Перед весной

      Закончились на Байкале сильные морозы, которые этой зимой пришлись не на январь, а достались первой половине февраля. Разгульным байкало-февральским ветрам хватило суток, чтобы выдуть жуткий холод и открыть двери долгожданному теплу. Свершилось: после низких температур, опускавшихся порой ниже сорока градусов, почти в одночасье днём стало около нуля! Зима, уставшая злиться, напоследок решила порадовать добротой, красотой и такой ослепительной чистотой, о которой в больших городах в это предвесеннее время можно только мечтать.
     Утром, по холодку,  деревья на вершинах гор красовались в белых нарядах из инея, волшебно поблёскивали в лучах восходящего несмелого солнца. А ближе к середине дня оно заиграло, расплескалось в ясной манящей лазури. Наряды деревьев исчезли, но красоты и праздничного блеска от этого меньше не стало…
     Не хочется в такой денёк сидеть дома, и я отправляюсь на Байкал. Он спит под толстым крепким льдом. На беглый взгляд ровное безмолвное море может показаться пустынным. В нескольких сотнях метров от берега нет ни следочка. Необузданные ветра намели множество снежных «дюн» и «барханов». Они плотны, но всё же наступать на них не хочется – боязно нарушить их целостность. Но пустынность эта – только видимость. Байкал жив и разнообразен.
     У берега лёд покрыт толстым слоем снега. Идёшь вглубь, почти не проваливаясь, а снежное полотно искрит-переливается бесчисленными огоньками всех цветов радуги. Местами снег гладкий, местами с еле заметной пушистостью. Приблизишь к ней глаза – а там изумительный, волшебный мир, сложенный из снежинок.
     Горы слегка подёрнуты дымкой, загадочны. Они быстро удаляются от меня, становятся ниже, оседают. На одной из них ослепительно сияет золочёный купол высоко стоящего храма.
     Дальше от берега, где Байкал не защищён от ветров, нередки островки голого тёмно-синего льда. Он везде разный: неровный, гладенький, а местами слегка волнистый. Кажется, что это застыли крохотные волны озера. В ледяной толще видны капельки воздуха, комки снега, отдельные льдинки. Избороздили лёд бесчисленные трещины. Они извилисты, глубоки и прекрасны, словно линии судьбы самого Байкала.
      Небо над ледяными просторами тоже напоминает лёд. В синей небесной безбрежности – снежная размытость застывших облачков. Следы от нескольких самолётов протянулись через всё небо, пересеклись, рассекли его, подобно трещинам, расколовшим зимний панцирь моря.
     Возле двух больших трещин возвышаются полосы торосов. Подхожу к торосам, и становится немного не по себе: что-то недовольно урчит, негодует в утробе Байкала. Здесь взгромождались друг на друга, ломаясь, льды. Теперь же стык затянулся на время, замело его глубоким снегом. Перехожу трещину по насту, порой проваливаясь по колено, и радуюсь, что нога нашла опору, а не ушла в пучину. И вот торосы, любимцы солнца, передо мной. Есть торосы одиноко пронзающие лазурь. Есть и груды торосов, малые и большие. Они немного напоминают крупные осколки битого толстого стекла. Но битое стекло не привлекает взор. Напротив! А вот торосы не выглядят нагромождениями, в них есть и порядок, и красота, а может, и замысел. Кажется, что кто-то неведомый сложил из восхитительного разнообразия ледяных многоугольников картинные сооружения на усладу взору.
     Не хочется уходить домой в этот почти весенний денёк. Чарует море в снежно-ледяных звёздах. И брожу я по Байкалу до самого вечера, пока лёд и снег не становятся голубыми, а тени тёмно-синими, длинными.
     Вот уже близок берег. Большая змеевидная трещина, пролегающая через всю видимую часть Байкала, остаётся далеко позади. Торосы, которые кажутся отсюда совсем крошечными, начинают мерцать, играть с уходящим за мыс солнышком. И мигающие подвижные огоньки делают извилистую трещину похожей на золотящуюся живую реку.
       Даже мне, не любящей зиму и с нетерпением ждущей весну, становится жаль, что это белое, блистающее великолепие, обречено на скорое умирание. Задышат скоро небеса теплом. Зазвучит капель. Разомлеет снег, станет рыхлым, покроется блестящей, легко осыпающейся корочкой. И надо успевать наслаждаться богатством зимнего байкальского  царства.