Лев Гумилев о связи этноса с ландшафтом

ЭТНОС И ЛАНДШАФТ.

Те, кто имеет слишком приблизительное представление о рассматриваемых мною взглядах Льва Гумилева, их краткое изложение могут прочитать здесь https://alexandradnipro.livejournal.com/30457.html

Согласно концепции Льва Гумилева, этнос — явление не социальное, а биологическое. «Несоциальность» этноса Гумилев объяснял тем, что тот не связан с общественно-экономическими формациями. Похоже, одна из причин появления концепции этногенеза Гумилева — реакция на тогдашнюю ситуацию в науке.Он чувствовал ограниченность провозглашенного в советское время «единственноверным» формационного подхода и пытался его дополнить. «За время обучения в университете и в аспирантуре будущему автору нередко внушается мысль, что его задача – выписать как можно больше цитат из источников, сложить их в каком-либо порядке и сделать вывод: в древности были рабовладельцы и рабы. Рабовладельцы были плохие, но им было хорошо; рабы были хорошие, но им было плохо. А крестьянам жилось хуже. Все это, конечно, правильно, но вот беда – читать про это никто не хочет, даже сам автор. Во-первых, потому, что это и так известно, а во-вторых, потому, что это не объясняет, например, почему одни армии одерживали победы, а другие терпели поражения, и отчего одни страны усиливались, а другие слабели. И, наконец, почему возникали могучие этносы и куда они пропадали, хотя полного вымирания их членов заведомо не было.»

В наше время, думаю, разве что единицам, придет в голову увязывать понятие «социальный» исключительно с марксисткими формациями. Вот, к примеру, определение из «Философского энциклопедического словаря»: «Социальный (от лат. socialis общий, общественный) название всего межчеловеческого, т.е. всего того, что связано с совместной жизнью людей, с различными формами их общения, в первую очередь того, что относится к обществу и общности, что имеет общественный и общностный характер.» Как видим, и этнос, по данному определению — вполне себе социальное явление. Да и сам Гумилев, хоть и утверждал, что писал об истории этносов, постоянно вел речь не столько о собственно этнической истории, сколько об образованиях и распадах государств, о социальных явлениях, сословиях и т.д.. «Этнос, обретая социальные формы, создает политические институты, которые не являются природными феноменами.» — сказал он. Иными словами, этничность и другие социальные явления тесно, до неразличимости, связаны между собой. Так почему не считать и этнос социальным явлением?

Думаю, никто не станет спорить с тем, что человек — часть природы и все необходимое для жизни он получает от нее, а, добывая то, что ему нужно, он воздействует на природу (нередко разрушительно). Также вряд ли кто-то будет оспаривать тот факт, что этносы изначально формировались на ограниченной территории, и люди, принадлежащие к ним, вырабатывали навыки необходимые в месте их проживания. Но из чего следует, что этнос — «биологический, а не социальный феномен», и что именно он является ключевым звеном во взаимодействии человека и природы? Единство с «кормящим ландшафтом» «от Москвы до самых до окраин, с южных гор до северных морей» как-то не очевидно. Переселяясь в места с другим климатом, люди нередко осваивают новые виды хозяйственной деятельности, сохраняя свою этничность. В принципе, Гумилев, и сам, по сути признавал (сложно не признать), что «этнос при миграции сохраняет многие первоначальные черты, которые отличают его от этносов-аборигенов». «Так, испанцы, переселившиеся в Мексику, не стали индейцами ацтеками или майя. Они создали для себя искусственный микроландшафт – города и укрепленные асьенды, сохранили свою культуру, как материальную, так и духовную, несмотря на то что влажные тропики Юкатана и полупустыни Анауака весьма отличались от Андалусии и Кастилии.»

И это касается, разумеется, не только испанцев. Климат Австралии, даже на относительно прохладном и влажном юго-востоке отличается от британского. Но селившиеся в Австралии англичане оказались способны заниматься там в том числе и сельским хозяйством. Можно вспомнить и более давнюю историю. В жизни скандинавов всегда значительную роль играло земледелие. В Гренландии, как принято считать, в раннее Средневековье климат был мягче, чем сейчас, но все же не позволял выращивать зерновые (разводить коров и овец позволял). Тем не менее в 10-13 веках на «Зеленой земле» существовали процветающие колонии викингов. Было даже поселение численностью три тысячи человек (немногим меньше, чем в большинстве тогдашних европейских городов). Они освоили охоту на полярных медведей, моржей и пр.; из-за нехватки леса строили дома из плавника и дерна. Обойтись без зерновых они не могли и вынуждены были их ввозить. У этого есть и чисто биологические причны: европеоиды занимались сельским хозяйством на протяжении тысячелетий, и их (точнее наш) организм приспособился к определенной диете.

С другой стороны, вполне очевидно, что влияние человека на природу очень и очень зависит от уровня материально-технического развития. В Средние века писали, что «белка может пересечь Англию с северного берега до южного, не спускаясь на землю». Современной белке, по вполне понятным антропогенным причинам, сделать это проблематично. Этнос остался тот же — англичане, а взаимодействие с ландшафтом изменилось радикально. Гумилев пытался объяснить изменения во взаимодействии этноса с ландшафтом фазами этногенеза. Но вот беда: в последнее время люди практически по всему миру стали гораздо активнее воздействовать на природу, хотя все человечество на одной стадии этногенеза находиться не может.

Так где же она — неразрывная связь этноса с ландшафтом? Доказательств её существования, я в книгах Гумилева не увидела — только утверждение, что она есть.

Продолжение "Этнос, самоидентификация, пассионарность" здесь https://alexandradnipro.livejournal.com/30792.html

Полная серия моих постов о концепции Гумилева https://alexandradnipro.livejournal.com/tag/