Ушедшие Глава 3 Видят человека невидимые

((Февраль 1973)). Ходит человек по земле долго и многое видит на веку своём. Видит он и скорби, и радости, и печали. Но не всё видит человек. Многое скрыто от него. Многого он не знает и не может знать. Не знает он, что видят его другие люди, видят, но молчат, и не дают ему знать об этом. Видят всё, что делает он и думает он, и ничего нельзя скрыть от этих людей. И люди эти не живут с ним, и не дышат с ним одним воздухом.

Людям этим не нужна жизнь его, неинтересен он сам этим людям, но должны они следить за ним, чтобы суметь потом сказать ему, чтобы потом можно было бы ему знать, в чём он ошибался и что он сделал плохо, а что сделал хорошо. Что он сделал не так, как нужно, и что сделал так плохо, как только мог сделать.
И не только для того следят за ним эти люди, чтобы сказать ему это, но и для то-го, чтобы смог он сам стать другим, если узнает об этом, если сможет понять это когда-нибудь сам. Для того, чтобы сделать его не таким, каков он есть, если сам он этого захочет.

Нет ничего в этом интересного для этих людей, не нужен им ни этот человек, ни то, что делают они, но должны они это делать, и делают, хотя самим им не хочется ни делать этого, ни думать об этом. Ничего не нужно этим людям, нужна им только вечность и покой, и нет для них большего желания, кроме желания быть в одиночестве, но не могут они быть в одиночестве, нет у них для этого возможности, и несут они крест свой, как несли раньше, когда жили под небом земным.

Нет никакой им радости оттого, что помогают они людям живым, и нет у них никакого желания для того, чтобы делать то, что делают они. Но так заведено, и делают они то, что не хотят.

И человек тоже должен делать то, чего не хочет он. Не потому, что он должен делать это, что заставляют его делать это, но потому, что нельзя иначе, не может человек жить иначе. Это нужно ему, чтобы было на земле хорошо, и чтобы близким его было хорошо, и чтобы самому ему было покойно и счастливо можно жить. Нельзя сделать так, чтобы человеку не нужно было делать то, чего он не хочет, ибо если хочется ему чего-то, то не всегда можно сразу выполнить это желание, а нужно сначала сделать то, что не хочется ему сделать.

Не нужно ему многого: не нужно ему ни славы, ни почестей, ни богатства, ни власти. Нужно ему только, чтобы было ему покойно и хорошо, но нельзя человеку быть покойным, не даст ему жизнь никогда покоя, и если не будет он бороться с тем, что выпадает на его долю, не сможет он жить.

Не сможет жить ни тот человек, у которого нет сил для того, чтобы познавать, чтобы учиться новым делам и новым понятиям, ни тот, у кого нет больше желания жить и делать в своей жизни разные дела. Не смогут удержать его думы о том, что близким его будет плохо, если не станет его на свете, что для других людей будет пуста без него жизнь; удержать его в жизни может только одно желание, и желание это есть желание жить. И жить не для других людей, но для себя.

Не должен человек думать о себе, когда делает что-то, и должен думать о других только, но не должен он жить для других, ибо живёт человек для себя. И только для себя должен жить человек. Может он помогать другим людям, может стараться он сд-лать для них много хорошего, но нельзя жить только этим, ибо будет такая жизнь в тягость человеку. Жизнь ему нужна для себя и ничего другого не может быть. Другим людям он тоже нужен именно живой, им будет в тягость человек, которому не хочется жить.

Но должен он жить для себя так, чтобы не было другим хуже от того, что живёт он, чтобы не было другим больно за него, и не отворачивались бы они от него, когда подходит он к ним. Нельзя так жить человеку, чтобы он делал всё только для своих желаний и для своих целей, ибо будет он ненужным людям, и будет мешать им.
Нужно жить человеку так, чтобы и ему было хорошо оттого, что живёт он, и чтобы другим было хорошо оттого, что живёт он на земле. Нельзя так сделать, чтобы всем было хорошо, но нельзя так делать, чтобы плохо было тем, кого человек любит и кого уважает в сердце своём. Так нужно жить человеку, чтобы не было им горько смотреть на него.

Но много у человека близких и товарищей его, и для всех не может он быть хорошим, и нужно стараться ему жить для всех и для себя, но не давать повода для того, чтобы хулили его все, и никто бы не заступился за него, кроме матери его.
Нет такого одного правила, как нужно жить человеку, но много таких правил, и нужно, чтобы все их выполнял человек. Нет никаких таких одинаковых решений, но есть только одно стремление: жить хорошо и честно, мудро и правильно. И нужно руководствоваться этим стремлением и ничем другим.

Так нужно жить людям. А другим, которые не живут на земле, нужно тоже многое, и это не так, что им ничего не нужно. Не нужно им ничего по желаниям их, но должны они думать о том, что ждёт их в будущем их, и потому должны они делать то, что делают. И не находят никогда они в этом удовольствия, но не могут они не делать этого, и нельзя их заставить уйти, когда человеку не хочется, чтобы за ним следили. Следят всегда за ним, всегда и везде, и ничего нельзя скрыть от них.

И не хотят они зла человеку, не хотят, чтобы стал он хуже, но не слушает их человек и делает так, как хочет сам, и делает это хуже, чем смог бы. И так всегда будет, что хочется человеку жить, чтобы никто не помогал ему, чтобы самому принимать все решения, но решения эти не самые лучшие, и делают они человеку плохо, и сам человек делается хуже от этого.

Нет ничего в человеке, что было бы дорого для тех людей, видят они всю природу его, и низка эта природа, и несовершенная, и груба, и кажется она им неблагодарной, ибо никогда человек не благодарит тех, кто помогает ему, и всегда сомневается в добрых чувствах их.

И лень ему разбираться в том, что говорят они ему, и хочется ему забыть всё то, что говорили они ему, и кажется ему, что лучше он, чем говорят ему, и не хочет он пользоваться советами, ибо думает он, что говорят ему не то, что нужно ему самому, но то, что нужно этим людям.

И не может он понять, что не нужно этим людям ничего, кроме того, чтобы стал он лучше, насколько сможет, и нет ничего другого в их стремлениях. И нет ничего другого в желаниях их, когда они говорят ему разные вещи, чтобы смог он разобраться в том, что видит и слышит.

А он только хотел бы их использовать для своих целей и думает о том, как сделать это. И нет ничего хуже для этих людей, когда им приходится это слышать и видеть.
 
((Мне пришлось услышать ещё не раз предупреждение о том, что существа не-видимых миров не считают необходимым выполнять наши просьбы и желания, быть нашими слугами, пока я не усвоил это, как жёсткое правило. Меня ведь тогда действительно больше интересовали разные житейские вопросы и желания, а не пути духовного развития.

Уже после первой встречи я понял, что мои собеседники - не те существа, с которыми можно поболтать на разные темы на равных, не утруждая себя. Им не нравятся бестактные и назойливые попытки узнать что-то из их личной жизни, вой-ти в их внутренний мир. Они поймут пустое любопытство и неуважение к себе ещё раньше, чем мы сами его осознаем. На наши вопросы они могут ответить: «А зачем ты это хочешь знать?», напоминая, что их сведения не могут быть использованы для выгоды нам самим или во вред другим людям. Они помогают нам тогда, когда сочтут нужным.

Кроме того, они ведь не могут сказать нам больше, чем наше сознание может вместить.))

И тяжело человеку делать то, что заставляют они его делать, и не понимает он, что заставляют они делать то, что лучше для него, но кажется ему, что он сам может решить, как жить ему, ибо для себя ведь он живёт, и сам всё может решать.
Но не может решать он сам, не может он знать всё то, что знают эти люди, и должен он верить им, ибо больше некому верить человеку, кроме как самому себе и людям этим.

И должен он больше верить людям этим, ибо знают они больше и видят они больше. И нет ничего постыдного в том, что живёт человек их советами, становится он слабее не оттого, что выполняет их советы, но оттого, что не хочет он выполнять их, ибо советы эти и направлены на то, чтобы сделать его сильнее и лучше, и увереннее чтобы он шёл по жизни своей до самой смерти. И нет больше ничего такого, что бы двигало этими людьми, и нет ничего более для них нужного, как сделать человека таким, каким он должен быть.

Ничего не нужно этим людям, кроме этого, и ничего не хотят они больше. Всё, что делают они, делают для тебя, человек, и не должен ты пытаться их не слушать и делать не то, что говорят они тебе. Дают они тебе думать самому, и больше ты думаешь сам, чем думают они за тебя, но не знаешь ты этого, и кажется тебе, что говорят тебе они, и ты теряешь свою волю и лицо своё. Но так не может быть, ибо ты сам живёшь и делаешь свои дела, и можешь не слушать этих людей, но будет тебе только хуже от этого.

((Это был ответ на мою молчаливую реакцию. Мне не нужно было говорить, они понимали моё отношение и мои вопросы без слов.))

Тебе не нужно больше ничего делать. Ты сделал даже больше, чем я ожидал. Это так, но ведь дело не в этом. Что ты сможешь сделать сейчас ещё? Ничего? Но это не есть ничего, это что-то уже сделано. И так же дальше: ничего нельзя, но можно всё же пытаться. Всегда нужно пытаться сделать невозможное.

((С первых разговоров я понял, что я видим для существ невидимого мира. Но одно дело понимать умом,  а другое – почувствовать реальное ощущение постоянного постороннего присутствия. Представьте сами, что вы почувствовали себя открытым для наблюдения какими-то другими существами, возможности которых неизвестны, и нет оснований быть уверенным в их благожелательном отношении к вам. И что наблюдать может тот, кто делает это помимо своего желания, которому вы неинтересны, для которого ваша природа примитивна и низка.

Можно прекратить с ним разговор, но это ничего не меняет, наблюдение будет продолжаться. Это чёткое, осязаемое ощущение. Часто оно слабеет и, кажется, что вас покинули, но всё равно вы знаете, что от этого наблюдения вы не можете никогда и ничем заслониться. В поезде, самолёте, метро, дома и на работе, в разных городах. Бороться с ним совершенно бесполезно, его нужно просто принимать, как данность.

Удивительно много обыденных вещей хочется скрыть, и трудно привыкать к тому, что они кому-то известны. Господь не дал мне способностей видеть говоривших со мной так, как мы видим людей на земле, но дал способность ощущать их внутренний мир, состояние, настроение, отношение ко мне.

Если не ошибаюсь, в момент этого разговора я чувствовал строгое, взвешивающее, неравнодушное внимание, но и одновременно какую-то нездешнюю боль, печаль.
Что же касается призыва верить этим людям – моя природная осторожность не позволяла быть уверенным в том, что они не могут заблуждаться и ошибаться. Даже если они и знают неизмеримо больше нас, видят неизмеримо дальше, могут де-лать то, что не можем делать мы.

После этого разговора у меня появилось желание как-то изменить себя, свою жизнь, но пока я не понимал, что следует конкретно делать, чего хотят от меня. Я тогда слушал их как учителей, наставников, но у меня не было мысли о том, что этим существам может быть тоже необходимы сочувствие, благодарность, желание быть услышанными, понятыми. Душа всё же каким-то образом почувствовала их ощущение безысходности и этим, возможно, находила отклик  в их душах.

Позже в сознание стали вторгаться существа других планов, я смог почувствовать их ярость, нестерпимую злобу, ненависть, лживое сочувствие, злорадство и разные другие мерзости. Не только действие, но и любая мысль, желание, чувство ими немедленно воспринимались, и, как правило, осуждались. Слышать же в любое время реплики, оскорбления неизвестных существ стало обыденным явлением. Им не важно то, о чем они говорят, им нужно любым способом завладеть сознанием. Наверное, их голоса слышат душевнобольные, которые не могут им противопоставить свои твёрдые устои, понятия, убеждённости. А почему на той стороне нам должны встретиться если не любящие, то хотя бы доброжелательные существа? Мы сами в жизни такие?

Что для меня в этой беседе было неожиданно и, по-моему, не могло быть взято из моего сознания:
• факт постоянного наблюдения без разрешения и уведомления;
• слова о том, что нет ничего в человеке, что было бы дорого для них,  и помогать людям – лишь нести безрадостный крест свой;
• слова о том, что не сможет жить человек, у которого нет желания жить;
• о недопустимости их использования для своих целей. ))