Терапия

Виолетта Яковлевна Шульман, вдова не полных пятидесяти лет держала оборону против настырных поклонников, желающих осчастливить её новым замужеством. Принимала поклонников Виолетта Яковлевна исключительно по нечётным дням, потому как по чётным нуждалась в отдыхе от нечётных. Бывало и так что поклонники своими ухаживаниями утомляли её вплоть до ноющей зубной боли, от которой мадам Шульман делалась не егозой и не к каким пасодоблям желания уже не имела.

Однако делаться не егозой Виолетта Яковлевна не любила, так как считала это проявлением того возраста, при котором на характере выступают пигментные пятна женского увядания – этот явственный признак человеческой усталости. Потому она и вела непрестанную борьбу с безжалостным признаком посредством общения с воздыхателями.

Причин же столь активного внимания кавалеров к вдове было две. Первая: слухи о неподъёмном богатстве Виолетты Яковлевны, усопший супруг которой самозабвенно ювелирничал и якобы даже в гробу лежал со вставленной в глаз лупой. Подтверждением достоверности этих слухов служила сама фамилия мастера золотых дел, так как, по общему мнению, какие-либо Шульманы не могут быть бедными по определению. Второй же причиной популярности мадам была её зрелая женская красота. Красота, которую народ Давида, нет-нет, да и производит на белый свет. Встречающие же на своём пути такую красоту ротозеи, как правило, оборачиваются и, долго глядя вослед, шепчут восхищённое, - Силы небесные! Это не женщина… Это - «тяжёлый рок», - а некоторые и поправляются, - Нет-нет! Это истинный «хеви-метал»!

Сама же Виолетта Яковлевна относилась к своим кавалерам, как к источнику жизненной бодрости, отмечая, что каждый из них забавен по своему, и каждый положительно влияет на тот или иной орган её дамского организма. К примеру, Семён Ильич, по глубокому убеждению мадам Шульман, явно возбуждал кроветворные процессы в её селезёнке, от чего в сосуды вливалась свежая кровь и Виолетта Яковлевна краснела щекой, горела глазом и  начинала по-девичьи подхихикивать. Андрей Петрович своим мягким баритоном успокаивал нервную систему и расслаблял её настолько, что вдова временами беспокоилась, как бы ей ненароком не обмякнуть и, не дай Бог, не всхрапнуть. А Олег Игоревич считался Виолеттой Яковлевной покровителем её пищеварения. В его присутствии она безбоязненно откушивала всего по чуть-чуть, не беспокоясь о коварстве образовавшегося внутри винегрета.  Неохваченными обожателями органами оставались – сердце и голова, что сильно расстраивало Виолетту Яковлевну, потому как женское сердце желало трепетать и тянуться, а голова идти кругом, блаженно закатывать глаза и вздыхать, вздыхать, вздыхать…

И то ли от того, что мольбы страждущей вдовы были услышаны, то ли от того что кто-то там наверху эти мольбы уже более не мог слышать, а только мечта Виолетты Яковлевны сбылась и ворвалась в её жизнь хоть и не жгучим, а всё ж таки брюнетом – романтиком и талантливым сказителем.
Звали брюнета Павлом Сергеевичем. Был он моложав, колок короткой бородкой и без раздражающих взор волосков на носу. Одним словом – огурчик, хоть и с лёгкой сединой в модной стрижке. А так как во время знакомства сердце Виолетты Яковлевны отозвалось весёлым перестуком, то она и решила – вот он, главный терапевт её души и тела.

В подтверждение же этой аксиомы вдове Шульман оставалось лишь дождаться скорейшего головокружения и закатывания глаз, а потому милый сердцу Павел Сергеевич и был назначен ею фаворитом и даже внесён в график встреч по чётным дням. В связи же с тем, что чётные и нечётные дни перетекают один в другой, то отношения вдовы и фаворита развивались стремительно, до тех самых пор пока не случилось печальное.

Случилось же оно в чётный день, когда Виолетта Яковлевна вернулась со службы домой раньше обычного. Она открыла дверь ключом, скинула туфли и уже хотела пройти в комнату, когда вдруг почуяла неладное. Неладное обозначило себя явным присутствием в доме постороннего человека. Виолетта Яковлевна замерла, прислушалась и, было, уже хотела встать на цыпочки, чтобы уже на них пройтись по квартире и прищучить незваного гостя. Однако в этот самый момент голова её вдруг закружилась, а глаза, хоть и не блаженно, но стали закатываться от грубого соприкосновения вдовьего темечка с твёрдым тупым предметом. От этого соприкосновения Виолетта Яковлевна охнула и мягко оползла на пол, а во время оползания заметила в зеркале отражение голубчика Павла Сергеевича.

Отражение смотрело на неё безумными глазами и держало в руке деревянный молоток для отбивания мяса. Но так как организм мадам Шульман был укреплён стараниями её кавалеров, то в бесчувственном состоянии она задерживаться не стала и уже через минуту открыла глаза, и стала прислушиваться к действиям фаворита. Фаворит рылся в шкафах и ящиках. Когда же он начал тихонько простукивать стены, Виолетта Яковлевна дотянулась до рядом упавшей сумочки, вынула из неё телефон и разослала поклонникам призывные смс-ки – «Караул! Убивают!» - после чего снова закрыла глаза и притворилась бездыханной.

Но так как просто лежать на полу было скучно, то она и стала думать о том, что сердце и голова красивой женщины - самые что ни на есть болезненные органы, и что с ними надобно обходиться очень осмотрительно во избежание ненужных потрясений, потому как их терапия может оказаться и шоковой.

А вновь услышав шуршание и лёгкое постукивание в стену, Виолетта Яковлевна невольно улыбнулась и вспомнила своего покойного супруга – мягкого и чуткого человека, всю свою жизнь проработавшего на ювелирном заводе инженером по технике безопасности за копеечную зарплату…