Вампиры

Наш человек экономный до одури. До смертного греха.
Прихожу на вызов. Сидит семья. Все бледные, как полотно. Под глазами тёмные круги. Серые губы. У всей семьи ледяные конечности. Бабы регулярно падают в обморок. На столе куча обследований за немалые деньги. И думаете, всегда так было? Мол, гены не пропьёшь. И действительно: невролог из конкурентной частной клиники поставил резедуальную нейропатию наследственного типа. Но мало ли что конкуренты пишут. На то они и конкуренты, чтобы пургу гнать.  Смотрю на фото семьи десятилетней давности. Розовощёкие, полнотелые, глаза блестят, рожи шире газеты.
- Сглазили нас…- твердит старуха и тычет пальцем в молодую женщину на фото, в данный момент в комнате отсутствующую, -  это его, сына бывшая. Как ушла, так всё и началось.
(Кол ей, кол, - злобно хихикает мой внутренний голос. – Тока чтобы вся семья держалась, а то не подействует! И не ржать!)
Мужики сурово сдвигают брови. Женщина помоложе чуть не плачет:
- Так ведь и батюшек звали. Дважды. Раз московского патриархата, раз украинского…
(Не ржать! Работать!) Два часа вертел, обследовал, рылся в пухлых папках историй болезни. (Рамочкой, рамочкой проверь, - зудел голос. – Только не ржать!) Между делом трендел за жизнь: никогда не знаешь, что из этой жизни выпрыгнет.  Мужики оказались мастеровитые, в доме всё своими руками: и проводку, и водопровод… И вот тут меня дёрнуло, и полез я в необозримые, сравнимые только с историей болезни Кащея Бессмертного, анналы обследований старухи за развёрнутым анализом крови. Что-то там было важное, что-то, чего я сначала не очень понял, а тут зашевелилось. А мужики тем временем разливаются соловьями, как бойлер ставили, как трубы подводили, как оцинковку делали. И не хухры-мухры, а многослойную, с деталями процесса, позволяющими оценить мастерство и талант сидящих передо мной Левшей. А я пялюсь в сияющее дивным светом на весь анализ словосочетание «серповидноклеточная анемия» и прозреваю.
- И как оцинковали, хорошо?
- А как же, доктор. И снаружи, и внутри, чтобы надолго хватило.
- И весь дом?
- Не только дом, но и метров на сто вокруг дома.
- Ага… И огородик, значит,  этим поливаете… Замечательно. Вы тут говорили, что от кровяной колбасы легче становится? В зеркале-то отражаетесь? Соседи, соседские собачки, кошечки не пропадали? (Не ржать!)
Семья замолчала. Вылупилась на меня, как стайка галаго, застигнутая фонарём за поеданием кузнечиков в африканском буше: горящие глазищи каждый с грейпфрут, обведенные чёрными врубелевскими кругами на бледных истощённых рожах. Тот ещё вид, доложу я вам.
- Ну что, семейка Адамсов, поздравляю с хроническим цинковым отравлением. Что ж вам помешало пластик поставить? Ах, дорого? А вот это, - хлопаю ладонью по многотомнику, соперничающему с БСЭ, аж пыль заклубилась – дёшево? А парочка попов в придачу к паре десятков бабок-знахарок (ой, только не надо делать невинное лицо) – дёшево? А гора дурных таблеток  из аптеки в унитаз? Зашибись, сэкономили… «Шили плотники штаны – вот тебе и брюки…» И это я даже не заикаюсь, что теперь это всё менять. И это кроме лечения, которое я сейчас пропишу.
Бабы уже не смотрели на меня. Они смотрели на своих Левшей, и я понял: пора уносить ноги, а то и меня рикошетом зашибёт. В Скорой я тоже в своё время накатался, но пусть сегодня с их черепно-мозговыми кто-нибудь другой разбирается. Поэтому я прекратил стебаться, расписал, объяснил и поспешил откланяться. Перепуганные и смущённые мужики проводили меня до порога, видимо, небезосновательно боялись оставаться в доме наедине со своими половинами. На прощанье жали руки, благодарили:
- Вы это… доктор. Если надо чего оцинковать – обращайтесь.
- Ну уж нет! Лучше вы к нам!