8. моисеево детство

В предыдущих сериях нашей версии Ветхого завета мы дошли до момента, когда из-за компактного глобального потепления, заглянувшего на Ближний восток и навестившего Египет, в регион пришла засуха с голодомором и еврейская семья Иосифа в долину реки Нил, к египтянам на постой.

Семья не большая, всего семьдесят мужиков-то, потомков плодовитого Иакова, ну а баб и тогда не особо за людей считали, так что их список для историков неведом.

Семяносным оказался не только Иаков. За несколько столетий еврейский род расплодился и напочковался в арифметической прогрессии, а может даже и в геометрической. В общем, было отчего египтянам запаниковать. Распереживались, что и самим тут места мало (им коза вчера сказала), а тут эти, с репродуктивной функцией осетра.

И решил новый фараон, что пора с этим бороться. Надо экономических мигрантов приструнить и охоту к размножению отбить. С генетической модификацией тогда было не очень, контрацептивы тоже было не достать. И насоветовали тогда фараону уменьшить популяцию евреев за счет изнуряющего труда. Якобы тогда, все еврейские часы будут показывать половину шестого и репродуктивный поток резко сократится.

Замутил мудёрый фараон великую стройку, какую-то там по счету, и пристроил в неё на галеры всю мужскую популяцию евреев. Надсмотрщиков назначил из доверенных египетских лиц бодрого темперамента и мощного удара кнутом.

Просчет действующей демографической программы по уменьшению численности населения осознали быстро, "Чем более изнуряли их, тем более они умножались".

Со следующим номером демографической программы выступил какой-то добрый человек и предложил, ни много, ни мало, убивать младенцев мужского пола, для чего организовал отряд повивальных бабок — убийц младенцев. Но то ли бабки грех на душу брать не хотели, то ли еврейские мамаши оказались шустрее, а и этот фокус у фараона не пошел, "Прежде нежели придёт повивальная бабка, они уже рождают".

Тут уж не до церемоний. Демографический вопрос встал ребром. И тогда фараон призвал своих египетских граждан включиться в решение общей для всех проблемы и топить в Ниле всякого еврейского младенца мужского полу.

И пустили в Окиян — Так велел-де царь Салтан. В синем небе звезды блещут, В синем море волны хлещут; Туча по небу идет, Бочка по морю плывет.

Так новорожденный Моисей оказался в корзинке, обмазанной гудроном, на берегу реки, в кустиках тростника. Его там родители спрятали, в надежде, что египтяне мимо пробегут и в реке, где его должны были утопить, искать не будут.

А тут удача приключилась и таки нашелся рояль в кустах! Дочь фараона пришла зубы чистить. Видит – корзинка. Сказала служанке, чтобы принесла, а когда открыли, заплакал маленький Моисей и дрогнуло сердце царевны.

Но тут, в этих же кустиках, был спрятан ещё один рояль – сестра Моисея, которая присела царевне на уши, что ах, какой славный младеньчик и надо бы его покормить. У неё как раз и подходящая кормилица имеется, вооот с таким молокозаводом, табун вскормит. И приволокла мать свою и безымянного еще в тот момент Моисейки (имя ему позже в паспорт вписали).

Так всем гуртом и поселились у дочери фараона. Чуть погодя, царевна усыновила найдёныша и назвала его Моисеем, на иврите – Моше, что значит "вытащенный".

Пацан вырос при царском дворе, но чувство справедливости было у него совсем не царское. Однажды он увидел, как надсмотрщик избивает израильского раба. Думая, что его никто не видит, натворил добра "убил египтянина и скрыл его в песке". Но настучали бдительные люди фараону на Моисейку и пустился он в бега, в Синай.

Дальше всё по библейскому стандарту и строго по фабричному трафарету – колодец, красавица, женитьба. Там, в Синайской пустыне, он и увидел странное. Горел и не сгорал терновый куст. Вроде, ничего особенного в таком событии!

А, нет! Из куста, нет, не рояль, конечно – глас божий, который сообщил опешившему Моисею, что он избран, дабы вывести своих братьев из земли рабства и ввести в Землю Обетованную (говорят, галлюциногенные грибы тут не причем).

Нельзя сказать, что такая перспектива сильно обрадовала Моисея. Начал он отнекиваться: Чего вдруг я?! Да, кто я?! Но Глас был неумолим, и, для убедительности, открыл ему своё имя – Иегова, транскрипция ивритского выражения "(Он) есть".

Моисей попытался возражать, ссылаясь на то, что он "тяжело говорит и косноязычен". Но бога не переспоришь: брат Аарон будет говорить от твоего имени, а "я буду при устах твоих и научу тебя, что тебе говорить", и "творить знамения". Тут кто хошь согласится, аргумент-то убедителен.

Собрал Моисей свои манатки, жену и двух деток благоприобретенных, попрощался с тестем, взял жезл, врученный ему богом, и беспрепятственно вернулся к родным пенатам, "ибо умерли все, искавшие его души".

Что не помешало Моисею войти в мировую историю, хоть и без собственной пирамиды.