Изменница

ИЗМЕННИЦА



- Я не буду. Не могу, - отказалась женщина.
Голос  хриплый и незнакомый.
Как после пьянки, почудилось ему. Пересыхают голосовые связки, и каждое вымученное слово царапает горло. Все глубже вонзаются иголки.
Почти забытые ощущения.
Давно не пьет, чтобы не провоцировать женщину.
Когда легли, привычно прижался. Грудью к спине, а бедрами к ягодицам. Рука с плеча соскользнула на грудь.
Сбросила руку и вжалась  в стену.
Мужчина недоуменно изучил ладонь.
Старый, дачный дом, родина электричества, определил  еще в юности, когда содрогался от электрических разрядов.
Знакомый инженер отмахнулся от пустых  распросов.
Так не бывает при надежном заземлении, отбился полузабытой школьной премудростью.
Но на всякий случай посоветовал ходить в галошах. А также приобрести резиновые перчатки.
Будто это поможет мятежной и жаждущей юности.
Очередная бессонная ночь на одиночном пыточном ложе.
Помогла соседка,  вдова.
Наверное, тоже боялась электричества, попросила  вкрутить лампочку.
Когда он вошел в комнату, то заслонился ладонью от ярких вспышек, на предплечьях и на тыльной стороне кисти встопорщились волосики.
Другой рукой прикрыл пах.
- Подожди,- прошептала женщина.
Различил в огненных сполохах.
Показалось, что на лице разгладились морщины, округлились щеки, опухли пунцовые губы, волосы тяжелой черной волной упали на плечи, задорно и маняще вздернулась грудь.
Так грезилось долгими ночами.
- Вкручу, - задыхаясь, согласился он.
Даже извержение вулкана не  остановит.
Женщина плеснула в стакан, а он не нуждался в этом.
Так предназначено природой,  грубо и беспощадно содрал одежду.
Легкий халатик – так встретила мальчишку.
А потом – он не заметил, как разделся – оседлала лихой наездницей.
Ногтями  вцепилась в плечи,  шенкелями сжала  бока.
Капли пены и пота  скатились на пол.
Сумасшедшая изматывающая скачка.
Сердобольный зритель  пристрелил бы обоих.
Но выжили в тот раз.
Электричество – хитрая наука, не сразу удалось  освоить.
Ежедневные, обязательные уроки.
Или джигитовка, когда на всем скаку надо перевернуться в седле,  проползти под брюхом кобылы, соскочить на манеж и не попасть под копыта.
И уже не так досаждали электрические разряды.
Долгий срок жизни отпущен человеку, животные не обладают его долговечностью.
Он обернулся наездником; моя кобыла, шутливо  обзывал напарницу.
Она откликалась на это прозвище.
Тридцать лет – предельный лошадиный возраст. Зубы ее искрошились и пожелтели, копыта потрескались, брюхо раздалось, а на лице явственно выступили складки.
Кончилось летняя страда. Землю выстелил желтый опавший лист.
Женщина жила со свекровью и не могла к себе привести  мальчишку.
Последняя встреча в выстуженном дачном домике.
Печки не было, напрасно  пытались согреться. Кожа не парила, пятки не проминали поясницу, ногти не вонзались в плечи.
А слезы ее – всего лишь соленая водичка, первичная среда обитания.
-  Где зародилась жизнь…, -  попыталась она втолковать.
А когда он захотел разобраться, ладонью запечатала ему рот.
Какой спрос с ребенка.
Просто надуло ветром, уговорила себя. Говорят, такое случается. С ней случилось.
Врачу не удалось отговорить.
- Причем здесь отрицательный  фактор, - удивилась она.
- Это от ветра, - призналась врачу. – Если плод оставить, он возненавидит и уничтожит меня!
Еще одна безумная женщина, правильно  отказалась, безумие передается по наследству.
Первая разлука в его жизни.
Впрочем, в юности легко отметаешь былое.
Особенно, если намечена цель.
Весь мир перед тобой, и все  соединены невидимыми ниточками.
И когда дергаешь за них, колышется  сеть.
Невозможно представить, как до этого общались люди. Кажется, разжигали сигнальные костры, а если требовалось передать речевое сообщение, кричали, сложив рупором ладони и срывая голос. При этом неузнаваемо искажали первоначальный смысл.
Все изменилось с развитием интернета, уже не школьник, но студент ночами просиживал за компьютером.
Некоторыми его разработками заинтересовались специалисты.
Одни лекарства на всю жизнь избавляют от болезни, другие приносят временное облегчение.
Той женщины хватило на несколько лет.
Или случайно забрел на запретный сайт.
Запретил себе заходить, противно и непристойно подглядывать.
И даже возненавидел однокурсника, который рассказал ему о детском приключении.
На какой-то случайной вечеринке.
Парень изрядно принял и вспомнил, как мальчишкой вскарабкался на крышу пристройки.
Другой мальчишка, что приник к дырочке, протертой в матовом стекле, лишь досадливо обернулся.
- Подожди, там молодая пришла, - прошептал он.
За  окном женское отделение.
- Смотри, только быстро, -  разрешил пришельцу.
Тот вгляделся.
- Кажется, прикусил губу, - вспомнил студент. – Кровавая слюна скатилась по подбородку, на куртке осталось пятно.
- Или на брюках, - пошутил он.
Случайно уронил ладонь на колено слушателя.
Того передернуло от отвращения.
Когда ухватил  запястье, показалось, что дотронулся до медузы. Стряхнул руку, чтобы избавиться от слизи.
И содрогнулся от электрического разряда.
Из медной проволоки сплел сеть и укутал кровать этим коконом. Но бредовые видения все равно пробились.
Вот женщина приметила соглядатая.
Но не прикрылась и не отвернулась.
Гордо вздернула голову. Обеими руками приподняла тяжелые груди. Слегка расставила и напружинила ноги,
Так зверь готовится к  прыжку.
Успел отшатнуться, прежде чем она прыгнула.
Запутался в медных силках и не  разбился.  Но проволока  прорвала кожу.
Кровь с шипением упала на пол.
Не сразу удалось выпутаться и зализать раны.
Следующей ночью отбросил бесполезную проволоку и подобрался к компьютеру.
Пальцы сами набрали адрес.
Когда увидел,  электрические искорки слипались в одну большую искру.
Ударила и ослепила молния.
В сполохах различил на экране. Всего лишь смутные силуэты, тем больше разыгралось воображение, замахнулся разбить монитор.
Но ударил по письменному столу – фигурки дернулись, но не угомонились, - разбил кулак, и потрескалась фанеровка.
Давно уже приметил девушку в параллельной группе, тоже одинокую и неприкаянную.
Не сразу удалось расшевелить ее.
Те давние и полузабытые уроки.
Обещал помочь разобраться с путаной программой.
Уже многие студенты определились на старшем курсе, он тоже подрабатывал и мог позволить себе снимать крошечную квартирку.
Прильнув к стеклу, увидел, как она прошла мимо подъезда.
Казалось, стекло расплавилось от горячечного  дыхания.
Едва сдержался и не рванул раму.
Кружила и сужала круги перед свершением.
Так с наслаждением трогают больной зуб и содрогаются от боли.
Услышал, как она поднимается по лестнице.
Заранее разжился бутылкой.
Продавец, когда попытался объяснить ему, ободряюще подмигнул незадачливому покупателю.
- Она такая отрешенная, - признался тот.
- Безотказное средство. – Достал из-под прилавка запыленную заветную бутылку. - Ни одна не устоит, - обнадежил покупателя.
А потом, когда тот убрался с сомнительной добычей, длинно и грязно выругался.
Впрочем, в наше время эти ругательства стали почти ходовыми словами, средствами общения.
- Позвал? – услышала разбитная девица.
- Вспомнил свою благоверную, - откликнулся сообразительный продавец.
Пошутил, и не особенно желал общаться, хватало и старых знакомых.
Магазин работал круглосуточно, воровскими ночами  торговал он выпивкой. И ни разу не попал впросак, с первого взгляда узнавал засланных казачков.
Насторожился на  так называемого студента, в его возрасте все уже знают, как и с кем  пить.
Но все же приготовил очередную приманку: содрал этикетку и извалял бутылку в пыли и в саже.
Контролер не придерется: напиток для собственного применения, лекарство на все случаи жизни, кровь упырей и ползучих гадов, настоянная на спирту.
Этим зельем надеялся Александр  околдовать нелюдимую студентку.
Сужала круги, или вел ее незримый Вершитель.
Потом услышал, как карабкается по лестнице.
Будто взбирается на неприступную кручу.
Срывались камни и разбивались на дне пропасти.
Вместе с ней выискивал мельчайшие зацепки. Подтягивался на кончиках пальцев. Задыхался и не мог отдышаться.
Не нашел штопор, несколькими судорожными ударами по днищу выбил пробку.
Зелье вспенилось, от запаха закружилась голова.
В этом кружении одолела последние ступеньки.
- Подожди. – Встретил  ее в прихожей.
Такой крошечной, что жар их дыхания раскаленными каплями воды оседал на потолке и на стенах.
Помещение с повышенной опасностью, может замкнуть электричество, и в городе погаснет свет.
Пусть сгинет мир.
- Вот, выпей. – Протянул ей чашу.
- Нет, - отказалась девушка.
- Виктория! – позвал ее.
Похожие имена, они -   победители.
А она уже не надеялась выстоять.
Отучили родители.
Тяжелое время; вечерами, чтобы забыть дневные тревоги и неурядицы,  смириться с очередным поражением, все чаще прикладывались к бутылке.
Несколько глотков меняют мир.
Но все тяжелее давались эти изменения, и все увеличивали дозу.
Забывались на кровати, но иногда не хватало сил добрести до  пристанища.
Если работа мешает выпивке,  надо бросать работу, придумали знающие люди, отец не смог устроиться даже ночным сторожем. А мать стала похожа на ведьму: нос заострился, губы истончились, свисали седые нечесаные космы.
Из трехкомнатной квартиры перебрались они в бывшую дворницкую – пристройку при старинном доме.
Тем усерднее училась их дочка. Будто этим усердием можно остановить распад и гибель.
И почти не общалась с однокурсниками. С детьми, которые еще не скоро повзрослеют.
Но когда ее позвали…
Из безликой массы выделила заинтересованное лицо.
Или до того измучилась, что попыталась убежать.
Убежала, но еще не поверила чудесному избавлению.
И когда он протянул стакан, не смогла отказаться.
Досконально и скрупулезно изучила процесс.
Гадок и отвратителен первый глоток. Надо зажмуриться и пальцами зажать нос. Потом сплюнуть и перекреститься. Но не поблагодарить, а проклясть Создателя.
Будто не мог приступить к оздоровлению со второго или с третьего глотка.
Торопливо исправить  ошибку.
И блаженной улыбкой приветствовать временное облегчение.
Но как стремительно сокращается это время.
- Нет, - отказалась девушка и глотнула, зажав нос двумя пальцами.
- Я случайно…около бани...около женщины, - сбился и не смог объяснить Александр.
- Ты меня не выгонишь? – Снова отпила.
И прислушалась, как прислушивались родители. После чудных глотков менялось  лицо. И были незаметны гибельные следы боли и разочарования.
Допила и ощупала щеки.
Будто погладили  его пальцы.
- Ты – необходимая, - задыхаясь, признался он.
Такой жар, что можно задохнуться. Только поэтому позволила. Или попрощалась с родителями.
Но  переняла от них.
Или такое зелье изготовил завистливый продавец. Воронью кровь смешал с кровью нетопырей и влил туда  капли желчи.
Не будет покоя в этой жизни.
Благодать, если  и существует, то незаметна и недолговечна. Но торжествуют злоба, зависть и обида. И нет спасения от этой напасти.
Александр попытался спастись и спасти.
Всего через  год – Викторию перед самым дипломом выгнали из института, и вряд ли удастся восстановиться – привез ее в клинику.
Стены предбанника были выкрашены белой краской, белым был и потолок и даже  стул, на который он осторожно усадил занемогшую подругу.
От тополиного пуха белыми были тротуары, но когда прошла машина,  осталась грязная колея.
Отшатнулся от окна и согласился с лекарем в белом халате, лицо его ощетинилось грязным волосом.
- Нет, я сама могу управиться, - очнулась и отказалась подруга.
Она стала похожа на свою мать, ужаснулся Александр,  свалялись и посеклись волосы, заострился нос, истончились губы.
- Только добровольно, - напомнил доктор.
Зря надеются, безошибочно определил он.
Сотни пациентов прошли через его руки.
Поначалу обещал всем помочь. А когда родственники укоряли и возмущались, ссылался  на обстоятельства.
Погода такая. Летом не выпадают дожди, и земля изнывает от жажды. Не выдерживают даже здоровые люди.
А в зимние холода замерзают птицы.
Некоторые  соглашались.
Но все равно, осторожно крался, возвращаясь домой, на тротуар может запрыгнуть взбесившаяся машина, а с крыши иногда падают кирпичи. 
Запрыгивала и падали, изнемог уворачиваться и сменил тактику.
Бесполезно лечиться, ничто и никто не поможет, отказывал страждущим.
Хозяин предупредил.
Тебя не возьмут даже надзирателем в богадельню, напугал его, в муках подохнешь под забором.
Нет, не был великим предсказателем, но однажды излечил депутата, тот не забыл об этом.
В дальнейшем отблагодарит спасителя.
Предложит ему лечить дикарей в африканских дебрях.
От некоторых предложений невозможно отказаться.
Предшественники его бесследно исчезли, сами виноваты, выписывали не те лекарства.
Когда привезли Викторию, хозяин еще не догадывался о грядущих переменах.
Еще раз проштрафишься…, предупредил незадачливого работника.
- Если у больной достаточно сил и желания…. – поведал лекарь о незыблемых правилах.
  - Если жаждет. – Нашел более емкое определение.
И облизнул сухие губы, будто сам изнемог от жажды.
Женщина содрогнулась от скрежета.
На улице, под окнами лечебницы водитель грузовика неловко и неумело переключил передачу.
Пух затоптали,  потолок и стены были в темных разводах, и халат лекаря был не первой свежести, не удалось замыть ржавые пятна крови.
- Ты меня бросаешь? – изумилась женщина.
- Она жаждет, - согласился Александр.
- Я тебе поверила, - пожаловалась женщина.
- Поскорее забирайте! – взмолился мужчина.
Санитары подхватили ее под руки.
Он отвернулся, чтобы не видеть.
Если не видишь, то не знаешь, и можно вообразить и поверить выдумке.
Нет, ее, конечно, не потащат в пыточную камеру, где узники  прикованы к лежанкам. А когда она захочет оглянуться на пороге,  не ухватят  за волосы. Не хрустнут шейные позвонки. За спину не завернут руки, и не  согнут в три погибели.  На спине, на животе, на груди,  не останутся грязные следы.
Не будет такого, просто ей почудилось.
Не на того оперлась.
Обещала бросить, а он не поверил.
Поправилась напоследок, попыталась объяснить ему. Надо завязывать осторожно и постепенно.
Это он ухватил ее за волосы, вывернул руки, унизил и растоптал. Бросил в камеру.
Больше ему не поддамся, мысленно обещала она, наблюдая, как мучают соратников.
Рядом бился сосед, узкие ремни глубоко врезались, кожа лопнула, кровь смешалась с лимфой.
Захлебывались в пене и в моче, раздирали плоть, если удавалось высвободить руки, стоны и проклятия  невнятным гулом, ядовитой волной захлестнули лечебницу.
Пострадали жильцы соседних домов.
Полиция давно уже не обращали внимания на местные разборки.
Милые бранятся, только чешутся, слегка переиначил пословицу начальник отделения.
Так чесались, что содрогались и рушились стены. Видимо, возвели их  из хрупкого камня, или подвели пришлые и неумелые строители.
Александр не навещал больную. Однажды подобрался к дверям, но ослаб на пороге. Словно многократно возросла сила притяжения, не дотянулся до ручки.
Запретил лекарь, вспомнил и угомонился,  отчаяние и неуверенность могут передаться пациенту.
Но зато с цветами встретил излечившуюся подругу.
Когда подобрался к лечебнице, цветы поникли и завяли, выбросил в урну пожухлый букет.
Не сразу привык к почти незнакомому человеку.
После института пристроился в неприметную фирму без названия.
Там давно приметили  студента.
Еще бы взломал защиту закрытой военной организации.
Просто так, из любопытства, попытался объяснить заинтересованным лицам.
Двум искусствоведам в штатском, которые попеременно допрашивали его.
Любопытному на рынке…, напомнил угрюмый следователь. Изобразил в меру своей испорченности. Оттянул брючину и отсек  воображаемым лезвием.
Просто мальчик порезвился, пожалел преступника веселый и добродушный дознаватель.
Надо создать такаю защиту, чтобы никто не смог взломать. Если не справишься…, предупредил угрюмый. Свесил к плечу повинную голову и выпростал язык. Получилось очень похоже, на подбородок скатилась струйка слюны.
Он справится, пожалел его добродушный.
Студент  согласился сотрудничать.
Когда устраивался на работу, то прошел собеседование и заполнил анкету.
Более ста вопросов, на некоторые не так-то просто ответить.
Какое питие предпочитаете утром после бурно проведенной ночи?
Не увлекаюсь, попытался  отказаться.
Бесполезная попытка, разузнали каким-то образом, напрасно он отнекивается.
Она бросит пить, пообещал за свою подругу.
И не мог подвести старших товарищей.
- Я договорился, тебя тоже возьмут - приобщил ее к секретной работе.
- Некоторые так мучаются, - согласилась она.
- Словно заново родилась, - изучил  женщину.
- Потом, после лечения еще больше нуждаются в помощи, - сказала Виктория.
- Но не здесь же  объяснять. – Нахмурился он.
Конечно, попался обыкновенный водитель, около лечебницы поймал частника, но вдруг проверяют в очередной раз. Если сболтнет лишнее…
- Все нуждаются, - согласился с женщиной.
Но и дома не смог уговорить.
Пусть какой-то святой – однажды зашел в церковь и услышал на проповеди – поделился с нищими последним куском хлеба – неудачный пример для подражания.
- Хочешь замерзнуть и оголодать с ними? – попытался уговорить женщину.
- Помочь  нашим теплом, - объяснила она.
- Нашим? – переспросил он.
Будто на разных краях пропасти, и не удается перебросить мостик.
Видел, как она раздает бесплатную похлебку около обшарпанного старенького автобуса.
И когда не хватает посуды, бродяги подставляют сложенные ковшиком ладони. А потом жадно поедают  с рук. От вони слезятся глаза.
Или кается вместе с другими. Групповой сеанс очищения.
Один признался, что погубил бабушку. Старушка обезножила, а он забыл о ней.
А когда очнулся, было поздно.
Наверняка специально   досками заколотил дверь в  каморку, усугубил Александр его вину.
Другой  культурно отдыхал на берегу реки. И когда увидел, как тонет ребенок, не  спас его.
Шагнул и  упал на песок.  Не  дополз до воды.
Наверное, ползет до сих пор.
- С ними тебе по пути?
Женщина не ответила, бесполезно спорить и доказывать.
И все же попытался, когда напоследок привез  на дачу.
Вспомнил ту давнюю, забытую,  и сравнил их.
Попрощался тогда, но не ушел, путаясь в  колючих кустах, подобрался к окну.
Поникла без него.
Сорвал  кувшинку, а потом выбросил вялый цветок.
- Растение без корней, - сказал он.
- Устала я, - пожаловалась женщина.
Ночью прижался к ней, а она откатилась к  стене.
Дальше некуда отступать, подтянула колени к груди и обхватила их руками.
Поза эмбриона, будто так можно уберечься.
Сбросила его руку; как встарь вспыхнули и щекотно вонзились искорки микроразрядов.
- Нет, - отказалась женщина.
Недавно заглянул в ее переписку, могла бы выбрать более сложный пароль.
- Как он выглядит? – допросил изменницу.
- Я знаю, как выглядит, - случайно проговорился.
Уже не искры, ударила молния, кожа обуглилась и почернела.
Чтобы выжить, скатился с кровати.
Вскарабкался на крышу пристройки и приник к стеклу. Окно было заляпано белой краской, разодрал подушечки пальцев, но протер дырочку.
Женщина засекла соглядатая.
Но не встретила его прекрасным обнаженным телом. Наоборот завернулась в одеяло.
Заледенел на пронзительном осеннем ветру.
Облетели последние листья. Утром под ногой хрустнула обледенелая трава. Рыба попряталась по бочагам и омутам. Перелетные птицы устремились на юг.
Скоро зима, и не каждому дано пережить   холода.
Подглядывал, но женщина завернулась в одеяло, тогда и он обеими руками прикрыл пах.
Потом, отвернувшись от нее, торопливо натянул брюки, на все пуговицы застегнул рубашку.
Так положено, иначе не осознает и не прочувствует.
- Ты с ним спала? – допросил изменницу.
Содрогнулся от скрипучего голоса, так скрипит несмазанное колесо телеги.
Попал под колесо, обод выдавил из груди остатки воздуха.
Закашлялся и ладонью прикрыл поганый рот.
Как он посмел усомниться?
- Конечно, спала! – Продолжил мучить и мучаться.
Еще отказало зрение. Или  увидел в перевернутый бинокль. Такая далекая и маленькая, что не различить подробности.
А когда  посмотрел правильно и пристально, надвинулась на него огромным телом, и тоже ничего не разобрать за обманчивым изобилием.
- Если не признаешься...! – предупредил преступницу.
Не колеса скрепят, кровь со скрежетом пробивается истончившимися артериями. Изнывает сердце.
- Отвернись, - попросила женщина.
Призналась и усугубила  боль.
- Не смей смотреть. – Оттолкнула его.
Он не посмотрел. Он никогда не посмотрит.
И все же  вгляделся.
Обшарпанный, старенький автобус,  окна замазаны белой краской.
Торопливо запахнули суставчатую переднюю дверцу. Надо успеть пока бомжи и бродяги насыщаются. Всего несколько минут отведено для их похоти. Эти минуты пытаются растянуть до бесконечности.
Свальный грех, однажды случайно забрел на запретный сайт.  Окружили и нацелились колдуньи и ведьмы. Самая игривая, ударила и сокрушила необъятной грудью.
Убегал узкой тропинкой, еще успеет на последнюю электричку.
Поскользнулся и упал в лужу.
- Ядовитая грязь! – выругался он.
- Не позволю тебе  насытиться, - предупредил преступницу.
Изучил  переписку, а потом перешел на страничку так называемого  наставника.
Тот так старательно спасал униженных и оскорбленных, что жена избавилась от непрошенного спасателя. Со скандалом выставила  на улицу. Еще больше распалилась от горделивого его молчания.
Нашел чем гордиться:  нищетой и презрением соседей. 
Ушел с пустыми руками, пока еще позволяют ему ночевать в автобусе.
Туда привел  очередную  жертву.
Женщину, которую Александр  надеялся спасти.
Доказано, если человек в младенчестве попадет к зверью, то в дальнейшем с трудом удастся привить ему элементарные навыки.
Викторию воспитали родители алкоголики. Напрасно она пыталась избавиться от их влияния.
На крутом повороте привычно хваталась за бутылку.
А он – на всякий случай, не собираясь ее шантажировать – заснял, как она выступает и куражится.
Когда  вроде бы излечилась, не уничтожил обличительные материалы.
Добрался до станции, еще несколько минут осталось до прихода электрички.
Достал планшет, с которым  не расставался.
Когда упал в лужу, то прижал его к груди.
На платформе никого не было, но прикрылся мокрой курткой, чтобы не подглядывали и не вмешивались.
Капли грязи упали на экран.
Попыталась выжить в этой грязи.
Когда он вгляделся, неожиданно вздернула голову.
Это невозможно, всего лишь изображение, подвижная картинка, но картинка ожила, и он отшатнулся от пронзительного  взгляда.
Так смотрит затравленный, но не сломленный зверь, но ему не  вырваться за красные  флажки.
Надо всего лишь переслать по нужному адресу хронику  падения.
Хотела добраться до постели, каждый неверный шаг изнурял плоть.
Стена безжалостно ударила, после удара обвисли груди, соски стали похожи на перезрелые виноградины. Глаза потускнели, их заволокло мутью, нос клювом хищной птицы навис над обескровленными губами, зубы почернели и искрошились, на подбородке появились старческие волосинки.
Как у той вдовы, что совратила его, после этого возненавидел женщин, долго не приезжал на дачу, вдруг она поджидает в засаде.
Недолгий срок был отпущен ей, приехал, когда ее не стало.
Но ученица подхватила эстафету.
Еще один неверный шаг, бедром сокрушила столешницу.
Огромные  гематомы на бедрах, живот раздуло от внутреннего кровотечения, черные вены оплели икры.
Надо помочь,  дотащить  до спасительного укрытия, может быть, выживет на этот раз; вместо этого продолжал снимать.
Какое-то наваждение, поутру  она не поверит ему.
Тогда, чтобы знала, чтобы никогда не повторилось, предъявит  обличительные документы.
А потом под ее наблюдением уничтожит их.
Уничтожил, но успел снять  копию.
Осталось переслать  по нужному адресу.
Когда подглядел, когда вспомнил, вообразил и задохнулся от вожделения, то  истерзали электрические разряды.
Каждый одинокий мужчина – родина электричества, а женщина может лишь запалить лучину.
И напрасно сжимают они свои круги.
Искры не покалывали тело, и тем более не била молния.
И не различить в грязи.
Но тот, кому он предъявит обличительные документы, увидит и разберется.
Всего лишь немножко подправил изображение.
Ползла не по паркету, но по загаженной мостовой. Среди луж, плевков и окурков.
Его передернуло от отвращения. Едва сдержал рвотные позывы.
Ползла не к постели, но к ночному автобусу.
Суставчатая дверь призывно распахнулась.
Некто – подобрал похожую фигуру и прилепил к ней ненавистную голову – поманил ползущую женщину.
Так подаянием приманивают нищенку.
Наблюдатель  сжал зубы,  потрескалась эмаль.
На этот раз не сдержался:  прижимая к животу планшет, склонился над низкой оградой перрона.
Вырвало желчью, ладонью обтер испоганенный рот.
Соблазнитель согнулся в рвотных позывах, но сдержался. Протянул нищенке руку, упали на пороге, и долго копошились, прежде чем уползти.
Забыли запереться.
И можно  последовать за ними.
Но еще один кадр и подступит безумие.
Уже подступило.
Напоследок изменил дату и отослал документы.
В попечительский совет, в  секретариат и в приемную губернатора.
Разберутся и примут меры.
Правильное и единственно возможное решение.
А потом, чтобы не сокрушила электричка –  уже пулеметной дробью на стыках рельс стучали колеса, - швырнул планшет на бетон и ударил каблуком.
Шрапнелью брызнули осколки, напрасно прикрылся растопыренными пальцами.
Уничтожил улики, и не удастся обвинить в соучастии.
Но все равно, когда ввалился в вагон,  пассажиры насторожились.
Тоже ночные странники со своими горестями.
Несколько человек в вагоне.
Каждый сам по себе, каждый одинок, и доживать придется в одиночестве.
Выбрал верную дорогу, и уже не выбраться из глубокой колеи.
Черная ночь, и не видно просвета.

Г.В. Октябрь 2019