Отец

Мое сердце было измучено одним непростым вопросом. Долгое время я спрашивала
себя, правильно ли я поступаю и как на самом деле поступил бы истинный христианин.
Ощущала внутреннее смятение, душевный порыв – из такого чувства рождалось еще
большее заблуждение. Душевный дискомфорт нарастал. А вопрос этот касался моего отца
и моего отношения к нему. Мне не было и года, когда мама рассталась с папой. Она не
любила говорить на эту тему. И я молчала, не мучила ее вопросами, понимала, даже
будучи ребенком, как это больно. Больно было всем. В школе меня обзывали
безотцовщиной, а во дворе дети хвастались, что им купил папа или как они всей семьей
ходили на прогулку в парк, на аттракционы. И только я молчала, горько плакала,
оставаясь наедине с собой, и потихоньку злилась на отца.
Прошли годы. Я выросла, а вместе со мной вырос и снежный ком моего недовольства к
отцу. Мы с ним редко встречались. При встрече говорили ни о чем, я обижалась на него и
злилась, но не теряла самообладания. Я запрещала себе думать о нем, любить, скучать.
Конечно, порой мне хотелось его тепла и любви, но в целом мне ничего не нужно было от
этого человека, он виделся мне чужим, далеким. Только одно меня беспокоило: то, что я
совсем не молюсь за него. Какое-то духовное отчуждение. И вот однажды, когда грусть
овладела мною, наступило прозрение.
Мне приснился сон – необычный, загадочный, и он оказался вразумительным и
полезным. Священное Писание гласит, что иногда Бог показывает во снах свою волю.
Сущая правда: в этом сне мне было дано вразумление.
Вот что мне привиделось. Был вечер, уже стемнело, и я отчетливо услышала страшный
гул самолета. Посмотрела в окно и поняла, что он падает – летящий огромный самолет.
Невероятный страх и бесконечная темнота, люди гибнут, в том числе и я, а потом
происходит какое-то перемещение. Я открыла глаза и увидела, что нахожусь на стадионе.
Огромный стадион, которому нет конца, очень много людей, и посреди этого стадиона
две бегущие лестницы: один эскалатор идет вверх, другой – вниз. Но вначале нужно
спуститься на такую площадку, как в метро, откуда лестница идет вверх. Я спустилась до
этого перехода, и когда попыталась подойти к лестнице, чтобы начать подниматься вверх,
ни с того ни с сего меня кто-то выхватил из толпы. Я обернулась: передо мной стоял
седовласый старичок, большеглазый, невысокого роста, с длинной бородкой и в зеленой
мантии. И он мне тихонько сказал на ухо:
– Детка, не туда тебе, не вверх. Остановись, нужно кое-что обсудить.
Я, словно что-то зная или интуитивно догадываясь, ответила:
– Нет-нет, мне именно вверх. Зачем мне вниз? Там не такие, как я. – И почему-то
начала оправдываться: – Я целомудренная, чистая девушка, не пью, не курю, молюсь,
хожу в храм. Ну, какие у меня грехи, чтобы остановиться и разговаривать с вами? Я хочу
подняться вверх.
Старичок с улыбкой сказал:
– Да, я не спорю с тобой, все твое при тебе, но ты должна на какое-то время пойти со
мной. Я хотел бы тебе кое-что показать.
От безвыходности я повиновалась и пошла за ним. Мы шли по большому коридору. А
потом попали в фойе, где толпилось множество нетерпеливых людей, которые стояли
около каких-то железные корзин. Помню, были в моем детстве такие корзины в
магазинах, они были наполнены солью и разными специями. И вот я увидела перед собой
такие огромные корзины, наполненные разноцветными шариками. На вид шарики в одной
корзине были легкие, а в другой корзине шарики казались такими грузными, тяжелыми.
Не знаю, как я смогла это почувствовать. Наверное, интуитивно поняла это. Рядом с
корзинами стояли весы на постаменте, такие большие, с круглыми чашами. Тут старец
сказал:
– Лёгкие у тебя шарики, очень похвально. – И начал перебирать их руками, теребить и
поднимать вверх – они озорно прыгали и снова спускались в корзину. Потом он
пристально посмотрел на меня и подошел к другой корзине. Попытался поднять шарики,
но они оказались увесистые, тяжёлые.
– Теперь, – неожиданно сказал он, – я положу их на весы. А ты наблюдай, какие из них
перевесят.
– Конечно, тяжёлые! Не могут лёгкие быть наравне с теми, которые больше весят по
определению.
– Ты права, – ответил он. – Но если тебе нечего бояться, тогда наблюдай.
Что-то внутри меня, в сердце, напряглось. Я чего-то испугалась, когда шарики стали
укладываться на весы. И тогда старичок сказал:
– Тяжёлые шарики, конечно же, перевесили. Отчего же их тяжесть так велика? Как
думаешь?
Я молчала. Потом ответила:
– Не знаю.
– А ты отца своего помнишь? Или забыла да бросила?
– Как! – воскликнула я. – Это он нас забыл, он нас бросил, когда я была маленькой!
Старец строго посмотрел на меня:
– Ты, конечно, права. Но ведь это его грех и он будет призван и ответит за этот грех. А
с тебя спросится намного больше, ибо ты верующий человек. Потому что отец твой не
такой верующий, как ты, не так богобоязлив, как ты, не так любит Бога, как ты. А вот ты
знаешь всё это и забыла его.
– Это правда, – ответила я. – Я не молюсь за него, только за маму.
– А что же так? – спросил старичок.
– Потому что боюсь грехов отца. Я слышала о нём много того, что меня смущало.
– Вот что тревожит тебя, дитя… И только? – хмуро спросил мой собеседник.
– Имею ли я право молиться за него? Не упадут ли эти грехи на меня?
– Ты помнишь слова старицы Матронушки Московской? Она говорила: каждая овечка
будет подвешена за свой хвостик. Помнишь ли?
– Помню, – тихо ответила я.
– Ну, так если ты помнишь, знаешь и делаешь, это есть грех, поэтому тебе нужно по
лестнице вниз, а не вверх.
И он словно закрыл передо мной дверь и исчез. Я снова оказалась на переходе между
двумя лестницами. И почувствовала такой страх, такое смятение, что осознала все за
секунду. Я нарушила Священное Писание, одну из Десяти заповедей! А ведь там сказано:
чти отца и мать своих, и жизнь твоя будет долговечной. И тут я закричала: «Господи,
прости меня!» И проснулась от собственного крика… Я лежала в своей кровати, светило
солнце, было прекрасное летнее утро, не было никакого самолета, никаких стадионов и
лестниц. И я поняла, насколько же я была неправа. Разве можно идти против воли
Божией? Воля Божия требует, чтобы мы почитали родителей своих. Что значит
«почитать»? Быть достойными своих родителей, не отвергать их, быть послушными,
поступать в соответствии со Святым Писанием.
Порой кажется, что исполнить написанное легко, но в жизни столько искушений… Это
очень тяжелое испытание для каждого ребенка. Так что же значит чтить отца и мать? Это
означает любить своих родителей, слушаться, повиноваться их воле. А главное – молиться
за них. Это долг перед Богом и родителями.
У меня была беседа с батюшкой. Я спросила, стоит ли молиться за отца, и он
удивлённо ответил: разве можно без этого? Я продолжила его мысль. Не было бы
родителей наших, давших нам жизнь, – мы остались бы в небытие и не узнали этого мира,
этого прекрасного, чудесного мира со всеми его красотами, большими радостями, с
пением птиц, переливами солнечных лучей, звоном колоколов и святыми праздниками. Не
знали бы любви, света и не получили бы возможность быть счастливыми.