Двое в пути. Гл. 7. Болезнь Григория

 

Наташа

Проснулась от того, что Григорий кашлял. Кашель был сухим. Я положила ладонь на его лоб и ужаснулась. Он горел весь. Случилось то, что должно: мой защитник, заболел. Я встала, извлекла из аптечки градусник, и протянула больному. Вскоре получила ответ: 39,3. Нужно было принимать срочные меры.
В моей аптечке, кроме аспирина ничего подходящего не оказалось. Я подала Григорию сразу две таблетки. Его била дрожь. Он смотрел на меня своими голубыми глазами из-под длинных, как у девушки ресниц и тихо прошептал:
- Мама…
Я поняла, что начался бред.

Григорий

Приснилось мне детство. Я учусь еще в школе, где- то в средних классах. Ранняя весна, снег уже сошел, а лед на реке еще не растаял, только вздыбился посредине, а у берегов метрах в двух  уже была вода поверх льда.

На большой перемене мы раздетые бежим к реке, чтобы еще покататься по льду. Обутые кто во что: кто в сапогах, кто в ботинках. Я в резиновых сапогах. Иду спокойно по воде, местами вода мне доходит до щиколоток. Как весело, еще разбежавшись, скользить по льду несколько метров. По берегу бегает мой друг Пашка, он в ботинках. Ему тоже хочется покататься, но воду перейти в этой обуви не может. Я возвращаюсь на берег, беру друга на закорки и переношу по воде на лед. Мы весело бегаем и скользим по льду.
 
Перемена заканчивается, нужно идти на урок. Я снова беру друга на плечи, и мы идем к берегу. И вдруг уже у самого берега я поскользнулся, и мы оба падаем. Я успеваю Пашку сбросить на берег, а сам падаю на бок. Правый сапог полон воды и намокла и правая брючина. Выливаю воду из сапога, и мы бежим на урок.
Последние два урока я так и просидел в мокрых брюках и мокром носке. Дома, чтобы не заругали, тихонько снимаю брюки и пристраиваю их возле уже остывшей плиты. Мать обнаруживает мокрые брюки и начинается разбор. Она подозревает, что провалился под лед и очень сердится. Пытаюсь объяснить все, как было, ей не верится, но когда, убедившись в том, что левая штанина и левый сапог сухие, принимает мою версию. Но все равно, я получаю от нее хороший нагоняй.
Это весеннее "купание" даром мне не обходится. У меня  болит горло, ангина и  я валяюсь дома с температурой.  Очень болит голова.

Открываю глаза и никак не пойму, сон это или явь. Голова, действительно, болит. Прикладываю ладонь ко лбу, кажется, есть температура. Да, получается, что эта рыбка мне дорого обойдется. Стараюсь не показывать виду, чтобы не волновать мою спутницу, снова закрываю глаза.

Сон продолжается. Валяюсь дома с температурой, но уже почему- то у меня не простуда, а корь. Весь я усыпан красными пятнышками, температура под  40. Пытаюсь читать интереснейшую книгу Жюль Верна «Сорок тысяч лье под водой». Ко мне подходит мама, кладет мне руку на лоб.

- Мама!
Хватаю ее руку и целую.  Но мама молчит, поворачивается и быстро уходит. Я кричу:
- Мамааааа! Вернись!
Но она уходит, не оборачиваясь, все дальше и дальше. Я в отчаянье. Слезы ручьем катятся из моих глаз.
 
Просыпаюсь от того, что мои глаза полны слез. Мама, мамочка, почему ты так рано ушла? Я навсегда останусь в неоплатном долгу перед тобой. Мне ни перед тобой, ни перед Богом не замолить свой грех, за ту обиду, которую  я тогда нанес тебе. Как же я мог, уже совсем взрослый, уже студент старшекурсник бросить тебе в лицо: «Ты неправильно меня воспитывала!». И это тебе, кто всю жизнь, всю любовь свою посвятила единственному сыну! Как же я неправ был тогда, мамочка!  Мне тогда казалось, что ты воспитала во мне слишком мягкий характер, что в жизни нужно быть жестче и тверже.

Я снова на реке, под ногами лед, а сверху так ярко светит солнце. Как жарко от него. Но почему- то я стою на льду босой, ноги мерзнут от холодного льда. Но кто- то берет меня на руки, куда- то несет, надевает теплые носки. Как хорошо. Так приятно… спокойно.


И снова детство.  Летний вечер. Мы сидим с мамой у раскрытого окна. Мама читает мне вслух  «Асю» Тургенева. Я слушаю ее, затаив дыхание.  В открытое окно   вливаются  запахи цветущего жасмина и ночных фиалок. И вдруг, в эти запахи врывается новый какой-то неприятный запах. Что это? Кажется,  это запах уксуса. Но откуда он здесь?
Мама откладывает книжку и поворачивает ко мне голову. Но почему у мамы лицо Наташи?

Я открываю глаза. Передо мной Наташа с кружкой чая. Пытается меня напоить чаем, с каким- то неприятным привкусом чего- то жирного. Я выпиваю все до дна и снова проваливаюсь в черноту, но теперь уже без снов.
Наташа

Вскоре к нам зашла Василиса Петровна, и когда я обрисовала ситуацию. Она забеспокоилась. Вблизи не было никакого медицинского учреждения. Вся надежда только на меня. Я попросила принести уксус. Вскоре  добрая женщина притащила уксус, баночку с малиновым вареньем и толстые шерстяные носки. Это было очень кстати. Теперь я начала борьбу с температурой. Смочила кусочки бинта в уксусе, разведённом в воде, приложила их к стопам ног и натянула шерстяные носки, подняв одежду начала протирать этим раствором грудь, спину, лоб больного.
 
Эту процедуру я проделывала постоянно в течение часа. Вскоре, я убедилась, что температура пошла на спад. Подсунула градусник Григорию под мышку. Да, она снизилась до 38. Теперь надо дать возможность организму самому вести борьбу с болезнью.

Я с облегчением вздохнула, однако расслабляться было слишком рано. Вскипятила чай. Добавила туда изрядную дозу малинового варенья и подошла к Григорию. Он открыл глаза и хотел встать, но я протянула ему чашку с чаем. Он с благодарностью выпил целебный напиток, и я предложила ему укутаться и постараться уснуть. Он так и сделал. Я занялась своими хозяйственными делами.
Нужно было принести воды. А это с больной ногой не так и просто. Однако я решительно начала натягивать свои ботинки. Захватив пустое ведро, вышла на улицу. Над землёй низко плыли чёрные, осенние тучи. Вот, вот снова пойдёт дождь. Я была этому рада. Значит, мороза не предвидеться.
 
Так раздумывая, я подошла к реке и залюбовалась. Река была широкой и полноводной. Наша Даугава намного уже. И вообще мне не приходилось вот так вот стоять на берегу такой могучей реки. Даст Бог, скоро мы отправимся по ней туда, к первоначальной моей, да и Григория цели. Осталось совсем немного до прихода ракеты. Вот только бы Григория поднять на ноги. Есть опасение, что  может простуда перейти в воспаление. Тогда это будет просто катастрофа. Но я отогнала прочь плохие мысли, зачерпнула воду и,  ойкнув, опустила ведро с водой на землю.

Моя нога….. Она, как раскалённым железом пронзила всё тело. Немного повременив,  я снова сделала попытку сделать пару шагов. И так, с остановками, делая по два, три шага, наконец, пришла  «домой»
Мне показалось, что всё спокойно. Потрогала лоб больного, температура не повысилась, даже, наверное, немного снизилась. Я налила воду в кастрюлю и  поставила на плитку. Нужно налить в термос чай, чтобы всё время давать Грише тёплое питиё.

Через час, подойдя к нему, заметила, что он вспотел. С одной стороны, это хорошо, организм выводит из себя болезнь, а с другой… надо срочно его переодеть в сухое…

Тогда я решительно заглянула в его дорожную сумку, и извлекла трусы и майку. Подошла к Грише и начала будить. Открыв глаза, он не сразу сообразил, где находиться.  Я попросила, чтобы он переоделся, а сама отвернулась.
Затем снова напоила чаем и снова укутала. Сама начала стирать его бельё. Не исключено, что переодевать больного придётся ещё не раз. Так и случилось. До вечера мы проделали эту процедуру ещё дважды.
 
Вечером, измерив температуру в очередной раз я была удовлетворена. Она была   только чуть больше 37. Однако его начал беспокоить сухой кашель. Это могло быть… Ой! Лучше не думать.

Поесть Гриша отказался. Значит так и есть, организм борется. Я протянула ему ещё две таблетки аспирина и, убедившись, что он хорошо укрыт, пожелала спокойной ночи, и прилегла рядом.       
Термос с малиновым чаем поставила рядом на пол, чтобы легко было доставать.
Тогда, почти впервые за весь день Григорий заговорил со мной хриплым простуженным голосом:
- Наташа, спасибо тебе. Ты со своей больной ногой ухаживаешь за мной, а я вот развалился тут, как барин.
Я рукой прикрыла ему рот, и…..ощутила на пальцах его горячие губы. Он целовал мою руку…

Сердце моё бешено заколотилось. Я сама не предполагала, что это вызовет в моём организме  такую бурную реакцию.
Легонько освободив свою руку, я предложила Григорию испить ещё чашку чая. Он с радостью согласился.
- Наташа, а в чём сила  малины? - видимо, чтобы как- то сгладить неловкость спросил он. И тогда я рассказала легенду о малине, которую в детстве слышала от своей бабушки.

- Знаешь. Григорий, ведь давно, давно, очень давно, малина была не красной, как теперь, а белой. Или вернее жёлтой. И не была она такой сладкой и целебной. Но росла эта ягода, как и сейчас в лесу.
 
Однажды дочь царя Крита, Ида, пошла в лес, чтобы собрать ягоду для маленького Юпитера, которого хотела немного успокоить. Он плакал и кричал, вызывая громкое эхо в горах, от которого глохли жители. И когда она нашла малину в густых зарослях и колючим побегом оцарапала себе до крови грудь. Капельки крови стекали и окрашивали ягоду в красный цвет.

С тех пор малина приобрела такой цвет. А вместе с ним впитала в себя огромную силу. Она стала по истине лекарем. Да, ещё обладает и магическими свойствами: оберегает дом от дурного глаза, способствует крепкому браку. А беременные держат при себе лист малины, в качестве амулета.

- Надо же, как интересно!
- Однако, Григорий, давай будем отдыхать. Тебе надо набираться сил, и помощницей в этом будет малина. Пожелав друг другу «Спокойной ночи», мы замолчали. Тишину нарушал только Гришин кашель. Он становился всё агрессивнее.

Вскоре я уснула. Где- то под утро я проснулась и первым делом положила ладонь Григорию на лоб. Он спал, но весь дрожал. Ему было холодно, и тогда я решительно сняла с себя свой спортивный костюм, оставшись в одном белье, прижалась к больному, крепко обхватив рукой. Вскоре Гриша перестал дрожать. Тепло разлилось по нашим телам, и мужчина во сне инстинктивно обнял и также крепко прижал меня к себе.

 Я давно не испытывала такого блаженства.
Мне было хорошо и уютно в его руках. Я уткнулась носом в его грудь и погрузилась в утренний сон. Проснулась от того, что и должно было меня пробудить. Мужское естество, почувствовав рядом с собой женское тело, взбудоражилось. Оно рвалось наружу и упиралось в моё бедро. Я лежала , боясь пошевелиться. Молчал и Григорий. Я не знала, спит он или не спит.
Долго так продолжаться не могло. Я начала потихонечку высвобождаться от жарких объятий. Гриша застонал и ... отвернулся.

Наступило утро третьего дня нашего пребывания на этой речной станции.
Мы оба делали вид, что ничего не произошло. Григория я удерживала в постели, а сама хозяйничала. Приготовила завтрак и накормила больного. И снова поила малиновым чаем. Однако из головы не выходила мысль, как избавиться от кашля. И тогда  мне в голову пришла мысль о том, что я где- то читала, что медвежий жир является в этом деле незаменимым помощником. Я сказала Григорию, что скоро вернусь, вышла во двор и тихонько побрела к жилью нашей благодетельницы Василисы Петровны. Она во дворе что- то делала. Увидев меня, всплеснула руками:
- Это что же такое могло случиться, что вы с больной ногой выгуливаетесь здесь?
- Ничего страшного не произошло. Только я хочу у вас спросить. Может, есть хоть немного медвежьего жира, раз есть шкура? - с улыбкой спросила я.
- А как же!  Конечно, есть! - радостно воскликнула хозяйка и скрылась в доме. Вскоре у меня в руках оказалась целая пол литровая баночка с ценнейшим лекарством. Радостная, почти не чувствуя боли  я вернулась к себе.
Гриша только взглянул на моё радостное лицо и опустил глаза.
- Сейчас ты у меня будешь здоров, как медведь! Сказала я и показала на лекарство.

Гриша недоверчиво взглянул на банку, и снова закашлялся. Опустившись перед ним на колени, попросила снять майку. Я тщательно стала втирать жир в грудь. Затем такую же процедуру проделала со спиной. Спине досталось больше. Одновременно с втиранием, я делала и массаж. Мне было приятно ощущать под своими руками сильное мужское тело. Спина раскраснелась. Теперь надо было закутать  Григория. Я как ребенка запеленала его в простынку, натянула одеяло. Но перед этим дала ложку жира, чтобы он проглотил. К моему удовлетворению Григорий не сопротивлялся. Он полностью доверился мне. Тогда  стопы ног я тщательно натёрла жиром, и снова натянула на них шерстяные носки. Теперь больного можно было оставить на время в покое.

Гриша только с благодарностью посматривал на меня. А я приступила к обязанностям хозяйки: растопила печку и начала готовить обед.
Кашель стал беспокоить моего подопечного намного реже. Это меня очень радовало. Мы обязательно справимся! Не может такого быть, чтобы такой здоровый организм допустил воспаление, думалось мне.

 Вот и обед поспел. Я снова отварила рыбу. Усадив моего подопечного удобно, я подала ему свой незамысловатый обед, который явно нравился больному. Рыбы он ел мало, но бульон пил с удовольствием.

После обеда я снова проделала над ним процедуру втирания.
Нога болела. Мне хотелось прилечь, вытянуть её и оставить в покое, но мне было как- то не по себе после утра. Тогда Григорий, потянул меня к себе и попросил:
- Наташа, полежи со мной и расскажи немного о себе…
Родом я из небольшого белорусского города, расположенного недалеко от Латвии. Родители мои работали учителями в родном городе. Папа историк, а мама филолог. В семье я один ребёнок. Так уж сложилось, что родители встретились поздно и времени на второго ребёнка просто не хватило. Они очень меня любили, единственному ребёнку, как всегда всё лучшее. И они очень хотели, чтобы и я пошла по их стопам. Однако всё получилось совсем по- иному.

Решающую роль в моей судьбе сыграла подруга.
Подружились мы с ней ещё в школе. Не помню то ли во втором, толи в третьем классе. В средине учебного года, учительница привела за руку в класс девочку. Она испугано, исподлобья поглядывала на притихших ребят своими чёрными, как два уголька глазами. Мне запомнились её туго заплетённые косички, выглядывающие из-за плеч белыми капроновыми бантиками.

- Это Маша, сказала Мария Константиновна. Она будет учиться в вашем классе. Их семья недавно переехала к нам из Риги. А сидеть она будет за партой с….

Учительница, немного подумала и подвела Машу ко мне. В тот день я сидела за партой одна. Витя заболел и, кажется, надолго.

 Вот с того самого дня мы с ней стали неразлучными подругами.

Закончив восьмилетку, Маша предложила мне вместе поступать в медицинское училище. Если честно сказать, то желание учиться именно на медика, возникло у Маши, и скорее всего, давно. И только теперь она это желание озвучила мне.

 Сначала я опешила, так как была настроена получить среднее образование, а потом буду уже выбирать себе профессию. У родителей также не было намерения отпускать свою единственную дочь, которой исполнилось недавно 15 лет, куда- то в люди. К тому же, с детства я боялась крови. У меня часто носом шла кровь, и тогда я устраивала истерику. Меня всю колотило, мне казалось, что я сейчас непременно должна умереть. Родителям долго приходилось меня уговаривать.

А ещё был один случай, когда летом гостила в деревне у бабушки: я, бегая босиком, наступила на стекло и сильно порезала ногу под большим пальчиком. Наверное, перерезала какую- то жилку, как потом выразилась моя бабушка, и кровь фонтаном била из раны. Я очень испугалась, и как всегда, при виде крови начала реветь. Бабушка с дедушкой были ещё трудоспособными и ежедневно ходили в колхоз. До их прихода на обед оставалось где- то около часа. Я нашла какую- то тряпку и замотала ногу. Однако она быстро пропиталась кровью. Я ходила по дорожке от дома к улице. Выглядывала бабушку. И так раз пять. Сама не замечала, что на дорожке оставались мои кровавые следы. В конец измучившись, я прилегла в доме на бабушкину кровать и уснула.

Бабушка, увидев мои кровавые следы, чуть не сошла с ума. Ворвавшись в дом и увидев меня бледную, и как ей показалось уже бездыханную, она сама чуть не упала рядом. Однако подоспевший дедушка был более рассудительным. Он тихонечко разбудил меня. Осмотрел и перевязал ногу. Затем взял на руки и понёс в фельдшерский пункт, который находился от их дома в двух километрах.

Фельдшер промыл, туго перевязал ногу и изрёк фразу, которой впоследствии я сама часто пользовалась:

- Загоится, ( заживёт) пока жениться! Наверное, это соответствовало русской фразе "До свадьбы заживет"

Итак, воспоминания мои были не в пользу медицины. Мы долго и горячо обсуждали и, в конце концов, я согласилась, чем очень обрадовала подругу.

Обе успешно выдержали вступительные экзамены и были зачислены в Даугавпилское медицинское училище. Это училище находилось в 100 километрах от нашего белорусского городка, в котором проживали наши родители.

Через четыре года успешной учёбы, нам дали распределение в одну из больниц этого же латвийского города. Только Маше в терапевтическое отделение, а мне в травматологическое.

Наша с ней дружба не ослабевала, а только крепла с годами. Вскоре я, а потом и Маша вышли замуж. Наши мужья были латыши. Мой  муж Степан работал врачом на скорой помощи, А муж Маши, Егор, был водителем автобуса. И очень часто ездил по маршруту к нам, в Белоруссию. Родители знали график, когда он прибывал там, и частенько передавали нам всевозможные гостинцы. Мы  не оставались перед ними в долгу, и так же старались сделать своим родителям подарки.

Снабжение в Латвии в ту пору было значительно лучше. Наша республика, почему- то имея большое производство и не плохо развитое сельское хозяйство, вынуждена была всё отправлять на Москву, оставляя своим гражданам мизер.

Через четыре года наши семьи получили по двухкомнатной квартире, чему были несказанно рады. До этого ютились в семейном общежитии.

Вскоре у нас родился сын. Мы назвали его Максимом. У Маши детей не было, и она всё свободное от работы и мужа время отдавала Максиму. Мальчик также обожал эту улыбчивую тётю.

Частенько Маша забирала из детского сада мальчика и оставляла у себя на ночь, если мы оба были на ночном дежурстве.

Но вскоре моему счастью пришёл конец: я навсегда потеряла своего дорогого и любимого мужа.  Наркоман, вызвал скорую для своей сожительницы, у которой был передозировка наркоты. Мой муж не смог спасти женщину, так как было слишком поздно. Тогда мужчина схватил нож и всадил его прямо в сердце врачу. Муж скончался на месте.

Мне казалось, что жизнь остановилась. Я впала в депрессию. И тогда Маша не отходила от меня, боясь за мою жизнь. Постепенно день за днём она как бы вливала в моё обессиленное тело по капельке жизнь. Она победила в этой борьбе. Она вытащила меня из депрессии.

А сама, может, не доглядела что- то в жизни. Наверное, так и случилось. Её муж ушёл к другой женщине. Вскоре стал счастливым отцом.

А Максим так и жил на два дома….

- Ой, Наташенька! Извини меня, пожалуйста, я не хотел, чтобы ты переживала.
Григорий приподнялся и заглянул в мои глаза.
- Нет, нет. Григорий! Всё нормально. Всё давно пережито. Уже столько воды с тех пор утекло…..
Мы оба замолчали.

Время клонилось к вечеру. Я предложила Григорию лёгкий ужин, но он отказался и попросил сделать чай с малиной. После чая я вновь дала ему ложку жира и сделала втирание целебной мази.
Я включила транзисторный приёмник, поискала любимую мною станцию и мы слушали приятную музыку.

Григорий как- то после моего рассказа ушёл в себя. Он что- то обдумывал. Казалось, какой- то вопрос крутился у него на языке. Но он сдерживал себя.
Вскоре я начала зевать и, пожелав Григорию  «Спокойной ночи», закрыла глаза. Но как только я сделала это, сон сразу улетучился. Я просто лежала тихонько и прислушивалась к его вздохам. Отрадно было то, что кашель уже меньше беспокоил больного. Угроза воспаления миновала. Однако нужно было осторожничать. Ведь нам здесь целых четыре дня. Ракета придёт только в понедельник.

А близость рядом лежащего мужчины начинала меня тревожить. Какое- то беспокойство, приятное беспокойство начинало овладевать мною. Теперь мои мысли  постоянно крутились вокруг этого временно беспомощного мужчины. Его пытливые голубые глаза всё время стояли передо мной. Я гнала от себя его образ, вытесняла его из головы, однако он упрямо возвращался на завоёванные позиции.

Постепенно сон овладел мною. Мне приснился сон, что Тимофей стоит на берегу реки  и высматривает из-под руки что-то вдали. Я подошла к нему и спросила:
- Что ты там увидел, Тимофей?
- Да вот- вот должен подойти катер, который увезёт меня домой.
- А почему только тебя, а я с кем же останусь?
- Тебе ещё рано домой, Наташа. Тебе ещё долго наслаждаться земными красотами.
И тогда я поняла, что Тимофей собирается уйти в мир иной, а меня оставляет одну и я закричала:
- Не смей, слышишь, не смей оставлять меня одну!
Но он уже плыл на своём корабле всё дальше и дальше, и тогда я горько  заплакала. Пробудилась от того, что Григорий гладил меня, как  маленькую по голове и успокаивал:
- Тише, девочка! Не плачь. Всё будет хорошо. Успокойся.
А у меня слёзы катились не переставая. И тогда он крепко обнял меня и положил мою голову к себе на грудь, продолжая гладить мои плечи, голову. Постепенно я успокоилась. Так и уснула у него на груди.

продолжение следует..http://proza.ru/2019/10/17/1533