В ином случае сообразить, какой вопрос у того или иного падежа, для мальчика настоящее испытание. Парадокс? Наверное…
Наконец после пятого урока, когда малыши покинули кабинет, раздался телефонный звонок. Лис!
- Привет, Эль! Как ты там?
- Я-то нормально, ты как? Надеюсь, не на нарах.
Гришка хмыкнул.
- Чуть не угодил. Ребёнок скончался от обильной кровопотери ещё в скорой. Повреждена вена порта. Решили, что это я его ножичком пырнул за машину. На ноже только его следы, пацана этого. Он, скорее всего, бежал и держал «перо» в кармане. И тут ему не повезло. Подкинуло и на нож о капот грохнуло. Отец показал обе записи, с моего регистратора и с регистратора свидетеля. Следаки ещё несколько записей изъяли, из тех машин, что навстречу ехали и по соседним полосам. Отдали их на экспертизу. Короче, в убийстве я невиновен, а вот в наезде… Могут и пришить… Пока отпустили под подписку. Отец нанял адвоката, тот ушлый дяденька, собаку скушал на сложных делах. Но, как он сказал, прокурору даже зацепиться не за что – видно хорошо всё: и как ребёнок в последний миг выскочил, как я сразу втопил тормоз, и как только за руку держал… Отбрешемся, но неприятно.
- Неприятно… Не то слово! Принесло этих деток на наши головы!
- Да лан, Эль, всё нормально. Я вёл аккуратно, правил не нарушал, так что ни в чём не виноват. Разберутся. Адвокат уже нашёл ошибки в ведении дела, в оформлении протокола, в осмотре места происшествия.
- Всё равно страшно. Лис-уголовник! Какой кошмар! Отсидишь, выйдешь в наколках с куполами.
Гришка рассмеялся.
- Элька, успокойся! Я невиновен. Всё!!! Закрыли тему.
- Оки. Ты сейчас куда? В универ?
- Не, домой. За тобой заеду и домой.
- У меня ещё студия.
- Посижу на занятии, не против?
- Неа, приезжай!
Ольга Дмитриевна не забыла о собственном обещании (читай – угрозе) и приволоклась вместе с Ираидой на заседание кружка. Дети, узрев завучих, приуныли. Я тоже. Не люблю, знаете ли, когда стоят над душой.
- Микаэла Александровна, а их присутствие обязательно? – шепнул Васька.
- Пойди спроси их об этом.
Васька криво улыбнулся, шмыгнул носом и … Направился в сторону дородных дам.
Василий! Не сме-е-е-еть!
Но ментальный мой посыл ушёл к Альдебарану, а баран Васька пёр на новые ворота. Он приблизился к дамам и вежливо кашлянул, прерывая их перешёптывания.
- Ты что-то хотел? – величественно подняла подбородок Ираида.
- Ага! – Васька поковырял в носу, вытащил козу и некоторое время любовался на неё. Потом, видимо не увидев в ней никаких изысков, достоинств и польз, невозмутимо обтёр её о подлокотник ближайшего кресла. В котором сидела Ольга Тутанхамоновна (так прозвали её мои гаврики).
Женщина брезгливо дёрнулась, скосила глаза на «подарочек» и поспешила пересесть по правую руку от Ираиды.
- Чего тебе надобно, Вася? – голосом золотой рыбки молвила Ираида Аполлоновна.
- А? – глупо переспросил мальчик.
- Хотел чего, спрашиваю.
- Так это, - и Васька выудил из второй ноздри новую бяку, оценил со всех сторон, задрал глаза к потолку, отыскивая самую яркую лампу (а она оказалась аккурат над макушкой Тутанхамоновны), встал под нею, снова рассмотрел козу и … Ну да, вытер о подлокотник кресла. – Я вот чего хочу сказать… Мне, кажется или грипп наступает? Сопли замучили.
Дудукин достал из кармашка упаковочку бумажных платочков, извлёк один и высморкался от души. Затем смял бумажку и рассеянно отшвырнул её в сторону. На юбку Ольги Дмитриевны.
Та вскочила:
- Ираида Аполлоновна, забыла совсем! Мне срочно надо дописать отчёт о внеклассной работе за сентябрь.
- Успеете, первая четверть не закончилась. А проконтролировать работу руководителя студии следует как можно …
- А-а-а-пчхи! – рявкнул Васька, забрызгивая слюной Ираиду Аполлоновну. – Ой… Простите, я нечаянно.
- Василий, сходи высморкайся. Я не начну занятие, пока ты развешиваешь козы и сопли по…
Я не нашлась, как обозначить представительниц администрации, но Василий продолжил за меня:
- Ланитам и персям.
Гришка, наблюдавший «концерт» от дверей, тихо прыснул.
- Здравствуйте, девушки! – кивнул он дамам, входя.
О, как! Девушки! Впрочем, дамам понравилось обращение.
А «девушки», видимо, решили не испытывать судьбу и держаться от Васьки подальше. В собственных кабинетах.
Спасибо, Василий!
Лис устроился на заднем ряду, чтобы не мешать мне и не смущать артистов, и работа началась.
- У нашей студии госзаказ, - начала я.
- Какой? – Васька улёгся на полу и посматривал на меня снизу вверх.
- Сказка для подшефного детского сада. Нужно выбрать произведение. Ваши варианты?
- «Золотая рыбка», - Маша Попова томно помахивала перед лицом журналом «про гламур».
- «Три медведя»! – Куковалин подрыгивал ногой, сидя на куче ещё не разобранного тряпья, что притащили дети из дома – может, что-то пригодится в качестве костюмов. – Сеник - Иван Потапыч, Сабинка – Настасья, а Гошан - ихний сын.
Дети рассмеялись. Я тоже. Представить Сеника в роли русского медведя никак не могла. Ну не срастались в моём воображении эти два образа!
- Какие ещё есть сказки? – спросил Васька.
- «Морозко», «Марья-искусница», «Дюймовочка»…
- О! Давайте «Дюймовочку»! Чур, я жаб! Нестор - мой младший колченогий брат по имени Костыль-нога. А Ленка жаба! – Васька вскочил и засверкал глазами.
- Сам жаба противная! - обиделась Лена.
- Я в хорошем смысле! Жабы – они милые. Сидят в болотце и так нежно поквакивают, что сердце радуется! – пытался Васька исправить положение.
- Вот и квакай! Миленько и нежно! – Лена надула губы. – Я, может, Дюймовочкой быть хочу!
- Ну и дура! – Куковалин покрутил пальцем у виска. – Дюймовочке придётся с жабом целоваться, с Васяном. Не, если ты хочешь с ним целоваться, чтоб прям все видели, то пожаааалуйста, будь Дюймовочкой!
- Она с эльфом вовсе целовалась, а не с жабом! – не унималась Лена.
- Так с Эльфом по добровольному согласию, а жаб её даже не спрашивал. Он тот ещё насильник!
Я посмотрела в сторону последнего ряда: Лис, поставив руку на подлокотник, спрятал лицо в ладони, а плечи его судорожно дёргались.
Василий, видимо, уже пожалел, что вызвался быть жабом, а не эльфом, которому повезло в любви гораздо больше, чем ограниченному сыну болотной твари. Как и самому Ваське.
- А чё сразу Ленка дюймовочкой? Лолита маленькая и тоненькая, сама Дюймовочка! – встрял Герман. – А Ленка всех Дюймовочек переросла. Как Эйфелева башня.
Лена вспыхнула и обиделась ещё сильнее.
- Герман! Извинись! У Лены прекрасный рост. Высокие девушки – это красиво.
- Это дааа, - задумчиво протянул Васька.
- Pardon! - прогнусавил юный Тьери. – Виноват.
- Может, «Морозко» возьмём? – предложила «Хельга Вандерцаппель».
- Да нууу, - протянул Сеник. – Лучше про жаб!
- Всё, мы решили! «Дюймовочка»! – поставил точку в дебатах Дудукин. – Сенёк, ты Кротелло.
- А «Ветер в ивах»? Очень интересная сказка, - вспомнила Марфа.
«Ветер в ивах!» Как я могла забыть о шедевре Кеннета Грема?! Чудесная книга, но… Не представляю, как поставить её на сцене. Надо подумать на будущее. А пока пусть будет «Дюймовочка».
Распределили роли, правда не все, и Василий тут же начал креативить:
- Кто автор? Андерсен? Он датчанин? Как у них там фамилии звучат? Андерсен, Свентесен, Ларсен. Значит так: Сенёк, ты херр Кротерсен.
- Иди на фиг! – не согласился Манукян с такой трактовкой имени. – Господин Крот!
- Я как лучше хочу, чтобы с национальным колоритом, - гнул своё Васька.
- Ну и пусть твой персонаж будет херр Жаберсен, а я обойдусь, - продолжал сопротивляться сын гор. – Дети оборжутся!
- Как хочешь! – равнодушно отвернулся от друга Васька. – Потом попросишь меня о чём-то интересном, а фиг!
- Не больно –то и хотел! – препирался Сеник.
- Ну и всё! – припечатал Дудукин.
Лис продолжал посмеиваться. Смешно ему! Над головой «дамокловым мячом» (версия Куковалина) срок висит, а он веселится! Эхххххххххх…
Наконец роли распределили окончательно: в спорах, в уговорах, в словесных боях без правил, которые я останавливала решительно, но с переменным успехом. Прошли первую сцену, и я отпустила детей по домам.
- Наконеец-то! – Лис поднялся ко мне и прижал к себе, целуя. – Бедный Лис соскучился. Он голоден, грустен и тих. Ему срочно нужна нежная девичья ласка и добрая мисочка заячьих потрошков.
- А чё, нормальную еду Микаэла Александровна перестала готовить? Чё она тебя отбросами потчует?
Мы с Гришкой синхронно дёрнулись и так же синхронно отпрянули друг от друга, словно ужаленные осами.
- Васян! Тебе домой пора, какого лешего тут отираешься? – Гришка смотрел на мальчика, как на назойливого муравья. – Тебя в дверь – ты в окно!
- Я вовсе в дверь вошёл! Чё я, совсем отбитый, по окнам лазать? Тут третий этаж.
- Это выражение такое, Вася. Про тех, кто приходит незваным.
- Так позвали бы!
- Василий, с какой целью вернулся? – Гришка поиграл бровями.
- Просто, чё, вернуться теперь нельзя? - и полез в кучу барахла.
- Вась, ты что там забыл? – встала я за спиной питомца, пытаясь рассмотреть, что он ищет.
- Да штукенцию одну. Сенёк показывал. Ему мамка отдала, а мне пригодится на костюм, - и Васька достал из мешка длинное синее платье в малахитовых разводах.
- Костюмы нам сошьёт ателье.
- Да? Тогда я маме предложу. Хороший материал, шёлк, наверное.
- Креп-шифон, - машинально ответила я, удивляясь Васькиному нахальству.
- Тоже пойдёт. Она давно о таком мечтала. Вы не против, Микаэла Александровна, если я мамочку порадую?
- Васенька, у твоей мамочки нарядов, как у Елизаветы второй – на каждый час новый. Зачем ей эти обноски?
- Ну не скажииите, Микаэла Александровна! Кому обноски, а кому самая ценная вещь! У нас ведь теперь, вы сами знаете, каждый лоскут на вес золота. Каждая нить!
- Василий, не темни! Говори, зачем тебе платье?
- Ну вот всегда вы так! Инициативу отрываете с корнем, как сорняк какой! Это непедагогично! Увидите потом, только отдайте мне! Жалко, да, чужого добра?
Василий прижимал к себе тряпьё, как скряга проеденную молью жилетку, а в глазах его стояла такая мольба, что отказать ему я не смогла. И только было открыла рот, чтобы дать добро, как лицо мальчика сменило выражение.
- Или вы сами хотели его поносить? Хотели?
Я вытаращила глаза, представив себя в этом балахоне пятьдесят второго размера.
- Чё же сразу не сказали? Носите тогда, ладно уж! Я чё-нить другое придумаю, - и ехидно посмотрел на Лиса. – Понятно теперь, почему тебя потрохами кормят: ты своей женщине новые платья не покупаешь! А новое платье для женщины - это… это…
Васька махнул рукой:
- Короче, когда у женщины нет нового платья, у неё появляется новый мужчина!
- Ага! - понимающе кивнул Лис. – То-то я думаю, чего это ты матушку собрался в обноски наряжать? А тут во-он какая песня! Понятно-понятно!
- Мальчики, не стоит ссориться! Бери, Василий, платье и по домам!
Довольный Дудукин скомкал добычу, кучей затолкал в рюкзак и выскочил вон.
Вечером Лис снова и снова прокручивал записи с видеорегистраторов.
- Гриш, не вини себя. Я же вижу, как ты переживаешь, хоть стараешься не показать виду. Ты ни в чём не виноват. Ребёнок вылетел на дорогу внезапно, у тебя не оставалось времени на манёвры, - я оставила проверку тетрадей, вышла из- за стола и села на широкий подлокотник кресла, обвив рукой Лисову шею и целуя его в макушку. – Ты не виноват!
- Знаю… Но ребёнок погиб под колёсами моей машины. И это не даёт покоя. Я постоянно вижу его тощенькую фигурку… Как он застыл на миг перед … неизбежностью смерти… Лицо его… Кровь…
- Перестань, Гриш… Не надо… Не вспоминай…
Я прижала его голову к груди, и он глубоко вздохнул.
- Ты так восхитительно пахнешь… Моя маленькая девочка…
- Всё будет хорошо…
Я была уверена: всё будет хорошо. Но не знала, что главная беда ещё ждёт своего часа...
19. 10. 2018
Накануне ближе к полуночи, точнее, в 21 : 47, в телефонной трубе нарисовалась Ольга Тутанхамоновна.
- Микаэла Александровна, сообщите классу о том, что завтра и послезавтра школа не учится: экстренное отключение отопления по причине выхода из строя оборудования в нашем здании. Поэтому завтра все классы едут на экскурсии по Москве. Подрастающему поколению не хватает чувства патриотизма. Но любовь к отечеству, к месту, где родился, к святыням родины не может появиться сама по себе, ее нужно «внедрять» в детские сердца. Вы и одиннадцатый «А» едете осматривать Останкинскую телебашню. Сбор у школы в десять. Не опаздывать!
Фига се завернула! А попроще нельзя было выразить мысль? Кстати, одиннадцатый нам зачем? Об этом и спросила.
- Старшие помогут организовать младших, будут примером поведения для ваших неуёмных сорванцов. Мы все классы распределили подобным образом.
Да??? Что-то я в этом сомневаюсь. В том, что старшие станут примером высочайшей нравственности. Но сверху виднее…
- Да, форма уведомления родителей о том, что в субботу дети должны находиться под их непосредственной опекой, находится на сайте гимназии. В разделе «Документы». Каждый, Микаэла Александровна, каждый из родителей должен её заполнить. Проследите. Вы всё поняли, Микаэла Александровна? Завтра в десять у школы!
- Хорошо, - кивнула я трубке, и Тутанхамоновна отключилась.
Быстро нацарапав сообщение в группе в ВК, вернулась к Лису под крыло. Точнее под лапу. Под его чувственные ласки и обжигающие поцелуи.
А утром, слегка намакияжившись, понеслась к метро – Лис уехал в универ раньше.
Рассевшись по местам в двухэтажном автобусе, покатили в Останкино. Дети хрустели сухариками, орешками, булькали пузырящимися напитками и гомонили. Я, сидя рядом с представителем от туристического агентства - на переднем сиденье -, извернувшись коброю, наблюдала, пресекала, одёргивала, увещевала, осуждала, поощряла, недоумевала, хвалила, развлекала. Работала, короче.
А позади меня со сборником средневековой поэзии Азии устроился Красносельский. Я мазнула взглядом по странице:
Когда бы мы на свет родились снова,
Ты стала б мною, я бы стал тобой.
И обменявшись чувствами своими,
Любили бы друг друга так, как любим, -
Ты поняла бы все мои страданья
И знала бы тогда, как грустно мне!
Ох, ты ж! Красносельский и стихи о любви! Да он романтик! Ха-ха три раза! По-моему, я это стихотворение читала. Дома много старых и не очень томов: прапрабабушка собирала книги – чтение было её страстью. Особенно любила стихи. И стихию…
Значит, Красносельского потянуло на лирику. Корейскую лирику, с её культурными представлениями, восходящими к древним ритуальным традициям. На конфуцианскую и даосско-буддийскую философию парнишу потянуло! Ну-ну!
Хех! Жанр сиджо. Это корейская лирическая поэзия, изначально называемая танга, то есть короткая песня. Сиджо родственно японскому стилю хокку. Каждая строка стихотворения сиджо содержит 14-16 иероглифов, всего 44-46 в трёх строчках. В середине каждой строчки делается пауза, поэтому при переводе на другие языки часто используется шесть строчек, а не три. Наиболее известный автор сиджо — Юн Сон До. А это произведение, насколько я помню, неизвестного автора. Бог знает какого года, какого века. Но не раньше XIV, так как жанр возник на рубеже XIV – XV вв.
Ну пусть уж лучше читает, чем рядом со мной кобенится.
У башни собрались в кучу, и экскурсовод начал программу:
- Останкинская телебашня — не просто визитная карточка столицы, это памятник грандиозности советской эпохи и одновременно взгляд в будущее российского телевидения. С самой своей постройки телебашня в Останкино стала одним из символов Москвы. На ней располагаются смотровые площадки, куда мы с вами поднимемся чуть позже. Днем рождения советского телевидения считается 31 декабря 1938 года, а Останкинская телевизионная и радиовещательная башня насчитывает почти полувековую историю. Она была построена в 1967 году коллективом советских инженеров и архитекторов: Н. В. Никитиным, Б. А. Злобиным, Л. И. Баталовым и другими. Для того времени это было самое высокое сооружение в мире - 540 метров. Даже сейчас башня занимает шестое место по высоте среди свободно стоящих сооружений планеты.
Мы ходили за экскурсоводом, как цыплята за клушкой ( в нашем случае – клухом) и внимали. Зашли в лифт.
- Это самые высокоскоростные лифты Москвы, которые стремительно поднимаются на головокружительную высоту - 337 метров всего за 58 секунд! - вещал гид.
- Прикольно! – впервые за экскурсию открыл рот Дудукин. – Ща заценим!
Лифт стремительно взмыл «к небесам». Дети запищали от восторга.
- Ничё так, - одобрил Васька. – Но мог бы и поскоростнее быть!
Наконец вышли на закрытую смотровую площадку – круговой балкон.
- Пол оснащён окнами из бронированного стекла, оно выдерживает нагрузку в несколько тонн.
Дети снова восхищённо ухнули.
Стекло в полу настолько прозрачное, что создаёт ощущение разверзшейся под ногами бездны.
- Прикольно! – снова выдал Дудукин и первым ступил на него. За ним потянулись остальные. Дети сначала осторожно шагали, глядя под ноги и в широкие окна балкона. Затем распластались на полу.
- Я парю! Как орёл! – Куковалин раскинул руки и уткнулся носом в стекло, а потом принялся снимать открывшийся под ним мир.
Его примеру последовали остальные шестиклашки. Правильно, протрите окошки, а то затоптали их чужие ноги.
- Не желаете прилечь, Микаэла Александровна? – ухмыльнулся подошедший почти вплотную ко мне Красносельский.
- Спасибо, обойдусь.
- А я бы не отказался полежать, ощутить неземное блаженство, - и парень блудливо растянул сочные губы в улыбке опытного волокиты, а в глазах его мелькнула тень вожделения.
- За чем же дело стало?! Плюхайтесь рядом с Василием, неземное блаженство он вам организует. Мастер, знаете ли, по всякого рода затеям.
Красносельский ещё раз ухмыльнулся, скользнул взглядом по моей фигуре, задержавшись на миг на выпуклостях, обтянутых водолазкой, и походкой скучающего ловеласа прошёл вперёд, декламируя на ходу:
Из сердца своего луну и звёзды
Я вырежу и ввысь их подниму…
Давай, давай, мастер резьбы по нервам!
Я медленно шла вдоль балкона и любовалась панорамой: вон ВДНХ! И Кремль видно! Как-то затерялся он среди построек. «Си-ити», куда ж без «Сити» ?! Словно огромные искорёженные трубы от адских печей. Не люблю это место. Была там однажды на восемьдесят каком-то этаже, в офисе у Викуси. Посмотрела в окно – жуть жуткая! Какая-то расщелина между домами вместо улицы, глубокий каньон, по дну которого ползают крохотные люди и снуют игрушечные автомобили. А вот Садовое кольцо. Храм Христа Спасителя сверкает куполами. Впрочем, кроме куполов и не видать ничего толком. Не понравились мне панорамы города. Не все, конечно, но многие. Словно нагромождение фигурок лего. А вот виды в полу – те роскошны!
В автобусе дети присмирели: то ли устали от обилия впечатлений, то ли просто стих такой напал – элегический, но они уткнули носы в гаджеты и с печалью во взорах рассматривали сделанные фотографии, изредка переговариваясь. Хорошо-то как – ТИШИНА!
Экскурсовод переместился на откидной табурет рядом с водителем и забавлял себя и его байками из жизни организации «Интурист» времён СССР, в коей работала его матушка.
- И вот этот горячий финский парень предлагает ей провести с ним одну ночь за две пары зимних сапог. А у неё категория была первая, зарплата около двухсот рублей, что по тем временам было роскошью. Относительной, конечно. Только за деньги эти хрен что купишь! Ты молодой ещё, а я вот помню те времена. А сапоги были шикарны! Она их домой принесла и весь вечер примеряла – то одни, то другие.
- Переспала всё же? – спросил водитель.
- Купила! Мать у меня женщина старой закалки – не чета нынешним профурсеткам! Всю зарплату отдала. Потом сапоги эти берегла как зеницу ока. А вот ещё случай был, в девяностые. У меня же датский, финский плюс английский. И вот я, молодой специалист, только устроился на работу, должен был встречать группу иностранных делегатов на какой-то симпозиум. Стою в Шереметьево: руки-ноги трясутся. Финский, я тебе скажу, язык средний между немецким и английским. Но есть такие звуки, что с нашей артикуляцией их нереально выговорить. И вот я…
Гид приглушил голос, и продолжение истории утонуло в гуле двигателя. Ну и ладно…
Я переместилась к окну и тут почувствовала, что кто-то сел рядом. Красносельский.
- Скучаешь? – он устроился ко мне вполоборота.
- С чего бы?
- Мало ли! – Красносельский пожал плечами и нахально положил руку мне на колено. И рука медленно поползла выше по бедру.
- Кретин! - прошептала я и скинула его лапищу.
Парень усмехнулся:
Как полон я любви, как чуден милой лик,
Как много я б сказал и как мой нем язык!
Не странно ль, Господи? От жажды изнываю,
А тут же предо мной течет живой родник.
Смотри-ка! Хайяма на помощь позвал!
- Думаю, вам, Вадим, следует поискать другой источник.
- А если другой не привлекает, как быть? Если в этом источнике вода слаще.
- Это мираж, иллюзия, видение помутившегося разума. Могу посоветовать противоядие. Антидот, так сказать.
- Какое?
- Посмотрите на себя со стороны. Не этому нарциссу в сём источнике отображаться.
- Почему все красивые настолько тупы?
- Не знаю, спросите у красавиц.
- Ладно строить из себя недотрогу! Молодость коротка – пользуйся, пока есть спрос. Потом пожалеешь. Луноликая! Чашу вина и греха пей сегодня — на завтра надежда плоха.
- Не убивайтесь вы так, с вином и грехом у меня прекрасные отношения. Посему будьте добры, избавьте меня от вашего присутствия.
Красносельский улыбнулся:
- Жестокая! Но мы ещё поиграем – игра стоит свеч! Вы пишете стихи, Микаэла Александровна?
- Ежевечерне. Для меня это, как почистить зубы, - невозмутимо ответила я.
- Почитаете? - Красносельский устроился поудобнее, приготовившись слушать и ценить.
- Легко! - и, состроив постную мину, с пафосом изрекла. - Я орала дурниной, словно заяц в капкане - на стене в магазине труп прилип тараканий.
Красносельский захохотал:
- А ты приколистка! Я заценил, зачёт! Ещё что есть? Хочу приобщиться к вашему творчеству, стать почитателем таланта.
- Подождите, пока выпущу сборник стихов. Вам подарю с автографом.
- Подожду, так и быть!
И он вернулся на своё место, декламируя:
Опасайся плениться красавицей, друг!
Красота и любовь-два источника мук.
Ибо это прекрасное царство не вечно:
Поражает сердца и уходит из рук..
Гришка ждал меня у школы: его огромную «Инфинити» я увидела из автобуса. Та-аак, Лис срулил с пар! Сейчас проведу воспитательную беседу!
Отпустив гавриков по домам, пошла к воротам. А за мной следом потянулся «кошмар моей жизни» - Красносельский.
- Подвезти? Я на машине, - и показал рукой в сторону парковки для персонала и родителей.
- Спасибо, за мной приехали.
- Облом, значит? Ладно, конфетка, до понедельника, - он крутанул на пальце ключ от «Мазды».
Достаааал!
Я плюхнулась на законное место - рядом с Лисом.
- Что за особь волоклась рядом с тобою?
- Красносельский.
- Что хотел?
- Подвезти предлагал.
- Даже так? - Лис пощупал макушку и хохотнул. – Вроде, пока не пробиваются. Ты чего такая хмурая?
- Устала что-то, - отговорилась я. Не рассказывать же Лису о поползновениях Красносельского в мою сторону с недвусмысленными намёками. Вспыхнет мигом, как сухой тростник! И фиг уймёшь пламя – разгорится в пожар нешуточный.
- Эль… Завтра хоронят Арсения, - Лис аккуратно вырулил со стоянки, пропуская красную машину «моего кошмара».
- И…? Ты собираешься идти?
- Да, - Гришка смотрел на дорогу.
Я откинулась на спинку, расслабившись.
- Зачем? Вы с отцом и так много всего сделали: организовали похороны, оплатили их, матери немаленькую сумму подарили. И ладно бы ты был виноват! Тогда понятно. Но зачем на похороны идти? Для чего? Что ты этим хочешь сказать, показать, доказать и кому? Вряд ли кто оценит твоей… Даже не знаю, как это назвать.
- Мне не нужно, чтобы кто-то что-то оценивал, не собираюсь никому ничего доказывать и показывать. Это нужно мне. Сказать: «Прости»…
- Ты не виноват, Лис! Это он должен прощения просить за то, что повесил тебе на душу такой камень! Он, а не ты!
- Он ребёнок, Эль. Глупый мальчишка с неуместной бравадой и жаждой острых ощущений. Я должен был успеть остановить машину.
Я помолчала, замолчал и Лис. Наконец тихо вымолвила:
- Ты не господь бог… Не вини себя…
Вечером Лис сумрачен и тих сидел с соросовским образовательным журналом в кресле под вычурным светильником – капризом матушки Григория. Я тоже читала, готовилась к урокам в понедельник. Пока глаза не устали различать буквы, и я не подсела к Лису на подлокотник. Ему нравится, когда я так сажусь, запускаю пальцы в его шевелюру и глажу по голове.
- Что читаешь? - куснула кончик его уха.
Лис отложил журнал на столик, потянулся и обнял меня.
- Статья интересная попалась.
- О чём?
- Кластерный распад. Спонтанный распад атомных ядер с выходом тяжелых частиц 14C, 24Ne, 28Mg, 32Si.
- И что это за распад такой? – я продолжала перебирать его волосы, а он жмурился от удовольствия.
- При котором атомные ядра, которые находятся в основных - невозбужденных - состояниях, самопроизвольно, то есть спонтанно, испускают тяжелые составные частицы, такие, как 14C, 24Ne, 28Mg, 32Si.
- Понятно. Что ничего не понятно.
Лис улыбнулся и потянул меня на себя. Я пересела к нему на колени.
- Зря, я думаю, отец тебя в МГИМО затолкал. Шёл бы в МГУ. Раз так интересна физика.
- Подумал как-то на досуге - физика от меня не уйдёт. Года через два штурмую Воробьёвы горы - МГИМО МГУ не помешает.
- Справишься?
- Постараюсь. Физика мне интересна, а интересное не вызывает сложностей. Пока статьи читаю. Не всё, конечно, с ходу понимаю, но стараюсь вникнуть, докопаться до сути.
- Какой же ты у меня умный Лис!
- Ну… не особо умный, - изобразил он смущение. – Но стараюсь мордой в грязь не падать. Идём в кроватку, моя лисичка…
20. 10. 2018
Ясное ранним утром небо к полудню затянуло тучами. У дома, где когда-то жил Арсений, собралась приличная толпа: школьники, по всей видимости, одноклассники и друзья, их родители, учителя, соседи и праздные зеваки, задававшие один и тот же вопрос, ни к кому конкретно не обращаясь:
- Хоронят, что ли, кого?
- Мальчонку, Светкина сына - выпивохи из последнего подъезда, - охотно делилась информацией благообразного вида бабулька и смахивала со щёк несуществующие слёзы чистеньким белым платочком. – Задавили его. Бежал через дорогу, и на беду его гроб на колёсах катил. Из золотой молодёжи он, водитель-то. Даже не сбавил скорости, скрылся с места преступления! Говорят, отец у него олигарх. Видали, какие похороны?! Гроб лакированный с двумя откидными крышками, могилу, говорят, изнутри чёрным бархатом велел обить и крышу на колоннах над ней поставить из мрамора. А уж деньжищ-то ей отвалил!!! Три миллиона! И квартиры всем купил: и бабке, и тётке с детьми, и матери самой - Светке. Только всё одно – пропьёт! А мальчонку-то не вернёшь!
- Это да! – сокрушались любопытствующие. – Его бы, того, кто сбил мальчика, поймать надо было и растерзать! Прямо там же, на месте. Ничего святого за душой у этих нуворишей! Всё им позволено – и людей давить, и грабить, и не отвечать за свои поступки. Матери горе какое!
- Горе горькое по свету мыкалось, по свету мыкалось, да к ней прибилося. Убивается Светка, пьёт, не просыхая! Как сгубили мальчонку, так и пьёт. Неделю уж, почитай! Горе у неё.
Лис поморщился.
- Говорила же – не надо сюда приходить! – держалась я за его локоть.
- Надо! – прошептал он.
Упрямый Лис!
Заиграла тоскливая музыка. «Лакримоза» Моцарта - божественное произведение величайшего гения, печальное, как сама Вечность.
Распорядители похорон – мужчины, напоминающие секьюрити - в чёрных одеждах организовали беспорядочную толпу, расчистили пространство у подъезда.
Громко рыдала скрипка, рвала душу, пел пронзительными высокими и чистыми голосами церковный хор, и по моим щекам катились слёзы.
И под чарующие звуки прощального гимна четверо «секьюрити» вынесли на плечах небольшой гроб.
Lacrimosa dies illa
qua resurget ex favilla
judicandus homo reus.
Толпа всколыхнулась, кто-то зарыдал, кто-то запричитал, благообразная старушка зашептала молитвы и истово перекрестилась три раза. И над толпой пролетел пронзительный душераздирающий женский вопль:
- Арсюшаааааа!!!
Гришка позеленел. Он стоял, прижимая к себе охапку роскошных алых и белых роз, и крепко сжимал челюсти. И трепетали ноздри тонкого носа его, и тоской наполнялись чёрные глаза его, и из уст его невольно вырвался стон – стон боли от невозможности ничего изменить.
Лис прошёл вперёд, ко гробу. Я за ним.
Арсений, маленький, худенький и восково-бледный лежал в белом кружеве савана, как ангел, случайно сошедший на землю и теперь возвращающийся на небеса. Открытый лоб его светился неземной чистотой, короткий чубчик над ним трепетал от прикосновений ветра, под прозрачной кожей щеки синела мёртвая жилка, а вокруг глаз залегли тени. Пушистые прямые ресницы его, казалось, вот-вот дрогнут и мальчик откроет глаза и удивлённо спросит: отчего собрались все эти знакомые и незнакомые ему люди? Зачем? Но глаза были плотно закрыты, и печать умиротворения лежала на детском личике.
Лис смотрел на мальчика, не отрываясь. Веки его покраснели, казалось, Лис вот-вот заплачет. Наконец он протяжно вздохнул, потёр лицо ладонью, словно смахивая готовые пролиться слёзы, и осторожно положил цветы на маленькое тело, оказавшееся таким хрупким…
Розы рассыпались – алые и белые, словно капли крови на чистом снегу – зацепив кипенно - белый саван длинными стеблями и обнажив скрещенные на груди детский худенькие руки, покрытые засохшими ссадинами.
Лис на минуту зажмурился, снова протяжно вздохнул, постоял, глядя на мальчика, и накрыл смуглой ладонью своею тонкие ледяные пальчики Арсения.
- Прости…
Я плакала, не сдерживая слёз: дети не должны уходить в Вечность… Даже по глупости… Даже вот так, как Арсений – собираясь причинить вред незнакомым людям ради баловства, от скуки и непонятной подростковой бравады. Наказание без преступления…
- Сееееняааааа! – голосила и выла Светлана. Женщина едва стояла на ногах и поминутно падала на гроб, повисая на руках родственниц. Она была безобразно пьяна.
Распорядители тихо и спокойно отдавали указания. Опустили крышки гроба, погрузили домовину в катафалк. Все, пришедшие проводить Арсения в его последний путь, разместились в автобусах.
Мы с Лисом сели в машину и пристроились в колонну.
- Ты собрался на кладбище? – негромко спросила я.
- Да, - мрачно ответил Лис. – Я должен его проводить.
В машине он на всю громкость включил адажио Альбинони и, выезжая со двора, долго давил на клаксон. И водители других машин – сопровождающих и встречных – сигналили вместе с Лисом, словно прося прощения у мальчика и у Бога за все погибшие на дорогах души…
Над Алабушевским кладбищем металось вороньё: колокольный звон храма Преподобного Серафима Саровского заставлял их срываться с чёрных гранитных надгробий и с оглушительным граем полосовать мрачное небо.
Гришка ушёл от могилы последним: уже давно рабочие установили гранитный цоколь, огораживающий могилу, и крест, оставив место для памятника (его ещё делали). Давно расселись в автобусах знакомые и родственники, давно увели едва держащуюся на ногах Светлану, которая, следуя за сыном по его последнему пути, неоднократно утешала себя прозрачным напитком, бутылка коего торчала из кармана её ни разу, похоже, не стиранной жёлтой куртки. Загудели двигатели, автобусы повезли провожающих на поминки, что организовал Александр Владимирович. А Лис всё стоял у холмика, усыпанного цветами, и молчал.
С фотографии на кресте смотрел синеглазый милый мальчик, улыбающийся открыто и заразительно. Хотелось улыбнуться ему в ответ, но… Мы не видели его лица при жизни. Когда стянули чёрный пакет с головы, мальчик был у рубежа смерти, и печать её всё отчётливее проступала на окровавленном личике. Глупая смерть и глупая игра. Забава – выскочить ко мчащей машине и успеть полоснуть по корпусу ножичком, а затем скрыться за домами – набирала популярность у отмороженных подростков. Какие же они идиоты! Надо своим зайцам рассказать и показать жуткие кадры: чтобы не пришло в голову играть так же.
А Лис всё стоял и молчал, глядя на фотографию и крепко сжав кулаки. Я прижалась к нему и мягко произнесла:
- Идём, Лис, не мучь себя, не надо, родной. Сеня сам виноват в том, что произошло. У тебя не было шансов избежать столкновения – слишком внезапно метнулся он под колёса.
Лис обнял меня обеими руками, привлекая к себе, и, не отрывая глаз от портрета, тихо ответил:
- Ты права… Во всём права… Но как ни крути – убил его я…
Он вздохнул.
- Замёрзла?
- Немного совсем, только ноги.
- Нос покраснел – значит не немного. Поехали домой… Помянем Сеню.
Он ещё немного постоял у могилы, зачем-то коснулся ладонью портрета:
- Прости, Арсений…. Видит Бог, я этого не хотел…
Мы шли к машине мимо маленького беленького домика под серой черепичной крышей – здания храма. Колокольный звон отгремел, колокола над крыльцом успокоились, только продолжал молча раскачиваться самый большой, висящий особняком выше остальных, и над кладбищем повисла первозданная тишина.
- Зайдём, Эль.
Я кивнула, соглашаясь.
Маленькая комнатка почти пуста: только пожилая женщина, сидящая в свечной лавке, да одинокий старик в тряпье, стоящий в углу и опирающийся на костыль. Впереди царские врата: суровые лики Богородицы и Спасителя, кандила с горящими свечами, аналой с лежащей на нём иконой…
- Здравствуйте, - Лис подошёл к закуточку, где продавали свечи, иконы, ароматическое масло, крестики и прочее, имеющее непосредственную принадлежность к миру культа.
- Здравствуйте, - тихо и приветливо откликнулась женщина.
- За упокой…. Что нужно?
- Вам кому?
- Ребёнку.
- Молебен можете заказать и Сорокоуст об упокоении. Его будут читать в течение сорока дней. Свечи поставить, вон там, - женщина показала рукой в сторону. – Что будете заказывать? Или только свечи?
- Всё. Давайте всё. И свечу. Вот эту, побольше. И ещё…
Лис помолчал.
- Как успокоить душу? Муки совести?
Женщина сочувствующе посмотрела на Лиса:
- Обличающий за вину голос совести затихает и прекращается после искреннего сердечного покаяния и исповедания пред Богом священнику своей греховности по отношению к усопшему. У Бога все живы и заповедь о любви относится и к усопшим. Усопшие очень нуждаются в молитвенной помощи живых и подаваемой за них милостыне. Молитесь, творите милостыню, подавайте церковные записки о упокоении усопшего, стремитесь жить богоугодно, чтобы Бог явил милость свою о почившем. Если постоянно пребывать в деятельной заботе о других, благотворить им, то в душе водворится не только покой, но глубокое удовлетворение и радость.
Лис кивнул, оплатил молебны и свечи и достал несколько пятитысячных купюр:
- Это на храм.
- Благослови Вас Господь! – ответила женщина.
Лис прошёл в тот уголок, где поминали усопших, и зажёг свечу.
Воск плавился, и крупные янтарно-прозрачные слёзы его катились вниз и застывали причудливыми наростами.
А Лис молчал, глядя на мерцающий огонёк и не видя его.
Дома он достал из отцовых запасов бутылку «Реликвии» от Барбадильо, сходил на кухню и прикатил полный столик еды. Откупорил вино и наполнил бокал до краёв. Постоял молча, о чём-то думая, и залпом, как водку, выпил. Тяжело, по-стариковски, опустился в кресло, взял ломтик окорока, прожевал и снова застыл неподвижно.
Нет, так не пойдёт! Лису очень-очень плохо, надо что-то делать. А что? Мои слова утешения он не слышит, погрузившись в себя.
А Лис налил второй бокал хереса и снова залпом же опрокинул в себя. Затем третий.
Я взяла из рук его бокал и отставила на комод, убрала бутылку.
- Так ты стаешь совсем-совсем пьяным, мой нежный Лис. А нам завтра ты нужен свеженький и бодренький: у нас Васенька. Или ты забыл?
Я села на подлокотник и прижалась щекой к Лисовой макушке. Он молча сгрёб меня в охапку и усадил на колени, и ткнулся лицом мне в шею.
- Нет, не забыл, - тихо забормотал он. – Обязательно поедем, обещали. Но Арсений не идёт из головы – стоит перед глазами. Как метнулся и застыл перед машиной…
- Лис… Если бы не нож в кармане, парень был бы жив. Отделался переломом, двумя, тремя, синяками, но был бы жив. Не так силён удар, подбросивший мальчика. Эксперты вынесли заключение, что травмы от удара незначительные, не приведшие к летальному исходу. А вот нож, на который он напоролся… Это и есть истинная причина его гибели. Не вини себя, прошу…
Гришка вздохнул.
- Стараюсь, но не получается. Умом понимаю, что не виноват, но… Если бы меня не было на этой дороге…
- То был бы другой. Арсений всё равно бы нашёл свою смерть.
- Элька-ааа…
От него пахло вином и парфюмом. И волосы пропахли дымом ладана, который курился в храме. Я гладила Лиса по голове, ероша модную стрижку, целовала гладкиё щёки и шептала, шептала, шептала разные глупости, отвлекая и успокаивая. Рука моя пробралась под рубашку, расстегнув все пуговки, и ласкала грудь и живот его, чуть царапая ноготками. Он зажёгся сразу и страстно отвечал на мои ласки, словно соскучился по ним за долгие-долгие годы, проведённые где-то вдали от меня.
Губы мои скользили по гладкой мускулистой груди его, по кубикам живота, опускаясь всё ниже и ниже и вновь поднимаясь к губам… Задыхаясь от вожделения и Лисова хриплого шёпота, дыхания его, прерывающегося от возбуждения, от ответных ласк, стянула рубашку с плеч и отшвырнула, не глядя. Руки его сорвали блузку и отбросили в сторону. Следом за нею полетело и чёрное кружево лифчика, джинсы и снова кружево…
Я выскользнула из сильных рук его и опустилась на колени, расстёгивая брючный ремень и сами брюки:
- Просто забудь обо всём, Лис… Забудь…
21. 10. 2018
Река бушевала: серая, мутная, с барашками пены на гребнях вздымающихся волн. Река бесновалась меж гранитных валов, острозубых и плоских, бурлила, ревела, стонала и металась от боли в израненной о камни бесплотной плоти своей. Река неистовствовала, выплёскивая самою себя из каменистых берегов, стремясь достать до нависшего над нею давно разрушенного моста – щелястого, хлипкого, но ещё держащегося за жизнь могучими ногами-сваями, прочно ушедшими в землю.
А я стояла на этой переправе и пыталась перебраться на другой берег. Прогнившие доски мотались, едва удерживаясь на одном гвозде, готовые вот-вот рухнуть в бушующую стремнину. Зияющие тут и там провалы пугали ненадёжностью своею и острыми, словно зубья пилы, краями. Я плелась, крепко вцепившись в ограждение, ещё относительно прочное, но подозрительно шатающееся под рукой моей и отвратительно скрипевшее, словно рыдающее, оплакивающее свою неминуемую гибель. Осторожно переставляя ноги с обломка на обломок настила, я добралась до середины моста и остановилась: огромный провал с единственной хлипкой доской посередине глумливо скалился острыми обломками. Дальше пути нет…
А внизу клокотала стихия и тянула ко мне водяные руки свои с когтями собранных где-то по дороге веток…
Я открыла глаза. Ночь. Ещё ночь. Лис раскинулся на спине, и не слышно дыхания его, только бегают глаза под веками: что-то снится. Я осторожно поцеловала его губы – мягкие и тёплые. Лис негромко застонал, что-то бормотнул и улыбнулся. Вот и хорошо…
Двадцать первое, ночь, воскресенье. Сегодня мы едем к Васеньке и отправимся с ним в «Волшебную лампу» - детский театр. На спектакль про Винни-Пуха и всех-всех-всех. Но это утром. А пока ночь и нужно ещё поспать, негоже являться спящей красавицей к малышу. Я прижалась к Лисову тёплому боку и закрыла глаза.
Проснулись рано, еще не было шести. Лис выполз из-под тонкого одеяла и прошлепал в туалет. Я потянулась следом и несколько минут стояла перед запертой дверью интимного уголка. Наконец Лис вышел.
- Очередь, как в дамский сортир, - он обхватил меня, уткнувшись носом в волосы, и зашептал. - Без тебя я пропаду. Знай это.
- Знаю, - шепнула в ответ. - Поэтому буду рядом всегда. Пока не прогонишь. Но ведь ты не прогонишь? Нет?
- Нет, - и поцеловал. - Иди, я подожду тебя тут.
Я не стала запирать дверь - Лис у ворот, никто не ввалится внезапно. Да и у родителей другой санузел. А у персонала комнаты в отдельном доме, и ещё рано, никто не придёт до семи. В семь начинает хозяйничать на кухне Анна Павловна, а в восемь являются остальные: сколько их и кто они, чем занимаются в доме, я не знаю.
Возле раковины, намыливая руки, зависла, задумавшись и глядя в зеркало. Мерно текла вода, и мерно текли мысли мои под негромкое журчание.
Вырвал из грёз заглянувший Лис.
- Ты пустила корни в унитазе или утонула?
- Ни то, ни другое. Задумалась просто.
- О чем? - Лис подошёл сзади и встал за спиной, опершись руками о раковину и дыша мне в затылок. Дыхание его приятно щекотало кожу сквозь волосы.
- О нас: о тебе и обо мне, о Васеньке, о малышке. Интересно, какой она будет?
- Она будет умненькой и миленькой, как мама. А потом у неё родится братик или сестричка. Тоже умненькие и миленькие. А потом…
- А потом нас сочтут чудаками, плодящимися в геометрической прогрессии…
- Пусть только попробуют!
Лис положил ладони мне на живот и стал гладить его сквозь тонкий шелк.
- Не знаю почему, но твоя беременность меня возбуждает. Хочу тебя снова и снова… Сильнее, чем прежде… Ты колдунья… Приворожила навсегда ещё в школе… А теперь этим животиком повязала намертво…
Руки его блуждали по телу моему, то нежно поглаживая, то легко стискивая… И внезапно и резко распахнули полы шёлкового пеньюара. И я увидела нас, практически обнажённых, отразившихся в зеркале, и увидела затуманившиеся от дикого вожделения чёрные глаза Гришки и его приоткрытые пухлые губы, и сильные мускулы, перекатывающиеся под шелковистой кожей. И от этого повелительного жеста его и от вида в зеркале дикая волна страсти накрыла меня с головой. От прикосновений его, от уверенных и властных движений по телу бежали мурашки. А Лис гладил едва выступающий обнажённый живот и шептал:
- Какая ты офигенная... Вся.. От макушки до пяточек...
Руки его взметнулись вверх и ладони накрыли грудь, и ласки, то осторожные и нежные, то настойчивые и дерзкие, завладели телом моим, отчего я вздрогнула: новая волна желания вспыхнула и опалила, пронзила так остро и сладко, что я протяжно и долго застонала. А руки полонили бёдра мои…
- Элька…
Васенька ждал нас у окна. Он застучал ладошкой по стеклу, едва увидев Лиса, и что-то запищал: нам с улицы было совсем не слышно.
- Касим, Касим! Я жду тебя, жду, а ты не идёшь и не идёшь! – бросился он Лису на шею, едва мы переступили порог группы. – Ты где так долго пропадал?
- Учился, Васенька. Хочу всё знать.
- Зачем? - малыш прижал ладошки к Лисовым щекам.
- Чтобы стать успешным.
- Это как? Для много миллионов денег чтобы, да?
- И для этого тоже.
- А у папы есть ервы. Целых сто миллионов тыщ чемоданов, до самого неба! А у тебя есть ервы?
- Есть немного, - улыбнулся Гришка.
- Мне дашь? – с надеждой уставился Васенька на Лиса.
Мальчик сложил ладошки лодочкой и прижал их к уху парня:
- Я дом куплю и буду в нем жить. Мне тут не нравится.
Мы с Лисом переглянулись.
- У тебя будет свой дом, надо лишь немного подождать и подрасти. Ну, и быть воспитанным мальчиком.
- И тогда ты дашь мне сто двести миллиард ервов?
- Я посмотрю на твоё поведение. А сейчас отпрашивайся у воспитательницы и собирайся: тебя ждёт сюрприз.
- Какой-какой-какой??? – запищал Васенька.
- Увидишь! Собирайся!
Пока Васенька возился, упаковывая себя в джинсы, свитерок и курточку, заблямкал Лисов гаджет.
Не посмотрев на экран, Лис ответил и тут же сморщился:
- Вчера я приехала на урок, а тебя нет дома. Ты пропустил три занятия, - свиристела Чжень Синь.
Блин! Вот ведь как денег хочется! Или не денег, а Лиса?
- Жень, извини, замотался с делами и не предупредил. Я временно живу в другом месте.
- Говори, куда мне приехать.
- Жень, мы у Васеньки, поедем с ним развлекаться.
- О, и я хочу развлекаться с Васенькой! Такой славный малыш! Я купила ему игрушку – мягкую панду.
Мальчику понравится!
Гаджет у Лиса орал чрезвычайно громко, отчего Васенька услышал разговор:
- Это та смешная тётя, которая глупо говорит? Хочу падлу! Она мне правда купила падлу?
- Панду, Васенька, - поправила я. – Правда купила.
- Она мне её даст? А когда? Хочу сейчас!
Лис посмотрел на меня, скривился и выдохнул в трубку:
- Жди у метро, мы за тобой заедем. Через час примерно.
Винни-Пух Васеньку покорил. Он даже игрушечную панду назвал Винни-Пухом.
- Тебе папа не читал про этого мишку? – спросила я.
- Нет, - отрицательно мотнул головой Васенька. – Он мне всегда книжки не читал.
- Мама читала? – влезла нефритовая стрекоза.
Васенька вытаращил глаза и смешно развёл ручки:
- Ты глупая? Совсем не понимаешь? Мама ещё давно, когда я родился, на небо улетела. Там живёт с дядей Ангелом. Это папа сказал. Как она мне с неба может читать?
Чжень Синь не поняла, куда именно делась мама Васеньки, но смекнула, что тему эту лучше не развивать. А я, пока Лис помогал мальчику застегнуть курточку и надеть ровно шапочку, рассматривала афишу.
- Лис, в декабре тут будут ёлки. Не взять ли билет заранее? Васенька, ты когда-нибудь ходил на ёлку?
Малыш с недоумением воззрился на меня, и на лице его отражалось недоумение:
- На ёлки ходят? А воспитательница говорит, что лазать по деревьям - плохо. Их можно сломать, ветки ихнивые. А ещё можно упасть и свои сломать. Ноги или руки. А ещё ёлки колючие, по ним больно лазать. А ты что, ходила по ёлкам?
- Ходила, Васенька, - и поправила шарфик на тоненькой шейке.
- И ты ходил по ёлкам? – спросил ребёнок у Лиса.
- А то! Самый заправский ёлочник был. Даже в Кремль ходил на ёлку!
Васенька растерянно переводил взгляд с меня на Лиса. Потом вздохнул и выдал:
- Значит, вы хулиганы. И вы меня будете учить плохим делам. Так все воспитательницы говорят: хулиганы научат плохим делам и в тюрьму их посадят. А я не хочу больше хулиганить, я пожарный буду и дома тушить.
Гришка расхохотался, я вместе с ним.
- Нет, Васёк, ходить на ёлку – не значит карабкаться по ней. Так называется праздник новогодний. Когда все наряжают ёлочки и водят вокруг них хороводы, поют песни.
- Знаю,знаю,знаю! - завопил Васенька. – Папа один раз наряжал ёлку. Только он никакого Хоровода к нам не водил, ко мне дед Мороз приходил. Только это не дед Мороз был, а дядя Женя. Он потом шубу снял и водку с папой пил. И с другими дядями и тётями. И песни пел. Я даже запомнил. Спеть?
- Спой, светик, - умилилась я, представив поющего Васеньку.
- Я не светик, я Васенька, - и заголосил пискляво, но во всю мочь.
Мы познакомились с чиксой она была хороша
При взгяде на неё поднималась душа
Мы внимали Васеньке, а меня одолевали смутные воспоминания: по-моему, эту песенку я слышала на старых папиных кассетах времён его ранней юности. И содержание песенки не совсем приличное. А Васенька старался и голосил:
Она была лучше всех она была просто блеск
Меня возбуждал её бюстгальтера треск
С неё который я срывал…
- Стоп, Васёк! – остановил мальчика Лис. – Песня, несомненно, классная, но петь её не стоит.
- Тебе правда понравилась? – дитя задрало на Лиса блёклые глазки.
- Очень! – кивнул Гришка.
- А там ещё много словов. И детёныш снова загорланил:
Она была великолепна но не в этом суть
Её имел как оказалось не только я
Её имели все мои друзья…
На нас оглядывались с нескрываемым восторгом и осуждением одновременно. Капец!
- Васёк! Прекращай! Ещё не Новый год. Вот настанет праздник, тогда вместе споём, - Лис делал строгое лицо, но ему хотелось хохотать. Нефритовая орхидея вообще ничего не понимала. Ну и норм!
- А в машине можно немножко попеть? – разошёлся Васенька.
- В машине можно. Но другую песню, - разрешил Лис.
- Эта потому что про Новый год?
- Ага! Пой про улыбку.
Мы прошли к администратору и узнали насчёт праздника ёлки.
- Билет можете купить уже сейчас. Тысяча двести рублей, - проинформировала нас женщина.
Лис подумал немного и спросил:
- Эль, не знаешь, сколько человек в группе?
- Людмила Ивановна говорила, двадцать восемь.
- Нам двадцать восемь билетов. На воскресенье. И на четверых сопровождающих.
- Лис, как они поедут? Это не так просто – вывезти детей на мероприятие.
- У детдома автобус есть. Ну и придумаем что-то, если что. Пусть малыши порадуются.
Я смотрела на Лиса и думала о том, сколько в нём душевной теплоты и понимания. Восемнадцатилетним, как правило, не интересны чужие проблемы, чужие дети, для них есть дела поважнее. А Лис… Мой Лис… Он … самый классный!
В машине Васенька снова принялся голосить.
По лесной тропинке в тёмный лес пойдём
И грибов в корзинки наши соберём.
Листья под ногами ласково шуршат.
Вы, грибы, не прячьте шляпки от ребят.
- Вот эта песенка мне нравится, Васёк, - одобрил Лис.
Васенька голосил, мы подхватывали припев:
Где, ты прячешься, грибок?
Мы найдем тебя, дружок!
С нами в прятки не играй,
А в корзину полезай.
- Я тоже петь люблю. Русские народные песни учу, - похвасталась шанхайская принцесса.
- Интересно послушать, - живо отозвалась я.
- О, я спою! Можно, Гриша? – «мандаринка» пялилась на Лиса, как комариха на манящую вену.
- Валяй! – кивнул парень. – В смысле – пой.
Репертуар порадовал. Первым вышел опавший клён на стихи Есенина. Мелодию Жень Шень вела точно, но вот с произношением была беда. Странно: пока говорит, вроде бы и звуки старается точно проговаривать. А как запела… Ну… Ладно. Голос приятный, пусть поёт.
Вторым номером пошла истинно народная «Калинка». Девушка лихо взвизгивала, выпевая:
Каринка, маринка, маринка мая
Всаду я гада маринка, маринка мая, ийэх!
Хм… Неплохо. Мы даже подпевали хором. Такое дивное трио получилось! Особенно старался Васенька. Он попискивал, хлопал в ладошки и даже приплясывал в детском кресле.
Третьим номером автоконцерта Чжень Синь сделала чудное произведение на стихи Некрасова. Но лучше бы она его не пела. Лис откровенно ржал за рулём, я едва сдерживала смех, а Васенька, видя наше всеобщее веселье, радостно хлопал то в ладоши, то (видимо, от восторга) Лиса по макушке.
Сто ты задно глядис на далёгу
В сталане от знакомых падлю-юк.
Ох, Лис! Приворожит тебя, нефритовая соловьиха! Ох, приворожит! Вон как руладу за руладой выводит! Для тебя, родной, старается. Старайся, старайся! Всё равно Лис мой! Хех!
Мы ещё долго гуляли по городу: по Красной площади, по Зарядью, по Варварке. Зарулили в «Теремок» в Охотном Ряду.
Васенька, напотчевавшись супом и картофельным пюре с рыбой, потребовал блинов с вишней и клубникой.
- Мне на всякий блин поклади все ягоды: и клубнику, и вишню, и кружовник, - высказывал пожелания рыжик. – Я много ягодов люблю.
И когда Лис принёс всем по тарелочке блинов, Васенька быстро умял свой, заботливо порезанный Лисом на кусочки, и уставился в Гришкину тарелку. Он смотрел, как Лис неторопливо отрезает кусочек за кусочком, как кладёт в рот и тщательно пережёвывает каждый, и грустил.
- Ты жадный, да, Касим? – печально спросил парня мальчик.
- Нет. С чего ты взял?
- Ты сам ешь, а Васеньке не даёшь!
- Так Васенька свой блин уже прикончил, - невозмутимо ответил Гришка и продолжил уничтожать вкусняху.
- А Васенька ещё хочет, - и малыш проводил взглядом очередной кусок, исчезнувший в Лисовом рту.
- Нет, Васёк, лопнешь. Ты и так слона скушал.
- Я не ел слона! Я суп ел! И рыбку. А блин был всего один. А у тебя много блИнов!
- Ну так я большой, мне и еды нужно больше, чем тебе. Резонно, Васёк?
Васенька печально кивнул.
- А тебе очень хочется ещё блинчика?
- Ага! Прям так хочется-хочется-хочется!
- Тогда мы вот что сделаем: купим блинов всем деткам. И воспитательниц угостим. Понял? На полдник получите по блинку. Или на ужин, как получится.
Похоже, Гришке понравилось меценатствовать. Мой мудрый Лис…
Поздно вечером, когда укладывались спать, Лис спросил:
- Я не слишком добр с Васенькой?
- Мне кажется, скоро он из тебя верёвочки совьёт.
- Думаешь?
- Уверена!
Лис упал на кровать, раскинув руки-ноги:
- Надо построже с ним, понял. А то этот пупочек опять станет монстриком. Иди ко мне, моя Лисичка, Лис хочет нежностей и страстей.
23. 10. 2018
На первом уроке в класс заглянул охранник и пригласил в холл:
- Микаэла Александровна, вас родитель очень хочет видеть. Рвёт и мечет.
- Пусть подождет до перемены, я не могу оставить детей и бегать во время урока по школе. Мне работать нужно.
- Так и передам, - кивнул охранник и закрыл дверь.
Едва отзвенел звонок, спустилась вниз.
Высокий чернявый мужчина около сорока нетерпеливо поднялся навстречу.
- Bonjour mademoiselle, - отрывисто бросил он. - Gauthier Thierry. Je suis le papa d'Herman Thierry.
- Bonjour, - ответила я.
Хм, диалог планируется на французском? А папенька мог и не представляться: Герман - вылитый родитель! Одно лицо!
А мужчина продолжал на вполне сносном русском:
- Я отец Германа Тьери. Хотел бы взять сына на прогулку.
- Извините, но насколько я знаю, ваш брак с супругой аннулирован, и вы не принимаете участия в воспитании ребёнка. Поэтому без письменного разрешения мадам Тьери не смогу отдать вам мальчика. Даже на прогулку.
- О, да! Совсем забыл! – и мужчина полез в сумку, достав бумагу.
Я прочитала нотариально заверенное разрешение на выдачу Германа, подписанное лично его матушкой. С печатями и с водяными знаками. Дата вчерашняя. Норм. Пусть забирает, должен ведь ребёнок общаться с отцом!
Вернулась в класс и сообщила мальчику приятную весть. Он необычайно обрадовался, мигом побросал в рюкзачок школьные принадлежности, выхватил из шкафа куртку и мешок с обувью и рванул вниз. Я следом.
Мальчик восторженно закричал и кинулся отцу на шею, что-то залопотал на языке Дюма и принялся переобуваться. Готье Тьери раскланялся со мною, поблагодарив за понимание, и отец с сыном ушли.
Вот так вот! Женятся, разводятся, а страдает ребёнок. Видно, что Герман любит отца и скучает по нему. Н-да…
Я прошла к окну: мальчик оживлённо болтал с отцом, то и дело забегая вперёд и становясь перед мужчиной, отчего движение пары тормозилось. Хорошо, родители нашли компромисс. Хуже, когда начинается делёжка: отвратительное перетягивание ребёнка из стороны в сторону, из страны в страну.
Кстати, надо зайти в библиотеку, взять «Дубровского» на класс: работать планирую по тексту, а у детей и без того рюкзаки переполнены, места для книги нет.
Второй урок начался с очередной Васькиной затеи.
- Господа! – доносилось из класса. – Пока нет класснухи, прошу внимания! Организуется мероприятие на ближайшее воскресенье. Желающие поучаствовать могут записаться у меня.
- Чё за мероприятие? – полюбопытствовал Гурам.
- Прям так тебе всё и скажи! – отрезал Василий. – Входишь в союз – узнаёшь! Левым знать не обязательно.
- Василий, что опять за несанкционированные сборища ты устраиваешь? - я впорхнула в класс, словно моль в недра новенькой норковой шубки – с радостью, конечно!
- Ничего я не устраиваю! Вам показалось.
- Точно? – я задрала правую бровь.
- Точнее некуда, - Василий сел за парту.
- Ну-ну! Надеюсь, знакомство с новым участковым и инспектором ПДН мне не грозит. И так уже вся полиция Москвы в лицо знает.
- Так вы по собственной инициативе по ментовкам… по полициям бегаете. Не ходите туда, вас и знать не будут, - посоветовал Дудукин.
Норм! Наглость высшей пробы!
- Начинаем урок. Татьяна, ногти твои великолепны, я отсюда вижу. На перемене дашь мне координаты мастера: сделаю себе такие же. А пока послушай меня. Посмотрите внимательно на иллюстрации и ответьте, какие эпизоды из романа «Дубровский» на них изображены.
- На последней Маша едет с дедушкой в новый дом, - ответила с места Таня.
- С каким дедушкой?
- Который жених Верейский. Он уже Дубровского пристрелил, вон у того на плече кровь вытекла.
- Хм… Верно, последняя иллюстрация показывает отъезд Марьи Кирилловны и князя Верейского в Арбатово и попытку Дубровского освободить любимую девушку.
Урок потёк спокойным ручьём.
- Итак, мы подошли к завершающему этапу знакомства с произведением А.С. Пушкина «Дубровский». Сегодня проверим, как вы усвоили смысл произведения, насколько внимательно читали его, и какой герой вам больше всего запомнился. Для этого разделимся на четыре команды. Капитаны: Василий, Сеник, Оля и Лена. Василий, выбирай героя. Троекуров…
- А чё Троекуров-то? Микаэла, Александровна, чё вы мне вечно гнидов подсовываете?
- Ты попросту не дал мне договорить. Я намеревалась напомнить имена героев, начала с него.
- Дубровского выбираю.
- Прекрасный выбор.
Дети разбились на группы, и работа понеслась санками с горки.
Звонок задребезжал неожиданно и для детей, и для меня: так увлеклись. Щедро я сегодня пятачки раздавала. Впрочем, детки заслужили.
После урока проводила гавриков на физкультуру, проследила за тем, чтобы сами себя не освобождали. А то начнут: пятку ломит, голова раскалывается, в ребре колет, в ухе звенит, живот дико болит, диарея, запор, энурез и тремор одновременно приключились.
И тут вспомнила, что у меня образовалось окно: пятый "А" - надежда отечественного спорта - всем составом умотал на соревнования. Чудесно! Пригублю стопочку-другую с изложениями. Кстати, что-то не вижу Лёши.
Я ещё раз поверила раздевалки: не осталось ли кого. В девичьей было пусто, а в мужской кто-то шуршал. Таааак! Куковалин! Он с утра посматривал грустным лемуром и всё хвастался за голову и закатывал глаза. Явно что-то пакостное задумал. Когда Леша заболевает, выглядит иначе: вяло и тихо, без актерских заламываний рук и закатываний очей.
Осторожно распахнув дверь, заглянула внутрь: никого. Понятно, отсюда просто не видно: притаился за выступающей стеною. И решительно вошла в комнатку:
- Не прячься, я тебя спалила.
Раздался басовитый смешок, и пред очи педагожьи явился... Красносельский.
Прикольно! И чем это он тут занимается? Тырит мелочь из детских карманов? Или прогуливает химию?
Я внимательно посмотрела на него: в руках парень держал пакет. Видя моё недоумение, пояснил:
- Кроссы забыл.
И Красносельский направился к выходу.
А-аа. Ну и чудненько! Куковалин-то где? Компания его шальная уже разминается под руководством Сергея Юрьевича, а Леша где-то зависает.
Я решила ещё раз просканировать зал: может, не заметила питомца. А Красносельский притормозил у двери, открыл её, собираясь выйти, но вдруг передумал. Плотно прикрыл и задвинул щеколду.
Норм!
Он скрестил на груди руки и спиной прислонился к двери. Покачивалась сумка на плече его, в которую он затолкал пакет с обувью, и этот пакет неприятно шуршал. Красносельский цинично улыбался и смотрел мне в глаза.
- Разрешите пройти, - твёрдо потребовала я.
- Проходи, - и не двинулся с места.
- Пока вы стоите монументом идиотизму, мне это не удастся. Откройте дверь! У меня урок!
- Я поинтересовался, по расписанию четвёртым уроком у тебя мелюзга, а они уехали на соревнования. Как и мой класс. А я не спортсмен, поэтому свободен, как ветер, - и голосом томным промурлыкал. - Я вольный ветер, я вечно вею, волную волны, ласкаю ивы, в ветвях вздыхаю, вздохнув, немею, лелею травы, лелею нивы.
- Рада за вас, продолжайте веять. Только меня выпустите: не люблю, знаете ли, сквозняков.
Парень снова усмехнулся.
- Куда торопиться? Ты свободна, я свободен,- Красносельский кивнул в сторону прикрытой двери каморки, где физруки хранили новенькие маты и прочий инвентарь. – Мы можем приятно провести время. Очень приятно…
Я не знала, что предпринять. Оттолкнуть? Но он намного сильнее, мои толкания для него, как для слона дробь. Обойти невозмутимо? Тогда придётся протискиваться между ним и стеной, и физического контакта не избежать. От этой мысли стало противно. Заговорить очень громко на отвлечённые темы, тем самым привлечь чьё-то внимание? Например, о ЕГЭ, о «ловушках» на ЕГЭ. И что это даст? Закричать? Хм… Эля, ты в своём уме?
Он снял с плеча сумку, мягко опустил на пол и сделал шаг ко мне. Ещё шаг, ещё... Встал почти вплотную, и его ментоловое от жевательной резинки дыхание холодило щёку.
Молчал он, молчала и я. Смотрели в глаза друг другу и молчали. Глупое противостояние! Три миллиона тысячи миллиард раз, как говорит Васенька, напоминала себе: держись от наглеца подальше! И что?! Попала, как глупая мышь в западню.
- Решайся… Ну?.. – надменная и циничная улыбка снова ослепила.
Он прикрыл глаза и чуть откинул голову, поглядывая на меня снисходительно, словно познавший жизнь волокита. Взгляд его медленно скользнул на мои губы, шею, чуть дольше задержался на декольте и снова вернулся к губам. Внезапно лицо его переменилось. Маска высокомерия рассыпалась, обнажив другую. Легкая грусть заплескалась в глазах, голос стал глух.
- Мне хочется, чтоб ты, вся бледная от муки, под лаской замерла, и целовал бы я твое лицо, глаза и маленькие руки, и ты шепнула б мне: «Смотри, я вся — твоя!»
- Вы надоели мне, право, я не шучу. Фиглярствуйте перед своими подружками. Отойдите от двери! – я сделала попытку обойти его, но он преградил путь.
- Какая злая кошечка! - вернулась блудливая улыбка, и сухие губы неожиданно мазнули по моим.
Я резко отстранилась, а Красносельский усмехнулся.
- Мы ещё поиграем, детка, - и подхватив сумку, парень отодвинул щеколду и вышел из раздевалки.
Фух… Какой он гадкий! Мерзкий! Как таракан! Эля, будь постоянно начеку – как только завидишь этого – меняй курс. Резко меняй курс!
После репетиции студии заехали с Лисом в туристическое агентство: скоро каникулы и ноябрьские праздники, поэтому случаю Гришка решил выгулять любимую на Андаманском побережье. Устала Эля от осени. Полежим с мужчиной на песочке, понежимся в тёплом море – благодать!
Гришка расплачивался, когда запел гаджет. Лис взглядом попросил ответить на звонок. Я выудила из его кармана мобильник и взглянула на экран. Владлена. Чего это она вдруг нарисовалась?
- Ой, кто это? – не узнала меня молодая мама.
- Это Эля.
- Привет, Лютик! Где наш Григорий? Дай ему трубку, пожалуйста.
Лис закатил глаза под лоб, но телефон взял:
- Слушаю тебя, ужас моего детства! – выдохнул он шумно.
Я коротко хохотнула – неожиданно! Ужас моего детства. Это что же она такое вытворяла? Надо полюбопытствовать.
А Владлена что-то тараторила Лису в ухо, не давая ему и слова молвить в ответ.
- Влад, я… Мне учить… Влад, может… Влад, ты не слышишь… Да я… Ладно, сейчас приеду.
Так-так-так! Интересно! И куда это мы собрались?!
Гришка убрал телефон в карман:
- Лисик, Владлена приглашает на посиделочки по случаю приезда нашей с ней подружки детства Илонки. Та очень хочет меня увидеть и заценить, каким я стал большим и красивым. Это цитата. Давай скатаемся, мне самому интересно на неё посмотреть. Она такая прикольная была: страшненькая, рыжеволосая, конопатая до жути. Прикинь, волосы цвета морковки! Но дерзкая. И вечно придумывала развлечения. Однажды, прикинь, припёрлась в магазин с енотом. И отпустила его с поводка. Мы стоим в Владкой, охреневаем, енот разносит прилавки, хавчик грызёт, бутылки на пол швыряет, по сумкам у покупателей шарит, кассиршу отпихнул, лапы в кассу сунул и давай монеты и купюры выгребать и грызть! Кассирша визжит, покупатели мечутся, охранники бегают его отлавливают, а Илонка ржёт и снимает всю свистопляску на телефон.
- Она со справкой? – спросила я, усаживаясь в машину.
- Не, но больная на голову.
- Божечки, с кем ты резвился в детстве! – я приложила руку ко лбу и картинно закатила глаза.
- Да мы маленькие ещё были. Мне лет восемь, Владке двенадцать, Илонке тоже.
- В двенадцать уже мозги должны включиться.
- Надеюсь, включились. Лучше поздно, чем никогда, - Лис покатил по проспекту.
На мой взгляд, Илона не изменилась. Если не считать выкрашенных в жгучебрюнетистый колер волос и дивного сногсшибательного бюста. Ну не бывает у скелетонов таких подушек безопасности! Как она носит это сокровище, интересно? Конопушки дружной толпой, как и в детстве, колготились по всему лицу. Даже густой слой тональника не спасал. Как и «выводные процедуры» (Лисово выражение). Огромное количество косметики щедро прибавляло деве лет десять.
Она изящно расположилась в широком кресле, возложив худосочную ногу на другую и занавесив бюст длиннющими волосами. По левую руку от неё сидел такой же худосочный парень примерно Гришкиного возраста.
Едва завидев Лиса, Илона взвизгнула, выскочила из кресла, будто под нею сработала катапульта, и повисла на Лисе мартышкой.
- Гооо-орик! - восторгалась она. – Какой ты стал красаааа-авчик! Офигеть! Как вырос! А был мне по грудь! Прям вот так по грудь! - девица зачем-то огладила свои прелести, выпирающие из декольте волейбольными мячами.
- Помнишь, помнишь, какой он был? - она продолжала висеть на Лисе, постоянно оборачиваясь к Владлене.
- Такой лилипутик был сладенький! Мне по грудь, - снова уточнила она и повела плечами, отчего её красота всколыхнулась морем бурливым. – Оу! Какой ты весь… твёрдый!
Она беззастенчиво тыкала острым пальчиком Лиса то в грудь, то в живот, то игриво ощупывала бицепсы, а Лис довольно лыбился.
Нормально так! Его откровенно лапают, а он лыбится! Ну-ну! Дома поговорим!
- А помнишь, как мы воровали шоколадки в магазине? И Горику в карманы запихивали. Его тогда охрана повязала. Но он герой - девочек не сдал! Ты ведь и сейчас герой, да, Горик?! Какой ты клаааассненький!
Она долго ещё собирается висеть на моём мужчине? А он-то какого рожна стоит с довольной Лисьей мордой?
- А как мы его курить учили! Он тогда кашлял, давился, но сигарету не бросил! Ты куришь, Горик?
- Нет, я за здоровый образ жизни.
- Правда? И я! – захохотала Илона. – По утрам сосуды чищу. Коньяком. Ты жуёшь шпинат на обед? Бедняга Горик! От шпината друг твой зачахнет! Запоминай: сто грамм орешков - любых, но лучше макадамия – взблендернуть с мёдом, столовой ложки достаточно. Получится термоядерная смесь для усиления потенции. А ты шпинат! Но я тобой займусь! - она медленно провела указательным пальцем по Лисовым губам. Лис шутливо клацнул зубами.
Это, вообще, как расценивать? Она с ним флиртует, а он и рад!
- Спасибо за совет, пригодится. Лет через шестьдесят.
Илона расхохоталась.
- Кальян! – вдруг хлопнула она себя ладонью по лбу. - Пашка, тащи кальян! Вадька его уже раскочегарил, наверное. Горик, у нас такой кальян! Я привезла чудные травки! Ты должен это попробовать! Это полёт на седьмое небо!
- Да, Гринь, я вчера угостилась – фантастика! – подтвердила Влада.
- Не, девушки, не курю, не наседайте.
- Ну, Гоооорик! Чуть-чуточку! - и девица снова коснулась пальцем Лисовых губ.
- Кхм… Гриш, ты бы познакомил меня с женщиной, - заговорила я. - Это твоя тётя, о которой ты рассказывал?
Девица оторопела. Слово «женщина» ей явно не понравилось.
- Это что за малолетка? Кого ты приволок, Горик?
- Кстати, - встрепенулся Лис, отстранил Илону и обнял меня, поцеловав щёку. – Познакомьтесь, девочки. Это Илона, моя подруга детства, а это Эля, моя жена.
Лицо подруги детства вытянулось:
- Как это - жена?
- Как обычно жёнами становятся? - Лис поиграл бровями.
- Давно? – Илона снова плюхнулась в кресло. На лице её читалось дичайшее разочарование.
- Они с Элей уже крохотулечку ждут, - ответила Влада.
Что-то громко стукнуло. Я обернулась: на четырёхколёсном столике рядом с курящимся кальяном кособочилась вазочка с шоколадом (она и издала этот звук), равнялись друг на друга тарелочки с плесневелым сыром, фруктами и экзотическими сладостями, бутылки с соками и коньяком. А прикатил всё это … Красносельский.
Он молча с загадочной улыбкой смотрел на меня, потом перевёл взгляд на Лиса и негромко сказал:
- За крохотулечку не грех выпить.
- Не ожидала от тебя, Горик, таких сюрпризов! Крохотулечку ждёт! Горик заделал малолетке бейбика!
- Не такая она и малолетка, - ответил Красносельский. – Это училка из нашей гимназии. Горячая штучка, я вам скажу! Сегодня в мужской раздевалке мы с ней пересеклись на несколько приятных минут.
Илона заржала. Влада внимательно посмотрела на меня, потом на Красносельского, но ничего не сказала.
Я побледнела. Физически ощутила, как отливает кровь от лица.
Лис вспыхнул. Кулаки его сжались, но, едва сдерживая ярость, Лис спокойно произнёс:
- Оставь свои детские эротические фантазии при себе.
- Гриш, пойдём отсюда, - шепнула я и потянула за рукав. – Идём домой.
- Не веришь? – Красносельский продолжал улыбаться. – Спроси у Микаэлы Александровны. Ей понравилось. Да, Э-эля? Она отдалась без упрека, она целовала без слов. Как темное море глубоко, как дышат края облаков! Она не твердила: «Не надо», обетов она не ждала. Как сладостно дышит прохлада, как тает вечерняя мгла!
- Лис, не слушай бредни идиота, поехали домой, - устало вздохнула я.
Гришка вынул ключи от машины:
- Иди и жди меня. Я сейчас.
- Гриш, не связывайся с ним! Не стоит, - я настойчивее потянула его за руку. – Он попросту троллит. Не создавай новых проблем, Гриш.
- Эля! Иди в машину и жди меня там! – глаза Лиса метали молнии.
- Хорошо, - я взяла ключи и вышла из квартиры.
Лис вышел хмурый. Молча опустился на сиденье, резко хлопнул дверцей и включил двигатель. Так же молча выкрутил руль и тронулся с места. Костяшки правой руки его краснели, и сочились алым подсыхающие царапины. Понятно: Лис бил. И, судя по руке, бил сильно.
- Надеюсь, ты ничего ему не повредил.
Лис молча взглянул на меня и перевёл взор на дорогу, не ответив.
- Гриш, я не хочу, чтобы у тебя были неприятности.
Лис молчал, только сильнее сжал руль.
- Да скажи ты что-нибудь! – его молчание угнетало.
- Что? - бросил он, не отрывая глаз от дороги.
- Расскажи, что произошло.
- Ничего особенного. Вступился за честь любимой женщины. Так поступает каждый мужчина. Если он мужчина.
- Ты не покалечил его? – я не сводила с Лиса глаз. И какая-то смутная тошнотворная тоска копошилась где-то возле души.
- Что ты так переживаешь за этого гоблина? - занервничал Лис. Он мельком взглянул в мою сторону и нахмурился..
- Не за него. За тебя, - я смотрела то на убегающую под колёса полосу дороги, то на Гришку.
Лис молчал. Только сильнее хмурился, раздувал ноздри и резко вращал руль. Злился.
Так и катили, не проронив ни слова, до самого дома. Паркуясь, Лис произнёс:
- Ничего с ним не случится. На псах быстро заживает.
Ясно… Покалечил-таки...
После ужина со всеми церемониями, принятыми в семье Гришки, солнце моё зашло в комнату и уселось за учебники. Я тоже: нашла книгу по лингвистике, где автор рассказывает о происхождении слов и о словообразовательном анализе. И разочаровалась. Надеялась узнать что-то новое и интересное, чтобы рассказать моим пиявкам, а наткнулась на гипертрофированную языковую игру с обилием не всегда уместных каламбуров.
Да и не согласна с автором по некоторым вопросам. Мужчина на страницах детектива (так он обозначил жанр) уверяет, что слово «алло» произошло от французского «allons», что означает «пошли». Я тут же представила почему-то Николая II, приставляющего трубку к уху и интимно воркующего графу Фредериксу: «Привеееет, мой друг». Чушь, на мой взгляд. Доподлинно известно, что Томас Эдисон 15 августа 1877 года написал письмо президенту телеграфной компании Питтсбурга, в котором доказывал, что лучшим вариантом приветствия при общении по телефону является слово «hullo», являющееся видоизменённым английским приветствием «hello», которое в свою очередь, в русском языке трансформировалось в «алло».
Я отложила книгу и подсела к Лису. Тот невозмутимо продолжал что-то писать в тетради. Ни улыбки, ни поцелуя. Спрашивается, в чём я провинилась? Ну, оки! Не хочешь разговаривать, не надо. Пойду-ка я в душ и спать.
Так и сделала. Но уснуть не получилось. На душе было тревожно.
Лис лёг через два часа: и даже не поцеловал, не нашептал глупостей, как обычно, не приласкал.
- Спокойной ночи, Гриш…
- Угу, - пробурчал он. И затих.
Уснуть так и не могла: где-то в груди теснилась обида на Лиса. И от обиды этой трудно было дышать, и слёзы скатывались по вискам, и грусть-печаль сжимала сердце лапищей своею когтистой. Так и проворочалась до утра, перекатывая мысли, лелея обиду и поплакивая.
24.10.18
Встала в пять, собралась и тихо ушла. И в семь была уже в школе. Охранник удивился, но ничего не сказал: мало ли зачем припёрлась училка в такую рань. Учителя, они, вообще говоря, народ странный и непредсказуемый. Именно это читалось на мужественном, грубо слепленном лице стражника.
Ага! Мы такие! И поднялась к себе. В шкафу поджидают недобитые изложения, вот ими и займусь в тишине и покое. А Лис… Не знаю, какая тварь ядовитая его укусила, но пока не перестанет страдать фигнёй, пусть идёт на фиг!
А в начале восьмого в класс вбежала встрёпанная бывшая модель. Волосы её некрасивыми прядями рассыпались по плечам, вокруг глаз чернели глубокие тени, потрескавшиеся губы перекосились и, странно оттопыриваясь, выплёвывали слова.
- Где мой сын?! Кому вы отдали моего сына?!
Я похолодела: как это – «кому отдали»? Отцу отдали. Сама же подписала бумагу. У охранника в журнале всё записано: кто забрал, во сколько, какие документы предоставил.
- За ним приехал отец и забрал на прогулку.
• - Какой отец?! Какой отец?! Этот пи…, - и мадам Тьери добавила нецензурную тираду.
Ого, как! Не иначе прогуливаясь на Елисейских полях так изысканно выражать мысли научилась. А что? Пока от обелиска, что хедив Египта Мухаммед Али подарил Франции, допроменадишь под арку, наслушаешься всякого, охотно верю!
- Вы же сами подписали разрешение на общение ребёнка с родителем.
- Я ничего не подписывала! Ничего не подписывала, ясно вам?! Это подложные документы! Вы должны были провести экспертизу филькиной грамоты, а не отдавать ему Германа! Они уже во Франции! Во Франции, понимаете ли вы это или нет? Я не смогу вернуть сына обратно!
Она кричала, бегала из угла в угол, грозила мне, чем только можно.
- Ребёнок с радостью побежал к отцу, - растерянно произнесла я. – Если бы мальчик не хотел общения, он бы не вышел.
- Этот подонок обманом посадил сына в самолёт, я знаю, я уверена! Обещал после каникул привезти обратно, но не привезёт! Я так и знала, что он это сделает! Знала!
- Это ваши внутрисемейные проблемы, при чём тут я? – раздражение, зародившееся, как только мадам ворвалась в класс, нарастало.
- Вы его отдали! А не имели права! У вас в законах гимназии написано, что без документа вы детей кому попало не отдаёте, а вы швырнули Германа непонятно кому!
- Ирина Олеговна, во-первых, не швырнула, а передала. Герман не щенок, чтобы его швырять. Во-вторых, да, без документов мы детей не отдаём. Но мужчина, по паспорту Готье Тьери, предоставил нотариально заверенное разрешение на общение его с Германом. Подписанное вашей рукой. И мальчик называл мужчину папой, был очень восторжен, отчего можно сделать вывод: ребёнка отдали родному отцу, а не «непонятно кому».
- Я не подписывала никаких бумаг! Это подлог!
- Извините, в мои обязанности не входит проводить почерковедческую экспертизу. Мне предоставили документальное обоснование просьбы, я разрешила сыну уйти с отцом. Если вы предполагали подобное развитие событий, то могли меня предупредить: в таком случае ребёнок бы остался в школе. Сожалею, но это ваш просчёт. Договаривайтесь с бывшим мужем сами, не впутывайте в ваши дрязги классного руководителя и администрацию учебного заведения.
- Я звонила вам весь вечер, а вы отключили телефон! – истерила мадам.
- Имею право. Мой рабочий день до пятнадцати ноль – ноль. Остальное – моё личное время, хочу, отключаю телефон, хочу, сижу в баре с бокалом виски, хочу, пою песни и танцую у пилона.
Зря это я про виски и пилон. Ой, зря-аа! Погорячилась! Может боком выйти. А гаджет мой попросту разрядился, а на зарядку я его не поставила, и сегодня весь день до меня никто не дозвонится. Ну и чудненько!
Мадам затихла, перестала метаться вдоль доски и уставилась на меня, прищурив глаза и сжав губы. Резко вдохнув, модель хотела было разразиться гневной тирадой, но на моё счастье тихо скрипнула дверь, и в класс шагнул Василий.
- Доброе утро, Микаэла Александровна! Вы моё изложение проверили?
- Нет, Вася, до твоего пока не добралась. Проверю сегодня, раздам тетради на следующем уроке.
- А Сенька?
- И его тоже не проверила. Потерпите до завтра.
- Потерпим, куда нам деваться от такого нерадивого учителя, - тихо пробубнил под нос Васька. – Прямо ленивица какая, а не класснуха.
- Василий! - негодование моё взметнулось пенной струёй шампанского, открытого неумелыми руками.
Мадам Тьери противно осклабилась:
- Даже дети о вас нелестного мнения! – бросила она сквозь зубы. Чем возмутила Дудукина.
- Чё эт, нелестного?! Очень даже лестного! Более лестнейшего мнения во всей школе нет! Мы, к вашему сведению, гордимся тем, что наша классну…ная руководительница – самая продвинутая из учителей! С ней интересно не только на уроках, но и в лагере. И на экскурсию ездить с ней одно удовольствие. В палаты там, или ещё куда. Она о нас заботится, понимает и не лупцует ни за что!
Я тут же вспомнила прошлогоднюю поездку в палаты бояр Романовых и вздрогнула. Славно так приобщились к истории! От всей души!
А Васька продолжал куражиться:
- Вы бы сами попробовали с нами справиться! Тут же свихнулись бы и в дурку попали. А всё почему? Потому что на много лет уже отодвинулись от счастливого детства и ваша старость не даёт вам нас понимать.
Мадам Тьери машинально приложила ладонь к лицу. Наверное, проверяла количество морщин: не появились ли новые, нежданные, которые она случайно проглядела.
- А Микаэла Александровна сама ещё сущее дитя, как говорит мой папа. Она ещё не совсем оторвалась от нас, поэтому ей с нами легко и просто! Как с кузнечиками.
Хм… Про кузнечиков не поняла. А в остальном согласна: легко! Легче некуда! Особенно с тобой, Вася.
Мадам Тьери ещё некоторое время понегативила: высказала, что все учителя- бездари с купленными дипломами, устроившееся в школу по блату, которых не взяли ни в один приличный вуз, кроме педагогического, куда конкурс минус сто человек на место. Такие, что им не только ребенка, носки грязные нельзя доверить, пришли в школу просиживать стулья толстыми задами и плевать в потолок. Да ещё получать за это деньги.
Н-да… Вон оно как, оказывается! Что-то тётенька меня бесит! Сейчас надерзю. Надержу… Блин… Нахамлю.
- Да, Ирина Олеговна, учителя зря свой сухой хлеб едят. Их вообще стоит на одной воде держать – за такую-то работу! Спасибо сказал – вот вам, учителя, и зарплата. А лучше всего, искоренить как вид. И перевести деток на домашнее обучение: папа с мамой правильные университеты закончили, им и флаг в руки!
Мадам Тьери оторопела: видно, не ожидала такой тирады от училки. И, ещё больше поджав губы, удалилась, бросив на ходу через плечо:
- Мы ещё побеседуем.
Побеседуем, конечно, куда мы денемся. Чувствую, прилетит тебе, Микаэла Александровна, по первое число!
Но первым прилетел Лис. Прилетел после четвёртого урока. Разрушительным цунами прорвавшись сквозь заслоны, он резко распахнул дверь моего кабинета и застыл на пороге. Я посмотрела на него и ничего не сказала. А Гришка так и остался в дверях.
- Микаэла Алекса-аандровна, а как делать упражнение из домашки? - заныл Куковали. – Расскажите, а то непонятно.
- Домашнее задание, Лёша, подразумевает работу дома, а не на уроке с учителем. Тему мы разобрали подробно, если ты внимательно слушал, то выполнишь работу легко и быстро.
- А если не слушал?
- То прямо сейчас получишь два в журнал. Предупреждаю: в брошюрках «Ответы к д\з» часто встречаются ошибки. Лучше в тетрадях будут ваши косяки, чем автора шпаргалок. Так я пойму, что вы не поняли, и проработаю этот момент ещё раз. Всем ясно?
- Ага! Со своими ошибками в тетради придут и свои двояки, - гундел Куковалин.
- Чтобы двояки не посещали тебя, слушай на уроках, а не ворон считай.
- Чё ноешь, Валя? Не тупи, прочитай в памятке правило, Микаэла Александровна подробно диктовала, не как в учебнике.
- Я не туплю, - огрызнулся Лёша. - Я прошу помощи.
- Мы с Сеньком тебе поможем, - многозначительно покивал Васька и украдкой показал Лёше кулак.
- Брэк, парни! Готовьтесь к ИЗО. Не забудьте принадлежности. Поторопитесь, Лидия Андреевна не любит, когда опаздывают.
- Кто придумал это рисование?! - продолжал бубнить Куковалин. – Хорошо Потапеллу – он родился с кисточкой в кулаке. Как маляр какой. Или Оля вон. А если ребёнку не дано рисовать, то зачем мучить его? Я, может, с другим талантом родился, а меня заставляют красками возить по бумажке.
- Ты знаешь, с чем родился? – спросил друга Васька.
- С чем? С ногами для футбола? – заулыбался Лёша.
- Если бы! С инструкцией по глупостям. Они у тебя очень талантливо выходят. Как у профессионала. Ты случайно не занимаешься с репетом по тупизму?
Класс грохнул, а Лёша обиделся.
- Иди ты знаешь куда?! – и швырнул в Дудукина увесистым ластиком, размером с два спичечных коробка.
- Куда? – ловко увернулся от снаряда Василий.
Куковалин оглянулся на меня и ответил.
- Сказал бы я, только тут девушки, - и, подхватив папку с рисовальными причиндалами, вышел из класса, толкнув плечом Лиса и пробубнив. – Чё встал тут, Грихан? Стоит он!
Гришка на выпад дитятки не отреагировал. Дождался, когда я выйду в коридор, и подхватил меня под локоток, подвёл к окну.
- Ты чего чудишь? Я проснулся – тебя нет. Охрана сказала, что ты ушла в шесть утра. Какого лешего ты устраиваешь демарши?
Вот это поворот! Я устраиваю демарши! Я?!
- Я?! Это я молчу, как дохлый карась?! Это я не реагирую на любимого человека! Попросту говоря, игнорю открыто. Так это, оказывается, я всё! А милый Гришик вовсе ни при чём. Ты зачем приехал?
- Затем, чтобы узнать, на работе ты или ещё где. Я звонил тебе раз тридцать – ты вне зоны. Какого хрена ты выключила мобилу? Что я должен был подумать? - Гришка набирал обороты – вот-вот взлетит.
- Это мне хотелось бы узнать, с чего ты вдруг решил меня не замечать. Как вышел от Владлены, так всё. Ни слова, ни звука. А я сижу идиоткой и пытаюсь расшифровать твои ребусы. Может, расскажешь, какая стихия на тебя нашла? Или наш мальчик Красносельский тебе головушку повредил?
Лис стал успокаиваться и уже вполне миролюбиво произнёс:
- Вечером поговорим, Эль. С тобой всё в порядке, и я успокоился. Очень переживал за тебя… За вас… Сегодня семь уроков?
Я кивнула.
- Заеду после седьмого тогда. А я сейчас к отцу на работу. Люблю тебя.
Он быстро чмокнул меня в щёку, улыбнулся и убежал.
Норм! И я же оказалась виноватой! А он беленький ягнёнок на зелёном лужке. Прямо пасторальная идиллия. По фиг!
В кабинет одиннадцатого «А» входила с тревогой. Мало ли, что на уме Красносельского! Но его на уроке не оказалось. Кстати, вообще в школе сегодня не видела. Зализывает раны? Только бы не были эти раны тяжелы. Впрочем, наглеца стоило проучить.
Я спокойно провела урок, отпустила учеников и собралась домой. Но не тут –то было! Ираида изловила меня на выходе из кабинета.
- Микаэла Александровна, что со спектаклем для детского сада? Мы запланировали показать его жителям близлежащих домов перед каникулами, успеете? Премьерный показ, чтобы обкатать, так сказать. А уж потом и в детский сад везти.
Господитыбож мой! За что?! Хотя… что я переживаю? Дети быстро выучили текст, играют, как по нотам поют – слаженно. Есть, конечно, шероховатости, но, пардоньте, я рассчитывала показать его во второй четверти. Точнее, к новому году ближе. Эдак 25 декабря. Подумала, но ответила иначе:
- Конечно, готовы! Артисты на спектаклях собаку съели.
- В таком случае, Валерий расклеит афиши на подъездах. Готовьтесь на двадцать седьмое число.
Э…
- Простите, но двадцать седьмое уже в эту субботу! – возмутилась я.
- Да. Вас что-то не устраивает?
- Костюмы…
- Костюмы уже готовы, позвонили утром из ателье. Не переживайте. Завтра посещу репетицию.
- Как угодно, - кивнула я.
- Угодно! – и тьюторша гордо удалилась.
Лис, как и обещал, ждал у ворот. Махина «инфинити» блестела боками, как спущенная на воду бригантина. Хм. А бригантины блестят боками? Неважно.
Я уселась в салоне, Лис дежурно целовнул и повёл машину к дому.
- Так что же было вчера? Что за акция? Что за демонстрация? Что за немой протест? Могу узнать? – спросила я минут через пять тишины.
- Эль, давай забудем ! Не стоит раздувать из мухи слона. Вчера я погорячился, надумал о тебе с этим гоблином всякого. А сегодня осознал, что был неправ. И каюсь. Простишь? Эль?
Вот так просто, да? Я погорячился, осознал, забыли. А то, что по нервам поездил беременной жене, это так, мелочи… Ладно, будь мудрее, Элька. Не раздувай кадило. Предлагает забыть – забудь. Не надо счастье пинать грязными ногами – так и убить его недолго.
Я затолкала обиду куда подальше и улыбнулась Гришке:
- Хорошо, забыли. Только помни одно: если я твоя, то только твоя. И ничья больше. Я не перекати поле, не эстафетная палочка, как ты однажды назвал Ивашкину, не подружка на час. Я твоя женщина, и этим всё сказано.
Гришка посмотрел на меня внимательно и улыбнулся, переводя взгляд на дорогу:
- Как же я тебя люблю, моя маленькая лисичка!
27. 10. 2018
Суббота приближалась неотвратимо, словно тайфун на Карибские острова, а я в спешном порядке ежедневно после уроков доделывала спектакль. Нагрузила всех, кого могла: детей, родителей, старшеклассников, Валерика и программиста Женю, Димусика, Лидию Андреевну, Лиса. Все что-то мастерили, налаживали, красили и рисовали, клеили, подбирали музыку, ставили свет… Всего не перечислишь.
И вот день премьеры «Дюймовочки» настал.
Зал был полон. Даже переполнен: наслушавшись о наших творческих успехах, все желающие посмотреть на «гениального парнишку Василия», поспешили в школу. В первом ряду торжественно усадила себя «гвоздь программы» ( не дай бог!) Раиса Максимиллиановна, благополучно избавившаяся от гипса, и теперь благодушно взиравшая на мои метания на сцену за занавес и обратно.
- И чего скачет, чего скачет, как блоха, дустом травленная? Сядь, чай, посиди малость, ноги-то, поди, не казённые, вторые не выдадут. Иль тебе за метания отдельная плата полагается? Если так, то скачи, скачи, рублик-то лишним никогда не бывает.
Вам бы мои заботы, баб Рай, не так бы поскакали. Ну ничего. Сейчас вся эта суета закончится. Все разбредутся по домам, а заааавтра… Завтра мы с Лисом улетаем на море! Юлия Винеровна выдала отгулы на каникулы. Счастье-то какое!
Прозвенел третий звонок – ну да, у нас, как в настоящем театре – и действо началось. Медленно поплыл в стороны малиновый занавес, и на сцену, танцуя легко и грациозно, выпорхнула Марфа – колдунья. Тёмные тонкие одежды её развевались, развевались и распущенные по плечам длинные волосы, выкрашенные масляными мелками в густо-синие и мрачно-фиолетовые тона. Она протанцевала круг и, остановившись в центре сцены, хорошо поставленным голосом начала рассказ.
- Давным -давно, лет сто или двести назад, а может быть и тысячу, жила на свете одна женщина. У нее не было детей, а ей очень хотелось ребеночка. От этого женщина часто грустила. Вот и пошла она однажды к старой колдунье с просьбой.
Из-за кулис вышла Алиса, играющая эту женщину (а потом мышь).
- Добрый день, матушка! – поклонилась Алиса. - Нужда привела меня к тебе, не откажи в великой просьбе моей: мне так хочется иметь ребеночка, не скажешь ли, где мне его достать?
- А то не знаешь, где их достают, оглоедов этих! - тут же отреагировала баба Рая. – А ты часом замужняя, или так, от скуки за дитёй припёрлася?
Баба Маша, сидевшая рядышком с соседкой, пихнула «ведьму» в бок локтем. Раиса Максимиллиановна тут же притихла.
— Отчего же! Помогу, коль просишь, - не обращая внимания на бабкины реплики, продолжала Марфа. - Вот тебе ячменное зерно: это не простое зерно, не из тех, что крестьяне сеют в поле или бросают курам. Посади-ка его в цветочный горшок — увидишь, что будет!
Вот зёрнышко посажено. Медленно погас в зале свет, замельтешили радужные блики, и в полумраке под нежные, волнующе-прекрасные волшебные звуки оркестровой сюиты Баха, на сцене стал распускаться алый бутон тюльпана.
Кто бы знал, сколько времени провозился с этим цветком папа Тани Мартыновой, гениальный мастер на все руки! Чтобы лепестки примыкали плотно друг к другу, чтобы раскрывались одновременно, а не рандомно, чтобы движения их были плавны, под стать чарующей музыке, и чтобы, раскрывшись, не брякались на пол, а застывали красивой чашей.
И вот лепестки разошлись, залитые нежно-розовым светом, а среди них в белоснежном платье из многослойного шифона мирно «спала» Дюймовочка, которую играла миниатюрная Лолита.
- Сколько я тюльпанов пересажала, а девка ни в одном не попалась! – выдала Раиса Максимиллиановна тоном энкавэдэшника и получила очередной толчок в бок от подружки Маши.
Она неисправима. Как говорится, горбатого моги… Хм… Тьфу-тьфу-тьфу! Пусть живёт, жалко старушку.
Я, нашептав последние распоряжения, тихонько села в уголке сцены. Лис колдовал в аппаратной вместе с Женей и Валериком. Димусик переставлял декорации.
Хорошо-то как играют! И костюмы замечательные получились. Спасибо родителям, поддержали студию, не стыдно перед соседями выступить.
Дюймовочка резвилась, играла, и не подозревала, что за окном притаилась старая жаба, замыслившая недоброе. Эту жабу отказались играть все девочки: как же! Им, красавицам, играть стрёмную лягуху?! Никогда и ни за что! Пришлось уговаривать мальчиков. Те тоже покривлялись, покочевряжились, отпуская шуточки в адрес девочек, пока Паша Лукашенко не согласился взять роль себе. И хорошо, что Жабетту Генриховну стал играть он: мы на репетициях надрывали животы от смеха – настолько колоритным и запоминающимся получился образ жабовой матушки. И как я рада, что Василий остепенился: подготовили спектакль без его фанатичного дикого креатива.
Но, как оказалось, без импровизаций не обошлось.
- Жабэн, сынок, смотри, какую прелесть я для тебя приволокла! - закатывая глаза под лоб от восхищения, обмахиваясь костяным веером, «квакал» Паша. – Жабэ-эн! В какое болото ты провалился, Жабэн? Ах, боже мой! У тебя опять несварение?! Говорила же - не ешь столько комаров на ужин!
Нет, они издеваются?! Зачеееем???!!! Этого не было в сценарии.
- Пое-е-ели, теперь можно и поспаа-а-ать! – раздался из-за кулис голос Жабэна Дудукина. А следом зычный храп, сотрясший стены. Бордовые створки занавеса заколыхались.
В зале рассмеялись.
Смешно им! А мне не смешно! Вот ни сколечко! Мои ироды испоганили даже милую сказку про девочку-эльфа! А Андерсен в неё душу вложил! Я, кстати, тоже. Сколько успела за недолгое время репетиций.
- Жабэн! Хватит дрыхнуть! Всю жизнь проспишь! Иди скорее сюда, тут тебя ждёт сюрпри-из! – Паша подошёл к зеркалу, висящему на шкафчике, и взбил рыжие букли парика. Повернулся правым боком, левым, осматривая себя, пригладил платье и всплеснул руками. – Жабэн! Ты проквакаешь свою невесту!
И тут вышел Вася. Но лучше бы он не выходил.
Облачённый в длиннющее синее платье с малахитовыми разводами, с губами, густо вымазанными кроваво-красной помадой, с накладными роскошными ресницами, с алым маникюром из накладных же ног… нет, когтей, в парике из густых, чёрных, прямых, как солома, волос Василий был неотразим! В правой лапе… Тьфу! В руке Жабэн держал маленькое круглое зеркальце на крохотной резной ручке, а двумя пальцами левой зажал тюбик помады и то и дело касался ею намалёванных губ.
Я прижала ладони ко рту, удерживая грозящий вырваться крик, а зал восторженно ухнул. Оторопела и Жабетта Генриховна. Челюсти её пару раз клацнули, и жабья мать издала противное кваканье.
- Маман, вас пучит? Выпейте эспумизан, - томно протянул Дудукин и полюбовался на своё отражение.
Паша, не ожидавший столь кардинального отступления от текста, вякнул, продолжая наяривать у лица веером:
- С хилаком форте кишечнику комфортно, - и снова квакнул.
- Это зачем нас сюда собрали? Рекламу лекарствий крутить? Так она мне дома надоела хуже горькой редьки! Сто двадцать каналов в тарелке, и на каждом так и норовят что-нибудь всучить! Вот ко мне на днях - в прошлом годе об эту пору – ваша проходимка заглядывала. Норовила мне отраву втридорога всучить! Но баба Рая…
Новый толчок локтем заставил старушку замолчать.
Василий, накладывающий семнадцатый слой помады, скосил глаза на матушку, задрал подол платья, чем привёл в неистовое восхищение публику, затолкал зеркальце в карман джинсов, в другой помаду и, приведя себя в порядок, спросил жеманно:
- Звала зачем?
Паша, всё ещё офигевающий, растерянно ответил:
- Скорлупу от ореха принесла, сюрприз в ней.
- Ой, маман! Вечно вы со своими изысками! Что опять-то? – недовольно выпятил пунцовые губищи Васька. – В позапрошлый раз вы где-то спёрли замшелый портсигар и гору бычков и два часа учили меня курить. Я провонял табачищем, как портовый грузчик.
- Как мужчина, сынок, как мужчина! – подал реплику Паша.
Васька скривился:
- В прошлый раз вас за каким-то лядом понесло в море. А там ведром зачерпнули на яхту олигарха. С перепугу начали скакать куда придётся, нырнули в чей-то недопитый бокал, налакались дармового вина и всю ночь орали непристойности и звали какого-то принца, чтобы он вас поцеловал. От вас так разило перегаром, что вся нора провоняла! Даже от меня несло, как от клошара!
- Как от мужчины сынок!
Ого, Вася! Словарь пополняется активно, как я погляжу! Ну давай, топи меня, топи! Начал уж, так приканчивай! Эля, не смотри на администрацию! Не казни себя раньше времени, побудь ещё немножечко пташкой беззаботной. Это не ты, это Вася устроил. Откуда ты могла знать, что он вновь примется за безобразия?! Но играет потрясающе! Просто потрясающе!
Жабэн перекосил морду:
- Да ещё и нагло всем врали, что вы заколдованная принцесса!
- Всё может быть, сынок, может и принцесса. Эх, жаль, принц где-то загулял! Уж я бы его поцеловааааала…
Зал ликовал, а я обливалась холодным потом.
- И что из этого вышло, принцесса вы моя нерасколдованная? - продолжал вдохновенно куражиться Дудукин. - Очухались, вся высохшая, на корме, с серебряной вилкой в лапе. И приволокли её мне, уверяя, что я внебрачный сын Посейдона и папенька впервые за двенадцать лет передал мне подарочек. Символ власти, так сказать. Вот скажите, маман, откровенно: для чего мне она сдалась? Подозреваю, что папенька мой вовсе не Посейдон, а какой-нибудь залётный Жаб, который вас обесчестил. Так сказать, поматросил и бросил.
Жабетта Генриховна стыдливо прикрыла морду веером, а из скорлупы донёсся громкий шёпот негодующей Дюймовочки:
- Дудукин, кончай обезьянничать, я все бока отлежала!
В первых рядах хохотнули.
- А и признавайся-ка во всех грехах прилюдно! – снова вступила ведьма Рая. – Это как же это ты, бесстыдница, до такой жизни докатилася?! Вы посмотрите на неё-оо!
Баба Рая покачала головой, поджимая презрительно губы:
- Это ж надо до такого непотребства дока… Молчу, Манька, молчу.
- До этого вы сходили с ума от бородатых и уговаривали меня обзавестись этой отвратительной растительностью. «У тебя есть борода, я скажу тебе «Да!» - продолжая укорять матушку, передразнил Васька.
- Борода придаёт облику брутальности! – клацнул веером Паша. – А ты… Посмотри, на кого похож!
- Маман! Ничего вы не понимаете! Это стиль! Это эпатаж! Это путь к славе! – куражился Васька.
- Забудь о Славе, сынок, ну его в болото! Ты только взгляни на эту прэлесть! – Жабетта Генриховна умилилась и сложила лапки под подбородком. – Она такая… Такая… Ах! Я в её годы была точно такой же! Все болотные хмыри были от меня без ума!
Василий заглянул в скорлупу грецкого ореха, которую смастерил наш школьный плотник, и с сомнением посмотрел на матушку.
- Чтобы стать от вас без ума, надо было родиться без ума, - скептически произнёс Жабэн.
А Дюймовочка уже села в скорлупке, потянулась и выбралась из кроватки, не замечая противных жаб.
- Ах, как сладко я спала! Мне снился такой чудесный сон! Будто где-то далеко-далеко, за морями –океанами, есть волшебная страна, где много тепла и света, где цветы прекраснее все цветов мира и такие душистые! Ах! И там живёт прекрасный принц!
Дюймовочка сложила молитвенно ладошки и замечталась.
- И этой тоже принца подавай! – буркнул Жабэн. – Простых мужиков замечать перестали.
- И правильно девка мечтает! – встряла баба Рая. – Ты на харю-то свою внимательно глянь – нешто по тебе такая красота расплачется?! Всё, Манька, молчу, молчу!
А Дюймовочка принялась петь и танцевать:
Ах, хочу порхать я бабочкой
С лепестка на лепесток.
По утрам весёлой ласточки
Слышать нежный голосок…
Жабетта Генриховна умиленно всплёскивала лапами, а Жабэн скептически кивал и пренебрежительно крючил морду.
- Вот славная жена для моего сынка! Какая выйдет пара! Загляденье!
- Чтобы я женился?! Да на этой… козявке? Да никогда в жизни! Не для такой пигалицы краса болот! Тощая, ножки сухонькие! Вы бы, мамаша, откормили её для начала. Мух пожирнее давайте, а то страх смотреть! Да и вообще! Не к спеху мне жениться! У меня иной путь – к звёздам!
- Жабэн! Жабэн! Ты разбиваешь матушкино сердце! Я столько выстрадала, ночей не спала, последнюю комариную лапку тебе берегла! А ты! Неблагодарный!
Таааак! Опять понеслась отсебятина. Ничего, Эля. Скоро в отпуск, а там и декретный, А потом …. МИД!
- Маман! Я мечтаю о возвышенном, а вы такая приземлённая! Я бы даже сказал – приболоченная! Дальше своего …э… рыла не видите! Ну скажите, что меня тут ждёт вместе с этой?
- Жабэн, крошка моя! Тебя ждёт счастливая семейная жизнь в окружении милой жёнушки и прелестных деток! Я уже представила их себе: крохотные, трогательные, скачут по дому и так: «Ква-ква», -матушка отшвырнула в сторону веер и выудила из-за пазухи объёмный носовой платок, громко сморкнулась и метнула его в сторону зрителей.
Первый ряд дёрнулся.
А вот как я задёргаюсь по окончании спектакля!
- Маман! Какие дети! Я сам ещё сущее дитя! И зачем мне орава спиногрызов?! Я вообще этот… как его… чайлдфри!
- Жабэн! Жабэн, не шути так с матушкой!
- И не думал даже шутить! Меня ждёт мировая слава! А здесь, в болоте, слава покажет мне мунди!
- Вот чему школа-то учит! – брякнула ведьма Рая. – Материться при людях порядочных! А ещё гимназия! И неча меня тыкать! Растыкалась тут! Я, может, свою позицию выражаю!
Мне хана! Большая такая хана!
Я украдкой взглянула на администрацию, тесной кучкой угнездившуюся в первом ряду. На холодных каменных лицах не читалось ничего. Ясненько. Нож гильотины уже точится.
- Фи, Жабэн! Что за выражения?! Постыдился бы своей невесты! – укоризненно всплеснула лапами Жабетта Генриховна.
- Маман! - Васька развалился в кресле и попытался положить ногу на ногу, но мешало длинное платье. Он невозмутимо задрал подол и уложил конечности, как хотел. - До чего вы отсталы! Это великое изречение великого Фомы Кемпийского: «Си транзит глория мунди». Так проходит мирская слава!
Фига се Вася подготовился! Но надо кончать эту кобедню!
Я из-за кулис шептала гневные тирады, но на меня Василий, вошедший во вкус, обращал столько же внимания, сколько наигравшийся малыш на хомяка.
- Ах, куда я попала! – умудрилась вставить реплику Дюймовочка и в страхе закрыла личико ладошками.
- Куда-куда! – прогнусавил Жабэн. – В болото ты попала! В болото, милая! Оно затянет, засосёт, и не вырвешься отсюда никогда.
- А поэтому честным пирком да за свадебку! – плотоядно улыбнулась жабья мать. – Я вырастила для тебя, крошка, чудесного женишка! Жабэн, подойди к невесте! Поцелуйтесь, дети мои!
- Нет, маман, и не уговаривайте! Молод я ещё, не наквакался!
- Тогда… Тогда я лишу тебя наследства! Отпишу нору приюту для сирот!
- Маман! Вы не совершите подобной низости! Это гнусно – оставить родного сына без грязи над головой! - Жабэн вскочил с кресла и гневно уставился на мать.
- Я вынуждена так поступить, сын мой! – всплеснула лапками Жабетта Генриховна и рухнула в освободившееся кресло, в изнеможении закатив глаза и разбросав по сторонам руки-ноги.
Василий-Жабэн заметался по сцене.
- Так и быть! – с трагической нотой в голосе произнёс он наконец. – Так и быть! Вы не оставили мне выбора! Но не ждите, что я останусь после свадьбы с вами! Нет! Вперёд к славе!
- Дался тебе этот Слава! - вклинилась Раиса Максимиллиановна. – Ты бы, сынок не чудил, тряпки бы скинул, да нормальным мужиком стал! А то развелось вас таких… прощелыг! А это всё Америка виновата!
Почему у всех дети нормальные, а у меня Васька?! Вот чем я прогневила судьбу? И баба Рая ещё со своими комментариями! Кто её вообще в школу пустил?!
Дальше спектакль покатил по моему сценарию и докатился до финала без происшествий. Хоть в этом повезло. Но голову мне снимут однозначно! К гадалке не ходи!
Артисты раскланялись, зрители нааплодировались от души и потянулись к выходу. А я потянулась коброю к Ваське.
- Василий! Что это было? – я рвала и метала, и неслись клочки по закоулочкам.
- Где? – Васька сделал вид, что не понял.
- Василий! Четвертую!
- А, вы про спектакль?! Это было современное трактование, через образ болота и его обитателей я показал всю ущербность…
- Вася! – зашипела я змеёй подколодной. – Я тебе сейчас покажу всё современное трактование! Я тебе покажу всю ущербность! Ты испортил спектакль!
- А вот и нет! Всем понравилось! Аплодисменты слышали? Вот! Стали бы так хлопать, если бы не я?
- Дудукин! Моему безграничному терпению пришёл конец! Я исключаю тебя из студии!
- Это нечестный приём, Микаэла Александровна!
- Честный, Вася. Один-один!
На сцену взобралась Юлия Винеровна в сопровождении самоходной артиллерии: Ираиды и Тутанхамоновны.
- Вася, поговорим позже, - и пошла Микаэла Александровна, улыбаясь, навстречу судьбе.
Били не так, чтобы сильно, но чувствительно. Особо не жалела боезапаса гаубица имени Тутанхамона. Кстати, Гришка произвёл усекновение нового отчества завуча: теперь оно звучит как Хамоновна. Вполне в испанском духе.
Попинав и покуражившись над бедным педагогом, Тройственный союз отпустил жертву зализывать раны и размышлять о сюрпризах бытия.
А сюрприз в лице Васятки Дудукина стоял под дверью и, по всей видимости, подслушивал. Потому что едва педагог выплелась из камеры пыток, питомец тут же отпрянул от косяка и состроил мину наипостнейшую: ни дать ни взять юродивый, гадающий по звёздам.
Я нахмурилась, попытавшись придать лицу суровости, чтобы Васька прочувствовал неотвратимость наказания, но мои гримасы не возымели должного эффекта. Василий, ещё не смывший грим и не снявший парик, но стащивший малахитовое платье, сунул руку в карман джинсов и вытащил тюбик кроваво-алой помады, коей он щедро малевался на сцене, протянув его мне:
- Это вам. От всей души. Мне уже не понадобится. Актёрская карьера моя закончилась, осталось податься в мыльщики клеток при цирке. Опыт работы есть. Как думаете, возьмут?
- Спасибо, Вася, за презент, но я таким вульгарным цветом себя не украшаю. По поводу работы золотарём-ассенизатором. Почему нет? Только выпрут быстро, недели не протянешь.
- Чё это?
- Клоуны не потерпят конкуренции.
- Они же не моют клетки! – не понял Васька.
- Зато они народ веселят. И такой юродивый им под боком не с руки, сам понимаешь!
- Чё я сразу юродивый? – возмутился Дудукин.
- А чё, нет что ли? – выплыл из-за угла Куковалин. - Тот ещё уродец! Нам с Сеньком триумф испоганил своим отсебятством!
Лёша, игравший секретаря Крота и надеявшийся на личное знакомство с Глорией, так как сценку я мальчикам придумала великолепную, теперь сыпал упрёками в адрес друга, как Серебряное копытце самоцветами.
- Сам, значит, весь восторг зрителей на себя перевёл, а нам фигу!
- Это потому, что я гений, самородок, - спокойно парировал Васька. - А вы …эти… щас вспомню… Я слова умные учу, Микаэла Александровна.
Мальчик многозначительно глянул на меня.
- Я заметила, Вася! Похвально!
- А вы с Сеньком посредственности. Серые мыши. Кроты, - и Дудукин снисходительно посмотрел на друга.
- Вон ты как с друганами! Я Сеньку передам, проглодит плешивый! Зазвездился! Ну и звездись без нас! Запомни – друганов у тебя больше нет! – с пафосом выстрелил тирадой Куковалин, надеясь сразить «звезду» наповал. Но от Васьки Лёшины упрёки отлетели, как брызги от асфальта.
- Я вам теперь не конкурент – ухожу из театра, - тоном пресытившегося жизнью сибарита выдал Васька.
- Чё так? - не поверил Куковалин.
- Несовпадение взглядов на трактовку материала с главным режиссёром, - фонтанировал умными словами Дудукин.
- А-аа… Ну иди, топай-топай, виляй попой! – напутствовал друга Лёша.
- Посмотрим, как вы без меня завиляете! - и грациозным жестом светской львицы Василий отбросил за спину локоны.
- Ты бы из образа вышел, прежде чем домой собираться, - напомнила я питомцу о гриме.
Васька сверкнул глазами, и пошёл прочь, ничего не ответив. Обиделся! Обижайся, сколько вздумается! Я устала тычки получать за тебя и твои выходки.
В кабинете русского языка и литературы меня поджидал Сергей Николаевич Дудукин.
- Гениально, Микаэла Александровна! Гениальное видение образа жаба! Вася загорелся вашей идеей сразу же! Готовился самозабвенно: у зеркала оттачивал позы, движения, потребовал, чтобы я ему парик длинноволосый купил. Ну а мне разве жалко на дело?! Для вас – что угодно! Вы на Ваську благотворно влияете. Представляете: купил словарь толковый и бубнит, учит. Образовывается! А с жабом просто супер! Это вы здорово придумали! Такой концепции простенькой сказочки я ещё не встречал! Видели, как ликовала публика?
Хм… Значит, это моя концепция. Не знала…
- Да, публика восторгалась нешуточно. Благодаря Василию.
- Васька мой - талант, конечно. Этого у него не отнять. Но и вы тоже гениально перевернули андерсоновское прочтение. Кстати, что у нас на очереди? Какие костюмы, декорации: мы, родители, готовы ударить рублём по спектаклю.
- Спасибо, Сергей Николаевич. Следующий спектакль о любви и верности. Уже после каникул.
Я посмотрела на невинно улыбающегося Ваську: на мордахе его явно читалось – фиг вы меня из театра выпихнете, пока сам не уйду. А я ещё покобенюсь, попью вашей кровушки.
А ведь прав он! Никуда я его не выпру. Нам ещё в детском саду малышей развлекать, да о любви и верности практически готов спектакль, а у Васьки там одна из главных ролей. А Хамоновна новую сказочку заказала, и попробуй не выполни! «Тебе, говорит, в отпуске, а потом в декретном делать нечего будет, вот и приходи на репетиции. И зарплата, пусть небольшая, и тебе развлечение». Н-да… Развлечение. Да и как Ваську наказывать? Так и отбить весь интерес к театру можно. А Васька талантлив, что ни говори! Ладно, пусть пока помучается в каникулы. Хотя… Фиг он помучается. Вон как светится, словно рубль, ластиком натёртый.
В кабинет заглянул Лис:
- Вот ты где! А я тебя по школе ищу. Домой? Или ещё дела?
- Да нет, всё уже. Сейчас оденусь и пойдём.
Дудукины откланялись и вышли, оставив нас с Лисом вдвоём.
- Попало здорово? За Васяна.
- Ожидала худшего, но бог миловал. Гриш, сейчас в аптеку заедем, я куплю себе разных штучек, а потом за купальниками, - я собирала мелочи со стола в сумочку.
- У тебя их восемнадцать, я вчера пересчитал.
- Ты меня в них уже видел. Нужны новенькие.
- Жеееее-нщины! - Лис завёл очи под лоб. - На мой взгляд, без купальников ты выглядишь намного привлекательней.
- Безобразник! - я вжикнула молнией на ридикюльчике и чмокнула Лиса в нос. – Всё, готова. Едем за покупками.
В бутике великолепного белья мы прогуляли больше часа. Глаза разбегались не только у меня, но и у Лиса.
- Смотри, какая прикольная штучка, тебе пойдёт. Берём? - предлагал Гришка то одно, то другое.
Я согласно кивала.
- А вот это вообще огонь! Очень эротично. Хочу увидеть тебя в этом сегодня. Девушка, это мы тоже берём.
Продавщица салона профессиональным нюхом почувствовала в Гришке весьма платёжеспособного покупателя и восторженно порхала за нами, выхватывала со стоек новые модели, совала Лису под нос:
- Вы правы! Очень эротично! Данный бренд предоставлял свои модели для съёмок фильма «Пятьдесят оттенков серого». А это белье подарит вашей девушке чувство свободы и гармонии: в нём изысканное сочетание чувственной эстетики с непревзойденным комфортом. Выверенный до миллиметра крой подчеркнёт все соблазнительные изгибы фигуры, а дорогие высококачественные ткани и аксессуары придадут уверенности в своей неотразимости.
- Берём, - коротко бросал Лис, и продавец в восторге замирала. Интересно, частенько здесь так сорят деньгами? Я, конечно, тут не впервые, но позволить себе могла лишь какой-то один комплект. Как бы ни хотелось того, другого и третьего, жаба душила сильнее. А Лис спокойно отбирал бельишко и купальники и жадностью не страдал. Ему даже нравился этот процесс – покупать своей женщине дорогое бельё. Интересно, если я обнаглею, и попрошу вон тот роскошный белоснежный пеньюарчик из тонкого кружева и чего-то полупрозрачного в комплекте с восхитительным бюстиком и трусиками из того же материала, он не пошлёт меня далеко и надолго? Рискнуть?
Но Лис и сам заприметил это великолепие и глаза его загорелись.
- Нравится, Эль?
- Фантастика, Гриш!
- Значит, твоё. Упакуйте!
Уже в машине, облегчив Лисову банковскую карту на много-много денежек, я пригорюнилась. Радость от обладания таким великолепием сменилась грустью. Лис заметил это и спросил:
- Эль, ты чего? И купальники, и бельё – просто бомба! Или ты ещё чего-то хотела? Так давай вернёмся.
- Нет, Гриш, хватит. Я просто подумала… Когда всё это носить? Скоро вырастет живот, и многое из этих штучек уже не наденешь.
- Потом будешь носить, после родов.
- Это уже будет не то, - я вздохнула.
- Почему?
- Вдруг я растолстею, и не влезу ни в одну из этих вещиц? Вдруг растяжки изуродуют живот – какая радость напяливать красоту на противное тело? И грудь может потерять форму… Тогда вообще ахтунг…
Гришка внимательно взглянул на меня и перевёл взгляд на дорогу.
- Если поправишься, то потом скинешь лишнее, в чём проблема? Растяжки… Слышал, что есть кремы и мази для их предотвращения.
- Фигня всё это. Спрашивала у тех, кто пользовался. Всё равно кожа растянулась.
- Лазером отшлифуем после, не переживай. Владка так делала. Не знаю, мазюкала она чем или нет до родов. А грудь… Я же тебя не за обалденную грудь люблю. Нет, она меня, конечно, восхищает нешуточно, но … Блин, Эль! Даже если ты станешь толстой, с животом в растяжках и с упавшими прелестями, я всё равно буду тебя любить! Ты моя, слышишь? Моя, для меня, а я твой. Всё! Закрыли тему. А финтифлюшки новые купим, нашла проблему!
Я чмокнула Лиса в щёку: всё же он у меня самый классный!
Мы скатили с Большого Москворецкого моста, свернули на Болотную. Минут через десять будем дома. Перемерю все обновки сразу, покручусь у зеркала - кто знает, на кого стану похожа к апрелю, хоть сейчас порадуюсь.
Но радость моя была преждевременной. Уже подъехали к дому, когда что-то знакомое, малахитово-синее, мелькнуло впереди, и я напряглась, всматриваясь. Так и есть! Одинокий и печальный Жабэн неспешно прогуливался вдоль книжного магазина. Полная от куртки под платьем фигура жаба с развеваемыми ветром длинными волосами заставляла одних прохожих шарахаться в стороны, других подходить поближе. Кто-то фотографировал Василия, но мальчик не прятался от камер, а с удовольствием позировал.
- По-моему, спектакль продолжается, - Лис тоже заметил Дудукина. – Не пойти ли и не вломить жабе промеж ушей, как думаешь?
- Пусть живёт. Но узнать, чем промышляет внебрачный сын Посейдона, не мешало бы.
Мы припарковались во дворе и вышли к магазину. Малахитовая фигура всё так же фланировала вдоль здания. Вон спина маячит.
Скоренько догнав неторопливого жаба, мы пристроились позади: надо же понаблюдать, что вытворяет парази… проказник Дудукин!
А проказник влачился, угрюмо посматривая по сторонам, сцепив в замок за спиною лапы… руки. Вот к артисту подошёл парень, посмеялся, перебросился с Васькой парой слов и, похахатывая, отправился восвояси. То бишь, по собственным делам. А навстречу Ваське порхали две девушки. Остановились рядом с Васькой, тоже о чём-то поговорили и , смеясь, попорхали дальше.
Мы подтянулись ближе и внезапно вынырнули перед самым Васькиным носом.
- Попался, молодчик! Опять пасёшься? - Лис положил руку Ваське на плечо.
Тот дёрнулся, но не тут –то было! Гришка вцепился накрепко.
Я рассматривала Ваську. Всё в том же гриме, к которому добавились большущие солнечные очки, мальчик невозмутимо задрал голову к небесам. На шее его висел лист формата А3, который красными буквами крупно гласил: «СБОР ПОДПИСЕЙ». И мельче: «Против учительского произвола». А под этим страстным призывом начертаны чьи-то закорючки.
- Один, два, - начал считать Лис. – Тридцадь восемь. Смотри-ка, Эль! Тридцать восемь подписей собрал! До сорока наших двух не хватает. Подпишемся под петицией?
- С удовольствием! - я плотоядно улыбнулась.
- С чего начнём? - спросил Гришка Василия. – По ушам? Или ремнём по заднице? Прямо тут, при всём честном народе. Покажем весь произвол учительский. Прикинь, сколько подписей сразу наберёшь! Шквал обрушится! Всенародная слава тебя уже за углом поджидает. Давай, Васян, выбирай, как педагог тебя произволить будет. А я помогу.
- А чё сразу так-то? Чуть что, ты, Грихан, сразу бить! А я протест выражаю! Имею право! Меня, гениального артиста, хотят выгнать из театра!
- Ты бы свою гениальность не выпячивал на каждом углу! Оно ведь как бывает – бог дал, бог и взял! Сегодня ты на гребне славы, завтра о тебе не помнит никто, - завела я педагогическую шарманку. – Ты бы вместо того, чтобы устраивать самодеятельность, посоветовался со мной. А не стрелял в спину, как последний негодяй.
- Чё сразу негодяй-то?! – Васька возмутился и попробовал снова вырваться из Гришкиных сильных рук.
Не рыпайся, Вася, не выйдет!
- А то негодяй, что не подумал, как твои выкрутасы отразятся на учителе. Почему я постоянно ловлю "лещей" из-за тебя?! Мне это надо?! Ты гениалишь, а я отдуваюсь. Не кажется, что это несколько несправедливо? А, Вась?
- А я виноват, что вы мои идеи никогда не поддерживаете? Вот и приходится так… неожиданно … А вы пинаете за любое отступление от текста.
- А тебе не приходило в голову, что твои отступления не всегда уместны?
- Но всем же нравится! Вон сегодня какой триумф был! И вам, Микаэла Александровна, от моей славы досталось!
Ну не наглец?!
- Да уж! От твоей славы мне досталось неслабо! Снимай балахон, парик, вот салфетки. Умывай лицо, становись человеком. Ещё не хватало из-за тебя снова в полиции очутиться! А мы завтра на отдых улетаем.
- А чё сразу в полиции? Я же не буяню!
- Несанкционированный пикет, Васян, тебе же боком выйдет, - Лис протянул руку и сорвал плакат, смял его. – Давай-давай, любимый отпрыск славы, завязывай.
Отобрав у Васьки парик и малахитовое платье, отмыв грим, отпустили питомца домой.
- И чтобы дома был через полчаса! Позвоню отцу, спрошу. Заодно и об этом маскараде расскажу.
- Вам бы только наябедничать! - Васька повернулся к нам спиной и пошмыгал в сторону метро.
- Эль, вот по лопаткам его вижу, что он опять что-то замыслил.
- Мне тоже так кажется. Придётся нам его до дома везти.
28.10. 2018
Полуостров Рейлей с его дивными пляжами и удивительной природой ждёт нас! Поэтому в шесть утра были уже в Шереметьево. Вылет в 8 : 10 и через девять часов будем в Таиланде.
Всё семейство примчало нас провожать. Бабушки, дедушки, Лисовы родители попеременно давали наставления: что, где, куда, как, сколько, зачем… Можно подумать, мы сами без царя в голове! Сообразим, не маленькие. Не заблудимся. В Абхазии не сгинули? Не сгинули! А бабушки всё продолжали переживать:
- Элечка, может быть, отмените путешествие? Девять часов в воздухе в твоём положении.
- Бабуль, у меня всё прекрасно, чувствую себя отлично, тётя Лариса путешествие разрешила. Ну что вы тоску нагоняете?
- Хорошо-хорошо, только осторожнее там. От Григория ни на шаг! На улицах еду не покупайте.
- Нет, конечно! Не волнуйтесь за Элю, глаз с неё не сведу, - обещал Лис.
- Денег достаточно, но если что, сигнальте, подкину, - гудел Александр Владимирович. – Телефоны заряжать не забывайте!
- Не забудем.
Наконец мы в самолёте: счастливые от предвкушения сказочного путешествия вдвоём. Но если бы мы знали, что нас ждёт в этом рае на земле…
У стойки регистрации для пассажиров бизнес-класса пробыли считанные минуты и теперь зависали в мягких креслах в лаунж-зоне, ожидая транспорт, который доставит нас на борт. Лис накачал в телефон новой музыки, и мы, закрыв глаза, слушали ее через одни наушники. Минуты падали размеренно, как капли из неисправного крана.
Наконец нас пригласили в автобус, шустро домчали до лайнера, и по отдельному трапу мы поднялись в самолет.
• А тут, надо сказать, просторно! По два сиденья в ряду, кресла друг на друга не лезут, раскладываются - даже ноги можно вытянуть и поспать.
Едва взлетели, я прильнула к иллюминатору - нравится смотреть, как убегает назад все, чего касается взгляд. Как знакомые предметы меняют очертания, показывая себя с непривычных ракурсов, как уменьшаются в размерах. И вот уже громады зданий похожи на коробки для обуви, машины превратились в игрушечные, а люди стали не больше букашек. А потом и вовсе исчезли.
Лис завис в телефоне: нефритовая стрекоза накидала ему сотню фраз и сотни три слов, которые необходимо выучить. Вот Гришка и решил не терять времени даром.
Я вытянула у него один наушник и послушала: голос Чжень Синь старательно выговаривал слова: байсэ, хэйсэ, хунсэ, люйсэ, тхиень лансэ, чхэн хуан сэ. В голове моей тут же родились нелепые стишки: пришёл Байсэ к брату Хэйсэ, а у того краса Хунсэ сидит и пьёт люйсэ с лимоном и кушает тхиень лансэ. Чхэн Хуан Сэ – седой калека - цзысэ намазал на батон, откушал и потопал вон. Как там Фрёкен Бок говорила? «А я сошла с ума! Какая досада!»
Хихикнув, вернула наушник Лису.
- Над чем смеёшься?
- Слова прикольные, - я озвучила Лису стишок.
- Забавно! - он рассмеялся. – Но это не братцы, это названия цветов. Красок. Байсэ – белый, хэйсэ – чёрный…
- Ладно, учись, Лис. Ученье – свет, а неучёных тьма,- и включила телевизор. Посмотрела пять минут и выключила: какая- то муть скучная. Лучше почитаю. У меня с собою старенькая книжечка Дзюнъитиро Танидзаки «Мелкий снег», повествующая о радостях и печалях четырех сестер Макиока, принадлежащих к старинному и богатому купеческому роду. Осталось прочесть несколько страниц. А потом примусь за «Собирателя бабочек» Йоэла Хаахтелы, финского писателя и психиатра.
Перелёт хоть и девятичасовой, но промчал незаметно. Нас неплохо кормили, самолёт не трясло, он не падал в воздушные ямы, не взмывал резко к солнцу, в общем, вёл себя как послушный аэропёс на поводке опытных пилотов. Всё было расчудесно. Если не считать моего ежечасного хождения в туалет. Вроде бы и жидкости очень мало употребляю, меньше полулитра в сутки, но почему-то «стучалось» с завидной регулярностью.
- Элька, ты человек-бассейн? На нас уже оглядываться начали.
- Организм просит, что мне теперь, терпеть до Рейли?
- Ну хотя бы не раз в час, а раз в два часа бегала. И не выходи оттуда с такой довольной миной - люди подумают, мы туда трахаться мотаемся.
- Не льсти себе, Григорий! Впрочем, пусть лучше завидуют юной паре, радующейся жизни, чем подумают что-то иное. По-твоему, я должна выплывать оттуда с гримасой страдания? Чтобы решили, будто у меня запор? Ещё четыре часа лететь, я изведусь. Соснуть, что ли, немного?
Лис хохотнул и чмокнул меня в нос.
- Я так-то не против, но это ж опять в сортир идти.
- Гриииииш! – я посмотрела на него с ироническим укором. – Разложи мне кресло.
Устроившись поудобнее, укрывшись пледом для уютности, пролистала список музыки в телефоне. Тык-с, что тут из органной есть? Рейнкен, Палестрина, Фробергер, Регер, Сен-Санс, Чюрлёнис. Хотя нет, послушаю-ка Шопена. Его «Сад Эдема» сейчас созвучен с моим настроением. Я закрыла глаза и унеслась на радужных крыльях грёз в райские кущи. Вслед за Шопеном пришёл Бетховен с «Мелодией слёз», затем он же с «Селеной», потом Моцарт с «Музыкой ангелов»…
Но поспать не удалось, хоть не смыкали глаз полночи: какая-то приятная взбудораженность не давала расслабиться. К морю же летим, к морю! Выгуляю по пляжу своё прекрасное тело, пока оно не превратилось в жуткое подобие дубовой бочки. Хорошо, не видно ещё живота. Но скоро вылезет, тётя Лариса просветила, что у худеньких женщин, особенно при узком тазе, живот кажется очень большим. Жди, Эля! Впрочем, пресс у меня железобетонный, может быть, будет не так печально, как я представляю. Ох, быстрее бы всё случилось.
Лис сотни имён перепробовал и на слух, и на вкус, и на цвет, и на сочетаемость с отчеством и фамилией. Мне ни один вариант не понравился. Ну что может красиво звучать с отчеством Григорьевна? Правильно, ничего! Угораздило его родителей назвать сына Гришей! Впрочем, слава богу, Добрыней не окрестили. Та ещё песня была бы! Анастасия Добрыньевна, например, или Дмитрий Добрыньевич. Жесть! А Гришка Лилией назвать возмечтнул. Лилия Григорьевна. Н-да… Как колбаса с сахаром. Или щи со сгущёнкой.
Хотя чего я переживаю? С чего это мы решили, что у нас девочка? А если мальчик? Ну, с парнем проще. Назовём Сашей. В память деда… Александр Григорьевич вполне неплохо звучит. Или Александра Григорьевна… Ох… Назову ли я сына Герундием, Амфибрахием ли назову. Может быть, станет сыночка грюндером. Может, сложит младую главу. Назову ли я дочь Немезидою, Астролябией или Лаглинь. Пусть как папочка будет красивою. И как мамочка - ведьмой пустынь… Эля, прекращай нести ахинею! Брось её сейчас же, не ровен час надорвёшься. А это вредно в твоём положении. Посмотри в окно, на облака. Правда, они напоминают гору подтаявшего мороженого? Ещё два часа, и мы в Таиланде. Ещё целых два часа! Пойду-ка до туалета добреду, ноги разомну.
Наконец мы на месте, в пятизвёздочном отеле. Точнее, в уютном двухэтажном бунгало, потерявшемся в джунглях. Пока шли к домику, не удержались и принялись фотографировать всё подряд. А посмотреть было на что: диковинная тропическая зелень, избушки на курьих ножках, то есть на сваях, забавные обезьянки-попрошайки (Гришка скормил им российские яблоки, что мы прихватили в дорогу, но не съели).
У самого домика на дорожку выполз небольшой, метра полтора, но толстый варан. Он лениво повернул голову в нашу сторону, приоткрыл пасть, помигал глазами, прикрыл их веками и затих.
Чудесно! Обезьянок я согласна лицезреть, а вот ящериц, да ещё таких крупненьких… Надеюсь, тут нет питонов или гремучих змей.
- Эй, ты! Животный! Мы хотим в домик: принять ванну и лечь баиньки, - негромко намекнула я пресмыкающемуся. – Завтра нас ждут великие дела: мы будем лениться изо всех сил.
Но «животный» и ухом не повёл. Кстати, где у варанов уши?
- Он так и будет тут лежать? – спросила я Гришку.
- Возможно, это его обычное место ночёвки, - «обрадовал» Лис. – Все шесть незабываемых ночей он будет делить с нами ночлежку. Вараны тут, как я читал, вроде домашних животных.
- Прикольно! - я посмотрела на Лиса. – Ты бы убрал ящерку с дорожки. Девушке страшно.
- Да парню тоже стремновато! Они же, как крокодилы – им всё равно, кем поужинать: крысой, рыбой или человеком.
А варан тяжело вздохнул, приоткрыл левый глаз и глубокомысленно воззрился на нас. Видимо, заценил – сойдёт эта живность на ужин или другого чего поискать.
- Грии-иишааа-ааа! Твоя Лисичка хочет в норку, сделай что-нибудь. Убери крокодила вон туда, в кусты.
- Как ты предлагаешь это сделать? – Лис оставил чемоданы и осторожно направился к животине.
- Заходи с тыла и за хвост. Или за бока аккуратно подними и положи на травку. Не сделай ему больно, осторожнее!
- А если больно сделает он мне? – Лис застыл возле тушки.
- А если мне? – с вызовом спросила я и уставилась на Гришку.
Лис, прищурив один глаз, окинул меня взглядом с головы до ног и вздохнул:
- Эх, на какие жертвы не пойдёшь ради любимой! Включай камеру, надо запечатлеть на века героическое спасение любимой девушки от злобного огнедышащего дракона. Меча-кладенца не хватает для антуража, - и Лис примерился, чтобы поудобнее ухватить тёмное тело. - Ты не знаешь, кожа у них выделяет яд?
- Знаю! Не выделяет. Это не лягушка листолаз ужасный, прикосновение к которой смертельно опасно.
- Тогда приступим. Камера, мотор!
- Подожди, сумочку положу, - я устроила ридикюльчик на чемодане и включила гаджет. – Осторожнее, Лис, не стань отбивной для гада.
- Постараюсь, - Гришка улыбнулся в камеру, подмигнул. – Итак, господа, начинаем спасательную операцию. Перед нами на дорожке, как вы видите, довольно крупная особь сородича крокодила. Сейчас я героически подниму хвостатое тело и перенесу в заросли бамбука, тем самым избавлю любимую Лисичку от острых зубов рептилии. Внимание!
Лис коснулся хвоста здоровенной ящерки, погладил.
- А он тёпленький и шершавый. Приятный. Какой ты у нас упитанный! Снимаешь, Эль?
- Ага. Не тяни, хватай за бока и волоки в кусты.
Гришка осторожно подбирался поближе к варанову телу.
- Сейчас вы увидите самую опасную фазу операции: хватание. Прошу тишины!
Лис навис над тушей, а я затаила дыхание: давай, Лисик, тащи его в бамбук! Я его ужасно боюсь!
Гришка протянул руки и осторожно ухватил ящерку за тело. Ящерка не отреагировала, видимо, пребывала в глубоком сне. Или трансе, кто её знает. Ну и прекрасненько!
- Не тяни, убирай скорее! – понукала я Лиса.
Лис начал подмимать рептилию и тут… Варан внезапно распахнул во всю ширь глазищи, дёрнулся, вырываясь из Гришкиных рук, ловко извернулся, встав к Лису мордой, зашипел со свистом, замёл хвостом, забил им по земле. Тело и шею раздул, пасть открыл.
Я застыла от ужаса, Лис ловко отскочил в сторону. А зверюга продолжала бесноваться. Поднялась на задние лапы и зашипела, засвистела ещё громче.
И тут я увидела огромные острые зубищи и когтищи. Всё! Нам хана – сожрёт и не заметит.
От ужаса я завизжала, и мы отступили на несколько метров, но гад не успокаивался. Внезапно с громким треском из пасти зверя что-то вылетело и шмякнулось у наших ног. Следом что-то вылетело из-под хвоста. Жуткое зловоние ударило в нос.
- Его стошнило, - констатировал Лис, отпрыгивая назад и увлекая меня за собой. – И пронесло. Славно отдыхаем, не находишь, Эль?
- Просто чудесно! В Москве таких приключений днём с огнём не сыщешь. Делать что будем?
- Вернемся в главный домик, объясним ситуацию. Пусть отлавливают сами.
А варан тем временем побушевал и свалился замертво. Минуты две мы вглядывались в неподвижную тушу, но та не подавала признаков жизни.
- Издох! Какое счастье! – Лис обошёл вытошненную смердящую кучу и направился к рептилии.
- Ты куда?! Вернись сейчас же, Гриш! - я нервно топталась на месте.
- Да он дохлый, не укусит. А чемоданы забрать бы не мешало.
- Да, чемоданы забери. И сумочку мою не забудь.
Гришка медленно продвигался к тому месту, где остались наши пожитки, тихонько насвистывая арию Тореадора.
Видимо, музыка Бизе обладает целебной магической силой: зверь ловко вскочил на короткие конечности, помотал башкой и ломанулся в заросли. Убёг! Надеюсь, навсегда.
- Видала, как я его? – горделиво вскинул голову Лис.
- А то! Супергерой - истребитель рептилий. Идём в домик, я устала невозможно!
Но только подошли к чемоданам, как мелкая обезьянка, свесившись с ветки, схватила мою сумочку и перескочила на соседнее дерево, повыше.
- Нееееет!!! Они издеваются или что?! Ты куда меня привёз?! Я отдохнуть хотела от дудукиных, а тут местные изверги!
- Эль, кто отдыхал в этом отеле, все в восторге. Ну подумаешь – варанчик, обезьянка. Милые животинки. Никого ещё не съели, не покусали. Расслабься и получай удовольствие. Чувствуешь, какой воздух?
- Чувствую. Кучинская свалка не так смердит.
- Сейчас позвоню, попрошу убрать вараньи испражнения с дорожки. Проблем-то!
- И сумку отними у макаки, - настроение упало до минус пяти. Пока до минус пяти. Но есть ведь и минус бесконечность! Если весь отдых будет проходить в таком режиме – то упадёт до бесконечности.
- Хм… Сумку. У тебя там что-то ценное? Вроде, нет. Карты все у меня.
- Да?! А кошелёк с пятьюдесятью евро? А мини-флакончик духов? А платочки бумажные? А ключи от квартиры?
- Где деньги лежат, - продолжил Лис. – Ключи не проблема – дубликаты сделаем. Пятьдесят евро – пусть макака купит себе на них вкусняшку. Духи. У тебя в чемодане их пятнадцать флаконов.
- Не пятнадцать, а только пять.
- Только! У меня один флакон парфюма, один флакон геля для душа, один для интимной гигиены, один шампунь, один флакон геля для бритья. Всё. У тебя полчемодана занимает парфюмерно-косметическая продукция и галантерея. Прокладки на каждый день дышащие, прокладки на каждый день для беременных, прокладки для беременных ночные ароматизированные. Средство для интимной гигиены с ароматом мяты, средство с ароматом лаванды, с ароматом вербены, дезодорант с эффектом и без эффекта. Да я перечислять устану! А ты пожалела макаке платочки бумажные. Да пусть пользуется на здоровье!
- А сумка?! Сама сумка?! Ты хоть знаешь, что за марка?!
- Не знаю. У тебя сумочек к каждой паре обуви. А у бедной макаки ни одной. Не жмоться, Эля.
- Смеёшься надо мной, - я попыталась выдавить слезу, но не вышло. – Ладно-ладно, я обиделась.
Обезьяна тем временем принялась потрошить торбочку. Первыми попали в чёрные лапы ключи. Макаке звон их дивный пришёлся по душе: она минут пять гремела ими, перескакивала с ветки на ветку и счастливо похахатывала. Спрятав ключики за щёку, тварь лесная принялась за платочки. Она выудила их всей кучей, понюхала, попробовала на зуб, пригладила ими макушку, потом уселась поудобнее и начала медитировать: рвала клочки, пускала по ветру и созерцала. До нирваны дело не дошло, помешали ключи за щекой. Обезьяна выплюнула их, погремела напоследок и запулила в заросли. Вот тварь!
Духи макаке не понравились сразу: едва понюхав, она сморщилась, чихнула и метнула флакон вслед за ключами. Я провожала взглядом вещички – завтра утром, как рассветёт, отправлю Лиса искать.
Кошелёк оказался интереснее. Ещё интереснее показалась жёлто-коричневая купюра в пятьдесят евро. Она так приятно хрустела в маленьких чёрных пальчиках, рвущих деньгу на мелкие части.
Поганка! Обезьяна, не денежка.
Кошелёк отлично жевался. Мягкая кожа тонко поскрипывала на звериных зубах, а мартышка смачно чавкала и плевалась. Наконец домик для денежек исчез в том же направлении, что и ключи с духами. А сумку макака повесила себе на шею и унеслась в заросли.
Чудесно! Просто чудесно! Ещё Лис вызлил! Вот с какой такой радости он ржёт, как ретивый конь?! Велело ему! Я молча пошла по дорожке к дому: пусть веселится на пару с макакой. А я с ним не разговариваю. Неделю. Пусть знает!
Что Лис должен знать, я и сама не знала. Запершись в ванной, смыла с себя пыль дорог и молча легла спать.
29.10.2018
Среди ночи разбудил громовый раскат. Гроза? Я открыла глаза. Грохотало без перерыва, то достигая пика, словно в гигантском котле что-то клокотало, булькало, гремело, перекатываясь, постукивало и свистело, то ненадолго затихая и возобновляясь с новой силой. Нет, это не стихия. Это храп! Самый настоящий мужицкий богатырский храп! Гришка заболел, ему заложило нос? С чего-то это он храпеть начал? Всегда спал сном младенца - не слышно даже дыхания.
Я потыкала Лиса в ребро:
- Кончай изображать горный обвал, не селевый поток, не фиг булькать! - Эля была все ещё зла.
Храп смолк. Лис проснулся и сонно спросил, обнимая меня:
- Что моей душеньке не спится? Спеть тебе про медведей?
- Лучше храпеть прекрати, медведь! Того и гляди, избушка развалится от твоих трелей.
- Я храпел?! - удивился Лис. - Странно! Никто ещё, с кем спал, не жаловался.
- И со многими ты переспал? - кобра души моей подняла голову и раздула капюшон.
- Вот уже полгода я сплю с тобой, и ты ни разу не упрекнула, - Лис прижался ко мне, обнял и поцеловал. - Спи, Лисичка, торжественно клянусь - храпа больше не услышишь!
Он вздохнул, ткнулся носом мне в шею и тихо задышал.
Ну и славненько!
Но только я смежила вежды, как бурление и клокотание возобновилось с новой силой! И храпел явно не Гришка! С минуту я слушала чудесные рулады, потом не выдержала и снова потыкала Лиса под ребро.
- Эль, ну что опять? Снова храплю? - Лис целовнул меня в щеку. - Прости!
- Это не ты храпишь. Слушай!
Мы затихли, и в тишине дивной тайской ночи словно заработал отбойный молоток.
- Фига се наяривает мужик! Нужны годы суровых испытаний и жёстких тренировок, чтобы так рычать. Из соседнего домика слышно!
- Думаешь?! Мне кажется, храпят у нас под дверью.
- Эль, кому надо спать у нашего порога? Кто-то с пьяных глаз не дошёл до своей светёлки? Но наша избушка стоит в стороне от дорожек, кто бы откуда ни шёл - мимо нас не попрётся, не по пути. Да и какой-то не человеческий храп, а звериный рык.
- Варан вернулся к месту ночевки? Или макак, предводитель своры обезьян, нашёл приют в нашем дворике?
- Хм! Пойду гляну, кого принесло, - Лис пошарил в кресле, отыскивая трусы, натянул их и спустился на первый этаж, в просторный холл. Я набросила пеньюар и посеменила следом.
Храп нёсся со стороны входа. Гришка прихватил стоявшую в углу непонятную бамбуковую фиговинку с металлическим крючком на конце, предназначенную для сдвигания и раздвигания штор на высоких окнах.
- Решил загарпунить храпуна? – поинтересовалась я.
- Типа того! – кивнул парень и решительно распахнул дверь.
Слава богу, что открывается она вовнутрь! На пороге застыл изваянием невысокий, но тучный самец человеческий, одуряющее благоухающий туалетной водой. В длинных, нежно-голубых в белую ромашку, семейных трусах. Глаза товарища были закрыты и, судя по всему, дяденька сладко почивал. Стоя. У нашей двери. Под мышкой храпун держал объёмный диванный валик. Интересно!
- Хрена се сюрпрайз! Это что за явление тела? What are you doing here my night friend? - спросил Лис.
Но ночной гость только зычно всхрапнул, повёл челюстью, будто подавился и что-то нечленораздельно бормотнул. Вроде: " Хуан Педро".
- Понял, - кивнул Лис. - И повторил ту же фразу на испанском.
А "Хуан Педро" поскреб сарделеобразными пальцами заросшую чёрной шерстью грудь, мощно втянул в лёгкие весь окрестный воздух, сунул промеж жирных ляжек диванный валик, погладил его по "холке" и на красивом русском выдохнул:
- Иди на х...ррррр... Рррота, за мной, по хррр...оням! Рррруби вражину!
Мужик пришпорил валик и застыл, храпя.
- И долго этот "медный всадник" будет нас обхрапывать и развлекать милитаристскими фантазиями? - задала я Лису риторический вопрос. И обратилась к гостю. - Товарищ командарм, псы-рыцари заходят с флангов и тыла! Свиньями идут! Вы бы их порешили, пока в седле и с шашечкой.
- Пусть идут на хрррр..., - невозмутимо ответил ночной гость и продолжил храпеть.
- Гриша, что за вертеп здесь?! Что за Бедлам?! На каждом шагу то отмороженные звери, то отбитые наглухо алкаши. Это, по-твоему, сервис в пять звёзд?!
- Дядька так-то не пьян, не пахнет. Лунатит не по-детски только.
- Тебе этого мало? День его куда-нибудь, я оглохла от зычного храпа!
- Легко сказать! Это не варан, в мужике полтора центнера без валика. А с валиком и того больше.
Дядька, продолжая спать, развернулся на девяносто градусов и побрел в сторону нашего бассейна. «Конь», застрявший меж ляжек, водил «крупом» вправо-влево, что делало походку гостя нелепой и смешной.
Лис тихо хохотнул. А мужик внезапно остановился и строго спросил:
- Ты кто? Зачем пришёл?
- Я?! - спросил Лис. – А вы не ошиблись, дядя?
Где-то рядом заверещала во сне обезьяна.
- Я тебе посмеюсь! На плацу хохотать будешь! Шаг печатать! Я научу тебя жизни, салага! Шаго-ом марш! Песню запе-вай! Хррррррр....
Из-за кустов, скрывающих наш домик, показалась женская фигура в белом. Она тихо ступала по деревянному настилу, ведущему к нашей избе, мягкими белыми тапочками и то и дело поправляла на плече косу.
- Ещё одна лунатичка, - шепнул Лис и притянул меня к себе. - Кто ж знал, что у них в это время года тут сходка по обмену опытом! Симпозиум.
- Симпосий — ритуализированное пиршество в Древней Греции, сопровождавшееся буйным весельем, важная составляющая мужского времяпрепровождения, - зачем-то брякнула я. - Проводился после трапезы у домашнего алтаря и начинался с ритуального омовения рук и обрызгивания благовониями.
- Обрызгался благовониями дядя недурственно. Зато комары не липнут,- ответил Лис.
Женщина тем временем миновала нас и пошелестела к мужику. Осторожно положила ладонь на жирное плечо его, аккуратно извлекла «коня» из межляжья и негромко произнесла:
- Сережа, идём домой, золотце, я свининку пожарила, как ты любишь, с корочкой и травками.
- Понятно теперь, почему мужик ночами шляется! Она его травками потчует. Хороши, походу, травки! - шептал Лис мне в ухо.
Сережа неожиданно затих, почмокал губами, словно обгладывал свиное ребрышко, и поплелся, как дитя за мамкой, в арендованное бунгало. Проходя мимо нас, дядька остановился напротив Лиса, продолжая спать, и скомандовал:
- Червей синих тьма! Насобирай трехлитровую банку, завтра на рыбалку поедем. Ты глянь, как ползают!
Мы машинально уставились в землю, но синих червей не обнаружили.
Женщина мягко протянула толстяка за руку:
- Насобираю, полную банку наберу.
- Синих!
- Синих, Сережа, синих. Идём спатеньки.
И пара медленно скрылась за буйной зеленью.
- Эля, идём спатеньки, - тоном ушедшей тётеньки протянул Лис и подхватил меня на руки. - Унесу на кроватку мягкую, зацелую-затискаю сладкую мою девочку, милую Элечку. Чтоб не стала красавица ведьмочкой.
- А я стану! Ещё одно приключение и все: я ведьма.
- Ты Лисичка. Милая и нежная. И Лис тебя хочет очень-очень-очень... любить...
- Люби. Только запри ворота, чтобы симпозисты-лунатики не шастали по нашей территории.
Рассвело в начале седьмого. Об этом нам прогорланили макаки, за каким-то бесом собравшиеся у нашего домика. Тоже, похоже, на симпозиум. Да райские птички, тонко щебечущие друг другу нежности.
Я встала, прошла к окну и подняла жалюзи. На ограждении причудливой формы бассейна собралась ватага серо-зелёных макак-крабоедов. Они скучились вокруг одной особи, деловито копошащейся, и с интересом наблюдали, изредка отпуская хамские реплики. Почему хамские? Потому что после этого вся компания принималась хохотать, повизгивать и гомонить.
Чем была так увлечена срединная особь, мне до поры не было видно. Но вот одна из её товарок решила поискать счастья на ближайшей пальме, и взору моему предстала вчерашняя потрошительница сумок. Она с увлечением рылась в моём ридикюльчике, ещё украшавшем шею примата, и раскладывала вокруг себя всё, что там находила. В основном, съестное: мелкие яблочки, банан, потемневший и потерявший презентабельность, кусок булки, неизвестные мне плоды, местами покусанные. Время от времени то одна макака, то другая воровато протягивала чёрные короткие лапки ко вкусняшкам, но мгновенно получала от хозяйки ценностей оплеуху. В заключение воровка выудила со дна сумейки где-то спёртые бусы из хризолита и принялась перебирать зелёные шарики, как монашенка чётки. Свора подруг резко позавидовала такому богатству и разразилась визгливыми воплями. Под шумок мелкий обезьянёнок успел цапнуть обеими лапами по яблоку и вознамерился тихо слинять, но удрать с добычей не успел. Макака – хозяйка сокровищ - огрела его сумкой по морде, обругав последними словами, отобрала фрукты, покидала всё в сумку от греха подальше и принялась чинно завтракать. Приятельницы так и сидели вокруг неё и глотали слюни. Впрочем, завидовали они не долго. Кто-то позвал их, вероятно, один из работников отеля – они подкармливают обезьян – и стая ломанулась через заборчик на зов. Первой, кстати, неслась макака-воровка. Ну да! Бери от жизни всё!
Лис восстал ото сна через час, и мы отправились на пляж. Подставив солнцу несколько побледневшие за осень тела, мы лениво тюленились на белом песочке и болтали.
- Серёжа, - раздался знакомый женский голос. – По-моему тут нам будет удобно, не находишь?
- Да, Леночка, удобное местечко. И до воды близко. Пойду погружусь, освежусь.
- Иди, золотце, я немного позагораю.
Ночной гость, «Хуан Педро», подтянул синие шорты в жёлтых якорях и потрусил к морю. Но погружался он не долго. Минут через пять храпун вернулся, по-собачьи встряхиваясь и отфыркиваясь.
- Хороша водичка! Как в нашем озере под Тюменью! Подвинься-ка, я возлягу.
Жена сползла на самый край подстилки, и тучный супруг, колыхая телесами, с трудом опустился рядом.
- Интересно, кто его будет поднимать и чем? - полюбопытствовал Лис. – Краном?
- Сам встанет, куда денется! – ответила я. – Не такой уж беспомощный. На коняшке ночью вон как рысил! С саблей наголо.
( продолжение, начало выше)
Гришка рассмеялся. И зря! Тучный «Хуан» заинтересованно взглянул в нашу сторону и радостно бросил:
- О! Молодёжь! Дую спик инглиш?
- Дую, дую, - кивнул Лис.
- Хай! Май нейм из Сергей Петрович. Можно просто Серёга. А это май вайф Елена. Прекрасная.
Интересно, сколько лет Серёге? Полтинник или около того, наверное. Как и Елене Прекрасной. Он лежал кверху куполообразным животом, подложив под голову руки, ветерок вольно резвился в густых нагрудных и подмышечных зарослях, а «Хуан» блаженно жмурился, поглядывал на нас и степенно вёл диалог.
- Morning! It's a pleasure to meet you, - вежливо ответил Лис.
- Откуда вы, молодёжь? Айм фром Раша. Россия! Ферштейн?
- О, я-я! – кивнул Гришка.
- Раша изе грейт каунтри! Андестенд, молодёжь?
- Understand!
- Так откуда вы? Френч? Джорман? Грейт Британ? Арабика?
- Ага, - бормотнул Лис. – Блэк айвори.
Я с недоумением уставилась на парня.
- Сорт кофе, очень дорогой. Пробовал: вкус мягкий с фруктовыми нотками. Производят слоны.
- В смысле?
- В прямом. Плоды арабики с содержащимися в них кофейными зернами скармливают слонам, в их пищеварительном тракте зерна подвергаются воздействию ферментов.
- Как ты это пил?! – ужаснулась я и вытаращила глаза.
- Я же не знал, что зёрна из дерьма выковыривают. Дед поил и лыбился. Он у нас любитель экзотики. А уж как проглотил, поздняк метаться. Не блевать же в ресторане!
- Нас с мамой папа раз так змеёй угостил. В Китае. Вкусно, курицу напоминает. Сказал, что мы кушали, когда вышли из заведения. Немного потошнило, потом отпустило. Но больше эту вкусняшку папа не подсовывал.
«Хуан Педро» чутко прислушивался к нашей болтовне, но разобрать, о чём речь, не мог. И продолжил диалог.
- Говорю, зе веза гуд обед!
- What? - переспросил Лис.
- Погода, говорю, гуд. Ферштейн?
- О, я-я! - снова поддакнул Гришка.
- Вы немцы, чтоль? Не пойму никак. Слышь, Ленк, кто они, не знаешь? Парень на араба похож, а девка непонятная. По- немецки шпарят. - И снова к нам. - Дойче?
- А я иду такая вся в Дольче Габбана, я иду такая вся - на сердце рана, - промурлыкала я тихо.
- Синьорита, грасия, откуда фром ю? – не унимался Серёга.
Я только хотела ответить, что мы из Москвы, но Серёга вдруг хлопнул рукой по лбу и дёрнулся к своей даме:
- Ленка! Я понял! Это младший сын арабского шейха инкогнито! Точно тебе говорю! Во глянь, сейчас.
Дядька натыкал что-то в телефоне и сунул гаджет женщине под нос:
- Видала?! Один в один!
Мужик повернул к нам круглое щекастое лицо и расплылся в улыбке. Мы ответили тем же.
А Лис вынул из кармана джинсовых шорт, что аккуратно сложенные лежали на краю нашего покрывала, новёхонький, последней модели Айфон, набрал номер и загергекал:
- Али Баба? Ля Иляха илля Ллах, Мухаммадун расулю Ллах.
Я оторопела и смотрела на Лиса, как на умалишённого. А он продолжал сыпать «арабской вязью»:
- Мархаба, киф аль-халь? Ель саа кам, Хабиб, шу исмак Дубай. Таариф инглизи такхара вахда лав самахт.
Капец! Что ещё я о Лисе не знаю?
А дядька, продолжая сладко лыбиться и кивать нам, говорил супруге:
- Видала?! Что я говорил?! Надо с ним подружиться, сгодится такое знакомство.
- Для чего сгодится? – женщина рассматривала Гришку с нескрываемым интересом.
- Кто знает. Придётся покинуть однажды Россию, попрошу у него политического убежища.
Гришка продолжал куражиться, а у меня зазвонил телефон. «Кто говорит? Слон». Но говорил не слон, а дед 1.
- Эля, как вы? Не заблудились? Всё хорошо?
- Да, дед, у меня всё прекрасно: жива, здорова, лежу на пляже.
Глаза «Хуана Педро» расширились, как у лемура.
- Ленка! Ты слыхала? Девка русская! Содержанка этого шейхского сына. Наши русские бабы умеют захомутать правильного мужика! Оторва, видать, та ещё! Но красивая, красивая! Ловка, ничего не скажешь! Где ж она его захомутала? Или она из этих, экскортниц?
Я закрыла глаза и закатила их под лоб. Именно из них, из экс-кортниц.
- Ты бы не орал на весь Рейли! – одёрнула муженька тётка. – Русский девушка вряд ли забыла.
- Ты права, Ленок, ты права! С ней надо держать ухо востро! Вдруг она агентка КГБ?
- Не сочиняй, Серёжа, идём плавать.
- Погоди, надо знакомство завязать с шейхом, - и ко мне. – Синьорита, барышня, слышу знакомую речь! Какое счастье встретить здесь соотечественника! Давайте знакомиться, я Сергей, Серёга по-простому. Это Ленок, жена моя. Мы из Тюмени. Я полковник ракетных войск и артиллерии. Служу России!
Ага-ага! Так я и поверила в полковника! Максимум, на что вы, дяденька, тянете, так это на прапорщика. Но вслух сказала:
- Надо же! Какая удивительная встреча! У меня с Тюменью родственные узы – мой прадед погиб там в застенках. Или он в Магадане погиб? Не помню. Впрочем, какая разница?! Главное что?
- Что? – счастливо улыбался Серёга.
- То что мы с вами россияне!
- Да! Это главное! Россия – щедрая душа! А спутник ваш, позволю полюбопытствовать, откуда родом.
- А! – я махнула рукой. – Из Эмиратов.
Глаза дяденьки загорелись, он тихонько толкнул кулачком супругу в бедро. Мол, а я что говорил!
- Как же зовут, вас, прекрасная барышня? И … друга вашего.
- Я Эля, он Касим.
Нет, ну а что?! Гришке не привыкать на это имя отзываться.
- Касим, - подмигнул Серёга Елене Прекрасной. Та понимающе кивнула.
Мы мило побеседовали с новыми знакомыми, причём Лис изъяснялся исключительно на английском, изредка вставляя что-то арабское. Откуда он знает язык? Надо расспросить. Потом наплавались и вернулись в избушку, заказав обед в номер. А вечером запланировали посетить ночной клуб. Отдыхать так отдыхать.
Заведение Гришка выбрал тайское:
- Какой смысл ехать за тридевять земель, в Азию, чтобы встретить Европу? Пиццу я и в Москве могу поесть, а вот местной экзотики - нет.
Пообщавшись с парнем из персонала, Лис разузнал всё о том, что можно посмотреть и попробовать «изнутри», так сказать, и заодно почувствовать себя тайцем. И после ужина мы отбыли в ночной клуб. Отбыли по воздуху – для внуков олигархов предоставляется услуга – заказ самолётика. Стоит это удовольствие недёшево, но когда цены Лиса останавливали?
Вид с высоты самолёта поистине завораживающий. Это не из Шереметьева над окрестными деревнями лететь.
Мы прильнули к иллюминатору и любовались красотами иноземными до самой посадки. От аэропорта на такси домчали до заведения.
- Ну, окунемся в мир порока и разврата, - брякнул Лис и жестом дворецкого распахнул передо мной дверь.
- На порок и разврат даже не надейся! Попляшешь - и в избушку на курьих ножках.
- А попить? Тайские настоечки, говорят, чудодейственные, целебные.
- А ты ништо больной? Так сидел бы дома, в Московии, любовался дождями и слякотью, - тоном ведьмы Раи съязвила я.
- Эля, уж и пошутить нельзя! Заходи.
Гришка раскошелился на 500 бат (батов?) и купил «золотую» клубную карту, что давала неплохие скидки на напитки и право входа в VIP-зону.
Заведение оказалось местечком уютным: в помещении, куда вела причудливо изогнутая лестница, звенела и тинькала, переливалась на разные голоса тайская музыка, в которой смешивались национальные мотивы и современные ритмы. Больше, конечно, современных. Ярко светили лампы, фонарики, огоньки в плошках, развешанных по стенам; воздух благоухал непонятно чем, но приятно.
Посетителей мало: русским духом и не пахло. Лишь пара европейцев притулилась за высоким столиком слева от входа, потягивая из узких стеклянных бокалов нечто радужное. Да сновали туда-сюда аборигены.
- Ничего так, мило, - огляделась я, когда Лис усадил меня на красный диванчик в уютной нише. - С чего начнём?
- С лёгкого коктейльчика, радость моя, я взалкал.
- Слово «взалкал» не имеет общего со словом «алкоголь». Взалкать, значит оголодать. «И, постившись сорок дней и сорок ночей, напоследок взалкал».
- Серьёзно? Буду знать. Но сегодня я алкаю алкоголя. Интересно, что тут предлагают?
Лис подозвал круглолицего и бархатноглазого гарсона, заглянул в телефон и прочирикал на тайском нечто невообразимое, очень похожее на китайское.
- Тут говорят на языке Ли Бо? - уточнила я у Гришки.
- Не думаю. По-тайский значит: "Мне лёгкий коктейль, девушке сок". Парень из отеля научил. Он мне много чего накидал, думаю, проблем с общением не будет.
- А ты уверен, что он накидал тебе именно это, а не... Например: "Мне бы хотелось девочку на всю ночь".
- Сейчас проверим, вон, кстати, наш официант спешит с заказом.
Девочку на всю ночь Лису не дали, а принесли спиртное. Лис принялся дегустировать.
- Прикольная штука, - он сделал глоток. – Мягкая. Отдаёт чем-то незнакомым.
- Не наркотой? Вдруг намешали для вкуса. Чтобы пробрало до печёнок.
- Вряд ли. Дал бы попробовать, но тебе нельзя.
- Да я как-то не особо опечалилась.
Мы неплохо проводили время: Лис потягивал напитки, впрочем, не слишком усердствуя, я отдала предпочтение минералке в бутылке – фиг знает, какой сок принесут и что в него намешают; жевали фрукты, сушёную морскую дичь, смотрели выступления местных коллективов, танцевали.
Танцпол был небольшим, но вполне просторным, чтобы вместить всех желающих поплясать. А мы желали. И поэтому отрывались по полной.
- Эль, устала? – заботливо поинтересовался Лис, когда мы вернулись на диванчик, чтобы посмотреть очередной номер.
- Неа! Мне здесь нравится.
- И мне, - Лис с интересом воззрился на тайку в короткой белой юбке и белом же топе, что справа от нас в одиночестве смаковала один и тот же бокал коктейля уже второй час.
Девушка была нереально красива. Вот не бывает таких красавиц в природе! Но она была.
Лис улыбался, откинувшись на спинку дивана и откровенно разглядывая неземное чудо из-под прикрытых век. Гламурное диво увидело интерес, проявленный к её прелестям, улыбнулось в ответ, ослепив блеском белоснежных зубов. Красавица повела плечами, небрежным движением откинула за спину чёрное полотно длинных волос и что-то просемафорила Лису взглядом.
Та-а-ак! Так-так-таа-аак!
А Лис тупел на глазах. Градусы коктейлей уже затуманили трезвый ум, и Гришка, судя по выражению лица, «взалкал» приключений.
- Н-да… Неплохо бы попробовать такую штучку, - голос его стал масляным, как и глазки. – Говорят, они в постели выделывают чудеса.
- Попробуй, - спокойно, даже равнодушно, ответила я. – Денег на лечение хватит. Одноклассница работает в клинике, рассказывала про незадачливого москвича, вкусившего чудес с такой же прелестницей. Уже год парень не может исцелить своё добро, которое буквально отгнивает на корню. Среди столичных урологов про него байки ходят. Хочешь составить ему пару?
- Нет, конечно! Я рассуждаю отвлечённо, как мужчина, ценящий женскую красоту. Да и не уверен я, что это баба, а не транс.
- А, то есть при стопроцентной гарантии, что это девушка, ты с восторгом кинешься на неё! Ну-ну! Ценитель! Самец!
- Элька!
Закончился красочный номер, и я поспешила на танцпол: пусть Лис перемигивается со сказочной красавицей не на моих глазах. Но он поспешил за мной.
А я танцевала и не думала ни о чём. Лиса всё равно не переделаешь, так и будет пялиться на всех особей, обладающих грудью. Пусть пялится. Главное, не выносить ему мозг. Хочет чувствовать себя свободным? Да ради бога! Пусть чувствует! Но только чувствует. Хочет реальной свободы – пусть идёт на все стороны. Хоть на север, хоть на юг, хоть на западо-восток. Мне такого добра не надо! Но, блин… А куда деть в таком случае любовь? Сдать в камеру хранения до лучших времён? Засолить про запас? Высушить, истолочь и развеять по ветру? Ох…
От выпитой воды захотелось в туалет.
- Где тут дамская комната? Проводи, - попросила я Лиса.
Мы спустились вниз в поисках клозета. Неприметные заветные дверцы нашлись под лестницей.
- Мальчики налево, девочки направо, - скомандовал Гришка, и мы разошлись по указанным направлениям.
В туалете было чисто и блестяще. Блестели краны и раковины, блестели зеркала и зеркальный же потолок, блестела плитка на полу и ручки кабинок. И пахло цитрусом.
Я юркнула в свободную каморку, а в соседнюю вошла неземная красавица, которой, видимо, тоже приспичило. Приняв удобное положение над унитазом, я случайно посмотрела в сторону соседнего «кабинета». Перегородка, зависшая на высоте тридцати сантиметров от пола, не скрывала изящных стройных и гладких ножек в чёрных туфельках. Ножки эти, широко расставленные, притормозили в некотором отдалении от горшка носами к нему, как обычно встают мальчики. Неземная красавица шумно вздохнула, и раздалось характерное журчание жидкости, падающей с несколько большей высоты, нежели это бывает у девочек.
Я прифигела. Быстро завершив делишки, выскользнула помыть руки. Тут и дивная краса рядом пристроилась. Она выдавливала из дозатора жидкое мыло и в зеркало рассматривала меня. А я её. Или его?
Девушка высушила костистые ручки и вышла, а я ещё секунд тридцать продолжила зависать, смывая давно уплывшее в канализацию мыло. Наконец очнулась и вышла в коридор.
Красотка тёрлась возле Лиса, а тот пускал слюни, как младенчик, у которого стали прорезываться зубки.
- Lady drink, - томно тянула смуглянка, оплетая парня липкой паутиной сладких улыбок. - A wonderful night for twо hundred dollars.
Я подхватила Гришку под локоток:
- Иди отсюда, twо hundred dollars, у прелестницы ниже живота то же, что и у тебя.
- Реально? Она тебе продемонстрировала?
- Практически. Нужно быть клинической дурой, чтобы не сообразить. Или дураком. Впрочем, тебе простительно, ты как увидел силикон, так и разума лишился. Нет, если так хочется экстрима - twо hundred dollars и она твоя на всю wonderful night.
- Я похож на кретина? – хмыкнул Лис.
- Очень! Одно лицо! И слюни.
Лис притянул меня к себе и поцеловал:
- Приключения, конечно, занятная штука, но я люблю тебя, и никакая wonderful night с левым трансом не заменит милой и нежной Лисички.
- Тогда позволь спросить: с какой такой неземной радости ты млел от счастья возле этой дылды, как престарелый маразматик от прикосновений к его заднице ручек юной медсестры со шприцем?
- Фу, Эля, какое отвратительное сравнение! – скривился Лис.
- Не отвратительнее сцены, что я сейчас наблюдала.
- Не дуйся, идём дальше развлекаться. Кто-то дивно поёт, не мешало бы заценить.
30. 10. 2018
Развлекались до утра, до самого закрытия заведения. И сна не было ни в одном глазу. Лис успел стряхнуть остатки хиленького алкогольного дурманчика и теперь бодрым кроликом скакал вокруг меня, предлагая новые приключения.
- Не хочешь смотреть золотого Будду, пойдём смотреть храмы. Правда, они в масштабе 1:25 и рекомендуют туда гулять вечером.
- Настоящие храмы посмотрела бы, а мини-копии не хочу. Что ещё предложишь?
- «Нонг Нуч» - ландшафтный парк. В программу посещения входит фольклорное шоу с традиционными танцами и лучшее в Паттайе шоу слонов. Идём?
- Идём!
Мы нашли такси и за 350 местных «рублей» покатили навстречу новым впечатлениям.
Парк оказался огромным. Сначала мы посмотрели красочное танцевальное представление, но нам оно не особо понравилось, и мы ушли занять места на шоу со слонами.
Не успели добраться до места, как навстречу нам, с боковой дорожки, тоже по направлению к слонятнику (или как это правильно называется?), вышли два огромных животных. В красочных попонах, в расшитых золотыми нитями и фальшивыми самоцветами налобниках, они не спеша шагали вслед за поводырями в национальных костюмах. Окружала зверей небольшая группа тайских парней и девушек, в национальных же праздничных одеждах. Молодые люди играли на местных музыкальных инструментах, а девушки пели и танцевали. А на спинах серых гигантов в белых свадебных тайских нарядах со счастливыми улыбками катили … Ну да, наши соседи по «вигваму» на сваях – лунатик Серёга и его супруга.
- Фига се набоб! – присвистнул Лис. – Смотри, сейчас под ним слон рухнет. Колени уже подгибает. По какому случаю, интересно, движ?
Но слоник не рухнул, а невозмутимо добрёл до площадки. Мы поспешили следом.
- А! Шпрехин зи дойч! – возликовал Серёга, узревший с высоты слоновьего роста нас. – Ком цу мир!
Он тыкал в нашу сторону жирными пальцами и объяснял тайским погонщикам:
- Это есть май френд! Андестенд? Май грейт френд Касим, арабский шейх. И его русская наложница, ферштейн? На-лож-ни-ца.
И Серёга изобразил пухлыми ладошками бутерброд, красноречиво уложив одну на другую.
- Наложница. Жрица любви. По-нашему, путана, - добавил он тише и покосился на меня. Я сделала вид, что ничего не расслышала, а Лис возмутился и забубнил.
- Ему сейчас в рыльце дать или подождать до возвращения в отель, как думаешь, Эль?
- Хочется связываться? Сделай вид, что не понял ни фигушечки из тирады.
- Ага, и он продолжит костерить тебя почём зря!
- Плевать! Тайцы русского не знают.
А Серёга восторженно голосил:
- Плиз! Как тебя… Марина! Идите сюда! У нас свадьба. Серебряная. Марина, переведи шейху. И намекни, что мы от подарка не отказались бы. Всё-таки такая дата не каждый год случается. Можно деньгами. Это даже лучше, деньгами-то.
- Нет, его фэт фейс так и просится быть битым! Переведи, Эля: «Дьядья, ти есть ньемного приху…»
Я закатила глаза и вздохнула:
- Скажи ему это сам. Думаю, дядька от восторга рухнет со слоника.
- И тот его с удовольствием раздавит.
- Какой ты кровожадный!
А Серёга всё не унимался, продолжая подзывать нас:
- Френды, и чё зависли? Не кисни, на радуге повисни! Касим, милости прошу к нашему шалашу!
Мы подошли поближе. Лис со слащавой улыбочкой заговорил на английском:
- Поздравляю, жирный скунс! Как только тебя супруга терпит столько лет? Не противно ей жить с бочкой сала?
Два погонщика переглянулись, видимо, поняли, что изрекал Гришка. Улыбки на их лицах засветились ещё радужнее. А я, задохнувшись от Лисовой наглости, переводила:
- Лена, Сергей! От всей души поздравляем вас со столь знаменательной датой! Прожить четверть века с одним человеком, делить не только радости, но и горести, под силу не каждым. Желаем вам прожить ещё два раза по столько и умереть в один день и час. Горько!
- Горьйко! – подхватил Лис и «осырил» зубы в широчайшей улыбке.
Ночной храпун потянулся было к супруге, но чуть не скатился колобком с крутого слоновьего бока. Хорошо, что погонщик вовремя подставил плечо. А то не миновали бы новобрачные беды. Нет, ну а кто знает, как бы отреагировал слон? Вдруг бы испугался и затоптал насмерть лунатика?
Видимо, церемония символического бракосочетания подошла к концу, так как группа сопровождения прекратила музицировать и песнопеть, а погонщики что-то скомандовали животным и те послушно опустились на передние колени. Хм… Ну, да!
Серёга, забавно корячась, поддерживаемый мужчинами, сполз со слона, Елена соскользнула относительно грациозно, и ночной гость скомандовал:
- За мной! У нас всё включено, а вы мои гости.
Мы прошли в павильон и расположились в первом ряду, молодой таец внёс за нами корзину, полную фруктов. Серёга плюхнулся на сиденье, так, что оно отчаянно заскрипело, и посетовал:
- Ну что за мебель, что за мебель?! Ни те сесть со вкусом, ни те лечь с чувством, с толком, с расстановкой! Фрукты зверям. Их можно кормить во время шоу.
И тут же запустил руку в плетёнку, выбирая банан покрупнее.
Представление оказалось захватывающим: в первых двух частях нам показали церемонию тайской свадьбы, после которой произошёл плавный переход к демонстрации национального спорта – тайского бокса, напоминающего всемирно известный кикбоксинг. Конечно, как и «свадьба», это всего лишь шоу, все «удары» исключительно театральны, местами актёры даже здорово переигрывали. В третьей части, на наших глазах развязалась средневековая баталия с «боевыми» слонами.
После этого мы перешли из помещения на открытую площадку. Сёрёга снова потащил нас за собою в центр первого ряда.
Слоны вышли вереницей, держась за хвостик впереди идущего. Вызвав бурю хохота, они начали показывать всё, что умеют. А умели они, как оказалось, многое: вставать на дыбы, ловить обручи, сидя на специальных сиденьях, играть в футбол и баскетбол, рисовать, кататься на огромных велосипедах, играть в кегли, даже заниматься художественной гимнастикой!
Сёрёга восторженно хохотал, приветствуя каждый новый трюк, и трескал банан за бананом. Покормил, что называется, слона! Особенно дядьку восхитили «картины маслом». Ухватив хоботом кисточку, самый мелкий слоник обмакнул её в зелёную краску и стал энергично, снизу вверх, рисовать на листе, укреплённом на мольберте, стебли. Затем взял новую кисть и красным цветом натыкал головки цветков. Второй слоник на новом листке изобразил жёлтое солнышко: он так забавно вращал длинным носом, что публика рассмеялась. Третий слон по тёмно-синему листу бумаги пустил круглую луну и звёзды. Четвёртый и пятый изобразили нечто психоделическое и разноцветное. Но красивое. Надеюсь, слоников не кормят наркотической травкой.
Зрители ликовали.
Ведущий шоу предложил желающим купить слоновьи шедевры за 300 бат каждый. Серёга засуетился: видно, ему жаждалось украсить гостиную в тюменском доме букетиком пролетарских гвоздик, кои намалевал зверик. Ещё несколько желающих приобрести картины протянули руки.
Тут Лис повелительным жестом подозвал стоящего недалеко от нас ведущего и невозмутимо произнёс:
- I want to buy it all. Two thousand.
Ведущий заметно оживился. Ещё бы! Дополнительные пятьсот бат буквально с неба упали! Он быстро распорядился, и хрупкий юноша ловко упаковал «полотна» в фирменный бумажный пакет. Лис передал деньги, и шоу продолжилось.
- Зачем тебе слонячьи каракули? - спросила я Гришку.
- Так просто. Чтобы Лунтику не достались.
- Я подумала, ты хочешь их ему подарить. На юбилей.
- Перебьётся, не сорок первый.
А Серёга с надеждой поглядывал на «шейха Касима». Видать, ждал подарочка. Не дождался. Подмигнув лже-Касиму, видимо, рассчитывая получить презент несколько позже, дядька продолжил смотреть представление.
И тут слоны пошли «в народ». За едой. Почти каждый из зрителей принёс с собой бананы, чему слоны были несказанно счастливы. Огромные звери останавливались возле ограждения, проходили за него и тянули хоботы к фруктам.
- Сюда, сюда иди! – зазывал самого большого Серёга, подманивая серого целой банановой гроздью, коею ещё не успел сожрать сам. – Ферштейн?
И принялся отламывать один за другим и совать слону, напевая:
- Банана, банана-мама! Кушай, кушай! У дяди Серёжи этого добра завались! Видал, какая корзинища? Всё для тебя, рассветы и туманы, для тебя, бананы и поляны!
Слон с удовольствием поглощал вкусняшку, не забывая покопаться в корзине, отыскивая более сочное и сладкое.
- Но-но-но! Не балуй! Я сам с утра маковой росинки не заточил, а ты тут, как у себя в холодильнике роешься. Куда попёр?! Оставь, кому говорю! Носорог прожорливый!
Но слон плевать хотел на дядины вопли. Он методично запускал хобот в корзину и совал в рот новый фрукт.
Наконец ёмкость опустела и слон, обняв Серёгу хоботом и поцеловав в щёку, отбыл на площадку.
Настало время для сеанса массажа. Тучный лунатик поспешил испробовать на себе сие чудодейственное средство.
- Тайский массаж с маслом я пробовал. Таитяночка так массировала, так массировала ручками своими нежными! И сама была как лотосовый лепесток – гладенькая, с аккуратными…– восторгался Серёга и тут же осёкся под ревнивым взглядом супруги. – Ну это… В смысле, помогло мне. А слона ещё не заказывал.
Дядька шустро выкатился на арену, перекрестился троекратно и разлёгся на подстеленном коврике, ожидая расслабляющего сеанса. Ведущий прикрепил к вороту рубашки Серёги микрофон. Подвели слона – самого крупного, того, что славно угостился из корзинки.
- Хай! Давай, вправь мне радикулит! – обратился Серёга к зверю. – Давай, Айболит, шевели хоботом!
И слон пошевелил – ударил раз семь нашего ночного гостя по причинному месту.
- Ай, у-у-у-у! – завопил Серёга и захохотал. – Хорошо пошло! Обновил колокольчики! Теперь заработают как в семнадцать лет!
А слон уже занёс над громадным куполом живота ногу. Осторожно поставил её на желеобразное тело и мягонько покрутил. А затем перешагнул через распластанное тело и удалился.
А Серёга не подавал признаков жизни.
- Хана Хуану! – констатировал Лис. – Доигрался.
Ведущий подошёл к дядечке, потормошил, и Серёга подскочил, как чёрт из табакерки:
- Чё, забздели?! – ликующе завопил он. – А Серёгу так просто слоном не раздавить! Россия не сдаётся! В нас русский дух, я Русью пахну!
И зачем-то понюхал подмышки.
Мы с Лисом рассмеялись. Мы же не знали, какие приключения уготовила нам судьба.
После представления Серёга потащил нас фотографироваться со слонами.
- Вол инклюзив, - бодренько семенил "Хуан Педро" за гидом. - Серебряная свадьба - это вам не портянки мотать! Это стоит отмечать с размахом! Детки не поскупились, скинулись старикам на подарочек! Попробовали бы не скинуться! Я их, дармоедов, из дерьма вытряхнул, в люди вывел, пусть теперь отдают священный долг родителям.
- И много у вас детей? - поинтересовалась я.
- Половина орудийного расчёта гаубицы Д-30, - просветил дядечка.
Я принялась вспоминать папины рассказы (он закончил военное училище). Наводчик - первый номер расчета - работает на прицельных устройствах, а также проводит горизонтальное и вертикальное наведение с помощью поворотного и подъемного механизмов; замковый - второй номер - открывает и закрывает затвор, а также следит за откатом ствола; заряжающий - третий номер - заряжает систему зарядом и снарядом, прочие… Итого, с учётом водителя и командира, восемь человек. Значится что? А то!
- Четверо?
Серёга с интересом посмотрел на меня, подмигнул и выдал:
- Интересуешься артиллерией?
- Да, на полигон хожу, постреливаю иногда, - понесло меня.
Серёга ещё внимательнее воззрился на мою персону.
- Может, и калибр назовёшь?
- Легко! Сто двадцать два миллиметра.
- Скорострельность?
- Шесть-восемь выстрелов в минуту.
Серёга заметно офигевал.
- А какова масса осколочно-фугасного снаряда?
- Серёжа, ну что ты привязался к девочке? Лучше отряхни штаны на заду - все в пыли. Кстати, вот и наши слоники!
Слоны в попонках с самоцветами ждали под навесом.
- Расчехляй орудие, Касим!- гаркнул храпун. – Запечатаем наших зазноб на века! Катя, переведи шейху.
- Я Эля, если что, - напомнила храпуну.
- Элла, давай шпрехай спик инглишем. А то шейх ни бельмеса не понимает: ишь, глазищи чёрные как лупит! Что твой ПНВ!
ПНВ? А… Прибор ночного видения, поняла.
А Лису сравнение очень не понравилось. Глаза его засверкали гневом праведным, а ноздри затрепетали.
- Нет, товарищ определённо на грубость нарывается! – высказался он на языке Шекспира и многозначительно посмотрел на «Хуана Педро».
- Чё лопочет шейх? – мотнул Серёга в сторону Лиса головой.
- Говорит, что вы сногсшибательно смотритесь на фоне слона. Слон вас стройнит! Определённо! – негромко ответила я и погладила животину по тёплому и шершавому хоботу. Елена тихонько хихикнула.
- Давай-давай, Касим, сынок! – похлопал Серёга парня по плечу. – Тэйкай фото!
И принялся жестами что-то объяснять слоноводителям. Или слоновожатым? Слонопровожатым?
Я, не подозревая подвоха, взяла у юного тайца пучок травы, чтобы угостить слоника, как вдруг что-то гибкое, упругое и сильное обвилось вокруг моей талии и потянуло к небесам. Я только и успела крикнуть шёпотом: «Мамочка!», как тут же оказалась над спиной самого высокого животного. Тот, что поднял, аккуратно усадил меня в седло. Фух! Так и заикой стать можно!
- Шамаханская царица! – восторгнулся Серёга. – Звезда востока! Гюльчатай, не криви личико! Давай, Кулап-Эскулап, командуй, мою сади в седло! Будем делать фотосет!
Юный таец по имени Кулап скомандовал другому слону, и Елена Прекрасная тоже оказалась в седле.
Наделав уйму снимков в разных концах парка, отобедав в ресторане традиционными тайскими яствами, мы под предводительством Серёги и под покровительством гида Таксина покатили на крокодиловую ферму, где расположился и парк миллионолетних камней.
Роскошная тропическая растительность, как и везде в Таиланде, поражала великолепием, буйством красок и форм. Древние камни, причудливо изогнутые и продырявленные, искусственный водопад, фигурки каменных и пластиковых слонов и жирафов, зоопарк, бонсай впечатляли. Лис, не переставая, снимал всё подряд и меня на фоне всего подряд. А я фотографировала Лиса.
Наконец добрались и до бассейна с крокодилами. Огромные раскормленные тела болотного цвета с раздутыми пузьями лежали на берегу ровными рядами, словно брёвна в кузове лесовоза, и не шевелились.
- Стволы «Града», не меньше! А то и больше! Так, а там у нас что? – покатился Серёга шустрым колобком. Точнее, колобом, принимая во внимание солидные его размеры.
А там, в маленьком загоне, лежали вполвалку друг на дружке юные крокодилята.
- Ящерицы! Истинно говорю! Только крупные. Слышь, Таксин-Токсин, как насчёт того, чтобы купить особь? Я не поскуплюсь.
Таец отрицательно покачал головой.
- Незадача, - и храпун укоризненно попенял парню. - Жмоты вы! Вот мы, русские, гостям всегда навстречу идём. Пожелал гость чарку – на тебе чарку! Заметь: бес-плат-но! Пожелал коня – вот тебе конь! Нам, русским, ничего не жалко: последнюю рубаху снимем и отдадим, портки, лапти, дом, жену! Всё забирай!
Елена прищурив правый глаз, левым сверлила в Серёге дыру.
- Не, с женой я, конечно, погорячился, но мой дом – твой дом! Идёмте кормить тварей. Говорят, зрелище захватывающее. Давай, Таксист, сгоняй в кассу, купи на всех лицензию на кормление, - храпун буквально отслюнявил деньги, смачно поплёвывая на пальцы.
Мы вернулись к бассейну со взрослыми особями, нам вручили по бамбуковой палке с верёвкой на конце, к которой была привязана тушка курицы.
- Алё, Гена! Смотри сюда! Дядя Серёжа принёс тебе пайку, - «Хуан Педро» выбрал особь, которую собрался облагодетельствовать, и опустил тушку птицы сантиметров на пятьдесят от морды самого жирного «Гены». Но «Геннадий», по всей видимости, спал вечным сном.
- Алё, приятель! Не тормози - сникерсни! Давай, разевай пасть!
Но "Гена" выполнять команды не торопился. Он лежал, изо всех сил изображая полено, и есть не желал. Понятно, с осени закормленный.
Тогда Серёга раскачал на верёвке птичий труп, как маятник, и стал долбить им рептилию по голове. А тому хоть бы хны.
Лис же выбрал для кормления самого тощего доходягу, которого сородичи оттеснили в дальний угол бассейна, и аккуратно опустил птичку к самой его пасти. Крокодил раскрыл ужасающий ротик и застыл. Видимо, задумался о перипетиях бытия. Даже веки на бугорки глаз натянул.
- По-моему, наш Геннадий ждёт, когда я положу курицу ему на язык. Тебе не кажется? – предположил Гришка.
- Похоже на то. Да уж положи, не томи страдальца, - пожалела я « крошку» крокодила.
Лис аккуратно раскачал тушку на веревочке, и она исчезла в пасти зверика. Но тот даже не вздрогнул, а продолжил зависать с разинутым ротиком, демонстрируя устрашающие зубищи.
- И...? Теперь тебе предлагается за него прожевать? - я рассмеялась.
И тут крокодайл молниеносно клацнул зубами, и на бамбуковой палке закачалась пустая веревка.
- Ничоси! - восхитился Лис. – Ас!
- Ас! Пойдёт на колбас! – отозвался Серёга. Его зелёный друг игнорил подношение, как зажравшийся шаман, и дядечка безуспешно пытался разбудить в нём аппетит.
- А ты кому пожертвуешь куру? – спросил он меня.
Я обвела взглядом хищников и ткнула пальцем воздух:
- Вон тому, который улыбается. Он ближе всех к нам.
Морда выбранного мною крокодила была так интересно сконструирована природой, что казалось, будто рептилюшечка расточает сладкие улыбочки всем посетителям одновременно.
- Океюшки! - протянул Лис. - Вставай на моё место, тут будет удобнее.
Мы поменялись с Гришкой местами, и я закинула удочку.
Улыбчивая особь, похоже, постилась несколько месяцев и сейчас только решила разговеться. Она молниеносно и с такой силой рванула добычу, что я впечаталась в ограждение, а бамбуковая удочка вырвалась из рук моих и ударила крокодиляку-улыбаку по темени. Тот клацнул зубами и затих.
- Элька, ты убила крокодила! Теперь должна либо съесть его прямо тут, чтобы замести следы, либо купить. Можешь, конечно, отработать его цену в парке. Протирать досторические камни от пыли, поливать газоны и чистить террариумы от крокодильих каках, полировать милым зверятам зубы. Как птичка Тари. Я вернусь за тобой через десять лет.
Серёга заржал над Лисьей шуткой и ещё сильнее долбанул своего питомца по черепу изрядно завялившейся тушкой. Но тот так и не разинул пасть.
А улыбака вдруг сыто отрыгнул и издал жуткий душераздирающий рёв, похожий на звук работающего двигателя.
- Агонизирует, - констатировал Гришка. – Валим отсюда, пока не спалили!
- Ааат-ставить валить! – скомандовал работник ракетных войск и артиллерии. – У меня снова осечка. Меняю цель! Элла, рука у тебя лёгкая, выбирай для откорма животное.
- Советую того же, которого угостила я. Кажется, он жутко голоден.
- Покажи, где эта прелесть.
- Вот, прямо под нами. Не промахнётесь.
Серёга деловито смотал удочку, понюхал тушку, поморщился, сказал: «Пойдёт!» и снова опустил её над крокодилом. Теперь уже над тем, которого присоветовала я.
- Орудия к бою! Стрелять батарее. Цель 10-я, пехота. Осколочно-фугасным, взрыватель осколочный. Заряд второй, шкала тысячных. Прицел 120, 122, 118. Уровень 30-03. Основное направление правее 1-10. Разделить огонь от третьего в 0-03. По 6 снарядов, беглый, зарядить! Чё стоите, как не вам командую?! Быстро к орудиям!
Мы схватили удочки, на которые расторопные тайцы снова навесили кур, и выбрали новых жертв.
- Забил заряд я в пушку туго. И думал: угощу я друга! – шепнула я, но Серёга услышал.
- Ааа-тставить разговор! Залпом огонь!
Мы послушно швырнули тушки вниз, и те закачались над зубастыми мордами.
- Корректировка 1-12! Стрелять батарее. Цель 11-я, пехота укрытая. Осколочно-фугасным, взрыватель осколочный и фугасный. Заряд второй, шкала тысячных. Прицел 220. Уровень 30-03. Основное направление правее 1-50. Разделить огонь от третьего в 0-01. Два снаряда, беглый, зарядить! – не унимался Серёга. – Огонь!
То ли от зычных команд бывалого ракетчика-артиллериста, то ли от голода, но рептилии послушно раззявили пасти и заглотили добычу.
Серёга довольно ухмыльнулся:
- То-то! Знай наших! Ну что, ещё по выстрелу?
Мы скормили очередных птичек, и довольный Лунтик потёр пухлые длани:
- Двадцать пять лет службы! Кстати, шейх отлично говорит по-русски.
- Четыре года РУДН плюс магистратура, - не моргнув глазом, ответил Лис, сообразив, что спалился.
Дядька понимающе покачал головой:
- Но как ведь похож!
- На кого? – полюбопытствовал Гришка.
- На шейха одного, - ответил Лунтик.
Парень полистал странички в телефоне, нашёл нужное фото и сунул под нос «Хуану Педро»:
- Этого?
Дядька посмотрел на картинку, на Лиса, снова на картинку и опять на Лиса. В глазах моталось сомнение: «Он или не он?» И спросил:
- Это кто?
- Мой единокровный брат от первой жены отца. Я от двенадцатой.
А Эля в это время старательно рисовала на собственном лице честную и серьёзную мину.
- Больно уж ты ловко по-нашему шпрехаешь! Сомнения меня гложут.
- Отставить глодать! - зычно рявкнул Лис, отчего Серёга дёрнулся. – Матушка моя русская. Катенькой зовут. Любимая жена отца. Это она настояла, чтобы я получил образование в России, а не в Великобритании, как остальные дети от других жён. Это моя матушка. Красавица, да?
Я заглянула через Лисово плечо и уставилась на экран. На второй фотографии до самого горизонта тянулась равнина розоватого песка, и там, у горизонта, встречалась с пронзительно –синим небом, чуть белёсым у края. И на этом песочно-небесном фоне, обнимая песочного цвета верблюдов, застыли две фигуры: женская – в чёрном балахоне, открывающем лишь глаза, и юноши – в белой и длинной, до пят, рубахе с длинными же рукавами и воротником-стойкой и в белой шапочке-таблетке. Хм… То, что на фото Лис, не было никакого сомнения: маленькая тёмная родинка у тонкого конца левой брови красноречиво об этом кричала. Да и глаза женщины очень похожи на глаза Гришкиной матери. Мне ли их не узнать?!
- Это я после гонки на верблюдах в Аль Мармум.
- Сам, что ли, скакал? – задрал брови Серёга.
- Нет. Я обычно из машины смотрю. Участвуют мои животные. Вот этот, слева, Расул, призёр. Стоит четыре миллиона долларов. А это Дубай, он подешевле. Вторым приходит - молодой ещё.
- А он сколько стоит? – глаза Серёги горели от восторга.
- По оценкам специалистов на сегодняшний день цена его колеблется от трёх до трёх с половиной миллионов долларов.
Лунатик приствистнул.
- Недурственно, недурственно!
Помолчал и добавил:
- А почему такие люди и без охраны?
- Почему без охраны? Бодигарды всегда на страже – незаметные для окружающих, но опасные для террористов. Вообще-то я здесь инкогнито. Не хотелось, знаете ли, рисоваться. Тогда конец свободе. А так полный полёт фантазии: живу, как хочу, делаю, что хочу, ни от кого не завишу. Надеюсь, что вы не откроете моё истинное лицо? – Гришка интимно склонился к толстяку, приглушив голос, и многозначительно обвёл взглядом окрестности.
- Вооон как! – протянул Серёга. – Это правильно, незачем раньше времени обнаруживать дислокацию. На меня можешь положиться – могила!
И почесал затылок:
- Чёй-то я проголодался. Ленок, как тебе идея – стьведать крокодилятинки?
- Серёжа, я бы поела чего-нибудь традиционного, привычного моему желудку.
- Значит, крокодила! Веди нас, Таксист, в ресторан, где подают лучшего друга Чебурашки.
Крокодил мне не понравился, хоть и приготовлен был отменно: море специй, немыслимый соус, овощи. Но мясо жёсткое, даже отдалённо не похожее ни на курицу, ни на свинину или говядину. Крокодил, одним словом. А Лис с Серёгой уминали свои порции с аппетитом.
- Ваше Высочество, нижайше прошу объяснить мне, откуда у вас фотки в бедуинских нарядах и где научились вы болтать на арабском?! – приступила я к пыткам, когда отобедав «Геной», мы вышли на крыльцо ресторанчика. Серёга взял ещё порцию, Елена осталась ждать его за столиком.
- В позапрошлом году в ОАЭ ездили отдыхать. Я, мама, отец, дед. Там и купили эти сарафаны – прикольно же! И слова из разговорника, какие запомнил. Кроме первой фразы, всё – набор слов.
- Поня-ятно! А то я уж было подумала, что совсем тебя не знаю. Нам не пора в избушку? Валим, пока артиллерист не показался.
- Точняк, погуляем немного по городу и полетим.
Но удрать мы не успели.
- Отделение! Слушай мою команду! – выкатился на крылечко Серёга. – Следующая цель - гостиница. Пора и отдохнуть. Вы как, молодые люди?
Лис посмотрел на меня, я на него.
- Мы немного погуляем по городу и тоже в отель.
Раскланялись с соседями и покатили в Паттайю – гулять. Мы бродили бесцельно и рассматривали людей, дома, байки и маленькие машинки, бродячих котов и собак, вывески, рекламные щиты - словом, всё, что попадалось на глаза. И забрели на ночной рынок.
Гришка ленивой походкой столичного денди фланировал меж рядов, разглядывая сложенные на прилавках вкусности. И вдруг остановился.
- Ты чего встал? – спросила я, глядя в другую сторону и потому не замечая, на что уставился Лис.
- Не хочешь попробовать?
Я повернулась: в белых пластиковых контейнерах, как семечки в лотке, блестели чёрными поджаренными боками водяные жуки. Рядом золотились приготовленные во фритюре личинки, отсвечивали зеленью кузнечики и саранча, топорщили длинные усы бланшированные в масле тараканы и прочие мерзкие твари.
- Мне хватило крокодила.
- А я попробую, - Лис переводил взгляд с тараканов на саранчу, с саранчи на опарышей.
- Сдурел?
- Интересно же, Эль! Похрустим лапками?
- Гриш, меня сейчас стошнит.
- Лан, тебе не предлагаю, - и попросил у продавца всего понемногу.
Меня передёрнуло от отвращения.
Мы сели на лавочку под корявым деревцем, и Гришка приступил к дегустации:
- Так, женщина сказала, что у кузнечиков надо оторвать ноги, крылья и голову. Приступим.
Лис расчленил козявку, посмотрел на то, что осталось в пальцах, и решительно захрустел крохотным тельцем.
Я содрогнулась.
- А ничего так, вкусно. Как семечки, - он обкорнал следующую особь и протянул мне. – Попробуй.
Желудок мой, наполненный крокодилятиной, возмутился.
А Гришка закинул в рот личинку, затем другую гадость, пожевал задумчиво:
- Что могу сказать. Коконы тутового шелкопряда очень даже ничего! На орешки похожи. Или семечки. Жирненькие. Ты ведь любишь орешки. На, кусни.
- Орешки не имеют омерзительных усов, ужасных гадких скрюченных лап и не извиваются всем отвратительным членистым тельцем.
- Не хочешь, как, говорится, хочешь. Заценю-ка гусениц, - и Лис откусил половинку особи. – Тоже как тыквенные семечки, попробуй, Эль!
- Ну уж нет, никогда и ни за что! – я отвернулась, чтобы не видеть, как Лис поглощает мерзость. А он жевал то саранчу, то водяных жуков, то снова личинок.
- А тут что у нас? Тарака-аны! Вот от них, пожалуй, откажусь. Стремные какие - то. Да и наелся. Будешь? - и Лис протянул пакетик мне.
- Возьми с собой в Москву, угостишь Женьшень, - и задумчиво произнесла. - Интересно, в общаге Черемушкинской ещё остались тараканы?
Лис хохотнул:
- Не думаю, что девушка ночами расставляет ловушки и потом на кухне тайком жарит добычу.
- Кто знает, кто знает... Китайцы, они ж загадочные. Полетели в избушку, я ужасно устала.
Гришка вытер руки и губы влажными салфетками:
- Полетели, радость моя!
К избушке на курьих ножках подошли далеко за полночь. Тишина и безлюдье. И даже беззверье: ни тебе варана самого захудалого, ни тебе макаки одинокой и печальной. Только где-то в зарослях слышалось изредка невнятное обезьянье бормотание, потом кто-то шумно вздохнул пару раз и всё.
- Посидим у бассейна? - Лис посмотрел на меня взглядом отпетого романтика. - Нацелуемся при луне, намилуемся, пошалим чутка, побалуемся.
- Не-не-не! Никаких поцелуев!
- Как так, Эль?
- А нефиг было тараканов трескать, как оголодавший хамелеон! В душ и баиньки.
- Я салфетками вытерся. Антибактериальными.
- Нет, Гриш, это была твоя фатальная ошибка. Теперь мне будут всю жизнь мерещиться тараканьи усы, торчащие из твоего рта.
- Элька!
- Тем более, что у меня глаза сами собой закрываются.
- Вредина.
- Ага!
Сквозь полудрему я слышала, как под окнами кто-то ходил, как вышел из домика Лис, но Морфей оказался сильнее, и я уснула.
31. 10. 2018
Утро подкинуло сюрпризец и загадочку. Точнее, сначала загадку, потом сам сюрприз.
Прогулка в течение полутора суток привела к тому, что глазоньки мои открылись позднёхонько: в одиннадцать часов. Сладко потянувшись, я раскинулась на огромной кровати звездою морскою и улыбнулась потолку. Левая рука поползла на Гришкину половину с намерением пощекотать парня, но пощекотала лишь прохладную простыню. Лиса рядом не было.
Интересно! О-оочень интересно! И где любимого носит?
Свесив ноги с кровати, я поболтала ими, села и позвала:
- Грии-иииш! Ты где?
Лис не ответил. Вместо него во дворе злорадно расхохоталась макака.
- Гри-иш! Раздватричетырепять – я иду искать. Кто не спрятался, я не виновата.
Побродив по дому, сокровище своё не отыскала и ещё сильнее закручинилась. Так-так-так! Уволокся без меня в неведомые дали, записочки не оставил, эсэмэсочку... Кстати! Что-то я туплю! Позвоню-ка ему и все узнаю.
Но едва набрала номер, как заливистая трель Лисова гаджета оповестила о том, что мобилу парень не взял. Правильно! Зачем брать, когда сруливаешь тайком? Начнёт Элька названивать, донимать, не даст дельце провернуть. Ну и фиг с ним! Пойду поплаваю.
Я нацепила купальник, собрала волосы в древнеучительский пучок и отправилась принимать солнечные ванны.
Вот там-то, возле бассейна, я и обнаружила пропажу!
Растянувшись на широких и длинных креслах, что на площадке у купальни, пара хомосапиенсов пятидесяти пяти и восемнадцати лет сладко почивала. На огромном пузе Серёги, как Царевна-лягушка на кочке, восседала давешняя макака-воровка. На шее примата по-прежнему качалась моя сумочка, а чёрные лапки зверюшки перебирали дивную густую шерсть на груди артиллериста, отыскивая блох. На морде обезьяны застыло блаженное выражение. На Серёгиной тоже. Он улыбался во сне и причмокивал губами, изредка отдавая команды.
- Первый взвод! Хррррр… Лопаты в руки! Хрррр… Мести плац от меня и до конца! Выполняхрррррррррр…
Гришенька почивал тихо, как новорождённый ангел. А рядом, нежно обняв парня тонкими ручками и уложив прекрасную голову на его гладкую грудь, посапывала юная обезьяниха. Или не юная. Или вовсе обезьян. Но очень маленький.
Неплохо-неплохо, Гриша!
Я включила камеру на телефоне и наснимала много интересных фото и видео.
Чуть поодаль, возле живописного куста, творилась сущая вакханалия. Судя по всему, собравшиеся макаки расписывали пульку. Или по-простецки резались в дурака. Четыре особи, усевшиеся в кресла, с серьёзными мордами швыряли на стол засаленные карты, предварительно обнюхав и прикусив; заглядывали в карты соседа и нагло отнимали понравившиеся, прятали отобранное под собственными попами, плотно усевшись на экспроприированное добро; отвешивали друг другу оплеухи и крыли мухлюющих партнёров обезьяним матом. Остальное стадо (или племя?) внимательно следило за игрой, помогало отлупить и откостерить шельм и доедало-допивало то, что не доели и не допили игроки и хомосапиенсы.
Впрочем, изрядно накидалась лишь одна, самая крупная, особь. И её недурственно колбасило: то несло на самую макушку ближайшей пальмы, то заставляло раскачиваться на ветке и пьяно горланить. Свалившись с дерева, макака выдрала с корнем какой-то тропический лопух на упругом стебле, оборвала с него листья и принялась гонять соплеменников. Картёжники побросали атрибуты райской жизни и бросились наутёк.
Ну и чудесно! Как-то мне не улыбается отдыхать в компании отбитых наглухо макак.
А Серёга с Лисом продолжали смотреть увлекательные сны. Судя по бубнёжу, товарищ командарм пребывал на рыбалке.
- Подсекай, ядрёна мать! Подсекай, говорхррррррррр… Ушёл, едрит-Мадрид! Пантелеев, возьми грибы, я наловил с десяток, вари уху. Только бошки поотрывай на хрррррр… Повзводно форсируем водную преграхррррр… Зачехлить стволы!
Макаке-воровке Серёга, видимо, очень понравился. Не найдя блох в нагрудном меху, она принялась копошиться в волосистой дорожке, тянущейся через огромный живот.
Серёга интимно хихикнул и замурлыкал мартовским котом:
- Нюшенька, душенька, не пойти ли нам в мою палаткухррррррр?
Но «Нюшенька-душенька» уже потеряла интерес к Серёгиным чреслам и ни с того ни сего, куснула бравого вояку за большой палец левой ноги.
- Курсант Егоров, твою мать! Вы что себе позволяете?! Хрррррррррр…
А интересные, видать, у дядьки отношения с курсантами!
- Наставили капканов по всему коридорухрррррр… На кабана завтра пойдём, товарищ полковник, я припас кой-чегохррр…
Макаке храп и бормотание Серёги надоели. Она проверила содержимое сумки, стащила у бравого вояки висящий на пальцах правой ноги носок, сунула в торбочку и убралась.
А Григорий продолжал сладко спать в обнимку с маленькой обезьянкой. Ну… Каждому своё: кому красивые девушки, а кому макаки!
Оставив отдыхающих продолжать утренний сон, я нырнула в бассейн и принялась курсировать вдоль бортиков. Красота-то какая! Лепота! Зело лепо! Ох, зело!
- Расчёты первого взвода, к орудиям! - завопил Серёга. - Консервируем слонохрррр… Пономарюк! Прочистить хоботы раствором РЧС! Кто выпил, ядрёна мать?! А мне по хррррррррр… керосином чисть.
Как Елена прожила двадцать пять лет с ним? Каждую ночь слушать лунатический бред – это не каждая выдержит. Я бы не вынесла!
А Серёга, видимо, перенёсся в аудиторию.
- Начальное давление воздуха в накатнике при сдвинутом слоне по отметке "0" равно 51 атмосфер, давление воздуха в накатнике при сдвинутом стволе на 250 миллиметров равно 58 атмосфер. Определить количество жидкости в накатнике.
- Четыреста граммов, - зачем-то брякнула я из бассейна.
- Верно! – услышал Серёга, - Чтобы выпустить из накатника лишние орехи, необходимо придать качающейся части крокодила угол возвышения десять – пятнадцать градуссхрррр… едрит-Мадрид… Развели клопов! Танюшка, почеши котику спинхррррр…
Серёга заёрзал на лежанке и глупо захихикал. А потом застенчиво-похотливое хихиканье сменилось зычным храпом.
Я оставила водоём и вернулась к мужчинам. Милая макака продолжала льнуть к Лису, обнимая чёрными лапками за шею и тараща на меня круглые несмышлёные глаза. Похоже, это детёныш. Только с какой радости он на Гришку залез? С мамкой перепутал? Взглянула на телефон: 12:47. Пора будить спящих красавцев. Начну с Лиса.
Склонившись над парнем, прошептала:
- Гри-иш, просыпайся, золотце. Гри-иша-ааа…
И принюхалась. Ага! Похоже, Лис в компании офицера налакался недурственно. Разило, как от клошара под мостом Мирабо. Неплохо ты, Гриша, отдыхаешь!
Обезьянёныш ещё теснее прижался к Лису. Тот улыбнулся во сне и погладил зверика по тельцу.
- Гри-ииша! – громче произнесла я. – Вставать пора!
А в ответ тишина. Даже Серёга затих.
Ну ладно! Сейчас вы у меня проснётесь!
Я посоветовалась со всезнающим Гугелом, открыла нужную вкладочку и прибавила звук на телефоне. И над мирно спящей лужайкой пронзительно завыла сирена, оповещающая о воздушной тревоге.
Первым вскочил Серёга: ещё бы! Четверть века службы – это вам не портянки мотать!
- Батареи, к бою! Цель… Твою мать! Я где?
- В Таиланде. Отдыхаете.
- А… Ну да, - Серёга почесал подмышку, понюхал пальцы и скривился. – Дети на юбилей. Помню.
И снова улёгся.
Гришка сел на лежанке в обнимку с макакой и помотал головой.
- Блин, славно вчера накатили. А что сейчас было?
- Алкаш! – бросила я и демонстративно спустилась по ступенькам в бассейн. Грациозно так, как Афродита. Хотя она наоборот, из пены… По фиг! - Милуйся с макакой дальше!
- Эль, я выпил-то два бокала коньяка! – оправдывался Лис, машинально, ещё не сообразив со сна, что к чему, нежно наглаживая обезьяньего ребёнка по спинке.
- Алкаш! – припечатала я. – Примат!
- Спасибо, родная!
- Не за что!
- Э, ты кто? – Гришка наконец сообразил, что голубит обезьянку. – Ты чего ко мне прицепился?
И попытался отлепить кроху от себя. Но малыш отчаянно сопротивлялся: покидать тёплые и надёжные объятия человека он не желал, пищал жалобно и цеплялся за Гришкину шею.
- Тарзан! – загоготал Серёга. – Тарзан – предводитель макак! Шейх Тарзан с приёмным сыном! Поздравляю!
- Вы бы не особо радовались, - остановила я Серёгино ликование. – Не далее как десять минут назад вы сами нежились в объятьях знойной макаки. Она вам всех блох из шерсти повыбрала.
Серёга повернулся со спины на бок, чтобы лучше видеть нас, и погрозил пальцем:
- Врать нехорошо, девочка!
Я пожала плечами: не верите – не надо! Видео и фото при мне.
- Эль, иди сюда! Оторви от меня это дитя! Я уже насквозь провонял псиной.
- С кем его прижил, та пусть и отрывает, - ответила я из бассейна и продолжила плавание.
- Погодь, сейчас фруктом выманю, - Серёга, кряхтя, сполз с лежанки, нашарил в траве банановый огрызок и протянул малышу. – Жри, пока дядя Серёжа угощает.
Объедки малыша не прельстили: он продолжал испуганно таращить глазки и цепляться за Лиса.
- Лопай-лопай, предок человеческий, выполняй команду! – тыкал бананом в мордаху обезьянке артиллерист. – Иль брезгуешь?
- Эль, - Гришка снова позвал меня. - Не будь жестокой! Вызволи мужа из лап обезьяны!
- Сам вызволяйся. Сумел же пригреть на груди! Кстати, мне очень любопытно, с чего это обезьяний ребенок воспылал к тебе сыновьими чувствами? Или это твой законный отпрыск? Неужели в предыдущее посещение сего райского уголка ты соблазнил макаку? Зная твою любвеобильность, я легко в это поверю.
- Элька!
Серёга загоготал и сам сжевал банановый объедок. Видимо, забывшись от восторга.
Я вышла на бережок, как сестрица Алёнушка к незадачливому братцу, нахлебавшемуся из козьего копытца. Права русская сказочка: все мужики кто? Именно они!
Укрывшись новеньким парео от нескромных Серёгиных глаз, внимательно изучающих фигуру мою, словно комбриг с КП наступление вражеского войска, я подошла к Лису.
А тот уговаривал макаку бежать в джунгли и забыть его, Григория, как страшный сон.
- Не надо было прикармливать, - назидательно бубнил Серёга. - Ты ему все орехи стравил! И пачку печенья. Вот он и признал в тебе родителя и кормильца. Оформляй опекунство и забирай к себе, в арабскую капиталистическую республику. Папаня шейх обрадуется и лишит одного из дармоедов наследства. Ну ничего, не бзди! Выдрессируешь тварюшку, будешь с ней по ярмаркам ходить, за деньги фокусы показывать, - и товарищ военный снова загоготал.
- Это ваша идея была - накормить орехами. Прикормить и вывезти контрабандой. А в Тюмени загнать желающим тысяч за пятьсот. Сами насыпали две кучи фундука, не я. Да ещё ставки предлагали сделать: сожрет зверь всё или нет. Сожрал.
- А кто его, обожравшегося, на руках качал и колыбельную пел? «Спят мои соседи, плешивые медведи», - скрипуче и фальшиво передразнил Лиса товарищ командарм. - Теперь всю жизнь будешь качать. Кстати, можешь сделать из него карманника. Озолотишься, верно говорю! Я бы и сам занялся, но служба! Элла, пошукай в зарослях, где- то бутылёк должен быть непочатый. Башка трещит. А ты, папаша Тарзан, смотрю, бодрый! Похмелюга не берет, видать.
- Сами шукайте. Иди ко мне, малыш, - и протянула руки, чтобы взять обезьянку.
Но животина пискнула и изо всех сил обхватила шею Лиса передними лапками, а талию задними.
- Ты смотри, какая саранча! – хлопнул себя по ляжке Серёга.
В это время на дорожке, ведущий к нашему бунгало, показался работник отеля. Он кого-то звал, заглядывая под каждый куст, рассматривая каждую пальму.
- Сомча-ай! Сом-ча-аай!
Гришкин «сын» встрепенулся и обернулся на зов. А потом соскочил на дорожку и понёсся вприпрыжку к тайцу.
- Сомчай! – обрадовался тот и подхватил животину на руки, что-то приговаривая и поглаживая. – Сомчай!
- Вот и корми их после этого! Вот и пестуй у сердца! – посмотрел вслед уходящему парню с макакой на руках Серёга. – Никакой благодарности. Ни тебе земного поклона, ни прощального поцелуя!
- Вас-то макака облобызала, успела, - успокоила я дядьку.
Дядьке мои слова пришлись не по душе. Он молча смерил меня с ног до головы взглядом генерала, распекающего новобранца.
- Разбаловал ты, шейх, бабу! – и укоризненно покачал головой.
Гришка откинулся на спинку лежанки и благодушно махнул рукой:
- Пусть пока тут порезвится. Любимая жена, как-никак. Вернёмся домой – отведает плетей, - и украдкой подмигнул мне.
Ой, да поиграй, поиграй в шейха – владельца гарема! Дитя!
Серёга, почёсывая пузо пятернёй, одобрительно кивнул.
- Баб нужно вот где держать, - и потряс в воздухе кулаком. – Вот где! Иначе на шею сядут и ножки свесят. Я своей спуску не даю. Да… Пойду вздремну немного, давит что-то вот тут, у сердца.
И покачиваясь да покряхтывая, товарищ комдив потащился в свой, как он сказал, вигвам.
После обеда мы снова впали в спячку, а проснувшись, отправились на пляж.
Соседи уже плавились в лучах тропического солнца. Причём Серёга загорал в чёрной футболке и чёрных же спортивных штанах.
- Сало вытапливает, - брякнул Гришка. – Точняк. Надо посоветовать теплее одеться.
Первым увидел нас артиллерист.
- А, молодёжь! Давненько не видались! Ходи сюда! Дядя Серёжа вам местечко припас, - и порывшись в торбе, выудил бутылку пива. – Будешь, Касим?
- Господин шейх ночью вылакал годовую норму алкоголя, не будет! – отрезала я.
Гришка тоже отрицательно мотнул головой:
- Коран запрещает возлияния. Я и так много нагрешил. Йялла аль-юм тахри фахсим кареб хафиза!
- Чё эт он? Молится, чтоль?
Я кивнула.
Устроившись рядом с парой юбиляров, мы с Лисом побежали к морю, а вернувшись, обнаружили Серёгу бодро марширующим по песку.
- Левое плечо вперёд! Продолжаем движение! Не отставать! Ать-два! Внимание! Химическая атака! Противогазы надеть! – и нахлобучил на маковку рогатую шапочку для сауны.
- Перепил! Белочку словил! – сочувственно посмотрел на соседа Гришка.
- Да ладно тебе! Утром нормальный был.
Елена заметила наше недоумение и махнула рукой:
- Не обращайте внимания, дядя Серёжа чистит организм – алкоголь выгоняет.
- А! Понятно! – мы растянулись на песке и уставились на бравого вояку.
А Серёга скомандовал мифической роте остановиться и начать упражнения. Сам он вытянул параллельно земле толстые ручки и пытался толстыми ножками достать их. Но огромный живот мешал, и товарищ командарм оставил сию затею.
- Надо сынам позвонить, узнать, как они там без отцовской руки и глаза, - пропыхтел он, подойдя к нам. - Начну со старшего. Он у меня врач. Толковый парень! Жаль, не пошёл по моим стопам, жаль!
Дядька набрал номер и включил громкую связь, чтобы и Елена могла слышать сына.
- Здравия желаю, товарищ боец! – гаркнул Серёга.
- Ой! Здравствуйте! - ответила трубка голосом юным и нежным.
- Не понял! Кто у аппарата?! – рявкнул отец толкового доктора.
- Я Алёна, практикантка. Дмитрий Сергеевич не может ответить, он интубирует. Что ему передать?
- Хм…
Серёга заметно смутился.
- Ну дык… дело такое… Пусть уж… не отвлекается… делает дела. В этом деле отвлечёшься и… Все усилия насмарку. Да… Пусть позвонит, как … кончит.
- Хорошо, я передам.
- Ты слыхала? – спросил артиллерист жену. – На работе! Кого мы вырастили, мать? Стыдоба!
- А чем ты, собственно, недоволен? Мальчик не под забором водку глушит, а работает. Он перспективный, защитится и ему дадут завотделением.
- А! – Серёга в сердцах махнул рукой. – Жене его позвоню, Викусе.
Вика ответила не сразу, чем заставила Серёгу понервничать.
- Алё! Вика? Здравствуй, моя прелесть! У вас с Димкой всё хорошо? Никто никому не изменяет?
- Здравствуйте, папа! Да, всё отлично! – бодро отозвалась девушка.
- Прям, вот всё-всё отлично? – недоверчиво переспросил Серёга.
- Да. А что случилось? – в голосе Вики послышались тревожные нотки.
- Это я у тебя хотел спросить. Звоню сейчас сыночке-свиночке, а он на работе… интубирует! Доигрались! Эти ваши бабские заморочки: «Ой, у меня голова болит! Ой, у меня поясницу свело!» А мужику куда деваться?! Вот и приходится… находить выход из окопа. Но чтобы на работе!
- Не пойму вас, папа. У Димы работа такая. Ему на дню по нескольку раз приходится интубировать.
- А вот была бы ты с ним поласковее, не приходилось бы!
Мы с Лисом переглянулись.
Несколько секунд в трубке висела тишина. Потом раздался сдавленный смешок, и Вика ответила:
- Папа, интубировать – это вводить эндотрахеальную трубку в трахею с целью обеспечения проходимости дыхательных путей.
- А я о чём говорю?! Только о работе и думает! Работа-работа-работа, как будто дел других нету! Исхудал в рогожку! Была бы с мужиком поласковее, не рвался бы в больницу, как снаряд из ствола! Дома бы почаще ночевал, а не в ординаторской, - выкрутился Серёга. – Интубирует он! Ладно, красавица, мне ещё троих сынов обзвонить надо.
Пообщавшись с детками, товарищ артиллерист начал заманивать нас на экскурсию в пещерный комплекс Тхам Пхи Хуа То Тхам.
- Завтра с утра и рванём! Посмотрим на полотна древних мастеров – ими вся пещера размалёвана. А послезавтра - в джунгли на слонах. Я всё узнал, договорился. Наберёмся приключений на всю оставшуюся жизнь! А?! Не слышу восторга!
- Уговорили! Эль, не против? - Лис обнял меня и целовнул в нос.
- Нет, конечно! На пляже полежать и в Серебряном бору можно.
- Короче, мы за любой движ, только без мордобоя!
Серёга плотоядно потёр ладошки, как муха лапки.
- Вот и ладненько!
После ужина Серёга снова приволокся к нашему бунгало.
- Я вот чё подумал. Не махнуть ли нам в ночное?
- Пасти лошадей? – удивилась я.
Серёга посмотрел на меня, как на дурочку.
- В ночное приключение. На лодках. С фонариками. С рыбаками я уже договорился. По двести бат с ры… с человека – и нас увезут, куда скажем.
- Я пас! Оно, конечно, романтично – ночь, море, фонари, аптеки, но рисковать жизнью мне не улыбается.
- Я тоже против, - поддержал Гришка. – Лучше выспаться, а завтра в пещеру.
Серёга скис:
- Скучные вы, молодёжь! Никакой романтики! Я в ваши годы в любую авантюру с радостью кидался, а вы! Ладно, спокойной ночи. Утром разбужу, будьте готовы.
- Всегда готовы!
1. 11. 2018
Русалка плыла по реке голубой, озаряема полной луной. И старалась она доплеснуть до стоящего на берегу Григория серебристую пену волны. А русалка эта была я. И я отчаянно плескала и плескала эту противную пену в Лиса, но она не долетала – распадалась в воздухе на мелкие лохмотья.
И Лис не обращал на русалку никакого внимания. Ему было не до неё, потому что рядом увивалась очаровательная чертовка: смуглая и черноокая, со смоляными кудрями до пояса, в которых серебрились маленькие рожки, и с губами красными, как кровь, с высоким содержанием гемоглобина.
Одета чертовка была вызывающе: в алый топ, состоящий из узкой полоски ткани, завязанной спереди узлом, и в короткую, едва прикрывающую попу, юбочку-солнце - любимый Гришкин фасон - из-под которой завлекающее выглядывало широкое кружево чёрных чулочков. Чёрные туфельки на высоченных каблуках (или это копыта?) лаково поблёскивали в синеватом свете луны, и блестели жемчужные округлые зубки, и блестели агатовые глазищи… Интересно, куда она спрятала хвост?
И млел от восторга Лис Григорий, и нёс чепуху, и чепуха эта приводила в восторг чертовку, и та заливисто смеялась, и колыхалась её полновесная тройка, размер, так сводящий с ума увлекающегося парня.
И шумя и крутясь, колебала река отраженные в ней облака; и пела русалка — и звук ее слов долетал до крутых берегов. Но не слышал Григорий стенаний моих, и печальный мой голос затих. И только чертовки ликующий смех достигал до него без помех.
И пошла она прочь от Лиса. Медленно и томно сделала шаг, другой и остановилась, посмотрела лукаво из-за плеча, блудливо улыбнулась, взяла его за руку, потянула за собой. И как зачарованный, двинулся Лис следом за ней. Вот так вот!
Откуда ни возьмись на бережке оказалась женщина неопределённого возраста с гребневой расписной прялкой. Она уселась на осиновом донце и взялась прясть кудель, и от спорых движений рук её колыхался расшитый ромбами и свастикой подол белого одеяния. Горловину платья украшал выполненный красным шёлком знак: крест, напоминающий значок умножения, а в уголках, образованных его лучами, ромбики. На лбу женщины мерцала жемчужная повязка, а над головой светилась огненная надпись: «Мокошь».
Ох, ты ж!
В это время на берег вышел леший в болотного цвета фуфайке, надетой поверх тельняшки, в широкой блиноподобной кепке а’ля Фрунзик Мкртчян. Обутый в резиновые сапожищи, в которые заправил брезентовые штаны, леший наяривал на гармони и горланил частушки:
Полюбила лейтенанта.
По дороге шёл майор.
На майора загляделась,
Лейтенанта кто-то спёр!
Эх, ма! Тру-ля-ля! Лейтенанта кто-то спёр!
Чертовка принялась поводить плечами и приплясывать, не забывая соблазнять Лиса дивными прелестями. Впрочем, он и рад был соблазниться. Так рад, что пустился в пляс. Норм!
А леший продолжал наяривать и голосить:
Полюбила лейтенанта,
Поженилися на днях.
А как стали раздеваться,
Я запуталась в ремнях.
Йээх, ма! Тру-ля-ля! Я запуталась в ремнях!
А гармонь заливалась все громче и громче, и вот уже переливчатые трели запели над ухом.
Я открыла глаза: река и лужайка на берегу тут же пропали, как исчезли и леший с чертовкой, и грозная пряха нитей судьбы Мокошь. Заспанный Лис рассматривал потолок и пытался сообразить, что происходит.
- Нас усыпили и под покровом ночи вывезли в российскую глубинку? - спросил он меня.
Гармонь без устали рвала мехи под окнами:
Лейтенанту я дала
Семечек в кулёчке.
Девять месяцев спустя
Родилася дочка
. Йээх, ма! тру-ля-ля! Родилася дочка.
- И сразу на деревенскую свадьбу, - ответила я. – Или это поминки? В деревне ведь не разберёшь: им, что венчание, что отпевание – гармонь и частушки всегда кстати.
- Походу, Серёга надрывается. С какой радости? – Лис подошёл к окну. Я за ним.
Сидя за столиком, где накануне макаки расписывали пульку, бравый товарищ командир рвал меха смешной шестиугольной гармошки и разухабисто вопил, притоптывая ногою в такт:
Я в ракетные войска
Подался с призванием.
Верчу дырки на погонах-
Жду нового звания!
Эх, ма! Тру-ля-ля! Жду нового звания!
Лис открыл окно и поздоровался с соседом:
- Здравия желаю, товарищ Верховный Главнокомандующий! По какому поводу утренняя распевка?
- А, молодёжь! Спите всё! А я вот так нетрадиционно разбудить вас надумал. Отставить сон! Выступаем через полчаса, на сборы десять минут. Выполнять!
- Где выступаем? – не сообразила я.
- Не «где», а «куда»! В пещерный комплекс, - и Серёга выдал неожиданный пассаж на гармошке, от которого наглая макака-воровка, видимо, облюбовавшая наш дворик навсегда, едва не подавилась обгрызаемым манго и от страха пульнула его в артиста.
- Не пробил! – гаркнул артиллерист и захохотал, словно закаркала стая охрипших ворон.
Через сорок минут мы мчали на маленьком катере в стороны скалистых берегов. Неугомонный Серёга решил времени даром не терять и посвятить «шейха Касима» в тонкости русского языка.
- Мамка такому сроду не научит, а без этого русский язык не язык, а так… безобразие сущее. Первое, что ты должен запомнить, это слово…
- Серёжа! – возмутилась Елена. – Прекрати немедленно! Не в казарме!
- А чё такого? Русский язык великий и могучий именно своими корнями! Вот, к примеру, Элла. По ней сразу видно – интеллигенция! Хоть бы раз матюгнулась! Не умеет она этого. А у нас, понимаешь, вся сила в нём! В ядрёном мате. Вся русская душа! Можно сказать хулиганью так: «Будьте добры, не приставайте ко мне!» А Элла наверняка так и говорит. И что? А ничего! Снаряд мимо цели! А вот ежели со всей русской душой: «А не пойти ли тебе, разлюбезный…!»
Дальше Серёга выдал такой перл, что не только я, но и Гришка запунцовел от смущения.
- Сергей!
- Не мешай, Ленок! У нас десятиминутка ликбеза. Девушке тоже полезно знать азы и ньюансы общительного инструмента. Она, похоже, не слышала слова бранного, вон как краснеет, что каракатица в кипятке.
За каракатицу отдельное спасибо! А насчёт обсценной лексики… В семье у нас выражать чувства с помощью ёмких словечек не принято. Но … Хм… Ну как сказать. Жил в нашем дворе (а тогда мы обитали в Строгино, в квартире маминых родителей) дядя Миша. Добрейший души человек. Детей любил, постоянно устраивал во дворе забавы: то игры в мяч, то в прятки, а то в жуткую жару поливал ребятню с балкона из шланга. Визгу и веселья было! Один недостаток имелся у дяди Миши – стоило немного выпить, как начинал костерить правительство и начальство. На великом и могучем русском языке. Не знаю, как я сообразила в свои полтора года, что слова эти плохие. Но сообразила.
И вот однажды, мне уже исполнился год и девять месяцев, мамин брат Андрей – двенадцатилетний юморист и проказник – решил позабавиться. Угостил меня шоколадкой, включил видеокамеру и попросил:
- Эля, скажи «шуба»!
- Суба, - послушно ответила, разворачивая сладость.
- Скажи, «шапка».
- Сапка, - и откусила добрый кусок шоколада.
-Скажи теперь «щенок».
- Сенок, - я отложила шоколад и принялась возводить арт-объект из кубиков, призм и кирпичиков.
Говорила и чувствовала подвох. Понимала, что вместо «Ш» у меня выходит «С». А дядюшка веселился от души!
- Элечка, скажи «шишка».
- Сыска, - немного помолчав, ответила я.
- А теперь «роща».
- Лося, - тихо ответила я и недоверчиво посмотрела на дядюшку.
И тут дядя выдал то слово, ради чего и затевалась эта игра "Повтори словечко".
- Эля, скажи «щука».
И тут я замолчала на долгие полминуты, посмотрела на дядюшку ещё более недоверчиво и укоризненно произнесла:
- А про рыб мне не надо говорить!
Почему-то этот эпизод запомнился отчётливо. Даже чувства, что испытывала в тот момент, помню.
Кино, снятое Андреем, родственники пересматривали не единожды, восхищаясь умом и сообразительностью Элечки. Фраза же стала в семье любимой: стоило только папе или дедам, использующим обсценную лексику в исключительных случаях, в сердцах брякнуть «некрасивое» словечко, как мама или бабушки осаживали: «А про рыб мне не надо говорить!»
Серёга продолжал ликбез.
- Слушай сюда, Касим! Вот начнёт твой министр финансов кочевряжиться, про дефицит и профицит пургу нести, ты его сразу на место ставь! Запоминай, повторяю один раз! Работает стопроцентно!
И товарищ командарм произнёс по слогам чётко и громко:
- И-ди на …
И последовала такая витиеватая тирада, что уши мои запламенели.
- Серёжа! Перестань позорить меня! – пыталась остановить мастера русской словесности Елена. Но муж только отмахнулся.
- Не мешай, Ленок! Парню в жизни русский мат пригодится. Запоминай следующее. Можешь записать аудио. Повтори первую фразу!
Лис сидел с малахольной улыбочкой на лице и блаженно повторял.
Я тихонько толкнула его в бок и шепнула:
- Кончай корчить юродивого!
- Та лан! Прикольно же! – так же шепнул мне на ухо Гришка.
- Вы чё там тайно шпрехаете? Давай, Касимушка, сынок, руби по-русски! Ну-ка?! – и Серёга рубанул воздух рукой, сильно ударив ею о борт.
Новый виток отборного мата пронзил мангровые заросли, распугав плавучих змей. Серёга потёр ладонь, скрючив лицо в нечто несусветное, и спросил Лиса:
- Этот вариант запомнил?
Лис отрицательно мотнул головой.
- И я не запомнил, - разочарованно выдохнул товарищ командир. – Такая редкость и пропала! Жаль! Повторить не смогу – вдохновение ушло.
- Так вы ещё разок вдохновитесь – хрясните второй рукой по борту, - посоветовал Гришка.
Серёга внимательно посмотрел на парня и выдал:
- Проведём эксперимент! Поставим тебя в условия, приближенные к боевым. Матушка твоя русская, так?
Лис кивнул.
- Значит, что?
- Что?
- Генетическая память должна сработать, вот что! – ликовал Серёга. – Ты русскую брань, считай, с мамкиной сиськой впитал! Вот и проверим! Давай, сынок, размахнись хорошенько и от души так долбани по этой иноземной посудине. Представь, что в рыло супостату суёшь могучий кулачище свой! Ну?! Давай!
Я посмотрела на «могучий Лисов кулачище» и хохотнула. Нет, кулак, конечно, у Гришки внушителен и силён. Но до богатырского ему ещё расти.
- Не, - Гришка отказался от участия в сомнительном мероприятии. – Не думаю, что сработает. Воспитание вытравило всё врождённое.
- А зря, - разочарованно протянул Серёга. – Ты бы мог вспомнить такие загибоны! Русский дух не уморить в застенках дворцов! Русскую кровь не разбавить ничем! Это на века!
- Серёжа, отстань от мальчика!
- Всё-всё-всё, молчу, молчу, моя прелесть!
Но молчать товарищу артиллеристу было невмоготу. И он принялся за меня:
- А вот скажи мне, если сечёшь в артиллерии, чем пушка отличается от гаубицы?
- Серёжа, отстань от девочки, обещал молчать.
- Ленок, мы не на заседании секты молчунов. Я веду светскую беседу, не мешай. Ну так чё там с пушкой?
- Так… Насколько я помню, их разнит длина ствола,- ответила я, и Серёгины глаза загорелись. – Гаубица – ствол её короче - предназначена для навесной стрельбы по укрытым целям и оборонительным сооружениям, а пушка с более длинным стволом, основным назначением которого является стрельба по настильной траектории, а также по воздушным и отдалённым целям.
- Недурно! – хмыкнул Серёга. – Что такое САУ знаешь?
- Самоходная артиллерийская установка. Предназначена для непосредственной огневой поддержки танков и пехоты в бою.
- Танк тоже относится к САУ? - лукаво заулыбался Серёга.
- Нет. САУ оснащена полноценным артиллерийским орудием, у танка же специальная, танковая, пушка.
- Ты где учишься, деточка? – товарищ командарм буравил меня острыми глазками.
- МГИМО. Папа закончил ПВАИУ, теперь это ПАИИ.
Серёга аж подпрыгнул на сиденье, тем самым едва не перевернув катер:
- Да ну! Когда?
- В 1999 году.
Товарищ бравый вояка от восторга хлопнул себя по ляжкам:
- А я в 1992. Тоже ПВАИУ! Мать, слыхала? Чё же ты раньше молчала, доча? Это надо же! Из одной альма-матери вышли с папкой твоим! Братья единоутробные, можно сказать! Дай-ка номерок его, позвоню, похвалю – такую дочку вырастил! Загляденье! Где служит?
Я помолчала.
- Нигде. Он разбился на машине в пятнадцатом году. С мамой.
Серёга вмиг закручинился.
- Сиротинка, значит. Это нехорошо! Но старые вояки своих не бросают. Теперь я тебе за папку, а Елена моя – мамкой будет. И не спорь!
Дядечка зачем-то погрозил Гришке пальцем:
- Смотри у меня! Не сметь сироту обижать! Узнаю – не посмотрю, что шейх! Голову отвинчу, вместо снаряда в ствол загоню! Понял?! Пошлю папке шейху авиапочтой по баллистической траектории.
И едва причалили, как товарищ военный выпрыгнул на камешек и скомандовал:
- Атакуем повзводно! Первый взод! За мной!
Хозяин катера остался охранять плавсредство, а мы благополучно десантировались.
Пещера поражала воображение! Окружённая со всех сторон водой, болотами и мангровыми лесами, она словно разделена на две части.
Первая, находящаяся слева, небольшого размера и заканчивается обширным залом, куда проникают редкие солнечные лучи. Смотреть там, кроме обычных для пещер причудливых сталактитов и сталагмитов, нависающих камней, извилистых проходов, непроходимых лабиринтов, нечего. Но и они тоже красивы. Мы с Лисом наснимали красот и себя на фоне них.
А правая часть пещеры уникальна тем, что на стенах её множество загадочных рисунков древних людей. Возраст этих изображений, по мнению археологов, превышает три тысячи лет. Именно здесь, в правой части, некоторое время назад были найдены кости и черепа этих обитателей. Примечательно, что размеры черепов были значительно больше стандартных размеров. Это настолько сильно поразило местных жителей, что пещеру назвали Пещерой Большеголового призрака.
Рисунки выполнены чёрной, коричневой и красной краской на потолке и на стенах ближе к потолку. Пол пещеры густо усыпан осколками морских ракушек, видимо, раньше здесь было море, и, судя по всему, в давние времена пещера была почти до самого верха заполнена водой. Выходит, люди сюда заплывали иногда, не жили? Или хоронили тут умерших? Кости-то нашли! Непонятно...
Я представила, как много веков назад здесь жило древнее племя. Или семья. Интересно, о чём они думали, о чём мечтали? Мечтали ли? Что их заботило, радовало, пугало? Как общались между собой?..
Птицы, животные, люди смотрели на нас с высоты каменных стен. Вот странное полосатое существо, стоящее вертикально на крохотных ножках (лапках?) Человек? Или птица? Или неведомый зверь? А вот птица с распростёртыми крыльями. Ладони: правая с пятью, левая с шестью пальцами. Вот то ли осьминог с пятью щупальцами и головой человека, то ли трёхногий человек. А вот местный Икар с дельтапланом или крылями! Прикольно! Вон ещё один летун.
- Хреновые были они вангоги! – припечатал Серёга, рассмотрев наскальную живопись. - Мой младшенький в три года лучше живописал. Не, ну если это детские каракУли, то понятно, отчего у них по шесть пальцев и оба глаза на одной стороне. Как у свиньи из глупого мульта. Внучке уж больно нравится свинья эта. Ленок, как мульт про свиней косорылых называется?
- Так и называется – «Свинка Пеппа».
- Вот!
Серёга воровато оглянулся, убедился, что кроме нашей компании, в пещере никого нет, достал из сумочки-набрюшника извлечённые из неведомого костра угли и принялся малевать свой шедевр. Мы было честно попытались его остановить, но сто пятьдесят килограммов живого веса… Короче, Серёгу приструнить не смогли. И на высоте полутора метров от пола родился новый шедевр наскальной росписи: колченогий ракоряченный колобок с руками-грабельками и торчащими вверх волосами-прутиками. Рядом с колобком доморощенный Верещагин быстренько намалевал мортиру и кучку камней – снарядов.
- Древний артиллерист – защитник пещеры от набегов кочевников и зулусов, - Серёга швырнул угольки в воду и вытер пальцы влажной салфеткой. – Элла, сфоткай папу рядом с полотном.
- И выложи в интернет, чтобы дядю Серёжу повязали с поличным за порчу национального наследия, - посоветовала Елена.
- Пусть докажут, что моя живопись! – Серёга поскрёб подмышки и скомандовал. – Засиделись в этой доисторической келье. Пора и честь знать. Левый фланг – на выход. Занять плавсредства!
Серёга понёсся в авангарде, а я достала влажные салфетки, и мы с Гришкой стёрли со стены «древнего артиллериста».
Обратно пошли на вёслах. Так пожелал товарищ командир. Добродушный таец вертел правилом, и катерок неспешно скользил в мангровых зарослях.
Серёга задумчиво рассматривал окрестности, развалившись на полутора сиденьях. А вокруг высились неприступные, изъеденные временем, скалы, деревья, сплетшиеся где-то высоко в огромный купол живого шатра, причудливые воздушные корни которых возвышались над поверхностью воды, как странное кружево грубой работы.
- Когда-то здесь бродили стада диких мангров, - тоном экскурсовода сказал Серёга и сделал широкий взмах рукой. – А теперь в зарослях тропических деревьев тоскливо воют макаки и поджидают одинокого путника старые крокодилы.
Мы с Лисом переглянулись и рассмеялись.
А катерок между тем причалил на мелководье среди отвесных причудливых скал, похожих внешне на кору старого трухлявого дерева. Вода оказалась настолько прозрачной, что видны были самые мелкие песчинки и ракушки.
Мы шлёпали по мокрому песку, который «ощупывали» множеством «пальцев» воздушные корни, похожие на перевёрнутые вверх тормашками голые деревья, заглядывали и протискивались в расщелины, балансировали на каменных мостиках, созданных ветром и водой, подползали под низкими сводами в крохотные гроты. Переплетённые между собою ветви и скалы рассеивали солнечные лучи, отчего освещение казалось мягким и уютным.
Покидать милую «полянку» не хотелось, но начали донимать насекомые, которых тут была тьма. Похоже, действие репеллента закончилось, а с собой баллончик не взяли. Печально!
Проплывая под низко нависшей скалой, мы обмахивались ветками неизвестного растения с плотными кожистыми, листочками, покрытыми восковым налётом. Но москиты не отчаивались и пытались присосаться к нашим юным и не очень телам.
- Бесовы твари! – молотил себя по шее и ляжкам, едва прикрытым шортами, Серёга. – Элла, наспикай местному аборигену, чтобы быстрее вертел вёслами. Обедать пора.
Местному аборигену. Хех! Ладно, «наспикаю».
Круглолицый парень коротко кивнул. Вскоре под килем заколыхалось болото, булькающее пузырями – мелкое на вид и неприглядное. Пованивающее гнилью. Быстрее бы его миновать!
- Стой! Стой, кому говорю?! Элла, спикани аборигену!
- Зачем тормозить? – удивились мы.
- Стоп! Ясно скомандовал!
Молодой рыбак, сопровождающий нас на экскурсию, понял Серёгину просьбу и перестал грести.
- Серёжа, что за причуды? На обед опоздаем!
- Не опоздаем! – товарищ артиллерист перебрался со своего места на корму и свесился над зловонной жижей. – Господин шейх, подсоби маленько! Держи меня крепче!
Я рассмеялась и ехидно пропела:
Направляй меня своею рукой,
Заслони собою от полнолуния,
Я готова быть ведомой тобой -
Чем выше любовь, тем ниже поцелуи.
Держи меня крепче!
Лис осклабился в ответной улыбке, а Серёга возмутился:
- А ты язва, доча! А я ведь вместо отца тебе, со всей душой!
- Да я так, пошутила немного, - скромно похлопала я глазами.
- Э-ээх, дети, дети! – сокрушённо вздохнул товарищ командарм. – Держи, шейх! Достану сокровище, что разглядел. Для своей коллекции диковинок. У меня чего только нет. А вот этого нет!
- Что там, Серёжа? Наверняка, очередная дрянь, какую ты таскаешь ото всюду. Тебе волю дай – с помоек потащишь. Плюшкин! Плюнь на неё, поехали в отель, я голодна.
- Отставить разговорчики! Касим! Выполняй приказ командира!
- А справлюсь ли? – сомневаясь, склонил голову набок Гришка, рассматривая крупное тело дядьки.
- Куда ты денешься?! – отрезал Серёга и вновь перекинулся через борт, словно тесто из квашни.
Лис старательно удерживал тушу отца-командира на весу, таец помогал ему. Но общей силы парней не хватило. И Серёга, неожиданно для нас всех, булькнул в болото.
Мы оторопели. Даже Елена не завизжала от страха за судьбу благоверного.
Я посмотрела на женщину: она сидела с блаженной улыбкой на устах.
Фига се, как говорит Лис! Счастливая вдовушка уже, похоже, предвкусила все прелести вдовьей жизни. Новый хахаль, новые страсти… Фи, Эля! Как не стыдно так думать о порядочной женщине!
А Серёга тем временем медленно погружался в топкий ил, молча пуча глаза и разевая рот. Грязь густыми потёками ползла по толстощёкому лицу, куда только можно, и ослепляла артиллериста. Серёга пытался вытереться, но только нашлёпывал новые куски жирного ила на голову.
А Лис и таец продолжали оторопело смотреть на преждевременную гибель бравого вояки. Хоть бы спасательный круг бросили, вон он, по правому борту. Нет ведь!
Тогда я быстро отстегнула защёлки, удерживающие полосатый тор, и швырнула его Серёге. Но промахнулась, хотя пухлое тело утопало практически у самого борта нашей посудины.
Дядечка судорожно задёргал руками, пытаясь достать круг, но только ещё больше завалился на бок и увяз в тине.
Вот и всё! Хана отцу командиру!
Оглушительная трель Вайбера взорвала доисторическую тишину мангрового леса, отразилась от изъеденных приливами и отливами острозубых скал и вывела парней из ступора. Наронг, наш провожатый, проворно выудил из ларца под сиденьем моток прочной верёвки и всучил её Лису, а сам аккуратно подвёл судёнышко почти вплотную к медленно погружающемуся в древнюю грязь артиллеристу.
- Help me! I wrap the old man with rope!
Лис принялся страховать нашего гида, а тот, словно ловкая обезьяна, вскарабкался на лесенку, что свешивалась с борта катера снаружи, и, удерживаемый Лисом, начал подсовывать верёвку подмышками медленно погружающегося в могильную тьму Серёги. Виток. Ещё виток. Ещё. Наронг завязал узел, подёргал верёвку, кивнул сам себе и вернулся на палубу.
А бравый вояка тем временем увяз ещё сантиметров на пять. Не успеют! Ох, не успеют! Дядьку затягивает, словно пыль в пылесос – легко! Да и как они собираются тягать неподъёмную тушу? Не смогут… Сил не хватит. Хотя… Рыбак на вид только тщедушный, сухой, словно стружка минтая. А вон какие мышцы на спине и руках! Да и Лис не великосветский щёголь-мечтатель, не умеющий ничего, кроме как наряжаться да поливаться духами. Авось спасут дядю… Хоть бы всё получилось!
- Микаэла Александровна! Вы меня слышите? Я уже заценил вашу майку, прикольная! Особенно обезьяна в ней! На ней, то есть. Красивая, как сами. Вы телефон поднимите к лицу, а то мне так неудобно с вами разговаривать!
Ну вот! От волнения уже глюки – голос Дудукина мерещится! Давайте, мальчики, тащите! Ну!!! Тяните его! Тяните же! Ну что же он повис мешком?! Хоть бы помогал как-то! Выпрыгивал, что ли! Его же спасают, не оленя! Хотя нет, выпрыгивать не стоит – ухнет в бездну на раз! Лучше пусть вовсе не шевелится.
Парни старались изо всех сил. Я видела, как вздулись бугры мышц на руках и на спине, как ярче проступили вены, как напряглись жилы на шеях спасателей. А воз, точнее, артиллерист и ныне там! В болоте!
- Ну! Ну красавчики! Тащите его, тяните! Ещё немного! Постарайтесь, мальчики! – уговаривала я их, но те и без моих причитаний лезли из кожи вон. Причём буквально! Грубая верёвка врезалась в ладони Лиса, сдирая кожу и окрашиваясь в красный.
Мальчики старались, а Серёга висел удавленником в петле и отплевывался от ползущей в рот грязи.
- Микаэла Александровна, шорты я тоже заценил! Прикольные. Только мне розовый цвет не нравится. Как вам в Таиланде? Не жарко?
Нет, у меня определённо глюки! Какой Дудукин за тридевять земель?
А Серёга вдруг заблажил, заревел буйволом, и разразился гневной тирадой:
- Тиранозавры! Ироды! Мать вашу ………….!!! Моллюски брюхоногие! Черти косорукие! Удержать не смогли, ехидны мезозойские! Тяните, чего топчетесь, как курсанты возле юбки?! Упыри членистоногие! Троглодиты ...
Дальше снова последовала непередаваемая игра слов. И все на могучем и великом.
- Микаэла Александровна, а чё у вас случилось? Кто это орёт?
Снова голос Дудукина. Так. Срочно! Как только парни вызволят Серёгу, беги, Эля, к Эскулапу! Не затягивай. С такими симптомами тебя под белы руки да в клинику для душевнобольных.
Тем временем защитник отечества, благополучно подтянутый к самому борту катера, вцепился в него грязной лапищей и продолжил материться. Вторая рука отца-командира накрепко сжала противную на вид, скользкую корягу, продетую сквозь какое-то непонятное кольцо.
- Бросайте эту ху…хреноту и цепляйтесь крепче, мы вас не удержим! – крикнул Гришка командарму.
- Выкуси! – Серёга сплюнул и отчаянно завопил, - Элла! Элла, прими груз!
- Микаэла Александровна, у вас грязь на коленке!
Я взглянула на ногу: точно! Дядька, размахивая диковинкой, забрызгал. И машинально проговорила:
- Спасибо, Вася!
- У вас «Грязные игры»? Гонки на выживание? Прикольно! – звенел голос Дудукина.
- Типа того, - снова ответила я.
- Элла, прими редкость! Элла! Не будь змеёй, доча! С батькой твоим единоутробники! Не погуби! Доча!
Тут Гришка вспылил: глаза его засверкали, ноздри затрепетали, и витиеватая брань обрушилась на грязную голову незадачливого коллекционера редкостей.
Серёга захлопнул рот, расплющил грязные щёки по изгвазданным плечам, снова открыл рот, выпучил глаза и странно хрюкнул.
- Бросайте, говорю, корягу, иначе отпущу верёвку, и катитесь в болото! - задыхаясь, едва проговорил Лис. - Быстрее, вашу мать! Быстрее! Цепляйтесь второй рукой, кому говорю!
Силы Лиса и Наронга иссякали с каждой секундой, от нечеловеческого напряжения они дышали с хрипом, прерывисто. Ноги их, упиравшиеся в пол палубы, дрожали, как и изрезанные в кровь руки. Напряжённые мышцы, казалось, вот-вот лопнут. Майки промокли от пота, и пот ручьями стекал по лицам.
Я переживала и за Лиса, и за Серёгу, и за тайца. Но за Лиса больше. Только бы не надорвался! Только бы сам не опрокинулся за борт!
- Всё, больше не могу, отпускаю! – крикнул Гришка.
Серёга похлопал глазами, раздумывая.
- …ля! Да иди ты…! – терял самообладание Лис.
- Микаэла Александровна, а вы нам расскажете про это приключение?
Господи, я схожу с ума! Вася, исчезни!
А Серёга всё никак не мог расстаться с драгоценной корягой. Он продолжал пучеглазить и прижимать к себе грязную дубину.
И тут вскочила Елена. Она встала на лавку и голосом актрисы, исполняющей трагедийную роль, неожиданно провыла:
- Серёжа! Я обманывала тебя всю жизнь! Это не твой сын! Все четверо! Их отец – генерал Жирдяев!
Если бы Елена не сошла с лавки, то у нас было бы одним трупом больше. Пущенная меткой рукой артиллериста коряга с застрявшей на ней штуковиной крылатой ракетой взвилась над болотом, пролетела над головой Серёгиной супруги и исчезла в недрах тухлого водоёма.
Ревя, как бизон в период гона, завидевший соперника, Серёга рванулся из хваткой трясины. Но не преуспел.
- Микаэла Александровна, у вас бегемота тошнит?
- Ага! Его самого!
И зачем-то громко добавила:
- Ох, нелёгкая это работа – из болота тащить бегемота!
- Тут рычаг нужен, так не выволочем - просипел Гришка. – Эль, дай весло!
Я сунула в карман телефон, который всё ещё держала в руке, схватила правило и передала Лису.
- Держи старика! Попробую его рычагом поднять, - пояснил Гришка тайцу на английском, приспособил весло и бросил Серёге. – Как только приподниму, хватайтесь за борт и падайте внутрь!
Ну! Лисик! Давай! Выковыривай командарма из пучины.
Спустя ещё десять минут кое-как удалось перевалить толстяка через борт. Он рухнул на пол, словно грязная жаба и замер. Парни опустились рядом. Гришка прислонился к борту, запрокинул голову и закрыл глаза, пытаясь отдышаться. Жилка на шее отчаянно пульсировала, по вискам скатывались крупные капли пота, трепетали крылья тонкого носа, а руки дрожали мелко-мелко. Не лучше было и Наронгу.
Я отвинтила колпачок с бутылочки и протянула Лису.
- Ща, погодь, отдышусь, - Гришка несколько раз глубоко вздохнул, потряс головой, оттянул горловину футболки и взял воду.
Вторую бутылочку я отдала тайцу. В несколько глотков он опустошил ёмкость, стащил майку, вытер ею пот с лица и улыбнулся Лису:
- You’re really on the ball!
Кто бы сомневался! Конечно, Лис крут!
Парни вылили на себя по полторашке газированной воды и продолжили сидеть, рассматривая Серёгу.
- Эль, дядя не помер часом? От инфаркта. Если бы ты мне в таком призналась через четверть века, я бы точно кони двинул!
А бравый товарищ командир заёрзал, лёжа на пузе, с шестого раза перекатился на бок и кое-как сел, поглядывая на нас недобрым глазом.
- Такую раритетину упустил из-за вас!
Норм! Его от смерти спасли неминуемой, а он предъявы кидает! Лучше бы с супругой разобрался! У неё для муженька, похоже, сюрпризов немерено!
А Елена скромненько так притулилась на сиденье в уголочке: ножки под прямым углом, пяточки вместе, носочки врозь, ручки на коленочках, взгляд с поволокой в даль дальнюю. И распущенные по плечам волосы треплет шаловливый ветерок. Только томика Шелли не хватает для полноты картины.
Ну-ну!
Раздалась трель Вайбера. Кому, интересно, я понадобилась? Дедушки-бабушки соскучились? Эля, быстро лепи на лицо благостную улыбочку и развернись так, чтобы водяной Серёга, весь облепленный подсыхающим илом, не попал в кадр. Ага, вот так. Теперь отвечай!
Но вместо родственников, на экране замаячило счастливое лицо Васьки. Оно, это лицо, просияло синими глазами и плюнуло в кого-то, стоящего рядом. Видимо, в Куковалина, потому что тут же раздался его возмущённый вопль:
- Барсук поганый! Чё харкаешь?!
- Не фиг лезть в экран, когда я говорю с учителем! Ну и как, спасли бегемота, Микаэла Александровна?
- Какого бегемота?
- Которого вы из болота вылавливали. Вы же сами сказали!
- Когда?
- Минут двадцать назад.
- Разве я тебе это говорила?
- Ну да! Я позвонил, а у вас там какой-то бегемот чуть не сдох. Большой зверь?
Так…. Похоже, голос Васьки мне не мерещился. Точно! Он позвонил, я приняла вызов и забыла о нём! Вот я чудо!
- Очень большой, Вась.
- Тонны три?
- Примерно.
- Краном зацепили?
- Да, Вася. Краном. Насилу спасатели справились. Вот сейчас едем кататься по морю.
- Я уж вижу. Я чё звоню. У нас небольшое … э… мероприятие случилось.
- Чепа у нас случилась, а не мероприятия, - выкрикнул Лёша.
- Иди на фиг, хорёк плешивый! – Васька, видимо, толкнул приятеля в бок. – Вы его не слушайте. Нормальное было мероприятие.
- Ага! А в ментовку кто загремел?! Да ещё и нас собой потащил, а мы вовсе мимо проходили! – не унимался Куковалин.
- Брехун отбитый! Я же сказал, что сам разрулю! Какого фига лезешь, скунс вонючий!
Да уж, отношения поистине достойны восхищения! Какой слог, какая учтивость! Доброта так и бьёт струёй, что прохладный живительный родник! Вот куда они опять вляпались?! До отпуска ещё одна четверть. Переживу? Постараюсь.
- Васенька, а можно ты мне всё расскажешь потом, в школе? Не порть мне, пожалуйста, отпуск. Я постараюсь убедить себя, что ты мне не звонил и ничего не говорил. И буду предаваться безмятежным радостям курортника. А? Давай, Вась.
Дудукин почесал нос:
- Так-то, конечно, можно, но меня совесть замучает. Лучше признаться сразу, чтобы вы были готовы к пинанию директрисой. А то вот так придёте в школу довольная вся, а там вас … поджидают…
- Колись, ирод!
- А чё сразу ирод-то? Значит так. Рассказываю.
Незадолго до каникул провела я классный час на тему милосердия и сострадания: тьютор Ираида обязала. Наверное, я подобрала точные слова, привела душещипательные аргументы, потому что дети прониклись идеей «помогания ближним».
И в каникулы Василий Сергеевич Дудукин стал учредителем общества «Рука добра». Насобирав с рядовых членов организации взносов, Василий во главе «совета директоров» отправился «творить добро». Гаврики накупили магнитиков с забавными персонажами и принялись отираться в супермаркете, высматривая хмурых граждан. А запеленговав таковых, вручали безделушки, тем самым поднимая настроение.
Когда всё добро, предназначенное для дарения, закончилось, в магазин зашла молодая, но «чахлая мать ребёнка». Сын её, «пацан трёх лет Володенька», орал дурниной, требуя шоколадку, но у женщины, судя по всему, денег хватало лишь на самое необходимое. Мама его уговаривала и так и сяк, но ребёнок кричал на весь универсам.
- Валя, давай магнит, успокоим спиногрыза, - потребовал Дудукин.
- Так нету больше! – развёл руками Куковалин.
- Так деньги давай, куплю шоколадку, если мамаша такая малоимущая.
- Она же не виновата, что денег не хватает! – вступилась за женщину Лена. – А может она и вовсе без мужа живёт. Есть такие, их матерями-одиночками называют. У нас соседка такая. Никто ей не помогает, одна крутится.
- А чтобы не крутится, надо правильных парней выбирать, а не козлов душных! – многозначительно посмотрел на девочку Вася. – Так чё там с бабоссами?
- И деньги того… Истратились, - Куковалин поскрёб в кармане и вытащил порыжевший от долгого хождения по рукам пятирублёвик. – Всё, что осталось.
- Чё, всё раздали уже? Быстро мы! Тогда ща! Ждите тут!
И Василий метнулся в глубь глубокую рядов. Что он замыслил, приятели поняли, когда Василий попал в лапы бдительного охранника.
- Парень! Покажи, что у тебя в карманах, - потребовал секьюрити у нагло прошествовавшего мимо касс Василия.
- Руки, чё! Не видно, что ли? – наглел Васятка.
- А в руках? – не отставал охранник.
- А в руках пальцы. Чё привязались-то? Вон бомжа ловите, возле бабских колготок крутится, сопрёт щас и пойдёт ночью разбойничать с колготками на харе. На лице, то есть.
- Ты мне зубы не заговаривай, умник! Доставай руки из карманов с пальцами и со всем содержимым!
Васька вытащил кулаки и разжал их перед самым носом стража. Одна ладонь оказалась пустой, на второй лежал скомканный носовой платок.
- Это я сопли вытираю. Гайморит у меня. Хронический. С детства. Можете развернуть и посмотреть, в нём, кроме зелёных соплей, ничего нет. Это оттого, что у меня туберкулёз обострился. Врождённый.
И Васька страшно закашлял.
- Ты мне не суй свой насморк и кончай дохать, выворачивай карманы!
- Сами и выворачивайте, у вас самого они битком набиты. Конфет натырили, а на людей сваливаете!
Секьюрити ошалел от Васькиной наглости.
- Тебя по камере провели, уродец малолетний! Ты в правый карман шоколадный батончик затолкал!
- А вы видели?! Не видели и не фиг оболгалывать… оболгивать…
- Обгладывать, - подсказал Куковалин.
- Иди на фиг! – отмахнулся от него Дудукин. – Короче, клепать поклёп на порядочных обывателей.
- Сейчас разберёмся, кто на кого клевещет! Игорь, иди сюда! - гаркнул тот по рации. - И ментов вызывай.
Парень ухватил Ваську за воротник.
- Это произвол! – лягнул Дудукин охранника. – Вы не имеете права задерживать несовершеннолетнего!
- О! Знакомый кадр! – в магазин как нельзя кстати вошёл Саша Беляков, участковый. – Снова повязали? И почему я не удивлён, не знаешь? Давайте-ка его мне.
Саша предъявил удостоверение.
- Вот так всё было, - закончил повествование Дудукин. – Он обещал заняться нами. Нашим перевоспитанием. Раз у вас не получается.
Да… У меня не получается, это очевидно. Вали, Элька, из школы… Нечего тебе там делать!
- Вась… Дай мне спокойно умереть.
- Чёй-то умирать сразу?! Мы же не гопники отбитые! Мы во имя процветания добра и милосердия творим всякие … дела. Только нас не понимают взрослые. Ничего, придёт наше время, тогда поймут!
Василий отключился.
И тут очнулся Серёга:
- Гни-иида-аа! Гнида ползучая! Поганка кайнозойская! Выхухоль смрадная! Потаскуха! Да я ж тебя без снаряда в лоскуты рр-разор-ррву!
Серёга поднялся над палубой, как медведь из берлоги, зашатался, рискуя вновь вывалится из посудины, занёс пудовые кулачищи над супругой и заревел:
- Умррр-рри, окаянная!
А в голове моей метнулась шальная фраза: «Молилась ли ты на ночь, Дездемона?» Вовремя, нечего сказать!
Но «Дездемона», похоже, не молилась. Ни на ночь, ни сейчас, перед чудовищным ликом смертельной опасности. Она продолжала сидеть нога на ногу и безмятежно рассматривать дальнюю даль.
А лик и впрямь был ужасающий. В глазах его пылали все костры ада, и кровавый отсвет их обагрял зеленовато-серую кожу чудовища. Смрадный дым валил из ноздрей, как дым гигантского пожарища на скотомогильнике, словно чёрным саваном окутывая жертву. Ядовитая слюна стекала из оскаленной пасти по выпяченному подбородку и капала на грязный пол палубы, и шипела, вспениваясь, разбрызгивая мелкие капли. Да, Серёга был страшен!
- Горгулья-аа! Вы-ыыхухоль ерусалимская! Гиена огненная! – шипел разгневанным вараном артиллерист. Только бы срыгивать и гадить не начал, как знакомый ящер, что встретил нас в первую курортную ночь. – Какую стервь пригрел я на груди?! И ты, распутница, сосала кровь мою – доверчивого мужа, любившего тебя! А, па-аадаль, что мне изменяла с лампасами! Изыди! Удавлю, заразу! Меня! Меня смогла ты променять на гнойный чирий! На седого ловеласа! Моих детей зачать не от меня! О, горе мне, несчастному! Ехидна! Знай, что участь, мерзкая, твоя предрешена! Умри, коварная!
- The speech of our friend is really moving! – вполголоса проговорил Лис, с интересом следя за спектаклем, готовый в любой момент броситься на помощь женщине.
- Yes, it makes us cry, - ответила я. - Why do we speak English?
- Хы зы…
Елена сидела на носу катера спиною к нам и безмятежно подставляла лицо ветру.
- И ты умрёшь сейчас же! Свою месть я пестовать не буду годами! Троглодитка! – продолжал бесноваться Серёга и протянул ручищи со скрюченными от обуявшего товарища гнева пальцами к морщинистой шее супруги.
- Хрена се шпарит! Шекспир повержен! – восторгался Лис.
- Ага! Сейчас он замочит подругу жизни, а потом избавится от свидетелей. Сил у него хватит. Это вы надрывались, тащили бегемота из болота, а он отдыхал в прохладной жиже.
- Ну… Тебя я полюбому спасу. Костьми лягу, но не позволю и пальцем тронуть.
- Ромео, милый мой Ромео! – я воздела руки к небесам и картинно закатила очи.
- Смеётся она! – улыбнулся Лис.
Елена даже не дрогнула: ни мускулом, ни двумя. Даже волосы не встали дыбом от кошмарной перспективы. А Серёга продолжал бесноваться:
- Неверная! Змеищщщаааа! Пробил час твой! Отринь…Отринь…
- Отца да имя измени, - брякнула я.
- Да! Имя измени! Отныне ты не мужнина подруга, не Филькина! Род славный не позорь деяниями мерзкими, подстилка мухоморья! Ты будешь проклята во времена веков на веки вечные! Всё! Смерть твоя пришла!
И дядька собрался сомкнуть ладони на шее супруги. А та даже не шелохнулась. Может, от страху уже преставилась?
- Кхм… Как говорит восточная мудрость: «Вe careful what you wish for». Будь осторожен со своими желаниями, - вклинилась я в страстный монолог. – Убьёте вы жену – пойдёте по этапу в Сибирь, в тайгу и на лесоповал прямёхонько. Вам это надо – жизнь губить из-за фигни?
- Фигни?! Фигни???!!! Она её уже давно сгубила – всю жизнь мою. Как САУ пронеслась по ней, уничтожая достоинство моё и честь мою наверняка! С Жирдяевым! Мои сыны – жирдяи! Паскудница! Тебе я не прощу такого надругательства! Тварина! Вероломная опёнка!
Дядька зловеще расхохотался и уже было схватил подругу жизни за шею, намереваясь сдавить хрупкую плоть громадными лапищами, но Лис и Наронг были начеку. Они повисли с двух сторон на раскинутых для расправы руках Серёги, словно вёдра на коромысле у юной красавицы, и принялись оттаскивать разъярённого мужа от супруги.
Ага! Попробуй оттащи полтора центнера !
Серёга неистовствовал, пытаясь сбросить парней и привести в исполнение вынесенный самолично приговор. А парни отчаянно напрягали остатки сил, стараясь не допустить смертоубийства. И только Елена умиротворённо взирала на идиллический пейзаж: кроткое море с игривыми волнами, позолоченными солнцем, и маленький катер у горизонта.
Нет, у женщины не нервы – стальные тросы!
Минут пятнадцать парни усмиряли взбесившегося артиллериста, а катер тем временем летел по воле провидения всё вперёд и вперёд. Как посуда злосчастной Федоры. Но никто из нас не обратил на это внимания. Я и Елена абсолютно не ориентировались на местности, Лис и Серёга, думаю, тоже. А Наронгу было не до руля и ветрил: товарищ командир бушевал не на шутку!
Наконец обманутый муж начал сдавать позиции и сдулся, к великой радости парней: сил, чтобы сдерживать порыв души русского офицера, уже не оставалось. Все трое внезапно расцепили крепкие объятия и рухнули на палубу и долго и шумно хватали ртами воздух, будто караси на песке.
Слава тебе, господи! Угомонился!
Но я ошибалась. Едва насытив кровь кислородом, убитый горем дядька снова поднялся, растопырил ручищи и приготовился осуществить акт возмездия. Парни расслабились и не успели мгновенно среагировать, и вот толстые скрюченные пальцы коснулись трепещущей плоти.
Вжууух! И полупустая пластиковая полторашка, пущенная моею не особо меткой рукой, фугасным снарядом со взрывателем мгновенного действия поразила затылок рогоносца, срикошетила и унеслась в морскую пучину.
Серёга дёрнулся, раскинув лапищи в стороны, подобно канатоходцу, всхрюкнул, помолчал пару секунд и выдохнул:
- Не пробил!
Повернулся к нам, посмотрел очень внимательно на каждого и растерянно улыбнулся правой половиной рта.
Капец! Я его сделала инвалидом! Травматический инсульт! Вон как лицо перекосило! Мамочка!
А Серёга, продолжая глупо лыбиться, снова занёс ручищи для процедуры удушения. Меня собрался кокнуть или машинально, по привычке, ручонки-то задрал?
- Dear members of the royal society, dear Mrs Helen and Mr Sergey! Would like to present my humble opinion on the matter of... Короче, выслушайте меня! – Лис ободряюще похлопал Серёгу по жирному плечу, отчего с того шурша посыпалась штукатурка - ошмётки засохшего ила. – Прежде чем пороть горячку, следует расставить точки надо всеми буквами, кои того требуют. Нахрена вам, мужчине в самом расцвете сил, в полном соку, молодому ещё, можно сказать, и в меру симпатичному, хоронить себя в вечной мерзлоте, когда выявившиеся обстоятельства открывают перед вами отличнейшие перспективы! Это дамы после тридцати – осетрина второй свежести, а мы, парни, – ещё хоть куда! Все девушки-красавицы наши, только помани! А раз пошла такая пьянка, раз судьба устраивает акцию: «Обменяй старую жену на двух молодых и получи приятные бонусы», то почему не воспользоваться случаем?! Я бы на вашем месте не тупил и быстро сориентировался в нужном направлении.
Ага! Вон, значит, как! Ну-ну! Подлый Лис! Я тебе это припомню! Сегодня же!
Серёга, услышав Лисов спич, застыл статуей возмездия, только что извлечённой из раскопа: ровный толстый слой шоко… болотного ила, в котором артиллерист барахтался, как младенец в чистейших водах святой купели, застыл коркой и растрескался, а местами и облетел, что придавало бравому командиру сходство с древней облезлой скульптурой.
- Не вынимайте шашку из ножен, товарищ командарм! You don’t think! But god blessed you with BRAIN! Так ведь? Благословил вас господь? - Лис пронзительно взглянул на командарма.
Ну…. Не знаю, не знаю… Вряд ли бог благословил Серёгу мозгом. Во всяком случае, я этого не заметила. Впрочем, вполне возможно, что артиллерист отлично маскирует умственные способности. Тактика у него такая. Или стратегия, что правильнее?
Серёга машинально кивнул, хоть и не понял, на что он благословлён, и продолжал изображать творение Праксителя.
- Вот и раскиньте мозгами, что для вас предпочтительнее. Её, - Лис кивнул в сторону Елены, - поезд уже ушёл. А ваш ещё стоит на запасном пути. Я прав?
Серёга вновь кивнул.
- Так не тяните макаку за хвост! Садитесь в него – и вперёд, к светлому будущему! Как там в песне вашей юности поётся? Наш паровоз чего-то там…
- Вперёд лети-и! В Коммуу-ууне остановка. Иного нее-ет у нас пути, в руках у нас винтовкаа-а, - заблеял артиллерист, как баран на ярмарке, не меняя позы.
- Во! И я говорю – летите вперёд, к новым радостям жизни! А винтовочку это вы зря! Винтовочку оставьте в прошлом. И пусть неверные жёны нам завидуют! - Лис кинул взгляд на Елену.
А та сидела с видом поруганной добродетели и продолжала сканировать горизонт. Какая выдержка! Я бы так не смогла! Точно!
Лис не унимался.
- Have a drink? – спросил он тайца и щёлкнул себя по шее жестом заправского алкаша.
Тот понял и кивнул:
- Whiskey.
Нашлись и пластиковые стаканчики. Лис набулькал в три посудинки и выдал тост:
- За наши поезда!
И всучил Серёге два стакана.
Тот набычился, вздохнув, поднял ёмкости вверх и ответил:
- Наши поезда – самые поездатые поезда в мире!
А затем залпом выхлебал из обоих стаканчиков и потянулся за третьим. Опрокинув в себя и его, храбрый артиллерист крякнул, занюхал рукой, стряхивая заскорузлые ошмётки ила, и потянулся за телефоном.
Наронг выправил курс, и катер понёс нас к отелю.
Серёга набрал номер, выслушал долгие гудки и, дождавшись ответа, выдал:
- Димка?
- Это Марина, практикантка. Дмитрий Сергеевич не может подойти, он…
- Опять интубирует? – пьяно рыгнул Серёга.
- Нет, Дмитрий Сергеевич на операции.
- На операции он! Оперолог хренов! Передай ему: нет у него больше папки. Всё! Пусть помянет его. И я помяну, - дядька сунул гаджет в карман. - Касимушка, наливай! Ты теперь мне за сынку, и наследство на тебя перепишу: гараж в кооперативе «Мотор», квартиру из трёх комнат с евроремонтом, машину… Всё тебе отдам! Всё! А то ты на верблюдах да на верблюдах, - и Серёга запел.
- Всегда готовы выполнить приказ и оправдать высокое доверие! В истории прославились не раз ракетные войска и артиллерия!
Наронг ловко правил судном, не забывая контролировать Серёгу. На всякий, вдруг тот снова решит поиграть в палача. Тоже мне – Шарль Анри Сансон! Впрочем, дядька как-то быстро смирился с ролью рогоносца, и по всему было видно, что рисуемые Лисом перспективы (поменяй старую жену на двух новых) мужчине понравились. Воодушевлённый, он наливал стаканчик за стаканчиком из бутылки тайца и опрокидывал жидкость в недра необъятной и, похоже, бездонной утробы.
Лис встал перед грузно осевшим на пол дядькой и принялся дирижировать, а Серёга продолжал распугивать тропическую живность громогласным блеянием, перемежаемым прорывающимся храпом:
- Мы славим аррртиллерию страны… она прхрр… приимер для новыхррр… поколений! Недаром называют Бохррр… войны в ученьях мирныхррр… хррр… мирхрррных… на поляхрр… сражехрррррр…
И уснул.
- А вот это ты зря, товарищ командир. Второй раз тягать тебя я не подписывался, - Лис потормошил огромное тело, но тело не отреагировало, а продолжало колыхаться на палубе в унисон с лазурными волнами.
Ну да, под ним струя светлей лазури, над ним луч солнца золотой… Сергей уже не просит бури, Сергей улёгся на покой.
Катер прибыл к месту назначения, а Серёга лежал бесполезной недвижимостью и храпел. Елена выбралась из посудины и побрела по мелководью к берегу. Э! А мужа-то забыла! Дамочка, вернитесь! Заберите вещь, нам она не требуется!
- Елена! – крикнул Лис ей вслед. – Вы кое-что оставили!
Женщина не обернулась и махнула рукой, продолжая удаляться от родного мужчины.
- Прикольно! А этого оленя куда? – Лис слегка попинал храпящее тело. – Заплатить Наронгу за простой и оставить артиллериста отрезвляться на морях, на волнах?
- Попробуй договориться. Нам- то его куда девать?
Но оказалось, что посудина принадлежит дяде Наронга – они вместе ходят на ловлю рыбы. А сегодня старик приболел, и послал племянника катать туристов. Норм! Катер нужно освобождать.
- Но как? – Лис сидел на бортике, свесив ноги и качая ими. – Нет, я, конечно, с помощью рыбака сволоку тушу по мелководью на бережок. А кто попрёт его в хижину?
- А тащить нужно обязательно до домика? Оставим командира на берегу. Протрезвеет и сам добредёт до места стоянки, - предложила я.
- Здравая мысль!
И парни принялись за дело. Вытащить сражённого хмельным сном вояку оказалось сложнее, чем втащить. Хорошо, что нашлись добрые отдыхающие, помогли мальчикам. Аккуратно уложив спящего на сухой песочек, повернув на бочок (вдруг затошнит с перепоя) и подперев некрупным валуном, мы отправились к себе. Проведаем отца-командира часа через два.
Но, признаюсь честно, пообедав и наплававшись в бассейне, мы о Серёге забыли. Лис собирался выступить с третьим заходом, когда под окнами бунгало кто-то жутко и неприятно заревел.
- Это наш друг варан, - скривился Гришка. – Пришёл поблевать.
А варан закашлялся и запел:
- Лава-анда-аааа, горная лавааа-анда, наших встреч с тобой синие цветы-ыыыыы.
- Серёга… Оклемался, - узнала я голос бравого вояки. – Обязательно под нашими окнами голосить? Другого места нет?
- Да, лан, не обращай внимания! Пусть воет. А мы продолжим наши раааа-адости, - Гришка притянул меня к себе и перекатился на спину. Я устроилась на нём, оперлась вытянутыми руками на его плечи, а он принялся ласкать грудь мою и улыбаться от удовольствия.
- Мне нравится ласкать тебя… целовать… Мы с тобой сплетемся в забытьи: ты — среди подушек, на диване, я — прижав к тебе уста мои, на коленях, в чувственном тумане…
Руки его то нежно, то жадно скользили по телу моему, и блаженная нега разливалась во мне, заставляя невольно стонать под ласками…
- Лето нам теплооо-о дари-ило, чайка над волнооо-ой пари-ила. Только нам лунааа-а свети-ила, нам двоим на землеее-е. Но куда ушлооо-о все э-это. Не было и нет отвееее-ета. И теперь как две плане-еты мы с тобой далекиии-и. Лавааа-анда-аааа…
- Ля! От его мычания у меня падает настроение! - Гришка поморщился. – Какого хорька шастает он по нашему владению?!
За окном раздался девичий смех, и хриплый рык Серёги:
- Мои шок-ик-ладные конфетки… мрррр…. Я вас щас познак-ик-комлю … ик… с хорошим пацаном. Да! Ну и пусть он шейх, мне-то что?! Ик! Парень славный! Не то, что мои… упыри ик… Куколки-мяукалки…ик… Серёга ещё покажет вам порох в пороховн -ик-цах!
Снова девичий смех и звуки сочных поцелуев.
- Пр-ик… приедем ко мне в Тюмень, я вас…ик… цветами ос ..ик.. ссыплю. Розам-ик. Да! Бее-елые ро-озы, бее-елые ро-озы, раастопырьте шипыыы… ик… ик… бее-елые ро-озы… У меня дача… ик… Поедем на шаш-ик-ки… я так-ик-кие шашлыки жарю! И помидор-ик-ки свои в теплик-ке… Сам садил. Мои котюнечки-ик любят помик-дорки?
- Этот ослик-огородник заколебал! – злился Гришка.
А Серёга заорал на всю округу:
- Товарррщ шейх! Ик! Выходи! Выходи, будем знаком-ик-ца! У меня такие сласенькие конфетки! Давай, Касим, цель… ик… пятьдесят на … ик… пятьдесят… Жжжду.
- Не даст отдохнуть! – ворчал Лис, одеваясь. – Накачался на наши шеи!
- Постарайся сплавить его куда подальше, мне не улыбается любоваться на его пьяную физиономию. Ещё девок каких-то притащил!
Мы вышли во дворик. Серёга возлежал утомлённым бурными ласками патрицием на широком кресле возле бассейна, а его корпулентное тело обрамляли, как затейливые рамочки непритязательное полотно, две загорелые девицы. И с абсолютно одинаковые лицами. А нет! Это мне показалось! Впрочем, ничего удивительного, так как лица были старательно намалёваны по одному шаблону: широкие и длинные изогнутые брови-треугольники, наращённые ресничищи, пухлые, накаченные губы в глянце помады, кирпичного цвета румяна на скулах… И одеты подруги одинаково: в чёрные купальники-верёвочки.
- Товарищ шейх-ик! Знакомься: это Катюша, - Серёга приголубил девицу справа. – А это Никуша.
Катюша была худа, как моль, питавшаяся синтетикой. А Никуша – дебелая и сочная, словно груша.
Гришка мгновенно просканировал подруг, мысленно выставил оценки и приветливо улыбнулся. Мне такая песня не понравилась.
- Уважаемый товарищ артиллерист! Наше бунгало - не малый филиал лупанария, поэтому было бы неплохо вам удалиться и поискать место для интимных игрищ в другой стороне. Например, вон там! – я махнула рукой в сторону тропических зарослей.
Серёга и ухом не повёл, продолжая мурлыкать с подружками. Да и Лис слишком оживился, как я погляжу! Нет, ну что за натура такая – перед каждой павлинихой хвост распускать!
Лис устроился в соседнем кресле и принялся расточать любезности то одной, то другой мадаме, выспрашивая их о том, о сём. Выяснилось, что «конфеткам» по восемнадцать, они «с хорода Николаева», учатся на медсестёр в медколледже и параллельно являются моделями агентства «Paradise Dreams». Имеют заоблачные мечты и дерзновенные планы на будущее. Здесь они на недельку: «отдохнуть и расслабиться». А в глазах читалось: «склеить богатого Буратино». И на «шейха» Григория девушки запали сразу и капитально. Продолжая елозить возле Серёги, модели часто-часто взмахивали ресницами, складывали губы трубочкой, выгибались гусеницами, отклячивая попы, сучили длинными ногами. А Лис плотоядно трепетал ноздрями и лыбился без устали.
- You are the most beautiful girls! – ворковал он.
Кобель!
- Сэнькью! – томно тянула дородная Никуша и пыталась сконструировать приличную фразу на английском. – Ай лайк мен араб.
Арабы ей нравятся! Бесстыжая!
Я села на бортик бассейна и погрузила ноги в воду. Давайте! Веселитесь! Григорий, не стесняйся! Меня тут нет! Куролесь вовсю!
- Ай лайк синьг! Ай синьг вери бьютифул! Послухай!
Никуша голосом грудным, глуховатым, но сильным, завела:
- Врятуюсь ви-ид слив твоих — буду цила. За рик обрааз не складу цину я. Хорять, мости хорять и слиз моря. Та знаай — це гра моя, менше слив бильше дила…
Григорий внимал пению девушки, словно Одиссей сладкозвучным песням сирен, и покачивал головою в такт.
Ну-ну! Славно отдыхаем, нечего сказать! Зачем я вообще с ним связалась? У него же на лбу огненными буквами пылает: «Потаскун».
- Поплакала и стоп! Фиалка розцвила. Засяяв день таемними знаками…
- Great! - восторгался Лис, сверкая чёрными очами. – It’s greate!
Тут вступил Серёга:
- Люблю песни, понимаешь! Сам артист! Да! Что? Не веришь? Я, чтоб вы знали, в самодеятельном театре советской армии играл! ГамлЕта-омлета и короля с лирой! И сейчас играю. У нас в части театр «Звезда». Вот там, понимаешь, играю. А вы думали, я деревянный солдафон? Неееет… Серёга – артист!
Дяденька подвинул Катюшу, скатился колобком с лежака, встал у бассейна, подтянул шорты, поскрёб пузо под майкой и с пафосом завыл:
- Не надо вынимать меня из гроба. Ты - райский дух, а я приговорен к колесованью на огне, и слезы жгут щёки мне расплавленным свинцом!
Девицы восторженно зааплодировали:
- Настоящий Хамлет! Це здорово!
Хамлет! Это слова короля Лира. Впрочем, какая разница? Пусть будет «Хамлет». Лис вон строит куры нахальным хохлушкам, а до тебя, Элька, ему дела нет.
Я сделала пару кругов вдоль бортиков, вышла из бассейна и направилась к домику.
Надоело! Всё надоело!
- Эль, ты куда? – Гришка метнулся за мной, как щенок борзой за любимой игрушкой.
- В избу. Меня, знаешь ли, отчего-то тошнит. Боюсь испортить Серёге праздник освобождения от уз Гименея.
- Сильно? – встревожился Лис, не поняв моего сарказма.
- Достаточно для того, чтобы чувствовать себя премерзко.
- Тёте Ларисе позвонить? - продолжал беспокоиться Григорий.
- Не стоит. Я полежу немного, и всё пройдет. Слишком много впечатлений на сегодня.
- А...
Лис оглянулся на троицу.
- Правильно, отдохни, Эль. Я с Серёгой посижу чуток: мужика надо поддержать – такой удар!
- Поддержи, только не надорвись, - махнула я рукой и вошла в избу.
Гришка остался на воле.
Постояла под холодным душем и легла, размышляя о наших с Гришкой отношениях. И ничего хорошего не надумала.
И под печальные мысли задремала.
Разбудил меня сводный хор украинской народной песни:
- Нич яка мисячна, зоряна, ясная! Видно, хоч холки збирай. Вийди ж, коханая, працею зморена, хоч на хвилинонку в хай.
Я вышла во дворик – спать всё равно не дадут – и села в тени на крылечке.
Компания за время моего отсутствия переместилась от бассейна за столик. Голос Серёги органично сплетался с голосом Никуши. Даже тоненькое повизгивание Катюши не портило впечатления:
- Ти нэ лякайся, що ниженьки босии вмочиш в холодну росу: я ж тэбэ, вирная, аж до хатыноньки сам на руках виднэсу.
Лис задумчиво посвистывал, лелеемый тёплыми ладошками пухленькой Никуши, что встала за его спиной, положив руки Лису на плечи и выводя руладу за руладой.
Дивный квартет! Восхитительное созвучие! Чистейшее интонирование! Какой спектр эмоций! Всё, я фанат этой группы!
- Ти нэ лякайся, що змерзнеш, лебэдонько, тепло — ни ви тру, ни хмар… Я пригорну тэбэ до свохо серденька, а воно палке, як жар.
Никуша увлеклась. Даже издали было видно, как увлажнились её карие очи, как райские грёзы застили их мечтательной поволокой. А длинные пальчики с кровавым маникюром уже слегка поцарапывали Лисову шею и легко касались коротко стриженного затылка. Смелее, Никуша! Нэ лякайся! Лис любит красивых девушек. Правда, не замечала раньше его интереса к пухляшкам, но разнообразие «шейху» нравится, это я точно тебе говорю! Так что, дерзай!
А Серёга наслаждался libertatem и заунывно голосил. И я заслушалась: красивая песня. Светлая. С современными ни в какое сравнение не идёт. Не помню, кто исполнитель, но слова одной такой новорождённой «баркаролы» врезались в память: «Гадюка любовь отравила мне кровь и выпила мозг до последней капли! А лунная ночь, и жить мне невмочь…» Дальше шёл и вовсе невообразимый бред. Что-то про червивую память. А народные напевы почти всегда красивы и полны смысла.
Вскоре грусть-печаль вояке наскучила, и дядька, чуть не уронив Катюшу с колен (впрочем, все колени его занимал живот) возгласил:
- Танцы! Кавалеры приглашают дам. Катюнечка, куколка, вашу сладкую ручку!
Товарищ командир приложился губами, смоченными пивом, к ладошке тощей куколки, и поволок прелестницу на пятачок бамбукового настила.
- Касимушка, сынок! Мою любимую давай! Современную. Врубай!
- Какую именно?
- А вот эту! Про алё, салют. Ну которая ну-ма е. Давай, сынок! Порадуй папку!
Тут у Серёги задребезжал телефон.
- Тебе звонят, пусик, - Катюша обвила короткую шею командира тонкими и длинными, как огуречные плети, руками. А ну как задушит?!
- Это коварная супружница моя взывает к примирению! – пафосно исторг тираду артиллерист. – Пусть катится к Жирдяю. На кладбище. Давненько уж усопнул. Усопел. Издох, короче.
Мужчина запустил руку в карман шорт и вытащил гаджет.
- На, скажи ей, что наш брак расторгнут в небесах, - он протянул трубку девушке.
Катюша взяла мобильник, посмотрела на экран и протянула:
- Это какой-то Димка.
- Шли его тоже к Жирдяю, - рубанул воздух дядька.
- Стоп! – Лис выхватил телефон из ручек красавицы, нажал зелёную кнопку и включил громкую. - Алло!
- Здравствуйте! С кем я говорю? – звучный голос молодого мужчины достиг моего слуха.
Лис представился.
- Я Дмитрий, сын Сергея. Как погиб отец? Мне позвонили, сказали, он умер. Как это произошло? А мама где?
- Йа-ааа танцую пьяный на столе, ну-ма ну-ма е-е-е-е! Ну-ма ну-ма ну-ма е! Снова сча-астье улыбнулось мне-е-е-ее-! – пьяно взревел Серёга. Он задрал руки вверх, словно собирался напугать малыша серым волком, и принялся колыхать бёдрами: три круга вправо, три круга влево. И снова вправо. Занятный танец, согласна! Девчули присоседились и принялись ритмично извиваться под Серёгины вопли.
- Не переживайте, всё с ним в порядке. Немного поссорился с супругой, но это не критично. Помирятся, - вводил Гришка в курс дела сына Серёги. – Я по-соседски за ним приглядываю, чтобы не натворил глупостей.
Ага! Неплохо так приглядываешь! Все глаза обломал о красавиц!
Парни поговорили под залихватские песнопения товарища командарма, и Дмитрий отключился, немного успокоенный, намереваясь позвонить матери.
- Касимкааа-а! Музыку давай! Нашу, армейскую! Есаул, есаул, что ж ты бросил коняаааа-а! Я под неё курсантом в Доме офицеров зажигал. Девчонки стадами сбегались на меня посмотреть.
- Прямо так и стадамы? – хохотнула Катюша.
- А то! А я выхухоль выбрал! Надо было Таньку брать! Или Маринку. Или Оксанку-марципанку. Сладкая была крошка!
- Таки солодка? – подтрунивала над Серёгой девица.
- Слаще мёда!
Пьянее, чем вино. А Серёга, видимо, ходок был тот ещё!
- Или Наташку, в военном городке жила, дочка полковника Махновского. Наташка была вау! Пэрсик! Кудри по спине, глаза лани, грудь высоко, талия! А у моей Наталии то-ооненькая талия. А нооо-ожки! В педе училась. Педагог плюс офицер – лучший брак в СССР! По ней все парни с ума сходили, даже начальник училища, генерал-лейтенант Волк - у него жена в педе психологию преподавала – увидел Наташку, она мимо плаца шла, а мы парад репетировали к девятому мая, и втюрился по самые гланды. А она за Сашка замуж выскочила, на курс старше. Два года его мурыжила, а перед выпуском согласилась. Испугалась, что уедет лейтенант, и с концами. О-он уехал прочь на ночной электри-ичке, в темноте шагов ты всё ждёшь по привы-ычке. Он от счастья напился и уснул на клумбе у штаба. Среди тюльпанов. Она тюльпаны любила. Ей эти цветы все охапками носили. Я тоже. Ну а чё, клумба бесплатная же! А она цветочки брала, вежливо благодарила, улыбалась и отказывала. Стеррр-ва! А за него побежала. Или ещё была Инночка. Мелкая, серая, невзрачная. Зато папа ейный - сам Волк. Надо было с ней закрутить, она-то ко мне клинья подбивала. Да уж больно страшна была девка. То ли дело Елена моя! До Наташки ей, конечно, далеко, но после неё она первая красавица была. А снюхался бы я с Волчихой, был теперь сыром в шоколаде… Э-эх… А вот ещё была у меня Зиночка. Корзиночка. Из цирковых. Воздушной гимнасткой под куполом летала. Гнулась, как хочешь. Вроде резиновой. Резиновую Зину купили в магазине, резиновую Зину… На репетиции сорвалась с троса и прям об манеж! Жаль, ничё была девочка. Инвалидкой осталась. Хромой. За клоуна замуж вышла, клоуншей стала. Раз встретил её на рынке. Плакала, говорила, что не любит своего рыжего. Ну а кто ж на неё теперь позарится? Только клоун. Вот и плакала. Плачет де-евушка в аа-автомате, кутаясь в зябкое па-альтецоо-о. Вся в слезах, и в губной пома-аде перепачканное лицооо.
Понятно, Сёрёга принялся изливать душу. Чур меня. Я спать!
2. 11. 2018
Лис явился под утро. Надышался духами и туманами, сам пропах Никушиным парфюмом. Он тихо, чтобы меня не разбудить, разделся и пошёл в душ. А я не спала. Всю ночь не сомкнула глаз. Где же уснёшь, когда под окнами вакханалия творится?!
После полуночи ещё раз вышла на крылечко. Но лучше бы не высовывалась: харна дивчына Никуша так и тёрлась возле парня, нежно наглаживая его. А тот хоть и не дарил ответных ласк, но и не особо сопротивлялся натиску.
Нет, Элька, не выйдет из ваших отношений ничего путного. Потаскун, он потаскун и есть. И в тридцать, и в сорок потаскуном останется. Тебе это надо? Ох… Не знаю…
С такими невесёлыми мыслями провалилась в сон.
- Артиллери-исты, Ста-алин дал приказ! Артиллери-исты, зовет отчизна наа-ас! Из многих ты-ысяч батарей за слезы на-аших матерей, за нашу Ро-одину - огонь! Огонь!
- Твою ж диви-изию! – Лис натянул на голову тонкий плед. – Он издевается?
- Скучает, - ответила я и сунула голову под подушку.
- Рррротааа-а! Пааааа-адъёо-ом! Касимкаа-а! Выходи! Головой кивает слон, шлёт тебе земной поклон! Элла! Где вы там, дети мои? У нас по плану слоновье катание назначено и уплочено. Артиллери-исты, Ста-алин дал приказ! Сбор через двадцать минут у фонтана!
- Накачался на наши шеи! – Лис вылез из-под пледа и подошёл к окну. – Товарищ Верховный Главнокомандующий! Может, ну их, слонов? Спать хочется до жути.
- Ааа-атставить спаньё! На пенсии выдрыхнетесь.
- Ага, если доживём, - Гришка поправил резинку трусов. - Сейчас идём.
Он отошёл от окна и сладко потянулся:
- Просыпайся, Лисичка, наш кошмар караулит под окнами.
Да, с Серёгой проще согласиться, чем спорить.
- Давно бы так! А то «спааа-ать, спаааа-ать»! Артиллери-исты, зовет отчизна наа-ас! Из многих ты-ысяч батарей…
Голос толстяка стал тише.
- Как ночку провели? – задала я Лису провокационный вопрос. – Понравилось?
- Пасти Серёгу? Неа!
- Ну… Рядом не только бравый майор был, но и прекрасные нимфы. Никуша льнула к тебе, словно повилика к хмелю. Или к столбу.
- Эль, не выдумывай! К нам знакомая макака приходила. Кстати, всё ещё с твоей сумочкой. Видимо, собиралась отдать, да забыла. Посидела рядом со мной. Хотел погладить, но она чуть не кусанула и смоталась в заросли.
- Интересно, какая макака тебе спину исполосовала? – я выбралась из постели и принялась одеваться на прогулку. - Или ты вступил в неравный бой с вожаком стаи приматов? За право обладать всеми хвостатыми самками? Ну и как? Кто победитель? Неужели ты?! Поздравляю! Альфа-самец!
Лис подошёл к зеркалу и взглянул через плечо: по шее и чуть ниже ползли розовые, уже начинающие бледнеть, полосы, оставленные ноготочками Никуши.
- Спину прутиком чесал, - нашёлся Гришка.
- Ну-ну! Привет прутику передай, как снова почесаться захочешь.
- Эль, ну что ты завелась?!
А и правда: что это я завелась? Даже удивительно! Ладно, слоны ждут. Когда я ещё сюда прилечу! Может, никогда.
Прогулка мне не понравилась. Нет, слоны были самые расчудесные и милые, природа поражала и восхищала сочностью и яркостью красок. Но с нами выгуливались и Никуша с Катюшей, которых приволок Сёрёга. Он, как падишах, один восседал на самом крупном слоне, подружки на другом, шагающем следом, а мы с Лисом расположились на спине третьего великана.
Девушки всю двухчасовую прогулку хохотали, флиртовали с Лисом, просили его: «сфотохрафыруй мэнэ зи слоныком», потом «з пальмою», затем «нас разом на слоныка», «як я ходую слоныка». А я качалась на широкой серой спине и жестоко ревновала.
А Лис будто и не замечал моего настроения: он угождал девушкам, развлекал, смешил, рассказывая забавные истории, улыбался, сверкал глазами, рисовался. Короче, флиртовал открыто.
Серёга же, утомлённый бессонной ночью, укачался в седле и раскатисто храпел.
После гулянья Серёга снова обосновался в шезлонге у нашего бассейна, намереваясь ещё несколько часов всхрапнуть, а девушки стали зазывать Лиса на пляж.
- Пойдём? – спросил меня Лис.
- Я нет. Ты… как хочешь.
Во взгляде Лиса мелькнуло сожаление, но он быстро повернулся к подружкам, пряча от меня глаза:
- Не, девчонки, у нас свои дела.
- Тохда до вэчора, як доховаривались, - девушки послали Лису по воздушному поцелую и с хиханьем и хаханьем побежали по дорожке прочь от нашей избушки.
Они уже и договориться успели о чём-то! Ловко! Наш пострел везде поспел!
Я нырнула в душ – смыть пыль дорог. Поплакать, что ли, пока никто не видит? Легче станет. Да не, не хочется.
Замотавшись в полотенце, вышла в гостиную.
- Какая ты красивая! – Лис потянулся с поцелуем и вознамерился стащить с меня махровое полотно. – Я сейчас, быстро.
И скрылся в санузле. А я подхватила вазочку со свежими фруктами, и пошелестела в спальню: хоть и катила всю прогулку на слоне, но отчего-то очень устала. Впрочем, ночь бессонная сказалась. Я жевала фрукт за фруктом и бездумно пялилась в телевизор, переключая каналы. Какой-то скучный фильм, концерт, новости, реклама, снова песни и танцы… Смотреть нечего. Посплю лучше.
Только устроилась поудобнее, как принёсся Лис – голый и влажный, в каплях воды, которая весьма эротично смотрелась на смуглой коже.
- Моя лисичка, иди ко мне, - и потянул полотенце, стаскивая его с меня.
- Не хочу. Голова болит.
И отвернулась от парня.
Он обнял меня, целуя за ухом, но я дёрнула плечом, сбрасывая его руку.
- Эль… Ты чего?
- Я хочу спать. Не трогай меня.
- Эль…
- Гриш, прошу – оставь меня в покое. Иди на пляж, там Никуша с Катюшей. Развлекись.
Гришка подхватил меня и повернул к себе:
- Ты ревнуешь, что ли?
- Нет. Я уже не ревную.
- Слава богу!
- Я не ревную. Мне всё равно. И дай мне поспать!
- Эль…
А я не ответила.
Я действительно заснула и проспала часа два. А пробудившись, вышла во дворик и оглядела окрестности: Лис кругами бороздил акваторию бассейна, Серёга улетучился в неизвестном направлении. Наверное, макаки уволокли. И слава богу! Что-то напрягать меня стал этот товарищ.
- Какое счастье – бравый командир срулил! – я спустилась по низеньким и широким ступенечкам бассейна и уселась на последней, вытянула ноги, откинулась назад, оперевшись на руки.
- Погнал мириться с Еленой, - просветил Лис, отфыркиваясь.
- После её жестоких измен? – удивилась я. Дядька настроен был решительно: гнать «устрицу финикийскую» «багром вдоль хребта» куда подальше. Предпочтительнее – к Жирдяеву. На погост.
- И шо? - беспечно отозвался Гришка. - Рога подпилит под корень – и будто ничего не было!
Я усмехнулась. Мне тоже, похоже, снова придётся подпиливать рожки. А не послать ли дорогого на фиг? Ладно, посмотрим на его поведение: люблю ж! Ээ -эххх… Да и ребёнок…
А тут и «вэчор» почти настал, скоро стемнеет – внезапно и неотвратимо, и Никуша с Катюшей прискакали к нашему шалашу.
- Касым, иды до нас! - заливались смехом подружки, жадно разглядывая полуголого парня.
Словно мужика в шортах ни разу не видали… И зачем он так хорош? Вот зачем? Чтобы я страдала?
Лис стоял у кресла и вытирался махровым белым полотенцем, снисходительно улыбаясь девушкам. Да уж! Индекс самолюбования зашкаливает. Интересно, в чём он измеряется? В нарциссах? Тысяча меганарцисс? Пять тысяч? Десять?
- А дэ Сэрхэй?
- Серхио пошёл наводить мосты к жене, - Лис повесил полотенце на стойку и растянулся в шезлонге.
- Нэвжэ пробачыв? – удивилась Катюша.
- Шо? – не понял Лис.
- Простыл, - пояснила Никуша.
- Да он и не хворал, - хохотнул Лис. – Ну, да, простил. Столько лет возле родной сиськи спал – как теперь без неё?
Девчонки рассмеялись. Видимо, не особо опечалились отсутствием командарма. Конечно, зачем горевать о старом толстяке, когда есть красавчик Гриша – юный сердцеед. А то, что у Лиса девушка имеется, это девуль не волновало. Как говорит народная мудрость: жена не стена – подвинуть можно. Что они и собирались сделать, по всей видимости.
Я вышла из воды и устроилась в кресле рядом с Лисом. Девы заняли второй шезлонг, слева, усевшись рядышком.
- Эля, ви зовсим нэ схожи з братом Касымом, - улыбалась парню Никуша.
С братом?! Вот те на! Я удивилась.
- Интересно из, какого монастыря ты, брат Касим? Что-то я не слышала о том, что принял постриг. Давно в монахи подался? – шепнула я.
• Лис улыбнулся.
• - Что молчите, мцыри? – продолжала я шипеть гюрзой.
- Девушки…
Лис лукаво улыбнулся и подмигнул мне правым глазом. Мигай-мигай, семафор!
- Девушки. Вы неверно истолковали слово «брат». Я не родственник Эли, я монах.
Кхм… Ну да!
- Монах?!!! - ахнули Никуша с Катюшей, а у Никуши на лице отразилось жестокое разочарование.
- Да, - ответил Лис, скуксил физиономию праведника и троекратно перекрестился.
- Так ты же шейх… Касым, - растерянно смотрела на парня Никуша. – Сэрхэй розповыдав.
- Так-то да, - он сложил ладони вместе и коснулся кончиками пальцев лба. - Баад аль догор, тарих аль-вусуль духуль итнашар. Но ради любимой (взгляд в мою сторону) решил отринуть ислам и принять христианство. Она-то мусульманкой быть не захотела. Всё рыдала: «Ты ещё меня в паранджу замотай! Сатрап!» Ну а я не зверь же! Вот и пришлось менять вероисповедание. Тем более, матушка моя русская, христианка. Сам бог велел обратиться к вере предков. Теперь я брат Григорий.
И Лис ещё раз истово осенил себя крестным знамением.
Девушки застыли гипсовыми копилками и молча рассматривали монаха Григория. А я думала, смеяться мне или рыдать. То ли шут мне достался, то ли потаскун, то ли…
- Чэнтям заборонэно любыты. И одружитыся, - опомнилась Никуша.
- Не понял, что?
- Монахам запрэшэно любыты. И женытыся, - повторила девушка.
- А-аа. Так это когда было! - протянул Гришка. - При Никоне. А недавно на Вселенском Соборе принят новый закон: хочет монах жениться - крест на шею и под образа. Под венец, то есть.
Девушки с сомнением посматривали на парня.
- А шо? Монахи не люди? Сам Господь велел плодиться и размножаться. Зачем же против его заповедей переть? Вот я женился и размножаюсь. Все по-божески.
Лис сделал постное лицо и вновь перекрестился.
- А родычи? – Катюша переглянулась с Никушей.
- Шо родственники? Родственники не поняли моего порыва. Отец мой, шейх, лишил меня наследства: и престол передаст другому, и счета, и драгоценности. Гарем только оставил. Но куда мне пятнадцать жён? Одну теперь едва прокормлю. Я их братьям подарил. Всем по одной досталось. А себе самую красивую взял. И самую любимую. Элю.
Девушки перевели взгляды на меня. Да не надо на меня так смотреть – сглазите ещё чего доброго!
- Так вона твоя жинка? – разочарованно похлопала ресницами Никуша.
- Жинка, - кивнул Лис.
- И дитки е?
- Пока нет. Ждём.
Девушки с сомнением уставились на мой живот: едва выступающий холмик их не убедил. Но это их проблемы, как сейчас модно говорить. Шли бы вы, дамы, к месту дислокации, как говорит наш друг Серёга.
Никуша и Катюше посидели ещё несколько минут в молчании. Наконец Катюша встала:
- Мы пидомо тоди.
Идите-идите, скатертью дорога! Провожати не будэмо. Ой! Что это я? Я ж не знаю украинского…
Подружки ушли, а мы с Лисом остались у бассейна. Я встала, чтобы уйти в домик: надо переодеться и привести себя в порядок к ужину. Но Лис поймал меня за руку и усадил к себе на колени.
- А не пошалить ли нам? – Гришка коснулся губами шеи моей над плечом и куснул мочку ушка.
Сладкая дрожь пробежала по телу. Но нет, Григорий, не пошалим! А поговорим! И выбравшись из его сильных рук, произнесла:
- Гриш, ответь мне на один единственный вопрос.
- С удовольствием, - Лис встал и снова окольцевал меня руками. – Какой?
- Я нужна тебе? По-настоящему. Как жена, как мама твоего ребёнка. Или я у тебя игрушка для утоления юношеских страстей? Почему ты постоянно заставляешь меня страдать от ревности, от непонимания того, что ты творишь. Зачем ты открыто флиртуешь?
- Флиртую? - он искренне удивился. – С чего ты это взяла?! Элька!
- Ты даже не замечаешь этого. То есть, мурлыкать ночами с посторонними девушками – это не флирт? Почему я должна любоваться на твою расцарапанную спину, почему ты позволяешь едва знакомым никушам обнимать себя? Тебе это нравится? Если хочется забав, то скажи прямо! Да, Элька, я не готов жить с тобой одной, хочу разнообразия, хочу порезвиться, пока юн и прекрасен. Я пойму. Пойму и уйду, не буду мешать. Впрочем, я и так уйду. Мне надоела эта песня. Я устала дёргаться, устала нервничать. Нет, значит, нет. Всё!
- Эль, ты напридумывала ерунды. Никто ни с кем не флиртует, - Лис говорил спокойно, словно был уверен в своей правоте.
- А, то есть твои обнимашки с Никушей, любезности – ерунда? – обида жгла душу напалмом.
- Эль, мы миллион раз обсуждали, что люблю я тебя, нужна мне ты. Я не изменяю тебе, не трахаю левых баб! - Гришка стиснул меня руками и прижал к себе, целуя.
- Откуда мне знать, чем вы занимались до рассвета, - отстранялась я. - Судя по расцарапанной спине, вам было очень неплохо. Не сомневаюсь, Никуша оценила твои умения и навыки по достоинству.
- Эль, она просто стояла сзади и положила ладони мне на плечи. Всё. Ну перестань изводить себя не по делу. Никуда я от вас не денусь. Мне плохо без вас, - он не выпускал меня и продолжал целовать.
- Так плохо, что ты, едва я уйду, кидаешься к первой попавшейся юбке.
- Да не кидался я к ней! Эль! Услышь меня! Она просто положила руки на плечи. Ну и царапнула немного. Я потом пересел от неё.
- А зачем, позволь спросить? С какой такой радости она принялась тискать тебя? И почему ты позволил ей это? Зачем я вообще связалась с тобой, глупым малолеткой?! У тебя на уме только одно! Гормоны зашкаливают, вот ты и кидаешься на всех подряд. Кидайся. Меня у тебя больше нет, - я развернулась и пошла по дорожке прочь от домика.
- Ты куда?
- За счастьем. В страну обезьян.
- Ну почему ты такая ревнуша, скажи? - он подхватил меня на руки и понёс в дом. – Ну потрогала меня Никуша, ей, может, давно мечтается к мужскому телу прильнуть, а нет никого.
- А ты, добрый самаритянин, решил бескорыстно утолить её жажду.
- Ничего я не утолял. Пересел от неё, говорю же. Как ты могла подумать, что я соблазнюсь толстухой. Или костями.
- А в клубе на транса залип кто? А Лика, Лейла? Чжень Синь. Алина. Юля. Кто там ещё был, не помню.
- На транса залип, да. Реально красивая штучка. Но опять же! Не с какими-то левыми помыслами. Просто оценил красоту. Как мужчина. Если мы придём в музей, где выставлены скульптуры обнажённых богов или богинь, ты и к статуям приревнуешь? Я же буду рассматривать, оценивать, - и он поцеловал меня за ухом. – Элюша-ревнуша. Я сам прифигел, когда Никуша возложила длани мне на плечи. Но не мог же я сказать: « Слышь ты? Ты ничё не попутала? Отвалила от меня!»
- Это можно сказать и по-другому.
- Эль, я не умею обижать девушек. Так получается, что из-за этой моей деликатности, ты всё неправильно понимаешь.
- Да, ты не умеешь обижать девушек, это я заметила. Ты умеешь ранить. Жестоко ранить. Пусти меня.
- Не пущу! - он положил меня на кровать. – Ты моя. И я буду тебя успокаивать. Чтобы все глупые и противные мысли покинули твою красивую голову. Я твой, Эль, пойми ты это наконец! Перестань надумывать то, чего нет. Я никогда не уйду от тебя. Твой!
5. 11. 2018
Оставшиеся два дня отдыха растворились морской солью в горячей ванне. Никаких приключений больше не нарисовалось. Куда уж ещё-то!
Серёга помирился с женой: та уверила его, что всё сказанное ею – ложь чистой воды. А сочинила она эту ложь с единственной целью: спасти мужа. Ведь тот упрямым ослом повис на верёвке, не желая расставаться с корягой, а парни теряли последние силы. И Серёге грозила участь незавидная:стать торфом в тайских болотах. Возможно, прихватив с собою и мальчиков. Нам с Еленой мужиков не вытянуть.
- Но ДНК я проверю, - пообещал жене комдив, жарясь на пляже. – Бережёного бог бережёт. Жирдяй к тебе клинья подбивал тогда? Подбивал! Ты женщина правильная, верная, но и на старуху бывает осечка! Недоглядела – и вот на тебе! Проруха! Жирдяйчик вылупился! А мне обидно!
Лис не отходил от меня ни на шаг, развлекал, баловал-миловал, и я оттаяла. Может, и правда слишком много придумываю? И надо жить проще, не забивать голову ерундой. Он со мной. Вот когда срулит, тогда настанет время волоса рвать. А сейчас не высасывай у парня мозг. Лови счастье, пока оно рядом, не отпугивай.
Самолёт нёс нас в Москву – ещё восемь часов и мы дома. Быстрее бы! В гостях, да ещё загранично-курортных, хорошо, но дома лучше.
Лис вспомнил о китайской грамоте и снова завис в телефоне, бубня под нос фразочки. Пусть учит, а я почитаю что-нибудь.
Прошёл ещё час. Чтение не задалось: женщина, сидевшая впереди, надрывно кашляла, практически не переставая. Муж её то просил у бортпроводниц горячего чаю, то ещё один плед, так как жена мёрзла, то провожал её в туалет, то укладывал, то помогал выпить таблетки.
Лис посматривал на пару с беспокойством. Наконец подозвал стюарда:
- Нет ли в самолёте свободных мест? Пусть в эконом. Моя жена в положении, я бы не хотел, чтобы…
И он показал глазами на пару впереди.
Стюард понимающе кивнул и через двадцать минут пригласил нас следовать за собой с пожитками. Два свободных места в эконом нашлось. Лис поблагодарил и одарил.
- Гриш, к чему эти песни с плясками? Мне там больше нравилось.
- А мне нет. Кашель у тётки подозрительный.
- Мужчине виднее, - улыбнулась я и вернулась к книге.
Москва встретила относительным теплом и… распростёртыми объятиями Василия Дудукина. Этот-то как в аэропорту оказался? И Манукян с ним! И Куковалин! Так-так-так!
Пока Лис забирал багаж, а я обнималась-целовалась с родственниками, три весёлых друга смирнёхонько стояли в сторонке, ожидая удобного момента для… Да, кстати! Для чего? Не ради моих прекрасных глаз они сюда припёрлись.
Я поманила гавриков пальцем. Куковалин толкнул Дудукина в спину:
- Иди, скунс, чё тормозишь?
Ага! Скунс! Интересно!
- Рассказывайте, убийцы, что ещё навертели?
- Ничё, - Васька скромно ковырял носком кроссовка пол. – Вот. Встретить пришли. Кто же знал, что вы толпу тут соберёте. Сенёк, чё тормозишь? Давай!
Сеник зачем-то выпучил глаза и вытащил из-за спины букет розовых лилий. Цветы были без упаковки, как я люблю. Но вид имели весьма непрезентабельный.
Вернувшийся Лис, оценил подношение и съехидничал:
- С чьей могилы цветочки спёрли?
- Сам с могилы! – отбрехнулся Васька. – А мы в салоне купили.
- Полгода назад? – не унимался Лис.
- Два часа. Нормальный букет. Мы виноваты, что ли, что в транспорте людям с букетами места не уступают? Вот он и помялся немного. Но это не критично.
- Точно, с могилы. Цветков четыре. Чётное количество, - Лис взял букет у меня из рук и вернул Ваське.
- Зато стеблей семь! Я виноват, что три башки отвалились? Чё, брезгуете? Ну и ладно!
Дудукин картинным жестом всучил цветы Куковалину:
- Сунь в урну!
- Ну вот ещё! – возмутилась я. – Такие красивые лилии в мусор! Мы поставим их в разные вазочки: три и один.
- Хоть одна умная тут, - пробубнил Василий.
Я рассмеялась:
- Спасибо, Вася!
- Не за что!
- А вы за каким интересом тут отираетесь? – полюбопытствовал Гришка.
- Встречаем любимого педагога из дальних краёв, - Василий нагло уставился Лису в глаза. – Чё? Нельзя?
- Да-да-да! Кому ты гонишь! Педагога они встречают! Так мы тебе и поверили! Колись, тать лесной!
- Не фиг обзываться! Не тебя вовсе встречаем, - Дудукин принялся рассматривать электронное табло.
- Ещё кого-то ждёшь? – ехидно улыбнулся Гришка.
- Да уж дождался он! – не выдержал Куковалин. – В тюрьму готовится. На малолетку.
- Кто? – оторопела я.
- Кто-кто! Конь Василий!
Нет, я определённо не доживу до отпуска!
- В какую тюрьму, Вася?
- В российскую, не в американскую же!
- И нас опять подставил, барсук плешивый! – негодовал Куковалин.
- Вы можете объяснить, что произошло на этот раз?
- Да… как сказать…
Лис не выдержал и отвесил Дудукину подзатыльник:
- Знаю, не педагогично. Но ты реально достал уже! Быстро признался во всех грехах вольных и невольных! Иначе я за себя не ручаюсь!
- Давай-давай, упырь блохастый! Очищай совесть от грязи пороков! – выдал Лёша.
- Да не виноват я! Оно само так получилось? – Васька скосил глаза в сторону. - Сука она оказалась! Настоящая.
- Василий! – Гришка сурово свёл брови к переносице. – Не сметь так о девочках!
- Да какая она девочка! – выкрикнул Лёша. – Сука и есть!
- Мальчики! Вы не забыли, с кем разговариваете? Что за слова?!
- Леща смачного огрести хотят. Я с радостью угощу! – Лис поиграл загорелыми бицепсами (куртку ещё не надел).
- Сидит такая вся грустная, на лице печаль, на спине блохи. Одна на целой остановке. На лавочку села и сидит. На меня смотрит. Ну я думал, что ей понравился. Решил познакомиться, домой к себе пригласил. Я-то думал, что она мальчик! Ещё вспоминал: отчего у неё лицо такое знакомое? И вспомнил! В объявлении фотка ейная была.
- Её, - поправила я машинально.
- Ну да, - кивнул Васька и шмыгнул. – Только в объявлении был он, не она. Я позвонил по тому номеру, сказал, что нашёл ихнего мальчика.
- Их, - снова поправила я.
- Ну да, - кивнул Васька. - На остановке сидел и плакал. У меня ещё полпирожка съел. Но мне не жалко. Вот. Позвонил по номеру из объявления, забирать тётка приехала. Только она сукой оказалась. Правда, она это потом поняла, когда деньги мне отдала.
Лис отвернулся, и по дрожащим плечам я поняла, что он смеётся. А бабушки-дедушки и родители Лиса стояли рядом с вытянувшимися лицами.
- Василий, ты не болен? – я приложила ладонь ко лбу мальчика. Холодный.
- Не, здоровый. Только грустный: меня теперь из-за этой суки на учёт поставили. А я как лучше хотел!
- Боюсь спросить, что ты сделал с этой… женщиной? – спросил Лис.
- Это она со мной сделала.
Я похолодела. Во что ввязался мой ребёнок? Куда попал? Что произошло?
- Васенька, - дед 1 обнял его за плечи. – Ты не волнуйся, расскажи подробно, что случилось? Мы тебе поможем, не бойся. Что она тебе сделала?
- Она в полицию заяву накатала, что я ей специально суку подсунул, а ей кобель нужен был!
Гришка хмыкнул:
- Так-то логично! Зачем бабе баба?
- Вот. И теперь я виноватый. Вам собачка никому не нужна? А то она опять на остановке сидит. Мы её кормим каждый день, но ей холодно. Возьмёте?
- Нет, Василий, себе не возьмём. Но пристроить поможем, - пообещала я.
- Хоть на этом спасибо, - буркнул Васька. И получил от Лиса «леща».
- А я чё? Я вовсе «спасибо» сказал! – возмутился мальчик.
- Тон выбирай тщательнее, усёк?
- Усёк, чё не усекнуть –то? - и почесал ухо. - Ну мы того… домой. Чилить.
Манукян и Куковалин задёргали головами, подтверждая.
- Нет, добры молодцы, по домам мы вас сами развезём, - «обрадовала» я питомцев.
- Да вы не утруждайтесь, Микаэлсанна, - Манукян снова вытаращил глаза. – Мы взрослые. Доедем.
- Я заметила! По машинам!
На стоянке нас поджидали три авто: внедорожник деда1, олигарховский «Майбах» и Гришкин спорткар. Василий решил было загрузиться в самый роскошный автомобиль, но передумал и скромненько притулился на заднем сиденье спортивной резвушки, бросив приятелям:
- А вы в крузак лезьте.
Водитель посмотрел на Ваську, усмехнулся, качнул головой и порулил вперёд.
- Вась, ты, надеюсь, деньги той женщине вернул? Которой вместо её пёсика-мальчика, пытался втюхать похожую на него псинку-девочку.
- Ну… Как вам сказать, - почесал Дудукин нос.
- Честно!
- Она сама лоханулась. Как можно не узнать родного сына? Хотя у него определительная часть в густом мехе, там не видать ничего.
- Какая часть?
- Определительная. Где хвост. Она только её увидела, собаку эту, и заверещала: «Синосик мой, плянисик мой сласинький! Иди к мамаське!», - передразнил Васька. - И в лицо мясо варёное тычет, как будто я её не кормил! Она у меня сарделек целый килограмм схавала! А собака разве дура? Ели мясо дают, чё не взять? Я бы взял – на халяву-то! Вот и она взяла. А тётка мне так две тыщи суёт. Тыщу закроила, мы на три договаривались. Хвать собаку и бежать. Это чтобы я не успел спросить про тыщу закроённую. А я всё равно успел. Говорю, что так не договаривались, утром деньги - вечером стулья. Я, кстати, прочитал про все двенадцать стульев. А она стала орать на весь подъезд. Пришлось отпустить, чё я - изверг, что ли? А потом она вечером прибежала и сказала, что я ейную собаку подменил. И потребовала ей деньги отдать и взять питомца. А ей сказал, что она узнала своего кобеля? Узнала! А сук у нас в доме отродясь не было. А она орёт, что она сука! И мне в нос ещё определительную часть суёт! Откуда мне знать, может она мошенница и сама подменила собакин пол?
- Интересно, как? – хохотал Лис.
- Откуда мне знать-то, говорю?! Это у мошенников спроси. Ну и побежала на меня заяву писать. А у меня в тот момент Сенёк с Валей зависали. Она и их приплела. Как соучастников банды. Сама лохня, а ещё деньги ей верни, ага!
- Вась, тебе не кажется, что ты зарвался? Обнаглел сверх меры, - посмотрела я на питомца укоризненно.
- Нет, не кажется. Я по справедливости. Признала кобеля? Значит, сама виновата.
- Мы попозже об этом подробно поговорим. Расскажи, как провёл каникулы.
- Инглишь учил. Давайте поболтаем на английском?
- Ну, давай!
- Do you like Harry Potter? – Василий развалился на сиденье с видом сибарита после обильной трапезы изысканными яствами. Не хватало для антуража доминиканской сигары.
- Аnd you? – вопросом на вопрос ответила я.
- Of course! Аnd you?
- Never!
- Why so?
- I hate science fiction.
- Чё? – не понял Василий.
- Что значит «хэйтить», знаешь?
- Чё я, совсем тупак? - Васька шмыгнул носом. - Знаю, конечно.
- Вот моё отношение к фантастике, - улыбнулась я мальчику.
- А… Это вы зря! Одной «Войной и миром» сыт не будешь.
- Но и Поттером не наешься! – встрял в беседу Гришка.
- Сам-то много книг прочитал? – скроил презрительную мину Дудукин.
- Их уйма.
- Чё? – не расслышал Васька.
- ИХ УЙМА! – повторил Лис громче.
- Мне кажется, или там какое-то нелитературное слово прозвучало? – Василий вопросительно посмотрел на меня. И в глазах его отплясывала джигу дюжина чертей.
- Будешь хохмить – на самом деле услышишь, не покажется, - пообещал Гришка.
- Пошутить нельзя, - буркнул Васька и уставился в окно.
Но молчал мальчик недолго.
- Микаэла Александровна, а почему у меня за четверть по русскому не «пять»?
- Потому что итоговый диктант ты написал на «три». И я засомневалась:не завышала ли тебе оценки в течение четверти?
- Так не надо было завышать, чтобы я точно знал, на что надеяться. Я вот из-за вас на пятак понадеялся, папке сказал, что стопроцентно «пять» будет. Он мне авансом выдал пять тысяч, а потом отобрал. Когда вы «четыре» поставили. Могли бы уж и не портить мне статистику. Мы с вами не чужие, пуд соли съели. Без хлеба. И масла.
- Васян! Не наглей, некуда дальше! Читал я твои сочинения и диктанты. Слабенькие. На троячок.
- Я всегда знал, что ты ко мне относишься… щас вспомню слово, я учил, сек… предвзято, вот!
- Who are you to tell me that I am biased? - отозвался Лис.
- Чё?
- Учить нужно, а не клянчить оценки. А то выпрут после девятого, пополнишь ряды слесарей-сантехников или бетонщиков. Впрочем, умелый слесарь неплохие деньги зарабатывает. Ты подумай над этим. И русский не понадобится. В зарплатной ведомости сможешь расписаться, этого достаточно. А можно крестик или галочку ставить напротив своей фамилии – ещё проще. Даже букв учить не надо.
- Умный, да?! – скривился Васька.
- Брэк, парни! Угомонитесь!
Дома, после того, как распаковали узлы и чемоданы, рассовали вещи по углам и отмылись от заграничной пыли, Гришка рухнул на кровать и лениво протянул:
- Прогуляю завтра универ. Устаааааал.
- А что?! Одобряю! Собственный сантехник в доме – это же какая удача! Для себя расстараешься – работу проделаешь качественно.
- Вредная ты, Элька! – лежал Гришка морской звездой и посматривал на меня с улыбкой маньяка, вышедшего лунной ночью на дело.
- Не отрицаю.
Гришка рывком поднялся и сграбастал меня в крепкие объятия:
- Люблю тебя, вредину! Глазки… Носик… Шейку…
Губы его нежно коснулись кожи в ложбинке на груди, и обжигающие поцелуи стали нетерпеливыми.
- Долой кружева… Ты без них с ума сводящая… Опьяняющая… Сладкая… Вино и мёд…
6. 11. 2018
- Элююююсик! – Валерик лучился обаянием, как изотоп технеция бэта-лучами. - Угадай, что у нас на носу?
- Насморк? – улыбнулась я. – Платочки бумажные можно взять у медсестры. Бесплатно.
- Новый год, Эля! Нужны твои гениальные мысли – сварганить сценарийчик. Точнее, я его в праздники создал. За тобой мыслишки кое-какие.
- Валера, без меня! Мне работать осталось полтора месяца. А там на три года в законный отпуск.
- Элюсик, не будь бякой, почитай, внеси предложения. Долго просмотреть?
- Кинь на почту, почитаю вечером.
- Ты чудо, Элюсик! – и Валерик приложил уста свои пухлые к щеке моей.
И надобно ж беде случиться, что около тех мест голодный рыскал… Нет, не волк. Димусик. Голодный до скандальчика, скандала, скандалища. Всё равно, лишь бы потрепать нервы коллегам.
- О, Микаэла Александровна, у вас новый возлюбленный! Валерий, а ты, как я вижу, парень не промах! Какую тёлочку заарканил! Одобряю, одобряю. Не всё же ей по малолеткам шариться!
- Диман, шёл бы ты своей дорогой!
- Так я иду! – и с ухмылкой подмигнул массовику-затейнику.
Валерик приуныл.
- Не обращай внимания. Димусик - та ещё язва застарелая! – подбодрила я парня и поцокала на второй этаж.
- Эль, погодь! Каждому классу нужно придумать номер на новогодний конкурс. Шестые в этом году с седьмыми тусят.
- Тема?
- Любая, только чтобы новогодняя.
Хм… Поняяяятно…
- Сделаем.
Первый урок в пятом «А». Оживлённые ученики только к середине урока настроились на рабочий лад. Вот и прекрасно! А чтобы вам было ещё интереснее, вот вам. Я прошлась по рядам, объясняя новое задание, попутно раздавая листки.
- Перед вами два кроссворда, составленных из словарных слов. Один для работы на уроке, второй – ваше домашнее задание. Начать можете с любого. Первые трое, правильно разгадавшие и без ошибок записавшие все слова, получат пятёрки. На работу отвожу десять минут. Всё понятно?
- Дааааааа!
- Можете приступать.
- А ручкой делать или карандашом?
- Ручкой.
- А можно, если я со второго начну?
- Конечно!
- А если четыре человека сразу первые сделают правильно, то четвёртому поставите «пять»?
- Обязательно!
- Йэс!
- А если пять сделают?
- Посмотрю, как сделают.
- А оценка в журнал пойдёт?
- Да.
- А второй тоже делать? А можно зелёной пастой? А когда сдавать? А все два сдавать?
- Пока одни говорят, у других растут шансы получить «пять».
Хех, сразу притихли. Сразу стало всё понятно.
Гуляю меж рядов, посматриваю, кто как справляется. Тааак, а это что за фигня?
Робкая сероглазая девочка Паулина (Именно так, не Полина, родители настаивают. А меня почему-то всегда тянет назвать Павлиной) украдкой сунула руку под жилет, что-то вытащила и отправила в рот. Тыкс-тыкс-тыкс! Жрём-с! Опять ест! Как миллионоротая медуза номура. Ест и растёт. Та хоть пропорционально увеличивается в размерах, а эта лишь в ширину. Интересно, сколько в ней килограммов? Восемьдесят? Или уже сто? Почему она мне неприятна? Из-за глазок, утонувших в щеках? Из-за неповоротливости и тугодумия? Не знаю.
Тихонько подошла к ней сзади и склонилась к уху, прошептав:
- Поделись вкусняшкой!
Девочка вздрогнула, и из-под жилета предательски выскользнул на колени обкромсанный пирожок с мясом. Он на миг задержался на краю юбки, качнулся и шлёпнулся на новенький башмачок толстухи.
- Как жаль! Такой вкусный пирожок! Придётся его выбросить, - прошептала я с сожалением. – Неси в урну.
Паулина выкарабкалась из-за парты, с трудом нагнулась, подцепила булку двумя пальцами (ладошкой ухватить не получилось – живот помешал нагнуться ниже) и затолкала выпечку в карман.
- Полина! Ты меня не поняла. Выброси.
- Я потом съем. После урока.
Трэш!
- Полина! Он уже вывалялся в пыли. Есть его не рекомендую.
- А если помыть? – пялила Павлина серые глазки.
Ааааа!
- Дай сюда, сама вымою!
Девочка нехотя протянула пирожок.
Упаковав его в пакетик, что нашёлся у меня в сумочке, в сумочку его и положила. Выброшу на перемене в учительском туалете. Мало ли, что Павлине в голову взбредёт. И почему она такая неприятная? Спокойно, Эля! Это ребёнок. Она не виновата, что родители в неуёмном обожании сделали из девочки отвратительного уродца и не видят этого. Будь толерантнее, Микаэла Александровна.
Я мило улыбнулась толстух…шке и продолжила урок.
На шестом вместо русского решила провести классный час, чему мои гаврики несказанно обрадовались. Предложила им подумать и выбрать номер для новогоднего праздника.
- Так, все дружно раскинули мозги! – призвал класс Куковалин.
- Ну зачем же так радикально, Лёша?! Не нужно разбрасывать мозг, он вам самим пригодится! Давайте спокойно подумаем.
- Чё тут думать? Мы класс театральный, поэтому от нас мини-спектакль. Я даже знаю, о чём, - напыжился Васька.
- И о чём? – Лена, сидевшая за партой перед Дудукиным, повернулась к нему и с интересом смотрела на мальчика, склонив голову к плечу.
- Пародии на узнаваемых в школе личностей. Хоть на учеников, хоть на учителей. Только добрые пародии. Чтобы не обидно было, - Васька заулыбался. Ещё бы – Лена обратила на него внимание!
- А где ты возьмёшь их, Вася? - спросила Сабина.
- Микаэла Александровна сочинит.
Я???!!! Я???!!! Вася! Ты… Ты…
- Сочините ведь, Микаэсанна? – мальчик растянул улыбку до ушей.
- Подумаю. Посмотрю на ваше поведение. Будете безобразничать, вместо пародий сочиню вам диктанты.
- Всегда вы так! – протянул разочарованно Васька. – А мы, между прочим, вам не проходимцы, а ваши кровные классные дети! Должны нами руководить и вести по жизни…
- С песнями и плясками, поняла, Вась.
- Можно ограничиться пародиями.
Наглость высшей пробы!
- В конце полугодия вручу каждому по медали. За особые личные достижения. Угадай, кто станет лауреатом в номинации: «Самая наглая наглость»? Так и напишу на грамотке: «Мистер Наглерс».
- А чё я-то? Я вовсе предложение предложил. Все одобрили, значит вам придётся пародию писать. Вы же не хотите, чтобы ваш класс опозорился? Я могу помогать, у меня часто умные мысли мелькают.
- Именно, что мелькают. Хорошо бы ещё задерживались на пару часиков, - нахальство Васькино не бесило, а веселило. – Ну, раз мы всё быстро обсудили и пришли к консенсусу, то… открываем рабочие тетради.
- Всё из-за тебя, Васян, барсук блохастый! – Куковалин показал Ваське кулак.
Тот только глумливо усмехнулся.
Похоже, конфронтация набирает обороты. Эля, смотри в оба!
Дома принялась за сценарий Валерика. Неплохо, неплохо! Мне нравится! Главные герои – три поросёнка: Ниф-Ниф, Наф-Наф и Нуф-Нуф - путешествуют по сказкам и попадают в забавные приключения. Так, заберу себе этот сценарий, есть у меня актёры на роли поросят. А вот сюда отлично впишется наш пародийный номерок.
Я впряглась в тележку вдохновения и до часу ночи ваяла пародии на знаменитых и выдающихся гимназистов и педагогов. Надеюсь, не перегнула палку и мне не прилетит по первое число. Надо Лису показать.
- Эль, мы спать сегодня будем? – Гришка вошёл в маленькую комнату, которую я заняла под кабинет, и обнял меня за плечи, целуя в макушку.
- Как ты кстати. Читай, что придумала. Как тебе? Не слишком провокационно прозвучит?
Лис пробежал глазами по тексту, посмеялся и снова целовнул в макушку:
- Самое то! Аккуратно, без обидных выпадов, в меру смешно. А теперь закрывай ноут и баиньки.
10. 11. 2018
После уроков Лис повёз меня к тёте Ларисе.
- Здравствуйте, мои хорошие! - услышали мы, едва войдя в кабинет. – Как дела, Эля? Ничего не беспокоит?
- Всё прекрасно! Чувствую себя новорождённым младенцем – лёгкость в теле необыкновенная!
- И в мыслях, - присовокупил Лис.
Я скорчила скверную рожу в ответ, отчего Гришка хмыкнул и хохотнул:
- Я всегда говорил, что ты прекрасна!
- Ну, раз вы расположены к шуточкам, значит всё у нас замечательно, - констатировала врач. – Приступим!
Я улеглась на кушетку, а доктор принялась колдовать над моим животом.
- Высота дна матки – четырнадцать сантиметров, что соответствует сроку в шестнадцать недель. Прекрасно!
Лис внимал каждому слову врача с видом серьёзным. Он сидел в широком и мягком кресле, чуть подавшись вперёд, и слегка барабанил пальцами обеих рук по кожаным подлокотникам.
- А вот вес твой, Эля, маловат. Ушли двести граммов. Григорий, вы кормили Элю на курортах?
- Вы её отчитайте как следует! Она очень мало ест: не заставишь! Голодом морит нашего ребёнка.
- А если я не хочу? Давиться?
- Давиться не надо, но стоить помнить, что плоду нужны питательные вещества, и получить он их может только у тебя.
Тётя Лариса вернулась за стол, застучала по клавиатуре, внося данные в историю. Я уселась рядом с Лисом во второе кресло.
- Что же происходит сейчас с плодом. На этом сроке у малыша кости твердеют, сердечко работает все интенсивнее. Пальчики на руках и ногах сформировались, на них теперь есть характерный неповторимый узор. Лицо крохи становится более рельефным, черты проступают заметнее, чем раньше. Ребенок активно машет руками и ногами, трогает пальцами пуповину, касается ими лица, ножек. Ты можешь пока этого не чувствовать, хотя девушки такой комплекции, как ты, - с узким тазом - ощущают первые шевеления именно на этом сроке.
Я вспомнила, что вчера вечером чувствовала что-то непонятное, и сказала об этом врачу:
- Вечером мне показалось, что во мне кто-то ползает. Вот отсюда, слева направо прополз и затих.
- Это малыш шевельнулся, - улыбнулась тётя Лариса.
- А мне ничего не сказала! – обиделся Лис. – Наш малыш приветы папе передаёт, а мама игнорит!
- Так я не знала, что это.
- В это время интенсивно развивается кора головного мозга ребенка, на ней возникают борозды и извилины. Начинают функционировать органы эндокринной системы: надпочечники и вилочковая железа, - продолжила ликбез врач. – Через две недели сделаем второе УЗИ, посмотрим на состояние плаценты, определим вес ребенка, окружность его головки и животика, длину бедра и плечевой кости, а также число сердечных сокращений. Вес его около ста пятидесяти граммов, а длина – двенадцать-четырнадцать сантиметров. Но эти показатели общие, точнее определим на УЗИ. А вот так он сейчас выглядит, - и тётя Лариса показала на плакат с фотографиями крохотулек.
- Хоть на человека стала похожа, - улыбнулся Лис. – Но как же долго ещё ждать!
- Не так долго, как кажется. Почти прошла половина срока. Время бежит стремительно: не успеешь оглянуться! - ответила доктор. - Это направление на анализы. Побольше гуляй и кушай хорошо: овощи, фрукты, орехи, рыба.
- Не сиди над тетрадями ночами, - вставил Лис.
- Верно. Вопросы есть? Эля? Гриша?
- Да нет, всё понятно, - я поднялась.
А Гришку вопросы мучили, и он решил от них избавиться:
- Я вот что хотел спросить, - Лис на пару мгновений замолчал, собираясь с мыслями, и продолжил. - Не вреден ли Эле или ребёнку секс?
Кхм… Больной вопрос у Лиса.
- Беременность – не болезнь, а особое состояние женщины, и в большинстве случаев секс не противопоказан. Нанести физический вред плоду практически невозможно, ведь он защищен мышцами матки, оболочкой, околоплодными водами. Единственным исключением становятся медицинские противопоказания, а их у вас нет. Физическая близость в период беременности приносит позитивные эмоции как маме, так и малышу: ощущая радость женщины, ребенок тоже остается довольным.
Гришка удовлетворённо кивнул, и мы раскланялись.
- А я-то переживал! – говорил мне Лис, закрывая дверь кабинета. - Кстати, давно не видел тебя в чулочках. И в том умопомрачительном чёрном финтифлюшечном восторге, который купили перед каникулами. Поиграем?
Он положил левую руку мне на талию и притянул к себе, целуя в висок.
- Почему бы и нет? – я прикусила мочку его уха. – А романтический ужин предварит забавы. Купим вырезку, запечём мясо и сделаем салатик.
- Элька, почему ты на меня так возбуждающе действуешь? Как наркотик. Ты моё сумасшествие.
- Наверное, ты рад сходить с ума, вот и сходишь.
- Люблю тебя…
Дома, после бурных забав, Лис по обыкновению улёгся на бок, оперевшись о локоть, и принялся рассматривать меня и пальцами рисовать на коже моей невидимые узоры. Рука его нежно проскользила по телу, добежала до холмика живота и замерла.
- Она уместится на моей ладони, наша девочка, - произнёс он задумчиво и запел. Почему-то несвойственным ему густым грудным басом. – Мишка косолапый по лесу идёт, шишки собирает, песенки поёт.
Я рассмеялась и обвила руками его шею:
- Иди ко мне, мишка… Люби меня снова…
12. 11. 2018
Сон был тягуч, как переваренное сливовое варенье, и послевкусие оставил неприятное. Там, во сне, был серый туманный день. Туман скрывал всё, что существовало в трёх метрах от меня. И только дорога, ведущая к мосту, и далее за него, просматривалась отчётливо. А по мосту шли двое: молодой мужчина и мальчик лет шести. Они уходили, не оглядываясь, не произнося ни звука, держась за руки. Шли и шли вперёд, и вскоре туман растворил их в серых клубах своих, как растворяет хлорный раствор пролитую в него краску.
А потом разразилась гроза. Вода обрушивалась потоком, заливала глаза, нос, не давала вдохнуть. Молнии одна за другой пронзали небо ослепляющими зигзагами, и гром, оглушающий, гремящий будто бы над самой головой, взрывался ужасающими залпами. Ураганный ветер, как обезумевший и сорвавшийся с цепи дикий зверь, рвал намокший отяжелевший плащ, больно бил его полами по ногам, хлопал по спине сорванным с головы капюшоном, швырял в лицо обломки веток, листья. Растрепавшиеся пряди слиплись змеящимися сосульками, лезли в глаза, которые можно было открыть лишь на миг: их тут же ослепляли полыхания молний и водяные струи, низвергающиеся вселенским водопадом.
Хлипкий полуразрушенный веревочный мост плясал в дикарском танце: взлетал к нависшему чёрно-лиловому небу, метался вверх-вниз, вправо-влево, будто норовя сбросить меня во мрак пропасти, на дне которой в моменты ослепительных вспышек небесного огня можно было разглядеть вздымающиеся из бурлящего скачущего потока острые клыки гранитных валунов. Ноги в раскисших кожаных сапожках с трудом удерживались на размокших досках. Ежеминутно оскальзываясь, я упорно продиралась сквозь бурю на другой берег провала, туда, где среди скал, в самой глубине их, ютилась одинокая хижина.
Я задыхалась. Сил брести навстречу урагану уже не осталось, но я упорно плелась – шаг за шагом, шаг за шагом, шаг…. Споткнувшись, судорожно вцепилась в полуистлевшее веревочное ограждение и с ужасом поняла, что оно рвётся под окостеневшими пальцами…
Пробуждение не принесло облегчения: жутко болела голова. Норм!
Я посмотрела на часы: 05:22. Время полежать ещё есть. Вот и полежу, попробую разогнать боль руками. Или самовнушением: я чувствую себя превосходно! Мне хорошо и легко. Мне чудесно. Я парю над облаками, вкруг меня струится Зефир и порхает прозрачный Эфир. Я представила, как боль, подобно протуберанцам на солнце, вспыхивала на голове моей и тонкими нитями уносилась в пространство астрономической Вселенной. И тут… И там… И вот здесь…
Н-да, фиговый из меня самовнушенец. Голова продолжала пульсировать болезненно, казалось, горячий шар окутал её. Это всё от подушки: душная она и жаркая. Я убрала её и устроилась на прохладной простыне. Хорошо-то как! Чудесно! Спааааать.. Спаааать… Спаааааать…
- Эль, ты на работу не опоздаешь? Бужу, а ты отбрыкиваешься. Вставай, соня! А подушку зачем на пол скинула? – Гришка пощекотал мне пятки.
- Оставь меня жить! Не хочу в школу! Прогуляю сегодня, - я распласталась на кровати дохлой медузой и застонала.
- Я не против, ругать не буду. Но ты ж учитель! – Гришка снова щекотнул меня, уже подмышкой.
- Голова болит. Всю ночь болела и сейчас болит.
- Позвоню Юлии Винеровне? – Лис гладил меня по макушке.
Я помолчала, раздумывая, и выдохнула:
- Нет, не стоит. Кем она меня заменять будет? Вот так, на переправе? – и свесила ноги с кровати. – Сейчас ещё пять минуточек поприхожу в себя и встану.
Лис чмокнул в щёку:
- Я в душ.
- Угу… Яду мне, яду…
Чертог миросозерцания, мудрствования и морализирования сиял хрустальными люстрами и излучал дивную энергию космической гармонии. Прекрасноликий архангел в белоснежном одеянии с алым подбоем встречал у врат обители мудрости всех, кто тянулся к свету из тьмы невежества. И меч его сияющий, как луч света в тёмном царстве неучей… Эля, оставь чушь, куда понесла?! Лампами энергосберегающими в простеньких светильниках горит гимназия. И не архангел завис у ворот, а гимназист-старшекласник. Вон он как приветливо улыбается педагогу! Блин! Это Красносельский! И какого беса застрял он в воротах? Кого поджидает сей противный вьюнош?
- Микаэла Александровна, у меня вопрос по ЕГЭ. Я написал сочинение – семнадцатое задание – посмотрите, покорнейше прошу.
О как! Покорнейше он просит. Ладно, раз так, то взгляну.
- Хорошо, после четвёртого урока зайдите, я на большой перемене прочту.
- Премного благодарен!
- Не паясничайте, Вадим, вам не идёт.
- А вам идёт.
Я удивлённо вскинула брови.
- Загар. Красиво.
- Я польщена комплиментом, молодой человек! – и направилась к школе.
- И смуглянка-молдаванка по тропинке в лес пошла, - напел Красносельский. И поспешил следом, продолжая насвистывать про молдаванку.
Пой, ласточка, пой!
В дверях столкнулась с Валериком:
- Как кстати! Сценарий великолепен! Внесла небольшие корректировки, а в целом – бесподобно! Можешь, когда хочешь!
- Ну дык! – хмыкнул Валерик и расплылся в улыбке.
- Мои гаврики – Дудукин, Манукян и Куковалин – свиньи! И не спорь!
- Чё это ты их свиньями? Опять накосячили? – не понял Валера.
- Да не дай бог! Они поросята. Нуф, Наф, Ниф.
- А… Я разве против? Им только свиней играть и разную нечисть.
- Валера!
- Шучу. Лан, погнал в офис. Нужно конкурсы продумать.
- Давай!
Валерик поскакал на третий этаж через две ступеньки, а я потопала в кабинет № 218. И с каждым шагом в висках плескалась боль. Я ж так работать не смогу. Таблеточку бы скушать. Я их, конечно, не ем по поводу и без повода, но сейчас организм просит. Можно ли? Нет, не буду, потерплю.
Класс заполнялся народом,будто нехотя: дети цедились по одному, словно крупинки через забитое мусором сито. Наконец все собрались. А тут и звонок на первый урок прогремел. Что-то он сегодня жутко громкий. Звук прибавили? Бедная моя голова! Или это не звонок, а в голове звон? Ладно, работаем!
- К сегодняшнему уроку вам нужно было написать сказку. И не просто сказку: она должна рассказывать о знакомых вам правилах русского языка. Поднимите руку, у кого задание вызывало затруднения.
Я оглядела учеников: видимо, справились все.
- Таковых у нас нет. Прекрасно! Вот и ваш знакомый – мой сосед Антошка – приготовил вам сказку. Прослушайте её внимательно и ответьте на вопрос – справился ли мальчик с заданием? – и включила видеозапись.
Дети притихли, и едва отзвучал голос Антона, как сосед по парте Паулины поднял руку. Он нашёл ошибки? Интересно-интересно! Их нет в тексте.
- Пожалуйста, Егор, что ты заметил?
- Полька колбасу жрёт с салом и руки об мой стул вытирает!
В классе захихикали.
А я-то думаю, откуда так зверски несёт чесноком! А это Павлина трапезничает!
- Полина, убери, пожалуйста, бутерброд и вымой руки. Доешь на перемене.
Но Павушка быстро затолкала огрызок в рот и села жабой, раздув щёки и выпучив глаза. Дети ещё дружнее засмеялись.
Выходка девочки меня выбесила.
- Солнце, это был последний бутерброд?
Девочка отчаянно затрясла головой, но Егор тут же сдал её:
- У неё в рюкзаке ещё целый мешок!
Паулина наконец проглотила огрызок булки со шматочком колбасы и возмутилась:
- Там не бутерброды, а чесночные булочки остались.
- Задолбала чесноком вонять, чесночная булочка! – разозлился Егор.
Дети рассмеялись.
Опа-на! Теперь к Павлине это прозвище прилипнет, как пить дать!
- Чесночная булка! – загоготал Марат Ильясов. Остальные подхватили. Дети пробовали «на вкус» новое прозвище, перебирали варианты, сокращали.
- Стоп! – остановила я вакханалию. – Марат, ты не против, если я придумаю прозвище тебе? Например, Конопатый Таракан. Нравится? А вы, Денис и Паша, не желаете прозвища заполучить? Ты, Оксана? Настя, хочешь прозвище? Нет?! Никто не хочет? Почему?! Это же так здорово – обзывать друг друга! Я вас не по именам буду называть, а по прозвищам. Классная идея, не находите?! К доске пойдёт Горбоносый или Одуван. Не хотите? Что же притихли? По-моему, дивная идея!
- Плохая идея, - проворчал Марат.
- А, так вам не нравится! А называть Полину не по имени, а по прозвищу, видимо, нравится. Не кажется ли вам, что это как-то однобоко? Если прозвища, то всем или никому! Согласны?
Дети молчали.
- Ну, если не согласны, то я начинаю творить: сочинять вам обидные прозвища. Не одной же Полине страдать!
Дети молчали. Хорошо, в классе нет такого умника, как Дудукин. Тот бы сейчас выдал что-то типа такого: «Тогда и себе прозвище придумывайте!» Какое счастье, что чета Дудукиных ограничилась одним сыном. Как же болит голова!
- Молчание – знак согласия. Начали! Марат нарекается именем Коно…
- Не надо прозвищ! – Марат сидел набычившись. – Не будем Польку обзывать.
- Вот и замечательно! Все согласны с Маратом?
- Дааа, - вразнобой ответили дети.
- Продолжаем урок.
Наверное, непедагогично я поступила. Тараканом назвала ребёнка. Надо было воспитательную беседу на полчаса завернуть. Моя голова…
Четвёртым уроком русский у моих питомцев. Отвела гавриков в столовую, назначила Ваську ответственным за дисциплину и вернулась в кабинет. Села за стол и уронила голову на руки – я больше не могу терпеть эту боль…
- Микаэла Александровна, я по поводу сочинения, - в класс бодренько внедрился Красносельский.
Умереть спокойно не дадут!
Я протянула парню листки. Тот просмотрел и спросил:
- Почему вступление зачёркнуто? Это задание семнадцать. Вступление нужно обязательно.
- Прочти вопрос.
- Почему роман М.Ю. Лермонтова «Герой нашего времени» назван в критике социально-психологическим?
- Читай вступление.
- Михаил Юрьевич Лермонтов — гений, стоящий на одной ступени с «солнцем» русской поэзии – А. С. Пушкиным, один из самых известных русских поэтов «золотого века», и признание к нему пришло еще при жизни. Его творчество, в котором сочетались острые социальные темы с философскими мотивами и личными переживаниями, оказало огромное влияние на поэтов и писателей XIX–XX веков. Что не так?
- Скажи, написанное как-то отражает суть вопроса? Помогает его раскрыть?
- Разве нет?
- Нет. Ты написал полсотни слов ни о чём. Избегай общих фраз, штампов, общеизвестных фактов, не несущих ответа на вопрос. Можно начать так: роман М.Ю.Лермонтова «Герой нашего времени» считают первым русским социально-психологическим и философским романом. В связи со стремлением автора раскрыть «историю души человеческой» роман насыщен глубоким психологическим анализом. Автор исследует «душу» не только главного героя, но и всех остальных действующих лиц. Психологизм Лермонтова специфичен тем, что выступает не как форма самовыражения писателя, а как объект художественного изображения. Анализу подвергаются и внешний облик героя, и его обычаи, и его поступки, и его чувства. Лермонтов внимателен к оттенкам переживаний, состоянию человека, его жестам и позам. Стиль автора можно назвать психолого-аналитическим.
Моя голова!!! Она сейчас взорвётся от адской боли. Да ещё и кости стало ломить, словно их жадные крысы гложут. Плохо мне что-то. Хочу домой, хочу забраться в кроватку и не двигаться.
- А тут что не так?
- Читай.
- Лермонтов препарирует Печорина, рисуя его психологический портрет, вскрывает глубинные напластования противоречивой натуры.
- Ты определись, что сдаёшь: литературу или биологию с геологией. Печорин - не жаба, его автор не препарирует. И что за «глубинные напластования»? Ещё скажи « постоянно тлеющий торф сарказма»… Ладно, идём дальше. С чего ты взял, что Печорин – альтер эго самого поэта? В предисловии ко второму изданию Михаил Юрьевич писал, что герой романа и он сам – не одно и то же.
Бомбочки в голове взрывались, глаза горели, кости ныли… Красносельский, шёл бы ты со своим сочинением, а?! Не до тебя.
- С этим понятно. А эта фраза чем не понравилась? «Роковая любовь к Бэлле сменилась чувством фатального равнодушия».
- О какой роковой любви может идти речь? Бэла, кстати, пишется с одной «Л», девушка-дикарка, а не женщина-вамп, играющая мужчинами, как сытая кошка пойманными мышами. И что значит словосочетание «фатальное равнодушие»? «Фатальный» значит «предопределённый», «неотвратимый». Неотвратимое равнодушие? Плохое сочинение, ты уж извини.
- Думаю, мне нужно больше работать над этим, - Красносельский, сидящий на первой парте первого ряда, начал вставать. Да, уже пора, скоро звонок на четвёртый урок. – Я прошу вашей помощи в подготовке. Два занятия в неделю достаточно? Мы могли бы встречаться по выходным у меня дома. Вам удобно?
- Ты предлагаешь мне заняться с тобою репетиторством? – я удивлённо посмотрела парню в глаза.
- Да. Сколько вы берёте за два часа?
Ага-ага! Так я и понеслась к тебе домой да на два часа! Это всё равно, что кролику в клетку со львом заглянуть на огонёк. И мотнула головой.
- Я не занимаюсь частной практикой.
Зря мотнула. Бомбочки взорвались не по одной, а все разом. Ну дайте же мне яду!
- Сделайте мне исключение, - наглая ухмылочка на губах парня бесила.
- Не могу. После работы я хочу отдыхать, а не работать, - и передала карточки с заданиями Сабине. – Раздай, пожалуйста.
Красносельский усмехнулся:
- А вы подумайте. Кстати, животик тебе тоже идёт, как и загар.
И вышел из класса.
Нахальный тип. Надоел, хуже горькой редьки.
Позвонил Лис, поинтересовался моим самочувствием. Никакое у меня самочувствие. Ещё слабость нарисовалась откуда-то. Поднимите мне веки, а? Кто-нибуууудь, ау! Блиииин! Сегодня педагогические посиделки после седьмого. А я так мечтала срулить пораньше домой! Срулила!
- Микаэла Александровна, у меня судьба такая – играть непотребства? – Дудукин вернулся из столовой, доедая апельсин на ходу.
- Василий, сколько раз говорила – не приходите с кусками в класс! Какие непотребства ты имеешь в виду? – я потёрла виски, которые неведомые личности долбили отбойными молотками.
- Что я вечно, как ходячий зоопарк? То волк, то жаба, то свина теперь подложили. А я, может, всю жизнь мечтал играть принцев нищих или Тома Сойера. Но нет! На тебе, Васенька, свинью! – Дудукин негодовал и отчаянно жестикулировал. – Я скоро по-человечески говорить разучусь.
- Вась, ну кто, кроме вас с Лёшей и Сеником, сможет классно сыграть трёх поросят? Кстати, ты откуда узнал про свинок?
- Валера сказал. Других героев не нашлось в сценарии?
- Старик с неводом и старухой. Желаешь?
- А кто старуху играть будет? Если Ленка, то согласен. А если Сабинка, то ну на фиг!
- Щас прям, ага! Всю жизнь мечтала старух играть! – выкрикнула Лена.
- Есть роль Карлика Носа, - продолжила я перечислять.
Васька скривился.
- Емеля. Но все роли, кроме свинских, эпизодические. А поросята – главные герои. И я на вас троих очень надеюсь: уверена – спектакль выйдет запоминающимся.
- Это да, запоминаться я умею, - Василий задумчиво покачивался с пяток на носки. – Ладно уж, уговорили. Буду свинястым-пятакастым. Костюмы надо заказать, чтобы огонь! А старуху с корытом пригласите Раису Максимиллиановну играть. Успех обречён!
- Классная мысль! А «обречён» - значит силой внутренных причин и особенностей поставлен перед неизбежностью гибели, полного крушения, тяжкой неудачи. Успех обеспечен! Так будет правильно.
- Учту, - и поплёлся к своей парте.
А самочувствие продолжало ухудшаться, и тянущийся, словно хвост за удавом, рабочий день казался нескончаемой особо жестокой пыткой. Едва высидев полтора часа у Юлии Винеровны, позвонила Гришке.
- Сруливай с пар. Забери меня. Мне плохо.
Дома Лис первым делом умыл меня и уложил в постель.
- По-моему, ты вся горишь. Сейчас градусник принесу.
Через три минуты градусник был извлечён, и голос Лиса прохрипел:
- Тридцать девять и шесть…
13. 11. 2018
Полночь взрывалась лиловыми всполохами. Чёрное небо и чёрная бескрайняя равнина слились в густое и липкое нечто, и в этом вязком пространстве тут и там вспыхивали гигантские костры. Их рыже-алые пламёна яростно взметались упругими лепестками, извивались и пластались по земле причудливыми змеями и змейками, и вновь взмывали, и палящий жар стремительно наплывал на меня со всех сторон. И не было от него спасения, некуда было бежать: кругом огонь, огонь, огонь… Он плясал всё ближе и ближе, и вот один из огненных лепестков коснулся меня, и тут же взвились другие и обвились вокруг и лизали, испепеляя. И убегала лиловая ночь, оставляя кромешный мрак… А во мраке корчились и скалились зубастые чудища с невероятно длинными и острыми когтями, и тянули ко мне страшные лапы свои, и полосовали когтями, и вгрызались в плоть мою зубами и рвали, рвали, рвали…
Я открыла глаза. Приглушённый свет мягко струился оттуда-то сзади, и на белом потолке резко, зигзагами, вычертились тени. Кто-то негромко разговаривал, там, слева, но я не могла разобрать, чьи голоса. А они становились всё глуше и глуше, пока совсем не пропали. Но вместо них раздался звон. Колокольный звон. Утробно и тревожно гудел огромный колокол, и истерично наяривали мелкие, пронзительнозвонные колокольчики. И не было от этого оглушительного бряканья, бряцания, дребезжания, звяканья, лязга, скрежета, рокота, грохота спасения.
И вдруг разом всё смолкло, только огромный колокол продолжал гудеть: бомммммм, боомммммм, бооомммммм… А потом он стих, и одиноко и редко запели остальные. Сначала раздался высокий, чистый и пронзительный звук самого малого колокола, за ним зазвенел голос пониже, потом ещё ниже, ещё… Словно кто-то обречённый на гибель медленно спускался по ступеням в объятия неотвратимой смерти: боммммм, боммммм, бомммм… Ниже, ниже, ниже, ниже… И вот грозно и мощно зарокотал самый огромный колокол. Удар… Ещё удар. Ещё… Страшные раскаты его повторялись ежесекундно, а в промежутках между ними тревожно и отчаянно забили малые колокола: быстро-быстро. Бом-бом-бом-бом, бом-бом-бом-бом, бом-бом-бом-бом… И всё слилось в густое будоражащее многоголосие погребального перезвона…
И стало холодно. Очень холодно. И снова мост: хлипкий, обледенелый, он тянулся в непроглядную круговерть снежного вихря. И мне нужно во что бы то ни стало перейти его и найти ту одинокую хижину, что спряталась в расщелине на самой вершине громадного утёса, нависшего над суровым, гневно рокочущим морем. Там, в бесприютном уголке, что-то ждёт меня. Но что? Мне нужно туда, непременно нужно. Зачем? Не знаю.
И я плелась по обледеневшим трухлявым доскам, и они трескались под ногами моими, но не ломались, и бил в лицо жестокий ветер, царапая кожу мелкими колючими снежинками. И кристаллы эти застревали в ресницах, на бровях, на миг таяли от жаркой кожи моей и скатывались по щекам крупными слезами, и падая, снова застывали, обожжённые холодом. И было холодно. Ужасно холодно от пронизывающего до нутра ветра, и жестокая дрожь сотрясала меня, и окоченели пальцы, цепляющиеся за шаткие перила. Почему я в платье? Почему не надела шубку, перчатки, сапожки? Куда я бреду, зачем? Ах, да, вспомнила! Мне нужно туда, на вершину.
И новый порыв штормового ветра яростно швырнул в лицо мне снежную россыпь, пробрался под платье, просочился сквозь кожу, сковывая ледяными тисками мышцы. Поскользнувшись, упала, и боль отозвалась в спине, между лопаток, и возле сердца. Встала с трудом, и поняла, что мост кончился. Впереди тропа, серпантином змеящаяся меж острых камней утёса к вершине его.
А стужа неистовствовала и бесновался буран. А я плелась к хижине. Там тепло. Там спокойно и уютно. Там свои. Ещё немного, ещё несколько шагов, и я согреюсь. Иди же, Элька, иди!
Вот наконец и домик. Старый деревянный крохотный домик в один этаж. С высоким окном на одной стороне его, обращённой к путнику. Никаких отличительных знаков, никаких архитектурных особенностей, просто дом: четыре стены, крыша, окно и рядом дверь. Даже ограждения нет, хотя зачем оно тут, в глуши? Кто по доброй воле пойдёт сюда?
А возле домика зеленела трава, и красные, синие, жёлтые, белые цветки рассыпались по ней. Я подняла голову: небо прозрачное и чистое, ослепительно-лазурное, и сияющее солнце. Тепло-то как, хорошо!
Возле стены домика на лавочке сидит мальчик лет одиннадцати. Он читает толстенную книгу, что лежит на коленях его. Очень толстая и старая книга. Мальчик увлечён и не замечает меня.
- Привет! – позвала я.
Он поднял голову, и я увидела лицо его: нежное, с пронзительными глазами.
Это же Арсений! Арсений! Тот, что попал под колёса спорткара. Но он же умер!
- Привет! – ответил мальчик.
- Ты что тут делаешь? – удивлённо спросила я.
- Дружка жду, скоро должен прийти. Мы будем мастерить кораблики и пускать их по ручью, - и Арсений показал куда-то в сторону. Я проследила взглядом за его рукой: чуть дальше, метрах в трёхстах от хижины из скалы бил прозрачный ключ. Наполняясь водою других ключей, он стремительно нёсся меж камней вниз, к морю, а там расходился пылью, и радуга кольцом сияла над пропастью. И несли воды его множество больших и маленьких, ярких, светлых, тёмных и почти чёрных парусников. У одних паруса светились тёплым мягким светом, у других мягкое и тёплое сияние пульсировало лиловыми, густо-фиолетовыми и чернильными вспышками, у третьих паруса мрачно чернели.
- Но ведь кораблики либо разобьются о скалу, либо от удара о морскую гладь.
Арсений покачал головой:
- Нет, это особый ручей и особенные кораблики. Они несут в мир возвращающиеся души. Поэтому никогда не разбиваются и не тонут. Почти никогда.
- Какие души? – удивилась я.
- Людские. Мне пора идти, - Арсений бережно закрыл книгу, осторожно положил на лавку, помахал мне тонкой ладошкой и скрылся за дверью.
Мне стало любопытно, что за книгу читал мальчик. Подошла и открыла наугад. Странно! Пустые страницы! Может быть, я не там открыла? Ну-ка, что тут? И перевернула ещё несколько листов разом. И снова ничего. А что же тогда читал Арсений? Я же отчётливо видела, как шевелились губы его! Странно! Я закрыла фолиант и посмотрела на обложку: тоже ни буковки, ни картиночки. А ведь были! Были и надписи, и рисунки! Видела же! Кстати, а что именно я видела?
Я попыталась вспомнить написанное и нарисованное, но у меня ничего не выходило. Хм… Ладно, бог с нею, с книгой этой. Мне нужно идти дальше. Только вот, куда? Я толкнула дверь, но она оказалась запертой. Но Арсений не запирал её и не открывал никакого замка – просто вошёл! Оглядевшись, увидела, что тропа заканчивалась у порога хижины. Других дорог не видно. И как быть?
- Домой иди,- раздался за спиной знакомый голос.
Прапрабабушка?!
Я резко обернулась и оторопела. Передо мной и вправду стояла баба Соня. Но… Сейчас ей было не больше двадцати лет. И она такая же ослепительно красивая, как на той фотографии, что в старом кожаном альбоме. Как же я по ней скучаю!
- Бабуль! – кинулась я к ней, собираясь обнять и поцеловать.
- Домой иди, - повторила Софья неприветливо и отступила. – Нечего здесь разгуливать! Успеешь ещё, нагуляешься. Придёт твоё время.
- Когда придёт?
- Когда часы пробьют. Но это еще не скоро. Иди, пока я держу путь. Иначе опять придётся пробираться сквозь буран. Иди же!
- Мне тебя очень не хватает, бабуль. Очень.
И вдруг меня осенило!
- Я тоже умерла?
- Нет. Не твоё время, - ответила она, подталкивая меня в спину.
- А мама с папой… Могу я их увидеть? Хоть одним глазком.
- Нет! – прапрабабушка была неумолима.
- Но почему? – я разрыдалась: горько-горько, выплёскивая накопившуюся в темноте души тоску вместе со слезами.
- Тогда я не смогу тебя вернуть. Ты не уйдёшь. Знаю, что не уёдёшь. А ты должна вернуться. Иначе сломаешь колесо своей судьбы, а вместе с нею и колёса судеб тех, кто рядом с тобою. Иди!
И я пошла. И мост не был уже таким старым и разваливающимся от времени, и не бушевал ураган, и отступила тьма: надо мной синело небо, под мостом искрилась река, а по сторонам дороги тянулась бескрайняя степь, усыпанная цветами. И отступила боль, и стало легко на душе и немного грустно.
Я открыла глаза. Снова полумрак и резкие тени на потолке. Снова голоса, слева, у двери. Это бабуля 2 с кем-то говорит. Не могу разобрать о чём. Я повернула голову вправо. Лис. Сидит и смотрит на меня.
- Элька! Проснулась! Как ты? Где болит? – он протянул руку и осторожно коснулся меня, погладил по голове и сжал мою ладонь.
- Ничего не болит. Голова немного, но не так, как раньше, - я села на постели и огляделась.
Больничная палата. Вот какие-то приборчики мигают, мониторчики светятся.
- Я в больнице? Почему?
- Ты нас так напугала, Элька! Температура всю ночь шпарила за сорок. Ты бредила, бормотала что-то непонятное, а потом… Потом… Тебя в реанимации вытаскивали несколько часов. Но сейчас уже всё хорошо.
- Странно. Я ничего не помню. А малышка? С ней…
- С ней всё в порядке, врачи мониторят ситуацию. Тётя Лариса приехала, она от тебя не отходила ни на шаг. Элька, как же ты меня напугала! Солнце моё! Я испугался, что ты умрёшь. Уйдёшь и я никогда больше не увижу тебя…
Гришка замолчал, только сильнее сжимал мою ладонь в своих.
- Что со мной было?
Гришка пожал плечами:
- Какая-то тропическая хрень, врачи сами не поняли. Я им рассказал про женщину, что кашляла в самолёте. Помнишь? Муж её всё Мариной называл. Может быть, она заразила. А может быть и нет. Симптомы похожи на проявления лихорадки Денге и на симптомы гриппа. Но Денге насекомые передают. Во всяком случае, анализы отправили в лабораторию.
- Чудесно, - уныло протянула я и снова легла. – Спать хочется. Сейчас утро или вечер?
- Ночь. Новая ночь. Спи, Эль, закрывай глазки, я посижу рядышком.
Я уютно устроилась на боку, свернувшись калачиком, а Лис укрыл меня одеялом.
15. 11. 2018
Состояние моё нормализовалось. Голова уже не болела, только немного ныли мышцы и кости. Да температура поднималась до тридцати восьми. Врачи навещали меня то поодиночке, то компаниями: вирусолог, иммунолог, терапевт, инфекционист, тётя Лариса. Последняя всё корила себя за то, что разрешила мне ехать в тропики, и повела меня на УЗИ.
- Слава богу, обошлось! Малыш не пострадал, сердечко бьётся ровно, - водила она датчиком. – Вот смотри, повернулся. Сейчас запишем его второе видео. Не могу рассмотреть пол, прячет.
- Стесняшка, - улыбнулся Гришка.
-Наверное, на самом деле девочка, – кивнула врач.
Мы с Гришкой смотрели в монитор и улыбались нашему сокровищу. Жаль, она нас не видит!
18. 11. 2018
Утром в палату заглянул лечащий врач. Гришка умывался в ванной (он дневал и ночевал в палате со мною, благо она отдельная и с личным санузлом), а я пыталась заплести сама себе французскую косу, но слабость сделала чёрное дельце: пальцы теряли прядки и коса не получалась. Ну и ну её, эту косу! Хвост завяжу.
Врач поинтересовался самочувствием, задал ещё несколько стандартных вопросов и обрадовал:
- Хворь твою мы опознали. Это новый штамм тайского вируса, не особо заразный, но очень коварный: убить способен за сутки. Не успеет заболевший обратиться к врачу и… Тебе повезло. А так как твоё самочувствие нормализовалось, и угрозы жизни твоей и малыша нет, то и незачем тебе лежать тут. Вполне можно лечиться и дома, выполняя предписания докторов. Тем более, у тебя такая группа поддержки.
Так это же чудесно!
Не успели приехать домой, как позвонила на Вайбер Лариса Николаевна.
- Как чувствуешь себя?
- Великолепно!
- Это радует! Принимаешь препараты, что я назначила?
- Да. За мной строго следят, не позволят забыть.
- Ответственный у тебя мужчина, - тётя Лариса улыбнулась.
- Бывает моментами, - хмыкнула я в ответ.
- Вы ещё очень юны, время научит мыслить здраво. Завтра вечером заеду к вам, лично убежусь, что с тобою всё в порядке.
- Шёл по улице я, пья холодное пиво, а навстречу моя – победю я красиво! Убедю стать моей, не женой, так подругой. И за ней, зорко бдя, я слонюсь по округе. Она песнь голосит – я басю ей в ответку, она пляску дансит – я махаю ей веткой. Она агрится: я ерундю понемногу… Дошкандыбал, довёл няшку я до порога, - хихикнула я.
Лариса Николаевна удивлённо вскинула брови.
- Это я так – экспромт вылез. Настроение хорошее.
- Ох, Эля! Ну ладно, рада, что настроение замечательное. До завтра!
Бабули и деды насуетились вокруг меня всласть и умчали по домам. Наконец-то! Хочется побыть с Лисом наедине, поболтать, посмотреть киношку, нацеловаться до умопомрачения. Хотя нет, последнее отменяется: ещё заразится Лис тропической фигнёй! А с другой стороны – он всё это время со мной. Если бы заразился – то давно бы симптомы вылезли. Или не успели бы?
Лис прикатил сервировочный столик с фруктами:
- Буду тебя насыщать витаминами.
Я сделала огромные глаза, уставившись на гору полезностей.
- И не смотри на меня лемуром, не прокатит. Съешь всё как миленькая. Лиличке нужны витаминочки.
- И пусть мамочка лопнет!
Мы уютно устроились на диване и включили комедию. И приятный вечер покатился колобком по дорожке.
А ночью… Внезапная и пронзительная, как кинжальный удар, тянущая боль полоснула по животу и разлилась до поясницы. Я задохнулась от неожиданного приступа и замерла. Боль медленно затухала, давая возможность сделать вдох. Вот-вот совсем затихнет. Но не тут-то было! Не успела раствориться первая волна, как стремительно понеслась вторая: нахлынула, достигла пика и медленно уползла, уступив место третьей.
Я застонала. Гришка мигом проснулся:
- Что, Эль?
- Живот…
Лис вскочил и включил свет:
- Где именно болит?
- Низ… И поясница…
- Мигом в больницу! Одевайся пока, я тёте Ларисе позвоню, предупрежу. Сможешь сама?
Я кивнула, встала и поплелась в туалет. И в этот момент почувствовала, как по ногам что-то потекло.
Кровь…
Лис мчал, забыв о ПДД. Я видела, как сжались пальцы его на руле – так, что побелели костяшки. Видела, как сильно сцепились челюсти, как трепетали ноздри, а глаза не отрывались от дороги. Он маневрировал, словно первоклассный гонщик, лихо обходя идущие в потоке машины, просачиваясь в малейшее пространство между ними. Он выжимал из спорткара намного больше разрешённой скорости.
- Мы успеем, Элька! Мы успеем! – пробормотал он и гнал, гнал, гнал…
А боль плескалась внутри меня, то вздымаясь волнами, вознося на вершину нестерпимой муки, то низвергалась в бездну, отступая, и не было от неё спасения, и не было надежды… Был лишь страх, беспредельный страх за того, кто жил во мне, кто ещё сегодня утром махнул нам крохотной ручкой и потянулся, и повернув прозрачную головку, словно посмотрел на нас незрячими ещё, непрорезавшимися глазами… Наша маленькая девочка…
У перинатального центра Лариса Николаевна уже ждала: на крыльце блестела хромом голубая каталка, рядом с доктором стояли две медсестры в синих брючных робах.
Лис уложил меня на каталку, и она пронеслась, загрохотала колесиками по мрамору, затряслась мелко-мелко. И замелькали на белой дороге потолка светильники – ослепительно сияющие, как огромные солнца. Один… Второй… Седьмой… И боль, то наплывающая, то уползающая, как жуткое чудовище, прячущееся в тёмноту пещеры от разящего меча рыцаря-странника, выматывала и не оставляла надежды на спасение…
Я ненадолго закрыла глаза, но так стало ещё хуже, ещё невыносимее: всё сознание концентрировалось на пульсации боли, делая её нестерпимой, и я снова уставилась на белую ленту потолка, и сияющие солнца вспыхивали, ослепляя, и уносились прочь.
Внезапно лента потолка расширилась, растеклась огромным квадратом, залитым белым светом. Гришкины руки подхватили меня и переложили с каталки. Возле меня колдовали доктора и медсёстры, что-то говорили на непонятном врачебном языке. Тонкая игла коснулась кожи на сгибе локтя, легко скользнула в вену, и через пару минут квадрат потолка полетел назад. Меня снова куда-то везут? Куда? Зачем? Глаза сами собой закрылись, голоса и звуки стали глуше.
- Молодой человек, покиньте зал!
- Можно я останусь с ней? – голос Лиса.
- Выйди, тебе тут нечего делать, - Лариса Николаевна. – Я всё…
И темнота…
И лужайка в цветах перед маленьким домиком. А на лавочке под окном снова Арсений. Уже не один, а с другом – черноглазым смуглым мальчиком лет семи. Они что-то мастерили. Ах, да – кораблики!
- Зачем ты прикрепляешь сюда чёрный парус? – спросил он у Арсения.
- На этом кораблике поплывёт чёрная душа.
- А что значит - «чёрная»? – снова задал вопрос мальчик.
- Та, что в прошлой жизни очернила себя дурными поступками. Теперь ей нужно вернуться в мир, чтобы исправить то зло, что она совершила.
- А у неё получится?
- Должно получиться.
И снова тьма…
Она была непроглядной. И только в самом центре пространства пульсировал лиловый шар. Он разгорался, заискрился радужными каплями и внезапно лопнул, как мыльный пузырь, освещая розоватым светом то, что отпустил мрак: белое обрамление окна, глубокую синеву стекла, лёгкие полупрозрачные занавесы. Над изголовьем кровати, на которой лежала я, тускло сочился светом сиреневый ночник.
И сидел у кровати на высоком стуле Лис. Локти его упирались в колени, а подбородок – на сжатые в замок пальцы. Тонкий нос заострился, остро выступили скулы, под глазами потемнело, словно кто-то коснулся кисточкой, чуть измазанной фиолетовой акварелью. Он смотрел на меня, и в глазах его плескались боль и тоска.
И я всё поняла. Поняла, что мы не успели, и ничего уже не поправить; что маленькое чудо, махнувшее нам крохотной ручкой, никогда не узнает нас, не увидит. И никто никогда не возьмёт её на руки, не прижмёт к сердцу своему, не поцелует и не покачает, убаюкивая. Никто и никогда не споёт ей колыбельную про медведей, не поддержит её, делающую первые шаги. И первых шагов не будет, как не будет первой улыбки, первого зуба, первого слова. Никто и никогда не станет подбрасывать её к потолку, а она не будет заливисто смеяться от восторга, никто и никогда не подует на ободранную коленку и не вытрет горошины-слёзки, утешая. Никто и никогда не прочитает про колобка и не познакомит с дворовым котом Мефодием. Никто не покажет рогатых улиток, живущих на участке загородного дома, и нахальную белку Марфушу, которую приручил ещё мой папа. Никто не научит кататься на байке и гадать на ромашке. Никто не выслушает первых тайн, не познакомит с огромным миром. И этого мира для неё никогда-никогда-никогда не будет…
Мы смотрели друг на друга – я и Лис – и молчали. И не было слов, чтобы высказать всю боль, и не было слёз, чтобы выплакать всё отчаяние, и не было сил, чтобы смириться с потерей и жить дальше.
- Это был мальчик. Сын, - хрипло прошептал Лис и порывисто встал, отошёл к окну. И задрожали, задёргались в тишине плечи его, и крепко стиснулись в кулак пальцы и снова разжались, чтобы сомкнуться ещё сильнее.
Я закрыла глаза. Вот и всё. Вот и закончилась сказка про счастье. Мальчик… Мальчик без имени, без прошлого и без будущего, крохотный человечек, которому Вселенная отказала в праве на жизнь… «- Дружка жду, скоро должен прийти. Мы будем мастерить кораблики и пускать их по ручью….Это особый ручей и особенные кораблики. Они несут в мир возвращающиеся души. Поэтому никогда не разбиваются и не тонут. Почти никогда».
- Значит, разбился кораблик…
И покатились слёзы: горячие, частые, обильные.
Лис вернулся ко мне, сел на кровать, поднял меня и прижал к себе. Я ткнулась носом в шею его и безудержно плакала.
- Это потому, что я не хотела его… Тогда, летом… Я хотела избавиться от него. Потому что не знала, как быть… Что делать… Вот он и ушёл… Он почувствовал моё тогдашнее нежелание его и ушёл…
Лис гладил меня по спине и шептал в ответ:
- Нет, нет, Эль… Ты не виновата… Ты оставила его, не убила, и любила… И я любил… Мы ждали этого малыша… Мы его сильно-сильно ждали. Не плачь, Эль… Прошу тебя…
Он стиснул ладонями голову мою и стал целовать мокрое лицо, что-то бормоча и нашёптывая, а я не могла остановить слёз. И всё мелькали в памяти кадры из короткого фильма – кадры недолгой жизни нашего сына, запечатлённого за несколько часов до смерти…
Я так и уснула у Лиса на руках, и он просидел, баюкая меня, до самого утра.
26. 11. 2018
Неделя прошла, а казалось, что пробежал год. Три дня после… произошедшего Лариса Николаевна держала меня в стационаре, остаток больничного я пролежала дома. Лис отвлекал меня как мог от мыслей мрачных, но это у него плохо получалось, да и сам он переживал. Часто, пробудившись ночью, я заставала его лежащим без сна и рассматривающим потолок. Тогда я прижималась к нему, он обнимал меня, и мы лежали молча, наедине с мыслями.
Утром он поднимался рано, готовил еду, выносил мусор, загружал в машинку бельё, советовался со мной по поводу разных житейских мелочей и уезжал в универ. В перерыве между парами забегал в магазины, и вечером спешил домой. А я после его ухода включала ноутбук и смотрела фильм. Один и тот же двенадцатиминутный фильм, единственным героем которого был наш неродившийся малыш: полоски рёбрышек, поджатые по-монгольски ножки, гримаска на крохотном личике. Поворот головы, взмах ручкой… Это всё, что осталось от него. И мучительно хотелось ощутить прикосновение его ладошки, поцеловать пальчики и пяточки, и макушку…
Вечером Гришка заставал меня сидящей в кресле с ноутбуком на коленях и хмурился:
- Эль… Опять не ела ничего. Смотри, как похудела – кожа да кости. Ну что ты изводишь себя? Я тоже переживаю, но жизнь на этом не закончилась. У нас ещё будут дети. Эль…
Он закрывал компьютер и нёс меня на кухню, кормил, что-то рассказывал… А я не могла забыть маленького человечка.
Так прошла неделя.
Школа встретила сдержанным молчанием со стороны педагогов, перешёптываниями за спиной, сочувствующими взглядами и ободряющими похлопываниями по плечу. Только дети искренне обрадовались моему возвращению, а Дудукин, неведомо откуда узнавший о нашей с Лисом беде, посочувствовал:
- Я знаю, вам сейчас тоскливо, - сказал Васька. – Но вы не печальтесь. Ваш малыш теперь ангел на небе, смотрит оттуда и грустит от того, что вы убиваетесь. Не расстраивайте его, улыбнитесь облакам – он сейчас на одном из них плывёт. Видите? Он там.
И я посмотрела в окно на облака и улыбнулась призрачному мальчику-ангелу, который ушёл навсегда, так и не дойдя до нас.
5. 12. 2018
- Микаэла Александровна, сегодня репетиция будет? – Куковалин плёлся за мной от самого спортзала, куда я проводила питомцев. – А если у меня от физры освобождение, то вы освободите меня от студии?
- С какой это стати? – удивилась я.
- Ну пожааалуйста, ну Микаээээла Алексаааандровна! Мне сегодня нужно бабушку навестить, пирожки ей передать, которые мамка напекла, а живёт она далеко, за…
- За лесом, в маленьком домике. А ты, стало быть, Красная Шапочка. Точнее, Красный Шапк.
- Красный барсук он! – нарисовался у Лёши за спиной Дудукин и несильно пнул приятеля. – Чё, срулить надумал?! А готовиться к спектаклю за тебя Шарль Перро будет? Ты хочешь, чтобы мы лоханулись конкретно, да?! Подставить нас задумал?
- Ничё я не задумал! – огрызнулся в ответ Лёша. – Мне к бабушке надо. К ней подагра привязалась, мамка велела её пирогами того… напотчевать…
- Не сдохнет её Подагра без пирожков один день, завтра отвезёшь. Или пусть сама эта Подагра напечёт, чё ей на пенсии делать? И вообще, что за мода такая – к чужим старушкам на пирожки набиваться?! Привязалась она. Пусть отвязывается! – и Дудукин ещё раз пнул Лёшу. – У тебя Ниф-Ниф ещё конём невалявшимся скачет, ты даже не выучил слова!
- Мальчики! – я укоризненно посмотрела на питомцев.
- А я вовсе ничё! – Василий посмотрел на меня кротким агнцем. – Это вот этот красный суслик испортить хочет нам весь аншлаг! Плешивый красный вомбат!
Что же это у него всё зверьё пролетарского окраса?
- Скунс блохастый! – не остался в долгу Лёша.
- Кто-нибудь объяснит мне, какая муха вас укусила? С какой такой печали вы огрызаетесь друг на друга?
- А нет никакой печали, - невозмутимо отозвался Васька. – Просто кое-какой проходимец решил, что он гениальнее самого гениального актёра нашей студии, меня, и решил славу стегать самолично.
- Стяжать, - поправила я.
- Чё сразу сажать-то! Чё я сделал?! – возмутился Куковалин.
- Стяжать, добиваться.
- Да! – пропустил мои слова мимо ушей Куковалин. - Хочу быть знаменитым артистом, и чё?! Тебе одному, что ли только можно рожи кроить гнусные? А я тоже в шоу-бизнес пойду! Меня в КВН уже пригласили старшеклассники! Играть слесаря Печёнкина.
Интереееесно! Какого такого слесаря пригласили играть его и кто?
- Брешешь! – сощурил глаза Васька.
- Сам брехун, - отбрехался Лёша. – У Рыжего спроси. Он капитан команды КВН от гимназии. Через три недели выступаем на городском этапе.
Куковалин приосанился и свысока посмотрел на поверженного новостью друга.
Вынести такого удара Васька с достоинством не смог: он презрительно сплюнул Лёше под ноги, скривился и бросил сквозь зубы:
- Провалитесь! Я ещё посмеюсь над вами. Сколопендр тухлый!
И независимой походкой направился в сторону спортзала.
- А ты не завидуй, звездун! И не таких пинали!
- Алексей! – осадила я вышедшего из-под Дудукинского влияния «Ниф-Нифа». – Прекрати перебранку, и раз уж ты освобождён от урока физкультуры, то посиди на уроке русского языка. Тебе не помешает.
- Я и в спортзале спокойно посижу, - дёрнулся было Куковалин следом за Дудукиным.
- Тебе так только кажется! Шагай в двести пятнадцатый. К шестому «В».
После шестого урока позвонил Лис.
- Свободна, Лисичка? Я решил срулить с последней пары.
- Репетиция к праздничному шоу. Буду занята до пяти.
- Я загляну? А потом погуляем в парке, хорошо? Мы так давно не гуляли с тобой!
- Погуляем, мой нежный Лис, - я улыбнулась Гришке и отключила телефон. – Ну что, «Ниф-Ниф», взялся за гуж – не говори, что не дюж. Придётся тебе на две репетиции ходить: студии и КВН. Да и про уроки не стоит забывать!
Мы спустились на первый этаж и вошли в «Литературную гостиную».
- Воооот, она! Явилась – не запылилась! – голос бабы Раи пригвоздил меня к полу у порога. – Её, понимаешь ли, ждут артисты, время своё драгоценное тратят, а она по урокам прохлаждается! Ну, раз пришла, то давай, главреж, принимайся за работу! Какую роль мне приготовила? Я на кое-кого не соглашусь! Могу шамаханской царицей быть или царевной-лебедью.
Кхм…
- Ну… Шамаханской царицей на пенсии можно. Только у нас, Раиса Максимиллиановна, нет такой роли.
- Иии, милая! Нет, так и не надо! Я не гордая – девицей под окном могу побыть. И слова помню!
Баба Рая встала посреди зала, расставив тощенькие ножки пошире – для устойчивости, видать – и затянула:
- Кабы я была царица, я бы, милые сестрицы, я б для батюшки царя родила богатыря!
Наверное, на лице моём что-то отразилось, потому что Васька пихнул бабку локтем в спину, отчего она подпрыгнула резвой девицей, и зашипел:
- Вы не кривляйтесь, баб Рай! Слушайтесь режиссёра. Какую роль она вам предложит, ту и берите. А будете морду воро... лицо отворачивать, она вам всучит конька- горбунка блохастого, и не видать вам тогда от Собянина ни премии - пять кило сарделек фирмы "Дудки", ни медаль он вам не всучит - " Открытие года", ни селфануться с вами не захочет.
Ага! Значит, пять килограмм сарделек?! Ну-ну, Дудукин! Ловкач!
- Ой, сказал тоже! Селифнуться не захочет! Чтоб я лишнего кому позволила? Ни-ни! Да я и в лучшие годы никакого непотребства себе не позволяла! А за мной не только меры, за мной ого-го какие кобе... мущщины ухлестывали! Сам механик из гаража партейной элиты! Это тебе не ширь-шавырь! Власть!
Тык-тык-тык-с! И что мне с этой примадонной делать? Впрочем, пусть играет старуху. Сама себя. Но озвучить вердикт ведьма Рая мне не дала:
- А вот ещё есть роль – Анна Каренина. Я и под поезд согласна лечь. Только чтобы он успел притормозить.
- У нас сказки, Раиса Максимиллиановна, - напомнила я. – А нужна нам актриса на роль с…
- Снегурочки? Ну, если намарафетюсь, то и за Снегурку сойду. Глянь-ко!
И баба Рая живенько вошла в роль.
- С па-ааадружками по ягоду ходииииить, на-аааааа оклик их весёлый отзыва-ться: «Аааааааауу, а-аауу!» Круу-уууги водить за ними повторяяяяять!
Я прифигела. Вот так баба Рая! Оперы знает.
- Пойдёт? – старушка посмотрела на меня с надеждой. – Я ить тот мультик тыщу раз видала. Нитки у меня есть, клубки мотать смогу. Что там ещё понадобиться? Сундуки с барахлишком каким. Ну это я чемодан наследственный пожертвую ради такого случая. Костюм мне пошить сможешь? Белый с серебром. Парик не нужен, свои волоса – белые, что лён! Косу заплету, через плечо перекину – красота! Глядишь, Собянин и на десяток килишек сарделей расщедрится.
- Фирмы «Дудки», не забудьте! – вставил Васька.
- Помню я, помню. Или нет! Давай сразу Снежной королевой стану! У меня, кстати, и корона без дела на антресолях пылится. Ватная, на картонку наклеенная. Сверка-аает! И не мудрено! На ней стекляшек от битых ёлочных игрушек тьма! Я их собственными ногами топтала, помню. В третьем классе как-никак училась. А вот тут дождик сосульками вьётся, - баба Рая водила руками вокруг головы. – А вот здеся, посередь, камень от мамкиной броши. Я его целый день выковыривала – насилу вынула! Жаль, фальшивый рубин оказался. Но зато мамка не убивалась по ней, по броши этой! А платье я из старой тюли скондыряю. Ослепнете от красоты такой!
Возможно, баб Рай, возможно. А вслух сказала.
- Баб Рай, к сожалению, роль снегурочки уже отдана Марфе, - я показала на девочку.
Старушка оценивающе поглядела на артистку и резюмировала:
- Это ты поторопилась, милая!
В этот момент в зал вошёл Лис. Он услышал последнюю реплику бабки и спросил:
- Кто куда поторопился, Раиса Максимиллиановна?
- Да уж не на кладбище! Явился тут, проходимец-хренписовец! Опять намылился гробы всучивать честным женщинам раннепенсионного возраста? А вот …
- Раиса Максимиллиановна! Нам нужна артистка на роль старушки из сказки про золотую рыбку, - вклинилась я.
Бабка недобро уставилась на Дудукина.
- На главную роль, значит?
Васька кивнул.
- Красавицы?!
Васька снова кивнул.
- Старухи! – возопила бабка.
- Нет, ну а чё?! Бабки разве не бывают красавицы? Вот вы на себя посмотрите! Повнимательнее посмотрите! – Дудукин поволок Раису к большому зеркалу на стене. – А?! Красавица! Было бы мне лет на тридцать побольше – с ума бы от вас сошёл! Точно-точно!
Он меня убьёт! И бабка эта тоже убьёт!
А Лис сидел в последнем ряду и тихо ржал. Смешно ему!
Раиса Максимиллиановна придирчиво оглядела себя в зеркало, поджала губы, потом выпятила их «уточкой», снова поджала, пригладила букли у висков и кивнула:
- Мне ли не быть красавицей?! За мной сам слесарь «Елисеевского» гастронома ухлёстывал! А это тебе не хухры-мухры! Элита! Уговорила, проходимка! Буду старушкой. Она же в конце владычицей морской станет, так?
Васька снова кивнул.
Бабка достала из рукава самовязаной кофты замызганный платок, шумно высморкалась, отчего Дудукин скривился, и махнула мне этим самым платочком:
- Записывай на роль, а то передумаю!
Репетировали долго, часа три. Дудукин фонтанировал идеями, и мы на ходу вносили изменения в сценарий. Но выходило на самом деле классно! Расходиться дети не желали.
- Вам уроки делать, не забывайте! – напомнила я и проводила артистов до выхода.
А потом… Потом мы с Лисом бродили по зимнему парку. Природа лечит души. Как и любовь.
9. 12. 2018
Накануне вечером Лис напомнил о Васеньке. Мы сидели в гостиной и пили чай с ореховым штруделем, который мне вздумалось испечь.
- Не были больше месяца. Как он там, бедный Васёк?
- Я не поеду.
- Почему? – Гришка поставил чашку с чаем на столик и потянулся ко мне. Обнял и поцеловал.
- Не хочу, - я выбралась из его рук и пошла в кабинет: надо к урокам придумать что-то новенькое. Игры со словарными словами, например. Некоторые всё никак не запомнят правильное написание. Куковалин так и пишет: подскользнулся, штукотур, состезание. У Жени Чеботару в тетради нашла «феолетового гепопотама» и «аллюминивую кострюлю». А у Тани Мартыновой отыскались «фосоль» и «ярморка». Я только на ушах лезгинку не плясала перед классом, а ляпы всё ещё случаются.
- Эль, так нельзя. Приручили ребёнка и бросили. А он к нам привык.
- Я не смогу, Гриш… Понимаешь? Не смогу видеть его глаза, не смогу чувствовать его ладошку в своей, не смогу веселиться с ним, когда мой родной сын… Нет, Гриш!
- Эль… Я тоже потерял родного сына. А Васенька потерял всех. Мы взрослые, мы можем понять и пережить как-то, смириться с потерей.. А он – кроха. И ему никто не объяснит, что у дяди и тёти случилась беда, даже если скажут - он этого не осознает. Но зато поймёт, и очень хорошо поймёт, что он сам никому не нужен. Что мир жесток, в нём нет доброты, и…
- Перестань! – я резко развернулась у порога. – Перестань! Прекрати! Я не могу слышать о детях! Я на уроках смотрю на них и представляю нашего мальчика. Таким же большим, умным и красивым. И хочется выть от безысходности. А ты: «Васенька, Васенька!»
- У нас ещё будут дети, Эль, - Лис снова обнял меня и нежный поцелуй скользнул по губам.
- Но этого – то не будет…
- Мы не можем исправить того, что произошло. Это нужно принять и пережить. Но в наших силах творить добро. А Васенька так нуждается в нашей любви, Эль…
- Я не поеду! Всё! Мне нужно работать.
И заперлась в кабинете, в той самой маленькой комнатке, что служила кабинетом моему прадедушке. Но вместо того, чтобы работать, расплакалась. Наверное, я никогда не забуду своего сына, пусть и не родившегося. Не забуду взмаха ручки, не забуду гримаски на личике, не забуду этого странного ощущения, когда он ворочался во мне…
Плакала долго и горько. Плакала и думала. Потом вытерла слёзы и вышла к Лису.
- Во сколько едем?
Он улыбнулся:
- Как обычно, к девяти.
И сегодня проснулась с ощущением лёгкости в душе. Ушла тоска, мучительная, выматывающая. Осталась лишь светлая грусть. «Я люблю тебя, малыш», - шепнула я, глядя в окно на бегущие облака. – «Знай, мы с папой тебя любим».
Он увидел нас не сразу - Васенька. Сидел в углу, у шкафчика с игрушками, в обнимку с весёлым лиловым бегемотиком, и, судя по всему, печалился. И только когда воспитательница громко спросила: «Кто это к нам пришёл?», дёрнулся, и подхватив игрушку под мышку, помчал к нам:
- Касим! Касим! Ты пришёл!
И вдруг остановился посреди комнаты, повернулся к детям и закричал, захлёбываясь:
- Мой папа пришёл! Пришёл! А вы дураки все плохие! Хулиганы-обзываны! Я вас не люблю! Это мой Касим! Мой! А вас никто не любит, а меня любит! И Еля тоже меня любит! Они меня заберут и увезут навсегда отсюдова! А вы тут останетесь, потому что обзывались!
И снова помчал к нам, и катились по рыжим щёчкам крупные слезинки: много-много прозрачных слёз-горошин. Он подлетел к Лису, и тот подхватил его на руки, и Васенька крепко-крепко стиснул ручками шею его и прижался мокрой щекой к Лисовой. Они стояли так минут пять, а мне показалось, что целую вечность. Гришка бормотал Васеньке что-то, а тот всё плакал и кивал в ответ на бормотание. Кивал, плакал и не отпускал Лисову шею.
- Они сказали, - кивок в сторону группы, - что ты никогда не придёшь. И Еля не придёт. Иди сюда!
Васенька поманил меня ручкой, и я подошла вплотную к ним. Малыш обнял меня второй рукой и зашуршал словами:
- Вы правда пришли или просто так? Пошутить?
- Правда, Васёк, правда, - ответил Гришка.
- Они глупые, да? Эти детки.
- Нет, Вась, они не глупые, - сказала я. – Просто не верили, что мы придём.
- А почему вы не приходили так долго? Я плакал-плакал, звал вас, звал, а вы не пришлите совсем.
- Мы не могли, Васёк, правда не могли. Были дела, - бормотал Лис.
- Большие дела?
- Большие. И страшные.
- Они опять будут? И вы снова не придёте?
- Нет, больше не будут. И мы придём. Ну что, как ты себя вёл? Готов гулять? – Лис попросил у меня бумажный платочек и вытер Васеньке слёзы, опустил мальчика на пол.
- Готов! Пошли скорее одеваться! А мы к Люде Ивановне сходим? Я скучаю по ней.
- Разве она не с вами? – поинтересовалась я.
- Нет, её давление раздавливает, и она в больнице лежит. Там нет давлениев.
- Да, Людмила Ивановна у нас приболела, гипертония. С работы увезли. Но теперь всё уже хорошо, скоро выпишут. А Васенька по ней очень скучает, - пояснила воспитательница.
- Мы пойдём к Люде Ивановне? – мальчик поднял на нас синие глазки.
- Не знаю, удобно ли, - пожала я плечами.
- Сходите! Людмила Ивановна будет рада – Васенька её любимчик. Да и родных у неё нет – много лет назад муж утонул, спасая мальчишек. Двоих вытащил, нырнул за третьим – и пропал. Людмила Ивановна тогда ребёночка ждала. Молоденькие совсем были, по восемнадцать лет всего-то. От тоски потеряла и его, ребёночка-то. Замуж больше так и не вышла, говорит: «Не встретила лучше моего Василька». Живёт тут, в детском доме. Есть у неё квартира в Митино. Но Людмила Ивановна на работе сутками. Никто не ждёт её дома, сами понимаете…
Мы помолчали. Васенька торопливо натягивал тёплые брючки и запутался в лямках.
- Они всегда у меня путаются. Я их надеваю-надеваю правильно, а они раз – и перепутались!
Лис помог Васеньке справиться с одеждой, и мы, узнав, в какой больнице лечится Людмила Ивановна, пошли к машине.
- Сейчас заедем в магазин, купим Люде Ивановне вкусностей. Что бы ты купил, Васёк?
- Людевановне? Шоколадок. Пять. Нет, десять. И конфет. И вриноград. Я люблю вриноград. Мне Людывановна всегда приносит. Она всех деток угащивает, но меня больше, потому что я хороший. Я теперь в кислоте не хочу всех растваривать. Это плохо, да, Касим?
- Это ужасно! Так нельзя делать никому – ни хорошему, ни плохому.
- А в асвальт закатывать? – наивно хлопал глазками Васенька.
- Отвратительно! Забудь про это, Васёк!
- Я забыл. Только оно само вспоминается. Не много вспоминается, а капельку.
- Когда совсем перестанет вспоминаться, тогда я буду очень рад, - сказал Лис, и машина плавно тронулась с места.
Нагрузившись пакетами с подарками, поехали в больницу.
Серое здание с ровными рядами оконных квадратов нашли быстро. К больной посетителей не пускали, а в холле было слишком многолюдно, и Лис, всучив грозному «крутильщику», как сказал Васенька, турникета сто евро, открыл нам путь. Мы набросили на плечи одноразовые накидки и поднялись на шестой этаж.
- Василий! Мы находимся в больнице, - серьёзно обратился Лис к малышу. – Здесь нельзя капризничать, прыгать, бегать, кричать, топать и просто хулиганить. Нужно уважать и больных, которым требуется покой, и врачей. Усёк?
- Усёк! – пискнул Васенька.
- Тогда стучим, - и Лис негромко стукнул в дверь.
- Заходите, не стесняйтесь! – ответили из палаты.
В просторной комнате стояли четыре кровати: по две с каждой стороны. Воспитательница занимала ту, что у окна, справа. Женщина сидела спиной к двери и вязала: бойко крутились спицы, и подскакивал на белом пододеяльнике синий клубок.
У окна слева лежала сухонькая и очень древняя старушка, остальные кровати занимали женщины лет пятидесяти.
- Людывановна! – закричал было Васенька, но вовремя вспомнил Гришкин наказ и зашептал, поглядывая на женщин. – Людывановна! Это я, Васенька, к тебе пришёл! Ты радая? Я радый!
- Ой, ты мой за-аюшка! – отложила вязание женщина и встала нам навстречу. – Ой, ты мой хороший! И Касим с Элечкой! А я и не жду никого! С работы девочки прибегали, соседка заходила, а больше и некому. Надо же! Вы пришли!
Женщине был приятен наш визит: она разрумянилась, заулыбалась.
- Сейчас себя в порядок приведу, а то растрепалась немного, - она поправила на груди халат из-под которого (слава богу!) не торчал подол ночной рубашки, пригладила щёткой волосы и пригласила нас на диванчик у окна.
- А я тебе червяков в домиках принёс, только они уже не в домиках и варёные, - Васенька вручил воспитательнице пакетик, что всю дорогу нёс сам.
- Каких червяков, Василёк? – удивилась Людмила Ивановна.
- Белых. Как крючочки такие согнутые.
- Креветки, - пояснила я. – Варёные и очищенные.
- Да, креветки! А ещё фрукты разные. И сыр. И творог. И шоколадку чёрную. Ты хочешь шоколадку? Я хочу!
- Василий! – покачала я головой. – Тебе будет другая шоколадка, эта для Людмилы Ивановны. Клянчить кусочек некрасиво!
- Я не кляча, - набычился Васенька. – Я мальчик, хочущий шоколадку.
- Давай, Васенька, мы угостим ею всех! – улыбнулась воспитательница. – И Элю, и Гришу, и тётю Таню, и тётю Лизу, и тётю Наташу.
- А мне останется? – заволновался Васенька и вытаращил глазки.
- Конечно! И тебе хватит! – Людывановна разломила плитку на дольки. – Иди, Васёк, угощай всех!
Раздав сладость и выслушав благодарности, довольный Васенька затолкал добрый кусок шоколада в рот, уселся на диван и прошамкал:
- Ты плакала без меня? Я без тебя плакал. И хотел Елену Генадивну в кислоте…
Васенька сделал огромные глаза и посмотрел на Гришку. Тот погрозил пальцем.
- Немножко поругать, потому что не хотел с ней лепить снеговиков из пластилина, а она заставляла, - досказал фразу мальчик.
- Ну как же так, Василёк! Ты меня расстроил! Умный, добрый мальчик, а хотел поступить, как безобразник! - укорила его Людмила Ивановна.
- Я не стал безобразничать. Я только хотел. А только хотел не считается, Касим?
- Считается, Васёк! Ещё как считается! Ты и меня с Элей расстроил.
Малыш приуныл.
- Я стараюсь не быть безобразником, - шепнул он.
- То, что стараешься – это замечательно! – улыбнулся ему Лис.
Мы беседовали обо всём и ни о чём. К женщинам помоложе пришли родственники, и они спустились в посетительскую, а старенькая бабушка Наташа присоединилась к нам. Она рассказала о своей жизни: о детстве и о юности в деревне. О том, как в пятнадцать лет проводила на войну любимого паренька, но не дождалась: он внезапно перестал писать и пропал, и Наташа спустя два года вышла замуж за другого. О том, что мужа особо и не любила, всё вспоминала своего бедового Шурика, письма его хранила, тайком от мужа перечитывала. А потом и письма пропали.
- Муж, скорее всего, сжёг. И не осталось мне никакой радости, кроме детей. Да и то… Сколько, бывало, глядела я на них и Шурочки черты в личиках искала. Так хотелось мне, чтобы хоть один ребёночек от него был. Корила себя, что береглась до свадьбы. Как же! Ни-ни! А не боялась бы молвы, так был бы у меня сейчас сыночек от него. Или дочечка. А так ни Шурочки, ни свадебки с ним, ни ребятёнка у меня не осталось. Муж в пятьдесят девятом помер. Крышу решил починить, текла. Влез один, почти уж закончил работу. Нечаянно оступился и сорвался. Не то, чтобы высоко – на вилы напоролся животом. Я на кухне хлопотала. Вдруг вижу – тень мелькнула. Сердце-то у меня так и зашлось! Бегу во двор – а он уж корчится…Тридцать три года накануне ему исполнилось. В больницу свезли, да там и помер. Детки очень горевали… Да вот чем смертушка моя ближе, тем меньше его вспоминаю. Чаще Шурочку. Дня не было, чтобы не подумала, где он, с кем жизнь прожил. Алёнушка, младшая внученька, поиск затеяла. Да где сыскать, разве сыщешь?! А я бы жизнюшку всю отдала, только бы к соколу моему хоть разочек прижаться…
Бабушка замолчала, и стало тихо. Даже Васенька перестал чавкать шоколадом. Вдруг Гришка зачем-то полез в телефон и найдя что-то, начал читать вслух:
- Здравствуй, моя ласточка Наташа! Спешу уведомить тебя, что до части добрался благополучно. Жив-здоров, чего и тебе желаю. Стоим мы в деревне со смешным названием Пузичи. Это под Минском. Только от деревни той остались печные трубы да груды головешек, всё фашист пожёг. Сейчас у нас затишье, а потом наступление. Отдыхаю, лежу на травушке, смотрю на облака и о тебе думаю, родная моя. Как ты там без меня? Вчера приблудилась к нам бабушка, старенькая совсем. А при ней двое внуков, мальчишки белоголовые, одинаковые с лица, что две капельки воды родниковой. Отощалые все, замурзанные, захиревшие. Чудом убереглись тогда от карателей, схоронились в лесу, землянку построили. Там и жили. Один Бог ведает, чем питались всё это время. Ты не печалься, что я на фронт ушёл. Должен отомстить врагу за отца и за брата! Я вернусь, ласточка моя быстрокрылая. Ты только жди меня!
С фронтовым приветом, твой Шурик! 12 июля 1944 года.
Гришка читал, а бабушка Наташа застыла, глядя внутрь себя. Ни единый мускул не дрогнул на лице её, только начали капать слёзы: одна… другая… третья-четвёртая… И вот они уже побежали ручьём по враз окаменевшему лицу, словно два водопада со скалы, изъеденной временем…
И застыли все мы, понимая, что женщина впервые за много-много лет услышала строки, написанные давным-давно человеком, которого она любила больше жизни. И сейчас она не в палате – старая и больная, измученная бесконечной жизнью, а в маленькой деревеньке - та юная «ласточка Наташа», что так ждала своего сокола с войны. И не дождалась… И вот теперь голос его вновь зазвучал в сердце её, и каждое слово отзывалось гулким набатом в душе. «Здравствуй моя ласточка Наташа!»
Мы рассказали, как и где нашли письма, сказали, что они у нас. В целости и сохранности.
- Вот он куда их отнёс, лиходей, под валун! А я-то на нём столько сиживала, столько слёз выплакала и не догадывалась, что рядышком они. И на том спасибо, что не пожёг.
- Я сейчас привезу их вам. Эля с Васенькой погуляют в парке, а я сгоняю.
Старушка обняла тоненькими, словно куриные лапки, ладошками Гришкину ладонь и некрепко пожала.
- Только бы ещё разочек перечитать их перед смертушкой. Хотя бы разочек…
Мутные бледно-серые глаза старушки прояснились, помолодели, засияли, и в сиянии этом снова вспыхнула угасшая от времени юная любовь.
Гришка обернулся быстро – мы даже не успели нагуляться. Погода была чудесная: не холодно, минус четыре, мелкий снежок, слабый ветерок. Молоденькие деревца словно собрались под венец и надели белоснежные наряды. Васька с удовольствием бегал, прятался за деревьями, рисовал на свежевыпавшем снегу узоры следами и веточкой. Мы смогли даже полюбоваться белоспинным дятлом. Он сидел невысоко на стволе и отчаянно барабанил.
- Ух, ты, как он! – восхитился малыш и быстро-быстро задёргал головой возле берёзки. – Дук-дук-дук-дук-дук! Я дятел! Ищу личинков. Только я не буду их есть, тебе отдам. Я добрый потому что.
- Осторожно, - рассмеялась я. – Не ударься! У дятла специальный крепкий клюв, а твой нос не приспособлен для того, чтобы долбить кору и древесину.
- Это я пока маленький, а когда вырасту, у меня нос будет острый и сильный! Как у него.
Тут и Лис появился. Мы снова с помощью волшебной купюры поднялись в палату к бабушке Наташе, и Лис передал ей письма. Руки старушки ещё больше задрожали. Она медленно опустилась на диванчик, положила стопку на колени и осторожно погладила верхний треугольничек, исписанный выцветшими чернилами.
- Вот мы и встретились снова, Шурочка. Вот и встретились. Жизнь протекла водицей сквозь ситечко, а тебя со мною не было. Где ты, соколик мой, обретаешься? Жив ли теперь? Всю жизнь мучилась, гадала: отчего оставил ты меня, ласточку свою? Аль разлюбил? Аль другую на войне встретил? Ни словечка в ответ, ни полсловечка…
Она перебирала письма и не читая, узнавала каждое, словно сердцем видела каждую строку.
- Ласточка моя, Наташенька, - шептала старушка. – Как соскучился по тебе сокол твой Шурка! По глазкам твоим лазоревым, по щёчкам румяным, по косам шёлковым, по голосочку твоему нежному. Тут, в землянке, холодно и сыро, а мне тепло от дум о тебе. Так люблю тебя, душенька, что сил нет терпеть разлуку окаянную. Прижать бы тебя сейчас к груди горячей своей да расцеловать, лебёдушку ненаглядную…
В палату заглянул доктор – молодой, в больших модных очках, с серебристым молоточком, торчащим из кармана белоснежного и тщательно отглаженного халата.
- Что тут происходит?
Лис ввёл его в курс событий.
- Вы в своём уме, молодые люди? Кто вам позволил сюда заходить? Мы бабушку с того света едва вытащили, а вы её снова в гроб вгоняете! Мозг включать не научились?
- Не ругай их, Олежа, не надо! Радость они мне принесли, жизнь. Я теперь жить должна. Если письма нашлись, то и Шурочка мой объявится. Встретиться с ним должна. А там… Там как Бог даст…
В машине по пути домой Гришка задумчиво произнёс:
- Завидую этому Шурику. Так любить парня спустя семь десятилетий! Фантастика! Как думаешь, почему он не написал ей больше?
- Не знаю. Убили, может быть. Или контузило, и память потерял. А может быть, просто разлюбил и не захотел ничего объяснять. Просто исчез во времени и пространстве. Так проще, удобнее, без лишней нервотрёпки.
- Не думаю. Наверняка, что-то случилось. Не может парень взять и забыть ту, которую ТАК любит.
Я пожала плечами.
- Всё может быть, Гриш. Я знаю. Быть может всё. Даже то, чего никогда не ждёшь.
10. 12. 2018
Ещё из машины я увидела бегущего сломя голову «Нестора» - Павлика Ледяйкина. А если «Нестор» бежит, значит приключилось что-то из ряда вон выходящее. Так-так-так! Готовься, Эля! Тебя ждёт сюрприз!
Гришка высадил меня у ворот как раз вовремя: Павлик только-только успел до них доковылять, и я перехватила его:
- Доброе утро, Павел! Не расскажешь ли мне, куда так спешишь?
Павлик - раскрасневшийся от непривычного для него способа передвижения – запыхтел, отдуваясь, снял запотевшие очки, неторопливо протёр их, водрузил на нос и только после этого ответил:
- К парням на подмогу.
- На какую такую подмогу?
- Да там…
- Ты не отмахивайся, дружок, а говори всё как на духу. Что за пакость опять приключилась в нашем достойном королевстве?
Сдавать друзей Павлик не хотел и потому вздохнул с облегчением, когда к воротам принеслись две подружки – Лена и Сабина.
- Микаэла Александровна! Скорее бегите за оранжерею! Там Куковалин с Дудукиным убивают друг друга! Насмерть!
Господитыбожемой! Ну когда, когда мы будем жить дружно?! Ну что опять задумали эти оглоеды?!
Я резвым торнадо понеслась за оранжерею. Смету всех на фиг! Раздам каждому на орехи! Все получат сполна! Никто не минует гнева моего праведного, никто не избегнет пития из чаши возмездия, никому не будет пощады! Только бы не переубивали друг друга!
Я свернула за угол и резко остановилась.
Как сходилися,
Удалые бойцы московские
На Москву-реку, на кулачный бой,
Разгуляться для праздника, потешиться.
Интересно, в честь какого такого праздника битва?
Окружённые ликующей толпой два добрых молодца - Василий свет Сергеевич да недруг его Алексей – мутузили друг друга почём зря. Видимо, бой начался давненько, так как оба соперника изрядно выдохлись и едва держались на ногах. Посреди чела Василия наливался густой кровоподтёк, а уста Алексея напоминали толстые оладьи, политые кетчупом.
- Давай, Васян, дави гниду продажную! – ревела толпа шестого «А». – Проучи его как следует! Будет знать, как крысятничать!
Тут Куковалин, осатаневший от злобных выкриков, изловчился, собрался с силою и ударил своего ненавистника прямо в левый бок со всего плеча! И повалился Дудукин.
Повалился он на холодный снег,
На холодный снег, будто сосенка,
Будто сосенка, во сыром бору
Под смолистый под корень подрубленная.
Блин, Лермонтов, не вовремя ты со своими песнями! Мне детей спасать надо!
Куковалин, видимо, собрался добить бывшего дружка – уже ногу занёс для удара. Я не знала, как его остановить: добежать не успею, крик мой не подействует – вон как в раж вошёл! Что же делать?
Продолжая бежать, машинально сунула руку в карман. Что это у меня тут? Господи, спасибо тебе! Свисток! Свисток, который вчера купили Васеньке. Он нам все уши просвиристел им. Я шустренько выудила игрушку из кармана , набрала в грудь побольше воздуха и изо всех сил дунула.
Пронзительная трель огласила окрестности, и дети замерли, словно фигурки на остановившейся киноленте.
Море волнуется раз, море волнуется два, море волнуется три, морская фигура замри!
Стараясь не потерять самообладания, подошла к Ваське. Он медленно поднялся со спины и теперь сидел на снегу, прижимая руки к левому боку. Я присела перед ним:
- Ты как? Где болит?
Васька поморщился и мотнул головой, просипев:
- Нормас. Вы не переживайте…
И встал на ноги, соорудив на лице выражение надменное, и взирал на Куковалина, словно шестнадцатилетний Александр, подавивший восстание медов - фракийского племени на северо-восточной границе Македонии.
Ну-ну! Врагу не сдаётся наш гордый варяг.
- Вы двое, - я взглянула на Куковалина и Дудукина, - со мной. Остальные живо метнулись в класс. И без разговоров, смакования подробностей и прочего обмена мнениями, чтобы ни одна живая душа не пронюхала об инциденте! Выполнять!
Видимо, глаза мои метали молнии не хуже Зевса-громовержца: никто из питомцев не издал ни звука. Тихими мышами посеменили они в школу.
Я выдала бойцам по три влажные салфетки, и парни принялись оттирать лица, шеи и руки.
Почему в 6 «Б», в 6 «В» и в 6 «Г» все дети как дети, а у меня черти?! И все косяки гурьбой ломятся к нам. Эх… Это карма, Эля!
- Не стойте болванами с острова Пасхи, шевелите ногами, - бросила я бойцам-молодцам и возглавила шествие.
Повела покалеченных кулачников через чёрный ход. Он хоть и закрыт круглосуточно, но есть у меня ключик от заветной дверцы, добытый пять лет назад перед самым моим выпускным вечером: тайком от родителей, веселящихся порезвее самих выпускников, через эту дверку мы выходили покурить и хлебнуть зелья. Сама я не предавалась тайным порокам, но за компанию выбегала подышать «свежим воздухом». Вот тем путём и повела я свою побитую «рать» в класс.
Одного не учла: лестница на второй этаж начиналась аккурат возле бассейна. И вот там-то подстерегала меня «засада»: Дмитрий Валентинович прогуливался, пританцовывая и совершая странные телодвижения, под лесенкой и мурлыкал песенку:
- Пустите меня на танцпол пьяным подвигаться. С бокалами встречи, невнятные речи и это не лечит…
- Доброе утро, Дмитрий Валентинович! Вы уже двигаетесь? – съязвила я, не удержалась.
А зря. Плаврук прекратил радостные пляски во славу нового рабочего дня и обозрел моих архаровцев от маковок до пят.
- Вижу, вы тоже славно подвигались. По какому случаю месилово? – спросил он парней.
- Старушку спасали от ДТП, - вздохнул Васька. – Немного пострадали.
А Куковалин кивнул, подтверждая слова друга-недруга.
- Вижу, вижу! Старушка ваша цела и невредима, - плаврук и меня просканировал от макушки до пят. – Вы хоть отблагодарили этих робинзонов, Микаэла Александровна?
- Обязательно! Без пряников не уйдут, обещаю.
- Хорошего дня, коллега! – плаврук ухмыльнулся.
- И вам того же, Дмитрий Валентинович!
Не успела войти в кабинет, как принеслась Ираида Аполлоновна.
- Микаэла Александровна, срочно к Юлии Винеровне! Срочно! – грозно протрубила она и тут увидела блиногубого Куковалина. – Что у тебя с лицом, Алексей?
Класс притих.
- С собакой вчера играл. Мячик у неё отнимал, она меня и долбанула башкой в челюсть.
Брови Ираиды заплясали под буклями.
- У тебя нет собаки, Алексей! Я хорошо знаю твою маму – регулярно посещаю стоматолога. У вас Кариес, кот.
- Так не его собака, а моя! – встрял Дудукин. – Породы ротвейлер. Кличка Фарш. Это потому, что любого замесит в фарш. Связываться не рекомендую.
Тьюторша моя сощурила глаза и рассмотрела синяк на лбу Васьки.
- Тебе тоже от Фарша досталось?
- Ну да! Он когда на него накинулся и хотел порвать, как Тузик грелку, мне пришлось отдирать его от него.
- Кого именно и от кого? Алексея от Фарша?
- Наоборот, от Вали Фарш отдирать.
- Ясно. Микаэла Александровна, вы ещё тут?
- Уже ушла! – ответила я и метнулась к двери.
- Не забудьте провести воспитательную работу на тему: «Собака - друг или враг?» - донеслось вслед наставление.
Я кивнула и вышла в коридор.
Юлия Винеровна в настроении пребывала отнюдь не радужном. Не успела я войти, как она спросила:
- Что за инцидент у вас с Тьери?
Я вытаращила глаза.
- Нет у нас инцидентов. Я мальчика давно не видела – как забрал его отец, так и…
- Зачем вы отдали ребёнка господину Тьери?
- Он отец. Как я могу запретить ему видеться с сыном? Мама мальчика ничего на этот счёт не говорила.
- Мать ребёнка утверждает, что неоднократно напоминала вам о недопустимости встречи Германа с отцом. Вы её просьбы проигнорировали.
- Мадам Тьери даже не заикалась об этом! Я на собраниях предупреждаю: все просьбы только в письменном виде с датой и подписью. Если родители не могут между собой договориться, при чём тут учитель?
- Дело в том, что французские правоохранители настаивают на проживании Германа с папой. Так как считают условия в России недостаточно приемлемыми для ребёнка. Выдавать мальчика матери отказываются. Даже запрещают встречи.
Фига се! Выходит, я косвенно сделала бяку.
- А мальчика самого спросили? Где он хочет жить?
- Мальчик выбрал проживание с отцом.
- Ну так пусть живёт! В чём проблема? – я пожала плечами. – Если ребёнку нравится с отцом…
- Дело в том, что мадам Тьери утверждает следующее: её бывший супруг увлекается не только женщинами, но и… мужчинами, - понизила голос Юлия Винеровна.
- Разве нас это касается? - спросила я. – Кто-то увлекается марками, кто-то рыбалкой, а господин Тьери… Пусть матушка Германа вспомнит о толерантности. Сама недавно кричала о том, какие мы тут, в России, отсталые. Не понимаем, что права человека на самовыражение нельзя нарушать.
Стук в дверь прервал мой эмоциональный спич, и вошла сама мадам Тьери, Ирина Олеговна, мать Германа. Она от порога набросилась на меня с обвинениями. По её словам выходило, что это я виновата и в увлечении её бывшего мужа мужчинами, и в том, что Герман выбрал местом проживания пригород Парижа, и ещё в паре-тройке грехов.
- Он приводит домой и женщин, и мужчин! Запирается с ними, устраивает оргии! А Герман слышит! – негодовала мадам Тьери..
- А вы предпочли бы, чтобы ваш бывший супруг не запирался? Чтобы Герман не только слышал, но и видел? – вспылила я.
- Что вы себе позволяете?! – ощетинилась мадам.
- Ничего. Я лишь напоминаю о том, что вы сами не так давно упрекали меня в отсутствии толерантности. Теперь я толерантна до мозга костей: мне плевать, кто, что и как творит. И ваши проблемы меня не касаются.
- Вы педагог! - выкрикнула Ирина Олеговна.
- Да, я педагог, а не правозащитник. Моя обязанность – учить детей, а не встревать в распри их родителей. Обратитесь в соответствующие органы, в опеку, в различные учреждения, защищающие права человека, к президенту, наконец! Я чем могу вам помочь? Что вы предлагаете мне сделать? Выкрасть Германа? Наймите бандитов, те с удовольствием провернут это для вас за симпатичную сумму.
Меня несло на волнах ярости. И волны эти не ослабевали. Так, Элька, осади коней! А то договоришься до чего-нибудь…
А бывшую модель понесло! Чего только я не выслушала в свой адрес! Хотелось ответить зарвавшейся женщине, но… ЯЖУЧИТЕЛЬ!!!
И я глотала ядовитые пилюли, замешанные на желчи мадам Тьери, и под внимательными взглядами администрации пыталась угадать, что меня ждёт в будущем.
- Ирина Олеговна, - поймала паузу в потоке «модельной» брани Юлия Винеровна. – Я как директор гимназии и депутат постараюсь вам помочь. Вы правы, ребёнка…
Дальше я не слышала: Юлия Винеровна глазами показала мне, что могу идти, и я отправилась в класс. А тут и звонок прогремел.
Пятый «А» меня, по всей видимости, не ждал. Дети сгрудились вокруг парты Павлины и что-то оживлённо обсуждали. Так-так-так, послушаю пару минут!
- Чё тут думать?! – резюмировал Марат Ильясов. – Раз она схомячила у Егора все конфеты, Егор за это съест у неё весь обед!
- Я тресну! – не согласился Егор.
- Не боись, друг поможет тебе! – Марат хлопнул одноклассника по плечу. – Вдвоём справимся. Агась?!
- Агась! - кивнул Егор.
Павлина сидела пунцовая, словно розан на сумке бабы Раи, и неприятно сопела.
Попала толстух…шка! Поделом! Не будет есть чужое. Как пылесос – всё усасывает. На неё не первый раз дети жалуются: то булочку украдёт, то апельсин присвоит. Как можно столько жрать?! Впрочем, я совсем-совсем толерантна: мне-по-фиг!
Но Земфире Арсеновне, классной пятого «А», надо нашептать о решении деток. Пусть примет меры.
После третьего урока в коридоре преградил путь Красносельский.
- Микаэла Александровна! Гляньте быстренько сочиненьице.
- Быстренько только блохи скачут.
- Ну Микаээла Александровна! Вам не идёт так выражаться, - парень окинул меня с головы до пят взглядом искушённого ловеласа. – Зато платье на вас сидит офигенно!
- Спасибо, - ответила я, и обойдя настырного приставалу, пошла в столовую – орда моя уже там, как бы чего не натворила!
- Микаэла Александровна! – Красносельский снова встал на пути. – Вы мой учитель. И должны быть заинтересованы в результатах экзамена. Если провалю – значит, грош цена вам как педагогу.
- Не провалите, Вадим. Не в ваших это интересах.
- Вот альбом, Микаэла, - шепнул парень, склонившись к моему уху. – Александровна. За ответом приду после шестого.
Красносельский вложил тетрадь мне в ладонь и удалился, насвистывая незатейливую песенку из репертуара Козловского.
Ну-ну! Эрудит!
Урок в своём классе провела тоном суровым и с ликом хмурым. Синяк на лбу Дудукина разлился и сиял всеми оттенками бегемотова окраса. Губы-оладушки Куковалина превратились в губы-лепёшки: бедяга даже поесть не смог как следует – выпил бульон, чай и на том трапезу закончил. После звонка сообщила детям радостную весть:
- Седьмым уроком проведём классный час. Так что не расходимся по домам, господа.
Дети заныли, но я быстренько пресекла стоны и раскрыла тетрадь Вадима. Что тут интересного найду? Тык-с!
«Каковы причины возникновения у Григория Мелехова внутреннего конфликта, обусловленного событиями революции и Гражданской войны?
Роман «Тихий Дон» М.А. Шолохова - роман о казачестве в эпоху гражданской войны. Главный герой произведения – Григорий Мелехов – продолжает традицию русской классической литературы, в которой один из основных образов – герой-правдоискатель (произведения Некрасова, Лескова, Толстого, Горького)».
Хм… Начало неплохое. Посмотрим, что дальше наваял товарищ.
« Стремится найти смысл жизни, разобраться в вихре исторических событий, обрести счастье и Григорий Мелехов. Он родился в простой и дружной семье, где свято чтят вековые традиции. Основа характера героя - любовь к труду, к родной земле, уважение к страшим, справедливость, порядочность, доброта - заложена именно здесь, в семье».
Я внимательно прочитала работу, отметила ляпы и косяки, написала пожелания и со спокойной совестью отложила тетрадь в сторону.
- Микаэээла Алексааандровна, можно я пойду домой? У меня лицо болит, - Куковалин тихой сапой подкрался ко мне и заныл из-за спины.
- Нет, дорогой. Я запланировала раздачу пряников, и тебе от неё не уйти.
- Ну Микаэээла, Алексаааандровна, ну пожаааалуйста! У меня голова болит. Отпустиииите!
- А совесть не болит? Нет? Странно! Готовься к литературе.
Что-то я сегодня зла! А нефиг было разным моделям портить с утра настроение. Кстати, до чего они с Юлией Винеровной договорились?
Оставшиеся два урока прошли незаметно. Не успела озвучить домашнее задание шестому «Г» и вернуться в кабинет № 218, как нарисовался Красносельский.
- Никто не разбегается! – скомандовала я. – Классный час не отменила!
- А в туалет можно? – снова заныл Куковалин.
- Нужно! Но без сумок, - ответила я.
Куковалин скривился, бросил рюкзак на пол и уселся на место, заткнув уши наушниками и уставившись в телефон. Хм… Видимо, всё всосалось обратно.
Остальные питомцы понеслись по делам и делишкам, и класс почти опустел.
Красносельский подошёл к моему столу, устроился на уголке первой парты и негромко продекламировал:
- Ihr naht euch wieder, schwankende Gestalten, die fr;h sich einst dem tr;ben Blick gezeigt. Перевести?
- Вы снова здесь, изменчивые тени, меня тревожившие с давних пор. Гёте, «Фауст». И часто у вас галлюцинации? – хмыкнула я.
- С сентября. Как встретил вас, и всё. Пропал, - мурлыкал мартовским котом парень.
- К врачу не пробовали обратиться? Говорят, психиатры творят чудеса, - била я воображаемым хвостом.
- Пробовал. Исцелить меня сможет только одно.
- И что это за чудодейственное средство? - снова хмыкнула я.
Красносельский медленно склонился ко мне и прошептал:
- Ваш поцелуй, Микаэла Александровна.
Опять двадцать пять! Неймётся юродивому!
- Боюсь, вам придётся оформлять инвалидность. Могу посодействовать. Пенсия, правда, не ахти, но коренным москвичам, говорят, Собянин доплачивает.
- Нравится мне в тебе эта стервозность, - прошептал Красносельский мне в лицо.
- Вы меня с кем-то путаете, Вадим. Я сама милота, - ответила тихо и громче добавила. - А сочинение ваше не понравилось. Слишком много пересказа, а требуется вдумчивый анализ. И термины!
- А что с ними не так? – Красносельский взял протянутый мною листок и вгляделся в текст.
- Их нет там.
- А это: «роман», «главный герой», «образ»?
- Мало, Вадим, очень мало. Работа должна быть сродни научной. А у тебя вольный пересказ с элементами анализа. Переделай.
- Оукеей! – протянул парень и встал с парты. – К среде сделаю. Спасибо за консультацию.
Он направился к выходу, декламируя:
- Как хороши любви застенчивые ласки, когда две юные души озарены мечтой минутною, как чары детской сказки, как очертания причудливой волны.
Классный час провела, выдыхая пламень и серу. Досталось всем по прянику, а кому и кулёчек полнёхонький отсыпала. Я старалась. И выяснила, по какому поводу други верные крамолу ковать вздумали. Дело оказалось в следующем.
Зря Куковалин похвалился тем, что старшеклассники пригласили его в КВН играть слесаря Печёнкина. Василий, мнивший себя гениальнейшим актёром всех времён и народов, затаил обиду и после уроков, когда весь класс разбежался по домам, уселся напротив кабинета 11 «А» – ждать Рыжего.
Как только звонок возвестил окончание седьмого учебного часа, Дудукин скроил равнодушную физиономию и подполз змеем-искусителем к одиннадцатикласснику.
- Ну чё, как успехи в КВН?
- С какой целью интересуешься? – свысока глянул на мальчика капитан команды.
- Да так… За школу болею.
- Ну болей! Брысь, некогда мне с тобой трепаться. На репетицию опаздываю.
- А посмотреть можно? Вдруг совет дам стоящий, - вился ужом Васька.
- Иди ты, советчик, сам знаешь, куда, - и Рыжий отвесил Ваське щелбан.
Но Дудукин не обиделся:
- Чё, жалко, если я посмотрю? Ты же на наши репетиции таскаешься? Таскаешься! Мы тебя не гоним, а могли бы!
- Отвали, сказал! – рыжий был неумолим.
- Ну, как хочешь. Только не кусай локти потом, - Васька решил бить наверняка.
- С чего бы мне их кусать? – удивился Рыжий.
- А с того, что Марфа узнает, с кем ты обжимался в лагере. Не думаю, что ей это понравится. Марфа не такая, как Анжелика.
Рыжий заметно побледнел: в Марфу он был влюблён с прошлого года.
- Ну как хочешь, я предупредил! – и Дудукин пошёл прочь.
- Стой! Васян, я сказал «стой»! Или тебе повторять по тысяче раз надо? Идём на репетицию. Только сиди мышом и не отсвечивай, – Рыжий повёлся на Васькин шантаж.
- Да я не расслышал просто. Мне ухо заложило. Старушку сегодня спасал от ДТП. Вот и лопнула… барабанная перепонка.
- Мож домой повалишь? Уши лечить.
- Нет, мне не больно уже. А глухим я теперь навсегда останусь, так что, не обращай внимания, - куражился Васька.
- Лан, двигай за мной, Му-му!
- Двигаю.
В зале Дудукин скромненько притулился в заднем ряду, чтобы «не отсвечивать» и принялся внимательно наблюдать. Но Васька и тихое сидение в сторонке, когда на сцене разворачивается действо – понятия несовместимые. Он наплевал на уговор и выскочил на середину зала.
- Ну вот кто так играет бомжа? Кто, скажите мне? У вашего бомжа на харе написано – кандидат всяческих наук. А скромность откуда? Вот ты, Рыжий, видел скромного бомжа, который чистым платочком морду вытирает? Где тупизна в глазах? Где гнилые зубы? Где, ты мне скажи? – и Васька тараном попёр на Серёжу Мельникова, изображающего маргинала.
- Начерню перед номером.
- Нет, милый мой! – Васька покачал указательным пальцем у самого носа Мельникова. – Нет, голубчик! Одним гнилым ртом не отделаешься! Ты бомжа видал хоть раз?
- Было дело!
- Не видал ты ничего! – Дудукин входил в образ Станиславского, распекающего молодого и неопытного актёра. – Не верю! Не вижу маргинала! Ты играешь перепившего водки доцента! Не того Доцента, который в «Джентльменах удачи», а обыкновенного учёного доцента. Который защитил кандидатскую и напился на радостях.
Рыжий расхохотался.
- А не вижу ничего смешного! С такой игрой вы вылетите в трубу, как черти! Вас порвут в первом же раунде! Смотри и учись у гения!
И Васька изобразил клошара так убедительно, что члены команды КВН притихли.
- Вот я настоящий бомжара, а это – пффф! – наглел Василий.
- Ты предлагаешь мне отдать тебе роль? – возмутился Сергей.
- Нет, играй себе на здоровье. Пойду я. Счастливо провалиться! – и Дудукин намылился к выходу.
- Стоять! Кругом! Сюда топай! – скомандовал Рыжий. - Говори, что ещё не понравилось. Будем менять.
- Да всё не понравилось. Но вы же не артисты, что с вас взять!
- Ты тут не свети лучами, звезда! По делу говори! - осадил мальчика капитан. – Хочешь играть с нами?
- Да мне и в театре неплохо, - лениво ответил Дудукин.
Тут в зал вошёл Куковалин. Увидел Ваську и спросил:
- А ты чё тут делаешь?
- Так… Посмотреть пришёл, чем вы тут занимаетесь, - и Васька снова устроился на последнем ряду.
Репетиция текла плавным ручьём вплоть до того момента, как начали отрабатывать сценку со слесарем Печёнкиным. Василий посмотрел несколько минут, и после слов Рыжего: «Ничего так, годнота!», вальяжно вышел в центр зала.
- Фигота это, а не годнота! – припечатал он. – Это не слесарь Печёнкин, это суслик дохлый. Паршивый блохастый суслик. Учись у бати, пока я жив!
Дудукин мигом преобразился: лицо смышлёного мальчугана стало простецкой пропитой физиономией рабочего городских окраин.
- Хозяйка, - хрипло загорланил он. – Принимай работу! Всё чики-пуки! Комар носа не заточит так, как я тут заточил! И мне бы это… гонорарчик. Трубы горят.
Дудукин куражился от души, чем привёл Рыжего и его команду в неописуемый восторг.
- Это ты удачно к нам зашёл, Васян! С таким Печёнкиным мы заточим!
И в этот момент роль слесаря уплыла из рук Куковалина в загребущие лапы Дудукина.
- Ты за это ответишь, Васян! – пригрозил Алексей и выскочил вон.
Я выслушала ярко-красочное повествование и подытожила:
- Не знаю как, но чтобы к завтрашнему дню помирились. Хоть на ушах лезгинку пляшите. А сейчас полчаса вам на обед, и жду на репетицию спектакля к Новому году.
Кстати, и мне не мешало бы подкрепиться. Пойду куплю салатика.
Я спустилась на первый этаж, но до столовой дойти мне было не суждено.
В холле суетилась Раиса Максимиллиановна. Она торчала возле зеркала и меняла на голове одну дохлую кошку на другую.
Фиии!!!
А нет, это шляпы! Значит, одну дохлую шляпу на другую.
Первым номером выступила ушанка из бедняги неблюя – вытершаяся почти до основы. Второй перед публикой продефилировала драная лиса - сродни той, что носила Надя Шевелёва из «Иронии судьбы». Правда, Наденькина шапка была новенькой, а Раиса Максимиллиановна довольствовалась тем, что нашла на… Кстати! Не на свалке ли она отыскала эти раритеты? Впрочем, ладно, не суть. Третьим появился зелёный кашемировый сплющенный берет с петелькой на маковке и в «жемчужинках» пустых коконов моли. Следом на подмостки вышла кокетливая чёрная шляпка с перьями, которые поникли ещё в те времена, когда один генсек грозился показать заморскому президенту кузькину мать, и теперь лежали на сморщенном челе бабы Раи, изображая куцые старческие брови. Далее выплыла синяя шляпка-таблетка с вуалькой, а за нею показалась какая-то войлочная прелесть в форме высокого горшка, с загнутыми кверху полями и цвета сваренного гороха. За тем на свет божий выползло нечто серое, связанное из ниток и перьев и напоминавшее куриное гнездо в период линьки птицы. Последней из объёмного баула шаловливо выпрыгнула розовая летняя детская панамка с обглоданными временем краями. Она напоминала перевёрнутые вверх тормашками дамские трусы с пришитой к ластовице белой пуговицей о четыре дырочки.
Одета Раиса Максимиллиановна была без изысков: в коричневый шерстяной жакет с отложным воротником, из-под которого торчала стойка белой в чёрную крапинку блузы, и в юбку из того же материала, произведённые году этак в 1949. Ноги в коричневых колготах старушка сунула в мягкие войлочные галоши с оторочкой из меха крысы.
Старушка критически оглядывала себя, поджимала губы, выпячивала их трубочкой, кокетливо закусывала нижнюю, зачем-то загибала к носу верхнюю, отчего становилась похожа на оскалившуюся шавку, и бормотала:
- Что ни говори, а природную красу никакой шляпой не спрячешь. Вот эту возьму, я в ней особенно хороша.
И бабка, прикрыв замотанные в кукиш редкие волосёнки высоким горшком цвета бобовых, затолкала остальные уборы в объёмный баул. И увидела меня.
- Вот она где шастает! Порядочные режиссёры давно в зале командами кроют артистов, а эта променады наяривает! Где у вас тут зооуголок?
Я удивилась:
- Нет у нас такого, по СанПиНу не положено животных в школе держать.
- Сан Пину твоему, корейцу узкоглазому, может и не положено, а мне животное для спектакля необходимо.
- Рыбку Вася принесёт. Настоящего вуалехвоста. В красивом круглом аквариуме.
- Ты вот что мне скажи, милая, - понизила голос баба Рая.
- Что? - напряглась я.
- На кой ляд мне твоя рыба, когда мне крыса нужна?! – внезапно гаркнула Раиса так, что я невольно отпрянула.
- Зачем крыса? – растерялась я.
- Ты меня зачем сюда пригласила? – бабка упёрла костлявые кулачки в бока.
Я пригласила? Я?! Она ничего не путает?!
- И зачем? – вопросом ответила я.
Баба Рая махнула на меня рукой:
- Совсем пропащая стала! Как связалась с энтим черноглазым, так и давай из ума выбегать! Ладно, своим животным обойдусь, Мурзой.
- Так он кот!
- А то я без тебя не знаю, что кот! Но ты же крысу мне не даёшь! А какая старуха без домашнего опекуна? У Шапокляк видала, крыса какая? Старухе одной одиноко и грустно, а тут опекун такой лапочками туки-туки-туки-туки! И на коленочки ей – шасть! И мурлы-курлы, пи-пи-пи! Усьями щекотит. Или по подзору дырчатому на кроватку закарабкается, по подушечке прошебуршит, усьями ощетинится, а она ему сухарик. Сидят вдвоём: он сухарик грызёт, она крощечки подбирает – своих-то зубов уж нет!
Я сойду с ума!..
- Раиса Максимиллиановна, вы не Шапокляк будете играть, а стар… бабушку, которая у золотой рыбки подарки клянчила. Не было у неё ни крыс, ни котов – одно разбитое деревянное корыто. Его мы вам уже нашли, Валерий из деревни от прабабки привёз.
- Ишь, чего удумала! Разбитое корыто мне втюхать! Разбитое – это не к добру, а к несчастью! Пусть Валерий себе оставит. Мне новенькое купи.
И бабка снова принялась крутиться у зеркала и напевать:
- Хороша я, хороша! Только нету ни шиша! Муженёк был глух и плох, да и то давно подох! Ну и чего встала, словно лошадь хромая?
Это она мне? Похоже, что мне.
- Раиса Максимиллиановна, режиссёр может обидеться и снять вас с роли.
- Ой-ой-ой! Смотрииии, какая цаца! Обиделась она! А я ить и передумать могу!
Передумай, баб Рай, пе-ре-ду-май! Зря я повелась на Васькины просьбы – включить старушку в состав труппы. Да и Юлия Винеровна зря дала добро. Чую, нахлебаемся мы с бабкой по самое нехочу! Но с другой стороны: пусть уж лучше роль играет, чем из зала выкрикивает. Она же по-любому в зал просочится. Не знаю, как у неё это получается. Бабку в дверь, она в окно с вольным ветром. Ладно, Эль, иди работать!
Студийцы тем временем собрались в «Литературной гостиной». А это кто у нас тут?! Красносельский?! Он-то за какой радостью приволокся?! Интересно, переживу я сегодняшний день или нет?
- Отметим отсутствующих. Куковалин здесь?
- Тут я, - едва слышно пробубнил Алексей.
- Глухарёв?
- Пришёл, Микаэла Александровна! Я болел.
Ага! Вся компания в сборе! Даже с лишком. Как бы мне этот излишек вытурить?
Репетиция понеслась саночками с горушки.
- Мы славные ребята – братишки поросята! – резво отплясывали и пели Дудукин, Куковалин и Манукян, положив руки друг другу на плечи. – Прогнали волка злого, разбойника лесного!
Не нравится мне так – не сиртаки, а пляска свинок всё же. А впрочем… пусть.
- Вы всё пляшете! – застрекотала сорока – Алёна Бессонова. – Пляшите-пляшите! Посмотрю, как вы сейчас запоёте! Злобный Буран приближается! Близко уже, близко! Вот-вот налетит!
- А мы этому Бурану накостыляем так, что себя не вспомнит! – выкрикнул Ниф Куковалин.
- Ещё как наваляем! Волку вломили меж ушей, и этот дождётся! – поддакнул Нуф Манукян.
- Сеник, не отходи от текста! – попросила я.
- Глупые! – продолжила сорока. – Заморозит вмиг! От него ещё никто не убегал! Ой, вот он, уже близко! Спасайся кто мооооожееееет!
- Так. Тут погаснет свет, завоет вьюга, и когда всё стихнет, вы увидите, что оказались перед ветхой землянкой. Слова выучили, Раиса Максимиллиановна? Ваш выход.
- Как это я не выучу?! Я ж в разуме!
- Ну и славненько, - кивнула я и включила запись.
Завыл, засвистел, зашипел буран.
- Ой! Спасите! Помогите! Ой! Ой-ой! Ой-ой-ой! Уносит! Замерзаю! Мамочка! Помогите! Спасите! Караул! – загорланили «поросята».
Раиса Максимиллиановна тем временем уселась, раскорячившись, на тючок, призванный заменить на время репетиций бревно. «Поросята» попадали на пол, постанывая и покряхтывая, потирая «ушибленные» места.
- Куда это нас занесло?! – распластался на спине Наф Дудукин, вертя головой.
- Куда-то! – ответил Ниф Куковалин. – Надо оглядеться.
- Смотрите, братцы! Землянка! И старуха какая-то сидит, на нас смотрит! – встал Нуф Манукян. – Пойдёмте спросим у неё, куда нас Буран забросил.
«Свинки» подошли к старухе и замолчали, собираясь с мыслями. Наконец все трое одновременно отвесили земной поклон:
- Здравствуйте, бабушка! - хором произнесли они.
- Здрасьти-здрасьти, коль не шутите! – заскрипела ведьма Рая и почесала лодыжку. – Комары, гниды, одолели!
- Раиииса Максимиллиааановна! – возмутилась я.
- Всё-всё-всё, помню уговор! Куда путь держите, дело пытаете аль от дела лытаете?
В сценарии же по-другому! Впрочем, пусть её, не велика разница.
- Мы три братца-поросёнка. Я Наф-Наф – самый старший и умный, это Нуф-Нуф – средний братец, а этот тупенький младший наш – Ниф-Ниф!
Куковалин сунул кулак Ваське под ребро.
- Ребята! Выгоню из студии! Честное слово! Надоели ваши распри! – разозлилась я.
- Да мы ничё, продолжаем. Унёс нас злобный Буран, а куда забросил - не знаем. Как теперь домой дорогу отыскать? – Наф Дудукин пригорюнился, скорчив постно-блаженную мину.
Раиса Максимиллиановна сверкнула глазами.
- Поросяяята, значит, - задумчиво протянула она. – Поросята – это хорошоооо. У меня деньжонок мало…
Опять не по тексту! Ладно, про деньги очень кстати – землянка обвалилась, корыто разбилось… Нищета. В тему слова.
- Нам денег не надо, дорогу бы в нашу сказку отыскать, - сказал Нуф Манукян.
- У меня деньжонок мало, - снова завела Раиса Максимиллиановна. – Не хватает мне на сало: на копчёное, сырое, на варёное свиное.
Дети покатились со смеху.
Капец!
- Ну Раиса Максимиллиановна! Опять вы не по тексту! Я расторгну наш контракт.
- А и расторгни! Неустойка мне как раз не помешает. У меня деньжонок мало…
- Не хватает ей на сало! – гаркнули дети.
- Ещё одно слово не по тексту – репетицию заканчиваю, с вами прощаюсь навсегда.
Правильно, Эля! Иди-ка ты в МИД!
- Мы больше не буууудем, Микаэээла Алексааандровна!
- Запомните! Шутить не стану! Продолжаем!
И покатилась репетиция шерстяным клубочком да по тропиночке. Отработали два перехода: из «Сказки о рыбаке и рыбке» в сказку про Емелю и добрались до сказки «Морозко». У ведьмы Раи и тут роль – бабы Яги.
- Ох, и устал я! – Ниф Куковалин опустился на пол.
- От чего?! На печке с комфортом ехал! – удивился Нуф Манукян.
- Ещё немного, братцы, и мы у Мороза! Вернёт он нас домой – ох и нажруся я помоев! – рухнул на пол Дудукин, словно стебель скошенный.
- Вася! Какие помои? – возмутилась я. – Ты опять?
- Не, я просто слово забыл, что он там хавать собрался.
- Есть, Василий, а не хавать! Ботвинью. Холодный суп на квасе из свекольной ботвы и других трав.
- Ну я и говорю – помои.
Капец! Они меня уморят! Ещё этот Красносельский пялится! В МИД, Эля, в МИД! Хватит!
Какое-то время всё катилось своим чередом - по сценарию. Ровно до того момента, когда поросята повстречали бабу Ягу.
- Чую-чую! Свиным духом пахнет! Тьфу, ты! Чуфырь, чуфырь, нюхну нашатырь! Авось, перебьёт, до печёнок проберёт!
Я уронила голову и закрыла лицо рукой. За что?!
А баба Рая просеменила к первому ряду, покопалась в бауле, что приволокла с собой, хлебнула чего-то из тёмного стекла пузырька, вытащила на свет божий розовую панамку и нахлобучила ее задом наперёд на голову вместо горохового горшка.
Увидев такое непотребство - пузырёк (да и панамку тоже), я возмущённо направилась к старушке и зашипела:
- Раиса Максимиллиановна! Тут дети, а вы с алкоголем!
- Где это ты алкоголь унюхала? Это чай. На-кось, отнюхай, - бабулька проворно вытащила склянку, отвинтила крышку и поднесла посудину мне к носу. – Элевотерракок с подорожником и зверобоем. От слабостей любого приключения. От чего бы ни приключилась слабость – ты капелюшечку на языке покатай. Мигом взбодришься. Бери, у меня полно травы-то. Чай, не в аптеке куплена, а экологически чистый продукт. Сама собирала. За МКАДом. По ту сторону. Как сойдёшь с асфальта-то, тут тебе и подорожник, и крапива, и элевотерракок! Собирай не хочу! Бери и добром меня вспоминай.
Я отрицательно качнула головой:
- Спасибо, Раиса Максимиллиановна! Я пока обойдусь.
Хороши лекарственные травы у МКАД, нечего сказать! От таких взваров и чаёв к праотцам отправишься раньше времени.
- А когда приспичит, поздно будет! Не хочешь, как хочешь, стану я добро на тебя, кривляку, переводить! – и повернулась к залу. – Это кто тут от репетиции отлынивает? А?! Теперь я вернулась, и мы продолжим наш вечер!
Ага! Конферансье недоделанное! I’m back!
- Вы бы шапочку повернули к лицу передом, а к … спине задом, - нервничала я.
- А это так специально. Сквозняки тут у вас – шею вмиг просифонит, а у меня хондроз.
Как ни странно, дальше репетиция прошла без помех. Провожая детей домой, я напомнила о правилах дорожного движения и поведения в метро
- Не подходите к краю платформы.
- Да, на краю не стойте! - подхватила ведьма Рая. – А то ведь ветром сдует на рельсья. У меня мужа четвёртого так сдуло: набрался на именинах у того сварщика, толстоносый такой ещё был, Вячиком звали. Не мужа, сварщика. А муж Арслан был. По-русски ни бельмеса ни смыслил, лимита! Я его с БАМа привезла. Нажрался и домой пошёл. Нет, чтобы полежать где! На остановке, в метро на лавочке или у бордюрчика на асфальте – всё свежий воздух, как в родимой степи - обвеет враз, хмелюгу выветрит. Так нет, ему, окаянному, понадобилось домой тащиться! Встал у краешка, а люди добрые и помогли. Только поезд показался, шасть все и спихнули благоверного на рельсья. Ну а там кто смотреть будет? Вжжжих – и нету ног. И головы заодно. И осталася баба Рая опять без мужа.
Старушка было закручинилась, глаза её затуманились. Но тут же ожила и добавила:
- Зря только кормила!
На пороге она остановилась, прищурилась, глядя на Красносельского:
- Ты кто же такой будешь, голубчик? Новый ейный хахаль?
- Я заместитель завуча по внеклассной работе. Вадим Юрьевич. Уполномочен администрацией наблюдать за репетициями.
Ну-ну! Замзав!
- Упал намоченный, - хмыкнула бабка. – А я ведь решила, грешным делом, что ты хахаль. Ты от проходимки подальше держись: завертит, закрутит – сам себя забудешь. Был у ней в прошлом годе черноглазый тут. Хренписовец!
И вышла в коридор.
Наконееееееец! Домой-домой-домой! Ни минуты на работе! Достало всё!
Проверив, не забыл ли кто чего, загремела ключами и обратилась к Красносельскому:
- Вам не пора домой? Уроки учить. А то схлопочете завтра пару.
Тот неторопливо вышел к двери, а я поспешила вынырнуть в коридор: оставаться в пустом помещении с глазу на глаз с этим типом чревато пакостями.
- Куда же убегаешь, Ээээляяя? Боишься меня?
- Вадим, мой рабочий день закончился. Все вопросы, касающиеся русского языка или литературы я выслушаю завтра. До свидания!
- Один поцелуй, красавица! – Красносельский приблизился почти вплотную ко мне. Он шумно выдохнул. Запах ментола от жевательной резинки смешался с ароматом его парфюма. – Ну же!
Я отступила и круто развенулась, быстро пошла прочь от зарвавшегося наглеца. Мало Гришка с ним говорил, нужно ещё. Мальчик, похоже, не понял ничего!
А Красносельский остался стоять там же, у двери «Литературной гостиной» и начал громко декламировать:
- Бессловесная ненависть пишет на стенах граффити. Груши цветут под наркозом весны, голосиста кукушка. Но бессловесная ненависть пишет воззвания на гаражах. Мы смотрим, но видим не мы, вертикальные, как перископы, в нас глядит экипаж нелюдимых теней, что скрывается в толще земли. Как вам этот поэт, Микаэла Александровна?
Я не ответила.
- Молчит, красавица! Презренный склонился раб у её ног, и долгим взглядом дерзновенным любви он вымолить не смог! Я умер. Яворы и ставни горячий теребил Эол вдоль пыльной улицы. Я шел,и фавны шли, и в каждом фавне я мнил, что Пана узнаю: «Добро, я, кажется, в раю».
Я рада за вас, Красносельский!
12. 12. 2018
Среда встретила хмуро и сыро: пчела-градусник, которую Лис налепил на стекло, показывала + 1 по Цельсию. «В тот год осенняя погода стояла долго на дворе. Зимы ждала, ждала природа. Снег выпал только в январе на третье в ночь». Проснувшись рано, в окно увидела Татьяна, то есть Микаэла, поутру отсыревший двор; и одинокий мухомор, что над песочницею жёлтой расправил зонтик, заблестел. Сосед откушать захотел и с ежеутренней пробежки под мелко моросящий снег трусцою в наш подъезд забег. Хм… Онегинская строфа – занятная штука! Увлекает!
Сейчас и Лис проснётся, откушать возжелает, а откушать нечего. Пойду-ка в душик, а потом сляпаю сырнички. Всё равно творог «пылится», никем не тронутый. А к ним сметано-ванильный соус, который Гришке нравится.
Лис вышел на волшебный ванильно-кофейный аромат с улыбкой давно не кормленного щенка, готового на всё ради кусочка вкусняшки.
- Я вчера о них мечтал, о сырничках твоих. Воздушных, тающих во рту. А это что так вкусно пахнет?
- Сметанно-ванильно-кофейный соус. Получилось обалденно, думала испорчу.
Лис окунул чайную ложечку в соусник и облизал её.
- Прикольно! Мне нравится! Я полоскаться. Всё не ешь!
- Постараюсь! Но если станешь намываться, как шахтёр, вышедший из забоя, то не обессудь!
Лис хохотнул и ускакал в душ.
Сегодня в 15:00 мини-педсовет, где нас, учителей, что-то ждёт. Не факт, что приятное. Юлия Винеровна любит под занавес ларчик Пандоры открывать. Как не хочется туда тащиться! Но придётся.
В школу и в универ поехали на метро: вечером Лис не посмотрел, что продукт нефтепереработки в баке споркара сильно убавился и может закончиться на полпути. Тяпкин Ляпкинович Растяпкинов! Ладно, мы не баре, не побрезгуем.
- Осторожно, двери закрываются! Следующая станция – «Библиотека имени Ленина». Уважаемые пассажиры…
Двери уже начали смыкаться, когда в вагон протиснулась Анжелика.
- Откуда здесь это чудо? – удивился Гришка.
- Тебе не всё равно? - посмотрела я на него. – В гости ездила.
- Утром?
- Кто ходит в гости по утрам, тот поступает мудро! На то оно и утро. Заветам Пуха верна, молодец!
Гришка усмехнулся и прижал меня к себе. Ага-ага! Продемонстрируй этой прелестнице свою любовь, нежность и преданность мне.
К школе подходила в компании Дудукина. Тот увидел меня у метро и сиганул навстречу:
- Здравствуйте, Микаэлсанна! Давайте сумку донесу.
- Спасибо, Василий, но у тебя самого тяжёлый рюкзак.
- Я мужчина, мне не трудно. Давайте, а то у вас вид сегодня, как у дохлой гусе… Не очень вид ваш. Совсем.
- Спасибо, Вася, за дохлую гусеницу! – но сумку ему вручила: хочет нести – ради бога!
Мальчик бодренько потопал рядом со мною и вдруг остановился и расхохотался.
- С тобой всё в порядке, Василий? – забеспокоилась я.
- Ага! Гляньте туда! – и Дудукин показал в сторону.
А в стороне, по дорожке, ведущей к гимназии, семенила, переваливаясь с боку на бок, Паулина. Голову её украшала толстая вязаная шапочка с помпоном, роскошный меховой воротник куртки поддерживал намотанный вдвое объёмный шарф, из-под края куртки торчала сильно укороченная форменная юбка в складку, добротные ботинки на толстой подошве гулко шлёпали по асфальту, крепко усевшись на ногах. А сами ноги – толстые и короткие – Паулина обтянула чёрными колготками в сеточку.
- Ну… Жарко Польке, видимо, - бормотнула я.
- Вы на мор… на лицо её гляньте! – хохотал Дудукин.
А лицо и вправду поражало! На белой-белой бархатистой коже, что сулила хозяйке ранние морщины, чёрными откормленными пиявками лежали громадные изогнутые брови. Бровищи, точнее говоря.
- Это кто же её так… украсил? – выдохнула я. – Доброе утро, Полина! Ты сегодня неотразима!
Девочка насупилась, буркнула «Здрсьти!» и мышью проскользнула мимо нас с Васькой. Только игриво заплескался вкруг бёдер криво и неаккуратно подшитый подол юбки. Паулина пошла ва-банк! В борьбе за признание классом все средства хороши, видимо. Хм... Ну да! Трэш!
Я вынула телефон и набрала номер классной пятого «А».
- Зима, ты уже в школе? Жди, сейчас зайдёт Паулина. Только сразу не падай.
- Думаешь, не устою? Она идёт с походной кухней? – ответила коллега.
- Хуже. Впрочем, увидишь, я предупредила.
Возле самого крыльца растопырил колёса чёрный внедорожник BMW – высокий, элегантный и сильный автомобиль с интересным номером из одних шестёрок. Прикольно! Что за дьявол в нём сидит?
А «дьявол» будто ждал моего мысленного вопроса. Он шустро выскочил из машины и метнулся к Анжелике, которая торопливо шла впереди нас с Васькой. Хм… Забавно! Что за интерес у девушки с мужчиной лет тридцати пяти? Я в её годы на стариков не смотрела. Впрочем, и сейчас эта возрастная категория меня не интересует.
Девушка оттолкнула товарища и резко ответила что-то, не прерывая движения.
- Лика, стой! Нам нужно поговорить! – «дьявол» шагнул следом и схватил её за руку,
- Отстань от меня! – Анжелика злилась. – Я тебе не матрёшка дешёвая! Всё! Свалил!
Тык-с! Насколько я помню, родители Анжелики корпулентные и несколько старше этого человека. Надо помочь ангелу отбояриться от товарища. Авось, спасибо скажет.
- Василий, иди в класс! Здравствуйте! Вы отец Анжелики? Я давно хотела поговорить с кем-то из родителей. Дело в том, что у девочки проблемы с русским языком и литературой. А на носу ЕГЭ. Если она не пройдёт порог, то выпустится из школы со справкой.
- Вы, собственно, кто? – мужчина поморщился, глядя вслед девушке.
- Я, собственно, учитель Анжелики. И очень прошу вас побеседовать с дочерью об успеваемости.
- Хорошо, побеседую, - мужчина взглянул на меня. – Учителя пошли – моложе учениц! Кто вас на работу только берёт?
Ну это уж пардоньте! Кто виноват, что современные школьницы выглядят на тридцать?! И ответила:
- Администрация. Не забудьте о моей просьбе.
После третьего урока позвонил Лис.
- Приветик! Как ты? Не уморили гаврики?
- Живу пока. Ты-то как?
- Позвонил Алёне – младшей внучке бабы Наташи - и предложил совместные поиски. И знаешь, что она мне ответила? – заинтриговал Лис.
- Не томи, говори быстрее!
- Она давно нашла Шурика.
- Правда?! Здорово! Где он, живой?
- Нет, Эль. Он погиб в начале июня сорок пятого. Похоронен в братской могиле в Германии.
- Как так-то?! Не может быть! Они же так любили друг друга! - где-то у сердца что-то защипало, защипало и глаза, и крупная слеза скатилась по щеке моей.
- Может, Эль. Все родные уже знают об этом, но боятся говорить бабушке. Умрёт сразу.
Я помолчала, вспоминая слова бабы Наташи: « Вот мы и встретились снова, Шурочка. Вот и встретились. Жизнь протекла водицей сквозь ситечко, а тебя со мною не было. Где ты, соколик мой, обретаешься? Жив ли теперь? Всю жизнь мучилась, гадала: отчего оставил ты меня, ласточку свою? Аль разлюбил? Аль другую на войне встретил? Ни словечка в ответ, ни полсловечка…Я теперь жить должна. Если письма нашлись, то и Шурочка мой объявится. Встретиться с ним должна. А там… Там как Бог даст…»
- Я так надеялась, что Шурик жив. А как же похоронка? Должны же были прислать извещение.
- Не знаю, Эль. Может, и была бумажка, только девушке о ней не сказали.
- В деревне? Вряд ли! Там все про всех знают. И до неё дошла бы молва о гибели любимого.
Гришка вздохнул:
- Не знаю, Эль. Что случилось, то случилось.
Трель школьного звонка прервала разговор. Как жалко бабушку! Как жалко!
К 15:00, неотвратимый, как злой рок, надвигался совет педагогов. Я быстро проглотила столовский салатик из капустки с огурцом и понеслась к месту сходки.
- Милая! - услышала я, пересекая холл, страстный призыв. – Милая! Удели минуточку внимания!
О! Баба Маша, подружка Раисы Максимиллиановны.
- Здравствуйте! Про внука вашего ничего сказать не могу, не веду у второклассников.
- Я не за внука просить, за нас с Петюшей.
Хм… Прикольно!
Я посмотрела на «Петюшу» - бабкиного супруга, прячущегося за спиной благоверной, как защитник цитадели за каменной стеной.
- Слышала я, что вы в артисты набираете! Райка-то у вас звезда стала, говорит! В телевизоре будет мелькать, в сериалах. Мы бы тоже хотели… в сериалах-то. Я во Дворце пионеров кружок танцевальный посещала. А Петюша там же в хор ходил. Он у меня голосиииистый! Как начнёт петь – душа из тела в небеси стремится! Да, Петюня? Спой-ка, не стой Муми-троллем. Это я вчера внучку читала сказочку, – пояснила мне пожилая женщина. – Петюша, давай нашу, родную!
Петюша огляделся, приосанился, откашлялся. Попробовал голос:
- Ми-ми-миии! Ляяяя! Фасоооль, фасоооль!
Ну-ка, ну-ка, Петюня, порази меня в самое сердце!
И Петюня поразил. Голосом когда-то сильным, а теперь сильно дребезжащем, мужчина осторожно и негромко завёл:
- Звении отвааги колокол! В доррррооооге все, кто молоды! Нам каарта побеед вру-че-на-а-а-а-а-а. Отчиизне в дар останутся ррррабооочей слаавы станции. Запооомните их и-име-на-а-а-а: Любооовь, Комсомоооол и Весна!
Дедушка не на шутку увлёкся, и вот голос его уже задребезжал по всему холлу:
- Мы сами - ррритмы Вррремени. И нам с тобой доверррены и песни, и ночи без сна-а-а-а… И снова вьюги кррружатся, и песня учит мужеству, и с нами на все вррремена-а-а-а - Любовь, Комсомол и Весна-а-а-а. И с нами на все вррремена - Любовь, Комсомол и Весна! Любовь, Комсомол и Весна! Любовь! Комсомол! И весна!
- Ну как?! Певец! А?! Берёте нас, Микаэлсанна? Или мне сплясать? Петюша, напой «Барыню»!
Я оторопела и не нашлась, что сказать. А Петюша уже настраивал инструмент, то есть горло, на новую песнь.
- Ааа-ууу-оооо!
И грянул:
- У нас ноонче субботея. У нас ноонче субботея, а на заавтра воскресенье. Барыня ты моя, сударыня ты моя. А-а, воскресенье.
А баба Маша подбоченилась и пошла вокруг супруга, выпятив грудь колесом и притоптывая, и плавно поводя руками в стороны, и снова собирая их у талии. Остановилась передо мной, уперлась кулаками в бока и давай наяривать ногами «косичку».
Фига се!
- Ко мне нонче друг Ванюша приходил, три кармана друг Ванюша приносил. Барыня ты моя, сударыня ты моя, а-а, друг Ванюша приносил.
Охранник, новенький парень лет тридцати, тихо ржал, отвернувшись. Ага-ага! Нет, чтобы остановить певунов-плясунов, он хохочет!
Вокруг нас стал собираться народ: ученики, спешащие по домам, но попавшие на бесплатное выступление, учителя, заслышавшие «соловьиные» трели Петюши, уборщицы. Даже из кухни выглянули две любопытные поварихи.
- Что у нас тут происходит? – Юлия Винеровна вынырнула из-за спин зевак.
- Э… Кастинг, - брякнула я. – На роль деда Мороза и Снегурочки.
- Директриса нахмурилась:
- У нас педсовет. Пригласите товарищей в другое время.
- Ну если педсовет, то мы пойдём пока. Когда зайти-то?
За что, Господи, за что?!
- Я вам через Раису Максимиллиановну сообщу.
И унеслась на собрание.
- Сегодня, как и планировали, поведём разговор о новейших педагогических технологиях обучения в соответствии со ФГОС, - начала Ираида Аполлоновна. - Как правило, в структуре технологии обучения выделяются следующие компоненты: диагностика уровня усвоения учебного материала и отбор обучаемых в группы с однородным уровнем уже имеющихся знаний и опыта. Мотивация и организация…
Ираида вещала, а я задумалась о злых забавах судьбы. Вот так свела две юные души, окутала сетью любви, наобещала рай на земле и развела навсегда. Навечно. Бедная Наташа. Бедный Шурик.
- … расскажет нам Микаэла Александровна. Прошу!
Я что-то должна рассказать? Ах, да! Ираида велела подготовить небольшое сообщение об «интеграции поколений в образовательно –воспитательной работе классного руководителя». И что говорить? Как бабка Рая хлестала чай из бутылочки и щеголяла в непотребствах на голове? Да и была у нас лишь одна репетиция – чем тут хвастать или на что жаловаться? Я собрала мыслишки в кучку и начала:
- На мой взгляд, вовлечение жителей соседних домов, которые активно интересуются жизнью школы, даёт положительные результаты. Дети, привыкшие в стенах учебного заведения общаться только с педагогами и друг с другом…
Меня несло на всех ветрах разом. На ураганных ветрах. С умным видом вещала о том, как «прониклись», «посерьёзнели», «активизировались», «осознали», «вдохновились» питомцы.
- Мало того! Я думаю, что студию можно укрупнить за счёт желающих с воли… э… из окрестных домов. Желающие уже нашлись. Двое. Манюша и Петюша.
- Сколько лет детишкам? – поинтересовалась Ираида.
- Шестьдесят и шестьдесят пять. Друзья Раисы максимиллиановны.
- Вот, видите! О нас уже знают в микрорайоне! Надо развивать и укреплять связи поколений посредством совместной деятельности. Кстати, аттестация и аккредитация на носу. Этот опыт будет кстати. В этом есть здравое зерно! – кивнула тьюторша. – Надо продумать концепцию и пути реализации. Займитесь этим, Микаэла Александровна.
Я пробубнила: «Угу», и приуныла. Обязательно займусь. И продумаю. Пути, отходы, реализации, коллективизации, прокламации, ассигнации, диссертации, махинации… Так, Эля! Не бесись! Да не бесюсь я вовсе, не бесюсь! Я спокойна, как мамонт в вечной мерзлоте!
Тусили на сходке до шести. Видимо, у Ираиды Аполлоновны дел домашних нет. Даже румяный Валерик всем своим скуксившимся видом не разжалобил матушку. Печалька!
Наконец нас отпустили. Я быстренько собралась и вышла на крыльцо. Тут-то и застал меня телефонный звонок. Кто это? Лёшка Борщёв! Занимался мотогонками в клубе моего папы.
- Привет, красавица! Как жизнь молодая?
- Ничего так жизнь, бежит. Иногда радует.
- Что радует – это прекрасно! А я к тебе по делу. Мне нужна подсадная утка на субботу. Даже две. Проверить работу управлений, мною курируемых. Тимура просил, другана моего, но он зассал. Помнишь его? Блондин высокий.
- Помню. Кого хоть курируешь?
- Суды. Поможешь?
- А делать что надо?
- Да ничего особенного – попытаться пройти без разрешения через охрану. Можешь хамить, куражиться, как хочешь. Чуди, провоцируй на скандал.Только не раздевайся. Хотя… На тебя должны составить протокол.
- Ага! Педагог и протокол! Ты меня под монастырь подвести хочешь?
- Да не бойся! Как только начнут составлять, сразу звони мне и я прилечу и спасу.
- Видео можно снимать? В историю выложу в инсте.
- Запросто! Говорю же, что хочешь, то и делай.
Я пораздумывала пару минут и … согласилась.
- Спасибос, Люська! Ещё бы одну где найти!
И тут я вспомнила о бабе Рае.
- Старушка подойдёт? На сумасшедшую потянет.
- Это ещё круче! Она согласится?
- Не сомневайся! Пулей прилетит! Она за любой движ всегда и везде.
- Ценная старушка! – хохотнул Лёшка. – Значит, я на вас надеюсь. В субботу подъеду за вами на служебной машине. Ты сейчас где живёшь?
Я назвала адрес.
- Оки! До встречи на деле!
- До встречи!
Вот и зачем я влезла в авантюру? Гришка меня казнит за это! Впрочем… Не обязательно ему знать заранее. Потом расскажу… Если в дурку не упрячут.
15. 12. 2018
Суббота, точнее, утренняя её часть, промчала мимо меня со скоростью баллистической ракеты средней дальности. Уроки лишь до 12:00 (каждый день бы так). Распустила детей по домам, объявив, что занятия студии не будет (чем вызвала недовольство ведущего состава труппы) и уселась у окошка в ожидании приключений и Лёшки Борщёва, судейского чина. Дабы пуститься во все тяжкие. Честно, не представляю, что буду делать.
- Побольше куража, - наставлял Борщёв с утра, чавкая в трубку и шумно отхлёбывая чего-то горячего, судя по звукам. – Наглость – второе счастье – запомни! Ножичек я уже подобрал, как раз самое то, чтобы тебя повязать. Главное, сама его из сумки не доставай.
- А без ножа нельзя? – с надеждой спросила я.
- Без ножа не тот эффект! Да не ссы ты, всё нормалёк будет! Ты продумай, что станешь делать, чтобы не повторяться. У нас шесть точек, по три тебе и бабке. Она как, не сольётся в последний момент?
- Скорее я сольюсь, чем она. Раисе Максимиллиановне дай волюшку – по всем судам Москвы пробежится с номерами самодеятельности.
- По всем не надо, мне своих подчинённых проинспектировать. К половине первого жди, заеду на служебной машине. Увидишь, на ней написано. Захватим бабку и полетим. Паспорт взяла?
- Да.
- Умничка! Давай, до связи!
В 12:20 Борщёв просигналил, и я пошла на дело.
Школа радовала тишиной: пятый урок, дети впитывали знания, клевали крупицы правил, грызли гранит науки; а педагоги, подобно сеятелям Некрасова, высевали «разумное, доброе, вечное». Сею, вею, посеваю, зёрна в землюшку бросаю, ух! Сейте! Не знаю, скажет ли вам спасибо русский народ, но вы сейте!
Пропипикав картой по турникету и отметив время убытия, взялась за ручку двери, ведущей из холла в предбанник, и замерла. В небольшом коридорчике гулко раздавались голоса - обсуждали меня. Так-так-так! Интересно-интересно! Кто это мне кости намывает? А-га-аа! Красносе-еельский! А второй-то кто? Что-то голос не узнаю.
Элька, ты подслушивать собрать?! Фи! Как дурно! Не подслушиваю я, не подслушиваю! Только краем уха уловлю, о чём речь, и всё!
- Лан, признай, что проиграл! Гони бабки! Вторая четверть скоро закончится, а ты всё к ней не подкатил. Не получилось замутить с училкой, так и скажи!
- Мы не оговаривали временной промежуток пари, - спокойно возразил Красносельский. – Она скоро растает, девочка Элечка.
- Кончай брехать, она на тебя даже не смотрит, - и второй голос скверно выругался.
- У меня своя система. Увидишь. Ещё бегать за мною будет, как кошка.
Ага! Так, значит! Ну-ну! Посмотрим, кто за кем побегает! Никогда не заводи себе врагов среди учителей, Красносельский! Боком тебе же выйдет!
Я громко потопала, гаркнула охраннику «До свидания!» и толкнула дверь.
Вот они, голуби! Так это Турдакин второй! Игорь Турдакин из 11 «Б». Тип противный: наглый, самоуверенный, беспринципный и злой. Разное про него говорят. Например, что он ловит бездомных щенят и котят и вешает их на деревьях. А потом снимает на телефон, как бедняги бьются в агонии. А ещё ходят слухи, что прошлым летом он чуть не забил до полусмерти парня в клубе. Многие видели это, но никто не пошёл в свидетели, побоявшись с ним связываться. Отец его, полковник полиции, отмазал сыночку. Чудовище! И сынок и папенька!
Оки! Я вас запомнила, господа мерзавцы! И звонко цокая каблуками, вышла на крыльцо.
Служебная машина с символикой Федеральной службы скромно притулилась у забора. Борщёв увидел меня в окно и вышел, чтобы открыть дверцу и помочь мне сесть в салон.
- Привет, Люсь! Ты шикарна! Мне б жену такую!
- Спасибо, я оценила комплимент! Как Валюша, дети? – ответила, устраиваясь поудобнее.
- Прекрасно! Валюша с дочкой в декретном сидит, парни в садик ходят.
- У тебя ещё и дочка?! - удивилась я.
- Да, летом родилась. Девятого июля. Уж очень я дочку хотел. Пять месяцев уже! – Борщёв улыбался до ушей.
- Поздравляю! Как назвали?
- Лизонька. Лизок, Лизунчик. На папу похожа, - продолжал светиться счастьем Лёшка.
- Теперь ты многодетный. Герой!
- Ну! Погнали за бабулей?
Я кивнула.
Раиса Максимиллиановна стояла у подъезда и пританцовывала от нетерпения. Рядом толклись баба Маша и супруг её Петюша.
- Райка, шельма, куда так вырядилась? – допытывалась подруга Маша. – И губья наваракала красным! Как проститу-ууутка! Петюша, ты бы осудил внешний вид соседки, приструнил – ишь, раскобенилась! Это ж молодёжь вся скурвится, глядя на такую старую похабщину! Райка, сотри губья-то, не срамись!
А баба Рая держала глухую оборону: ни слова, ни полслова не слетело с кроваво-алых губ её.
- А вырядилась-то, а вырядилась! Ты глянь, Петюша! Срамота одна! Чё стоишь, как пионер на линейке, скажи чего-нибудь! – толкнула баба Маша суженого.
Петюша почавкал челюстями, проверяя, не сдвинулись ли они с места, и зычно-скрипуче попенял Раисе Максимиллиановне:
- Раиса! Ты бы спрятала срамоту, продует!
А нарядилась баба Рая дивно! Короткий цигейковый серо-пегий полушубок с огромными карманами и с полянками лысой кожи, что проела моль ещё в шестидесятые годы прошлого века, едва прикрывал бёдра бабули. Из-под него торчала серая трикотажная юбка, растянутая и немного линялая. Юбка стремилась прикрыть колени. Но это ей не удавалось – она ёрзала сантиметрах в десяти выше костлявых суставов, собиралась поперечным волнами, задираясь всё выше и выше. Коричневые, в толстый рубчик а’ля детский сад, колготки свободно мотались вокруг тощих ножек и собирались гармошкой у щиколоток, нависая над резиновыми лакированными ботами на каблуке в которые баба Рая втиснула обутые в потёртые коричневые туфли ступни. Голову Раисы Максимиллиановны украшала круглая шапка-купол из пожелтевшей норки, а поверх шапки возлёг платок, напоминающий поднос с жёстовской росписью. Бахрома платка местами оборвалась и продолжала облетать, словно осенняя листва с деревьев, и виснуть на потрёпанной цигейке.
В уголке рта бабки размокала незажжённая самокрутка из газеты, окрашиваясь в алый, а на руке висел ридикюль из кожи «крокодила».
Борщёв рассмотрел бабок из окна и спросил:
- Которая из них?
- В полушубке. Я с ней не поеду, газуй! – ответила я.
- Не, она - самое то! Ей даже играть сумасшедшую не надо! – открыл дверцу машины и вышел из салона.
- Гражданка Буханкина? – навис он над Раисой.
Та снисходительно кивнула, отчего купол шапки сполз на глаза.
Бабка невозмутимо поправила её и пробрюзжала:
- Я самая.
- Пройдите в машину!
Баба Маша ахнула:
- Доигралась, старая погремушка! Замели! Петюша, что молчишь, как кастрат?
- Что сказать? Доигралась, вертихвостка! Поделом! – проскрипел супруг.
Баба Рая не удостоила соседей ни единым взглядом. С грацией престарелой принцессы, она почти величественно прошествовала к автомобилю, отворила дверцу с моей стороны и упала своею хвостовой частью внутрь салона, мне на колени. Я дёрнулась, пытаясь высвободится из-под костлявой тушки.
- Раиса Максимиллиановна, для вас дверцу слева открыли.
- Чай подвинулась бы, цаца ерусалимская! Видишь, дама второй молодости идёт!
Я выползла из-под бабки.
- Ну, давай, что ли! – «дама второй молодости» нетерпеливо уставилась на Борщёва.
- Что именно? – не понял Лёшка.
- Аммуницию, чего! Пистолет, бронежилет, шлем. Я зазря рисковать жизнею не буду! – она аккуратно отклеила от губы цигарку и понюхала. – Отборный самосад! С шестьдесят седьмого храню. От первого мужа остался.
И ткнула цигаркой мне под нос. Я резко отпрянула.
- Ишь, чего! Побрезговала она! А ты морду-то не вороти, не вороти! Ты такого самосаду отродясь не видывала! Мёд! Рахат –лукум! А она крючится вшой под ногтем! Это не ваши цигаретки химические – смердючие, как псы бродячие. Это натуральный продукт!
- Что, прямо настоящий самосад из прошлого? – удивился Борщёв.
- А ты думал! Вот, нюхни-ка сам! – и ткнула цигаркой в лицо Лёшке.
Борщёв потянул воздух носом.
- Курнуть бы! Никогда самосад не пробовал. Тем более, такой старый.
- Если не будешь кобениться, отсыплю махры на закруточку, - и бабка вытащила из кармана мешочек, затянутый шнурком. – Кисет от папеньки достался. Тут ещё его инциалы вышиты, маменька на фронт ему вышивала. Вот, видала? Бэ, Мэ, Сэ. Буханкин Максимиллиан Сидорович. Так где амуниция?
- Аммуниция вам не полагается, не на перестрелку идём, на проверку.
- Э, нет, милок! Без пистолета не пойду! Кто ж мне поверит? Давай пистолет! И жилет должен быть. А вдруг пуля бандитская? И шлем.
Уговорить бабку отказаться от бронежилета и каски удалось с большим трудом. Но пистолет она продолжала требовать.
- Будет вам пистолет! – бросил Борщёв, поняв, что отделаться просто так от бабки не удастся. – Коль, останови тут, я сейчас.
- Куда это ты намылился? - подозрительно уставилась на него Раиса Максимиллиановна. – Аль сбежать вознамерился?
- Нет, бабусь, я на конспиративную квартиру за оружием.
- А! Это давай. Иди! Поторапливайся. А я пока в сумке местечко для него освобожу.
Бабка принялась рыться в ридикюле «крокодиловой» кожи, то вытаскивая из него вещь за вещью, то снова заталкивая. Наконец переложила всё добро в одно отделение.
- А сюда оружие, - она бултыхала рукой в пустом пространстве. – И удобно вынимать! Раз руку – оно сразу и найдётся!
Борщёв пришёл через пятнадцать минут. Он уселся в машину, тайком, оглядываясь на окна, вытащил из-под полы оружие и вручил бабке.
- Осторожно, Раиса Максимиллиановна! Вот так, за рукоятку. Тут ничего не трогайте, а то выстрелите в кого и убьёте. Лучше в сумку спрячьте. От греха подальше.
- Да, грех-то он завсегда по пятам бродит!
Я прыснула.
- Смейся, смейся, проходимка! Вот посмотрим, как дела-то пойдут! Трогай!
Районный суд города Москвы встретил нас красной вывеской на доисторической постройке, решётками на окнах и жёлтым курятником-предбанником, на стене которого висела табличка, оповещающая о режиме работы. Хм… Я себе как-то посолиднее суды представляла.
- Алексей Дмитриевич, пока вы тут промышляете, я забегу в кафешку, перекушу, - отпросился водитель.
- Хорошо.
Парень вышел, аккуратно закрыв дверцу.
- Давай, Люсь. Звони, как только повяжут. На вот папочку, типа, ты не просто так ломишься, а по делу, - и Борщёв всучил мне папку в красной обложке, что нашёл у водителя за солнцезащитным козырьком.
- С богом! - выдохнула я и поплелась на подгибающихся ногах к храму правосудия.
Перекрестившись на отделанную сайдингом стену в пустом и полутемном предбаннике, я ногой толкнула дверь и попёрла танком на турникет.
- Вы куда, гражданочка? – остановил меня страж, сидящий в стеклянной будке.
- К судье Мереняшевой, - угрюмо буркнула я.
- Ваш паспорт.
- Дома забыла, - угрюмо буркнула я.
- Значит, не судьба вам к судье попасть. Придёте с документом - пропустим.
- Мне сегодня назначено, - вздохнула я.
- Предъявите документы и проходите.
- Я же сказала русским языком - нет у меня документов. Пропустите.
- Кто там, Егоров? – вышел из какой-то потайной каморки ещё один.
- Клиентка. К Мереняшевой. Без документов, - объяснил Егоров и обратился ко мне.- Не положено! Покиньте помещение!
Ладно, мы пойдём другим путём.
Я расстегнула шубку, огладила на себе плотно облегающую водолазку цвета кофе с молоком, затуманила взор и облокотилась на отполированный сотнями рукавов деревянный подоконничек у окошка дежурного.
- Вы всегда такой сердитый? Или только когда видите красивых девушек? - я хищно облизала губы и сверкнула очами, часто-часто задышав.
Фух! Только бы не покраснеть!
Страж только усмехнулся:
- Девушка, освободите помещение, сейчас осУжденного приведут.
- ОсуждЁнного, - поправила я машинально.
- Девушка, хотите, чтобы прОтокол на вас составил? Дождетесь!
- Не прОтокол, а протокОл! Вам обязательно нужно заняться своим языком. Могу провести несколько бесплатных занятий. Вам и вашему другу – тоже сердитому мальчику. А потом устроим семина-аар. Вам нравятся семина-аары? Кстати, как его зовут, дружка?
Блин, что я несу?! Караул! Зачем подписалась на эту авантюру?!
Страж отчего-то покраснел, а я продолжала изводить его.
- Моя фамилия Вильшонкин. А теперь покиньте здание, - ответил второй.
- Вот сейчас схожу к судье и займусь вами.
- Девушка, вы меня не поняли - без документа не пропустим. Или вы уходите или составляем протокол! Я устал черпАть терпение! Оно у меня не бездонное, - выдал Вильшонкин.
- И у вас с языком проблема! Так и не научились за тридцать лет использовать его по назначению.
Егоров покраснел вторично, а я добавила:
- А ведь кроме участия в начальном акте пищеварительного процесса, он ещё кое-где необходим! Например, при вербальном контакте.
Егоров окончательно побурел, а я хохотнула:
- Вы такой милый, когда краснеете!
Чем вырубила Егорова окончательно.
- Гражданка! Вас вывести? Сейчас выведу. В ИВС!
- Ой, ли! Попробуй догони! – и я неожиданно для самой себя нырнула под турникет.
Зазвенела рамка металлоискателя.
- Егоров, держи её! - завопил Вильшонкин.
А я и не думала никуда убегать. Остановилась и давай мотать сумочкой туда-сюда под рамкой, заставляя её оглушающе звенеть. Я хохотала и размахивала сумочкой, хохотала и размахивала.
Тут подскочил Егоров:
- Стоять! Что у вас в сумке?
- Ключики, - кокетливо улыбнулась я.
- Выньте и пронесите сумку под рамкой, - пылал щеками Егоров, удерживая меня за руку.
- Да пожа-аалуйста! – я вытащила ключи и мотнула торбочкой ещё раз.
И снова звон рамки оглушил.
- Что ещё в сумке? – вышел и Вильшонкин и встал у меня на пути по другую сторону рамки.
- Ничего. Кошелёчек только. У него вот эта пупочка звенит, - я вынула кошель и показала металлическую застёжку.
- Ещё раз машите сумкой! – скомандовал Вильшонкин.
Я послушно выполнила требование, и снова зазудел сигнал.
- Давай показывай, что ещё есть. Открывай и показывай.
Я распахнула кожгалантерею и стала перебирать вещи:
- Вот смотрите: это духи, классные, понюхайте! Не хотите? Ну и ладно! А это платочки одноразовые, это щётка для волос, это пакетик леденцов, это резиночки для волос. Вчера купила, выложить забыла. Это… Ну это вам видеть не обязательно, - я закрыла сумку и повернулась, чтобы пройти внутрь, к судье.
- Стоять! - гаркнули одновременно Егоров и Вильшонкин. – Вываливай всё сюда.
- Зачем? Нет у меня ничего там, вы уже всё, что можно, увидели.
- Высыпаем, гражданочка! Не испытываем терпение закона!
- Не буду ничего высыпать! Это мои вещи, не имеете права лезть в сумки!
- Егоров, составляй протокол.
- Ой, да на-ате, смотри-ите! – и вывалила содержимое на подоконничек.
Посыпались одна за другой мои вещички, а последним выпал большой кухонный нож.
- Опа-на! Егоров, видал? Давай наручники! И протокол составляй! Поедешь, милая, на нары!
- Какие нары? Я имею право на один звонок Борщёву!
- Кому? – выпучил глаза Вильшонкин.
- Борщёву, начальнику вашему!
- Тьфу! Проверка, что ли?
Я кивнула.
- Па-аня-ааатно! Отставить наручники, Егоров!
Борщёв вызволил меня из полона, и мы быстренько откланялись.
- Потом посмотрю твоё выступление. С камер видеонаблюдения, - обрадовал он в машине.
- Чудесно! Не забудь пригласить на премьеру!
Мы рассмеялись и помчали на следующую точку.
Она встретила нас кованым забором меж кирпичных столбов. Острые пики грозно топорщились по верхнему краю. По обе стороны высокого, о семнадцати ступенях, крыльца застыли зелёными конусами две ёлки. Ряд таких же ёлок тянулся вдоль забора справа.
- Богато живут! Буржуи! – выдала баба Рая.
- Вы особо не бойтесь, когда протокол начнут составлять. Сразу мне звоните. Номер помните? – наставлял Борщёв.
- Чай, не в маразме! – и бабка вывалилась на улицу.
Она поправила расписной платок, разложив на груди концы его, обновила помаду, глядя в крохотное зеркальце, и поковыляла вверх по лестнице.
- Зря ты ей пистолет дал! Перестреляет всех на фиг! – протянула я.
- Он игрушечный. Но классная имитация, сразу не поймёшь.
Мы ждали бабкиного звонка, а его всё не было и не было.
- Похоже, бабульку не только пропустили, но и лично до нужного кабинета провели под ручку, - почесал висок Борщёв. – Пойду нагряну божьей карой! Ох, и попляшут они у меня! Будет им премия к Новому году! Люсь, со мной. Абаев, не спать!
Мы вошли в здание суда. К окошечку пропускного пункта тянулась небольшая очередь, но Раисы Максимиллиановны среди них не было.
- Точно! Провели! - тихо сказал Борщёв. – Сейчас они у меня огребут!
Борщёв дождался, когда пройдут все посетители, и вырос перед окошечком стеклянной будки, как профессор Преображенский перед Шариковыми.
- Ну что? Отвечать за косяки будем или как?
- Какие косяки, Алексей Дмитриевич? – удивился один из сторожей.
- А такие, Косоуров, что у вас тут без документов шляются, а вы не только не останавливаете, но еще и с почётом доводите до места.
- Да, задержанных мы с почестями конвоируем! – рассмеялся Косоуров.
- Я не о задержанных, а о посторонних лицах. Не далее как полчаса назад вы сопровождали к судье Козлову бабулю. Лично. Странную такую бабулю. В платке поверх шапки, - хмурил брови Борщёв.
- К Козлову много народа пришло, но бабули не было. И лично мы никого не сопровождали. Точно говорю. Может, Соломатин довёл? Серёг, ты бабку к Козлову водил? – Косоуров обратился к напарнику, что-то строчащему у компьютера.
- Не, Алексей Дмитриевич! Я отчёт пишу, - ответил Соломатин.
- Не могла же она испариться! – подлил расплавленной стали в голос Борщёв.
- Так, может, она и вовсе не приходила. Давление замучило или диарея.
- Диарея сейчас тебя замучает, Косоуров! – метал громы и молнии Борщёв. – Я сам лично привёз старуху. Это подсадная утка – проверить вашу бдительность. Она вошла в помещение и не выходила. Где старуха, Косоуров?! – рявкнул Борщёв.
- Откуда мне знать?! Я очередь обслуживал. В очереди её не было.
Интересно! Каким образом баба Рая просачивается сквозь кордоны? Телепортируется?
Внезапно в здании раздалась сирена и из комнаты, что находилась рядом с будкой, выскочили вооружённые парни в форме и понеслись куда-то в недра суда. А из недр выскочил ещё один - в форме, но без оружия:
- Соломатин! Косоуров! Вооружённый захват заложников! Блокировать вход!
Двери быстро перекрыли, и срулить в безопасное место у меня не получилось.
Фига се! Куда я попала?! Мамочка!
Все побежали к месту происшествия и обо мне забыли. Даже Борщёв. Норм, конечно! Куда бы заныкаться? Впрочем, когда ещё удастся посмотреть захват заложников? Вооот! Никогда! Поэтому не теряй, Элька, времени даром!
И я пошла вслед за парнями с автоматами.
А кучковались они не так далеко по коридору - по обе стороны широко распахнутых дверей зала заседаний.
Я тихонько, стараясь не дышать и не шуршать, подкралась поближе и притаилась за широкими спинами ГБРшников, вытянув шею, чтобы лучше видеть.
У дальнего окна, в самой гуще людской, стояла, как гризетка-революционерка на баррикаде, Раиса Максимиллиановна и выдвигала требования:
- Сто мильёнов долларов и ни рублём меньше! И самолёт до Швейцарии! Не то всех положу!
- Уййаа! – тихонько взвыл Борщёв и закрыл лицо громадной лапищей. Наверное, чтобы не видеть вопиющего этого безобразия. – Люська! Подсунула мне террористку!
- Никого я не подсовывала, - буркнула я ему в спину. – Предупреждала, что не стоит её брать, но ты же сам сказал, что бабуся – самое то! Ей и сумасшедшую играть не придётся.
- Мне плохо! – слабо прошелестел молодой женский голос. – Выпустите меня!
- Всем стоять! – рявкнула ведьма Рая. – Плохо ей! А кому сейчас хорошо?! У меня знаешь, какая пенсия? Три кукиша без масла! А я жить хочу, как сыр в масле! В Швейцарии. Молоко сиреневых коров пить, сливочки вкушать, по травке босыми ноженьками топотать.
Борщёв стал цвета борща. Без сметаны.
- Дайте мне с ней поговорить, - шагнул он к кому-то из местного , ему подчинённого, начальства. – Это моя знакомая.
- Давай! – рубанул воздух начальник мегафоном. – Раз знакомая, знаешь, на какие педали ей давить.
- А и нету у меня педалей, я, чай, не велосипед! – услышала бабка. – Смотрю, вы не разбежались требования мои выполнять. Сейчас начну отстрел мирных граждан выстрелами поочерёдными. Гоните тугрики, юани, рублики, малина будет отдыхать!
Тут Борщёв вышел вперёд и приставил ко рту мегафон:
- Раиса Бухановна! Чёрт! Максимиллиановна! Ваша задача выполнена, оперативная группа сработала оперативно. Можете заканчивать комедию.
- Это не комедия, милок, это трагедия! – и бабка прицелилась из пистолета ему в лоб. – Тебе какой глаз сначала вышибить – правый или левый?
- Раиса Максимиллиановна, пистолет не настоящий, игрушка. Разве я дал бы вам боевое оружие?
Начальство переглянулось.
- Так ить известно дело, что не дал бы! Но я это предусмотрела и перестраховалась, - и бабка выволокла из огромного кармана ещё один пистолет. – Маузер! От покойного мужа остался. Второго. Какой, говоришь, глаз? Левый?
Этого никто не ожидал. Борщёв добавил в цвет лица побольше простокваши, начальство вытаращило глаза и метнулось под защиту стен, а бабка высмотрела на судейском столе одинокую сумку, невесть кем в суматохе оставленную, и, не целясь, выстрелила. Левый глаз неизвестного персонажа, нарисованного на фасаде сумейки, превратился в чёрную дыру. Раздался женский визг, а я подпрыгнула на месте от неожиданности.
- Смотри-ка! – поразилась ведьма Рая. – Попала! Сорок лет без тренировки, а в глаз! Вот и мужа так же… В глаз. Правый. Пятнадцать лет от звонка до звонка оттрубила Рая Буханкина. Да… Есть, что вспомнить! Помню, раз пошли на дело, а выпить страсть как захотелось! Ну и зашли в шика-аарный ресторан. « Яр» в гостинице «Советской». Ох, и гулялиии! А за стеной цыгане! Ай, нэ-нэ-нэ-нэ, моя красавицаааа!
Бабка по-цыгански затрясла плечами.
- Вот где была жизнь! Вот пошли, значит, на дело, - и Раиса Максимиллиановна загорланила. - А таааам сидела Муркааааа, да в кожаноооой тужуркееее, а из кармана виден был наган!
- Раиса Максимиллиановна! Пошутили - и будет! – увещевал разошедшуюся бабку Борщёв. – Складывайте оружие и по домам. Гонорар получите у меня - сто рублей.
- Смотри-ка, как расщедрился! А на кой мне твои сто рублёв, когда мне мильёны приволокут?
- Что с ней цацкаться? – не выдержал второй из начальства. – Пусть снайпер отстрелит и дело с концом!
- Так конец и к тебе придёт, милый! На мне поясок шахидный навешен со взрывчаткой и вот это ещё, - и бабка вытащила из карманов по гранате. – Не одна я к ангелам воспарю! Как шарахнет – и взве-еейтесь костра-аами си-ииние но-оочи! Мы буржуи-иины, а ты рабо-оочий! Настоящие-настоящие! Мы фуфла не держим!
Мама! И этого человека я привела в школу! К детям! Эля, где были твои глаза?!
- Муженёк мой, который шестой, с войны припёр. Афганистанской. Прапорщиком от звонка до звонка. Рыбу ими глушить хотел, да не сподобился. Помер. Отравился грибочками. Наварила ему раз поганок, допёк, хуже сатаны! Остатки в унитаз слила, а докторице сказала, что водку хлестал не дома, и чем закусывал – не ведаю.
Капец!
- Что там самолёт, к полёту готов? Аль на поезде махнуть? Эх, летит паровоз по долинам, по взгорьям, летит он неведомо куда. Мальчонка назвал себя жуликом и вором, и жизнь его — вечная тюрьма. Да!
Бабка пригорюнилась, уселась на лавку и подперла щёку кулаком, в котором зажала гранату. Раиса Максимиллиановна продолжала петь и начала раскачиваться вперёд-назад, словно у неё разболелся зуб.
- Постой, паровоз, не стучите, колеса, кондуктор, нажми на тормоза… Я к матери родной, больной и голодный, хочу показаться на глаза. Вот и мой сыночка сгинул на Колыме. По пятьдесят восьмой.
Как так-то? Помню, что говорила, будто сынок маленьким умер. А теперь по пятьдесят восьмой!
- Что за статья такая? – шёпотом спросила я у Борщёва.
- За контрреволюционную деятельность. Была такая. От 1922 года, - так же шёпотом ответил тот.
Поняяяятно! Бабка то ли сбрендила, то ли в роль вошла – не вытуришь!
- Вместе с папкой своим, молдаванином. Гугуце звали. Такой фэт- фрумос был! Хоть куда! Шапка ещё у него была. Высо-оокая такая. Чегой-то холодно тут у вас. Где самолёт-то? И мильён. Ми-иильён, ми-иильён, ми-иильён алых ро-оооз из окна вижу я-ааа… Розы мне охапками таскал. Гугуца этот. Я, говорит, ради тебя, Раиса, из кожи вылезу! И вылез! Как откинулся, пошли мы с ним в баню. В деревне у матушки его. Я водицы-то в шаечку налила из ключа кипящего, а он возьми - и опрокинь её на себя. Тут же из кожи-то и вылез!Не помню, который по счёту был, Гугуц-то! Красивый мущщина. Вот как ты! – и баба Рая ткнула сухоньким пальчиком в стоящего неподалёку щуплого мужичка. – Только у мово усы были, по бокам рта качались. Сроду капуста на них висла, когда щи хлебал. Меланколие-ее - дулче мелодие-ее, меланколи-иие - мистериос амо-оор. Меланколи-иие, меланколи-ииие дин армония инимий ку до-оор.
Баба Рая оглядела притихших граждан, затолкала пистолет и гранаты в карманы и пошла вон из зала:
- Ну?! Прошли твои орлы проверку? Не-про-шли! Куда бы ты без бабы Раи! Всем им выговор с занесением, - бабка поёжилась. – Знобит меня что-то. Ну чего встал?! Домой вези и сто рублёв давай, отработала честно, без червоточинки! Ишь, как все забегали у меня!
Не знаю, как выкручивался Борщёв перед своим начальством, а местному велел объявить об учениях и со всех присутствующих собрать подписки о неразглашении.
Дневник начинающего педагога. 6 А
© Copyright: Лялька Златогорская, 2019
Свидетельство о публикации №219101600753
Свидетельство о публикации №219101600753
Рецензии