И этой свадьбе было места мало...

                Рассказ

Пришла середина осени, сухой, теплой и благодатной. И, наконец-то, окончательно выяснилось, что Кирилл Калашников все-таки женится. А ведь эта неопределенность продолжалась уже не один год.

Никто не мог утверждать, что Кирилл парень мягкий и нерешительный. Что из него можно лепить лепешку любой конфигурации. Совсем нет. Тщедушный телосложением, он иногда становился очень неуступчивым и обязательно настаивал на своем. Правда, такое случалось крайне редко. Кирилл родился и жил в семье, где все ее члены отличались властным и напористым характером. Хотя это была не семья, а бабье царство. Из мужчин в ней жили сам Кирилл, да его дед Федот.

Кирилла с самого раннего детства изо всех сил баловали. Старались ему во всем угодить. Но ему все это просто так не обходилось. Мальчик уже с детства хорошо понимал, что лелеют его и холят не просто так. Семья требовала, чтобы за эти блага была и соответствующая отдача. Иными словами, Кирилл должен жить и вести себя в полном соответствии с укладом их семьи. А он, этот уклад, по многим статьям был довольно старомодным.

Не этот пережиток прошлого Кириллу  много раз указывали его товарищи. Говорили, что так уже давным-давно никто не живет. И ему, Кириллу, надо воздействовать на свою маму, бабушку и сестер мамы. Ведь они его позорят.

К удивлению своих друзей, парень реагировал на   их замечания довольно своеобразно:

— А что с них спрашивать? Бабы есть бабы. Когда обзаведусь своей семьей, буду строить свою жизнь по-своему.

И все продолжалось по-прежнему. После окончания одиннадцатого класса, к удивлению односельчан, Кирилла, несмотря на его тщедушность, призвали служить на флот. И попал он на известный всей стране крейсер «Петр Великий». Теперь срок службы  недлинный – всего  один год. Не успел Кирилл оглянуться – пришла пора демобилизации. И тут у  Калашникова заметалась душа. Какой ни короткий годичный срок службы, Кирилл к нему привык, приспособился. Теперь надо устраивать свою жизнь на гражданке. А у него никакой специальности. Из дома в письмах пишут, что теперь с поиском работы в селе очень трудно. За последние годы их колхоз многократно менял свою юридическую сущность. Был и товариществом. Был и каким-то ООО. Недавно и вовсе распался. Местных бывших колхозников отпустили на все четыре стороны. И тут же в селе объявились новые владельцы всего, что осталось от когда-то богатейшего, но основательно разграбленного колхоза.

Более того, тех, кто еще оставался работать на фермах, почти всех уволили. Вместо них стали привозить на автобусе людей со стороны. Причем, этим новичкам было сказано, чтобы они с местными жителями никаких отношений не поддерживали. Наказали, видать, довольно внушительно. Приезжающие каждое утро работники ферм при встрече с местными, старались от них поскорее отдалиться. На вопросы отвечали уклончиво, а то и вовсе отмалчивались.

Кириллу никогда еще не приходилось самому решать свою дальнейшую судьбу. Теперь он очень задумался. Долго лежал после отбоя без сна. Но от несвойственной ему ранее бессонницы пользы было мало. Никакого решения своей дальнейшей судьбы на гражданке Калашникову так и не пришло. И он махнул рукой: «А, была – не была. Морская служба на  крейсере была далеко не легкой. Зато во всем порядок. И дальнейшая судьба хорошо просматривается. Рядом с ним весь год служили контрактники и ни один из них на свою судьбу не жаловался.

Вот и Кирилл решил остаться на флоте контрактником. Пока так. А там, может, и для него в гражданской жизни найдется что-нибудь подходящее. Тогда он, отслужив положенный по контракту срок, вернется на гражданку. После долгих душевных метаний старшина второй статьи Калашников так и решил. После завершения  службы на крейсере «Петр Великий» он  оформил, как  полагается, контракт и приехал в свое родное село Запруды, чтобы повидаться с родственниками и друзьями. Ну, и, конечно же, расслабиться после завершения своей срочной морской службы.

И надо отдать должное, «оттянулся» он на полную катушку. Было много, организованных им вечеринок в самых разных домах села. Напивался Кирилл так, что в доме, где была гулянка, его, укладывали и спать до утра. Когда дома его начинали укорять за  такое беспутное поведение, он  говорил в свое оправдание:

— Зря вы так. Представляете, какая мне предстоит служба? На подводных лодках. Месяцами не всплывать, не видеть ни  земли, ни неба. Так что в долгие дни под водой мне будет что вспомнить.

После таких доводов семейные смягчали свои укоризны. Да и не самое страшное были его ежедневные пьянки. В этом отпуске Кирилл познакомился и закрутил любовь с учительницей английского языка местной средней школы. Матери, бабушке и многочисленным теткам только бы радоваться. Сам Кирилл учился в школе плохо. Ему ставили тройки только потому, что оставлять на второй год  в школах мода давным-давно прошла. Тетки и мать тоже дальше неполной средней школы не двинулись. А тут вдруг такая образованная. Вовсю шпарит по-английски. Да так, что у всех слушающих ее челюсти от удивления отвисают.

Но беда в другом. Мария Осиповна уже побывала замужем. И разошлась. Она растила ребенка от первого мужа. Зачем Калашниковым этот чужой довесок? Была поставлена цель – воспрепятствовать дальнейшему сближению этой внезапно образовавшейся пары. И еще до отъезда Кирилла на контрактную службу они этого добились. Перед самым отъездом Кирилла в дивизион подводных лодок на Балтику он со скандалом порвал отношения с учительницей английского языка Мязиной.
Произошло это вот как. Одна из Кирилловых теток, Луша, была не замужем. Что с одинокой бабы спросишь? Вот зачастую и пускалась она во все тяжкие. На ее разгульную жизнь родственники и соседи смотрели снисходительно. Пусть попользуется женским счастьем в последние годы. Довольно скоро на такие подвиги ее и тянуть уже не будет.

Так вот у тетки Луши был один случайный кавалер, который изредка ее утешал за бутылку водки. Был он горьким пьяницей. Но имел одно несомненное достоинство – броскую мужскую красоту. На него многие женщины села смотрели с нескрываемым вожделением. Хотя на совместную жизнь с таким красавцем вовсе не рассчитывали. Какая с ним, этим картинным красавцем семейная жизнь. Все дочиста пропьет. Совсем голой останешься.

Звали пьяницу красавца Алексеем. Тетка Лушка за литр водки уговорила Алексея закрутить любовь с учительницей английского языка всего на один вечер. Остальное она организует сама. Все пошло, как по маслу. В селе жила старая, но довольно аморальная, несмотря на свои почтенные годы, бабка Анфиса. В ее небольшой, но еще крепкой и довольно ухоженной хате мужики часто выпивали. А нередко за определенную плату оставались ночевать со своими любушками однодневками. У бабки Анфисы на такой случай всегда про запас водилось чистое постельное белье.

Так вот Алексей как-то так словесно обиходил Марию Осиповну, что она согласилась пойти с ним к бабке Анфисе. А тетка Лушка в нужную минуту нашла в одной из компаний Кирилла и пошептала на ухо, что его любушка Машка Мязина вовсю целуется с Алексеем под шампанское и водку. Кирилл ринулся в хату Анфисы и все увидел собственными глазами. Потрясенный таким бесстыдством, он уехал на Балтику на два дня раньше положенного срока. Покидал он Запруды с растерянным лицом. И морская форма, которая на его тощем теле была заметно просторна, обвисала в этот день особенно заметно. И бескозырка, которую он носил залихватски на затылке, в этот раз смотрелась так, что вызывала унылость.

В положенный день Кирилл прибыл в дивизион подводных лодок на Балтике. Приняли его там вполне гостеприимно. А присмотрелся через некоторое время и пришел в ужас. Кирилла проинформировали новые сослуживцы, подлодки в дивизионе сплошь  старые, отслужившие свой срок. Уже не  первый год среди моряков ходили разговоры, о том, что скоро в дивизион поступят субмарины нового поколения. Ждут уже несколько лет. Но пока в дивизион ничего современного не поступило.

Лодки редко выходили  в  море. А когда выходили, случались различного рода ЧП. А иногда дело кончалось авариями. И, как в дивизионе поговаривали моряки, случались человеческие жертвы.

На третьем месяце контрактной службы Кирилл начало подумывать, как ему от этой морской службы увильнуть. Иначе может случиться так, что его переоденут в бушлат деревянный. Хоронить своих товарищей по службе ему уже пришлось. Он начал прощупывать почву для досрочного ухода из дивизиона подводных лодок. Никто из моряков ничего конкретного по этой щекотливой теме не знал. Контрактников в дивизионе было очень мало. Подлодки большую часть времени стояли в гавани. Следовательно, надбавки были не такие уж щедрые. На обещанное при заключении контракта довольствие рассчитывать не приходилось.

Но все эти разговоры вокруг да около лишь укрепляли уверенность Кирилла Калашникова «делать ноги» с морской службы. Наконец ему подсказали конкретный выход. Надо добыть документы, что родители контрактника заболели, или пришли к старческим недугам до такой степени, что сами себя уже не могут обихаживать. Тогда контракт могут аннулировать досрочно.

И Кирилл написал матери жалостливое письмо с просьбой добиться в Запрудах таких справок. Он понимал, что предпосылок для таких документов в их семье нет. Потому и послал матери то, что накопилось у него в загашнике за полгода службы. Мать расстаралась. Угостила, кого следует, и вскоре в дивизион пришли такие документы. Кирилл со страхом ждал  детального разбирательства и опасался, что в чем-то запутается. Или в документах найдут фальшь.

Но никто в этой авантюре разбираться не стал. Присланные документы подшили в дело, а Кирилла отпустили из дивизиона. В Запруды он  возвратился присмиревшим. В длительные запои не впадал. Прежнюю разгульную жизнь вести было не за что. Бабушка, мама и все тетушки поставили перед собой цель – женить парня. И время пришло. И холостяцкая жизнь может плохо для Кирилла кончится. Не одного уж такого орла по пьяному делу посадили в тюрьму. То на машине кого-то сбивали в пьяном состоянии. То из хозяйства что-то пропили. То подрались, или кого-то избили.

— Тебе, Кирюша, нынешней зимой надо обязательно жениться. Иначе в беду можешь попасть. Холостяцкое дело – оно такое.

Кирилл с матерью и тетками вполне соглашался:

— Непременно женюсь. Только вот огляжусь немного. Я ведь только со службы пришел.

И Кирилл огляделся довольно быстро. Километрах в пяти от Кириллового дома жила в Запрудах разбитная девушка. Звали ее Ириной Харламовой. Работала Ирина фельдшером в местной больнице. В село она возвратилась совсем недавно. И на танцах в Доме культуры на нее положил глаз, недавно сбежавший с контрактной службы моряк. Она ответила взаимностью. И как-то очень уж скоро после знакомства молодых в Запрудах заговорили о состоявшемся сватовстве. Калашниковы с гордостью и удовлетворением заговорили о предстоящей свадьбе. Хвалились, что Кирилл, наконец-то, нашел подходящую себе девушку. Не то, что эта училка Мязина с довеском.

Только вот хвастаться Калашниковым удачным выбором невесты для своего Кирилла долго не пришлось. По селу потекли разговоры о том, что в большинстве семей Мязиных на протяжении длительного времени дети рождаются уродами. Многие, а в Запрудах были абсолютно уверены, что это наследственная болезнь. Калашниковы спешно собрали семейный совет и приняли решение найти вескую причину отказаться от своего сватовства.

И снова улаживать это скользкое дело взялась тетка Луша. Она наплела с три короба, будто Кирилла комиссовали с флота из-за серьезной болезни. И ему надо долго и основательно лечиться. А потом будет видно, сможет ли он позволить себе иметь жену.

Иринина семья и ее родственники были в полной растерянности. Но чувства достоинства их не покинуло. Они сначала минут пятнадцать-двадцать не говорили ни слова. Были ошеломлены услышанным. Потом отец Ирины сказал тете Луше:

— Вы нас, пожалуйста, извините. Нам надо семейно посовещаться. Вы подождите нас здесь. А мы между собой поговорим во времянке.
И все Харламовы ушли в стоящий во дворе домик, где летом готовили себе пищу. При случае там могли ночевать гости. Во времянке для  этой цели стояли две односпальные кровати.

Как только Харламовы вошли во времянку, первой заговорила невеста. Ирина была девушкой скорой на крепкие слова и скорые решения. И тут она, как отрубила:

— На кой мне черт такой муж. Еще жениться не успел, а уже такие фокусы. Врет все Лушка. И не заговаривается. Больше обсуждать нечего. Свадьба отменяется.

Потом немного подумала и добавила:

— Мы скандалить не  будем. Не базарные бабы. Скажем: мы все поняли, и со всем согласны. И тут же попрощаемся с Лушкой.

Калашниковы снова спешно собрали совет. У них был родственник – начальник налоговой инспекции Валерий Николаевич Полунин. Решили с ним посоветоваться. На этот раз  в райцентр Лушку посылать не решились. Поехала сама мать Кирилла. Она даже заночевала у родственника на квартире. Возвратилась оттуда весьма довольной и ублаготворенной.

В следующее же воскресенье состоялось сватовство. Руководил всем этим процессом сам начальник налоговой инспекции. Сватали не просто готовую выйти замуж за хорошего парня девушку. Сватали дочь крупнейшего в районе фермера, который весьма преуспевал в своем бизнесе и считался богатейшим человеком в районе.

Уже во время сватовства Калашниковы заявили, что они считают нужным и обязательным сыграть свадьбу по давней традиции. Богатейший фермер Заикин сначала не понял, о чем разговор. Лушка сразу дала разъяснение. По давнишним традициям в Запрудах – это значит, что свадьба будет не в ресторане, или кафе, как это теперь чаще всего происходит. А по домам. Сначала в доме невесты. Потом – у жениха. Причем, у невесты праздновать свадьбу со всеми полагающимися при этом ритуалами только гости от жениха. У жениха – только гости невесты.

Заикин как-то почти злорадно хохотнул и произнес:

— Ну, что ж. По-старинному, значит, по-старинному. Только мы вас будем угощать по- современному. А ритуалы соблюдайте какие угодно.

Во вторую субботу февраля Кирилл юридически стал семейным человеком. Торжественная регистрация проходила в Доме культуры. Звучали торжественные речи. Молодые расписались в документах и поменялись кольцами.

Ну, и, конечно не обошлось без церкви. Сразу после торжественной регистрации в Доме культуры вся свадебная процессия двинулась пешим ходом в церковь. Благо она было совсем не далеко. Да и со священником все было заранее обговорено. К приходу свадебно кортежа все оказалось готово. Поп знал свое дело. Все проходило торжественно и ладно. Снова жених и невеста одевали друг другу кольца, подтверждали свое согласие на вечную совместную жизнь в мире, любви и согласии, целовали друг друга и осенялись иконой.

 Потом все приглашенные со стороны Кирилла направились в дом Валентины Заикиной, ставшей к тому времени уже Калашниковой. Это была ширококостная плотная девушка, рядом с которой Кирилл был жалким заморышем. Такое несоответствие настолько бросалось в глаза, что гости со стороны Калашниковых не удержались от едких замечаний. «Кирилл. Мол, берет жену не для себя, а для посторонних дядей».

Но не  это стало предметов неимоверного удивления этих гостей. Когда они зашли в дом Заикиных, все сразу заметили, что столы, для них приготовленные были крайне бедно. На них стояли тарелки с чем-то вроде винегрета из соленой капусты, вареной картошки и порезанного лука. В других тарелках стояло граммов по сто пятьдесят холодца. На  всех калашниковских гостей было три бутылки водки. А их собиралось сесть за стол более двадцати человек.

Немного в сторонке стоял еще один стол. За него родители невесты усадили начальника налоговой инспекции Валерия Николаевича Полунина и еще каких-то важных начальственных лиц. Там все ломилось от закусок и коньяка.

Гости со стороны Калашниковых лишь  растерянно и недоуменно переглядывались и покачивали головами. Такого пуританского угощения они вовсе не ожидали. Как-то это не по-крестьянски. Но тут прозвучало приглашение сесть за столы. Молодой парень включил роскошный магнитофон и в доме зазвучала песня «Ах, эта свадьба пела и плясала». Она сначала  заглушила все другие звуки в доме. Потом парень отрегулировал свой магнитофон и из-за своего стола встал Валерий Николаевич Полунин:

— Дорогие товарища, – начал он, – Мы сегодня празднуем с вами рождение новой семьи. В таких случаях по нашей давней русской традиции принято поздравлять молодоженов, желать им любви вечной, большого счастья и радостных веселых детских голосов в добротном и обильном доме.

Начальник налоговой инспекции умел говорить цветисто. Поэтому он не ограничивал себя во времени. Гости от Калашниковых налили в свои стаканчики водки пальца на два и со скучными лицами терпеливо слушали поздравление Полунина. Наконец, он подвел краткий окончательный итог:

— Выпьем, дорогие товарищи, за новую семью. Еще раз пожелаем счастья им и удачи в совместной долгой жизни!

Все встали со своих мест и выпили. Застучали вилки о тарелки. Кто зажевывал выпитое чем-то подобием винегрета. Кто приступил сразу к студню.

Среди гостей со стороны невесты заметно выделялся мужчина лет сорока пяти с красным, бородавчатым, в прожилках синим носом и дрожащими руками. По всему было видно, что человек этот пьющий. И, как сразу поняли гости за столом, этот сомнительный мужчина то ли был назначен, то ли сам взялся быть на свадьбе чем-то вроде тамады. Как только гости стали закусывать, он налил себе из бутылки со стола чиновных гостей  полный стакан, выпил его, крякнул, и начал выполнять взятую на себя миссию. И сразу выяснилось, что тамада выделяется слабой своей грамотностью. Он умел говорить только на местном диалекте:

— Ешьте, ешьте, дорогие наши гостечки! Тут усе тахта. И балакать тут нечего. Семья Заикиных богатая. Усе тут под завязку. Так что ешьте в полное свое удовольствие. И наливайте в свою посуду столько, сколько душа ваша примет.

Валерий Николаевич Полунин с удивлением пригляделся к непотребному для торжественного момента златоусту и покачал головой. Он встал, извинился перед родителями невесты. У него много дел  на работе. Высказал благодарность присутствующим на свадьбе за то, что составили ему компанию, и вместе с остальными важными гостями покинул дом Заикиных.

Гости Калашниковых неуверенно переглянулись. Водка на столе закончилась. В тарелках лишь жалкие остатки закуски. Возглавлявший гостей от жениха дядя Степан набрался смелости, встал и поблагодарил Заикиных за угощение. Нам, мол, пора. Подошло время не самим угощаться, а принимать гостей с заикинской стороны. Все сидящие за столом дружно встали и стали лицемерно горячо благодарить Заикиных за душевную встречу и хорошее угощение. Те, к всеобщему удивлению, держали себя так, будто они действительно все подготовили отменно  и угостили сватов до отвала.

Когда запруденские гости  выходили из дома Заикиных, все обратили внимание на то, что на перилах крыльца висел самозваный тамада и совершенно пьяным, заплетающимся голосом что-то невнятно бормотал. Он уже успел стать пьяным в стельку. Все с легкой брезгливостью смотрели на этого человека и многие говорили одно и то же:
— Ну, этот гость к нам уже не годится.

Другие судили строже:

— Ну, и, слава Богу. Нам такой гость… Да еще в таком состоянии совсем не нужен. Свои нахлестаются не хуже. Придется по домам развозить.

Заикинских гостей, собравшихся за столы к Калашниковым, было почти вдвое больше. Для них в райцентре наняли два микроавтобуса. Ехали они в Запруды отдельно от калашниковских. А когда прибыли на место, да зашли в дом жениха – все ахнули от неожиданности. Столы ломились от угощений. В основном в тарелках преобладало мясное. Поблескивающие на электрическом освещении бутылки спиртного заманчиво отсвечивали. Приехавшие из райцентра гости только и могли произнести:

— Ну и ну.

Они откровенно радовались чрезмерному изобилию. Калашниковские молча, завидовали и вздыхали. Им такое угощение никто не предложил.

Гости с невестиной стороны выпивали все наливаемое до дна. И вскоре дело дошло до песен. Люди, сидящие за столом, были голосистые. У дома Калашниковых заметно прибавилось соседей. Всем хотелось послушать пение. Но это продолжалось недолго. По старой традиции дары молодоженам подносятся, когда свадьба продолжается в доме жениха. Поэтому калашниковский тамада, как только закончилась очередная песня, предложил приступить к этому ритуалу.

У тамады в руках оказался прозрачный объемистый стеклянный кувшин. Чтобы было видно всем, кто что дарит. Впрочем, в последние годы на свадьбах перестали одарять молодоженов вещами, или ценными подарками. Дело это стало рискованным. Вдруг да не угодишь. Теперь в дарственную емкость клали, по большей части, деньги. А уж молодожены потом, после свадьбы, когда все «устаканится», пусть покупают то, что им нравится.

Гости от невесты дарили свои пачки денег, не вылезая из-за столов. Гости от жениха подходили к столам, называли сумму даренного и выпивали полагающийся при этой процедуре стакан водки. Немного закусывали и отходили в сторону.

Участвующие на свадьбе от жениха большую часть времени проводили либо во дворе доме, где они нещадно курили. Либо сидели во времянке. Там было тепло и уютно. К ним и зашла двоюродная сестра Кирилла Настя Голева. Она постояла несколько минут молча. Потом взорвалась:
— Да что это за черт! Что это за свадьба такая! Все наши мужики трезвые, как стеклышко. Где такое видано? Да я щас пойду этим жениховым теткам промою мозги!

И она тут же покинула времянку. Видать, что-то она действительно предприняла. Вскоре тетушки появились во времянке с водкой и закуской. Правда, все было без удобств и торжественности. Как говорится, пришлось праздновать свадьбу по-походному.

А между тем гости невесты уже были основательно пьяны. Они перестали танцевать, когда за столом случалась передышка. Многих, выходящих на улицу покурить, заметно водило из стороны в сторону. И те, кто руководил свадьбой со стороны невесты, приняли решение, что пора  восвояси. Женщины со стороны невесты завели песню: «Много пили, много ели, много сахарили». А это в здешних местах было верным признаком, что гости угощением вполне довольны, благодарят угощающую семью и собираются по домам.

Вот так Кирилл Калашников и стал семейным человеком. Они жили ладно. Кирилл в тяжелой сельской работе от темна до темна себя особо не проявлял. Силенок у него на это не хватало. Он окончил шоферские курсы и стал работать водителем в автоколонне, которая функционировала в райцентре. Его жена Валя Калашникова несла на своих плечах всю хозяйственную ношу по дому. А это, по нынешним временам, совсем не просто. Чтобы жить нормально, надо держать побольше скотины. Колхоза давно нет. Зарабатывать негде. Вот Валентина и взяла не себя обихаживать огород, ухаживать за скотиной и заготавливать для нее, где только можно, корм на зиму. Как со временем стали сплетничать запруденцы, она расплачивалась за привозимый в ее дом корм собственными прелестями. Грубые на язык мужики сформулировали эту мысль довольно четко: «Приторговывает Валька своим телом».

С годами в Запрудах стали говорить. Что в семье у Калашниковых главой стала Валя. Кирилл, который в давние времена изредка проявлял былую настойчивость, свойственную их семье, совсем утратил свой авторитет. Он стал примерным послушником своей мощной супруги. На нем семья Калашниковых потеряла последние признаки свой стойкости, напористости, уверенности в себе. О Кирилле в последнее время стали говорить: «Окончательно превратился в бабу».